Текст книги "Прежде чем мы проиграем (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 48 страниц)

И они не безмятежны – они бьются внутри неё, уже устраивают пляску, наверняка прокручивают в голове десятки воспоминаний, напоминают о ночи, кричат о позднем вечере и тянут в глухой и густой лес, из которого ему снова придётся вытаскивать её, чтобы она не сломалась, не бросилась в отчаяние, не сдалась.

Том протянул к ней ладонь, аккуратно кладя на оголённое плечо, приблизился к лицу, ожидая, когда та откроет глаза, и в эту же секунду её ресницы затрепетали и поднялись, а сонный и туманный взор обратился к нему и замер на его тёмных, антрацитовых, как сегодняшнее затянутое небо, радужках.

Она ещё не проснулась, но мозг уже штурмовал, заставляя её метаться и тонуть в разнообразии эмоций, и они укрощают свою пляску, как только его взор теплеет и начинает источать то, что ей уже было нужно.

Никаких срывов, истерик, переживаний и мятежа, – не сейчас, не тот момент. Она должна уже быть готова ко всем тяжестям последствий, которых не так много. И сегодняшнее утро должно показать плоды того, как он изменил её, изменил её жизнь, изменил её внутренний мир.

– Привет, – почти не слышно Гермиона зашевелила губами в коротком слове.

Ему ничего не оставалось, как выразить слабую и успокаивающую улыбку.

Она перекатилась на спину, не отводя от него сонного взгляда, а затем опустила глаза на распахнутое окно.

Ей было холодно, а внутри странно и противоречиво. Она не знала, как нужно себя чувствовать после такого, что нужно сделать и что произнести дальше.

Том в своей манере не смел нарушать тишину, наблюдая за тем, как она себя поведёт. Ему, как всегда, было интересно проследить за ней, дать возможность выразить настоящую себя, столкнуть в её голове иллюзорные идеалы, в которые она обычно бросала себя. И это был повод заколебаться: удалось ли ему слепить её полностью под себя или нет?

Это напомнило, как его призрак метался в догадках: сделал ли он достаточно, чтобы она осталась рядом с ним? Тогда он приложил немало усилий и результат, всё-таки, удовлетворил. Сейчас же усилий было приложено ещё больше, но до конца ли она смогла принять себя такой, какой её раскрыл Том?

Разумеется, она же в тот раз даже смогла преодолеть свою боль, хоть и не без его помощи. Правда, речь уже шла не о возврате в настоящий день, а о жизни её друга. Но что ему мешает снова помочь ей?

– Мне холодно, – наконец, произнесла она хриплым голосом, медленно натягивая на себя одеяло до нижней части лица.

Том нащупал в диване палочку и плавно закрыл окно, продолжая молчать и ждать. Сначала Гермиона скользнула по комнате пустым взглядом, затем посмотрела поверх одеяла, а после встретилась с его взором, который, как обычно, ничего не выражал, что всегда приводило её в смятение.

И ей стало не по себе.

Она не имеет представления даже, что говорить в таких ситуациях. Её волнует сейчас абсолютно всё: и слова Дамблдора, и проведённая ночь с Томом. И что же возьмёт верх?

Жажда.

Она медленно повернулась к нему и просунула под одеялом руку к его запястью, даже не сжала, но коснулась, словно проверяя прошедшую ночь на действительность.

Это рассмешило и заставило дальше не предпринимать ничего, а спокойно выжидать её следующих шагов, ведь это так любопытно: заставлять её колебаться, выбирать правильный шаг, правильный жест и слово.

Она не вынесла взгляд, смутилась, но не разъединила касание, опустила ресницы и тихо вздохнула.

Ей было больно как морально, так и физически. Том чувствовал, как от любого движения её пронзает тупая тянущая боль, напоминающая о безумстве темноты и заставляющая едва заметно дрожать. Её тело совсем не отошло от шока и всё, абсолютно всё, напоминало ей об этом.

Что же, если он вполне разучил её моментально приходить в разбитое состояние и пускать сопли в ту же минуту, когда она чувствует безысходность, то её смущение никуда не делось. Кажется, этого в ней было не отнять.

– Смелее. Выброси страх.

