Текст книги "Самвэл"
Автор книги: Акоп Мелик-Акопян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)
Сын Хосрова, Тиран II не стал следовать мирной политике отца. Он беспощадно истребил несколько нахарарских родов и особенно жестоко обрушился на два наиболее влиятельных нахарарских дома – Арцруни и Рштуни. Во время этой жестокой расправы два брата Мамиконяны обнажили мечи, кинулись на палачей и смогли спасти двух мальчиков, Шаваспа и Тачата. Тиран не успел добиться особых успехов в этой внутренней войне, потому что царствовал, как и его отец, недолго, всего одиннадцать лет. Своей политикой он оттолкнул от себя нахараров и, покинутый ими, оказался беспомощным, Следствием стали его поражения, сначала от византийцев, потом и от персов. Последние лишили его и зрения (ослепили)и трона.
Сын Тирана Аршак II решил довести до конца то, что начали его предки. Он объявил нахарарам настоящую войну. Но прежде чем начать войну, он должен был обеспечить себе крепкую опору, другими словами, ему нужна была мощная сила, которая бы его поддержала. Найти такую поддержку среди нахараров было невозможно, ибо все они объединились против него. А силами одного лишь Айрарата воевать против всех нахараров было немыслимо. И тогда царь решил привлечь на свою сторону народ, если не весь, то, по крайней мере, недовольных – тех, кого преследовали и тиранили нахарары. С этой целью он основал у подножия горы Арарат город и назвал его своим именем – Аршакаван. Когда город был построен, царь издал указ, по которому всякий, кто переступит черту города, избавляется от суда и расправы за свое прошлое. Вскоре город и вся долина провинции Ког, где был расположен Аршакаван, оказались переполнены переселенцами. Здесь нашли убежище все, кого притесняли и преследовали нахарары. Здесь нашли убежище все недовольные и бунтари. Здесь, наконец, нашли убежище все, кто был не в ладах с законом. Здесь скопилась вся горечь земли армянской, вся ее многовековая жажда мести за насилия и грубую силу. Здесь скопились все прегрешения и преступления, порожденные безудержным произволом угнетателей. В самое короткое время население города достигло 20 ООО семей.
Эти люди были прежде подданными нахараров, хлебнули горя, были готовы на все и могли стать в руках Аршака II могучей силой против его князей.
Нахарары не могли не почувствовать этого, особенно когда увидели, что не только недовольные, но и вообще весь простой люд не прочь переселиться в этот свободный город, где нет ни податей, ни утеснительных законов и каждый, чувствует себя в полной безопасности.
Более того, те, кто все-таки оставался в их нахарарствах, всегда могли не устоять перед искушением и восстать, ибо видели, что царь дарует своим подданным более свободную и более спокойную жизнь, чем их князья.
Начались кровопролитные войны между нахарарами и царем.
Быть может, Аршак и имел бы шансы на победу, но нахарары попросили помощи извне и обратились с этой просьбой к Персии, извечному врагу Армении. Царь Шапух не упустил случая попользоваться междоусобицами в Армении и, конечно же, послал туда войска. Аршак попал в безвыходное положение и бежал в горы Кавказа.
Месть нахараров перешла всякие границы жестокости и немилосердия. При их пособничестве персы взяли город Ани, разграбили сокровищницу армянских царей и не пощадили даже усыпальницу Аршакидов – разорили могилы и увезли с собой останки усопших государей Армении.
Нахарары же тем временем объединенными силами обрушились на Аршакаван и перебили его жителей, не разбирая ни пола, ни возраста. Город, бывший убежищем, стал кладбищем, ибо был завален трупами; потоки крови обагрили его улицы. Уцелело всего несколько грудных младенцев.
Аршак вернулся в Армению с войсками грузин и горских племен Кавказа. Снова разгорелась война между нахарарами и царем. Нахарары, едва проводив с богатой добычей персов, на этот раз натравили на своего царя византийцев. Легионы Валента подошли к границам Армении. Аршак оказался лицом к лицу с тремя грозными врагами: греками, персами и собственными нахарарами.
Он не оставлял мысли о борьбе, но когда ангел мира выступил посредником и прекратил кровопролитие, царь уступил.
Ангелом мира был Нерсес Великий.
Великий патриарх помирил нахараров и царя, получив от сторон обещание, что «отныне царь будет править ими справедливо, они же – служить ему верно».
