Текст книги "Exposure (ЛП)"
Автор книги: XWPFanatic
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
– Давай, давай возьмём твою жену на обед. Могу поспорить, что она могла бы немного поднять настроение.
*
Мы втроем вышли из студии, чтобы быстро пообедать. Одно из любимых мест команды – Гриль Дельты, не слишком далеко. Я хотела попробовать это, так как это, якобы, служит еде Каджун. Я скептически отношусь к тому, что любой человек за пределами Нового Орлеана может сделать это справедливо, но я готова попробовать. Однажды.
Ресторан небольшой, треть посвящена хорошо укомплектованному бару. Официантка ведёт нас к круглому столу, опускает меню и говорит, что вернётся через минуту. Я протягиваю кресло Келси и сажусь на своё место напротив Роби.
– Как получается, что ты выглядишь всё более и более красивой, Келс? Ты нашла секрет вечной жизни и забыла рассказать остальным? – Роби мрачно улыбается.
– Роби, тебе кто-нибудь говорил, что ты настолько полон дерьма, что должен быть продавцом удобрений? Если нет, то должен. Но я всё равно тебя люблю. – Моя девушка глубоко вздыхает. – Так я должна пойти убить её голыми руками или …?
Роби протягивает руку и похлопывает Келси по руке.
– Нет. Пока нет. Я думаю, ты будешь чувствовать себя намного лучше после нашей встречи с Бет позже.
– Вероятно. – Келс кивает. – Слава Богу, Бет ненавидит эту суку почти так же сильно, как и я.
Я заканчиваю просмотр меню и закрываю его.
– О, я думаю, что у неё сейчас жёсткая конкуренция. Я претендую на второе место.
Келс начинает смеяться. Прекрасный звук для моих ушей.
– Она может сразиться с тобой за это. У неё это дольше. Возможно, она не захочет с этим расставаться. Но ты можешь стать совладельцем первого места со мной, так как у тебя был плохой вкус выйти за меня замуж и поставить себя в линию огня.
Я сжимаю руку над сердцем, симулируя сердечный приступ.
– Плохой вкус? О, дорогая, никогда, никогда. Ты самая лучшая проклятая вещь, которая когда-либо случалась со мной. Ты знаешь это. И я знаю это.
– Я, конечно, знаю это, – трубит Роби. – Семья теперь празднует день Келси Кингсли.
Её смех усиливается.
– Вы все должны быть продавцами удобрений.
– Он адвокат. То же самое, – интонировала я.
Роби шлёпает меня по руке.
– Mais, нет! – Возвращаясь к Келси, он говорит: – Кристиан посылает тебе свою любовь. И он сказал, чтобы я тоже поздоровался с Танте Харпер. – Роби смеётся, наслаждаясь моим перемещением как номер один в жизни своего сына. Единственная причина, по которой я не против, потому что это Келс. – Вы помните тот набор для творчества и воображения, который плохой дядя Люсьен купил для него в это Рождество? – Мы обе киваем. – Ну, в нём есть – или я должен сказать – имелась – тонна маленькой зелёной прессы на звёздах. На следующее утро Рен пошла, чтобы взять Келли в свою кроватку. Она сразу же пришла и достала меня. Кажется, наш старший сын был. Он был занят ночью. Келли с ног до головы была покрыта проклятыми вещами. Как и Кларк. Мы наконец нашли Кристиана мёртвым, спящим в гостиной, голым, за исключением его трусов, со звёздами по всему самому себе.
– Таблоид, напомни мне отправить Люку список подарков, которые он не может купить для Коллина и Бреннан. Это будет там. Брайану это могло бы понравиться, но Кам был бы огорчён, чтобы пойти в парк таким образом.
– Моя бедная собака. – Мысль ужасна сама по себе.
– И вы знаете, ваша дочь была бы способна на что-то подобное. – По какой-то странной причине особое внимание уделяется слову «ваша».
Я начинаю протестовать, но останавливаюсь. Чёрт. Это так. Она бы. Возможно, нам лучше купить замок для двери нашей спальни.
*
Бет выходит и забирает нас из зоны ожидания в своей юридической фирме. Офисы Андерсона Килла впечатляют. Кожаные диваны у стойки регистрации, дорогие картины на стенах, портье, сидящая за столом из красного дерева, и впечатляющий вид на центр города. Мы следуем за ней обратно в её офис. Все сотрудники и стажёры выглядят измотанными. Я так рада, что я не делаю закон, как мои братья.
