Текст книги "Древние Свитки. Исход (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

– Я бы погибла, если бы не ты, – честно оценила ситуацию Сальма.

– Да, – так же честно ответила Рыцарь-Дракон. – Но не позаботься ты о себе сама, я бы не успела спасти тебя от тех скелетов. Прими его, ты заслужила.

Krif voth ahkrin, подумала она про себя. Сражайся храбро…

Когда Сальма покинула зал, Эль вернулась к Стене и прочла еще одну древнющую надпись: “Нафни воздвиг этот камень в память о своем отце Рогнвальде, чей дух будет вечно вести свой клан и преследовать его врагов.”

Слово Zii, Дух, посветило ей со Стены, а потом угнездилось в голове, играя оттенками и словно на что-то намекая. Divon dii sil, вспомнила она мольбу Кросиса и помрачнела, понимая, что в перспективах у нее еще несколько жрецов, которые захотят того же и на пути в Этериус прихватят по клочку от нее самой.

Но что поделаешь. Не бросать же их…

Забрав топор Гатрика – не то чтобы для завершения чужого дела, а просто потому что подарили, – она прошла в боковой проход и стала подниматься по длиннющей винтовой лестнице, которая в конце концов привела ее к обледенелой двери. Сняв тяжелый засов, Эль потянула дверь и та нехотя поехала внутрь под душераздирающий треск льда. Снаружи лежал огромный сугроб, через который Рыцарь-Дракон, чертыхаясь, перелезла по уши в снегу и, пробившись, увидала небо и горы. Стоя на карнизе, она смотрела, как неподалеку кружит ястреб, лежа на потоках холодного ветра, видела Глотку Мира и заходящее вдали солнце.

Темные волосы, темный мир.

Не может быть, думала она, чувствуя, как топор оттягивает ей руку. Не может быть, чтобы Харкон все же захотел исполнить пророчество. Зачем ему вечная тьма, о которой он говорил с такой горечью? Зачем ему царство ночи, зачем процветание вампиров, которых он сам называл дурачьем?

Или его собственная тьма стала настолько непереносима, что он захотел прихватить весь мир с собой?..

Ты же мне нравишься, зараза, стиснула зубы Эль. И если я решу тебя спасти, никуда ты не денешься. От Рыцаря-Дракона еще никто не убегал.

Никто… кроме Оробаса.

========== Глава 19. Колодец веры ==========

Vul om – темные волосы. Vulom – тьма. Слишком созвучно, чтобы оказаться простым совпадением, а не издевательством судьбы. Эль все крутила в голове слова, изреченные Хевнораком, и находила в них новые и новые поводы волноваться. На пути в Форелхост, куда она наконец-то осмелилась отправиться, она старалась укрепиться в своей решимости и собиралась получить ответы, какими бы они не были. Рыцарь-Дракон не знала, кто из оставшихся жрецов встретится ей на сей раз и какую трагедию перед ней развернет, но кто бы он ни был – у него должны быть хоть какие-то ответы.

Взбираясь на гору, скрывавшую в себе древнюю тведыню, она ежилась не столько от ветра, сколько от нервной дрожи и болезненного предчувствия драмы, и потому, увидев за камнями скромный лагерь, сперва даже не поняла, на что смотрит.

– Эй, ты! – бесцеремонно окликнул ее альтмер в имперской броне, поднимаясь с полена у костерка. – Твое содействие необходимо Имперскому Легиону в выполнении важной миссии!

– Ты кто такой? – уставилась на него Эль столь же нелюбезно. Альтмер – и вдруг в Легионе, ну-ну. Она в своей жизни верила и в более глупые вещи, но с тех пор все же чуток повзрослела.

Впрочем, была в этом и польза. Мер явно собирался врать и водить ее за нос, и Рыцарь-Дракон немного приободрилась, забыв про свои недавние переживания.

– Капитан Валмир, – представился эльф, проедая в ней дыру своими ядовитыми желто-зелеными глазами. – Генерал направил меня сюда, чтобы отыскать могущественное оружие, которое способно повлиять на ход войны.

Эль сочувственно покивала, поощряя его продолжать.

– Эта крепость была последним оплотом Драконьего Культа, – воодушевился альтмер. – Доклады утверждают, что маска и посох их лидера являются мощными артефактами.

