Текст книги "Прежде чем мы проиграем (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 48 страниц)

То, что сейчас испытывал Том Риддл, не поддавалось никакому описанию.

Он тяжело дышал, пытаясь привести дыхание в норму, но ему казалось, что это практически невозможно. Горючая смесь чувств разрывала грудь, пытаясь растерзать всё его существо на куски. Ощущений было слишком много, и все они были невероятно сильными, чтобы мгновенно обуздать их.

Такого Том в своей жизни ещё не испытывал. Голова ужасно кружилась, не позволяя словить координацию движений, поэтому он долгое время не мог оттолкнуться ладонью от земли и встать с колен. В горле – жуткая тошнота, но она была обманчивой, однако усиливала головную боль. Виски стучали так, словно кто-то пытался пробить ему голову. Но самое главное – было чувство, что кто-то проткнул ему сердце насквозь, только почему-то оно продолжает биться, а Том продолжает дышать и жить.

Это не был никакой яд, как сначала подумал Том. Это была магия его крестража – диадемы Когтевран, которая должна была притянуть его к волшебнику, что по случайности или не случайности столкнулся с его кусочком души, главная задача которого притянуть в новый мир Тома. Это могло означать несколько вещей: во-первых, кто-то нашёл его диадему в неизвестном ему будущем, а во-вторых, кто-то открыл ему свою душу. Исходя из этого, можно было сделать сразу вывод, что либо Том в будущем погиб и теперь вернулся с помощью магии крестража, либо кто-то по неосторожности наткнулся на него и всё равно притянул двадцатилетнего Тома в новый мир, выдернув из прошлого, из 1947 года, когда Том создал этот крестраж. Кусочек души сделал своё дело – впустил его в новую действительность и слился с ним воедино; в диадеме больше не существовала его душа, она вернулась обратно к нему. Вернулось к нему то, от чего он избавился в феврале 1947 года, находясь в Албании, за две недели до выступления перед потенциальными сторонниками в Берлине.

И теперь все чувства, что были в магическом артефакте, вселились в Тома, и к таким чувствам он, мягко говоря, был не готов. Необычайное тепло жалило каждую клеточку кожи, заставляло трепетать каждый волокон нерва и бушевать каждый лейкоцит в крови. С теплом невозможно было справиться – оно было слишком громоздким и мощным, а самое главное – вызывало неутолимую и нестерпимую жажду. Его тянуло выпустить своё тепло, лишь бы оно перестало сжигать душу, и теперь он знал, кто нашёл его крестраж, кто притянул его в этот мир, и, более того, осознавал, к кому стремятся его чувства.

Это был огромнейший прокол во всём плане. Как клочок его души смог так жестоко промахнуться? Это была грубейшая ошибка, которая могла испортить абсолютно всё! Из-за этого он даже сейчас не мог подняться на ноги, чтобы осмотреться – чувства душили и плавили его, пробуждая неистовую злость.

Гермиона Грейнджер – умная и сообразительная студентка – указала ему ошибку в гениальном плане. Она высказала ему свою идею и подтолкнула к мысли, что все его хитросплетения могут обернуться для него плачевно, а именно: Том, переставая быть крестражем, ощутит всё то, что должен был чувствовать его кусок души. Тогда он над этим посмеялся, уверенный, что ни одна клеточка в его сердце не шелохнётся от существования Гермионы.

Риддл никогда так не ошибался.

Воссоединившись со своей душой, он мгновенно осознал, насколько были правдивы предположения Гермионы, и насколько самонадеянны были его мысли. Надо же было так вляпаться с этой гриффиндоркой? Том чувствовал необъяснимое притяжение и всем своим нутром ощущал, что лоскут его магии, которым наделил его крестраж Гермиону, находится где-то рядом. Словно невидимая ниточка тянула вперёд, заставляя подняться и отыскать необходимое.

Вместе с теплом в крови бурлила злость, которая стремительно увеличивалась, затмевая рассудок. Тому хотелось закричать во всё горло о том, какой же он дурак! Как же можно было так просчитаться? Как же ему выносить в себе эти чувства? И что, чёрт возьми, делать с этим дальше?!