Офис Бет большой. Как я и ожидала, угловой офис с конференц-столом на одном конце и письменным столом на другом. Офис выходит на юг и восток, с хорошим видом на здания Chrysler и Empire State. Она просит свою секретаршу принести кофе и чай для Келси, и мы все садимся за стол.
– Бет, это мой брат, Роби Кингсли. У него есть своя юридическая фирма в Новом Орлеане, – говорю я в качестве вступления.
– С удовольствием. Я понимаю, что закон действует в вашей семье.
Роби кивает.
– Три адвоката, один судья. Харпер – странный человек в этой профессии.
Я скрещиваю себя.
– Слава Богу.
– Что вы практикуете? – спрашивает Бет, как и все адвокаты при встрече друг с другом.
– Мы являемся фирмой общего судопроизводства. Наши клиенты в основном из сферы финансовых услуг, ценных бумаг и страхования. Наш отец возглавляет довольно крупный инвестиционный банк. Мы являемся их сторонним консультантом.
– Приятно иметь контакты, – шепчет Бет. – Я рада встрече с вами и рада, что вы по делу. Я уверена, что вы ознакомились с прецедентным правом и пришли к тому же выводу, что и я.
Роби кивает.
– У неё нет ноги, чтобы стоять на ней.
– А как насчёт образа жизни? Личная история? – Келс глубоко вздыхает. Я узнаю это по классам Ламазе. Это успокаивающее дыхание. – Ни для кого не секрет, что у нас с Бет некоторое время были отношения, о которых моя мать очень хорошо знала. Я ожидаю, что она использует это в качестве своего основного аргумента. Что я непригодна, потому что я лесбиянка.
Бет качает головой.
– Не беспокойся об этом, Келс. Это не судебный процесс, ставящий под сомнение твою пригодность в качестве родителя. Это не битва за опёку. Это требование права на посещение. Даже Беннетт, придурок, мог прочитать прецедентное право и понять, что его не было. Кстати, твоя мать могла бы забрать твоих детей из-за твоей сексуальной ориентации.
– Бет, ты не понимаешь. Если она получит их, я боюсь, что я не верну их. Она способна взять их куда угодно, не так ли?
Мы все сидим молча. Ответ очевиден. Её мать сумасшедшая. Если она примет детей в гости, я тоже волнуюсь, что это может стать более постоянным.
– К этому не придёт, – говорит Бет твёрдым и уверенным голосом. – У нас есть прецедентное право с нашей стороны. Бабушке и дедушке разрешается посещение только в том случае, если у них есть уже существующие отношения с ребёнком, которые родитель пытается прекратить по любой причине. В этих случаях бабушке и дедушке предоставляется посещение на благо ребёнка, не для её собственной пользы. Это добро определяется как душевная и эмоциональная мука, через которую прошёл бы ребёнок, если бы дедушка был внезапно и навсегда удалён из его жизни. В нашем случае, Бреннан и Коллин не имеют никаких отношений с твоей матерью вообще. Мы собираемся сохранить это таким образом.
– Чертовски верно, – соглашается Роби. – В аду ни за что она не победит, Келс.
– Таблоид, ты готова к тому, что она может попытаться нас вытащить? Знаешь, она пойдёт прямо в прессу.
Это правда.
– Шери, это влияет на тебя больше, чем на меня. Ты бы предпочла, чтобы мы попытались договориться с ней вне суда, чтобы избежать этого?
– Я просто хочу, чтобы это закончилось, но я не хочу, чтобы она была рядом с детьми. Нам придётся идти в суд, чтобы получить такое решение. Вне суда это означало бы обещание. Я не собираюсь пойти на компромисс.
– Аминь.
Бет кивает.
– Я поняла. Никакого компромисса. Келс, ты заметила, когда я сказала, что Беннет был адвокатом твоей матери?
– Прекрасно. Как раз то, что мне было нужно. Ну, это определённо будет старая домашняя неделя, не так ли? Если мы полетим к СиДжей и Сьюзен, вы все можете пойти поужинать. – Моя жена, явно взволнованная, отталкивается от стола и начинает ходить.
Роби наклоняется ко мне.
– Я не понимаю. Кто такой Беннет?
– Её бойфренд из колледжа. Кэтрин создала их и была недовольна, когда Келс проявила рассудительность и начала встречаться с Бет. – Я смотрю Келс.