– А, ну тогда конечно, – еще живее закивала Эль. – Мимо такого как пройти, – и воодушевленно потрясла кулачком в воздухе: – Да здравствует Империя!.. А что вообще известно об этом – как вы сказали? – оплоте?

– Здесь скрывались остатки культа, когда его основные силы были давно уничтожены, – заговорил альтмер уже не таким фальшивым голосом. Складывалось впечатление, что история Форелхоста интересовала его вполне искренне. – В начале Первой эры войска Харальда сломили сопротивление здешних сектантов, но подробности осады и атаки по-прежнему неизвестны. Говорят, – добавил он тревожно, – эти места до сих пор населены духами.

– Господин капитан, – вежливо заморгала Эль, – вы ведь наверняка много знаете об этом ужасном культе?

– Они были одними из первых переселенцев с Атморы, – снизошел Валмир. – Почитали животных, в том числе и драконов.

Да, знаний негусто, поняла Эль. Назвать драконов животными мог лишь дремучий неуч, да и про аспекты Аэдра меру явно не приходилось слышать.

– В обмен на кровавые жертвы, – самодовольно глаголил невежда, – драконы наделяли верховных жрецов ужасными силами.

Эль еле удержалась от презрительного фырканья и вспомнила Вультурьйола. “Перестань меня пихать…” И еще бледный лучик солнца на его хищном, загнутом как клюв, носу. И песню в снегу.

Но потом ей вспомнилось нечто куда менее приятное. “Принес в жертву тысячу невинных…” Не драконам была принесена та кровавая жертва и не драконы наделили своего жреца ужасными силами. Если задуматься, это по-настоящему впечатляет: минули несчетные века, а о выходке Харкона до сих пор ходят легенды.

– Но люди не пожелали терпеть их чудовищные жестокости и восстали, – завершил свой сказ Валмир, а Эль закачала головой:

– Ужасти какие. Теперь-то уж как вам отказать, капитан. Постараюсь добыть этот посох – ради Империи и всех свободных людей.

Альтмер чуть не расхохотался ей в лицо, с удовольствием оглядывая легковерную дурочку, а потом повел ее ко входу.

– Империя надеется на тебя, солдат, – сказал он, отпирая дверь. – По моим данным Скорм Снегоход оставил внутри какие-то из своих походных записей. Возможно, из них станет ясно, как проникнуть вглубь крепости.

Эль кивнула, ступая в пределы твердыни, и услышала, как за ней затворилась дверь и щелкнул замок. Не то чтобы ее нельзя было выбить…

Ну да ладно. Из этих курганов и крепостей всегда есть второй выход.

Миновав маленький аккуратный вестибюль, она вошла в следующую дверь и оказалась в просторном коридоре, где поверху шел оплетенный решеткой мост верхнего уровня. Впереди горел костер, а сбоку валялось тело в имперской броне – при виде него стало ясно, что Эль не первая, кого направил сюда альтмерский жулик. Она вспомнила остатки экспедиции в Валтуме – хлопчатник, сыры, морковка в рюкзаке; потом вспомнила Анкано и его подельщика в Бромджунаре и подумала, что альтмеров в Скайриме куда больше, чем надо бы. Кажется, эльфы всерьез вознамерились присвоить местные древности. Хорошо, что она везде успевает раньше – или просто справляется получше, чем эти авантюристы. Хевнорак и Морокай не дадут соврать.

Она шла дальше, находя новые трупы – Брата Бури, погибшего в ловушке, и совсем уж истлевшего эльфа в приметном альтмерском шлеме. Кажется, меры суются сюда далеко не первый раз… Но вот кого она по-прежнему не видела, так это призраков.

Поиски привели ее в комнатку, где на столе обнаружился полуистлевший дневник Скорма. Не дыша, она осторожно раскрыла хрупкие страницы и прочла запись о том, как войска Харальда преследовали снежных эльфов в округе озера Хоннит и случайно наткнулись на тайную общину Драконьего Культа. К тому времени о нем все уже и думать забыли, пребывая в уверенности, что его истребили во времена Драконьей Войны, но стоило атморцам обнаружить остатки прежнего врага, как культ был объявлен наипервейшей угрозой.

