Текст книги "Exposure (ЛП)"
Автор книги: XWPFanatic
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)
– Я думала, что это хорошо. – Она шевелит бровями на меня.
– Это было, и если ты продолжишь в том же духе, мы не дойдём до ужина.
*
Мы встречаемся с мамой и папой в отеле Ritz Carlton на Канал-стрит, где Тулейн проводит свой праздничный банкет. Я чувствую прилив волнения. Мой день рождения. Я получаю награду от моей альма-матери. Здорово быть на таком мероприятии. Моя девушка на моей руке, и она выглядит потрясающе. Я не знаю, как ей удаётся найти эти невероятные наряды, которые по-прежнему делают её исключительной, даже когда она беременна. Я замечаю, как её волосы вьются за ухом, грациозно приземляясь на шею. Боже, я люблю эту шею. Её зелёные глаза, кажется, сверкают, подчёркнутые изумрудными и бриллиантовыми серьгами и подходящим ожерельем, которое она носит.
Роби и Рене поехали с нами. Я настояла на том, чтобы принести Лексус. Никогда не могу сказать, когда мне может понадобиться эта функция карты. Я очень мило попросила Бреннан и Коллина остаться на вечер. Это не будет очень долго. У нас есть приём, чтобы сделать в первую очередь. Это повлечёт за собой честь лауреатов, попечителей университета, администрации и различных руководителей департаментов, а также членов нашей семьи, которые будут смешивать коктейли и закуски. Затем мы пойдём в бальный зал на ужин и замечания, а затем десерт. Во время которого я и другие лауреаты выступят с короткими речами, рассказывающими о том, как мы прекрасны и насколько они умны, чтобы почтить нас. Не так много слов, конечно.
Я дала разрешение близнецам прийти завтра. Завтра День Благодарения. Хотя технически это не мой день рождения, это символически мой день рождения, когда я прибыла вместе с индейкой. Было бы интересно поделиться этим с детьми.
Так что, если всё пойдёт хорошо, пообщаюсь, поем, поговорю и утром отправлюсь к маме за хорошей едой. После жареной индейки я отвезу Келси в больницу, и мы поприветствуем наших двух новых детей.
Я положила его в свой Palm Vx. Вот как это будет.
Папа прерывает моё планирование, когда он подходит и подталкивает меня.
– Что ты выглядишь так счастливо, Харпер Ли?
– Жизнь сладка, папа. Не так ли?
Он даёт мне понимающую улыбку.
– Я всегда так думал. – Он протягивает руку и берёт предложенный бокал вина у сопровождающего и передаёт его мне, а затем берёт один для себя. Он поднимает свой бокал. – Моей девочке, которая всегда делала меня самым гордым папой в любом месте. С днём рождения и поздравляю!
Я глотаю комок в горле.
– Спасибо, папа.
– Готова ли твоя речь?
Я пожимаю плечами, пытаясь казаться небрежной, несмотря на то, что я провела часы в пятиминутной беседе.
– Я так думаю. Я приписываю всё, что я есть тебе и маме, а затем схожу с помоста. – Это не будет далеко от фактической правды.
– Харпер Ли, величайшее, что твоя мама и я когда-либо делали с нашими детьми, – убирались с их пути. Мы любили тебя, давали тебе возможности и тому подобное, но когда пришло время тебе идти своим путём в мире, мы отошли в сторону. Никто из вас не разочаровал нас.
– Правда? Даже я? – Особенно, как я жила раньше.
– Особенно ты. – Мы потягиваем вино, а папа шпионит маму через толпу. Он улыбается так, как я видела, направленный на неё. – Извини, Сесиль, кажется, нуждается во мне там. – Тридцать восемь лет спустя они всё ещё в свадебном путешествии.
Я смотрю через комнату на моего значимого друга и вижу, как она разговаривает с Рене. Я буду всегда благодарна за дружбу, которую они имеют. Роби был моим лучшим другом и доверенным лицом, так как я была по колено кузнечик. Я люблю Рене, как никто другой. И Кристиан, и Кларк могли бы быть моими, если бы отцовство было награждено силой эмоций. Видеть, что Келс полностью интегрирована в мою семью, – это радость, которую я никогда не ожидала узнать.
– Харпер Кингсли, – гремит глубокий баритон у меня на ухе, – я так рад, что вы оставили эту чушь с бульварной сенсацией и стали законной.
