Текст книги "Прежде чем мы проиграем (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)

Он согласно кивнул, и они разошлись по разные стороны.

Гермиона умудрилась раньше передать ему спальное место, а после взялась готовить ужин, и когда ребята сидели довольные, доедая остатки еды в тарелках, зазвучал даже смех. Голод ясно дал им понять, что является вестником ссор, а набитый желудок равен хорошему настроению.

Таким образом потянулись дни, складываясь в недели. Том выбирал за них места для трансгрессии, которые оказывались безусловно безопасными: им так и не довелось встретить ещё ни одного егеря. Также они больше ни разу не наткнулись на дементоров, что в итоге привело четверых к полному отторжению от внешнего мира. Лишь Том изредка трансгрессировал в мелкие поселения на каких-то несколько десятков минут, чтобы получить порцию новостей, добыть еду и сигареты, но к концу месяца начал понимать, что его пытаются выследить, потому как, возвращаясь в места, где он был, издали видел засаду. Оказываться в людных местах стало слишком опасно, поэтому ему пришлось прекратить делать подобные вылазки.

Если в сентябре с едой было всё более-менее неплохо, то с наступлением прохлады и настоящей осени стало проблематично. Уизли постоянно пребывал в раздражённом настроении, что-то недовольно бурча себе под нос или вступая в открытые конфронтации с друзьями. Поттер стал ужасно задумчивым, без устали поднимая одну и ту же тему: “где искать остальные крестражи?”, а Грейнджер превратилась в малообщительную бомбу замедленного действия, бросая пылающие взгляды на Рона и отстранённые на Гарри. Чувствовала она себя спокойно только тогда, когда по ночам располагалась на толстом пледе рядом с Томом, шёпотом разговаривая и внимательно всматриваясь в сумеречные окрестности.

– Однажды настанет момент, когда Гарри твёрдо решит искать крестраж в Хогвартсе, – как-то сказала она, глядя на открытое звёздное небо.

– Хогвартс – это последнее место, куда вам нужно будет попасть. Вы ещё не нашли чашу, – тихо отозвался Том, поправив свою руку на плече Гермионы.

– Мы уже всё передумали, Том. Неужели и у тебя нет идей?

Том очень много думал над тем, куда бы спрятал свои крестражи, но на ум, кроме школы, ничего не приходило. К тому же ранее там была спрятана диадема, а значит это место уже было исключено. Других особо памятных мест у него не было, поэтому чаша жёлтого факультета могла быть где угодно, но в надёжном месте. Может быть, как и змея, с Волан-де-Мортом? Или спрятана в каком-нибудь сейфе?

– Чаша должна быть где-то рядом с ним, но в очень безопасном месте, – выдал вердикт он.

Гермиона замолчала и тяжело вздохнула.

– Как давно у тебя появилась змея?

– У меня пока не было комнатного зверька, – усмехнулся тот.

– А у Тёмного лорда тебе доводилось общаться со змеёй?

– С Нагайной? – сверкнув в темноте глазами, легко отозвался Том. – Нет. Змеи не очень разговорчивы с другими, если у них есть хозяин. Нагайна не просто змея – на ней проклятие маледиктуса. Мне кажется, она успела попасться мне ещё в образе человека, потому что она очень предана хозяину и есть у неё интересная привычка: ужасно любит подслушивать.

– Маледиктус? – удивилась Гермиона, выпрямив затёкшую спину. – Мало ей одного проклятья, так ещё и стала крестражем.

– Тёмный лорд очень трепетно относится к ней, а её устраивает такая жизнь: за ней никогда не ухаживали так, как это делает он.

– Послушай, Том, – вдруг резко изменилась Гермиона в голосе, – когда мы найдём чашу и уничтожим змею, есть ли смысл идти в Хогвартс? Там нет крестража и… Я плохо представляю, что делать с тем, что ты и Гарри крестражи.

– Прежде чем уничтожить змею, нам придётся оказаться в школе, потому что это единственное место, которое способно дать хоть какую-то защиту и отпор. Там легче всего будет встретить змею и уничтожить.

– Но всё это не понадобится, когда мы найдём способ закинуть меня к тебе в прошлое, верно?