Всё, что я хочу сделать, это подойти к ней и обнять её. Это не было бы желательно сейчас. Как дикобраз, её перья подняты и готовы к полёту.
– Хорошая новость, Келс, в том, что он жалкий адвокат. Я удивлён, что он понимает, что деликт – это не десертная еда.
Роби начинает смеяться. Я думаю, это была шутка изнутри юриста.
– Ну, тогда, я предлагаю тебе выяснить, кто здесь выполняет настоящую юридическую работу, Бет, потому что ты знаешь, что моя мать не нанимает идиотов. Беннетт должен быть там просто для решения проблемы пыток.
– Это моё предположение. И законным мозгом будет Аль Чавес. Он – ведущий партнёр в фирме, где работает Беннет. Я его знаю. Он укол, но он не слизь.
– Есть рекомендация, – бормочу я.
Роби пытается обуздать разговор.
– Я думаю, что аспект, на котором нужно сосредоточиться прямо сейчас, заключается в том, что закон на нашей стороне. У суда нет никаких оснований предоставлять права посещения Коллину и Бреннан. Вам двоим не нужно об этом беспокоиться, и пусть мы с Бет будем легальными акулами, которым нам платят.
Это звучит как хорошая идея для меня. Я поднимаюсь со стола.
– Хорошо. Келс, дорогая, почему бы нам не поехать домой и поиграть с нашими детьми? Держу пари, что они скучали по нам обеим сегодня. – Я немного помолилась, надеясь, что моя девушка не отстанет от меня.
– Домой, – повторяет она, её голос смягчается. – Дома хорошо.
Я думаю, что теперь безопасно прикасаться к ней. Я протягиваю руку и беру её руку в свою.
– Дома очень хорошо.
*
Коллин упал мне на плечо, крепко спит. Он поел и одет в ночное бельё и обнимает меня так близко, как только может. Он будет обниматься, как его мама. У него также есть небольшой сонный шум, который он издаёт, похожий на шум храпа, который издаёт Харпер. Я кладу свои губы на его маленький лоб и закрываю глаза.
Я не позволю ей сделать с ними то, что она сделала со мной. Я не позволю ей обратить их против Харпер или меня. Они наши дети. Мы хотели их. Мы их спланировали. Мы любим их всем, что мы есть, и нет ничего, что мы бы им не дали.
Клянусь, я уйду на пенсию и заберу их отсюда как можно дальше, прежде чем я позволю ей приблизиться к ним.
Я слышу счастливое бульканье и смотрю вниз. Бреннан и Харпер вместе лежат на полу. Обе лежат на животе, глядя друг на друга. Харпер разговаривает с нашей маленькой девочкой и дразнит её мягкой игрушкой. Бреннан кратко поднимает голову. Похоже, она делает мини отжимания и на 100% улыбается, полностью зарезервировано для Харпер.
Я заметила, что оба ребёнка теперь знают разницу между Харпер и мной.
Когда они со мной, они счастливы и спокойны, зная, что их основной источник пищи близок. Когда они с Харпер, они булькают, улыбаются и пинаются в ответ на её голос. Она играющая мама.
Я наблюдаю, как Бреннан так старается перевернуться. Она действительно хочет это сделать. Это не будет намного дольше. Каждый день они делают что-то новое и замечательное. Приятно наблюдать, как они становятся осознанными и активными.
Когда Харпер отодвигает игрушку, Бреннан отрывается с небольшим воплем, который выражает её неудовольствие. Коллин дёргается в ответ, но продолжает спать.
– Таблоид?
– Хм? – Она даёт Бреннан игрушку и перекатывается на спину, чтобы увидеть меня.
– Как бы ты относилась к тому, что я ухожу?
Она садится, относясь ко мне очень серьёзно.
– Ты уверена, что хочешь сделать это?
Я вздыхаю и поглаживаю спину Коллина.
– Я не уверена, чего хочу сейчас. Я пытаюсь это выяснить. Я спрашиваю, потому что ты знаешь, я ценю твоё мнение как продюсера и коллеги. Не говоря уже о том, что это повлияет на нас в личный уровень. Я зарегистрировалась на нём. Я могу выкупить свой контракт без особых затруднений. С финансовой точки зрения это не такая большая потеря, и я всегда могу подобрать внештатную работу.