Том приходил в себя, чувствуя, как отпускает головная боль и отступает тошнота, однако невидимая нить с каждой секундой тянула его сильнее. Со стоном он выпрямился на коленях, посмотрел на свою ладонь, в которой была крепко сжата диадема, и запрокинул голову назад, глубоко и тяжело вздыхая. Глаза устремились к сгустившемуся тучами небу. Том замер, пытаясь уловить в себе душевное равновесие, заглушить тепло злостью и яростью. У него должно быть достаточно самообладания, чтобы справиться с такими идиотскими чувствами, что норовились выбраться наружу.

Глубокий вдох. Ещё один. И ещё.

Том опустил голову и тряхнул ею, концентрируясь на своих мыслях.

Итак, несколько минут назад он был в Берлине, в своём 1947 году, где буквально недавно провернул очень тонкое дело, связанное с его публичным выступлением. За несколько дней до этого его приятели нашли зацепку, как добраться до местных властей и выудить из них планы по отношению к нему и его действиям. Они назвали ему имя и место, и осталось дело за главным – привлечь внимание, разговорить, выведать планы. Том с лёгкостью справился со своей задачей, вытянув из мисс Руквуд всю необходимую информацию и, более того, сделал огромный шаг к привлечению её на свою сторону, что, в конечном счёте, было предусмотрительностью на случай, если мистер Руквуд не захочет сотрудничать с ним. Реализовав и завершив свой план, Том направился на место встречи, полностью поглощённый мыслями о речи перед волшебниками, как вдруг крестраж выдернул его из времени, наделив всеми чувствами, и закинул сюда, заставляя моментально переключиться с дел, ожидающих его в своём настоящем, на дела, происходящие в этом будущем.

Какого чёрта?!

И сейчас Том медленно поднимался на ноги, внимательно разглядывая стены громоздкой школы, которые оставил два года назад, будучи выпускником Слизерина, в своём прошлом, конечно же.

Это было невероятным потрясением.

Том – юный двадцатилетний волшебник, который только встал на путь к своим целям, – мало того, что обхитрил смерть, так ещё и обманул время и оказался в своём будущем. Необъятный восторг полностью затмил остальные чувства, и он не смог сдержать восторженной улыбки. Это было немыслимо!

И это было лишь на мгновение.

Том почувствовал, как мощное тепло стало снова проситься наружу, овладевая его рассудком, а по следам кралась злость, которая собиралась вступить в борьбу с этими чувствами. Кажется, в его сердце и разуме появился замкнутый круг, который Том ещё не знал, как разорвать, но разорвать его точно было нужно.

Он убрал в карман диадему, достал волшебную палочку, посмотрел на свои грязные брюки и с помощью заклинания очистил их. Взгляд тут же принялся оглядывать местность, и теперь Том понимал, что находится во внутреннем дворе Хогвартса. К счастью, никого вокруг не было – он вспомнил, что сегодня квиддич, поэтому все собрались на стадионе, возможно, кроме Гермионы, которая явно туда не пошла. Однако чтобы оставаться незамеченным, Том наложил на себя дезиллюминационные чары и неторопливо направился по дорожке, ведущей к главному входу школы.

Том ничего толком не знал об этом мире, кроме того, в какой год попал, кто его притянул сюда, а также несколько мелочей, которые удалось узнать в общении с Гермионой, пока его осколок пудрил ей мозги и влюблял в себя. И что он должен сделать в первую очередь? Конечно же, увидеться с тем, кто его сюда притянул.

Он обострил все свои ощущения, понимая, что его способность чувствовать Гермиону осталась с ним в реальности и даже стала мощнее, чем была. Он по-прежнему ощущал её эмоциональное состояние, только с разницей, что больше не может прокрасться ей в голову, увидеть и понять, где она находится и что с ней происходит. Оставалось шестое чувство – чутьё или ниточка, которая могла вести его к ней, и Том, доверчиво полагаясь на это, ускорил шаг.

Обойдя школу и оказавшись возле входа, он остановился на несколько секунд, поправил воротник пальто и устремился внутрь. Там его встретила тишина. Шаги замедлились, чтобы не стучать каблуками по голому камню, и Том неторопливо пересёк вестибюль и стал подниматься по лестнице.

