Текст книги "Прежде чем мы проиграем (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 48 страниц)

– Рон, я… Нет! Рон!

Уизли вышел из палатки, почти натыкаясь на Тома, но тот успел сделать шаг назад и отойти от него, едва преодолевая желание подставить подножку или зарядить кулаком в лицо.

Уизли быстро бросился за защищённую территорию, трансгрессировал, и как только это произошло, выбежала из палатки Гермиона, выкрикивая имя друга.

Том вцепился ей в плечи и остановил, чтобы та не бежала следом, подавая огромный разряд магии, обласкивая очередную рану в груди. Сначала она затаилась, жадно впитывая тепло в себя, а спустя несколько мгновений резко отпрянула, пряча слёзы, прошептав:

– Не надо!

Затем она залетела в палатку к Поттеру и провыла:

– Трансгрессировал!

Том на несколько секунд закрыл глаза, пытаясь самостоятельно заглушить в себе чужое отчаяние, затем поднял лицо к небу, позволяя каплям дождя омывать его полностью, и слабо улыбнулся, понимая, что без Уизли им будет теперь намного легче.

========== Глава 23. Рождество ==========

На следующий день Гермиона долго не выходила из палатки, хотя Том точно знал, что она практически не спала всю ночь. Среди всех её чувств густыми красками оседали обида и отчаяние от поступка Рона и стыд перед Гарри за то, что она позволила себе в последние недели думать и говорить, пока её не вразумил Том. И если второе было вполне логичным – Том абсолютно был уверен, что всё к этому и приведёт, ведь он всем своим нутром чувствовал, что Поттер ей многим ближе, чем Уизли, – то первое не особо давало покоя. Зачем так убиваться из-за Уизли понапрасну?

Возможно, она впадала в отчаяние, потому что была уверена, что Рон ни за что не бросит их, однако всё вышло так, как говорил Том: ему просто не хватало смелости бросить эту затею, а когда настал очень удобный случай, то высказал всё и ушёл.

Выходит, Гермиона ошиблась.

Она всегда тяжело переживала свои ошибки.

Двое вышли из палатки, когда наступило уже позднее утро. Гермиона нарочито прятала красные и опухшие от слёз глаза, всё время искала какую-то зацепку, чтобы задержаться ещё на некоторое время, но когда уже всё было собрано и убрано, а других вариантов не осталось, чтобы ещё ненадолго задержаться, Гермиона выпрямилась, взяла за руку Гарри и принялась ждать, когда Том схватит её и утащит в новое место.

Они оказались на склоне небольшого холма, где их тут же начал обдувать ветер. Том выпустил Гермиону так же быстро, как и та выпустила Гарри, прошла к оголённому камню и села на него, пряча глаза и пытаясь сдержать слёзы. Том и Гарри оказались по разные стороны от неё, пристально наблюдая за её страданиями, но даже Поттер не подошёл к ней, возможно, не находя это уместным, или сам чувствовал, что ему слишком тяжело.

Они трансгрессировали, Уизли к ним больше не сможет вернуться.

За ночь Том привык испытывать болезненные покалывания десятками иголкок, а на утро смог обуздать свою желанно стремящуюся к Гермионе магию, чтобы накрыть её бархатным теплом. Её тяжесть и душевная боль хоть и больно укалывали, лишний раз пробуждая чудовище в груди, но он с упорством закрывался от чужих чувств, храня в себе мощь и тепло, не давая ни единого шанса им выбраться наружу. Раз она отказалась от него, решив преодолевать трудности в одиночку, то пусть будет так. Том точно был уверен в двух вещах: во-первых, Гермиона сама довольно скоро сдастся и придёт к нему за помощью, а пока пусть поиграет в сильную и непоколебимую девушку, – ему не жалко, – а во-вторых, если Тому когда-то доведётся ещё раз встретить Уизли, то он ему обязательно отомстит. Так что лучше ему не возвращаться.

И следующие две недели никто даже вслух не произносил имени Рона.