Осада длилась неделями. Изнеженные войска ныли, страдали от холода и хотели домой, к женам. Сравнив это описание с лихими пассажами в Песнях Возвращения, где атморцы были показаны прямо-таки воплощенной бурей, Эль только презрительно хмыкнула.

И все же… их было много. А когда в помощь войскам прислали Языков и те проломили укрепления, судьба Форелхоста была решена.

Дальше было хуже. Войдя в крепость, войска нашли всех внутри мертвыми. Одни отравились, другие вскрыли себе вены, но, так или иначе, все они покончили с жизнью, не дожидаясь плена. Люди Скорма, уяснив, что битва закончилась, не начавшись, тут же устроились в теплой крепости, а наутро половина их оказалась мертва. Колодец был отравлен.

“Да защитят нас Восемь от драконов и безумцев, что их почитают,” возмущенно разорялся Скорм в своих кривых заметках. “Как эти сектанты могли отравить свою же воду! Из-за этой катастрофы мы потеряли больше людей, чем при захвате крепостного двора!..”

Батюшки, заскрежетала зубами Рыцарь-Дракон. Сколько праведного гнева в этих каракулях. Как могли проклятые драконолюбцы отравить воду, которую собрались пить добрые солдаты Харальда! Как посмели они противиться осаде, как посмели отнять собственные жизни, не желая повторить судьбу фалмеров, сотнями и тысячами гибнувших при постройке Виндхельма!..

Что и говорить – ужасный, просто чудовищный культ.

В записях Скорма говорилось о призраках, нападавших на солдат, и о том, что войска буквально бежали из Форелхоста, не желая оставаться в этом кошмарном месте. Эль вспомнила труп имперца у входа и призадумалась, кто же мог его убить. Вполне вероятно, что призраки здесь и в самом деле были… вот только ей они по-прежнему не являлись.

Она отложила мерзкий исторический документ и встала из-за стола, тут же уткнувшись в полки, где лежали какие-то ссохшиеся ошметки. Приглядевшись, она поняла, что это эльфийские уши – в сухом воздухе они за века превратились в пленочки, но все еще были узнаваемы. Скорм так торопился прочь из Форелхоста, что забыл здесь свои трофеи с озера Хоннит.

Эль плюнула и пошла дальше.

В одной из комнат она нашла множество кроватей, занятых покойниками – те лежали, вытянувшись в последнем смертном сне, иссохшие до скелетов. Тут и там виднелись маленькие бутылочки.

Отравились, тяжко подумала она, оглядывая это открытое взору кладбище, а потом оставила их позади, понимая, что опоздала с помощью на тысячи лет. Тут уже никого не спасешь.

Ей попадались новые трупы, угодившие в ловушки, и она вдруг задумалась, а не были ли эти ловушки устроены именно во время войны. И здесь, и в других курганах тоже – как мера защиты не от расхитителей гробниц, а от армии. Конечно, всегда можно спросить об этом Харкона, но проявлять пустое любопытство в таком больном вопросе было бы жестоко.

Она нашла тот самый колодец, из которого давно исчез весь яд, и неподалеку – ветхую записку одного из обитателей крепости, где тот мрачно клялся, что Скорм и его собаки не возьмут их живыми.

“Тораллод провидел возвращение драконов,” гласила запись, “и дал приказ отравить колодец. Лучше смерть, чем попасть в руки к этим неверующим. Они забыли, что прежде боги были драконами и они возродят нас к жизни, когда вернутся.”

Любопытно, задумалась она, пока страничка рассыпалась в ее пальцах. Возродят к жизни? Странное верование…

Она углублялась в недра Форелхоста, находя всё новые останки, ряды урн, обломки и разорение, но так и не повстречав на пути ни единого призрака. Даже драугры ее избегали – слонялись по углам или устало сидели на каменных скамьях, не поднимая голов. Эль понемногу начинала скучать по их обычным: “Paak! Dinok!” и попыткам снести ей черепушку. У нее возникло ощущение, что это она здесь призрак.

Новая запись попалась ей в одном из залов. Сквозняк замел ее под дверь и Эль увидела сухой клочок лишь тогда, когда потянула тяжелую створку.

