Текст книги "Дом для изгоев (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 46 страниц)

– А вот теперь опять не видно!

– Это что, – тихо спросил я, – какой-то артефакт?

Дядюшка Матэ кивнул:

– Да, и, скорее всего, семейный. Думаю, что это было что-то вроде оберега. Но теперь колдовства в нём нет… почти. Единственное, что осталось, это маскировка от посторонних. Вот почему мы его не видели, пока ты его в руку не взял. И вот почему его прежний хозяин не отобрал – всё-таки, как ни крути, серебро.

– А я почему его увидел? – задал очередной вопрос я.

– Видимо, это связано с твоими способностями Огненного, – быстро ответил дядюшка Матэ. Как по мне, так слишком быстро, и мне показалось, что старый мельник чего-то не договаривает. Но тот продолжил:

– Мы оставим парня. Да, это проблема, но твой артефакт сработал не просто так. Будем надеяться, что нам удастся как-то исправить то, что с ним сотворили. Но учти, Мирон… Больше всего им заниматься будешь ты. Не потому, что я не хочу. А потому что тебе, как Огненному, легче будет расшевелить его.

– А он… он колдун? – тихо спросил Шер. – А то я никак определить не могу.

– Молод ты ещё, – проворчал дядюшка Матэ. – Колдуном парень был… только вот необученный он… А ещё… поиздевались над ним знатно, он даже личность свою потерял.

– Я «видел» ребёнка, который руки ко мне протягивал, – напомнил я. – Он звал «Атта»…

– Отца, значит, звал, – заключил дядюшка Матэ. – Но это хорошо. Видимо, личность разрушена всё-таки не до конца. И немота его, видимо, от страданий и сильнейшего потрясения. Но возиться с ним придётся, как с младенцем. Ты понял, Мирон?

– Понял, – кивнул я. – Придётся – значит, буду.

Ох, что-то не понимал я собственного альтруизма. Но необходимость заботиться о купленном рабе меня отчего-то не напрягала. Однако копаться в самом себе мне совершенно не хотелось, и я сказал:

– Давайте-ка спать. Нам лучше уехать с утра пораньше, пока этот гнусный Тарван не очухался. Я же сказал – он раба не хотел продавать.

– Точно, – согласился дядюшка Матэ. – Утро вечера мудренее. Но давайте-ка сначала вещи соберём. Чтобы, если что, в повозку – и ходу, ходу.

Старый мельник был насквозь прав, так что спать мы улеглись всё-таки не сразу. Дядюшка Матэ устроился на единственной в номере кровати, на одной лавке спал раб, другую я уступил Шеру, а сам пристроился на полу, бросив туда пару свёрнутых тюфяков, лежавших в углу.

Правда, Шер долго на лавке не выдержал, пробрался ко мне и обнял, пробормотав, что на лавке жёстко и холодно. Пришлось спать в обнимку, и, уже засыпая, Шер пробормотал мне в ухо:

– А давай этого парня назовём Шоусси… Ну, пока он себя не вспомнит…

Я тихо хихикнул. Шоусси… «Малыш» то есть. У Шера определённо есть чувство юмора. Хотя… почему бы и нет?

Шер, пробормотав своё предложение, уютно устроился рядом со мной и мгновенно уснул. Был он тощий и костлявый, но мне было тепло и уютно. Даже когда Шер сгромоздил на меня все свои конечности. И ещё что-то вертелось в голове… Что-то, что не давало покоя.

«Кэп! – окликнул я. – Кэп!»

«Сплю я, – отозвался пристроившийся на спинке кровати Кэп, – завтра, всё завтра…»

И вот после этих слов я вырубился почти мгновенно.

Комментарий к Глава 14. Медальон

Такого вот Шера прислала И И:

http://i3.beon.ru/44/31/2253144/50/99317250/011.jpeg

========== Глава 15. Путешествие ==========

Утро наступило как-то подозрительно быстро. Казалось, вот только сейчас я голову на подушку положил, вот минуту назад… и мелкое чудовище по имени Шер уже трясёт меня за плечо:

– Мирон… Мирон, вставай… Ну, сам же говорил, что нам лучше с утра пораньше отправиться… Давай, просыпайся.

Я попытался Шера лягнуть, но он ловко увернулся и захихикал. От этого я проснулся окончательно и рассмеялся вместе с ним. Хороший всё-таки Шер человечек. Тепло с ним. Да и дядюшку Матэ я уже начинаю воспринимать, как члена семьи. Если бы ещё не это: «Не вернётся…», жизнь вообще была бы прекрасна и удивительна. Но тут сбоку раздался тихий стон, и я понял, что с этим заявлением я слегка поспешил. Точно. Остаётся же ещё Шоусси. Шоусси, с которым мне придётся возиться, как с малым ребёнком, если не произойдёт чуда.

