Текст книги "Древние Свитки. Исход (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

========== От автора. ВАЖНО! ==========

Это настоящая история Скайрима. Она может вас шокировать – и шокирует. Вас предупредили.

Поскольку это фанфик, то, разумеется, здесь есть неизбежная отсебятина и авторский произвол, начиная с присутствия в сюжете ГГ. Также здесь есть гипотезы: одни не подтверждены, но и опровергнуть их нельзя. Другие подтверждаются лишь логически. Все прочее – настоящая история, которой в игре есть вещественные доказательства. Если вы захотите проверить, в некоторых случаях вам придется отключить моды.

Разумеется, фанфик будет интересен главным образом тем, кто играл в Скайрим. Те, кто не играл, просто не поймут, в чем же, собственно, заключаются откровения. А вот те, кто не знаком с Divinity 2: Dragon Knight Saga, могут не волноваться – игра затрагивается мало и по большей части все объясняется по ходу дела. Хотя сама игра прекрасна, советую.

А теперь по пунктам.

Герои. ГГ – женщина, Рыцарь-Дракон из Divinity 2. Именно такая героиня там нужна, и не путайте ее с Довакином! Довакин – совсем другой персонаж, куда ж без него.

Сюжет. Шок и ужас будут тогда, когда положено, а не с первой главы. Это все-таки художественная повесть. Многие вещи вызовут вопросы; на некоторые я смогу ответить в комментариях, но другие разъяснятся по ходу сюжета и не раньше. Разве что вы сами догадаетесь – в конце-то концов у вас та же игра, что у меня. И, увы, поскольку совместить в одном сюжете вампирское и человеческое прохождения Dawnguard проблематично, некоторые вещи остаются за рамками истории. Местами буду писать комментарии к главам, чтобы разъяснить кое-какие моменты.

Локализации. Мягко говоря, я их не люблю. В Скайриме даже главное пророчество игры не смогли перевести правильно. Drachenritter у локализаторов вдруг превращается в Пламенного Рыцаря, die Halle der Seelen – в Чертог Отражений, а Игерна становится Игрейной. Что уж упоминать многострадальный Bleak Falls Barrow, который переводили как угодно, но только не так, как надо. В общем, локализации идут лесом.

Драконы. Тут автор, как всегда, пристрастен. Драконов в самом фанфике не убивают – за одним исключением.

Тем, кто читал “Дракон и солнце”. Трилогию я люблю, как она есть, – и нет, в этом фанфике я себе не противоречу. Трилогия абсолютно альтернативна, там даже стоит тег AU.

Напоследок. Проклятия до седьмого колена просьба адресовать разработчикам. Скайрим – их творение, не мое.

Если все это не напугало – читаем!

========== Глава 1. Двести лет ==========

Голоса. Они слышались отдаленно и глухо, перемежаясь скрежетом камней, давивших сверху, словно могильный курган. Слов было не разобрать. Онемевший разум даже не пытался вникнуть в отрывистые фразы, он лишь твердил однообразно и монотонно: “Больно, больно, больно…”

Она пошевелилась и камни стронулись с места, скрипя и безжалостно обдирая кожу, налегая сверху всем своим неумолимым весом. Голоса снова начали свою перекличку и кто-то потянул с кургана первый булыжник. Легче не стало.

На одно мгновение ее одолело нестерпимое желание вспомнить, как ее зовут, но эта потребность отступила, когда камни покатились, грохоча друг о друга, и придавили тело снова – иначе, но все так же болезненно. Да, не до имен сейчас. Сперва нужно выбраться из этого месива.

Стараясь не обращать внимания на содранную кожу и побитые кости, она стала ворошить курган, слыша, как незнакомцы наверху боязливо отступили и теперь перешептывались, не зная, чего ждать. Кто бы ни были те, что стояли там, над завалом, и зачем бы они ни явились сюда, они пришли не за ней.