Где сейчас могла быть Гермиона?

Она называла три варианта: Выручай-комната, библиотека и гостиная факультета. Последний вариант был нежелательным, и он надеялся, что та выбрала что-то из первых двух. Пока Том поднимался по лестницам, он прикидывал более вероятное местонахождение Гермионы. Гостиная отсеивалась сразу же, ведь там ожидалась вечеринка, а та ни в коем случае не хотела в ней участвовать. Выручай-комната, по идее, должна вызывать негативные ощущения, раз там её и затянуло в иллюзию, созданную крестражем, да и что ей там делать до ночи? Оставалась библиотека, в которой наверняка можно было поискать какую-нибудь информацию, ведь после всех происшествий, что случились, у неё явно было много мыслей и каких-то вопросов, ответы на которые она могла попытаться найти в библиотеке. Туда Том и направился.

Он не ошибся, чувствуя в себе усилившиеся эмоции при мысли о Гермионе. Чем ближе он подходил к нужному месту, тем острее чувствовал, как едва сдерживаемое тепло пронзает его насквозь, предвкушая скорейшее освобождение. Чёрта с два оно выберется наружу! Том сильнее сжал кулаки, губы превратились в тонкую полоску, а зубы стиснулись, заостряя и так острые скулы.

Он вошёл в библиотеку, прошёл множество стеллажей в поисках Гермионы и вскоре обнаружил её в самом неприметном и дальнем углу за стопкой книг, которая скрывала её лицо. Том почувствовал её лёгкую взволнованность и напряжение, которое мешалось с таким же теплом, как и у него. Он был рад такой односторонней связи, но именно сами тёплые ощущения никакого восторга в нём не вызывали.

Ускорив шаг по направлению к Гермионе, Том снял с себя дезиллюминационные чары и вскоре остановился возле стола напротив сидящей волшебницы. Та быстро подняла на него взгляд, как только заметила чужое присутствие, и моментально дёрнулась от стола с изумлением в глазах. Это заставило Тома слабо усмехнуться, но тут же стало совсем не весело, потому что идиотские чувства воспылали в нём ещё сильнее, стоило их взглядам скреститься. Более того, он почувствовал, как и у Гермионы они усилились, заставляя сердце биться быстрее.

– День добрый, мисс Грейнджер, – вежливо улыбнулся Том, присаживаясь за стол.

– Давно не виделись, – нахмурившись, отозвалась та.

– Мы видимся с Вами, можно сказать, впервые.

– Зато с кусочком твоей тёмной душонки далеко не в первый раз.

Гермиона пыталась держаться уверенно и смело, и такое поведение вызывало в Томе чувство неосознанного уважения. Она внимательно оглядела его и добавила:

– Мы не в середине двадцатого века, поэтому можно не фамильярничать.

– Привычка, – отозвался он и вежливо улыбнулся.

– Значит, отвыкай от неё, и играть со мной в вежливость тоже не обязательно. Я знаю кто ты и с темнотой твоей души тоже знакома.

– Пренебрежительные у вас времена, – насмешливо заметил Том.

– Тёмные, – поправила его Гермиона, опустив взгляд в раскрытую книгу.

– Что изучаешь? – деловитым тоном поинтересовался тот, притягивая к себе верхний учебник из стопки книг, а затем стал вслух читать название: – «Магия эмоций и чувств». Занятное дело.

Том хлопнул ладонью по корешку, отодвинул от себя книгу и спросил:

– Уже нашла что-нибудь?

– Если ты не будешь меня отвлекать, то обязательно найду, – медленно отозвалась Гермиона.

– Думаешь, это в моих интересах: позволять тебе искать то, что может избавить тебя от меня?

Гермиона подняла на Тома глаза и немного нахмурилась.

– Не будешь же ты круглосуточно сидеть со мной и сторожить, чтобы я не рыскала по учебникам в поисках информации, которую не желательно, чтобы я узнала, по твоим представлениям?

– Наверное, поэтому я не предпринимаю попыток сломать твои планы? – медленно отозвался Том, скорее, говоря это себе, чем ей.