Она снова подняла на него взгляд, пристально рассмотрела неподвижные зрачки, чуть сжала губы, размышляя о чём-то своём, и, наконец, немного приподнялась, чтобы приблизиться к нему. Её лицо исказилось от боли, она поморщилась и упала головой на подушку, так и не достигнув цели.

Том тут же показал насмешливую улыбку, сам наклонился к ней и выразил всю невинность взглядом.

– Больно?

– Бывало больнее, – хрипло отозвалась она.

Тот выгнул бровь, ожидая продолжения.

– Я ещё помню, как ты тащил меня через половину школы с раненой ногой и применял непростительное заклятие.

Прекрасно, она нашла интересный способ, как избавить себя от крайностей – поиронизировать. Это было оригинально и совсем не в её стиле. Это было в его стиле, и она уже примеряла его на себя.

– Мог бы и предложить что-нибудь от этого…

– Клин клином вышибают, – легко отозвался Том, продолжая сохранять невинность во всём выражении лица, а внутри удовлетворённо подмечать, как манера её общения совсем изменилась с момента, когда они встретились впервые.

– Только не говори, что мне следует тебя послушать, – быстро проговорила Гермиона и неожиданно тихонько засмеялась.

Он расслабился и отвёл взгляд в сторону, понимая, что и правда приложил достаточно усилий на то, чтобы поменять все её реакции на события: даже те, что ей не приходилось переживать.

– Следует, но, боюсь, тогда мы упустим самое важное, – спокойно отозвался Том, отстраняясь от Гермионы, чтобы встать с дивана. – Поднимайся, нужно придумать чай, достать свежую газету и обсудить всё.

Её нисколько не задели его приоритеты, его отношение, словно ничего между ними не происходило, она даже не бросилась в смущение или разочарование, а лишь, наоборот, заинтересованно сверкнула глазами, наблюдая за тем, как Том натягивает брюки, рубашку и быстро застёгивает ремень и маленькие пуговицы. Спустя несколько секунд, поморщившись, она оттолкнулась от подушки и издала страдальческий стон, который быстро утих.

– Тебе нужно пройтись, – быстро сказал он, поправляя воротник помятой белой рубашки.

– Мне нужна ванная, – не согласилась Гермиона, на что Том усмехнулся, применил к одежде выглаживающее заклинание и отвёл в сторону лукавый взгляд.

– У тебя есть десять минут, пока я не вернусь, – ответил он, обув туфли и направляясь из гостиной. – Из комнаты первый поворот налево.

– Куда ты? – тут же спросила та, полностью принимая сидячее положение, прячась под одеялом.

– Ты собираешься остаться голодной? Или ты уже научилась насыщаться только мной? – серьёзно спросил он, затем тут же показал яркую озорную улыбку и скрылся в прихожей.

Гермиона закатила глаза и отвернулась, не сдержав слабую улыбку: если у неё есть только десять минут, то не стоит терять ни секунды.

Том вернулся ровно через десять минут в руках с газетой, двумя пластиковыми стаканчиками, над которыми струился манящий пар, и пакетом чего-то горячего. Гермиона только-только вышла из ванной комнаты, тряся влажными волосами, потемневшими от воды, и сразу же подошла к Тому, как только услышала хлопанье входной двери.

– Шоколад? – удивилась она, забирая два стаканчика из его рук.

– Я ошибся? – осведомился он, поднимая взгляд с ладоней, отобравших у него напитки.

– Наоборот, очень кстати. Не знаю, как в твоё время, но сейчас в Хогвартсе не дают горячий шоколад, – ответила Гермиона, заходя в гостиную.

Том прошёл за ней следом, положил пакет на стол и указал ей на него, а сам достал сигарету, сел рядом и открыл газету. Несколько минут он молча бегал глазами по печатному изданию, чтобы получить последние новости, пока Гермиона распаковывала еду и выкладывала на стол.

– Том, – обратилась она, когда уже присела напротив него.

Он чуть опустил газету и посмотрел поверх неё.

– Когда ты вернёшь меня в школу?

– Ты переживаешь, что хватятся тебя? – спокойно поинтересовался он, складывая газету на стол, убедившись, что там нет ничего интересного.