Шевелящаяся груда наконец-то подалась и наружу пробилась ободранная рука. Потом вторая, и она потащила себя наружу, злясь на собственную боль. Булыжники обдирали острыми краями обнаженную грудь и живот, курган жевал в своей каменной пасти голени и пальцы, и когда она, наконец выбралась, ее тело было одето в собственную кровь. Кровь влажно и темно блестела в свете факелов, которые держали трое мужчин.

Один из них что-то крикнул и попятился, тыча в нее дрожащим пальцем. Он все кричал одно и то же непонятное слово, отступая назад, пока двое других нерешительно извлекали из ножен короткие разбойничьи мечи.

Она выпрямилась и сошла с груды валунов, еще недавно служившей ей прижизненной могилой. Босые ноги переступили по камням, неся ее к противникам, и те, совсем растерявшись, кинулись в атаку. То, что перед ними стояла нагая женщина, их не остановило. Они боялись и она наконец-то поняла, что их так напугало.

Глаза. Серебристые глаза охотницы на драконов, которые так и остались с ней на всю жизнь, как память о начале пути. Им не суждено было стать ало-желтыми, как у лорда Ловиса. Два кружка белого света, две маленькие холодные луны смотрели сейчас на перепуганных людей из темноты пещеры, смотрели с разбитого лица, скрытого кровью, как маской.

Короткий меч сунулся вперед, целясь ей в живот, и она бездумно отклонилась, слыша, как покатился сдвинутый пяткой камешек. Перехватив жилистую руку, она выломала мужчине запястье, словно издалека услыхав короткий крик боли и лязг упавшего меча. Толкнув противника в объятия второго, она подхватила чужое оружие за грязную, засаленную рукоять и снова двинулась вперед.

Когда с двумя нападавшими было покончено, она обернулась к третьему гостю, все еще жавшемуся под неровной стеной пещеры. Факел валялся рядом с ним, освещая бородатое и не слишком умное лицо.

– Где я? – спросила она хрипло, с натугой выталкивая слова из пересохшего горла.

Незнакомец замотал головой и проблеял что-то на неизвестном языке, трясясь от ужаса. Он не знает, кто я, поняла она. Он никогда не видел таких глаз. А я не знаю языка, на котором он говорит. Я очень далеко от дома…

– Сиди спокойно, – повелела она и увидела, что он ее не понял.

Неважно. Придавленный страхом, он не пытался сбежать, сейчас это было самым главным. Тряхнув головой, где волосы болезненно стянул колтун, она попыталась сосредоточиться на разуме человека, дрожавшего напротив. Чтение мыслей, которое давалось ей прежде так легко и естественно, теперь превратилось в почти непосильную задачу, и она, аж застонав от злости, опустилась на колено и потянулась скрюченными пальцами к кудлатой голове бандита.

Вот… наконец-то…

Чужой разум раскрылся перед ней – и в первый миг показался чем-то ненормальным, чужеродным настолько, что это не укладывалось в голове. Все в нем было не так, все связи, все образы, сама речь, дававшая памяти незнакомца строй и форму. Заскрипев зубами от напряжения, она вцепилась в средоточие чужих мыслей, пытаясь постичь язык, на котором говорил этот человек, и вскоре ей удалось уловить незнакомую структуру – схватить ее, потянуть и присвоить, сделав своим неотъемлемым знанием.

– Нееее… – задохнулся он и его речь, так и не успев стать понятной, окончательно смешалась, превратившись в поток разрозненных звуков.

Она попыталась спасти из умирающего мозга еще хоть что-нибудь и ее усилие не пропало даром, но результат оказался пугающим – искра сознания, сама душа незнакомца скользнула к ней и растворилась где-то в глубинах ее разума, словно утонула в черной воде. Тело обмякло под ее руками и сползло вниз, пустив струйку слюны из безвольно раскрывшегося рта.

Она распрямилась и встала на ноги, глядя на безжизненное тело. Мертв. Ну что ж, невелика потеря. И все же странно, что обычное чтение разума вдруг привело к такому исходу. Так не должно было быть, такого не бывало никогда. Прежде люди даже не замечали, когда она читала их, вызнавая мелкие секреты, интрижки и глупые повседневные мысли. Почему же все так изменилось?..