Затем он выпрямился, сложил руки на столе и прямо посмотрел в глаза собеседнице, борясь с теплом, бушующем в теле.

– Итак, мисс Грейнджер… прошу прощения, мы же без вежливости… Гермиона, расскажи мне всё о своём времени.

Та слегка удивилась и отодвинула раскрытую книгу.

– Хочешь сказать, ты ничего не знаешь?

– Смотря что ты подразумеваешь под словом «ничего».

– Я имею в виду, ты хочешь сказать, что не знаешь свою жизнь? Жизнь Волан-де-Морта.

– Гермиона, мне двадцать лет, как ты думаешь, я знаю, что случилось со мной, то есть с Волан-де-Мортом, которому уже… хм… больше семидесяти? – усмехнулся Том.

– Значит, второй крестраж ты сделал в таком возрасте, – отозвалась Гермиона, закусив губу.

– Это не имеет значения. Ты вообще могла не знать о моём секрете, если бы не твои герои.

– Будь уверен, я бы и сама догадалась в ближайшее время.

– Наверное, потому что я позволил тебе это сделать? – невинно отозвался Том, приподняв одну бровь и пристально взглянув в карие глаза.

Он почувствовал, как от его взгляда тепло в Гермионе заёрзало и завихрилось, призывая притянуться к нему, поэтому она тут же отшатнулась назад и отвела взор в сторону.

– Ты рада? – неожиданно поинтересовался Том, принявшись постукивать пальцами по столу и внимательно наблюдать за миловидными чертами лица.

– Встрече с тобой? Нет.

Тот коротко рассмеялся и пояснил:

– Оказаться в настоящем дне.

– Когда окажусь в следующем дне, вот тогда я тебе точно скажу, что счастлива.

Том видел, как она пытается раздражаться, разговаривая с ним пренебрежительно, но чувствовал в ней совсем другое: давящие ощущения, которые хотели проникнуться к нему. Было бы слишком опрометчиво, если бы она узнала, что его магия так же тянет его к ней, поэтому, выжимая в себе всё самообладание, он продолжал себя вести как ни в чём не бывало.

– Рассказывай, – коротко и требовательно обратился к ней Том, не отвечая на прозвучавшие слова.

Его ладонь нырнула в карман пальто, доставая оттуда пачку сигарет и зажигалку. Та не смогла скрыть удивления, внимательно наблюдая, как сигарета оказывается зажата между тонкими губами. Подкуриваясь, Том исподлобья взглянул на Гермиону, которая приоткрыла рот и не сразу произнесла:

– Это тоже привычка из прошлых лет?

– Угу, – протянул Том, затягиваясь дымом и складывая обратно в карман свои вещи. – Рассказывай.

Гермиона заёрзала на скамейке, отводя взгляд в замешательстве, и неуверенно отозвалась:

– О чём именно я должна тебе рассказать?

– Давай начнём с Волан-де-Морта. Что ты знаешь о нём?

– Я не так много знаю о нём…

– Говори всё, – требовательно перебил её Том.

– Волан-де-Морт – тёмный волшебник. Этим всё сказано!

– Чем он прославился? Что ты знаешь из его прошлого?

– Ну-у… в семидесятых годах началась первая война в магическом мире. Волан-де-Морт собрал вокруг себя сторонников – Пожирателей смерти…

– Это так его сообщество называется? – перебил Том.

– Разве ты его создал не во время своих школьных лет?

– Первый раз слышу это название, – выпуская струю дыма изо рта, с невозмутимым видом отозвался тот.

– В общем, да, Пожиратели смерти. Они нападали на всех волшебников, которые являлись магглорождёнными или на тех, кто давал им отпор…

– Волан-де-Морт чистит магическое сообщество? Избавляет от грязнокровок? – слегка удивился Том.

– Не веди себя так, словно ты с юности не был в восторге от этой идеи! – поморщилась Гермиона, внимательно наблюдая, как тот курит сигарету.

– Вообще-то я никогда не горел такой идеей.

– Ну, правда! – не поверила та. – А как же смерть Плаксы Миртл? Чудовище из Тайной комнаты?