Мириться с царем отказались только двое: Меружан Арц-руни и Ваган Мамиконян, отец Самвела. Они ушли к персидскому царю Шапуху.
Вот откуда берет свое начала вражда между Аршаком и этими двумя нахарарами.
II ГОСУДАРСТВО И ЦЕРКОВЬ,
ВЛАСТЬ ДУХОВНАЯ И ВЛАСТЬ СВЕТСКАЯ
Натянутые отношения между царем и феодалами и их междоусобицы, следствием которых нередко бывали ужасные кровопролития, – все это вкратце обрисовано в предыдущей главе. Нам уже известны главные причины этого.
Но Армянская история являет нам и другое, еще более прискорбное зрелище: столь же натянутые отношения между царем и духовенством, прежде всего, высшим.
С того дня, как христианство проникло в Армению, началась глухая, подспудная борьба между царем и духовенством, которая нередко приносила горькие, трагические плоды. Любопытно, что начало этой борьбе было положено именно в те времена и теми же царями, которые боролись и со своими нахарарами. Это были четыре преемника Трдата Великого – Хосров, Тиран, Аршак и Пап.
Гонений не избежал и сам Григорий Просветитель. Последние годы жизни он провел в безвестности, скрываясь в пещерах горы Сепух.
У Просветителя была двое сыновей. И вот один из них, Аристакес, был убит князем Архелаем, а другой, Вртанес, лишь чудом спасся в Аштишатском монастыре от ярости толпы.
У Вртанеса было двое сыновей. Один из них, Григорис, принял мученическую кончину в Ватнянской долине, а другой, Юсик, был убит прямо в церкви по приказу царя Тирана, которому он приходился зятем.
Двое сыновей Юсика, Пап и Атанагинес, были убиты оба сразу в Аштишатском монастыре.
Сын Атанагинеса, католикос Нерсес Великий, был отравлен по приказу царя Папа прямо за царским столом, во время трапезы, хотя именно благодаря Нерсесу Пап взошел на царский престол.
Одним словом, от Григория Просветителя и вплоть до последнего его прямого потомка, Саака Партева, почти никто из великого и многочисленного патриаршего рода не умер своей смертью, все стали жертвами жестокости либо царя, либо нахараров.
Не раз гибель настигала и других высших церковников.
По повелению царя Хосрова нахарар Маначихр Рштуни велел сбросить в озеро Ван с высоких утесов горы Индзак семерых дьяконов патриарха Акопа Мцбинского. Ни мольбы, ни слезы престарелого главы армянской церкви не смогли смягчить жестокое сердце безжалостного князя.
Царь Тиран велел задушить священника Даниела, одного из самых выдающихся учеников Просветителя.
Царь Аршак приказал всенародно побить камнями епископа Хада, пастыря областей Аршаруник и Багреванд, хотя тот был учеником Нерсеса Великого и местоблюстителем патриаршего престола, когда Нерсес отбывал в Константинополь.
Что же было причиною этих столь прискорбных событий? Быть может, утверждение новой религии и яростное сопротивление исконных языческих верований, обычаев и обрядов?
Именно так объясняют это армянские историографы древности.
Под их пером все Аршакиды после Трдата Великого (кро-ме царя Врамшапуха), вплоть до падения династии предстают перед нами как средоточие всех мыслимых пороков. Служители церкви обличали их за разврат и беззаконие, а они в ярости казнили духовных пастырей. Так гласят исторические хроники.
Но в тех же хрониках невольно замечаешь факты, которые свидетельствуют об обратном и побуждают искать корни зла в иных, более глубоких, более веских обстоятельствах.
Отчего Аршакиды после принятия христианства не только не стали лучше, благороднее в сердцах своих и поступках, но, напротив, ожесточились и закоснели во зле и злодеяниях? Духовное влияние христианства не могло принести столь чудовищных плодов! Наконец, отчего те же Аршакиды до принятия христианства были куда нравственнее и благороднее? Тиран II, Арташес II, Хосров Великий являют собою образцы человеколюбия и высоких добродетелей. Более того, среди языческих государей Армении нельзя назвать ни одного, кто был бы представлен в исторических хрониках личностью столь же непотребной, как последние христианские представители династии Аршакидов.
Были ли они дикими варварами, когда так беспощадно расправлялись с духовенством?
Чтобы ответить на этот вопрос, надлежит прежде показать, что представляло собою духовенство и какой облик получила духовная власть в Армении.