Том смирил её непроницаемым взглядом и глухо отозвался:

– Верно, только пока мы не нашли этот способ, поэтому обустраиваем тебе безоблачное будущее.

– Это невозможно, Том, – покачала головой Гермиона. – То, что мы сейчас для этого делаем, предполагает смерть тебя и Гарри.

– Его в любом случае будет ждать смерть, – качнул головой тот. – А если Тёмный лорд победит, у тебя будет два варианта: смерть или жизнь хуже смерти.

– Не говори так, – выдохнула Гермиона, опустив голову.

Том почувствовал, как она заполняется безутешным отчаянием, поэтому очень быстро пальцами проник под копну волос, притянул Гермиону к себе чуть ближе и подал частицу своего тепла.

– Не надо, – отмахнулась она, вызывая у него лёгкое удивление.

Гермиона сбросила руку, поднялась на ноги и посмотрела вниз на Тома.

– Мне кажется это всё бесполезным.

Её рука потянулась к маленькой книжке.

– Поэтому самое время читать детские сказки? – холодно заметил Том, тоже поднимаясь на ноги.

Та ничего не ответила, взяла палочку, чтобы осветить открытую страницу, села обратно на лежак у палатки и принялась читать.

Том не сказал больше ничего, погрузившись в думы о том, как отправить Гермиону в прошлое. Казалось, это было невозможным, потому что создание крестража Гермионой совсем не давало никакой гарантии на то, что она будет вообще иметь хоть какое-то отношение к Тому. Конечно, если это будет не его действующий крестраж.

Том опустил глаза на свой перстень: это единственный возможный вариант что-то придумать, но как сделать так, чтобы это правильно работало?

Он посмотрел на Гермиону: она сильно изменилась даже в его присутствии, полностью замыкаясь в себе, что не могло не приводить его в такое же раздражение.

– Сними медальон.

Та подняла на него взгляд, оторвавшись от книги, но больше не пошевелилась.

– Я же сказал: сними медальон.

– Зачем?

В ответ ей была тишина, и спустя несколько мгновений та принялась снимать крестраж, покоившийся на шее, затем протянула его вперёд. Том взял его и положил в карман.

– Когда приходит время дежурства, теперь ты отдаёшь его мне, – твёрдо заявил он, пересёк поляну и сел на своё место.

Гермиона поджала губы и снова погрузилась в чтение.

Таким образом потянулся следующий месяц, начались дожди, настроение у ребят опустилось ещё ниже: они стали страдать не только от вечного недоедания, но и от холода.

Тому пришлось бороться со своей вредной привычкой, потому как в посёлках он перестал появляться, максимально осторожничая. Раздражение от нехватки никотина захватывало разум приступами, но к этой проблеме добавилась другая: ношение медальона во время дежурства Гермионы стало так же сильно сказываться на нём, как на вспыльчивом Роне, к слову, который стал совсем невыносим, постоянно бурча про недостаток еды и отмерзающую задницу.

– Моя мама умеет доставать еду из воздуха, – как-то заявил он ребятам, пока те подготавливали рыбу для жарки на костре.

– Нет, – отозвалась Гермиона. – Еда является одним из пяти исключений закона…

– Ой, можешь говорить на нормальном языке, а? – отмахнулся тот.

Том, наблюдавший за этим идиотством, медленно прикрыл глаза, борясь с серьёзным желанием прикончить Уизли на месте.

– Твоя мама не может доставать еду из ничего! Это невозможно! – воскликнула та, бросив разделанную рыбу на сковородку.

– Во всяком случае моя мама умеет вкусно готовить из того, что есть.

Гермиона резко подскочила на ноги и прожигающим взглядом уставилась на Рона.

– Что тебе не нравится, я не пойму? Гарри поймал рыбу, я её взялась готовить. Может быть, ты что-нибудь сделаешь?!

Уизли поднял забинтованную руку, которая слишком медленно заживала, и произнёс:

– У меня болит рука, ты вообще в курсе?

– Тогда сиди молча и не строй из себя бедного ребёнка, которого оторвали от мамочки! – вспыхнула та. – Если не нравится то, что делаем мы с Гарри, то сделай себе сам!