Том заинтересованно поднял глаза на собеседницу, вспомнив о своём чудовище, которое было много веков спрятано в недрах замка.

– Его уже нет, – тут же добавила Гермиона, подумав о том, что наличие зверя Тому покажется очень интересным.

– Я знаю, что его нет.

– А чего так смотришь на меня?

– Просто интересные у тебя выводы. Я никогда не пытался очистить школу от грязнокровок и не разрешал василиску выполнять то, для чего он был спрятан здесь Слизерином.

– Да ну? – с сомнением отозвалась Гермиона. – Миртл умерла по твоей вине!

– Бедная девочка оказалась не в том месте и не в то время, – небрежно отозвался Том, стряхивая резким движением пальца красный уголёк с сигареты на пол.

Гермиона внимательно проследила за этим движением, затем снова посмотрела в глаза собеседнику, слушая продолжение ответа.

– Если бы я хотел очистить школу от грязнокровок, то поверь, убил бы их куда больше. С Миртл вышла случайность. Это не входило в мои планы, просто она увидела моего зверька, а тот защитил меня от возможной утечки информации.

– Ты мог ей просто стереть память!

– Мог, но василиск опередил меня с принятием мер, – улыбнулся Том.

Он видел, как ей было тревожно слушать его непринуждённый тон голоса, который так легко говорил об убийстве.

– И хочешь сказать, что не издевался никогда над магглорождёнными?

– Нет, но с удовольствием наблюдал за этим в стороне, – продолжал улыбаться Том.

– Ты лицемер. Строил из себя прилежного и милого мальчика?

– Разве и сейчас не похож на такого? – невинно отозвался он, слегка приподняв бровь.

– Меня от тебя тошнит, – с оттенком отвращения отозвалась Гермиона.

– Как же не вежливо лицемерить в ответ, мисс Грейнджер, – насмешливо протянул Том, притянувшись к ней ближе.

Она хотела, чтобы ей было отвратительно, но Том точно чувствовал – никакого отвращения к нему в ней нет.

– Дистанция, Риддл! – тут же возразила она, немного отшатнувшись от стола. – Мы с тобой договаривались.

– Об этом мы с тобой не договаривались, – отозвался он, однако тоже отстранился и выпрямился.

– Ещё скажи, что в твоём кружке сильных волшебников были магглорождённые, – фыркнула Гермиона, возвращаясь к теме.

– Нет, но я был готов принять любого сильного волшебника к себе.

– И что же не принимал?

– Никто из грязнокровок не хотел примкнуть ко мне. Будет тебе известно, я оцениваю волшебника по достоинству и, прежде всего, по его качествам и потенциальной силе. Чистота крови – это уже дело второе, но так вышло, что моё окружение было из чистокровных волшебников, презирающих грязнокровок, поэтому никто из последних не хотел составить мне компанию.

– Может быть, дело было ещё в том, что видели твою истинную чудовищность за шкурой старательного и вежливого мальчика?

– Полегче со словами, Грейнджер, – спокойно отозвался Том и опасливо сверкнул глазами. – Если мне нужно было, чтобы все видели, какой я вежливый и старательный, то никто в этом не сомневался. Давай не будем отходить от сути нашего разговора. Рассказывай дальше, что там с Волан-де-Мортом?

– Кончилось всё плачевно: Волан-де-Морт исчез, орден и авроры поймали преступников, а министерские посадили их в Азкабан. Вот и всё.

– Орден? Что за орден?

Гермиона закусила губу, понимая, что сказала лишнее, и Том тут же сощурил глаза.

– Послушай, Грейнджер, когда мы договаривались с тобой о выходе из повторяющегося дня, то, по-моему, я очень доступно тебе объяснил, что от меня скрывать ничего не нужно. Не ломай то, что и так держится на волоске. Я не Волан-де-Морт, но пытаю не хуже его, поэтому не вынуждай меня менять наши с тобой взаимоотношения.