Мы вместе со встревоженным Шером тут же подскочили к скамейке, на которой спал Шоусси, и тот, увидев нашу реакцию, попытался сжаться в комок и уйти в стену. Честно говоря, смотреть на такую реакцию взрослого и явно когда-то сильного мужчины было жутковато. Что же с ним эти Нойоты проделывали, чтобы так сломать? Ох, нет, не хочу даже издали с такими методами знакомиться, гореть бы Нойотам в аду…

Но парня следовало как-то успокоить. И я, подмигнув Шеру, спокойно спросил:

– Что с тобой? Тебе плохо? Что-то болит?

Честно говоря, я и не ожидал ответа. Просто в прошлой жизни у меня был знакомый кинолог, который умудрялся успокаивать и восстанавливать веру в людей даже у самых агрессивных, вследствие неправильного хозяйского воспитания, псов. Так вот, он всегда говорил, что для собаки важен тон. Спокойный, уверенный в себе, но без агрессии. И никакого раздражения, даже если собака начнёт пробовать границы положенного. И никаких внешних проявлений агрессии, даже резких движений делать не рекомендуется. Пёс должен успокоиться, понять, что от инструктора не исходит угрозы, а вот потом можно с ним и дальше работать.

И нет, я не пытался оскорбить Шоусси сравнением с животным. Не он виноват, что его довели до такого состояния… но злиться мне сейчас нельзя. Поэтому я продолжил:

– Я не буду тебя ругать и обижать. Просто, если у тебя что-то болит, попробуй подать знак. И я постараюсь помочь тебе.

Шоусси прекратил попытки слиться со стеной и встал, глядя мне в глаза. И… смешно, да… я увидел изображение той самой будочки, куда всякий ходит своими ногами. Я улыбнулся:

– А, так ты в туалет хочешь? Зачем терпел, сам бы сходил… Ну, ладно, пойдём, нам по пути.

В глазах парня мелькнула растерянность. Видимо, он ждал от меня совсем другой реакции. Эх, и загнобили же его… Ладно, будем исправлять.

Минут через пятнадцать мы и дела свои сделали, и умылись… Точнее, я умылся, а Шоусси посмотрел на рукомойник с некоторым недоумением, словно забыл, как этой штукой пользоваться, но, когда я показал, вполне успешно справился с этой нехитрой манипуляцией. А потом, когда мы вернулись в комнату, Шер усадил Шоусси на лавку, расчесал ему волосы… красивые, кстати, как выяснилось, густые, волнистые, каштановые… только седины в них было много… Так вот, Шер расчесал волосы Шоусси и забрал их в хвост. После этого мы удовлетворённо пожали друг другу руки. Умытый, расчёсанный, в, хоть и не новой, но чистой и целой одежде, Шоусси уже не походил на вчерашнего почти голого раба, забитого до состояния животного. Скорее на выздоравливающего после долгой и тяжёлой болезни.

Шер подвёл его к зеркалу и сказал:

– Смотри, какой ты стал красивый.

Шоусси посмотрел в зеркало, и уголки его губ как-то странно дёрнулись. Словно он пытался улыбнуться… и не мог.

– Всё хорошо, – сказал я, потому что не мог придумать ничего другого. – Ты поправишься. Ты всё вспомнишь. И, если у тебя была семья, мы найдём её. А пока ты не помнишь… Можно, мы будем звать тебя Шоусси? Я знаю, это не твоё имя, но ведь так лучше, чем совсем никак, правда?

И тут перед моими глазами вновь возник малыш в колыбельке. На этот раз он выглядел постарше, годика на четыре. Малыш закивал мне, а потом тихо сказал: «Шоусси… Атта…» Я моргнул. Картинка исчезла, но я понял, что Шоусси ответил мне как мог. Ну и ладно. Похоже, что с ним можно общаться… пока хотя бы так. И интересно, почему он не может говорить? От потрясения? Или с ним сотворили что-то более страшное? Надо бы его целителю показать… Но не здесь. Вот преодолеем очередной отрезок пути до Шар-ан-Талира – можно будет и целителя поискать. А сейчас главное – чтобы Шоусси успокоился и поверил нам.

Завтрак прошёл в тёплой, дружественной обстановке. Добрый Шушан, увидев преображённого Шоусси, аж руками всплеснул и наставил нам полный стол всяких вкусностей, да ещё и с собой завернул порядочный свёрток. Хороший он всё-таки человек. Побольше б таких на нашем пути.

Мы уже почти закончили трапезу, когда прибежал хихикающий Янно, которому Шушан вменил в обязанность запрячь нашего тогруха и подготовить повозку для долгого путешествия. Он весело заявил:

– А с Тарваном что-то неладное творится! Стоит посреди двора, как столб, пялится на дверь своего погреба и что-то бормочет. И ругается! Ой, как ругается, даже я два новых слова узнал! А потом опять продолжает пялиться на дверь погреба и что-то там бормотать!