Поттер тем временем сидел очень спокойно, очевидно, соглашаясь со всеми словами подруги.

– Вот и сделаю! – рявкнул Рон и потом добавил: – Как только заживёт рука.

После этой ссоры Том однозначно понял, кто терроризирует Гермиону, превращая её в нестабильную бомбу. Он начал следить за Роном, когда тот собирал хворост или прогуливался по местности, вечно о чём-то думая со скорченным лицом. Поттер практически не отходил от палатки, находясь внутри или прижимаясь к ней снаружи, а Гермиона постоянно ходила с головной болью о том, что они будут есть в следующий раз, собирая знакомые ягоды и грибы, очевидно, выросшие в последний раз в этом году.

Вскоре Уизли, видимо, пришло в голову поднять бунт против главаря их компании: он начал преследовать Гермиону, заводил разговоры про Поттера, про то, что его надежды на наличие какого-то гениального плана рухнули с треском, а в последнюю неделю даже не стеснялся говорить, что разочарован в Гарри и в Дамблдоре, сетуя на то, что тот совсем бросил их ни с чем, оставив бесполезный выключатель света, детскую книжку и старый снитч.

Том пристально наблюдал за всем происходящим, прислушивался ко всем разговорам, и, когда забирал медальон у Гермионы, едва преодолевал желание ворваться в палатку и задушить Уизли собственными руками. Медальон довольно мощно вселял в него уверенность, что это верное решение, однако, расставаясь с ним, Том словно очухивался ото сна и находил тысячу причин, по которым этого делать не следует.

На его удивление, вскоре Гермиона стала поддерживать мысли Уизли, высказываясь о том, что Дамблдор ужасно поступил, бросив всё на юные плечи Гарри, а после и вовсе стала говорить, что разочарована в Поттере, который постоянно сидел возле палатки и о чём-то думал, чем проявлял плохие лидерские качества.

Злостно наблюдая за тем, как Уизли прекрасно настроил Гермиону против Поттера, Том решил об этом поговорить.

– Тебе не кажется странным, что Уизли только и разговаривает с тобой о том, как он разочарован в Гарри и его плане?

– Думаешь, он только об этом и говорит? – невесело усмехнулась та.

– Я слышу каждый его шёпот, не то что бы ваш разговор, – сжимая челюсти, отозвался Том.

Его снова прожигало желание убить этого бунтовщика, которого вечно всё не устраивало.

– Мы действительно ожидали, что Дамблдор рассказал Гарри какой-то план!

– И поэтому ты пошла с Поттером? – иронично заметил тот, скрестив руки на груди.

Эти слова словно привели Гермиону в себя, и частица чужого стыда коснулась чувств Тома.

– Нет, я просто не могу бросить Гарри.

– А Уизли, кажется, совсем не против бросить эту затею и, раз нет плана, отправиться домой. Его же не ищут.

– Ты бы так не говорил, если бы не медальон, – осторожно произнесла Гермиона, сжимая ладони.

– Глупая, разве ты не видишь? Он науськивает тебя против Поттера…

– Не говори глупостей, Том, – отмахнулась та. – Рон просто высказывает свои мысли и кому их говорить, как не мне? Он не может бросить нас! И вообще, отдай мне медальон – он плохо на тебя действует.

Том отступил на шаг и тихо бросил:

– Поттер уже подозревает, что вы шепчетесь за его спиной. Думаешь, это то самое, что нужно для поддержания духа лидера, который взял ответственность за вас, раз вы сами потащились с ним?

– Том, я…

– Знаешь, всего этого могло бы и не быть: я забрал бы тебя к себе домой и там мы бы отсиживались и получали новости от Долохова, параллельно придумывая, как осуществить наши замыслы. У нас была бы еда, вода, душ и тёплая постель. Однако я отпустил тебя с Поттером, я дал тебе шанс поступить так, как будет спокойнее тебе, а заодно реализовать наш второй вариант, если у нас не получится первый. Сейчас я вижу, как этот утырок вечно ворчит и воротит морду от всего, настраивая и тебя против друга. Даже я, Грейнджер, пошёл на это бремя, разделяя его с твоими идиотами, один из которых слишком борзый, – я бы его сам изгнал, потому что такие всегда устраивают бунт, – а второй мямля, которая не может взять себя в руки и навести у вас порядок! Так если ты здесь из-за Поттера, то, может быть, прислушаешься ко мне? Лучше брось привычку разговаривать с Уизли – пожалеешь, – отрезал тот и направился к своему месту, оставив Гермиону наедине с мыслями.