– Могут заметить моё отсутствие, если уже не заметили.

– Разве у вас сегодня не поход в Хогсмид? По-моему, ничего необычного нет в том, что ты решила уйти без своих друзей или остаться в библиотеке, зарываясь в книги.

– Гарри уже рассказал о том, что ты спрашивал у Слизнорта о крестражах, и в любой момент… – она прервалась, не решаясь закончить мысль.

– Говори, – требовательно сказал Том.

– Дамблдор уже знает, где один из них, и, если я не ошибаюсь, хочет взять его с собой, – наконец, досказала Гермиона.

– И когда ты собиралась сказать мне об этом? – затягиваясь сигаретным дымом, продолжил он ровным тоном.

– Я не хотела говорить тебе, пока не узнала, что на самом деле придумал Дамблдор, – честно призналась она.

– Значит, захотела поиграть в двойного шпиона, – после полуминутной тишины выдохнул Том.

– Том, я… – начала Гермиона, отодвигая от себя тарелку с горячими сэндвичами, но тот махнул рукой и бросил на неё пронзительный, вызывающий опасение взгляд.

– Тебя спасает только одно – что я тоже не знал всю истину происходящего.

Он резко поднялся из-за стола, прошёл несколько размеренных шагов, остановился, покачав головой, чтобы утихомирить нахлынувшее раздражение, затем повернулся к Гермионе и произнёс:

– То есть ты с удовольствием носилась за мной, пыталась вызнать как можно больше обо мне и о чём я знаю, но при этом не говорить мне о том, что знаешь сама.

– Нет, я…

– Ты помнишь условия, с которыми я отпустил тебя в настоящий день? Ты помнишь, что было сказано тебе перед возвращением?

Гермиона больше не пыталась что-либо сказать, а лишь чуть вжалась в спинку стула, вцепилась в него пальцами, а сердце так громко застучало, что его удары эхом отдавались в голове Тома.

– Следовало оставить тебя там навечно, а самому никогда не появляться здесь, – продолжал он ровным, пугающим тоном, от которого та ошеломлённо распахнула глаза, не смея отводить от него взгляда. – Уверен, мой любвеобильный призрак с удовольствием проследил бы за тем, как ты сходишь с ума, а может быть, превращаешься в безжалостное чудовище, пытающееся драться не только с однокурсниками, но и с преподавателями. Хотя прости, я забыл, что такой опыт у тебя уже был.

Та побледнела от услышанного, приоткрыла рот, но так ничего не смогла сказать.

– Как думаешь, сошла бы ты с ума или стала безжалостной убийцей, которого ты постоянно видишь во мне? – насмешливо и ядовито продолжал Том, подходя к ней вплотную и заставляя поднять на него голову. – Полагаю, второй вариант уже более правдоподобен, иначе в твою голову не пришла бы реальная идея, как осуществить двойной шпионаж. Ты уверена, что шляпа отправила тебя на нужный факультет, милая?

– Том, я ничего о тебе не говорила никому…

– Да, но при нужном случае обязательно сказала бы. Например, смерть Дамблдора, чем не повод? Больше великого защитника не будет, и вы останетесь без какой-либо помощи. Только не говори мне, что ничего не рассказала бы после смерти Дамблдора, если бы не знала о настоящих его планах, – фыркнул он, затем наклонился к Гермионе и преобразил раздражение в самую чистейшую невинность, зная, как быстрая смена его масок приводила её в смятение, затем мягко продолжил шептать: – А знаешь, что я бы сделал тогда с тобой? Только подумай, Грейнджер. Представь на секундочку.

– Том, прошу тебя…

– Это я прошу тебя рассказать мне всё, что ты знаешь. Это единственный шанс и советую воспользоваться им, иначе всё закончится так, как это вечно заканчивалось в твоём постоянном дне.

Он чувствовал, как что-то начинает щекотать нервы и не даёт прийти в себя, сдержать вспышку гнева, успокоиться и оставить это. Ведь ничего страшного не произошло и уже не могло произойти – Гермиона полностью доверилась ему и больше не врала, – но что за чёрт не позволял остановиться?