“В далекую эпоху за морями времен было предсказано, что Алдуин вернется, дабы очистить землю в огне своего гнева. Рагот прав, еретики скоро прорвут оборону, и мы должны укрепить внутреннее святилище. Не бойся объятий смерти, ведь она продлится лишь до возрождения драконов. Тогда и мы вновь пойдем по земле, неся истинную веру…”

И опять Эль призадумалась. Алдуин возвращался – совсем недавно, можно сказать, на днях, – вот только до гнева дело так и не дошло. И неужели они действительно верили, что драконы воскресят их из мертвых? Впрочем, когда весь твой мир рушится, во что только не начнешь верить…

Во внутреннем саду она нашла одичавшие заросли колокольчиков смерти и почти рассыпавшийся в труху приказ: “Соберите все бутоны и доставьте алхимикам. Потом расчистите место и начинайте хоронить детей.”

Эль уронила приказ. Здесь были дети, тупо думала она. Дети, семьи. Они просто жили здесь – так тихо, что об этом никто не знал годами, а то и десятилетиями. Они никому не мешали и не вредили… но войска Харальда не сумели пройти мимо. Не оставили в покое даже детей.

Теперь ей стало ясно, почему Харкон говорил о Форелхосте с такой болью. Вампир, конечно, знал, что здесь случилось, не мог не знать. И в этом он тоже очевидно винил себя. И отчасти – заслуженно…

Собравшись с силами, она пошла вперед, чтобы в конце концов добраться до длинного Зала Историй и внутреннего святилища. Там лежал снег, наметенный сквозь проемы в крыше, и солнце светило на черный саркофаг, который вскрылся, стоило ей приблизиться.

– Rahgot, – сказала она, пока тонкая фигура плыла ей навстречу. – Но почему ты принял это имя? Тебя ведь звали Тораллод…

– Всех нас как-то звали, – ответил ей ясный голос из-под маски. – А потом на нас легло изречение, которое мы несем до сих пор. Послание для того, кто сумеет прочесть и понять. Но, кажется, это не ты, – искренне засмеялся он.

Эль недоуменно посмотрела на иссохшую тень, звучавшую живее некоторых живых, что она знала. Zu’u krent… это было совсем не про него.

– Тысячи лет тебя не сломили, – сказала она.

– Я не принадлежу смерти, молодой дракон, – ответил жрец. – Наши маски исказились, став погребальными, но дух вечен.

Помолчав, она спросила:

– Вы правда верили, что драконы воскресят вас?

– Некоторые верили, – отвечал Рагот. – Они не поняли того, что я им говорил. Неудивительно. Даже искренне верящие не всегда умны, – хмыкнул он.

– Но о чем ты говорил? – не отставала она.

– О переменах, – повел он тонкой рукой. – О жизни мира. О том, что неизбежно и необходимо.

– Вот и я тебя не понимаю, – заворчала Эль.

– Тебе еще рано, – снисходительно фыркнул он. – Даже наш глава не хотел понимать. Но такова уж была его судьба.

– Какая судьба?.. – с опаской спросила она.

– Совершить ошибку. Бросить тень. Но не равняй его с Мираком и Азидалом. Он не предавал своих. Он не искал себе выгод, а вина его в том, что он по глупости обратился не к тому, к кому следовало. Тысячи лет он расплачивался. И почти расплатился.

Эль стояла, моргала и дивилась такому всепрощению.

– Ты совсем не соответствуешь своему новому имени, – вымолвила она наконец. – Ведь ты же Rahgot, Ярость…

– Соответствую, – насмешливо отвечал он. – И за мою душу тебе придется драться.

– О как, – обомлела она. – Хорош гусь!

– Ха-ха-ха! – злорадный смех полетел в нее вместе с ветвистой молнией и вонзился в самое нутро, с легкостью пронизав, казалось бы, несокрушимый барьер. Еле распрямившись, Эль крякнула и махнула в жреца рукой, одарив наглеца сосулькой размером с бивень мамонта.

– Сейчас ты у меня получишь, – посулила она, забыв все свои возвышенные настроения.

– Тинвак греет кровь, – задразнился Рагот. – Твое счастье, что у меня нет Голоса.