Брошенные факелы коптили на неровных камнях пещеры, освещая бледные грибы, обвалившийся свод и заляпанные кровью камни, из которых она совсем недавно вылезла. Она сморщилась от боли и ломоты во всем теле, оглядывая изорванную кожу. Вот, значит, каково приходилось всей той нежити, что настырно лезла из-под земли ей прямо под ноги. Она запоздало посочувствовала беднягам.

Где-то сбоку капала вода, плюхая по глади мельчайшими брызгами, и она потянулась на звук, желая напиться и смыть с себя кровь. Избитое тело ныло, но уже начинало понемногу исцеляться. Не дожидаясь, пока оно само залечит раны и ушибы, она сотворила заклинание и с облегчением почувствовала, как к ней возвращается здоровая цельность. Да. Так куда лучше, чем щеголять рваной шкурой и кровоподтеками.

Крохотное озерцо в углу пещеры было ледяным, но это ее не смутило. Напившись, она слезла с камней в воду и окунулась с головой в надежде, что свалявшийся колтун, в который превратились ее волосы, размокнет и начнет расплетаться.

Не тут-то было. Она полоскала это воронье гнездо так и сяк, но волосы словно срослись в единую мерзкую массу, похожую на грязный войлок, а от прежних локонов не осталось даже воспоминания. Рыкнув ругательство, она вылезла на берег, сняла с одного из трупов нож и стала срезать безобразие, утешая себя тем, что со временем волосы отрастут.

Вскоре на голове остались лишь мокрые темные перышки. Когда все это высохнет, вид будет, как у бродяжки, подумала она беспокойно. Безродной, беззащитной бродяжки с глазами, пугающими простой и честный народ. Как бы из-за этих глаз на нее не начали кидаться все подряд…

Смахнув с тела остатки воды, она начала стаскивать с бандитов засаленную, крайне неприятную одежду. К этим гадким тряпкам было противно даже прикасаться, но куда деваться – не ходить же голой. Натянув на себя чужие штаны и самую мерзкую в мире рубашку, она повертела в руках чересчур большие сапоги и со вздохом начала обматывать ступни клочьями второй рубахи, чтобы обувка не слишком болталась на ногах.

Обыскав тела, она нашла кошель с парой монет, сухарь и, к своему великому удивлению, сапфир. Странные вещи тут таскают с собой разбойники, подумала она, а потом вытряхнула на ладонь монеты из кошеля.

Мужской профиль на аверсе, ромб на реверсе. Не просто ромб, сощурилась она, не веря своим глазам. Дракон…

Похоже, ее каким-то образом занесло во владения другого Рыцаря-Дракона. Вот только насколько ей было известно, в Ривеллоне она была последним Рыцарем и единственным.

Впрочем, нельзя исключать и того, что монета древнее самого Максоса, а этот неизвестный ей Рыцарь, чей профиль осенял аверс монеты, уже давно канул в историю – так давно, что даже ей о нем ничего не известно. Но что она знала точно, так это то, что прежде не видела подобной эмблемы – не видела ни разу за все двадцать девять лет своей жизни.

Память исподволь, незаметно вернулась, словно вода смыла с нее не только кровь, но и временное помутнение в голове. Ее звали Эль – удобное имя, оставшееся от длинного и красивого, что ей дали при рождении. Она была последним Рыцарем-Драконом Ривеллона, а до того – юной охотницей на драконов, чья судьба повернулась так быстро и круто, что ей, к счастью, так и не довелось убить ни одного из них. Она помнила Патриарха, мирно дремавшего в своей тихой пещере, и понимала, что ее рука никогда не поднимется на существо столь прекрасное, столь мудрое и столь великое. Даже если от этого будет зависеть судьба мира.

Размочив сухарь в озерце, она села на камень и начала жевать, пытаясь вспомнить, как ее занесло в эту пещеру. В этом вопросе память отказывалась ей помогать. Все, что она помнила, были вспышки света и чудовищный рев, который будто бы выбил из нее всякое сознание.