Я оборачиваюсь и нахожу своего первого профессора журналистики. Ну что ж, пора смотреть на музыку.
*
Я сжимаю руку сестры и вывожу Рене в угол, подальше от толпы в вестибюле.
– Сестра, дорогая?
– Да? – Она изучает меня на мгновение, легко читая моё выражение лица. Она поднимает понимающий лоб. – Как далеко друг от друга, Келс?
– Около десяти минут.
– Жёсткие?
– Сложнее, чем в прошлый раз, – признаюсь я. – Я думала, что я была в родах пару часов. Это было не так уж плохо, но они набирают скорость и интенсивность.
– Нам нужно забрать Харпер и отвезти тебя в больницу.
Я не хочу испортить это для неё. Она достаточно нервная, и это большое дело. Давай, ей только что исполнилось двадцать семь лет, и её альма-матерь чествует за её достижения в своей области. Нужно сделать это через этот коктейльный час, протолкнуть резиновую курицу вокруг моей тарелки, послушать её речь, и тогда мы сможем поехать в больницу. Ничего страшного.
– Келс!
– Рене, – я беру её за руку. – Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты помогла мне подойти к нашему столу. У нас есть пара часов. Надеюсь, этого будет достаточно.
– Я не знаю, кто из вас более упрямая. – Она поднимает руку и машет Роби.
У него улыбка на лице, пока он не взглянул на меня, затем она исчезла.
– О, мальчик, здесь мы идём снова.
– На этот раз это не остановится, Роби, – уверяет его Рене. – Помоги ей сесть за наш стол. Мне нужно найти маму и папу. – Рене спешит в последнем направлении, где мы их видели.
Роби предлагает мне свою руку. Я держу его, не желая, чтобы тот единственный спасительный круг, который у меня есть, оставил меня на данный момент.
Он наклоняется и шепчет мне:
– Давай, Келс, глубокие, лёгкие вдохи.
Я делаю, как он говорит, и поворачиваюсь к нему.
– Ты делал это раньше, не так ли, большой мальчик? – дразню я, выдыхая.
– Пару. – Он даёт мне запатентованную улыбку Кингсли. – Но Рене сказала бы, что я просто помог.
– Я рада, что один из нас имеет какой-то опыт.
– У тебя всё отлично, Келс. – Он нежно потирает мою руку. – Как только Рене вернётся, я найду Харпер и отвезу тебя в больницу.
– Роби, пожалуйста. Мы оба знаем, что это может занять несколько часов. Посмотрим, смогу ли я пережить этот ужин. Это очень важно для Харпер.
– Как и рождение детей. Боже мой, она отскакивала от стен со времён Марди Гра.
– Я знаю, но нет никаких причин, по которым она не может иметь и то и другое. Мне неудобно, но кроме этого я всё делаю хорошо. Сам доктор Мэкстон сказал не приходить, пока схватки не пройдут через восемь минут. Я обещаю тебе момент. Я один раз в восемь минут, мы отсюда.
*
Лауреаты расположены за столами в центре бального зала. Каждому из нас было разрешено привезти по пять гостей, а за столом сидят люди из университета. Поскольку мама и папа пожертвовали значительную сумму денег университету, канцлер, его жена и дочь сидят с нами.
Час коктейля был весёлым. После того, как профессор Рейли доставил мне неприятности, у нас была очень интересная дискуссия о СМИ. Я никогда не думала, что поговорю с ним как с профессионалом в этой области. И когда он спросил моё мнение по поводу освещения в СМИ президентских выборов, я чуть не упала. Он посчитал смешным, что один из моих коллег в Северной Ирландии предложил отправить наблюдателей за выборами в 2004 году.
Обед не так уж и плох, как ни удивительно. У каждого из нас есть выбор филе миньон, жареная курица корниш или омаров. Мне пришлось объяснить Келси, что в Новом Орлеане нет вегетарианцев. Большую часть часа ужина она ковырялась в своём салате.
– Ты не голодна, Шери? – спрашиваю я, наклоняясь близко.
Мне не нужно было наклоняться близко к этому вопросу, я просто хотела почувствовать запах её духов.
Она наклоняет голову ближе к моим губам.
– Не совсем. Я думаю, что один из близнецов сидит у меня на животе.
– Скоро, дорогая. Скоро всё будет кончено.
Келс загадочно улыбается мне.