Она бросает взгляд на Бреннан, которая хватает свою игрушку и подносит её ко рту, чтобы пережёвывать её.
– С профессиональной точки зрения, я не хотела бы, чтобы это произошло. Лично я, чёрт побери, буду ревновать, потому что ты будешь свободно оставаться дома и наслаждаться ими на постоянной основе, если захочешь. – Она подползает ко мне и садится между моих ног, чтобы мы оказались лицом к лицу. – Я хочу, чтобы ты делала всё, что хочешь, чтобы ты была счастлива. Ты говоришь мне и знаешь, что я буду рядом, чтобы поддержать тебя, несмотря ни на что.
Поддерживая голову Коллина, я наклоняюсь вперёд и целую Харпер заслуженно.
– Я держу тебя, Стад.
Наш мальчик начинает просыпаться и, видимо, недоволен близостью, которую его мама и я разделяем в данный момент. Он вопит и прижимает крошечную руку к лицу Харпер, отталкивая её.
– Я думаю, что он ревнует, – поддразнила я, когда он корчился в моих руках.
– Хороший мальчик. Он быстро научился не позволять кому-либо приближаться к его мамочке. Нам просто нужно убедить его, что я могу подойти к ней. – Она протягивает руки. – Приходи, маленький человек.
Я передаю ей нашего сына, и она прижимает его к груди.
– Я могу подобраться так близко, как хочу, – говорит она ему, даже когда его рука подходит к её губам, и она целует её. – Да, я могу. – Она поднимается с колен и берёт его, чтобы поставить его на пол рядом с его сестрой. – Вы двое лежите здесь и играйте хорошо.
Как только они уложены, она возвращается ко мне, и я оседлаю её.
– Всё будет хорошо, Келс. Клянусь, это так.
– Я знаю. – Я закрываю глаза и расслабляюсь в единственном месте в мире, где я чувствую себя по-настоящему в безопасности.
*
Я бодрствую в середине ночи. Моё сердце колотится в ушах, я, тем не менее, напрягаюсь, чтобы услышать, что, должно быть, разбудило меня.
Радионяня молчит. Коллин и Бреннан наслаждаются своим сном. Полагаю, Коллин мечтает о маленьких сосках. Бреннан мечтает о том, как она может усложнить мою жизнь, когда станет старше.
Кам спит на своей кровати. Мечтает о собачьих мечтах, без сомнения. Даже в темноте я вижу, как его хвост радостно машет. Должно быть, он поймал ту маленькую персидскую кошку, которую он преследует во сне каждую ночь.
Я выхожу из кровати.
Шоколадное молоко. Это то, что я хочу.
Мне нравится мёртвая ночь. Тихо. Мирно. Даже Нью-Йорк, кажется, замедляется на несколько ударов сердца. Я открываю окно и слушаю тишину. В городе нет сверчков, но никто не гудит прямо сейчас. Блин, холодно. Я закрыла окно.
Я наливаю стакан шоколадного молока и делаю длинный глоток. О, да. Спускается гладко. В детстве я всегда удивлялась, почему бурые коровы не дают шоколадного молока. Это всё ещё немного беспокоит меня.
Садясь за кухонный стол, я обнаружила, что «Нью-Йорк Таймс» осталась без присмотра. Перейдя к кроссворду, я очень рада найти его в первозданном виде. Мой, всё моё! Я быстро заполняю около трети этого. Когда вы знаете несколько любимых слов, довольно легко получить хорошее начало.
Я почти закончила, когда услышала стук лап Кама по полу на кухне. Он подходит и кладёт морду на моё бедро. Шоколадные глаза умоляюще смотрят на меня. Я качаю головой.
– Нет, чёрт побери, я вывожу тебя в холодную погоду. Просто скрести свои маленькие ножки и держи их, мальчик. Или выйди на чёртов балкон. Как ты думаешь, почему у нас есть такой, да? – Я ласково почесала голову. Его язык болтается, и он облизывает мою ногу. – Это было приятно, приятель.
– Что ты делаешь? – спрашивает Келс.
Я подпрыгиваю в своём кресле, непреднамеренно натыкаясь Камом на его отбивные. Он скулит протестом. Я смотрю на свою жену, успокаиваюсь.
– Ну. Только что проснулась и жаждала шоколадного молока?
Келс заходит дальше на кухню.
– Ты беременна?
Я смеюсь над нелепостью вопроса.