В первые дни после его ухода Том взял привычку ходить по пятам за Гарри, сильнее присматриваясь к нему, пытаясь прощупать его мысли. Парень очень быстро собрал все свои силы и, не оглядываясь, решил следовать дальше, постоянно выкидывая прочь из головы произошедшую ситуацию. Он всё так же пытался говорить с Гермионой о крестражах, а теперь ещё и о том, где Дамблдор мог спрятать меч Гриффиндора, и у Тома появились пара идей на этот счёт.

На второй день после случившегося Гермиона впервые подошла к Тому и устроилась рядом с ним на лежаке, прислоняясь головой к его плечу и закрывая глаза. Несколько таких дней они проводили практически в полной тишине – Том никак не реагировал на это, – и лишь на второй неделе Гермиона осмелилась признаться, что необдуманно отказалась от помощи.

– Устала? – бесцветным тоном спросил Том.

– Просто не вижу больше в этом смысла.

– Понял, значит надоело играть во всесильную.

– Нет! Том, я… – она запнулась, перевела дыхание и тихо спросила: – Что ты хочешь услышать?

– Признание, – коротко отозвался тот и посмотрел на неё довольно отрешённо.

– В том, что я ошиблась?

– Именно. Я чувствую твой стыд перед Поттером, но откуда взяться сожалению за уход этого придурка?

– Это не сожаление, Том. Это признание ошибки, – опустила голову та, принявшись сжимать свои ледяные ладони.

– Уверена, что ты её осознала?

– Ты был прав. Это ты хотел услышать?

– В борьбе за выживание побеждает сильнейший. Знаешь почему? Потому что отсекает от себя слабых и ненадёжных.

– Ты наводишь меня на мысль, что ты приложил к этому руку.

– Если бы я не приложил к этому руку, ты бы так же бросила Поттера, как и он, – насмешливо протянул Том, сверкнув в темноте глазами. – Так вот, признайся себе, что тебе хватило бы на это смелости, Гермиона.

– Я не…

– Подумай хорошо. А после взгляни на настоящее: кто остался с Поттером? Друг детства или волшебник, взрослая копия которого старается найти и убить его?

Гермиона поджала губы и задумчиво уставилась перед собой, очевидно, проводя в голове мозговой штурм, в котором остатки её прошлых идеалов до конца сломались пополам. Как же так возможно, что Том остался, а Рон ушёл? У первого были тысячи причин не быть здесь, а, в худшем случае, оказаться по другую сторону, рядом с Волан-де-Мортом, однако мир, казалось, перевернулся. Разве после такого можно доверять людям?

У Гермионы громко билось сердце, а мысли стали слишком тяжёлыми и невыносимыми. Иголки снова решили, что Том для них идеальная подушечка, и стали вонзаться с силой чужого отчаяния, которое наконец-то перекатилось в презрение: лицо Гермионы неприятно исказилось и серая тень стала залегать в глубину души, покрывая сострадание и понимание толстым панцирем, пробуждая в ней гнев и ненависть.

Кажется, в тот момент она стала по-настоящему ненавидеть Уизли.

Гермиона подняла ожесточённый взгляд на Тома – такой же взгляд, когда он видел, как своими поступками и словами ломает её мировоззрение, доказывая, что её идеалы не верны и противоречат реальности. В такие моменты она ожесточалась.

В такие моменты она ломалась и была похожа на него.

Он всегда знал, что после этого у Гермионы возникает мысль, что он это делает нарочно, и Том никогда не думал этого скрывать: он правда делает это специально, давит на её уязвимые места, но только в этот раз для того, чтобы она стала сильнее и умнее.

– Ты умеешь правильно подбирать слова, чтобы заставить задуматься, как всё вокруг ужасно и больно, – глухо произнесла та и снова плотно сжала губы.

– Нет, – показал он ей насмешливую улыбку. – Я просто умею правильно подбирать слова.

– Ты слишком жесток, чтобы сравнивать себя и… его!

– Брось, я сравнил только в вопросе преданности.

Ему приносило странное удовольствие видеть, как его слова стали теми самыми иголками, которые всё время укалывали его.

– Ты не предан никому, – попыталась найти лазейку та.