Но что могло случиться? Если бы она проводила очередной эксперимент с призывом, если бы снова лезла в какую-нибудь глухомань в поисках приключений, это хоть частично объясняло бы нынешнюю ситуацию, но нет – она была дома, в своей Башне на острове, любовалась на море с балкона спальни, и утро было таким спокойным и чистым…

А потом ее несет сквозь бурю и грохот, сквозь свет и рев, и вот она оказывается тут, под кучей камней, и теперь сидит у озерца в пещере в компании мокрого бандитского сухаря и трех трупов.

Непонятно.

Некоторое время она развлекалась мыслью, что все это безобразие учинил Беллегар, древний чародей, который славился своими безумными выходками и принципиально отказывался говорить иначе как стихами. Эль давно стала для мага-рифмоплета любимой игрушкой, которую можно было бесконечно испытывать на прочность и знать, что она не сломается. Она и по сей день помнила, как он без всякого предупреждения устроил ей самую первую мясорубку на обломках древней арены.

Конечно, сейчас смешно было думать, что потасовку с тремя чахлыми гоблинами она когда-то могла посчитать изрядным сражением. Но то сейчас – а в ту пору она отнеслась к этому со всей серьезностью. И даже, помнится, обиделась на этот кровавый, смертоносный, поистине ужасающий произвол.

А может, Беллегар опять затащил ее в Гипнеротомахию? Хоть план грез и таил в себе море возможностей, он не числился у нее среди любимых. Как-никак там ее заточили в кристалле…

Эль глянула по сторонам и засомневалась. Пещера как пещера – уныло, приземленно, грязновато. Не похоже на план грез.

Она дожевала сухарь, посмотрелась в озерцо и увидела, как смотрят в ответ две серебристые искры, а вокруг них завиваются подсохшие обкромсанные волосы, еле достигавшие плеч. Эль недовольно сощурилась и серебряные пятнышки сузились в ответ. Она знала, что можно изменить лицо, можно изменить прическу, можно изменить в себе что угодно – но только не эти глаза.

Ладно, решила она, поднимаясь с пола. С этим придется разобраться попозже. Пора бы узнать, что еще осталось в мире, кроме этой пещеры, которая уже успела изрядно ей надоесть.

Спотыкаясь на камнях, она покинула свой курган и зашагала по туннелям, примечая там и сям на стенах знаки и следы раскопок. Своды туннелей были подперты деревянными сваями, грубыми, но с виду надежными. Похоже, тут работали археологи.

Довольно скоро она выбралась в просторный высокий зал, природный и затопленный водой. На небольшой скале виднелись остатки изящного белокаменного строения, а на островке поотдаль курился дымом догоревший костерок.

У костерка был разбит небольшой лагерь, на нынешний момент населенный лишь трупами. Несколько тел валялось вокруг костра среди книг и записей, и было похоже, что их прирезало то самое мужичье, которое интересовалось ее курганом. Вполне вероятно, подумала она, что мужичье было нанято для раскопок, но какие-нибудь недостоверные слухи о сокровищах, спрятанных в глубине, вскружили им нечесанные головы.

Она подняла книжку в кожаном переплете, надеясь, что это дневник, который прольет хоть немного света на эту печальную историю, раскрыла его на середине – и ошарашенно уставилась на непонятные закорючки. Они были рукописными и да, вполне вероятно, повестовали как раз о раскопках, но прочесть их она, увы, не могла. Бандит, чью голову она опустошила в пещере, очевидно, был неграмотным.

Замечательно. Значит, придется поискать грамотного, а после отнять и его жизнь, чтобы научиться разбирать эти буквицы…

Она кинула взгляд на инструмент, грудой сложенный поотдаль – кирки, мотыги, лопаты, – а потом снова пригляделась к трупам и удивилась, заметив то, что прежде ускользало от внимания.

Большой чешуйчатый хвост.