– Это правда. У тебя день рождения?
Я энергично киваю.
– Абсолютно. Я только хотела бы, чтобы несколько монахинь из моей приходской школы были здесь для этого. Согласно одной, я должна гореть в неугасимых огнях ада прямо сейчас.
Под столом Келс протягивает руку и сжимает мою руку.
– Ты действительно должна быть милее монахинь, Харпер. – Её хватка на моей руке на мгновение усиливается.
– Ты говоришь о сестре Кларисе? – спрашивает Роби, наклонившись через Рене, чтобы присоединиться к нашему разговору.
– Mais oui, она ненавидела меня.
– И ты ничего не сделала, чтобы заслужить это. – Его голос тяжёл с сарказмом.
Он знает, что я сделала, чтобы заслужить это. По сей день я до сих пор не вижу, что плохого в том, чтобы положить маленькую стаю цыплят на балкон хора. Они звучали лучше, чем монахини. Я не могла пойти посмотреть акт сестры по той же причине. Слишком велик призыв к приостановлению неверия. Поющие монахини, моя задница.
Мама смотрит на нас и сосредотачивается на Келси.
– Как дела, ма петит?
– Я в порядке, мама.
Мама возобновляет разговор с женой канцлера.
Да. Интересно, что с этим.
*
– Новости и развлечения становятся почти неразличимыми. – Я слегка поправляю очки, глядя вниз на свою речь. Я записала это, на случай, если я приеду сюда и у меня замёрзнет мозг. Пока всё хорошо, но это была только моя первая очередь. – Рост сенсационности очевиден даже для случайного наблюдателя вечерних новостей. Часто журналисты стремятся быть как знаменитостями, так и самими знаменитостями.
Я смотрю на зрителей и улыбаюсь Келси. Я, кажется, не обращаю на это внимание, что немного расстраивает. Я надеялась, что она будет обожать меня. Вместо этого она шепчет Рене.
– Ещё больше затуманивает картину корпоративная собственность новостных организаций. Когда Disney владеет ABC, а Time Warner владеет CNN, страх корпоративного творчества, распространяющийся на новостную комнату, не обязательно неуместен.
Теперь Келс разговаривает с мамой. Здравствуйте! Кто-нибудь обращает на меня внимание?
Я прочищаю горло, надеясь, что они поймут намёк.
– Я определённо участвовала в этой деградации новостной профессии в моей собственной карьере, за которую меня уже должным образом отчитал профессор Рейли. – Я делаю паузу для смеха из-за моего юмористического, импровизированного комментария.
Это приходит.
Но не со стола моей семьи. Кажется, что все они сейчас находятся в какой-то горячей дискуссии. Что в мире может быть важнее меня сейчас? Это отсутствие интереса меня пугает, и я вынуждена снова просмотреть свои записи.
– Поэтому я очень польщена и смирена этим признанием от alma mater, которая мне так дорога для моего сердца. Мы слышим разговоры о «мужчинах, сделавших себя», но я рада, что многие приложили руку к формированию меня. Конечно, моя семья… – Я продолжаю отдавать дань своей семье, но довольно бездумно, потому что я отвлеклась.
Роби сейчас смотрит прямо на меня и дёргает головой.
Какого чёрта? Он пытается заставить меня испортить мою речь?
Я снова делаю паузу, снимая очки и складывая их. Я кладу их в карман пиджака, надеясь, что если я не смогу так ясно увидеть свою семью, они не будут так сильно меня раздражать. Там. Так-то лучше. Я возвращаюсь к лёгкому ритму моих комментариев.
– … Содействие ответственному освещению событий по мере их возникновения, а не так, как мы их себе представляем.
Роби встаёт и обходит вокруг стола и помогает Келс подняться на ноги.
Вот дерьмо.
Слушай свой совет, Харпер. Видеть происходящее, а не то, что ты себе представляешь.
Ты собираешься стать мамой. Конечно, ты всё ещё будешь стоять здесь, гуляя, пока Келс находится в больнице.
Мама и Рене следуют за Роби и Келси, когда они выходят из бального зала. Папа встаёт и машет пальцем на меня.
– Я должна идти, – говорю я аудитории. – У меня сейчас есть дети.
*
Как только дверь машины закрывается, я скользнула в объятия Харпер, положив голову ей на плечо. Её руки обнимают меня, и она держит меня близко.