Его тон был деловым, невозмутимым, и сам он держался очень самоуверенно. Настоящий Том был не той душой, к которой привыкла Гермиона за две недели своего нахождения в одном и том же дне. Если у того кроме ярко выраженного тепла были сохранены только характерные черты личности, как какой-то отпечаток или образ, то у этого Тома они не только были, но и играли вовсю. Он был приторно вежливый, манерный, каждый его жест был уверенным и лаконичным, а то, как он держался, вызывало расположение и уважение – ему хотелось доверять. Настоящий Том вызывал куда больше страха, и тот чувствовал, как стремительно им наполняется сердце Гермионы. Минус был в том, что он тут же ощутил в себе невероятно сильное желание подавить в ней этот страх. Очередная вспышка тепла захлестнула с головой, и Том кое-как сдержал себя, чтобы не сделать резкое движение в сторону Гермионы, не дотронуться до неё и не соприкоснуться с ней магией. В этот же момент он ощутил, как и в ней вспыхнула магия, призывая Гермиону притянуться к своему источнику, поэтому Том немного отпрянул, скрыв это движение под обычным действием – смена надоевшей позы. Он выпрямился сильнее и засунул ладони в карманы. На губах появилась слабая усмешка, но, на самом деле, не очень-то и смешно было понимать, что его же магия тянет его к Гермионе. Затем усмешка исказилась, превращая губы в тонкую полоску, потому что Том ощутил отголосок тревожности – он не был уверен, что способен сейчас коснуться Гермионы и сдержать своё самообладание. Сжимая почти до боли зубы, он со злостью признавался себе, что… пугается этой связи?

Гермиона стала заинтересованно заглядывать ему в глаза, склонив голову немного вбок.

– Ты злишься?

– С чего ты взяла? – безразличным тоном отозвался Том, уверенный, что ни одна чёрточка на его лице всё это время не выдавала его злости.

– Я… я просто чувствую, что ты злишься, и очень сильно, – медленно произнесла Гермиона, теперь уже жадно рассматривая его лицо.

Том невесело усмехнулся.

Не может быть. Она не может его чувствовать! Не должна!

– Я не злюсь, – продолжал он спокойно утверждать.

– О, Мерлин, Том! – приподнявшись со своего места, изумилась Гермиона. – Ты всё чувствуешь?!

– Что?

– Ты чувствуешь всё, что не мог чувствовать твой крестраж! – догадалась она.

Да, конечно, и, более того, эта магия стала ещё сильнее, действуя на Гермиону в несколько раз мощнее, чем влиял на неё крестраж. Как она умудрялась ещё сдерживать своё самообладание и не уступить своей тяге?

– С чего ты взяла? – слегка поморщился Том, испытывая ещё большую злость от происходящей ситуации, и с ней он совладать не мог.

– Вот, чёрт! – упала обратно на своё место Гермиона, задумчиво отводя взгляд в сторону. – Ты злишься ещё больше! Ты…

Её взор вернулся обратно к нему, и ошеломлённая улыбка появилась на девичьих губах.

– Я чувствую твою магию в тебе. Я различаю твои эмоции!

Что же, это было более худшее открытие. Мало того, что тепло его душило, так ещё и Гермиона теперь об этом знает и может различать любые его ощущения. Просто прелесть!

– Сейчас ты будешь чувствовать мои руки у себя на шее, если не заткнёшься, – прошипел Том, притянувшись ближе к Гермионе со сверкающими от гнева глазами.

Та отшатнулась, однако Том прекрасно различил в ней не только страх, но и подступающее злорадство. Она хотела смеяться над ним.

А ему захотелось тут же подскочить и схватиться ей в глотку, но рассудительность не позволила этого сделать: во-первых, это надломило бы их хрупкий мир, который удалось выстроить с помощью крестража, а во-вторых, Том был не уверен, что достигнет конечную цель в своей жестокости. Схватиться в глотку означало дотронуться до Гермионы, а вот что будет с ним, когда магия соприкоснётся, тут оставалось только догадываться. Может быть, ничего страшного, а может быть… Лучше не думать над этим.

Гермиона молчала, немного ёрзая на скамейке и чувствуя себя ужасно. Ей было и смешно, и страшно, но ужас был сильнее, поэтому на губах так и не появилась насмешливая улыбка.