– Я сказала тебе правду, ты её услышал и…

– Да, я её услышал, – согласился он, ядовито улыбнувшись, – только отвратительно то, что близость со мной заставила тебя сделать это.

Её глаза округлились, а затем вспыхнули обидой, сама она поднялась со стула и дрогнувшим голосом отозвалась:

– Что ты несёшь? Причём здесь?..

– Может мне следует повторить, и ты скажешь ещё что-нибудь интересное, что скрывала от меня?

Он схватил её за грудки и притянул к себе, пронзая насквозь вспыхнувшими гневом и появившейся жаждой в глазах.

– Том, тебе нужно успокоиться и… – умоляющим тоном начала она, не сопротивляясь встряхнувшим её рукам, прекрасно зная, что это бесполезно.

А он не мог остановиться.

Внутри что-то протяжно рычало, заставляя звереть, а вонзившиеся в него когти изнутри, казалось, раздирали плоть и подогревали желание разодрать также и Гермиону.

Он резко крутанул её в сторону дивана, вцепился в шею и притянулся к пересохшим губам, прошептав:

– Если я сказал, что мне нужно говорить всё, значит, мне нужно говорить всё.

Его пальцы сдавили тонкую кожу, заставив Гермиону тихо вскрикнуть.

Но она не растерялась. Её дрожащие руки поднялись к нему, мягко коснулись шеи, а взгляд выразил полную сосредоточенность на нём, – он заставил его остановиться и завороженно наблюдать за ней, за её блеском в зрачках, и успокаиваться от тепла нежных рук, что медленно спустились к плечам и остановились, слабо сжимая их через рубашку.

– Не нужно насилия, Том, – тихо и прерывисто произнесла она, понимая, что смогла заострить на себе внимание. – Я и так дам всё, что ты попросишь.

Гермиона просунула руки ему за спину и притянулась на цыпочках к тонким губам, затем повернулась к ним щекой и шумно выдохнула в шею.

Том заколебался, нащупав грань, где проходит самообладание между рассудком и звериным инстинктом. С одной стороны хотелось броситься в пропасть и подчиниться зверю, бушующему внутри, а с другой – полностью контролировать себя.

Он уткнулся ей в волосы и шумно выдохнул, закрыв глаза, отвечая тем же теплом, что и она давала ему.

– Я не знал, как остановиться, – как извинение произнёс он, наконец, чётко расслышав свой голос среди царапающего гула.

Гермиона медленно отстранилась и неуверенно улыбнулась, закусив нижнюю губу, затем как можно спокойнее произнесла:

– Я ничего не скрываю от тебя, Том. Об этом я узнала накануне и не успела тебе рассказать. Вспомни сам: жучок для Снейпа, подслушанный разговор с Дамблдором, а потом ночной налёт к Руквуду, а когда были здесь… ты попросил ничего не говорить до утра.

– Принеси шоколад, – только и сказал он, кивнув на стол.

Гермиона отвернулась, подошла к столу и взяла два стаканчика, один из которых протянула ему.

– Иди, ешь.

– Кусок в горло не лезет, – призналась она, обеспокоенно рассматривая Тома, отчего он почувствовал невидимое тепло и заботу, тонко рвущиеся в его сторону.

Он слабо усмехнулся и сделал глоток, – не одной ей в горло кусок не лезет.

– Я знаю, чем это вызвано, Том, – спокойно начала Гермиона, дёргая его за запястье в сторону дивана – они оба сели – и продолжила: – Ночью ты отказался это обсуждать, лишь потому что не знаешь, что предпринять и как поступить. Ты в растерянности. И это приводит тебя в бешенство.

– Тогда не стоит лишний раз напоминать мне то, что приводит меня в бешенство, верно? – подняв уголок губ, отозвался он и достал сигарету.

– Есть ещё кое-что, – с неуверенностью отозвалась Гермиона. – Твоя сущность, как никогда, проникла к моей и позволила полностью ощутить весь спектр твоих эмоций. Понимаешь, о чём я говорю?

Том нахмурился, сообразив над одной догадкой, которую та слово в слово озвучила:

– Стать тобой.

– Я уже думал над этим, – почти незаметно кивнул он, затягиваясь дымом. – И каково это, расскажешь?