– Ты должна была сказать мне, – ворчит она на меня. – Как ты, дорогая? – Она очень нежно потирает мой живот.
Глубоко вздохнув, я успеваю ей ответить.
– Не хотела портить… – Я схватила её за куртку, когда боль усилилась. – Сожалею.
– Ты шутишь? Это идеальный подарок ко дню рождения для меня, дорогая. – Я чувствую, как она целует меня в макушку и притягивает меня ближе. – Как далеко друг от друга?
– Восемь минут. На этот раз это случится. Ты готова?
– Ты нет?
– Нет, но у меня нет большого выбора сейчас. – Я смотрю на переднее сиденье.
У Роби и Рене всё под контролем. Почему-то я благодарна, что Харпер не за рулём. Быть здесь с ней на руках намного приятнее.
Я сжимаю её руку и глубоко вздыхаю, удерживая её от боли.
Ну же, давай, Крошка Ру. Дыши.
Знаешь, медленно выдохни. Давай.
Я киваю и делаю это. Я знала, что она была здесь по причине. Материнство и роды могут быть естественным процессом, но всё это дыхание – настоящая серая зона.
*
Я смотрю на капельницу сзади на ладони. Я наблюдаю за солевым раствором из сумки, подвешенной к кровати и спускающейся к моей руке. Забавно, что вы замечаете между схватками.
– Больше льда? – Я смотрю на Харпер и просто качаю головой на её вопрос.
Она изо всех сил старается быть полезной, но я сейчас не очень разговорная. Я думаю, что она чувствует, что я расстроена с ней.
Сокращения с интервалом в шесть минут. Медсёстры постоянно проверяют меня, и всё идёт хорошо. Доктор Мэкстон прибыл немного позже полуночи, вошёл, дал мне экзамен, удостоверился, что все его приказы выполняются, и затем объявил, что идёт в свой офис, чтобы вздремнуть.
То, что я не дала бы, чтобы иметь возможность дремать прямо сейчас. Я уже чувствую усталость, и мы здесь ещё не стали серьёзными.
Харпер расчёсывает мои волосы.
– Я могу чем-нибудь помочь тебе, дорогая?
– Моя спина. – Она сразу знает, чего я хочу, и она переходит на другую сторону кровати и начинает тереть мою спину.
– Лучше?
Всё, что я могу сделать, это кивнуть и вдохнуть ещё одно сокращение.
– Время. – Это подсказка Харпер, чтобы отследить продолжительность и расстояние, которое они сейчас разносят.
Дверь открывается, и я поднимаю взгляд, чтобы найти Рене. Она подходит к кровати и берёт меня за руку.
– Как дела?
– Ок’, – управляю я.
Мне не нужно пытаться объяснить Рене, каково это быть в постоянной боли. Она понимает, что всё готово.
– Пять минут, – тихо говорит Харпер. Она всё ещё покорно потирает мою спину. – Как ты сюда попала?
Рене смеётся, потирая живот.
– Кажется, у меня есть идеальная маскировка для перемещения по родильному отделению. Остальная часть семьи вернётся, но они не хотят сокрушить Келси. – Она улыбается мне. – Но я хотела знать, как у тебя дела. Я заберу отчёт.
– Скажи им, что я в порядке. – Я справляюсь с улыбкой теперь, когда боль прошла. – Но это вина Харпер.
Рене смеётся.
– Вот и всё, теперь ты действительно понимаешь, что такое труд. Теперь ты можешь обвинить её во всём – от убийства Кеннеди до налогов.
Я слышу стон Харпер. Рене улыбается ей, указывая пальцем.
– Ты просто замолчи и сиди там и бери это. Это наименьшее, что ты можешь сделать, – дразнит она.
Я представляю, как Харпер покорно кивает и смиряется со своей судьбой на ночь. Боже, пожалуйста, не позволяй мне быть слишком злой с ней.
Когда я могу только хныкать при следующем, гораздо более болезненном сокращении, рука Харпер на моей спине увеличивает давление, пытаясь избавить от боли.
Рене наклоняется и целует меня в лоб.
– Хорошая работа, Келс. Я пойду сейчас. Увидимся позже.
Я едва осознаю, что Харпер разговаривает со мной, но я знаю, что это её голос, и это успокаивает. Я автоматически делаю всё, что она говорит мне.
*
Это оно.