Я похолодел. Неужели это я что-то не так колданул, и у Тарвана мозги в кашу спеклись? Дядюшка Матэ тоже слегка нахмурился, а вот Кэп только хихикнул:

«Мирон, я тебя умоляю, какие там мозги? Всё с ним в порядке, это твоя установка с него спадает, отойдёт – скандалить прибежит! Так что ногу на дорогу – и вперёд!»

Я слегка успокоился. Действительно, пора уже и честь знать, не нужны Шушану лишние неприятности. А хозяин постоялого двора подмигнул мне и заявил:

– Ох, видать, не в духе Тарван с утра! Да что с него взять – сам говорил, что пока служил, ему несколько раз по голове прилетало! Вот и чудит, бывает, чего уж там… так что ехали бы вы, гости дорогие, как собирались… от греха…

Нам второй раз подсказывать было не надо, и уже десять минут спустя село Большие Сады осталось позади. А впереди была полная неизвестность. В общем, что ещё человеку для счастья надо?

***

До следующего участка тропы Лесных нужно было ехать почти сутки, но дядюшка Матэ крякнул и заявил, что путь можно сократить почти вдвое, если проехать через Зыбуны. Меня это милое название насторожило, и я поинтересовался – а что это, собственно говоря, такое и почему все предпочитают ехать более длинным путём?

Дядюшка Матэ ответил, что Зыбунами называют участок дороги, который проходит через одноимённый скальный массив. Дорога, кстати, куда ровнее и лучше, чем та, что используется постоянно, но…

– Но? – переспросил я.

– Она пользуется дурной славой, – ответил дядюшка Матэ. – Народ местный чего только не плетёт – и про призраков, и про чудищ всяких, и про нечисть кровососущую. Потому никто рисковать и не хочет. Все предпочитают кругаля давать.

– А на самом деле? – удивился я. – Там и впрямь призраки, чудища и вампиры водятся?

Дядюшка Матэ ехидно улыбнулся:

– Нет там ни чудищ, ни вампиров. Лет десять назад я там бывал – скалы, как скалы. Потом уже выяснил, что там когда-то скрывался колдун с мощным даром иллюзора. Вот он всех от своего убежища и отвадил. Такие, видать, качественные иллюзии ставил, что народ туда до сих пор соваться боится. А колдун тот помер давно, да… Нашёл я его могилку, помянул, как положено. До утра с ним беседовали, да…

– С кем беседовали? – не понял я.

– Да с колдуном же, – невозмутимо отозвался дядюшка Матэ. – Весёлый был человек, с выдумкой. Имраном звали.

– Так он же… умер… – продолжал тупить я. – Дядюшка Матэ, ты что, некромант?

Старый мельник расхохотался так, что тогрух прянул ушами и прибавил ходу, а Кэп, дремавший на бортике повозки, свалился с оного и мысленно высказал всё, что думает о бессовестных людях, вздумавших будить таким варварским способом бедную птицу Равновесия. Что скажешь… Словарный запас у него богатый.

Отсмеявшись и успокоив Кэпа кусочком пирога с мясом, дядюшка Матэ заявил:

– Да нет, колдун тот и вправду помер. Только вот был он человек весёлый и с выдумкой. Так что часть своей личности он вложил в зачарованный камень, который попросил положить с собой в могилу. И теперь с его иллюзией вполне можно побеседовать. И даже совет получить.

И старый мельник выразительно покосился на сидящего рядом с Шером Шоусси. Шер, добрая душа, пытался научить Шоусси детской игре в три камушка и, кстати, не безуспешно. Камушки Шоусси ловил здорово, и даже вроде бы получал удовольствие от игры. И Шера он больше не дичился, так же, как и меня. К дядюшке Матэ, правда, относился с некоторой настороженностью, но тоже без враждебности.

И тут до меня дошло:

– А этот самый Имран был не только иллюзор, но и менталист?

– Именно что, – ответил дядюшка Матэ. – С ним даже Нойоты связываться не рисковали. Может и присоветует, что с пареньком делать. Не дело это, когда человек себя не помнит. Не дело.

Я только кивнул в ответ. Но потом спросил:

– А кто же похоронил Имрана? Он что, не один скрывался?

– Не один, – кивнул дядюшка Матэ. – Были у него ученики – брат и сестра. Хоман и Решия, сироты. Родители их погибли, а опекуном стал дальний родственник. Только вот, когда у них странности стали проявляться, он надумал на них Нойотам донести – имущество-то от родителей сиротам досталось немалое… Брат и сестра бежали, так с Имраном и встретились. Они его и похоронили, а куда потом ушли – то ему неведомо. Только больше они в Зыбунах не появлялись. Очень Имран расстраивался, что о судьбе их ничего не знает.