Гермиона хмыкнула, посмотрела на свои ладони и снова подняла голову на Тома.

– Необычно. В какой-то момент мне показалось, что я стала тобой, посмотрела на всё твоими глазами и ощутила… хм… вседозволенность?

Том не сдержал смешка.

– А что ещё?

– На тебя магия действует сильнее, чем на меня.

– Потому что на меня действует именно магия, которая желает забрать своё, сидящее в тебе. А у тебя влюблённость, которая срывает тебе крышу, – легко объяснил он, не упуская из виду любую реакцию на его слова.

Гермиона вскинула брови и насмешливо спросила:

– Значит, ты по-прежнему утверждаешь, что я лишь твой соучастник?

– Нет, но утверждаю, что тебя уносит от меня целиком, – ответил Том, сверкнув озорным взглядом, и, увидев, что та собирается возразить, добавил: – Если бы ты не влюбилась, мой крестраж не смог бы активироваться и перетащить меня сюда, так что не спорь.

– Если бы ты не был мною хотя бы заинтересован, то твоя магия тебя так не пытала бы, – отпарировала Гермиона.

– С чего ты взяла?

– Я нашла кое-что, – загадочно улыбнулась она и удовлетворённо посмотрела ему в глаза, заметив, как в его зрачках заплясал огонёк любопытства.

– Где?

– В апартаментах Слизерина. Ты был очень увлечён поисками про этот шкаф, поэтому я решила всё хорошо обдумать и потом рассказать тебе о своей находке.

– Продолжай, – напряжённо отозвался Том, ожидая услышать, наконец, правду о таком странном явлении, как чудище, приводящее его в бесконтрольность.

– В общем, это не совсем то, что происходит с нами, но довольно интересное описание особенности сути волшебства в каждом волшебнике. То, что твоя частичка привязалась ко мне, не говорит о том, что ты стал слабее или что-то в этом роде. Наоборот, твой кусочек души вцепился в меня, потому что моя влюблённость сцепила тебя со мной, и теперь вся сила и энергия, что есть во мне, может быть использована тобой где угодно и когда угодно. Что касается меня, то…

Гермиона замолчала, выдержала паузу, словно собираясь с силами, и закончила:

– …твоя магия, находящаяся во мне, действует, как инъекция, расползаясь и оставляя, так называемые, антитела, которые заставляют мою магическую сущность изменяться, влияя на мою личность, характер, поведение. Проще говоря… становиться тобой.

Том не сдержал удивления, потому выразительно приподнял бровь, ожидая продолжения.

– В общем, дело в том, что этот процесс необратим.

– То есть необратим? Ты хочешь сказать, что даже при всём желании никто из нас не сможет избавиться от этого?

– Можно сказать, нет. Есть только один способ, и его может сделать только тот из нас, кто влюблён, то есть я, потому что я своей влюблённостью зацепила твою магическую сущность, которой так старательно ты одаривал меня.

– И что ты должна сделать, чтобы избавиться от этого?

– Расколоть свою душу на части и ту часть, что влюблена, вложить в предмет. Другими словами, создать такой же крестраж, какой создал ты.

– И что после этого будет со мной?

– Ничего. Тебя перестанет тянуть ко мне, ты станешь собой, без всякой там магической силы, что до этого магия вбирала из меня и передавала тебе. А я просто перестану любить, и вообще никого не смогу полюбить.

– И? – вытягивал из неё продолжение Том.

– Ты в самом деле думаешь, что я пойду кого-то убивать лишь ради того, чтобы избавиться от тебя?

– Согласись, это заманчивая для тебя перспектива, – лукаво улыбнулся он.

– Мне кажется, она для тебя звучит более заманчиво.

– Нет, я даже не собирался искать способ избавиться от тебя, так что… Как ты нашла?

– Случайно попалась книга, я её мельком пролистала и наткнулась на раздел, в котором идёт речь о связи магии и души посредством увлечения или влюблённости. В общем, если я была бы не способна тебя заинтересовать, то есть моя душа не способна, то тогда вообще ничего не получилось бы.

– Ты бы не влюбилась.

– А ты бы не смог заинтересоваться мной. Это что-то наподобие “родственная душа” или “две части одного целого”. Важно, чтобы подходило.