Я с трудом сглатываю и сосредотачиваюсь, держа Келс, чтобы она могла толкаться. Я слышу, как она тяжело дышит рядом с моим ухом, чувствую, как её волосы прилипают к моей щеке, и ощущаю на её дыхании последние следы мятных леденцов, которые я дала ей до того, как нас перевели в родильное отделение.
Это действительно так.
Скоро я буду держать маленькую жизнь в своих руках, и она станет частью меня. Часть нас. Часть нашей семьи. А потом, после этого, ещё одна.
Две.
Сын и дочь оба обращаются ко мне за руководством, любовью, заботой, защитой. На все вещи, которые мои родители давали так бескорыстно, пока я росла. И всё ещё делаю.
Ещё два навсегда.
Келс одна для меня. Вечно такая часть меня, что я не могу сказать, где заканчиваюсь я, и начинается она. Навсегда лучшее из моей мечты, чемпионка моей надежды.
Теперь Бреннан и Коллин присоединяются к ней в этом разреженном пространстве моего сердца. Плоть рождает родственную плоть, радостно обнимая свою. От первого прикосновения здесь, в этой заплаканной комнате, до последних моментов в другой, они мои.
И, что более важно, я их.
– Ой! – Келс задыхается, надавливая как на наших детей, так и на мою руку. – Больно.
Я целую её волосы прямо за её ухом.
– У тебя всё отлично, приятельница. Ещё немного для этого. – Сильные сердцебиения, которые мы слышим на мониторах плода, успокаивают меня.
Нет шансов вернуться сейчас. Так же, как Келс полностью привержена родам, я должна полностью посвятить себя воспитанию детей. Нет больше плохих задниц дня. Больше не жить для себя и своих собственных потребностей и желаний.
И всё же я приобретаю мир.
– Я вижу голову, – сообщает нам доктор Мэкстон с подножия стола. – Следующее сокращение, я хочу, чтобы вы надавили, Келси.
– С удовольствием, – хрюкает она.
– Ты всегда была настойчива, – поддразниваю я.
– Смотри, Таблоид, – предупреждают меня.
Я следую её команде и смотрю в зеркало заднего вида, когда начинается сокращение, и мы его отсчитываем. Когда мы достигли десяти, Келс немного расслабилась. Теперь я вижу верхнюю часть головы нашего первенца, покрытую такими же волосами цвета пшеницы, что и Келс.
– Отличная работа, Келси. Дайте мне ещё один толчок, и голова исчезнет. Мы уже здесь.
Ещё одно сокращение, когда Келс склоняется к этому, я поддерживаю её, и мы снова считаем. У неё много сил в этих маленьких руках. Я собираюсь быть ушибленной в течение нескольких недель.
Доктор Мэкстон осторожно ведёт нашего ребёнка, пока Келс снова стонет и толкает.
– Очень хорошо, Келси, – хвалит он. – Голова отсутствует. Ещё один толчок для плеч, и всё готово.
«На полпути» приходит исправление. Никогда не говорите женщине, имеющей близнецов, что она почти закончила, даже когда первая ещё не вышла.
Мы ждём окончательного сокращения, чтобы Келс смогла полностью родить нашего первого ребёнка в мир. Мы видим это на мониторе ещё до того, как она это чувствует, хотя она чувствует это достаточно скоро. Она толкает, и крошечная жизнь убегает из её тела в руки доктора.
Мы оба сгорбились, пытаясь увидеть, что происходит. В ожидании, конечно, крика, который сигнализирует о новой жизни. Мы не слышим ни одного.
Я могу заболеть.
Доктор отодвигает пуповину и объявляет:
– Это ваша дочь. – Он начинает чистить её и отсасывать рот и нос маленьким синим прибором.
Давай, Бреннан. Передай привет маме. Дай этим старым лёгким Кингсли тренировку.
По команде Бреннан открывает рот и приветствует всех нас здоровым криком. За этим следует икота, и её маленькие глазки открываются, желая осмотреть свет, мешающий её сну.
– Она в порядке? – просит Келс нас обоих.
Я всё ещё слишком боюсь озвучить вопрос.
Доктор Мэкстон улыбается.
– Она идеальна. Харпер, давайте обрежьте шнур.
Я подчиняюсь. Я целую голову Келси и иду к концу стола. Он кладёт Бреннан на живот Келси, и моя супруга немедленно трогает нашу дочь, как я хочу. Мэкстон протягивает мне хирургические ножницы и держит шнур.