– Я так не думаю, дорогая, если у тебя нет навыков, о которых мы не знаем. – Я раскрываю руки, и она падает на мои колени. Я обнимаю её и прижимаюсь к ней, прижимаясь к мягкой коже её руки. – Почему ты встала?
– Пропустила мою любимую подушку. – Я начинаю говорить что-то сладкое, но она меня обрезает. – Я нашла её на полу и заметила, что ты ушла. – Она поправляет мой нос. – Поддразниваешь.
– Хорошая вещь.
– Так мы будем спать всю ночь? Или мы немного поспим, прежде чем наши дорогие дети настоят на том, чтобы мы проснулись?
Я улыбаюсь. Наши дорогие дети. Так очень верно. Мать Стэнтон, чёрт возьми, не дотронется до них. Как говорит НРА, вроде как, она вырвет их из моих холодных мёртвых рук.
Я просто надеюсь, что до этого не дойдёт.
– Ты? Я? Кровать? Я когда-нибудь отказывалась? – рычу я.
– Придержи своих лошадей там, Стад. Мы спим.
– Я всегда сплю после, – поддразниваю я.
Она прижимает пальцы к моим губам и смотрит на меня мерцающими глазами.
– После того, как ты ляжешь в постель. Я знаю.
Она ужасна для моей репутации, но я её очень люблю.
*
– Я хочу первую часть здесь, – я поцарапала карандашом о бумагу, обведя текст, который не читается гладко, – и это здесь переработано. – Я смотрю на Тери, копирайтера, нового члена нашей производственной команды. – Это хорошее начало, но не очень хорошо. Попробуйте сделать его более похожим на этот раздел, который потрясающий. – Она краснеет от похвалы.
Ах, невинность молодёжи.
– Я получу право на это, мисс Стэнтон.
– Келси. Я хотела бы увидеть следующее вступление одновременно с отредактированным, хорошо?
– Конечно. – Она собирает файлы и начинает выходить из моего офиса. Она останавливается у моего книжного шкафа, долго рассматривая меня и Харпер. – Хорошая картина, мисс… Келси.
– Спасибо, Тери. Брат Харпер, Роби, принял её в последний день благодарения.
– Вы двое выглядите по-настоящему счастливыми вместе. Обычно, на День Благодарения моей семьи, мы все сражаемся задолго до того, как подаётся индейка. Все наши фотографии на праздничных ножах изображены на угрожающих позициях. – Она качает головой при воспоминании. – Хорошо, вернёмся к работе.
Она уходит, и я долго смотрю на фотографию. Это хорошая картина. И мы выглядим счастливыми. И мы даже не осознавали этого.
Меня поразили воспоминания звонком телефона.
– Келси Стэнтон, – отвечаю я автоматически.
– Эй, это Бет.
В её голосе нет ничего обычного. Я чувствую, как моё сердце падает на ноги. Я заставляю себя глубоко вздохнуть.
– Что происходит?
– Как ты знаешь, дело было передано судье Флинну.
– Консервативный фанатик?
– Это будет один. Сегодня я получила известие от суда, что он приказал государственному социальному работнику пройти домашнее обучение.
– Домашнее обучение? – Я эхо.
– Я уже подала официальный протест. Это не имеет смысла. Домашние занятия проводятся до подачи ходатайства об усыновлении, за исключением случаев, подобных твоему и Харпер. В тех случаях, когда родная мать соглашается и будет продолжать жить с ребёнком, тогда никакое домашнее обучение не требуется. Я не думаю, что когда-либо слышала об одном, используемом в ходатайстве о посещении. – Бет звучит так же разочарованно, как и я злюсь.
– Ты сказала, что это было подделкой. Ты сказала, что ты заставишь это уйти. – Я сердито откусываю каждое слово, представляя, что это плоть моей матери, которую я рву.
– Я собираюсь, дорогая. Это совершенно нерегулярно. Я собираюсь заблокировать это, но я не хотела, чтобы ты удивлялась. Я предполагаю, что Беннет будет настаивать на суде, чтобы назначить это немедленно. Он знает приказ, не выдержит проверки. Уколет.
Я чувствую, как моё лицо становится горячим от ярости. Я могу только представить, как это выглядит сейчас. Я сжимаю карандаш в руке так сильно, что он расщёлкивается.