– Иначе, как я понимаю, невозможен инъекционный процесс, превращающий тебя в меня, – утвердительно заключил Том.

– Верно, я тоже об этом подумала, – кивнула Гермиона.

– Ты совсем не та, за кого себя принимала и пытаешься до сих пор принимать. Убедилась?

– Я уже не пытаюсь себя принимать за ту, кем думала, что являюсь, Том, так что за это можешь быть спокойным, – коротко улыбнулась она и добавила: – Единственное, что я не нашла – это нити, которые находятся внутри нас. У меня есть предположение, что это сродни энергии только в физическом обличии, и она есть у каждого человека, мы обсуждали это, но нет способа или заклинания, чтобы выдернуть её из волшебника. Это не душа, что вытягивают из тебя дементоры, но принцип один и тот же. Почему у нас это получается, почему начинают гореть белым глаза и что это значит – я не знаю.

– Ты хочешь сказать, тебя не пугают твои трансформации? Тебя не пугает то, что моя сущность расползается внутри тебя? Что ты медленно, но верно становишься похожей на меня? – с нескрываемым любопытством поинтересовался Том.

– Даже если и так, то что я могу сделать? – нисколько не взволнованная этим отозвалась Гермиона, пристально посмотрев ему в глаза.

– Крестраж, и проблема решена.

– Поздно, Том. Так или иначе, твои частицы уже есть во мне и с созданием крестража они никуда не исчезнут, просто сейчас их становится больше. Прежней мне уже не стать, поэтому… – Гермиона прикрыла глаза, словно сохраняя самообладание, затем открыла их и прямо посмотрела на собеседника. – Сегодня ночью я решилась на это только потому, что это ускорит процесс: моральное сближение лучше всего достигается таким путём. Это волшебство на ментальном уровне человека.

– Значит, ты специально всё это начала. Ты хочешь быть мной? – насмешливо улыбнулся Том, сдвинув с неверием брови, внимательно изучая лицо Гермионы.

– Я хочу, чтобы это произошло быстрее. Лучше так, ведь это неизбежно, – спокойно отозвалась она.

– А где же твоя строптивость? Неверие? Попытки найти другой выход? – с сарказмом поинтересовался он.

– Зачем тратить время на то, что невозможно исправить? Кажется, так ты всегда считал.

Том откинулся на спинку дивана и сделал глоток уже остывшего шоколада, краем глаза заметив, как Гермиона повторила за ним.

– Знаешь, иногда в безвыходных ситуациях приходится искать выход. Иначе, на твой взгляд, у меня нет никаких шансов разомкнуть эту чёртову петлю.

– Честно говоря, я не совсем поняла, как это действует, – призналась та и снова сделала глоток.

– Я сделал крестраж в сорок седьмом году и, видимо, позднее спрятал его в Хогвартсе, где ты имела счастье найти его. Это притянуло меня сюда, но Долохов уже знал об этом. Как ты поняла, петля повторяется чёрт знает который раз, и Антонин чёрт знает который раз пытается мне помочь, но не может разорвать её. А всё почему? Потому что есть один единственный выход: отправить кого-то в прошлое. Но это невозможно. Думаешь, я не буду искать способ?

Гермиона с сочувствием вздохнула, посмотрев на стаканчик в ладонях.

– Всё не имело бы смысл, если такое невозможно. Думаю, если существует магия, которая из прошлого способна выдернуть человека, то однозначно есть магия, которая сделает всё наоборот. Согласна?

– Это вполне логично, – кивнула она, не поднимая на него задумчивого взгляда. – Здесь нужно найти способ. Всего лишь.

– Да, я оказался в будущем с помощью крестража. Значит, отправиться кому-то в прошлое можно только с помощью него, – выразил свои умозаключения Том.

– Сомневаюсь, что, даже если я создам себе крестраж, то с помощью него смогу оказаться в твоём времени, неподалёку от тебя и в нужный момент.

– Верно, поэтому должна быть связь с моим крестражем, и что-то мне подсказывает, что эта магия – некий ключ к разгадке.

– Тогда я не поняла, причём здесь Долохов? Разве не он только может поменять твоё прошлое?