– Если не вижу в этом смысла. Очевидно, ваш дружок не очень-то видел смысл находиться с вами и, как верно подметил Поттер, ожидал вернуться к Рождеству домой, чтобы совсем не отморозить свою задницу.

Её застрясло так сильно, что, казалось, ещё немного, и её стошнит от желчи, которую она ощутила к Рону после всего услышанного.

– А теперь ещё раз подумай, Грейнджер: стоит ли в следующий раз отказываться от меня, бросаясь в отчаяние из-за какого-то идиота, который даже ни во что вас не ставил, да и чем он помог?

Она молчала, видимо, не в состоянии справиться с комом в горле, и Том решил добить её до конца, продолжая проникновенно нашёптывать дальше:

– Как странно бывает, правда? Враги становятся ближе, чем друзья. Я отрёкся от своего будущего, а он отрёкся от вас. Думаешь, Тёмный лорд ожидал такого от меня? И ты вроде бы не ожидала такого от этого идиота, однако это реальность. Так может быть, стоит уже избавиться от своих стереотипов и по-настоящему довериться тем, кто вопреки всем опасениям ни разу не предавал тебя?

Том открыл свою ладонь, не сводя с побледневшего лица Гермионы пристального взгляда, который сейчас для неё был слишком прожигающим, чтобы не заколебаться и не вложить свою ладонь в его, тем самым полностью перечёркивая дружбу с Роном.

Том знал: если ему нужна безоговорочная помощь Гермионы в прошлом, ей просто нужно духовно расстаться с теми, кто был с ней здесь. Когда у них всё получится, ей нельзя будет колебаться, ведь дело не только в том, чтобы найти способ отправить её в своё время, но и важно, чтобы она не отступила на последнем шаге.

Важно, чтобы она выбрала его, и Уизли – это первая жертва, которая положит начало пути к тому, что Тому так сильно нужно.

Из уголков её глаз выпали несколько слезинок; Гермиона больно сглотнула, тяжело выдохнула густой пар и, набравшись сил, посмотрела ему в глаза, беззвучно прошептав:

– Я с тобой, только… дай мне тепла.

Он выждал время, чтобы перед тем, как перепрыгнуть на его сторону через пропасть, ей показались мгновения слишком бесконечными, а после сжал её руку, прикоснулся другой ладонью к щеке и устремил слабый поток магии к ней, ласково зализывая им кровоточащие раны. Она закрыла глаза, находя это чем-то жизненно необходимым, и полностью подчинилась вихрям, пропадая в мягкой бездонной пропасти, в которой нет ничего, кроме желанного тепла.

Том выпустил её через несколько минут после того, как она забылась, поднял её на ноги, встряхнул и тихо прошептал:

– Мы давно с тобой отлично поладили. Не ломай то, что было построено временем и моими усилиями.

Том сделал шаг назад и быстро накинул дезиллюминационные чары, увидев, как вдалеке брезентовая дверца палатки открылась, а из неё вышел Гарри. Тем временем Гермиона, похожая на куклу на ваге Тома, странно улыбнулась и отозвалась:

– Ни за что.

– Гермиона?

Та резко обернулась и уставилась на Гарри, как на привидение.

– Мне… показалось, что ты с кем-то разговаривала, – неловко произнёс тот, поправляя очки. – Всё в порядке?

Том остался на месте за спиной у Гермионы, пристально наблюдая за Поттером, который явно был не уверен в том, что с Гермионой всё в порядке.

– Да, я просто увидела белку и…

– Ладно, – понимающе кивнул Поттер. – Я тогда к себе. Если что зови меня.

Гермиона кивнула, дождалась, когда друг дойдёт до палатки, и сама решила пойти за ним следом.

А Том уже придумал, как заставить Гермиону отречься от ещё одного друга, который может помешать ей сделать то, что ему нужно. Осталось только подобрать подходящий момент.

***

Вскоре погода существенно изменилась: их безбожно стало заливать постоянными дождями, повсюду настигали промозглые ветра, а к середине третьей недели пошёл первый снег, причём настолько мокрый, что за один час можно было промокнуть до нитки.