Тут и без Голоса есть от чего протянуть ноги, подумала она, чувствуя, как кровь и в самом деле веселее бежит по телу. Ярость росла в ней, яркая, светлая, равная солнцу, за которым сиял Этериус. Ее драконьему сердцу было изначально ведомо то, о чем говорил Рагот: он принял новое имя не как проклятие, но как путь.

Ну хорошо же, жрец. Возьмем душу с боем – чай, не в первый раз. Но смотри, сварливо подумала Рыцарь-Дракон, не вздумай потом повести себя, как Игерна. Мстить мне тоже не впервой…

Рагот определенно не был новичком в поединках. На голову Эль так и сыпались призванные атронахи, лезла поднятая нежить и сверху все это украшалось чистой, неразбавленной магией, почему-то пронизавшей защиту и больно бившей в самую середку. Крутясь волчком по святилищу, Эль едва успевала отражать удары то оберегом, то подхваченным с пола мечом и времени на встречные атаки у нее попросту не было.

Так он меня вусмерть загоняет, подумала она и решила, что пора бы найти в себе второе дыхание и показать этой ветхой древности, кто тут дракон. Вертись быстрее, бей сильнее, думай на три, на десять шагов вперед – и ты выживешь для нового дня. И может быть, однажды снова взлетишь…

Когда она почти поверила, что это сражение никогда не кончится, разгромленный зал вдруг утих и Рагот, прижатый к обломкам саркофага, улыбнулся под маской:

– Хорошо… хорошо. Не всякая душа сдается без боя. Но ты справишься, если потребуется… Акатош сделал удачный выбор.

– А ты сомневался? – пропыхтела она, еще не отойдя от драки.

– Хочу и сомневаюсь, – фыркнул он. – Кто мне запретит? А теперь делай то, за чем пришла.

– Оставить бы тебя страдать, – заворчала Эль и прижала руки к голове под ветхим капюшоном.

– Ха-ха, – снова рассмеялся Рагот, перетекая к ней и оставляя тело рассыпаться под дневными лучами. В голове Эль опять засияла ликующая ярость, в которой сгорала любая принесенная извне тьма. Это была ослепительная солнечная буря, которой нет преград, и среди этой бури на нее внезапно снизошел покой, какого она не знала прежде. Он длился мгновение, а может, и того меньше, и ускользнул, оставив по себе лишь чувство сопричастности чему-то невообразимому.

Прислушавшись к себе, она вдруг поняла, что ей не придется идти в святилище. Рагот не задержался в ее разуме, он ушел в эти солнечные лучи сразу же, как только его тело рассыпалось и отпустило его. Унесся прочь, не взяв даже крохи ее сил, и оставил Эль на память невероятное чувство свободы – и похоронную реликвию, такую чуждую его живому огненному духу.

Маска лежала в ее руках, тяжелая, молчаливая. Сомкнутые глаза, сомкнутые губы… погребальная. И почему она не видела этого раньше?..

Капитан Валмир может о ней даже не мечтать, зафыркала Рыцарь-Дракон, пихая сокровище в рюкзак. Наклонившись к руинам, оставшимся от саркофага после драки, она пошарила в неостывшем пепле и выудила оттуда резной посох, которым Рагот даже не воспользовался.

Жрец сказал, что она справится, если потребуется… Только сейчас, проморгавшись после драки, она начала задумываться, с чем именно, по его мнению, ей придется справляться. Да еще и “если” присовокупил. Кто их вообще учил разговаривать?!

Ах да… драконы. Уж эти-то научат. Эль вздохнула, понимая, что ничего не понимает. Как всегда.

Поискав ключ, она отперла высокие двери в конце святилища и вышла наружу, хрупая по снежку. Среди защитных укреплений виднелась Стена Слов и Эль поспешила к ней, любопытствуя, чем ее одарят на этот раз.

Qo, Молния. Каким-то непостижимым образом это слово соединилось в ее сознании со словом Bah, Гневом, которое она постигла в Высоких Вратах. Может, это Крик? Может, у нее все же откроется Голос?..

В трепетной надежде Эль раскрыла было рот, чтобы попробовать, но тут же захлопнула его обратно, услышав голоса совсем иного рода. Жулик Валмир опять обрабатывал какого-то легковерного лопуха.