– Разрез между двумя зажимами.
Я так и делаю.
– Могу ли я подержать её? – спрашиваю я.
Мэкстон кивает.
– Абсолютно. – Он внимательно осматривает Келс и следит за тем, чтобы она оставалась стабильной после первой доставки. – Вы молодец, Келси. Ещё один, и мы оба можем немного поспать. – Он смотрит вверх и подмигивает ей.
Я перехожу в сторону и смотрю на Бреннан, пытаясь придумать лучшую стратегию, чтобы поднять её. Она крошечная. Возможно, она такая же длинная, как моё предплечье, и ярко-красная. Но я думаю, я была бы слишком, если бы мне пришлось выжать хотя бы такой крошечный выход. Она булькает в мою сторону. Кажется, она очень довольна тем, что Келс держится за неё.
– Привет, Бреннан Грейс, – шепчу я, протягивая руку и поглаживая её крошечную голову кончиками пальцев. – Позволь мне представить тебя твоей мамочке. – Очень осторожно, я кладу руки под неё и осторожно переношу её вверх по туловищу Келс, чтобы прижать к груди Келс.
Келс целует Бреннан, и я пытаюсь запомнить этот момент. Я никогда не хочу забывать это. Когда-либо.
Всё остальное в комнате отступило, и мы здесь только три человека. Я положила свою руку поверх той, что Келс покоила на спине Бреннан, держа мою семью.
– Отличная работа, дорогая. – Я наклоняюсь и нежно целую Келси.
Келси плачет. Я предполагаю от радости, а не от боли; хотя, вероятно, это комбинация обоих.
– С ней всё в порядке?
Я смотрю свысока на Бреннан, которая, кажется, вполне довольна спать там, где она есть.
– Представь, тихая Кингсли. Она идеальна, но мы можем провести инвентаризацию. – Я переворачиваю Бреннан на другой крик, заверяющий меня больше, чем хочу признать.
На её спине мы считаем пальцы рук и ног, следя за тем, чтобы все необходимые части тела присутствовали и учитывались.
– У неё твой подбородок, – подчёркиваю я, касаясь маленькой части тела, о которой идёт речь. – И твои волосы.
– Она крошечная. – Голос Келси полон удивления и подавленных эмоций.
– Как её мама.
Келс морщится, и я вижу на мониторе, что её схватки возобновились.
– Скоро, – пищит она.
Сью, наша акушерка, касается моей спины.
– Мы должны взять её на несколько минут.
Я почти рычала. Мысль о том, что кто-то ещё сейчас касается моего ребёнка, очень обидна. Но мне нужно помочь моей супруге привести к нам ещё одного ребёнка. Я бросаю взгляд на медсестру, чтобы запугать, затем собираю Бреннан на руки, долго обнимая её.
– Ты скоро вернёшься, Бреннан Грейс. Мама любит тебя. – Я снова целую её, не желая отпускать её.
– Харпер! – трезвонит Келс.
Я передаю ребёнка и возвращаюсь к Келси, поддерживая её.
– Ещё один, дорогая. Почти готово.
– Я так устала. – Она немного скулит. – Я не могу, Харпер, я просто …
– Да, ты можешь, Келс. Мы почти закончили,Крошка Ру. У тебя всё отлично! Давай, дорогая.
– Боже, это так больно!
Я смотрю на Мэкстона. На протяжении всего труда Келс не жаловалась – серьёзно – на боль. Это касается меня.
Что действительно пугает меня, так это когда я слышу сигнал тревоги.
– В чём дело? – спрашивает Келс, сжимая мои предплечья так сильно, что я знаю, что у меня будет больше синяков.
Мэкстон поднимает взгляд от своей позиции в конце стола.
– У нас есть задняя презентация. – Этот комментарий сделан его сотрудникам, а не нам.
Люди вокруг нас начинают готовиться к тому, чтобы двинуться на секунду после его слова.
– А? – спрашивает Келс, боль и страх не позволяют его посланию пройти.
– Он выходит первым боком. – Я действительно поняла это, несмотря на стресс в данный момент. – Что вам нужно сделать, док? – спрашиваю я.
Я подозреваю, что знаю ответ.
– Возможно, нам придётся сделать кесарево сечение, но я постараюсь сначала его перевернуть.