Спать на открытом воздухе стало проблематично – на утро их постоянно заливало водой, либо выпадало столько снега, что Том просыпался от того, как его заметает, либо ветер был настолько невыносим, что приходилось некоторые ночи проводить без сна, – поэтому после долгой дискуссии Гермиона кое-как уговорила Тома занять место в палатке, рассказывая, что там раньше размещались человек десять во время чемпионата кубка по квиддичу, и неужели Гарри, который всё время находится либо на кухне, либо на своей кровати, может столкнуться с ним?

Таким образом Том оказался в обители Гарри и Гермионы, заняв самый дальний угол во всей палатке. Гермиона была права, что столкнуться с Поттером было невозможно, потому что он то и дело либо лежал на кровати, либо сидел за столом на кухне, либо сидел на входе в палатку, всматриваясь в снежную даль, словно пытаясь там кого-то разглядеть.

Проспав первую ночь в нормальной кровати, Том с ужасом осознал, каких удобств ему приходилось лишаться на протяжении трёх месяцев. Игра в прятки от Волан-де-Морта стала казаться ему немного глупой, а когда в руках у него оказывался крестраж, то и вовсе загорался навязчивой мыслью покончить с этим.

Если раньше крестраж вселял мысль избавиться от Рона, то теперь новой целью стало предательство Поттера. Том прекрасно понимал, что это слишком ловкие происки медальона, и упорно отгонял от себя подобные мысли, свежо припоминая, как отлично крестраж сработал на Уизли, заставив его перетягивать Гермиону на его сторону и бросить Гарри.

Том в верности Поттеру не клялся, и это был один из самых сильных аргументов в ответ на шёпот частицы души – ему не в чем было его предавать, потому что, находясь рядом с ними, Том преследовал свои цели. Просто так вышло, что одна из целей совпала.

Вскоре крестраж стал давить на мысль о Волан-де-Морте, который явно рассчитывал на поддержку, возможно, всё передумал и с нетерпением ждал его возвращения, готовый идти на компромиссы. Но Том насмешливо улыбался от таких мыслей, невольно думая, насколько сильным даром убеждения он владел, когда-то заключая в предмет часть своей души. И ему вдруг стало интересно: а какие мысли крестраж подкидывает Поттеру, когда тот его носит?

Не сразу Том пришёл к мысли, что не зря не позволял Гермионе носить крестраж: душа действительно была в нём очень сильной и неизвестно, какие мысли бы вселялись в её голову.

В обычное время, когда крестраж носил Поттер, Том, забравшись на свою кровать, спокойно думал о том, что не давало спокойно жить Поттеру: где Дамблдор мог спрятать настоящий меч Гриффиндора?

Выслушивая все предположения Гарри и Гермионы, Том подумал, что есть ещё одно место, где было бы вполне логичным спрятать меч – Годрикова впадина. С каждым днём мысль об этом у Тома прояснялась чаще, ведь это было очень символично и в духе Дамблдора. Однако спустя несколько дней у Тома появилась ещё одна идея, более похожая на правду.

Гермиона нередко доставала портрет Фениаса Найджелуса – хоть он и был довольно груб и язвителен с ребятами, однако с помощью него они были в курсе новостей Хогвартса. Он всё время норовил узнать, где находится Поттер, но не мог же он выпытывать такую информацию просто так?

Зная, что Снейп, в кабинете которого находился другой портрет Блэка, был двойным шпионом, обитая в логове Пожирателей, но, очевидно, всей душой прикипев к планам Дамблдора, он мог попросить выпытать для него местонахождение Поттера, чтобы по задумке Дамблдора отдать тому меч. Однако даже Том не рискнул бы открыть эту тайну, ибо если Снейп когда-то предал Тёмного лорда, то вполне может предать и Дамблдора.

Поэтому хоть этот вариант и крутился в голове, являясь более правдоподобным, однако вряд ли им чего-то стоит наведаться в Годрикову впадину.

Хорошо выносив план, как это сделать, Том поговорил об этом с Гермионой, когда Поттер сидел на улице, в сотый раз всматриваясь вдаль.