Прокравшись среди укреплений, она осторожно сползла в снег, стараясь не хрустеть, пригляделась к говорящим и удивленно хмыкнула. Оказывается, у лжекапитана было больше одной личины: сейчас проходимец был принаряжен в доспехи генерала повстанцев, а Брат Бури – в простом, в синеньком – жался напротив, робея соваться в древнюю твердыню к призракам.

– Эй, вы, – окликнула их Эль, выходя из укрытия. – Артефакты у меня, налетай.

– Я могу объяснить… – засуетился Валмир, но потом заметил посох. – Хватай ее!

– Хватай, хватай, – ехидно подбодрила его Эль и жахнула из посоха огненным шаром.

Ох, вот ведь, моргала она, сидя в снегу и пытаясь потереть ушибленную лопатку, которой при взрыве впечаталась в несокрушимую стену Форелхоста. Совсем забыла, что с огнем ей теперь баловаться нельзя.

Валмир и Брат Бури дымились поотдаль и было непохоже, что они когда-нибудь снова встанут. От исторического посоха не осталось и щепочки, а наряд Эль превратился в нечто невразумительное. Хорошо хоть, сегодня архимаг была не в мантии.

Оборвав с себя дымящиеся, оплавленные лисьи хвостики, она с оханьем встала и полезла в сапог за вилкой. Хватит с нее на сегодня. Пора вернуться домой, чуток поесть и баиньки…

Лишь проходя в портал, она наконец-то сообразила, что так и не получила от Рагота ответов о темном мире. Жрец запутал ее своими словами и делами, отвлек, занял сражением, а теперь уже и не спросишь. Остается лишь снова отправиться в Волкихар и постараться прижать вампира-врушку – если понадобится, то и в буквальном смысле. Пусть рассказывает, что он там задумал, коварное драконье отродье.

*

– Ба Кво! – пискнула Эль, оказавшись на вершине родной башни. Толку, конечно, не было ни капли и Рыцарь-Дракон искренне порадовалась, что никто не видит ее позора. Не давались ей Крики, хоть убей.

Она спустилась вниз, посыпая лестницу горелым мехом, и вошла в покои архимага, где столкнулась с Мирабеллой.

– Э? – приветствовала ее заместительница, уронив новые отчеты.

– Мастер школы Призыва, – официально изрекла Эль, – письменно уведомил меня, что на башне посидел дракон. Просил принять меры.

– И что же это за меры? – протянула Мирабелла, оглядывая ее обугленный походный наряд. Потом в глазах магички всплеснулась тревожная догадка: – Ты с ним встретилась?!

Эль со значением посмотрела ей в глаза и не менее многозначительно промолчала, поведя рукой.

– Все в порядке, не стоит волноваться, – сказала она и кивнула на отчеты: – Я позже их просмотрю. Спасибо, Мирабелла.

– Не буду отвлекать, – заторопилась та и скоренько покинула башню. Наверняка побежала разносить сплетни, ухмыльнулась Эль и поздравила себя с обманом, не включавшим ни единого слова лжи. Надо же как-то поддерживать грозную репутацию архимага.

А ведь вскоре, подумала она раздраженно, ей предстоит иметь дело с существом, куда более искушенным в интригах и вранье. Потянув с себя горелую ветошь, она недовольно сморщилась, уже предчувствуя, насколько сложно придется с Харконом.

Вампир подождет, решила она, бухнувшись в кровать. На сегодня ей, пожалуй, хватит волнений…

*

Харкон высказался вполне прямо, потребовав не приходить наверх и не впутываться в загадочные дела, которые ныне творились в волкихарском клане. Поначалу Эль честно попыталась исполнить чужой запрос и несколько раз пробежалась через порталы – пусть сторожевая горгулья как следует похлопает крылышками и донесет до хозяина, что у него гости.

Но вампир так и не явился на зов, и Эль, разозлившись, плюнула на все просьбы и требования. Неразбериха у него там, скажите на милость. У нее неразбериха куда как серьезнее, так что хватит нянчиться с капризным реликтом – нравится ему это или нет, но разговор у них состоится.