Когда Просветитель и царь Трдат вводили в Армении христианство, их главной заботою было уничтожить языческие святыни и утвердить вместо них христианские. Языческие храмы были разрушены, святилища древних богов разорены, и на их месте заложены христианские монастыри и храмы. Церкви были основаны также в городах, поселениях и деревнях. В монастырях обосновалось черное, а в церквах – белое духовенство. Были открыты школы, призванные готовить служителей церкви как из детей жрецов, так и из других представителей знати. Надо было дать всем им средства к существованию. Новообращенный царь в своем безграничном христианском рвении не жалел ничего, чтобы обеспечить вновь созданные святыни, и отдал им в вечное пользование множество деревень, поселений, усадеб и другой недвижимости. За ними закреплены были и земли, которыми владели языческие святилища, место которых они заступили. Иными словами, святые места сначала были языческими храмами, потом стали христианскими церквами, но по-прежнему сохранили за собой земельные владения.
Более того, царь Трдат издал указ, по которому во всех без изъятия поселениях страны церкви отводилось: в маленьких деревнях «по четыре земли», а в больших поселениях – «по семь земель». Понятие земля обозначало отвлеченную земельную единицу, соответствующую одному «дыму», то есть земельному наделу, который давался сельской семье, живущей одним домом. Стало быть, если в каждом селе церкви отводилось «семь земель», это означало: столько земли, сколько положено семи семьям.
Так, церковь стала самым богатым землевладельцем в государстве.
Разбогатели и монастыри, окружив себя огромными землями.
Чтобы более или менее ясно представить себе, сколь обширными земельными владениями располагали монастыри, возьмем для примера только один из них, монастырь Глак, или
Иннакян, в Тароне, о земельных владениях которого его первый настоятель Зеноб Глак оставил весьма любопытные данные.
Зеноб Глак, сириец родом, был выдающийся соратник Просветителя, прибывший вместе с ним из Кесарии; он ревностно радел о вере и церкви, составил жизнеописание Просветителя и историю своего монастыря.
В языческие времена, когда монастырь Глак был еще языческим святилищем, он владел двенадцатью большими поселениями. Просветитель разрушил капище, основал на его месте монастырь и передал ему во владение эти двенадцать поселений. Вот их перечень с указанием числа семей («дымов») и числа выставляемых воинов:
1. Куарс – 3012 дымов, 1500 конных воинов, 2200 пеших воинов.
2. Тум – 900 дымов, 400 конных воинов.
3. Хорни (родина Мовсеса Хоренаци) – 1906 дымов, 700 конных воинов, 1008 пеших воинов.
4. Парех – 1680 дымов, 1030 конных воинов, 400 пеших воинов.
5. Кехк – 1600 дымов, 800 конных воинов, 600 пеших воинов.
6. Базум – 3200 дымов, 1040 конных воинов, 840 лучников, 680 копейщиков и 280 пращников.
7. Мехти – 2080 дымов, 800 конных воинов, 1030 пеших воинов.
Достойно сожаления, что Зеноб Глак рассказал столь подробно лишь о семи поселениях из двенадцати, а из оставшихся пяти упоминает только Муш, да и то без указания численности населения. Но свидетельство историографа – «это очень большие поселения, так записано в книгах рода Мамиконя-нов» – позволяет полагать, что остальные пять как по величине, так и по числу жителей если не превышали те пять, то уж, во всяком случае, не уступали им, тем паче, что среди них назван Муш, который нередко упоминается как один из наиболее многолюдных городов Тарона. Так или иначе, имея в своем распоряжении данные о численности названных семи поселений, нетрудно составить хотя бы приблизительное представление о населении остальных пяти.
Семь поселений в сумме имели 14 378 дымов, то есть семей.
Если это число разделить поровну, на долю каждого поселения придется 2054 дыма.
Если принять за величину каждого из оставшихся пяти поселений тоже 1054 дыма, то в сумме это даст 10 270 дымов.
Следовательно, двенадцать поселений вместе имели 24 648 дымов.
При тогдашнем патриархальном укладе жизни каждая семья («дым») могла состоять и из 20—30 человек, но даже если принять ее численность всего в 5 человек, общее число жителей двенадцати поселений составит 123 240 человек.
Небезынтересна численность вооруженных сил этих монастырских владений. Определим общее число воинов, руководствуясь теми же расчетами:
Семь поселений выставляли в общей сложности 13 308 пеших и конных воинов.