Гермиона выразила полное согласие, признавшись, что подобная мысль как-то приходила ей в голову, поэтому Том попросил не откладывать эту тему для разговора и убедить Гарри в необходимости побывать в старой деревне.

– Послушай, Том, – в конце разговора начала Гермиона, подав ему открытую книгу со сказками, – ты случайно не знаешь, что это за знак?

Она показала ему странный символ, который смутно отозвался в памяти каким-то неприятным воспоминанием времён Второй Мировой войны. Символ казался выжженым, дурно пахнущим, навевающим скорбь и потери, но почему-то именно сейчас Том не мог вспомнить, откуда он.

И всю ночь он пролежал в размышлениях, пытаясь вспомнить прошлую жизнь, которая показалась ему даже не своей. Слишком далеко и почти неслышно где-то там звучали голоса старых и новых приятелей, их юные лица, которые он знал с детства, наблюдая, как они взрослеют и меняются вместе с ним. Слишком далеко был каждый кусок воспоминания прошлой жизни, казался ужасно нереальным и несуществующим – с той жизнью разделяла настоящая огромная пропасть, затмившая другой действительностью, другими людьми, другими целями и смыслом жизни.

И эта ночь была отдана почти исчезнувшим воспоминаниям, пробуждая ещё сильнее желание покончить с делами здесь и… отправиться домой.

Утром он проснулся с именем на губах, однако не спешил рассказывать Гермионе о том, кому принадлежит этот знак, потому что на следующую ночь была запланирована вылазка в деревню и сосредоточиться нужно было исключительно на этом.

Гермиона и Гарри приняли оборотное зелье, превратившись в магглов, взялись за руки, и Том трансгрессировал их в деревню.

Там их встретили сугробы снега и далёкий звук колоколов, который напомнил Тому, что сегодня, оказывается, был сочельник. Оглушительный перезвон зимой всегда напоминал ему школьную юность и то, что буквально скоро закончится очередной год, суливший начало следующего года его жизни.

Он никогда не праздновал свой день рождения – это делали за него школьные приятели, устраивая шумные вечеринки, организаторами которых были Долохов, Макнейр и Мальсибер. Они оставались на каникулах в школе или зазывали Риддла в гости, чтобы торжественно отпраздновать великий день – день, когда среди них появился тот, кто смог создать из них настоящую команду. И хоть Том вечно ругался на них и постоянно закатывал глаза на их выходки, сейчас в глубине души ему становилось теплее.

Ему не шестнадцать лет, чтобы снова кричать на Антонина, который протащил в школу ящик огневиски и напоил всех младшекурсников со словами: “За лучшего старосту школы!”, но он не так далеко ушёл от того, чтобы ожидать от своих приятелей какой-то козни, которая обязательно закончится общим увеселением в каком-нибудь баре или, как это было в последний день рождения, за карточным столом, куда его уговорил сходить Долохов, не предупредив, что там находится очень пестрая компания девиц, которые любят много виски, сигаретный дым и, чёрт бы его побрал, очаровательных мерзавцев.

Вспомнив прошлый день рождения, Том слабо улыбнулся и посмотрел на Гермиону: как она собирается жить в его настоящем времени? Как она собирается выносить Долохова с его кучей гениальных идей? И Антонин не является единственным человеком со своими причудами – есть куда более тяжёлые люди в окружении Тома, многие из которых просто могут не одобрить Гермиону в целом.

Но Том был уверен: ей это по зубам.

Пребывая в своих мыслях, Том не заметил, как отстал от Гарри и Гермионы, которые уже нашли какое-то кладбище, с хрустом под ногами пробираясь к усыпанным снегом могилкам.

Он остановился возле изгороди, издалека внимательно наблюдая за двумя, а после перевёл взгляд на большой обелиск, который на глазах превратился в скульптуру мужчины в очках и женщины, держащую на руках младенца.

Господи, как трогательно: здесь была настоящая статуя семьи Поттеров.

Том передёрнул желваками, убрав руки в карманы, огляделся по сторонам и снова принялся со скукой наблюдать, как Гарри и Гермиона ходят по кладбищу в поисках родителей Поттера.