– Всё хорошо? – Келс стонет, поскольку другое сокращение поражает её.
– Мне нужно, чтобы вы больше не давили, Келси. Я знаю, что это тяжело, но расслабьтесь, и позвольте мне сделать всю работу на секунду.
Я наблюдаю, как он пытается переместить Коллина в Келси. Он не пытается очень долго. Его брови сходятся, и он качает головой.
– Ничего хорошего. Пролапс. Давайте поднимем палатку.
Сью переходит на нашу сторону.
– Всё будет хорошо. Нам просто нужно взять его. Он выходит назад, и кажется, что у него выпавший шнур.
– Что это обозначает? – спрашиваю я.
– Он не получает достаточно кислорода.
– О Боже! – Келс плачет, крепче сжимая мою руку.
– Всё будет хорошо, Келс. – Господи, сделай так.
Я не смогу справиться с потерей нашего сына. Давай, Коллин, ты просто придёшь сюда. Хватит пугать твою маму. И меня.
Меня отталкивают назад, чтобы встать позади головы Келс, когда она ложится на стол. Я наблюдаю, как медсёстры начинают действовать. Одна подключает новую капельницу к руке Келси, другая устанавливает хирургическую палатку вокруг её живота. Сью приходит с уколом для Келси.
– Просто расслабьтесь. Мы отлично его вытащим.
Келс кивает, и её глаза закрываются. Мне сказали оставаться там, где я есть, чтобы не загрязнять хирургическую область.
Я одна.
Келс сейчас находится под наркозом, её тело передано в ведение медицинского персонала. Наш сын заботится о них, его жизнь связана с их способностью быстро работать. Нашу дочь где-то взвешивают, измеряют, следят за ногами и заботятся. Я хотела бы обнять её прямо сейчас. Возможно, я не была бы так напугана.
Моя рука идёт к волосам Келси, и я ласкаю их нежно. Надеюсь, она почувствует меня. Это то, чего она боялась месяцами. Я борюсь со слезами, поскольку я наконец понимаю это. Я молюсь Богу, мне не нужно принимать это ужасное решение. Я не хочу потерять ни одного из них.
Я высокая, но недостаточно высокая, чтобы видеть, что происходит напрямую. Я должна положиться на зеркало, расположенное выше. Я немного смущённо наблюдаю, как они делают кесарево сечение Келси. Оно не такое большое, как я ожидала.
Я смотрю в сторону, когда кровь выходит из женщины, которую я люблю. Мы знали, что ей, вероятно, придётся родить хотя бы одного ребёнка кесаревым сечением, но я всё ещё ненавижу это видеть. Через мгновение я снова поднимаю взгляд и вижу, как руки Мэкстона исчезают внутри Келси, чтобы найти нашего мальчика. Давай, приятель, ты будешь в порядке.
Я впервые вижу Коллина, и я в ужасе. Он серый, не такой, как Бреннан, которая была сердито-красной, раздражена тем, что ей пришлось покинуть её тёплый и уютный дом. Он не двигается, что ещё страшнее. Я рада, что Келс спит за это. У меня будут кошмары в течение многих лет.
Он передаёт Коллина Сью, которая сразу же отводит его к более тёплой кровати. Я тоже хочу пойти туда, но укоренена там, где я есть.
Пожалуйста, позволь мне услышать крик, Коллин. Слишком рано в твоей жизни давать мне седые волосы.
Я наблюдаю, как они моют его, протирая его крошечное тело, чтобы помочь циркуляции, и используют большой всасывающий катетер, чтобы очистить его дыхательные пути и удалить любую избыточную жидкость. Я клюю смотреть это. Как только они удаляют это, они поворачивают его к источнику кислорода. Всё это время они разговаривают с ним, побуждая его дать им реакцию.
Говори, сынок.
Одна из медсестёр находится рядом с Келси, пытаясь разбудить её. Не буди её за это. Позволь ей спать через это. Если что-то случится с Коллином, я не хочу, чтобы она что-либо помнила. Это достаточно плохо, я буду.
Злой крик прорывается сквозь напряжённую тишину в комнате.
– Мерси, Бон Дью, – шепчу я.
Мои колени подгибаются, и я опускаюсь за Келси. Я ловлю себя на столе и обнаруживаю, что плачу, наблюдая, как слёзы падают на металл. Коллин продолжает плакать на заднем плане. Я никогда не буду жаловаться, услышав этот шум снова. Он в безопасности. Он здесь.