На следующий день Том заметил, как Гермиона стала избегать общества и Рона, и Гарри, находясь либо одна, либо с ними двумя. Видимо, она решила, что это точно поможет, однако Поттер на протяжении недели не прекращал ходить с озабоченным видом, и Том прекрасно понимал, о чём тот думает: когда Том наблюдал за Гарри во время его дежурств, он точно видел отчаяние и подступающий к задворкам сознания страх. Поттер остался один, находясь среди близких друзей, и Том, склонив голову и разглядывая его часами в сумраке ночей, примерно представлял, что тот думал и чувствовал.

Каждый из них заметно изменился в тяжёлых жизненных обстоятельствах. И если у Уизли был выход уйти к своей семье, а у Гермионы – спрятаться с Томом в отдельной квартире и затаиться на дне, то у Поттера не было другого пути. И как ни странно, но Том прекрасно понимал Гарри, вспоминая своё детство и юность. Тогда у него тоже не было никакого выхода, кроме как выгрызать себе имя среди знатных волшебников, чтобы не просто существовать, а жить среди них, а после даже превосходить.

У Поттера была ситуация куда круче: тот, кто выгрызал себе имя, склонив перед собой зазнавшихся господ, хотел его убить, и любой риск показаться где-то среди людей был равен смерти.

Гарри Поттер боится смерти?

Иногда Том задавал себе подобный вопрос, глядя в темноте на блеск круглых очков, и ему казалось, что парень ещё не совсем понимает, на что его обрекли с рождения. Вряд ли он когда-то задумывался о том, что в такой беспощадной, ловко выстроенной игре Альбуса Дамблдора его ждёт смерть.

Иногда Тому думалось, как жестоко ему будет узнать, что человек, которым он всегда восхищался и которому безоговорочно доверял, отправил его на верную смерть, не оставив шанса на спасение. Будет ли Поттер задаваться вопросом: почему директор его не предупредил? Не подготовил должным образом? Не довёл вместе с ним дело до конца? Или он об этом не узнает никогда, умерев в неизвестности?

К чему нужна была эта жертва, если Дамблдору можно было повременить со своей смертью и помочь мальчишке выжить? Отсрочить хотя бы на пару месяцев, чтобы не отдать школу в руки Пожирателям ещё на какое-то время?

Том уставал наблюдать за Гарри, уводя свои мысли куда-то дальше. Он снова возвращался к главной задаче: забрать Гермиону с собой в прошлое. Много думал о Волан-де-Морте, о его крестражах, приходил к мыслям о Долохове и его роли во всём происходящем.

И однажды он решил написать письмо, которое будет обращено к Антонину, если вдруг петля замкнётся снова, а Гермиона в очередной раз не сможет попасть в его время.

Он стал припоминать всё с самого начала, как оказался здесь, подробно описывал события, разговоры, ситуации, выводы и прочие мелочи, выставляя временные рамки каждого из событий. Он писал на рассветах и закатах, изо дня в день припоминая всё больше деталей, выставляя их в хронологическом порядке. Он записывал всё, что знал, о чём думал и догадывался и, сравнявшись с наступившим днём, стал делать пометки на каждый прожитый день, вплоть до места нахождения.

После всего он складывал это во внутренний карман плаща и продолжал следить за обстановкой среди друзей.

Дни снова складывались в недели, и настало время пользоваться согревающими чарами.

Уизли было уже невозможно слушать, и однажды Том не сдержал себя.

– На какой чёрт он здесь вообще сдался?! – выкрикнул он в глухую темноту.

– Тише! – шикнула Гермиона, испуганно посмотрев вдаль, где в палатке должны были спать друзья.