Медленно обходя изгородь территории, Том остановился возле небольшой церкви, из которой звучал хор, восхвалявший Рождество, и поднял голову к небу, ловя пушистые снежинки лицом. Вспомнился Хогвартс, пушистая рождественская ёлка, весёлый смех сокурсников, праздничный стол и две недели каникул.

Опуская голову вниз и видя перед собой нетронутые сугробы, Том почувствовал, как все воспоминания трескаются на осколки: здесь не его время, не его люди и на кону стоит слишком многое, чтобы путаться в обрывках прошлого.

Тряхнув головой, сбрасывая с кудрявых волос снежинки, а заодно и мысли о прошлом, Том заметил, как к калитке медленно подходит пожилая женщина, не сводящая взгляда с Гарри и Гермионы. Он остался стоять неподвижно, внимательно наблюдая за едва передвигающейся старушкой, и очень скоро её взгляд скользнул мимо него, а сама она заковыляла в какой-то тёмный переулок.

Том снова заскучал, ожидая, когда Поттер насмотрится на могилу своих родителей, и наконец оба вышли за калитку, о чём-то перешёптываясь и направляясь в тот же переулок, где недавно скрылась старушка.

Через несколько минут перед ними предстал полуразрушенный дом Поттеров, который сохранили в виде какого-то памятника. Поттер сиял чуть ли не со слезами на глазах, в то время как Том отвернулся от того зрелища, незаметно начиная нервничать, что, пока они походят по разным местам памяти Гарри в этой деревушке, успеют насобирать кучу проблем и потерять много времени, но никак не поискать меч Гриффиндора.

Том первым заметил, как та самая старушка снова ковыляла в их сторону, а после остановилась на другой стороне дороги и стала манить к себе рукой. Он обернулся на ребят, которые тоже успели уже заметить старуху.

– Вы Батильда?

Буквально вчера Том читал газету про Дамблдора, которую любезно одолжила ему Гермиона, пока Гарри сидел у палатки и наблюдал за безмолвной погодой. Там как раз была статья про Батильду, которая написала книги по Истории магии, а также которая плотно общалась с семьёй Дамблдоров. А поздно вечером Гарри и Гермиона возбужденно обсуждали, что меч мог храниться у Батильды, ведь она до сих пор должна была жить в Годриковой впадине.

Том поджал губы, слабо веря в то, что это Батильда, а та снова энергично помахала рукой, зазывая Поттера и Грейнджер. Оба нерешительно двинулись с места и последовали за старухой, которая направилась куда-то дальше по переулку, на что Том тут же осторожно высунул волшебную палочку и принялся внимательно оглядываться по сторонам.

Эта бабка была какой-то странной: всю дорогу молчала, не отвечала на вопросы ребят, а когда они подошли к старому дому и поднялись по крыльцу, Том почувствовал невозможную вонь, исходящую от неё. Она открыла дверь, вошла в дом, и трое быстро заскочили за ней внутрь, тут же принявшись осматривать убранство комнаты.

– Вы Батильда? – снова повторил Поттер, и на этот раз получил кивок головой.

Отлично, это Батильда, но как она их узнала, если Поттер под оборотным? Может быть, из-за могилок и разрушений, которые он посещал?

Батильда стала указывать на второй этаж, по-прежнему не произнося ни слова, словно ей отрезали язык, и смутное чувство стало беспокоить Тома: он первым решил оказаться наверху, раз та звала Поттера туда, поэтому быстро прошмыгнул к лестнице и тихонько поднялся, оглядывая единственную комнату на втором этаже. Кругом было пусто, после чего Том спустился на несколько ступенек ниже, сел на одну из них и принялся слушать, о чём говорят ребята.

Но все их вопросы были впустую – бабка словно специально не отвечала ни на один вопрос, сначала пытаясь зажечь спичками свечи, а после снова принялась указывать наверх. Наконец Гарри направился за ней, но когда собралась последовать за ними Гермиона, старуха тут же покачала головой и указала только на Поттера.