Мне нужно пойти к нему. Его нужно приветствовать в семье.
Я поднимаюсь и неуверенно иду к тёплому. Сью смотрит на меня с сочувствием, видя, что слишком много родителей проходят через этот тип страха, другие с гораздо худшим концом. Он становится цветным и корчится вокруг. Он возражает, когда Сью прикрепляет ленту вокруг его лодыжки, а затем укутывает его в одеяло.
– Могу ли я? – спрашиваю я, едва достаточно громко, чтобы услышать над криком моего мальчика.
В ответ Сью поднимает его и кладёт в мои объятия.
Пять фунтов никогда не чувствовали себя так хорошо. Я держу его так крепко, как только могу, целуя каждый дюйм его лица и головы. Там, где Бреннан справедлива, у него густые тёмные волосы, которые, как я сейчас заметила, выдержаны в стиле Дона Кинга. Я успокаиваюсь и начинаю говорить с ним.
– Приятного путешествия, маленький человек. Я так рада тебя видеть.
Он глубоко вдыхает, собирается снова закричать, но не делает. Вместо этого он зевает.
– Правильно. Всё хорошо. Тебе нечего бояться. Мама здесь. – Он хмурится, как будто рассматривает моё достоинство. – Да, это я. Та, у кого фонарик. Та, кто читала тебе «Зелёные яйца и ветчина». Ты меня знаешь.
Рот Коллина образует маленькое «о».
– Разве ты никогда не напугаешь меня снова, ладно? Моё сердце не выдержит. Твоя бедная мама тоже испугалась. – Я оборачиваюсь и смотрю. Доктор закончил удаление плаценты, обязательно спас пуповинную кровь от обоих близнецов, как мы и просили, и зашил Келси. Она приходит в себя. Я слышу, как она вяло спрашивает меня и Коллина. – Мы здесь, дорогая.
– Коллин? – спрашивает она.
Я держу его там, где она его видит.
– Присутствует и учитывается.
Её глаза дрожат, когда она смотрит на него.
– Ладно?
– Он в порядке. Ты знаешь мужчин Кингсли, всегда задница назад. Он подходит прямо. – Немного юмора никогда не повредит ситуации, которую я нашла. Я вознаграждена маленькой улыбкой. – Ты расслабляйся, дорогая. Сегодня вечером ты проделала большую тяжёлую работу. И эти двое скоро устроят нам гонку за наши деньги. Поспи немного. Мы будем здесь, когда ты проснёшься.
– Обещаешь?
– Абсолютно.
*
Мне разрешено отнести Коллина в детскую, где его тоже будут взвешивать, измерять, делать следы и осматривать. Сейчас он выглядит намного лучше, ярко-розовый, и он настолько бдителен, насколько может быть кто-то, кому меньше часа. Там мы находим его сестру, которая теперь довольно спит в маленькой колыбели. Она завёрнута в розовое одеяло и на голове маленькая розовая шапочка, скрывающая большинство её светлых волос. Я кладу Коллина туда, куда Сью направляет меня, и наклоняюсь, чтобы поцеловать Бреннан в щеку.
– Она тоже ваша? – другая медсестра спрашивает. Я киваю в ответ, по какой-то причине я слишком подавлена, чтобы выразить словами свой ответ. – Она прекрасна.
– Она есть, – шепчу я, обретая голос.
Сью смотрит туда, где она присматривает за моим сыном.
– Вы сказали остальной части своей семьи?
Ой.
Правильно.
Бьюсь об заклад, мама сейчас ползает по стенам.
– Я должна сделать это.
Скоро. Прежде чем мама может нанести ущерб либо людям, либо объектам.
Медсестра дарит мне очень добрую улыбку, узнавая, что я в тумане.
– Да, это было бы хорошо. К тому времени, как вы им скажете, мы переместим близнецов обратно в комнату Келси. Они будут там, когда вы вернётесь.
– Чудесно. – Я брожу к дверям, не желая покидать их, хотя мне и нужно. – Спасибо за вашу помощь.
Я поражена тем, что могу достаточно хорошо ориентироваться в больничных коридорах, чтобы найти приёмную для беременных. Там я нахожу маму проснувшейся, настороженной и раздражённой. Я думаю, что даже если бы я приходила в семью с почасовыми обновлениями, этого было бы недостаточно.