Хвост казал себя из-под полы кафтана и принадлежал ящеру, слишком мелкому и безобидному с виду, чтобы произвести на Эль серьезное впечатление. Ящер был приодет в мягкий бархат, на плоской голове сидела шапочка с незнакомой эмблемой, а на когтистом, в чешуйках, пальце красовалось кольцо с камушком, с виду золотое. Определенно представитель разумной расы – иначе зачем бы этому существу носить штаны и золотое колечко?

Эль присвоила кольцо и с новым интересом оглядела лагерь, оценивая, чем еще тут можно поживиться. Трупы уже начинали припахивать, так что претендовать на сапожки на ногах женщины в синем было поздновато. Раздув костерок посильнее и кинув в него же догорающий факел, она стала копаться в запасах еды и набивать живот подсохшим хлебом и увядшими яблоками, запивая водой прямо из озера. Боязнь заболеть ее не беспокоила – в конце-то концов драконий организм и не такое способен переварить.

Наевшись и переодевшись в найденную рубаху почище, она ухватила рюкзак и стала сгребать в него все, что могло понадобиться, – жестяную кружку, ложку, а довольно-таки паршивый нож сунула за голенище сапога, которое для удобства пришлось обмотать веревочкой. Насобирав по чужим карманам денег, она ссыпала десяток монет в кошель к первым двум и снова уставилась на колечко, удивляясь, почему бандиты его не прихватили. Вероятно, так торопились за сокровищем, что просто забыли.

Да, и записи тоже надо взять. Однажды она все-таки сумеет их прочесть.

Накинув плащ с капюшоном, валявшийся поотдаль, она разлохматила волосы поверх глаз и натянула капюшон пониже – мало ли с кем еще придется столкнуться в этой пещере… Поправив пояс с коротким разбойничьим мечом, она закинула рюкзак на плечо и побрела по колено в воде, следуя меткам на камнях. Если она все правильно понимала, они должны были привести ее к выходу.

Дорога петляла то по туннелям, то среди белых стен, где в проемах стояли изящные кованые решетки. Это место создали существа, которым определенно было не чуждо чувство прекрасного, но случилось это столетия, если не тысячелетия назад. Заброшенность и древность, царившие здесь, были неоспоримы. Она повидала в своей жизни достаточно руин, чтобы научиться различать в их шорохах эту особую ноту, гимн вечности, в которую они медленно утекали век за веком, камень за камнем.

Эта песнь была ей знакома, но архитектура – нет. Она еще никогда не видела подобных подземелий; они были для нее такой же диковиной, как ромб с драконом на реверсе монеты, как буквы в дневнике.

А ведь она видела весь свой мир, весь Ривеллон, от края до края. Легко слетать за дальнее море, когда ты умеешь обращаться в дракона. Но даже ей было не преодолеть пределы, положенные смертным, даже она не могла по своей воле покинуть дом, чтобы отправиться исследовать иные миры. Это по силам лишь настоящим драконам и опытным магам, таким, как Максос.

Она вспомнила разрывы в ткани мира, трещины, сквозь которые Дамиан однажды привел свои летающие острова-крепости прямо к ее порогу, и задумалась, не поглотил ли подобный разрыв и ее. В этом случае она могла бы оказаться где угодно, вплоть до самых глубоких ям преисподней. Или в новом незнакомом измерении, которое Беллегар посчитал забавным.

Под ноги ей попалось гниющее тельце. Наклонившись, она пригляделась к мертвой тварюшке и обнаружила, что это нечто вроде беса с перепончатыми крыльями. Уродливая вредная мордочка была сморщена в последней гримасе. Очень, очень странный имп…

Эль устала удивляться и постепенно начала приходить к выводу, что она и в самом деле уже не в Ривеллоне. Где именно она очутилась, еще только предстояло выяснить, но с виду это место было живым, хоть и битком набито трупами. Это был ощутимый, материальный мир, а не замогильные Залы Душ, где демоны постепенно обдирают остатки твоей памяти, оставляя за собой лишь пустоту. Она все еще жива, а значит, падать духом рано.

Метки на стенах вывели ее наружу, мимо свалки костей и еще нескольких трупиков крылатых импов. Ступив за пределы пещеры, она вдохнула ночной воздух, в котором поднималась влажность от озерной воды, а потом глянула в звездное небо, в котором висели две луны. Одна, побольше и покраснее, по левую руку, другая, помельче, – по правую.