И вот тут Тому стало очень интересно: нахмурившись, он медленно поднялся с лестницы, подошёл к единственной двери на втором этаже и принялся ждать двоих, в то время как Гермиона осталась стоять внизу. Гарри первым зашёл внутрь комнаты, Батильда следом, однако у Тома не было шансов попасть к ним, – Батильда резко захлопнула дверь прямо перед носом, – поэтому он прислонился к косяку и принялся ждать.

– Ты Поттер?

– Да.

И в следующую секунду Том сначала понял, что бабка и Поттер разговаривают на парселтанге, а после почувствовал то, чего уже слишком давно не наблюдал за собой: его захватил невыразимый восторг, а чужой высокий голос в голове воскликнул: “Задержать!”.

Дёрнувшись от услышанного, как от удара током, Том молниеносно спустился вниз, кинулся к Гермионе со словами:

– Это Нагайна! Бегом за мной!

Тем временем наверху послышался звон бьющегося стекла, и Гермиона с испугом громко крикнула:

– Гарри!

Том побежал по лестнице наверх, Гермиона – за ним, доставая свою палочку; оба толкнули закрытую дверь и в первую очередь увидели, как огромная змея придавливает Поттера к полу, шипя на парселтанге:

– Держ-ж-жу…

Том взмахнул палочкой, и змея громко запишела, отпрянув от Поттера.

– Гарри! – в ужасе воскликнула Гермиона, прижимаясь к стене, но как только она решила взмахнуть палочкой, змея неожиданно бросилась в её сторону, обнажив острые клыки.

Том вспыхнул, почувствовав, как ситуация выходит из-под контроля: он едва успел снова бросить заклинание в Нагайну, которая яростно замотала головой, противясь магии, а после остановилась, приходя в себя, и затаилась, вглядываясь в то место, где был Том под дезиллюминационными чарами.

– Будь с-с-со мной…

– Гермиона! – наконец поднявшись из-под сломанной кровати, закричал Поттер, с которого сыпались сотни осколков.

Том бросил череду проклятий, а змея ловко развернулась и снова атаковала Гермиону, отчего та едва успела отбежать, с прыжка падая на пол, громко завизжав. Поттер полез через кровать, чтобы забрать Гермиону с собой, а змея, разворачивая к потолку свои мощные кольца, повернулась к Тому и совершила первый бросок в предполагаемое место, где был он.

Поттер взмахнул палочкой, и проклятье настигло одно кольцо змеи, отчего та зубами промахнулась, заваливаясь на Тома, который в ту же секунду прижался к стене, почувствовал прилив мощи, собирая в ладонях белоснежный сгусток, и выпустил его в голову змеи, одновременно с криком Гарри:

– Гермиона, он близко! Он сейчас будет здесь!

В комнату ударил белый свет, который вызвал шипение змеи и ослепил присутствующих, а после стены заходили ходуном, и пыль с кусками посыпались со всех сторон. Том увидел свет, словно со стороны, находясь где-то внизу дома, между тем различая очертания Гермионы, к которой тянулся рукой Поттер. Сбрасывая с себя видение глазами Волан-де-Морта, он резко запрыгнул на кровать, перепрыгивая змею, толкнул Гермиону, чтобы она упала прямо в руки Поттера, а затем, вцепившись ей в плечи, потащил к разбившемуся окну.

Он видел, как тот уже бегом взбирается по лестнице и заклинанием сносит дверь с петель, потому с усилием сделал ещё один толчок, упираясь в Поттера и Гермиону, крикнув:

– Быстрее!

Втроём они вывалились в окно, делая в воздухе кувырок, и Том трансгрессировал их с этого места, слыша свистящий в голове крик разочарования и боли Волан-де-Морта.

Переместившись в новое место, Том тут же поднялся на ноги, вперившись глазами в Поттера, который валялся на земле, истошно кричал и нечеловеческим голосом выл, прижимаясь ладонями к груди. Его глаза были неузнаваемыми, какими-то стеклянными и совсем безжизненными, постоянно закатываясь в глазницы.

Гермиона тут же припала к нему, зовя его по имени, но Том оттолкнул её, падая на колени перед Поттером, коротко бросив:

– Ставь палатку и защитные заклинания!