Том выдохнул изо рта пар и медленно прикрыл глаза, мысленно успокаивая себя. Вечное недовольство и нытьё Рона изрядно трепало нервы: он абсолютно ничего не делал, ходил мрачнее тучи, заряжал плохим настроением остальных и всё время пытался уединиться с Гермионой, чтобы выговориться о том, какой Поттер безнадёжный идиот. Крестраж, покоящийся в ладони, спрятанной в кармане, подливал масла в огонь, тихо нашёптывая, что наглеца нужно просто уничтожить.

– Он здесь, потому что этого хочет…

– Он здесь, потому что не хватает смелости бросить вас, – проскрежетал Том, поднимая веки.

– Хватит! Мне надоело, что мы постоянно ссоримся из-за Рона! – скрестила руки на груди Гермиона, приняв воинственную позу. – Оставь его в покое…

– А тебе не кажется, что он испытывает к тебе что-то большее, чем дружбу? – сменившимся тоном спросил тот. – Если ты считаешь, что он не перетягивает тебя на свою сторону, то для чего он постоянно шастает возле тебя, не оставляя даже на каких-то полчаса одну?

Гермиона ответила не сразу, отводя взгляд в сторону.

– Я не знаю, что он думает. Мне плевать.

– Прекрасно! Ей плевать, что за ней носится по пятам мало того, что бунтовщик, так ещё и ухажёр!..

– Том, прошу тебя, не начинай, – простонала та, очевидно, страшась, что он вспыхнет.

Она тут же взяла его за руку, но тот, подстёгиваемый неведомой силой, моментально схватился ей в горло, сдавливая артерию.

– Я буду говорить то, что считаю нужным, – глухо проговорил он и смутно понял, что слышит себя со стороны.

За спиной что-то начало пощёлкивать, и Том тут же ослабил хватку, понимая, что пробудил своё внутреннее чудовище, приготовившееся драть об него когти.

– Прости, – выдохнул он, концентрируясь на тёмных глазах Гермионы, которая в немом ожидании осталась неподвижной.

– Давай больше не будем говорить о нём, хорошо?

Том опустил взгляд вниз, а после посмотрел на неё из-под полуопущенных ресниц.

– Ты можешь ему не отвечать? Не показывать свою взаимность?

– Разве я её показываю? – нервно усмехнулась та, лёгким движением сбрасывая с себя руку Тома.

– Дело в том, что и мне ты ничего не показываешь.

Та искренне удивилась, тряхнув копной спутанных волос.

– Я думала, тебе нужна моя магия.

– Иногда мне нужна ты.

Он осторожно прикоснулся к холодной щеке Гермионы, легко провёл пальцами к скулам и за подбородок запрокинул ей голову, после чего наклонился и прижался к прохладным губам. Увлекая в осторожный поцелуй, он стал сильнее налегать на неё, с жадностью сдавливая губы, а после крепко прижимая к себе за плечи. Гермиона ответила пылко, но в тот момент, когда его пальцы принялись расстёгивать ей молнию на кофте, та немного отстранилась и, тяжело дыша, прошептала:

– Ты в своём уме?!

– А ты замерзнуть боишься? – усмехнулся Том ей в губы.

– Том, может быть…

– Заткнись, – горячо выдохнул он и проник холодными ладонями ей под кофту.

Та вздрогнула, но, видимо, решила не сопротивляться, отвлекаясь на тонкие губы, страстно заласкавшие её.

Словно одержимый, Том быстро стянул с Гермионы кофту, проник губами к шее, а ладонью внутрь джинс и вызвал с женских губ первый грудной стон. Её руки задрожали, неуверенно распахивая края его плаща, чтобы ладонями прижать к груди, а затем спуститься ниже, и в этот момент Том не сдержался и мгновенно вытянул из её уст белоснежную нить, засверкав белизной в зрачках, с удовольствием ощущая приход магии, дарующую превосходство и силу. Гермиона немного ослабла, пропитываясь сжигающим теплом, и позволила ею управлять, прижимаясь к стволу дерева, приготовившись обмякнуть и сползти вниз.

Упиваясь волшебством, Том крепко держал её в руках, жадно впиваясь в губы и срывая с них поцелуи, и когда мир превратился в размытые пятна, а в ушах гулко затрещал ток, он расстегнул штаны, повалил Гермиону на кучу пожухлых листьев и вошёл в неё, вызвав глухой вскрик, прозвучавший слишком отдалённо, чтобы понять, насколько вокруг их было слышно.