На долю каждого приходится в среднем 1901 воин.
Из этого расчета в пяти поселениях должно быть 9505 воинов.
Таким образом, общая численность воинов во всех двенадцати поселениях составляет 22 813 человек.
Если монастырь Глак располагал столь значительным войском, стоит ли удивляться ожесточенному сопротивлению языческого святилища и кровопролитной битве, которая разгорелась, когда Просветитель пришел с войсками царя Трда-та, чтобы разрушить древнюю языческую святыню, на месте которой основал затем этот монастырь.
Превратившись из языческой святыни в христианскую, монастырь Глак как по размерам своих обширных владений, так и по количеству войск представлял собою сильное самостоятельное нахарарство – только духовное, а не светское.
Итак, уже при Просветителе и царе Трдате монастыри и церкви завладели немалой частью земельных и людских резервов Армении.
Однако энергичные преемники Просветителя стремились все более и более увеличивать владения церкви, соответственно все растущему числу монастырей и церквей.
Среди преемников Просветителя на первом месте по числу основанных монастырей стоит Нерсес Великий. Как свидетельствует современный Нерсесу историограф, их число доходило до 2040. Оно, вероятно, преувеличено. Однако в самом этом преувеличении содержится та непреложная истина, что он основал неизмеримо больше монастырей, чем другие.
Умножая монастыри, Нерсес Великий умножал в то же время и число иноческой братии. Одних только епископов при нем было 1020 человек, не говоря уж о других церковниках.
Основанные им монастыри имели различное назначение. Это были епархии, мужские и женские монастыри, обители и скиты, разбросанные по всем уголкам армянской земли. В каждом из них затворялось, удалившись от мира и пользуясь неиссякаемыми богатствами монастырей, множество чернецов и черниц.
Но истинно великим деянием этого великого духовного пастыря, деянием, в котором он сияет человеколюбием, в котором он предстает как идеальный представитель своего народа и друг народа, было не это. Этим делом стали многочисленные Богоугодные заведения, построенные им, в которых получали кров, уход и пропитание страждущие и обездоленные земли Армянской. Нелишне будет перечислить некоторые из них.
Дома призрения – в них призревали нищих и неимущих. Больницы – в них лечили больных. Лепрозории – в них ходили за больными лепрой, то есть проказой, за несчастными прокаженными, которые по обычаям страны считались нечистыми, изгонялись из общества людей, дабы не заражать других, и жили в отдаленных и пустынных местностях или побирались на больших дорогах. Богадельни – в них находили кров и стол престарелые и немощные. Приюты – в них заботились об осиротевших и беспризорных детях. Вдовьи дома – в них находили кров и стол престарелые вдовы. Странноприимные дома (гостиницы) – в них находили приют странники, иноземцы и путники. Заезжие дворы, которые строились на дорогах, на горных перевалах и вообще в таких местах, где не было поблизости жилья и людей – чтобы путешественники могли найти кров, укрыться от непогоды и отдохнуть.
Сколько их всего было, неизвестно. Но известно, что они встречались не в тех или иных отдельных областях, а по всей Армении.
При Нерсесе на улицах исчезли нищие, которые досаждали прохожим, вымаливая милостыню, перевелись бесприютные бродяги, которых голод побуждал запускать руку в чужие карманы. Все были довольны, все получали кусок хлеба от щедрот церкви. «При Нерсесе, – свидетельствует Фавстос Бюзанд, – во всех пределах земли армянской нельзя было увидеть, чтобы нищие просили милостыню; напротив того, в домах, для них отведенных (в домах призрения) нужды их удовлетворяли, и они, получив все, что надо, не зависели ни от кого».
То же пишет иерей Месроп: «При Нерсесе в армянской стране никто не видел, чтобы появлялись нищие или мошенники или бродяги, которых с давних времен немало было в стране армянской – всему положил конец Нерсес».
Великий благоустроитель земли Армянской являл собою совершенный образец истинной добродетели. Он первый подавал пример милосердия и сострадания и потом уж убеждал других поступать так же с неимущими и страждущими братьями своими.