– Знать бы мне, что я писал ему в письме, когда вернулся в начало петли в предыдущий раз, – слабо улыбнулся Том.

– Нужно было спросить у Руквуда, – предложила Гермиона, но была перебита.

– Нет, боюсь, Руквуд уже не поможет. Все его знания были уже сведены к нулю и, как я понял, он был готов к тому, что Долохов прочистит ему мозги, только Август оказался не дурак и написал себе записку, чтобы случайно найти её и прочитать, а затем рассказать об этом мне, когда я приду к нему.

– Откуда ты узнал об этом? – удивилась Гермиона.

– Увидел, пока изменял память. Долохов сразу же исключил возможность Руквуду знать о чём-то, но вот прокол – он подготовился к этому.

– Но почему и Руквуд тебе помогает? Ты же убил его сестру!

– В последней вариации событий, да, однако ты верно подметила, что помогает. Я не уверен, что в предыдущий или любой другой раз Астрид была мертва. Каждую петлю Долохов отсекает всё лишнее, сужает круг и приближается к ответу: как помочь мне изменить петлю и выйти из неё. И раз я дошёл до того, чтобы он мне ничего не говорил в этом времени, убрал почти всех свидетелей и разгадал секрет, заключающийся в том, что нужно отправить в прошлое человека, то, мне кажется, остался последний шаг: разгадать как это сделать.

– Почему бы Долохову, наоборот, не рассказать всё тебе, и вы бы что-нибудь нашли?..

– Вот и я не понимаю, почему я в прошлый раз, перед тем как вернуться и всё забыть, и стать вот таким вот Волан-де-Мортом, не разрешил ему ничего говорить мне. Может быть… тогда попытка была неудачной и меня ждала здесь смерть? Может быть, я залез не туда и не в то дело?

– Даже Дамблдор не беспокоится о твоём появлении, – заметила Гермиона, и Том почувствовал, как от разговора о нём у неё стало сжиматься сердце.

– Именно, что не беспокоится. Этот старик знает о волшебном мире больше, чем кто-либо другой…

– А если у него спросить? Ну, то есть я могу подумать, как это сделать, чтобы Гарри узнал, и Дамблдор ничего не заподозрил.

– Ты так шутишь? – усмехнулся Том и покачал головой. – Любое упоминание такой ситуации заставит его подумать обо мне, а дальше… дальше может быть всё, что угодно.

– Но откуда-то нужно вызнать информацию, как разорвать эту петлю!

– В любом случае, это как-то связано с крестражами и этой магией, имеющей между нами физическое проявление, – заключил Том, опустил взгляд на палец, на котором был единственный крестраж – кольцо, – унесённый из его времени в будущее, и продолжил соображать. – Полагаю, даже здесь меня убить будет не так просто. И то, что часть моей магии находится в тебе, также заставляет задуматься: способен ли я исчезнуть, пока жива ты вместе с моим клочком?

– То есть меня нужно убить, чтобы ты смог исчезнуть назад?

– Я рассматриваю все варианты, Гермиона, и пока ничего не утверждаю.

Она заметно занервничала и стала теребить пластиковый стаканчик в задумчивости. Том усмехнулся и протянул к ней руку, взялся за запястье.

– Даже если так, какой смысл мне убивать и возвращаться назад, если петля так и осталась?

– Твой Долохов может пронюхать эту тему и быстренько расправиться со мной, – предположила Гермиона, немного успокоившись.

– Если так посудить, то мы все оказались на шахматной доске и играем насмерть, не видя, где фигурки наших союзников, а где противников. И ты, и я, и Долохов, и Волан-де-Морт, и Руквуд, и Поттер, и Дамблдор, и Снейп… В любом случае, я не вижу пользы в твоей смерти. А в мире, куда я вернусь назад, наконец, когда-то разорвав эту петлю, ты появишься обычной девчонкой, если ещё появишься, и я даже не буду знать о тебе.

Гермиона закрыла глаза и поморщилась, справляясь с появившейся притупляющей болью, которая эхом отражалась внутри Тома.

– Лучше так, – добавил он, – чем как сейчас есть, верно?

Она медленно кивнула, глубоко вздохнула и допила шоколад, затем потрясла пустым стаканчиком и поставила его на пол.