– Я не хочу, чтобы незнакомец приходил в наш дом и оценивал нашу пригодность как родителей, Бет! Я не позволю ей войти в эту чёртову дверь! – Ей повезёт, я не встречу её с самым большим пистолетом, который она когда-либо видела в своей жизни.
В Нью-Йорке это говорит о многом.
Голос Бет спокоен. Конечно, мы говорим не о её детях. Интересно, это делает её менее восторженной по этому поводу.
– К этому не придёт, Келс.
– Смотри на это.
Я вешаю трубку.
Этот день отстой.
*
Я возвращаюсь из Нью-Джерси, пересекаю GWB, когда зазвонил мой автомобильный телефон.
Нажимая на кнопку громкой связи, я лаю:
– Кингсли.
– Привет.
Это моя жена. Мой тон полностью меняется, становится тёплым и, как мне кажется, обаятельным, как весь ад.
– Привет, дорогая. Ты дома? Голая? На нашей кровати? Ждёшь меня?
– Нет, на все четыре вопроса. – Она немного ошарашена моим флиртом.
Возможно, она у меня уже есть, но я хочу оставить её.
– Ааа, на работе. Ты голая? На диване? Ждёшь меня?
Она смеётся. Я надеюсь на мой разум, а не на моё предложение.
– Не то чтобы, Таблоид.
– Чёрт. Ой, я должна два доллара банке.
– И тебе бы так хорошо.
Мы знаем, что это немного преувеличение. Но с близнецами мне стало лучше с моим языком. Быть родителем наверняка меняет всё.
– Новый губернатор Нью-Джерси с нетерпением ждёт возможности поговорить с тобой, дорогая. Я говорила тебе, в последнее время ты начинаешь говорить больше о политике, чем Вольф Блицер. Может быть, мы начнём называть тебя Фокси Стэнтон, чтобы соревноваться.
Я вижу, как моя девушка качает головой.
– Думаю, нет, Таблоид.
– Так в чём дело? – Я опираюсь на свой руль идиоту, который только что решил свернуть на шоссе Вест-Сайд с дальнего левого переулка.
Осёл.
– Я получила плохие новости от Бет. Она сказала, что судья назначил домашний визит.
– Дерьмо. Мы должны иметь твою мать в нашем доме? – Мне придётся нанять экзорциста позже.
– Нет, я имею в виду государственный визит на дом. Туда, куда приходит социальный работник и решает, подходит ли тебе быть родителем.
А?
– Я уже думала, что мы были родителями, дорогая. Ты, очевидно, так, и я в порядке усыновления. У нас есть документы.
– Я знаю. Бет сказала, что это очень нерегулярно в судебном иске, но судья преследует политическую повестку дня.
– У меня нет причин, – сердито бормочу я. – Ты не одна. Наши дети, конечно, нет. Позволь мне позвонить Роби. Его рейс уже должен был приземлиться в Новом Орлеане. – Я горжусь собой за то, что держу это вместе.
Я действительно хочу найти суку, оторвать ей голову и приклеить её к кровавому пню. Но я за рулём. Я занята.
– Ты собираешься попросить его вернуться сюда?
– Я не думаю, что это необходимо. Я думаю, что мы должны усилить жару старого судьи Флинна. – Мэтт! – Почему бы тебе не позвонить своему отцу, дорогая? Могу поспорить, он имеет более чем небольшое влияние в правильных кругах.
– Я думала о том же. Я хотела, чтобы ты узнала об этом первой.
Я хотела бы быть там, чтобы обнять мою девушку.
– Поднимись, Крошка Ру. Мы позаботимся об этом.
*
– Привет, маленький человек. Ты сделал большой старый беспорядок, не так ли? – Я ворчу на Коллина, быстро меняя подгузник. Герметичное ведро для пелёнок – одна из лучших покупок, которые мы когда-либо делали. Кто знал, что такой запах может исходить от таких маленьких тел? Теперь чисто, Коллин улыбается мне. – Это лучше, а? – Я наклоняюсь и прижимаю поцелуи к его пухлым щекам.
Из своей кроватки Бреннан выпускает звук, который говорит, что у меня есть другая пара подгузников, чтобы сменить. Это никогда не заканчивается этими двумя. Я несу Коллина к его кроватке, ложу его и передаю ему чучело дракона.
– Притворись, чтобы спасти деву на мгновение, хорошо?
Я иду к своей дочери, и меня встречают мокрые зелёные глаза. Она ещё не начала плакать, но она прямо на грани.