Фавстос Бюзанд говорит:
«Он сначала делал это сам и затем учил тому же всех других: приказывал, чтобы во всей стране армянской, во всех ее областях устраивали дома призрения и собирали недужных, прокаженных, калек и всех болящих. Для них основывались лепрозории, лечебницы и учреждено было вспомоществование»... «Вдовам, сирым и неимущим давал приют и пищу в своем доме. И бедняки были рады этому: в его доме всегда был накрыт стол, и трапезная его целый день была гостеприимно открыта для всех нищих и чужестранцев. Хотя во всех областях он открыл дома призрения и выделил для них содержание ... но в силу своей христианской любви к неимущим братьям своим всегда держал двери своей трапезной открытыми для них: слепые, хромые, увечные, глухие, калеки, убогие и страждущие преломляли с ним хлеб за одним столом. Он своими руками обмывал их язвы и врачевал. Он сам подавал им пищу и тратил свое богатство на их нужды, и все странники вкушали отдых под сенью его покровительства».
После всего этого вполне понятна та огромная всенародная любовь, которой пользовался этот всеми чтимый католикос. Его называли отцом народа. Стоило ему появиться, и стихали любые ссоры и распри. Он был ангелом мира. Не только армянский царь, не только армянские нахарары, но и византийский император и даже персидский царь чтили его. Могучей рукой держал он бразды правления и направлял его соответственно своим широким взглядам.
Об этом надо сказать подробнее, ибо именно здесь таились семена той глухой вражды, которая, постепенно разрастаясь, в конце концов вылилась в пагубные войны между духовной и светской властью.
Еще на Аштишатском соборе Нерсес Великий, в числе прочих реформ, в особом каноне решил вопрос о монастырях. Его программа по этому вопросу была настолько гибкой, что могла включить в себя его великую идею во всей ее глубине и многообразии.
К чему же стремился этот могучий ум?
Он хотел превратить Армению в один большой монастырь, в одно всеобщее братство, где царило бы только равенство, где не было бы имущественных различий, где неимущий, немощный и калека получали бы пропитание с божьего стола.
Современный ему историограф Фавстос Бюзанд пишет:
«Тогда (на Аштишатском соборе) определили, установили и записали в решении собора, что весь народ земли армянской провозглашается всеобщей монастырской братией».
Иерей Месроп добавляет:
«При Нерсесе Великом вся Армения стала как бы единой и совершенной личностью, руководимой страхом Божьим».
Сколь велик был замысел, и сколь тяжелы оказались последствия! Может быть, Нерсес Великий выдвинул и заставил принять на Аштишатском соборе составленную им программу, движимый исключительно христианскими чувствами и добродетелями, которые были столь сильны в нем, а может быть, жестокость того времени, бедствия народа, притеснения его царем, нахарарами и вообще знатью подали ему мысль превратить лоно церкви в безграничное и безопасное убежище, где могли бы найти защиту все униженные и страждущие?
И, наконец, великий патриарх, подвигнутый, быть может, одним лишь милосердием, а не продуманным до последней мелочи замыслом, просто не мог предвидеть до конца все последствия своего грандиозного предприятия, которые не могли привести ни к чему иному, кроме как к превращению Армении в церковное государство под знаменем святого креста?
Так или иначе, начало всеармянскому монастырю духовных братьев было положено. Настоятелем этого всеобщего монастыря был сам католикос – Нерсес Великий. Это обширное хозяйство он поручил особым блюстителям из духовенства, во главе которых поставил своего дьякона Хада, который потом был возведен в сан епископа. К чему же привело создание такого монастыря?
Это был самый серьезный экономический вопрос того времени, и именно в его решении кроется истинная побудительная причина всех тех раздоров и войн, которые имели место между духовной и светской властью и которые ускорили прискорбную гибель Аршакидского государства.
Выше отмечалось, что уже при Просветителе, когда в Армении стали появляться первые монастыри, новообращенный царь Трдат со всею щедростью неофита законодательно закрепил за церковью по «четыре земли» в каждой деревне и по «семь земель» в каждом крупном поселении армянского государства. Кроме того, церковь получала особую десятину со всего, что производится в стране. Церковь захватила также все земельным угодия, которыми владели прежде языческие храмы.
При Нерсесе Великом, когда неслыханно увеличилось число монастырей и различных богоугодных заведений, в той же пропорции росло и число церковных владений. Патриарх жаловал им все новые и новые поселения и деревни. Все учрежденные им церковные владения Нерсес обеспечил постоянным доходом.
Помимо добровольных пожертвований, когда желающие по своей воле завещали свое имущество церкви, она считалась единственным законным наследником выморочного имущества, и к ней переходило все движимое и недвижимое имущество покойного. Все это немало способствовало росту несметных богатств церкви.