Гермиона закатывала глаза, временами заглядывая в его белизну каким-то странным взором, словно находясь между двумя мирами, лихорадочно хватаясь за воротник его плаща, ритмично сжимая и разжимая ткань, и когда Том остановился, последний раз вытянув заветное и манящее волшебство, она вздрогнула ресницами и посмотрела на затянутое тучами небо, потусторонним голосом произнеся:

– Скоро будет дождь.

Том перекатился по земле вбок, а потом сел перед ней, тяжело дыша, пытаясь поймать на себе взгляд.

– Обычно после секса говорят немного другое.

Та наконец посмотрела на него, и оба показали друг другу насмешливые улыбки.

– Помоги мне встать, – глубоко вздохнув, попросила Гермиона, наблюдая за белоснежными точками в глазах напротив.

Том поднял её, и оба, приведя себя в порядок, вернулись к палатке.

На следующий день, казалось, стало легче дышать. Том проснулся в одно и то же время с Поттером, который, как всегда, первым вышел из палатки. Впервые ему не захотелось сразу же подняться и приходить в себя после сна. Вместо этого он вытянулся в тёплом спальнике, несколько раз зевнул и облегчённо вздохнул, понимая, что ни одна плохая или тягучая мысль не вертится в голове. Тело было абсолютно расслабленным, кажется, он был даже полон сил и готов что-то изменить в этих скучно тянущихся днях.

Появилось желание действовать.

Спустя час ребята собрали свой лагерь, убрали все следы и по старой схеме приготовились трансгрессировать. В этот раз Том привёл их в молодой лес, в котором ещё ласково трепетали пожелтевшие листья, однако небо было так же затянуто тяжёлыми облаками, предвещая сильный дождь.

Вроде бы ничего не изменилось, но настроение Тома прекрасно отражалось на лице Гермионы: она перестала по привычке хмуриться и иногда на её губах залегала тень улыбки, стоило ей посмотреть куда-то в сторону. Когда она неподалёку от лагеря собирала хворост, Том подошёл к ней и спросил:

– Поттер так и не знает, какого вора ищет Тёмный лорд и что он украл?

Та отрицательно покачала головой.

– У меня даже нет мысли на этот счёт, как и у Гарри.

Днём Гермиона взялась жарить щуку, пойманную недавно Гарри, и когда трое уже заканчивали с едой, Рон откинул от себя тарелку и проворчал:

– Это уже невозможно есть!

Гарри и Гермиона перестали жевать и отрешённо уставились на друга, а Том, прислонившись к дереву, закатил глаза, откинув голову к стволу: это было уже нереально видеть, не то чтобы слушать.

– У тебя снова проблемы? – поинтересовалась Гермиона.

– Я устал уже жрать вашу рыбу! Сколько может это продолжаться? Неужели нельзя её приготовить как-то по-другому?! – поднявшись на ноги, отозвался Рон.

– Может быть, у тебя есть другие варианты, что нам достать поесть? – раздражённо спросила та и продолжила, откладывая от себя тарелку. – И вообще, Рональд, в чём проблема? Сходи завтра и поймай сам рыбу, а после приготовь её, как можешь! Завтра ты будешь этим заниматься, ясно?

– Я не могу пока поймать рыбу, и готовишь у нас ты!

– Можно подумать, потому что я женщина? Поэтому я должна готовить?

– Нет, просто ты у нас главный маг!

Неожиданно Том услышал где-то вдалеке другие голоса, поэтому он резко поднялся на ноги и уже не слушал, как дальше перепираются ребята.

– Тихо! – выкрикнул Поттер. – Там кто-то разговаривает!

Все трое кинулись на окраину защищённой заклинаниями территории, а Том осторожно спустился к реке, чтобы получше разглядеть говоривших: два гоблина, двое взрослых волшебников и один юный.