– Нет, нет, нет, дорогая. Ты счастлива, мы счастливы, всё хорошо. – Она икает.
Я вынимаю её из детской кроватки, подношу к пеленальному столику и задерживаю дыхание на следующие тридцать секунд.
Как раз когда я стаскиваю подгузник с её задницы, она пинается и разбивает её пяткой в беспорядок. Я качаю головой.
– Ах, дорогая, противная. – Мне как-то удаётся достать подгузник в ведре, салфетку на её ноге и новый подгузник под ней всего двумя руками.
Вскоре она такая же чистая и счастливая, как её брат.
Все трое растягиваются на полу и толкают друг другу большой тканевый шарик. Естественно, я помогаю близнецам, но они бредут и пытаются попробовать. Мы все булькаем и смеёмся.
Я люблю их.
Я не могу представить, чтобы не быть тут в течение каждого момента их жизни. Я не могу представить, чтобы мне приказали дать психо-суке из ада полный доступ к этим драгоценным жизням. Я не хочу, чтобы она провела с ними одну минуту, потому что не верю, что она хочет им счастья.
Она хочет своего.
Я растягиваюсь, чтобы оттолкнуть мяч от Бреннан, и она зацепила мои волосы, поднося их ко рту.
– Ой, ой, ой, – повторяю я, пытаясь освободиться от её хватки.
Это занимает несколько минут, но я зарабатываю свою свободу. Теперь у меня есть хорошие влажные волосы.
Я поднимаю свою девочку и крепко обнимаю её, как могу.
– Мама любит тебя, Бреннан. Сердцем. Душой. Большим пальцем. В этом мире нет ничего, что когда-либо разлучит нас.
Коллин протестует против того, чтобы его оставили.
– Иди сюда, маленький человек. – Каким-то образом мне удаётся жонглировать двумя извивающимися младенцами на руках и прижимать поцелуи к головам.
Бедная Бреннан. Она скоро отрастит волосы.
– Мы семья. Ничто никогда не изменит этого. Клянусь.
И, Боже, помоги мне, я имею в виду, маму Стэнтон. Не заставляй меня доказывать это.
*
Я прихожу домой в тихий дом. Я сразу с подозрением. В этом доме больше ничего не тихо. Я принюхиваюсь. Тайская. Мой живот рычит. О, Харпер, я люблю тебя всё больше и больше. Я вешаю пальто на вешалку и наслаждаюсь теплом нашей квартиры. Интересно, где мои дети? И сколько лекарств Харпер дала им, чтобы они замолчали.
На кухне я вижу, что Брайан достаёт две бутылки из холодильника.
– Эй, Келс, добро пожаловать домой.
– Привет, Брайан. Как дети?
– Хорошо. Стад полностью измотала их. Они наверху, едва проснулись, но немного голодные. Я собираюсь дать им бутылку и опустить их. – Он указывает на дверь в столовую. – Она ждёт вас там.
– Хорошо. Спасибо. Я собираюсь поцеловать их спокойной ночью через некоторое время.
Он смеётся и качает головой.
– Я так не думаю. Нет, если у Стада есть свой путь.
Ох, парень, Харпер в настроении. К сожалению, нет. Надеюсь, она хорошо справится с отказом. Я вздыхаю и шагаю в другую комнату. Там я нахожу готовую тайскую еду, открытую бутылку вина и Харпер. Она одета. Это хороший знак.
– Привет, дорогая, я дома, – поддразниваю я.
– Как работа? – отвечает она, присоединяясь.
– Это было тяжело. Я продолжала думать о всей этой неразберихе и о том, как я хочу съесть сердце моей матери… при условии, что оно есть.
– Mais, non, chér! Почему эта сухая, сморщенная вещь, когда я получила нам тайскую? – Она встаёт и вытаскивает стул рядом с ней. – Приди, сядь и поужинай.
Мои ноги немедленно доставляют меня туда. Они знают хорошее предложение, когда слышат его. Прежде чем я могу поднять вилку ко рту, Харпер наклоняется и приветствует меня дома. Я закрываю глаза и наслаждаюсь моментом. Мне это нужно было сегодня. Нужна была ей.
Когда она отрывается, она очень самодовольно улыбается.
– Рада видеть тебя. Ешь!
Мы делаем. Ненавижу это признавать, но это лучшая еда, которую я ела довольно давно. Возможно, это просто в безопасности моего дома. Зная, что мои дети наверху, в целости и сохранности, далеко от моей матери. Сижу здесь с моей женой. Сытая. Тёплая. Жизнь хороша.