Когда Ваче Мамиконян по повелению Хосрова II истребил последних наследников княжеских родов Манавазян и Вор-дуни, оба эти нахарарства со всеми землями отошли к церкви. Все княжество Манавазян, все его города и села перешли к епископу Албианосу, и он передал его церквам своей епархии. А княжество Вордуни со всеми городами и селами получил епископ Басена. Таким образом, церковь и ее многочисленные монастыри, захватывая обширные земли, постепенно стали самыми богатыми землевладельцами в государстве, между тем как царь был зажат, как в тисках, в границах Айраратской области, а нахарарские роды настолько разрослись, что уже не могли существовать за счет своих земель.
Если бы монастыри были сугубо религиозными институтами, в которых огромное множество иноков, не занимаясь никаким трудом, лишь потребляло бы богатства страны, народ, несомненно, не потерпел бы их существования, тем более что христианство еще не слишком укрепилось в Армении. С принятия христианства прошло едва 70—80 лет, и за это короткое время новая религия еще не могла настолько укорениться в народе, чтобы духовенство, если не искренним религиозным рвением, то хотя бы развивая в народе религиозный фанатизм, смогло бы привлечь народ и делить с ним его имущество. Но устройство армянских монастырей, особенно после реформ Нерсеса Великого, соответствовало требованиям и условиям своей страны. Такие монастыри могли существовать и у языческого народа. Монастыри служили также целям благотворительности и человеколюбия. Там, где царят рабство и угнетение, где знать притесняет и грабит простой народ, там такие заведения не только становятся спасительным прибежищем для угнетенных – в их лоне все скорбящие находят свое величайшее утешение. Вот почему народ относился к монастырям с любовью.
Царь Аршак II предоставил народу в качестве убежища один город, и в короткое время там собрались недовольные со всех концов Армении, а Нерсес Великий основал сотни монастырей и привлек на свою сторону всю Армению.
Монастырь давал кусок хлеба, кормил нищих, лечил больных, содержал сирот и вдов, учил и воспитывал детей народа. Он брал у народа, но и возвращал ему с процентами. Наконец, народ был и сам членом монастырского братства. Народ был доволен, народ не роптал.
Роптал царь. Роптали и нахарары.
Царь с ужасом заметил, что в его государстве появилось еще одно государство – духовное, которое постепенно и незаметно прибрало к рукам не только большую часть земель, но и народ. Оно стало высшим и непререкаемым священным авторитетом, перед которым склонялись все.
Царь содрогнулся: он понял, хотя и очень поздно, что авторитет церкви приобрел уже такую силу и могущество, что она держит в своих руках и царский престол. Быть может, беда разразилась бы не так скоро, быть может, Аршакиды проявили бы большую терпимость, если бы духовная власть не вышла за свои узко церковные пределы. Однако церковь стала смело вмешиваться в дела государства.
Тайна исповеди дала духовенству широкие возможности заглянуть в душу народа. Благодаря исповеди церковники узнавали о делах людей и начали судить за проступки и преступления и определять за них наказания, которые сначала ограничивались только церковным покаянием, но постепенно приняли форму и светских наказаний: к ним присоединили штраф и телесные наказания (порку).
От телесных наказаний освобождалось только дворянство, а денежные штрафы налагались на людей всех званий. Так, церковь наказывала за мирские преступления. Церковь вмешивалась и в такие споры, которые носили чисто гражданский характер, например, тяжбы о разделе земли, о захвате земли и тому подобное. Церковь вмешивалась и в сбор податей, причем не как посредник-миротворец, а как полномочный судья.
Все это прямо противоречило правам и царя и нахараров, которые считали себя единственными властителями на своей земле и только за собой признавали право казнить и миловать.
Аршакиды не привыкли считаться с какой бы то ни было властью, кроме своей собственной. Аршакидский царь сам был священной персоной. Он соединял в себе начало земное и начало небесное – власть духовную и светскую. Христианство лишило его ореола святости и передало этот ореол главе церкви – католикосу. Этого Аршакиды забыть не могли.
Католикос считал себя верховным пастырем и своей паствы и государства: в трудные для страны дни он вел переговоры с другими государствами и заключал мирные договоры, он выступал верховным арбитром, когда между царем и его на-харарами возникали раздоры. Одним словом, ни одно важное дело не обходилось без его участия, и он смело вмешивался в жизнь царского двора и даже в личную жизнь самого царя.