Проскочив по руинам, она кинула беглый взгляд на общий холл, где по-прежнему царили хаос и свинство – хотя и не такие живописные, как на ее некромантской площадке, – но не приметила там ничего особенного. Сунувшись в замочную скважину, она проникла в покои, куда ее так не хотели пускать, увидала в темном углу нечто новенькое – тяжелую пустую клетку – и приземлилась на нее, втиснувшись под шаткую, лениво закрученную заклепку. Обращаться в человека она не торопилась, желая подробно рассмотреть нововведения, которые лорд устроил в своем жилье.

Их было не то чтобы много, но впечатление они, несомненно, производили. Дыба, которую так и не убрали, была щедро облита кровью, как был обляпан и пол вокруг, и соседняя стена. На столе появился ряд зловещих инструментов, а сам лорд, устроивший такой красноречивый бардак, стоял у камина и одну за другой швырял туда бумажки, которые почти не трудился хотя бы бегло просмотреть.

Эль вернулась к привычному виду и уселась на верхушке клетки.

– Разве я тебя не просил?! – возмутился вампир, полыхнув в ее сторону глазами.

– Плохо просил, – фыркнула она, болтая ногами. – Что это ты тут учинил? Будто в холле мало грязи.

– У них всегда так, – отмахнулся он и швырнул в камин еще один скомканный лист. – Мне это давным-давно безразлично.

Рыцарь-Дракон слезла с клетки и прошла к столу, со знанием дела приглядываясь к инструментам.

– Это же мои крючки! – признала она добычу из Высоких Врат. – И зачем они тут? Имей в виду, я знаю, как выглядит пыточный набор.

– Они и не для тебя, – усмехнулся Харкон, – а для тех, кто не знает.

– Пфф, – Эль потянуло на критику. – Если это провокация, то ты плохо старался. Хоть бы повернул их ручками в нужную сторону. И скатерть больно чистая. И… я тебя умоляю! Половник?

– Ха-ха, – вполне искренне рассмеялся вампир. – Ты первая заметила. Все прочие видят лишь самое простое. Дыба! Кровища!.. Что еще надо для счастья простому злыдню?

– Вот и мне хотелось бы знать, – сумрачно глянула на него Эль. – Что надо для счастья простому злыдню?

– Мне хватило бы и свободы, – раздраженно мотнул он головой. – Так зачем явилась? Имей в виду: будешь бесить – выставлю вон. Ты уже меня разозлила.

– Это чем?

– Злоупотреблением горгульей, – бюрократически выразился лорд и недовольно глянул вверх, где развернуло крылья каменное чудище.

Эль только поджала губы, не желая вступать в перепалку из-за чужих капризов, а потом сообщила:

– Хевнорак изрек некое… скажем так, пророчество.

Харкон забыл про бумажки и уставился на нее немигающим взглядом.

– И?.. – подтолкнул он ее.

– Темные волосы, темный мир, так он сказал. Три Свитка, три души, три обмана. Нет спасения. Krosis.

Лорд наконец моргнул, а потом высказался:

– Ну, сказал и сказал.

– Вот и я так подумала, – преувеличенно живо согласилась она. – А позже встретила Гатрика и он сказал то же самое. Предрек темный мир.

Харкон смял и швырнул в камин всю оставшуюся кипу бумаг, а потом прошелся по комнате, брезгливо, словно кошка, избегая наступать в кляксы крови.

– Я ведь говорил, – произнес он наконец, – то, что написано в Свитках, рано или поздно сбывается… Говорил или нет?! – повернулся он к ней, на сей раз разозлившись по-настоящему.

– Говорил, – спокойно согласилась она, даже не пытаясь спорить.

– Тогда чему удивляешься? – фыркнул он.

– Да я не удивляюсь. Я скорее хочу спросить: ты имеешь к этому отношение?

– Отчасти, – был ей внезапный ответ.

– Вот как, – опешила она. – Я-то все гадала… Не может быть, чтобы ты захотел исполнить пророчество! А ты…

Харкон насупился и его лицо приобрело смешанное выражение – было трудно сказать, то ли вампир горько обиделся на судьбу, то ли в чем-то запоздало себя винит.

– Ты совсем не понимаешь ситуацию, – проворчал он. – Уж мне-то не нужна вечная тьма. Я даже из замка выйти не могу. Есть солнце, нет его – мне, знаешь ли, без разницы.

– Ну да, если посмотреть с этой стороны… – протянула Эль, совсем запутавшись.