Ну, как и следовало ожидать. Другой мир. Осталось только выяснить, кто во всем виноват и зачем ее сюда затащил, и надавать ему по дерзкому рылу, а потом можно искать дорогу домой.

Пройдя чуть вперед, она обернулась и увидела позади себя на холмах огромный город, чьи светлые стены, казалось, светились в ночи. Над стенами, над укреплениями и флагами возносилась высокая белая башня, стройная и надменная.

Такое не построить силами простых работяг, подумала она, любуясь башней. Здесь поработала магия и чей-то немалый интеллект. Возможно, в городе найдутся люди поумнее и развитее, чем тот бандит из пещеры. Ей нужны ответы – и она их получит.

Вот только идти туда придется пешком, с неудовольствием осознала Эль. Неизвестно, как в этом мире относятся к драконам, и неизвестно, как отнесется к конкуренту Рыцарь с монеты, а она хоть и сильна, но все же уязвима и смертна. Лучше проявить осторожность, ворчливо решила она и пошагала по холмам к городу, путаясь чужими неуклюжими сапожищами в высокой траве.

В воротах ее остановили и спросили, кто такая и зачем явилась. Эль, жмурясь, давя из себя лживые слезы и путаясь в новых словах, с трудом объяснила, что ее ограбили бандиты и напустили на нее какое-то колдовство и ей срочно нужна помощь добрых людей.

Видимо, вид у нее был настолько жалкий, что стража не стала придираться и приоткрыла дверцу сбоку от больших ворот, пропуская ее в коридор под городской стеной.

– Ступай в храм, – посоветовал стражник. – Может, там помогут.

И стал объяснять дорогу. Рыцарь-Дракон, прежде наводившая ужас и восхищение одним своим видом, поблагодарила, шмыгнув носом, и поплелась по мостовой, хлопая сапогами.

Ну и ну, думала она, тащась к храму. Может, начать милостыню просить? Озолотилась бы вмиг.

Город был построен так, что не запутаешься, но при этом изрядно велик. Когда она добралась до храмового района, уже начинала заниматься заря, и в свете этой зари Эль увидела разломанный купол, из которого вздымались огромные каменные крылья.

Прибавив шагу и спотыкаясь на мостовой, она заторопилась вперед, не зная, что думать, но чувствуя, что в храме могут найтись ответы на самые важные вопросы. Или хотя бы ниточка, которая приведет ее к настоящим ответам.

Войдя в двери, она запнулась и уставилась на изваяние. Если бы не однотонность белого камня, из которого создали статую, можно было подумать, что этот дракон живой – настолько точно скульптор воспроизвел все чешуйки, жилы и тонкие перепонки на крыльях. Казалось, что исполин просто замер во времени и в любой момент может ожить и взлететь.

Она и сама замерла, рассматривая каждую деталь статуи. Созерцание так поглотило ее, что она не заметила, как к ней подошел какой-то человек в рясе.

– Это было двести лет назад, – сказал он с чувством, – но мы по-прежнему помним Мартина Септима, последнего Драконорожденного императора.

Она непонимающе глянула на него и человек чуть отшатнулся.

– Что… – запнулся он. – Что у тебя с глазами?

– А что с ними? – еле вымолвила она.

– Да они светятся! – всплеснул руками собеседник.

Эль подавила в себе хищное желание вцепиться в голову мужчины и выжать из нее все сведения о Драконорожденных императорах, а заодно уничтожить будущий источник болтовни и сплетен. Вместо этого она скроила овечье лицо и опять завела враки о бандитах.

– Очень плохо вижу, – ныла она, – в глазах прямо все плывет. Меня прокляли!

– А ты за статую подержись, – обрадовался тип, получив понятное и скучное объяснение. – Она некоторые проклятия снимает.

– Вот прямо подержаться? – скептично спросила Эль. – А что это за статуя? Она чья?