– Ты давно не куришь, – только и произнесла она.

– Хочешь покурить? – спокойно поинтересовался он.

– Я знаю, что это не успокаивает, но лучше будет отвратительно от вкуса, чем от мыслей.

Том показал слабую улыбку и достал пачку сигарет, протянул одну Гермионе, а другую зажал губами.

– Нужно, чтобы Волан-де-Морт оставил в покое Гарри, – затянувшись дымом, сказала Гермиона и поморщилась, едва сдержав кашель.

– Я знаю, – кивнул тот, убирая пачку в карман. – В данный момент это единственное, что можно пока сделать. Очень скоро Дамблдор умрёт, твой Поттер уедет домой и останется без защиты. Вам глупо возвращаться в школу. Там вас будет ждать смерть.

– Нам придётся прятаться, – чуть подумав, согласилась Гермиона, выпуская антрацитовый дым.

– Учти, хоть тысяча волшебников тебя будет охранять, всё равно ты не останешься рядом с ними. С одним мной будет безопаснее даже здесь, нежели там, где будет Поттер.

– Я уже говорила, что не оставлю Гарри, – спокойно возразила Гермиона.

– Да, и я говорил, что не оставлю тебя там, где больше всего тебе угрожает опасность. В любом случае, пока жив Дамблдор, мы не можем ничего предпринять.

– Когда пойдёшь к Волан-де-Морту?

– Думаю, сегодня же. После того, как отправлю тебя в школу.

– А как ты это сделаешь? Кстати, как ты вообще попадаешь туда?

– Это секрет, который лучше никому не знать. Для безопасности того, кто мне помогает, – объяснил Том, докуривая сигарету.

– Это не враг?

– Нет, для тебя это не враг, – коротко улыбнулся Том и передёрнул желваками. – К тому же…

Разговор прервал громкий стук за окном.

Первым поднялся Риддл и сразу же подошёл к окну, открыл его и впустил большую сову, держащую в клюве конверт.

– Что это? От кого? – спросила Гермиона, оказавшись рядом с ним.

Том молча выдернул пергамент, распечатал его и бегло прочитал:

– “Малфой починил шкаф. Сегодня школа будет пустой. Они уже идут”.

– Что значит пустой? – не поняла Гермиона.

– Это значит, что Дамблдора не будет на месте, но когда он вернётся, его ждёт смерть.

– Но Гарри должен был… – хотела возразить Гермиона.

– Значит, именно этим вечером твой Гарри отправится за крестражем с Дамблдором, а когда вернётся, позволит себя убить.

Гермиона сделала шаг назад, затаила дыхание и тупо уставилась в глаза Тому.

– Но может прийти Волан-де-Морт, и тогда…

– Он не придёт, потому что вместо него приду я, – отрезал Том, затем кинул письмо на стол, быстро подошёл к шкафу и распахнул его.

– Что нужно делать мне? – быстро затараторила Гермиона, следуя по пятам.

– Быть со мной рядом, – отозвался он, надевая взятый из шкафа чёрный плащ.

– Но как мы узнаем, где появится Дамблдор и где встретит его Малфой с другими?

– Нам нужно проследить за ними. Идём.

Они быстро вышли в прихожую, Том открыл дверь, и оба оказались на улице под затянутым мрачными тучами. Наложив заклинание, они вышли к дороге, завернули в другой переулок, и Том утащил Гермиону в темноту.

Перед ними предстал тёмный и густой лес, в котором уже не видно ни зги.

– Где мы? – шепнула Гермиона, крепче взяв Тома за руку.

– В Запретном лесу, далеко от замка. Недавно я трансгрессировал здесь, потому знаю, как вернуться назад.

– Сколько нам идти?

– Будем надеяться, что успеем к возвращению Дамблдора, – поморщился Том и прибавил шаг.

Они чуть ли не бегом направились сквозь густую чащу, время от времени замедляясь, прислушиваясь к лесному шуму и замечая мелких зверей, что встречались им на пути. К счастью, им не довелось встретить никого, кто мог бы вызвать опасность, и вышли на пригорку у замка только когда над школой уже сгустились мрачные сумерки.