– Дозорные обнаружили крипту, – сжалился над ней лорд. – Об этом услыхали вампиры, а от них о находке проведали и мои подопечные… В крипте был спрятан Свиток, и, прежде чем ты спросишь, – да, я об этом знал.

– Спрятан уже после твоих… э, приключений?

– После.

– Как ты узнал? И почему ты его не забрал?!

Харкон пожал плечами.

– К тому моменту он не был мне нужен.

Эль призадумалась и кое-что сообразила.

– Погоди-ка! Если Валерика уже ушла в Каирн… кто спрятал Свиток?

– А кто тебе сказал, что она действовала одна?! – огрызнулся лорд, но тут же поостыл и добавил: – Вампиры часто используют очарованных для своих дел. Ничего хитрого.

– То есть эта твоя провокация, – она повела рукой в сторону пыточного уголка, – не связана с пророчеством?

– Не все на свете крутится вокруг него, – дулся он, – У меня есть свои дела. Свои планы и цели. И я, – тут он глянул на нее с откровенной злостью, – не обязан давать тебе отчет.

– Как сказать, – приняла вызов Рыцарь-Дракон. – Дыба-то вот она. И я знаю, как ею пользоваться.

На эту угрозу Харкон только снисходительно хмыкнул, а потом поднял взгляд на флаг с солнцем. Вид у него стал на редкость самодовольный – негодяй даже руки в бока упер, радуясь своим хитростям.

– Если бы его там не было, – провозгласил он, – стоило бы нарочно привесить.

– Опять ради провокации? – возмутилась Эль. – Да что за грандиозные планы такие? Может, ты и не обязан давать мне отчет, но рассказать-то можно? Я же изведусь от любопытства!

– Переживешь. От этого не умирают.

Эль окончательно разозлилась.

– Ну, каков!.. Все вы хороши! Тораллод, собака просветленная, устроил мне свинскую трепку, прежде чем допустил освободить его! А прочие… хоть бы спасибо сказали! Выпорхнули вон, стоило мне прийти в святилище, и по клочку моих сил прихватили! А теперь еще и ты кривляешься! Хотя я исправляю то, что именно ты и натворил! Вот ради кого и чего я стараюсь?!

– А разве тебя просили стараться? – резонно спросил вампир. – Я-то уж точно не просил.

На миг она оторопела, а потом уставилась на него сузившимися глазами:

– Что, дела так хороши, что ты готов отказаться от помощи?

Харкон вопросом не смутился.

– Дела не были хороши уже тысячи лет. И сейчас не лучше, – отвечал он со спокойствием, которое бесило больше любой издевки. – Но я ведь тебя слушаю – и кое-что слышу. Хочешь идти по этой дороге дальше? Чудно, но что потом? Думаешь, мне доставит радость смотреть, как от тебя ничего не останется?! – рявкнул он, уже не сдерживая гнев.

– Ну… нарастет, – неуверенно отвечала Эль, уставившись в стену и поневоле озаботившись своими перспективами.

Он покачал головой.

– Не нарастет. Поверь человеку с долгим опытом. Ты даже не можешь быть уверена, кто на самом деле тебя ведет. Это может оказаться и не Акатош.

Она вскинула на него круглые глаза. Как он мог такое сказать – а как же статуя в храме… и Вультурьйол…

– Ты совсем ни во что не веришь? – наконец спросила она.

– Совсем.

Голос вампира снова звучал спокойно и даже обыденно, как-то совсем уж окончательно, и Эль, утратив боевой запал, начала проваливаться в тоску. Он ничего не скажет и допытываться бесполезно. Может, эти великие и загадочные провокации вообще ни к чему не имеют отношения. А когда придет тьма, она накроет их всех одинаково. Было похоже, что Харкон с этим уже смирился.

Будто под гнетом этой последней мысли ее взгляд сполз с его лица на оскаленную гранатовую пряжку, а оттуда на легкую кожаную броню, расчерченную клиньями чешуй. И снова Эль подивилась тому, насколько близко этот узор повторяет пластины на груди Вультурьйола. Его бы сюда… он бы добавил этому дурню и упрямцу сговорчивости…

– Я с тобой не согласна, – наконец сказала она. – Уверена, это Акатош.