– Да откуда ж ты такая выползла? – насупился тот. – Неужели не знаешь про Мартина?

– Сейчас узнаю, – прошипела она, мельком оглядев храм, пустовавший в этот ранний час, а потом влезла в голову к собеседнику, насильно вырывая оттуда разрозненные сведения об Обливионе, прорыве какого-то рогатого Дагона и о жертве Мартина, призвавшего неведомого Акатоша. А заодно, чтобы не душегубствовать по мелочи, похитила для своего пользования общую грамотность.

Теперь хоть книги смогу читать, подумала она, оттаскивая тело в уголок и чувствуя себя не слишком хорошо под сенью жертвенных крыл. Наверное, святой Мартин ее бы не одобрил.

Может, прощения попросить? За безобразия в храме…

Она подошла ближе и протянула руку, коснувшись исполинской каменной лапы.

Некое присутствие вторглось в ее сознание, как и сама она только что вломилась в чужой мозг.

– Ты здесь, – грохотнул даже не голос, а скорее мысль в ее голове, – потому что нужна. Иди, ищи, действуй. Будь.

Давление чужого разума было настолько сильным, что она не удержалась и упала на плиты в тени каменного дракона. Лежа ничком и глядя на давнюю, засыпанную пылью трещину, она пыталась справиться с растерянностью и злостью, которые вселило в нее короткое последнее слово.

Будь!.. Это звучало так, словно до этого ее по-настоящему и не было. Не слишком ли самонадеянно со стороны каменного дракона взять и перечеркнуть ее вполне героическую жизнь?..

Еле-еле она поднялась с пола и снова упрямо потянулась к статуе, рассчитывая получить объяснения. Ладонь легла на прежнее место, настойчиво сжалась, но камень не ответил на призыв. Он молчал – глухо, мертво, покойно.

Она встала и с укоризной глянула на далекую запрокинутую голову изваяния, вдруг вспоминая ее – но вспоминая живой и изрыгающей огонь. То, что прежде казалось вспышками, теперь обрело форму, и она знала, что видела этого дракона, полыхавшего, как самое чистое пламя, сражавшегося с темным рогатым гигантом, пока ее несло мимо сквозь рвущийся на части воздух – несло над городом, несло над травами, а потом бросило в пещере, где ее на двести лет похоронил обвалившийся свод.

Ее похитили из собственного дома, из собственного мира, и теперь она тут, потому что, видите ли, нужна.

Эль мотнула головой, понимая, что бесполезно требовать чего-либо от каменной статуи. Если изваяние решило молчать, оно будет молчать и ничего с этим уже не поделаешь.

Но, по крайней мере, теперь она хотя бы знает, кто с ней говорил. Мартин призвал Акатоша, призвал сияющего дракона, чтобы спасти мир от рогатого беса-переростка, и ныне этот дракон повелел ей: “Будь!”

Ну, как скажете. Она снова покрутила головой, пытаясь обрести равновесие, и повернулась, понимая, что больше здесь ничего не добьешься и пора уходить. На глаза ей попалось тело в рясе и она запоздало обрадовалась, что Акатош так равнодушно отнесся к ее выходке в храме. Потом сообразила, чем ей грозит быть обнаруженной возле покойника, и поспешно двинулась к дверям, стремясь убраться от места преступления как можно дальше.

*

Забредя в торговые ряды, она стала искать лавочку поплоше и погрязнее, надеясь, что там к ней не будут слишком приглядываться. Сбыв с рук кольцо и сапфир, она наконец-то разжилась подходящей одеждой и сапогами по размеру и торопливо сбежала в поля за городом. Внутри стен оставаться было незачем, да и не то это место, чтобы принимать драконью форму – а именно этого ей сейчас хотелось больше всего.

Пора полетать над здешним миром, пора осмотреться и как следует, не торопясь, его изучить. Раз у них тут монеты с драконами и святые статуи в храмах прямо посреди города, то, наверное, опасаться нечего и здесь будут только рады еще одному крылатому созданию. И все же осторожность не повредит…

Когда стемнело, она вылезла из-под куста, где дремала, отдыхая после непростого начала в новом мире. Пора. Если подняться повыше, глядишь, ее никто и не заметит.