Как-то во время одного из праздников царь Тиран со своей знатной свитой хотел войти в церковь, но навстречу ему вышел католикос Юсик и закричал: «Как ты смеешь входить сюда? Ты недостоин. Уйди прочь!» Этого царь стерпеть не смог. По его приказу католикоса насмерть забили палками. Издревле аршакидский царь во время торжественных жертвоприношений сам совершал в храме священный обряд умилостивления своих богов – и вдруг в дверях храма ему преграждают вход, гонят прочь, говорят «ты не достоин». Он и так уж снизошел до того, что спустился с алтаря и встал вровень с обычными людьми – так его сочли недостойным и этого места!..
Суть вопроса была не только в упорной борьбе между старой и новой религией. Вопрос был чисто экономический – в чьих руках будут богатства страны. Тут боролись противоположные интересы церкви и государства. Тут боролись власть духовная и власть светская. Это хорошо видно из того обстоятельства, что когда царь Пап отравил во время трапезы Нерсеса Великого, он сразу же после его смерти изменил все порядки и упразднил все заведения, которые были основаны великим католикосом и о которых мы сказали выше.
Царь начал преследовать духовенство и сократил его несоразмерно возросшую численность. Он закрыл женские монастыри и приказал монахиням, давшим обет отрешиться от всего земного, выйти замуж. Он упразднил все Богоугодные заведения: приюты для сирот, лепрозории, богадельни, дома призрения и так далее. Он издал приказ, чтобы нищим не подавали милостыни; ибо это, по его мнению, с одной стороны, развивало в народе леность и попрошайничество, с другой – слишком поднимало авторитет церкви, которая выставляла себя благодетельницей попрошаек и тунеядцев.
Уничтожив названные выше Богоугодные заведения, царь Пап уничтожил и источники тех доходов, на которые они существовали. Он издал указ, отменивший церковную десятину, которую его предшественники издавна постановили отчислять церкви. Казна наложила руку на большую часть церковных земель. По указу, изданному еще Трдатом, в каждом поселении церкви отчислялись «се.мь земель». Вместо них Пап оставил церкви только «две земли», а пять отобрал в казну. Соответственно этим двум землям он оставил в каждом поселении по два священника и два дьякона, остальным же повелел поступить на военную службу. Сыновей, братьев и другую родню священников и дьяконов, которая прежде освобождалась от податей, он обложил ими. Он упростил брачные законы. Он ввел свободу религии, то есть позволил снова следовать древним языческим обрядам и даже поклоняться идолам.
Несомненно, молодой государь претворил бы в жизнь и многие другие начинания, если бы коварный византийский меч не прервал нить его жизни – на пышном пиру в его честь.
III РАССТАНОВКА СИЛ
ВНУТРИ АРМЯНСКОГО ДУХОВЕНСТВА
Надо сказать, что духовенство, как таковое, тоже не представляло собою сильного и монолитного целого, ибо в нем совмещались разнородные, порою резко противостоящие друг другу элементы. Разумеется, это ослабляло могущество церкви и, с другой стороны, позволяло светской власти использовать разногласия в стане соперника в своих интересах.
Как же сложилась эта неоднородность духовенства?
Когда Просветитель приступил к распространению христианства в Армении, он привез с собой из Кесарии помощников из иноплеменных священнослужителей. В дальнейшем потребность в духовенстве все росла, и он увеличивал его число, опять-таки приглашая чужеземцев.
Вот что, в числе прочего, читаем мы в одном из писем Просветителя и царя Трдата Елиазару, епископу Нюстрийскому и Тимофею, епископу Агденскому:
«...Ведомо вам, что для всех провинции нашего отечества потребны епископы и иереи. И хотя некоторое их число уже съехалось к нам из разных стран, и здесь их немало, что это в сравнении с шестьюстами двадцатью провинциями Армении! Ведь на каждую едва приходится по одному, от силы по два священнослужителя. А отроки земли нашей пока только учатся и не готовы еще стать духовными пастырями... Посему не отриньте мольбы нашей и не гнушайтесь нами, но с полным доверием поспешите в нашу страну с теми, кого мы за вами послали. И если прибудете, то вот перед вами вся земля Гарк и Екегяц, и где вы найдете нужным, там и будет ваша епархия и унаследуют ее ваши преемники».