Они разговаривали о ситуации в мире, о том, что оказались беглецами и не прошли комиссию по учёту маггловских выродков, поэтому вынуждены скитаться по лесам, прячась от егерей. Гоблины же прятались по той причине, что больше не контролируют волшебный банк и их в целом не устраивает подчиняться волшебникам, считая это дело ниже уровня достоинства. После их разговор зашёл на тему Хогвартса, в которой один из гоблинов рассказал, что в сейфе спрятан меч Гриффиндора, только он – подделка. Оказывается, трое студентов – среди них была сестра Уизли – пробрались в кабинет к директору Снейпу и стащили меч, но на пути вниз их застукал сам профессор, дал наказание за кражу, отправив к Хагриду, а сам меч спрятал в одном из сейфов в банке, только совсем не подозревал, что меч не настоящий. Гоблины над этим с коварством потешались, а волшебники смеялись, восхищаясь такой местью. После они заговорили про Поттера, обсудили, какая газета даёт настоящие новости и что сейчас совсем нельзя верить “Пророку”, а лишь “Придире”, в которой Лавгуд пишет настоящие новости и события в магическом мире.

После они принялись есть и обсуждать, где им остановиться.

Том вернулся к палатке, взбодрившись, что получил порцию хоть каких-то новостей, и почему-то вспомнил про письмо Тонкс. Достав его из внутреннего кармана, принялся перечитывать, а тем временем в полуха слушал, как Гарри и Гермиона очень бурно принялись обсуждать услышанное про меч Гриффиндора.

– Если кто-то подменил настоящий меч Гриффиндора, то об этом должен был знать Фениас Найджелус! Если он не дрых, конечно…

Пока ребята звали профессора Блэка в картину, которая чёрт пойми каким образом оказалась в сумочке Гермионы, Том остановился на последней строчке письма Тонкс.

“На волне поттеровский дозор. Удачи.”

Как узкий круг волшебников мог получать новости о друг друге на расстоянии?

На волне поттеровский дозор.

Это было радио с определённой частотой, на котором были новости “для своих”!

Нужно было срочно достать откуда-то радио.

Том резко посмотрел на палатку, в которой скрылись ребята, и подошёл ближе, чтобы вникнуть, что конкретно они обнаружили, исходя из услышанного разговора.

Внутри палатки раздавался незнакомый голос волшебника, очевидно, профессора Блэка, который успел полить грязью всех присутствующих.

– Что мы действительно хотели бы узнать, профессор Блэк, – возбуждено говорила Гермиона. – До кражи вынимали ли ящик с мечом из кабинета? Возможно, на чистку или ещё куда?

– Меч гоблинской работы не требует чистки, недотёпа вы эдакая!

– Дамблдор! Вы не могли бы позвать сюда Дамблдора?! – воскликнул Поттер. – Его портрет так же есть в кабинете.

– Похоже, невежество присуще не только отпрыскам магглов, Поттер. Те, кто изображен на портретах Хогвартса, могут беседовать друг с другом, однако они не способны перемещаться за пределами замка. То есть способны, но лишь для того, чтобы навестить другой свой портрет, висящий где-то еще. Дамблдор не может прийти сюда вместе со мной, а после всего, что я от вас натерпелся, я и сам сюда возвращаться не стану, будьте уверены!

– Профессор Блэк, не могли бы подсказать последнее, – осторожно начала Гермиона. – Когда последний раз вынимали меч до того, как его пытались украсть?

– Сколько я помню, в последний раз меч Гриффиндора покидал при мне ящик, когда профессор Дамблдор вскрывал с его помощью некий перстень.

Том теперь понял, зачем Дамблдор оставил в завещании магическую реликвию Поттеру: он уничтожил кольцо мечом и дал подсказку, как Гарри сделать то же самое.

Но почему нельзя было сказать об этом ему прямо и даже передать меч, пока никто ничего не понял? Для чего эти игры и сложности?

Том опустил голову себе под ноги, прислушиваясь к разговору дальше.

– Ну что же, спокойной вам ночи, – не без желчности произнес Блэк.

– Постойте! А Снейпу вы об этом говорили? – спросил Поттер.

– Профессору Снейпу хватает важных предметов для размышлений и без многочисленных причуд Альбуса Дамблдора. Всего хорошего, Поттер!

Блэк, видимо, вышел из портрета, потому как Гермиона громко воскликнула:

– Гарри!

– Я понял!