Выйдя на свободное пространство, она потянулась в предвкушении и раскинула руки, ожидая, что они, как всегда, снова обратятся в надежные сильные крылья, десяток лет поднимавшие ее в небеса.

Но руки, взлетевшие в воздух, так и остались человеческими, повисели – и бессильно упали, когда стало ясно, что крылья не придут. Она пыталась снова и снова, но все было напрасно. Что-то в ней сломалось, что-то испортилось, и теперь она стала, как все, – ползающее по земле существо, слабое и несчастное, лишеное истинной свободы.

Нет, этого просто не может быть, лихорадочно думала она, пытаясь понять, что она делает не так. Ведь должна же быть какая-то причина…

Чувство безысходности навалилось на нее душной тяжестью и это было куда страшнее, чем недавний каменный курган. Небо над головой мерцало звездами, звало к себе, но земля держала крепче цепей. Будь, сказала ей статуя. Но именно быть-то она и не могла.

Созвездия медленно поворачивались в небесах, пока она сидела на камне, пытаясь смириться с неудачей. Она вовсе не желала принимать ее в полной мере, о нет, – наверняка найдется кто-то, кто все объяснит и расскажет, обнаружит изъян и устранит его. Надо лишь найти того, кто на это способен…

Надо найти дракона.

А пока что… пока что придется рассчитывать на все прочие умения, которых у нее имелось немало – за годы жизни Рыцарем чему только не научишься. Она знала, как биться в ближнем бою, с оружием и без него, знала, как стрелять из лука и метать копье, разбиралась в некромантии, алхимии и зачаровке, а без магии у нее не проходило и дня…

Нехорошее предчувствие снова заскреблось внутри. Насколько иначе может быть сотворен и задуман этот незнакомый мир? Чего стоят ее алхимические познания здесь, в краю, где растут совсем иные травы? Разве что сапфиры здесь такие же, да и то неизвестно…

Эль вздохнула и согнулась, уткнув голову в ладони. Чем дальше, чем гаже выглядела вся эта ситуация.

Ладно, наконец выпрямилась она. В Гипнеротомахии было куда хуже, особенно рядом с общительным Люцианом, от которого ей, запертой в соседнем кристалле, было некуда деться. И если она не спятила там, слушая его бесконечную болтовню, то уж как-нибудь справится и здесь, на просторе под звездами.

Попробуем самое простое, решила она и подняла руку привычным движением. Обычная магическая стрела, легкое заклинание…

Комок энергии не слетел, как обычно, с пальцев, чтобы снести цветочные головы семейству ромашек по соседству. Вместо этого он ушел в руку, пролетел по мышцам и болезненно ударил в сердце.

Хорошо, что заряд слабенький, охнула Эль, свалившись с камня, на котором сидела. Отдышавшись, она с опаской сотворила заклинание лечения, помня, что в пещере оно ей как-то удалось, и ощутила, как ноющее после атаки сердце успокаивается.

Ну, хоть это я могу, печально подумала она. Наверное, призывать кого-то и вовсе бессмысленно. Все ее духи, скелеты и демоны остались в мире Ривеллона, а тут… какой-то Обливион, припомнила она обрывки, почерпнутые из чужой головы. Знать бы еще, что это такое.

Она с грустью вспомнила свое верное творение, столько раз помогавшее ей в боях. Но и некрозавр, милейшее существо, преданное и простое, тоже остался дома вместе с хрустальным черепом, магической вещицей, подчинявшей создание ее воле. Сколько времени она потратила на то, чтобы усовершенствовать своего боевого помощника – и вот всё. Нет его. Нет Башни, нет драконьих крыльев…

Эль скрипнула зубами и подумала, что кое-что у нее все-таки осталось – то, что было всегда, с самого начала, то, с чем она родилась.

Упрямство.

Я Рыцарь-Дракон, сказала она себе. Всегда была и всегда буду. Тот мир был моим по праву и будет снова, когда я найду дорогу домой.