– Нам нужно поговорить, – тихо говорит Харпер, опираясь вилкой на край тарелки.
Нет, нет, нет. Не разговаривать.
– О чём?
– Что, если.
Я глубоко вздыхаю.
– Что, если что?
– Что, если твоя мать не такая глупая, как мы думаем?
Хорошо, я не ожидала, что, если.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, твоя мать должна знать, что в аду нет надежды получить права на посещение. Она сделала это по одной или нескольким причинам.
Я киваю.
– Таким как?
– Есть очевидный трах с твоей стороны. Она делает это, чтобы мучить нас. Сделать нашу счастливую, прекрасную жизнь испорченной. – Харпер берёт мою руку и нежно сжимает её. – Между прочим, я этого не допущу.
– Я тоже не буду, – шепчу я.
– Хорошо. Другое – то, что она бредит. Она думает, что может победить не потому, что она рациональна, а потому, что она совершенно иррациональна. Идея, что адвокат воспользуется ею в этом состоянии, по меньшей мере, плоха.
Я качаю головой.
– Она не сумасшедшая, Таблоид. Она сука.
– Я согласна с тобой тут. Так почему сука подаёт иск, который, как она знает, она не может выиграть? Это, очевидно, шантажирует нас. Шантажирует тебя. Она знает, что студии не понравится, когда наши отношения станут достоянием общественности, дорогая. Нам повезло, что пресса ещё не заметила эту акцию.
Я скрещиваю руки и выгляжу скучающей.
– Хорошо. Позволь ей. Если она попытается использовать это, чтобы добраться до моих детей, я сама позвоню на пресс-конференцию. Я буду носить радужную рубашку в своей следующей трансляции. Я расскажу каждый грязный секрет, который я знаю, в индустрию. Чёрт, я так много знаю, когда я буду лесбиянкой, я буду выглядеть позитивно как нормандец Роквелл.
– А как насчёт твоей карьеры, дорогая? Ты работала слишком долго и слишком усердно, чтобы всё это разозлить.
Я отклоняюсь от своей жены, потрясённая её вопросом.
– Но это нормально, чтобы разозлить моих детей?
– Вовсе нет. Ты знаешь меня, Келс. Ты знаешь, что я чувствую к этим двум человечкам наверху. Я умру за них в одно мгновение.
Я смягчаюсь, зная, что это правда.
– Мои приоритеты так различны, Харпер. Я даже не могу догадаться до того, как они родились. Я всегда знала, что стану лучшим репортёром новостей когда-либо. Я хотела, чтобы меня запомнили Кронкайт, канцлер, Бринкли. Я сделала всё, чтобы добраться туда. Работала усердно. Работала допоздна. Работала постоянно. Жертвовала много по пути. В основном я. Я больше этого не хочу. Я отдала столько себя, почти ничего не осталось.
– О, дорогая.
Сострадание Харпер почти уничтожает меня, но я вздыхаю и продолжаю.
– Но ты пришла вместе. Дала мне несколько кусочков. Твоя семья сделала то же самое. А потом эти двое вошли в нашу жизнь вместе, и впервые я чувствую себя полной. С тобой, – я протягиваю руку и крепко вцепляюсь в её руки моими, – с ними, я цела. Я никогда не собираюсь продавать другой кусок себя. Всегда.
– Я никогда не позволю тебе. Я люблю всех вас. И я очень, очень жадная, когда дело доходит до тебя. С другой стороны, твоя мать, я думаю, что я собираюсь кормить её кусочками рыб. Надеюсь, ты не против.
– Только если я не смогу помочь, Таблоид.
<гаснет свет>
Часть третья. Эпизод двадцать четвёртый: слишком поздно
– Роби! Не говори мне, что нельзя сделать! Скажи мне, что может быть! Это чертовски смешно! – Я пинаю стул передо мной, швыряя его по полу.
Кам лает в другой комнате. Я подхожу к двери, открываю её и выхожу на балкон.
– Харпер, я в твоём самолёте, направляюсь в Нью-Йорк. Отсюда я ничего не могу сделать, кроме как звонить по телефону. Бет на суде, кричит на всех, но уже поздно. Судья знал, что он делает. – Я слышу разочарование Роби в его голосе, но это никак не соответствует моему.