– Меч способен уничтожать крестражи! Оружие гоблинской работы принимает в себя лишь то, что его закаляет. Гарри, этот меч пропитан ядом василиска!

– И Дамблдор не отдал мне меч, потому что еще нуждался в нем, собирался уничтожить им медальон…

– …и, наверное, понял, что, если он завещает меч тебе, они его не отдадут…

– …и сделал копию…

– …и поместил подделку в стеклянный ящик…

– …а настоящий спрятал… Где?

Пока они перебирали возможные места, Том спрятал письмо Тонкс в карман и огляделся: над ним сильно сгустились тучи, и первые капли дождя незаметно начали падать на голову и плечи.

– Рон! А ты что думаешь? Рон?

– О, и обо мне наконец вспомнили, – с сарказмом отозвался Уизли, про которого даже Том уже забыл. – Продолжайте-продолжайте. Не позволяйте мне портить ваш праздник!

– В чём проблема, Рон?

– Нет никакой проблемы, если верить тебе.

– Значит, у тебя проблема. Какая? – спросил Поттер так, что по его тону голоса Том понял, что тот себя очень старательно сдерживает.

– Хорошо, я выскажусь.

Неужели настал тот день, когда нервы Уизли лопнули и сейчас он выскажет всё?

– Только не жди, что я буду скакать по палатке, радуясь очередной обнаруженной вами дряни! Как-то я не заметил, что проживаю здесь свои лучшие дни жизни! Рука изранена, жрать вечно нечего, по ночам задница отмерзает. Я надеялся, что, пробегав несколько недель, мы хоть чего-то достигнем!

– Мне казалось, ты знал, на что идёшь, – с иронией отозвался Поттер.

Том поднял воротник плаща, пряча от начинающегося дождя лицо.

– Мне тоже!

– Рон! – жалобно подала голос Гермиона, влезая в перепалку.

– А что не отвечает твоим ожиданиям? Или ты думал, что мы будем останавливаться в пятизвездночных отелях? Каждый день находить по крестражу? Ты думал, что на Рождество вернёшься к мамочке?

– Мы думали, ты знаешь, что делаешь! Мы думали, Дамблдор рассказал какой-то план!

– Рон! – вскрикнула Гермиона, пытаясь его угомонить.

– Ну, прости, что подвёл тебя! – крикнул в ответ Поттер. – Я с самого начала был с вами откровенен и рассказал всё, что знал! И ты, возможно, заметил, но один крестраж мы уже нашли!..

– И в шаге найти следующий, иными словами, и рядом не стояли!

– Рон, сними медальон! Ты бы так не говорил! – воскликнула Гермиона, и в этот момент Том ощутил глубину её переживаний: кажется, она сейчас поняла, к чему ведёт этот разговор.

– Да нет, говорил бы! – насмешливо протянул Поттер. – По-вашему, я не замечал, как вы шепчетесь за моей спиной? Не догадывался, что вы так думаете?

– Гарри, мы не…

– Не ври, Гермиона! Ты также говорила, что разочарована! – резко выкрикнул Уизли.

– Я говорила это не так, Гарри! Не так!

Вся сущность Тома стала испытывать щекотливую острую боль, словно его укалывали иголками, а магия начала призывать на то, чтобы сейчас же прикоснуться к Гермионе, выжечь из неё болезненное отчаяние и одарить успокаивающим теплом.

– Тогда почему ты всё ещё здесь?! – кричал Гарри.

– Хоть убей, не знаю!

– Так уходи!..

Пока они перепирались, дождь усилился, но Том остался стоять неподвижно, вслушиваясь в каждое слово и борясь с желанием успокоить Гермиону: острые иголки готовы были вырезать уже что-то на лице, считая его подушечкой для иголок, отчего было, как минимум, неприятно.

– Уходи! Уходи, я сказал! – во всю мочь кричал Поттер.

– А ты? Остаёшься с ним или как? – сбавив тон, спросил Уизли, очевидно, обращаясь к Гермионе.

– Да, я.. Мы обещали Гарри, и я точно остаюсь, – подавлено отозвалась та.

– Я понял. Ты выбираешь его, – наигранно спокойно отозвался Рон.