Та не сдвинулась с места, в ужасе глядя на Гарри, поэтому Том властным высоким голосом прикрикнул:

– Быстро!

Она принялась выполнять поручение, в то время как Том склонился над корчащимся и орущим Поттером, схватил его ладони и увидел под футболкой накалившийся медальон, который пытался словно раствориться в теле мальчишки.

Пришлось приложить много усилий, чтобы оторвать его от тела: для этого Том сломал цепочку и кое-как выдавил из его груди горячий крестраж, после которого осталась внушительная вмятина на коже. Он положил медальон в карман, поднялся на ноги, заметив за своей спиной Гермиону, которая уже всё сделала, и приказал:

– Левитируй на кровать.

– Что с ним?!

– В него вцепился крестраж, сейчас он, как я понимаю, в сознании Тёмного лорда.

Гермиона вытянула перед собой испачканные в крови руки и принялась левитировать Гарри в палатку. Когда он оказался на кровати, то снова истошно закричал, ворочаясь в агонии. Том принялся осматривать Поттера и заметил на ноге следы от укуса змеи, однако они не были слишком воспалёнными, а значит Нагайна не бросалась в него смертельным ядом. Гермиона передала ему бадьян, помогла обработать раны от укуса и стёкол, после чего Том осмотрел саму Гермиону, и оба устроились перед кроватью Поттера, ожидая, когда он перестанет мучиться.

– С этим можно что-то сделать?

– Нет, когда бадьян растворит в крови яд, только тогда он очнётся, – вставая с места, отозвался Том и рухнул на кровать Гермионы, понурив голову к груди, прячась за воротником плаща. – Оставь его.

Гермиона нерешительно отошла и взялась готовить еду.

– Том, – дрожащим голосом заговорила она спустя некоторое время, – его палочка сломалась.

– Дай мне её.

Он поднялся с кровати, взял сломанную напополам палочку в месте, куда указала Гермиона, и попытался её починить, однако ничего не получалось.

– Бесполезно, – выдал он вердикт, отбросив от себя палочку.

Гермиона закончила с едой, бросив взгляд на изувеченного от лихорадки Гарри, сама попробовала починить палочку и едва сдержала слёзы, отбросив её на стол.

Том и сам был мрачное ночи, однако протянул ей руку. Он увидел, как сначала Гермиона хотела отказаться, но всё-таки вложила ладонь и вздрогнула от слабого тепла, которого было достаточно, чтобы взять себя в руки.

– Если ты не помнишь, то мне ужасно дискомфортно, когда ты такая, – холодно произнёс Том, ощущая, как невидимые иголочки перестают укалывать.

Гермиона после этого расслабилась и сильнее сжала мужскую ладонь.

Плохая идея оказаться в месте, где родился и чуть не умер Поттер. Том подумал, что поступил бы точно так же, зная, как важно это место Гарри и что там он обязательно появился бы. Почему он не додумался, что там может быть ловушка?

Пока Том об этом думал, Поттер начал приходить в себя, что-то более разборчиво шипя, поэтому Гермиона отпустила чужую ладонь и села рядом с Гарри.

– Нет… Нет…

– Гарри, всё в порядке, – взволнованно шептала та.

Он наконец-то открыл глаза и посмотрел прямо на Гермиону.

– Гарри, как ты? Нормально?

– Да, – выдохнул он, и Том осторожно поднялся и прошёл к своей кровати.

– Мы удрали.

– Да, уже прошло несколько часов. Тебе было очень плохо, Гарри, очень плохо. Ты кричал и стонал, кое-как сняла с тебя крестраж…

– Где он?

– Я убрала его в сумочку, пусть полежит пока там.

– Не надо было нам лезть в Годрикову впадину, прости, я во всём виноват. Я мог догадаться…

– Ты не виноват, ведь я тоже хотела попасть туда… Я правда думала, что Дамблдор спрятал там меч.

– Видимо, мы ошиблись.

– Что там случилось, Гарри, наверху? Змея выскочила и бросилась на вас с Батильдой?