Том нащупал в кармане пачку, вытянул из неё сигарету и подкурил, не сводя взгляда с растерявшейся Гермионы.

– Зачем Волан-де-Морту потребовалось убить Поттера?

– Понятия не имею, – быстро отозвалась Гермиона, явно думая о чём-то другом.

Том видел, как в её голове стремительно выстраивалась настоящая логическая цепочка, и это раздражало ещё сильнее. В этот момент Гермиона невольно притянулась ближе к нему над столом, и Том тут же понял, что сидящая в ней магия потянула её заглушить его гнев. Это не то, что замкнутый круг, а настоящий круг ада, в котором ни ей, ни ему нельзя испытывать гнетущие эмоции, ибо присутствие их побуждало каждого подавить своим теплом, соприкоснуться, а значит привлечься друг к другу.

– Твою мать, – выругался Том, поднялся со скамейки и, отворачиваясь и отходя от стола, нервно затянулся сигаретой.

Он различил такое же напряжение в Гермионе. Более того, её неловкость стала щекотать ему горло. Это было уже совсем не смешно. Он повернулся к собеседнице, пристально посмотрел ей в глаза и произнёс:

– Что чувствуешь?

Гермиона закусила губу, опасливо глядя на него в ответ, и спустя несколько секунд сказала:

– Твой гнев.

Он долго сверлил её взглядом, затем резко дёрнулся в сторону скамьи, сел на неё и притянулся к Гермионе, твёрдо произнеся:

– Вижу в этом прекрасный плюс: теперь у тебя точно нет другого выхода, кроме как быть на моей стороне.

Та опустила взгляд вниз, что-то соображая, затем подняла обратно на него глаза и так же решительно ответила:

– Тоже вижу в этом плюс: вряд ли меня будут ждать теперь твои прекрасные захваты моего горла.

– Волшебство ещё никто не отменял, – усмехнулся Том. – И с чего ты взяла, что я не буду тебя трогать?

– Если хочешь знать, то твоя магия, сидящая во мне, прекрасно различает ту самую капельку тревожности, что находится сейчас в тебе.

Это был удар ниже пояса, и Том снова кое-как сдержал себя, чтобы не впиться ей в глотку или не схватиться за свою палочку.

– Не злись, – раздражённо остепенила его та. – В общих чертах я тоже не в восторге, поэтому и ищу, как от тебя избавиться.

Том тут же осознал, что если он найдёт способ выдернуть эти чувства из себя, то утеряет связь с Гермионой, а значит, и сама она тоже утеряется. Встал интересный выбор: вести свою игру, заручившись помощью такой сообщницы, или избавиться от чувств, а значит, остаться одному?

Он стряхнул уголёк на сигарете, устало опустил голову вниз, внимательно разглядывая поверхность стола, и попытался смирить в себе все чувства: и злость, и раздражение, и тревожность, и тепло. Нужно было как-то научиться контролировать свои ощущения и тщательнее следить за эмоциями.

Проведя несколько минут в тишине, Том глубоко вздохнул и поднял обратно голову, посмотрев на Гермиону, которая всё это время внимательно разглядывала его.

– Дальше. Что дальше с Волан-де-Мортом?

– Ничего. Воскрес почти два года назад, сначала скрывался от министерства, чтобы не сеять панику и оставаться в тени, потом его рассекретили, и начались массовые нападения Пожирателей на всех волшебников.

– Какова цель этих нападений?

– Я похожа на человека, который присутствует на каждом собрании Пожирателей и впитывает в себя все идеи тёмного мага?

– Не язви, а отвечай нормально, – грубо отозвался Том, ощущая очередную вспышку тепла.

Та глубоко вздохнула и закатила глаза.

– Я понятия не имею. Они устраивают везде дебош, каждый день кто-то умирает или исчезает. Что они этим хотят показать, я не знаю. Спроси лучше у Волан-де-Морта – он наверняка тебе расскажет!

– Звучит интересно, – засмеялся Том и почувствовал, что, наконец, раздражение отпускает его.

– Не особо, – отозвалась Гермиона, у которой раздражение, наоборот, никуда не пропадало, из-за чего Том ощущал, что его тепло стремится прикоснуться к ней.

– Слушай, Грейнджер, ты мне так и не рассказала про орден. Что там у вас за орден?

Та несколько секунд помолчала и, нахмурившись, ответила:

– Во время первой войны было создано сообщество по борьбе с Пожирателями смерти. Там состояли участники, которые выступали против режима и власти Волан-де-Морта.

– Не пытайся хитрить, – оскалился Том, наклоняясь ближе к Гермионе через стол. – Не надо говорить так, словно эта организация существовала и больше не существует.

– Сейчас в ней очень мало участников, – нехотя отозвалась та.

– Пиши список, – выпрямившись и убрав руки со стола, приказал Том.

– Что? – протянула Гермиона, подняв на него ошеломлённый взгляд.

– Список. Сейчас же.

– Зачем тебе? Мы не договаривались с тобой, что я буду сливать тебе абсолютно всё! – возмутилась она.

– Именно на это мы с тобой и договаривались. Пиши!

– Как я могу быть уверена, что ты не используешь это против тех, кто борется с нападениями Волан-де-Морта? И, в конце концов, не используешь это против меня?!

– За себя боишься? – усмехнулся Том, обратив к ней насмешливый взгляд. – Боишься, что я сдам тебя как предателя?

– Боюсь, что ты повлияешь на исход этой войны и явно не в пользу невинных людей!

– Я тебе уже давал гарантии, что ты будешь в целости и сохранности, как и твои друзья.

– Слабо верится, – фыркнула Гермиона в ответ.

Том подался к ней вперёд, полностью наваливаясь на стол и показывая перед её лицом свою ладонь.

– Слушай, Грейнджер, у меня сейчас есть два варианта: объяснить тебе, кто я такой, дипломатичным путём, приводя тысячу аргументов и доказательств, что я не Волан-де-Морт и не бегу поддерживать его сторону, или не тратить время и без объяснений вцепиться тебе в глотку или достать свою палочку, чтобы ты написала мне это чёртов список! Как думаешь, что мне проще всего будет сделать?

Та сглотнула, опасливо поглядывая на ладонь собеседника, и страх Гермионы стал окружать их двоих, вызывая в Томе очередную вспышку тепла. Он тут же отпрянул, чтобы не схватиться в волшебницу, но жёсткий взор с неё не спускал.

– И даже не посмотрю на то, что наш контакт с тобой может нести в себе сюрприз. Может, даже это будет действовать на тебя рациональнее, чем Круциатус.

Гермиона некоторое время с ненавистью отвечала на его взгляд, затем громко выдохнула и притянула к себе пергамент с пером. В тишине она стала записывать имена под его пристальным взором, затем схватила исписанный клочок пергамента и притянула его к своей груди, произнеся:

– Я помню, как ты сказал, что доверять можно только себе!

– Всё верно. Мы с тобой одно целое, забыла? Или тебе напомнить?

– Может, от тебя мне ничего не грозит, но ты можешь сделать из меня предателя!

– Твоя сообразительность и логика меня когда-нибудь заставят тебя убить, – раздражённо отозвался Том и стальным голосом продолжил: – Я же сказал, что на тебе ни одно моё действие плохо не отразится. Просто доверься мне.

– Не особо хочется верить такому человеку, как ты, – поджала губы Гермиона, остепенившись при виде впадающего в гнев Тома.

– Тебе напомнить о двух вариантах моего поведения?

– Ты слишком жесток, – прошипела Гермиона, взглянув на протянутую к ней руку в ожидании пергамента.

– Включи свою адекватную логику и раскинь мозгами, что мне хотя бы просто не выгодно делать из тебя предателя, чтобы все узнали об этом! Если я смещу тебя со стороны ордена или что там у вас, то как, по-твоему, ты будешь мне полезна?

– Это и пугает, что я не знаю цель своей «полезности»!

– Два варианта, Грейнджер, – с угрозой напомнил Том. – Или ты сама, или я тебя заставлю. Напомню, что я тебя не обманывал и не собирался, если тебе это поможет сделать правильный выбор.

Та несколько секунд с ненавистью смотрела в тёмные глаза, затем резко кинула пергамент в протянутую руку.