– М-да, – вздохнул я, – грустная история. Значит, едем в Зыбуны. Соскучился, небось, Имран без компании за столько-то лет…

Дядюшка Матэ расхохотался и хлопнул меня по плечу. А я подумал, что мой бывший земляк – очень хороший человек. Как бы он ни ворчал на меня за несвоевременное приобретение, но о Шоусси решил позаботиться. Только вот перенесёт ли Шоусси то, что с ним произошло, когда вспомнит всё? Если вспомнит…

***

Зыбуны выросли перед нами неожиданно, когда дорога резко свернула в сторону от небольших деревенек тюхов, рассыпанных, словно горох из дырявого мешка вдоль проезжего тракта. Деревеньки эти принадлежали разным владельцам и окружены были разделёнными на пёстрые полоски полями и небольшими садиками. И выглядели эти деревушки похуже, чем Большие Сады. Как говорится – труба пониже, дым пожиже. И домики не такие опрятные и ухоженные, и жители какие-то зашуганные, настороженные, не желающие общаться с проезжими, непрерывно хлопочущие по хозяйству, практически не разгибаясь. Даже дети здесь смотрели угрюмо, исподлобья, явно не ожидая от окружающей действительности ничего хорошего. Да и одежда у них была какой-то серой, поношенной и заплатанной, хоть и чистой. А в паре деревенек я заметил на шеях у жителей ременные ошейники с подвешенными к ним медными бляхами, на которых что-то было нацарапано. Женщины же вообще представляли жуткий контраст с языкастыми нарядными селянками Больших Садов – все, как одна, в длинных, до пят, балахонистых серых или коричневых платьях без всяких украшений и чёрных головных платках, намотанных так, что разглядеть можно было только одни глаза и нос. Передвигались они, опустив голову, мелкими семенящими шажками, а когда Шер попытался спросить что-то у одной из таких селянок, женщина шарахнулась от него, словно от зачумлённого, и мгновенно исчезла в проулке.

– Ты на них не серчай, – грустно сказал дядюшка Матэ. – Жизнь у них не сладкая. Они считай что рабы. Любой знатный может над тюхом поиздеваться всласть. Если потом хозяину за убытки заплатит. А уж с женщинами… Если попадётся молодая да симпатичная – могут и… Сам понимаешь. Вот они и прячут лица. Боятся. Хозяин-то может и заступиться, а может просто деньги за убыток взять, а женщину наказать – мол, сама виновата…

– Ужас, – отозвался я. – И как они всё это терпят?

– А не терпят, – ответил грустно дядюшка Матэ. – Тюхи каждый год бунтуют – то тут, то там… Только вот бунты их одним заканчиваются – кровью. Войско против них посылают – и вся недолга. Кого убьют, кого запорют до полусмерти, кого в рабы продадут… Но они всё равно бунтовать продолжают.

– И я вполне понимаю почему, – проворчал я. – Разве можно так к живым людям относиться?

– Благородные считают, что можно и даже нужно, – ответил дядюшка Матэ. – Потому как быдло должно знать своё место. Только я вот помню, что в просвещённой Франции случилось… Ещё до Бонапартия… Там благородные кровью захлебнулись, и здесь на пороховой бочке сидят, да ещё и с фитилём играются.

Я снова кивнул. Про Великую Французскую буржуазную революцию я тоже помнил. И от души желал тюхам удачи.

Вот за таким разговорами мы и добрались до того поворота, за которым нам открылись Зыбуны.

Вид у этих скал был очень даже мрачный и неприветливый, неудивительно, что новая дорога делала петлю и уходила от Зыбунов подальше. А вот старая, поросшая травой, с почти исчезнувшими колеями, вела прямо к скалам.

– Едем? – лукаво усмехнулся дядюшка Матэ.

– Едем, – согласился я.

========== Глава 16. Зыбуны ==========

Старая, поросшая травой, с почти исчезнувшими колеями, дорога вела прямо к скалам.

– Едем? – лукаво усмехнулся дядюшка Матэ.

– Едем, – согласился я.

И мы поехали. С каждым поворотом колёс скалы медленно подрастали, пока, наконец, не стали громадными, заслонив горизонт. Пейзаж был мрачноватый и какой-то инопланетный, и я невольно подумал о колдуне и его учениках – брате и сестре, вынужденных скрываться в этом месте долгие годы. Как они жили, о чём разговаривали долгими тёмными вечерами, о чём мечтали? Может быть, Хоману и Решии так надоела здешняя обстановка и необходимость скрываться от всех, что смерть учителя была для них своего рода освобождением и они ушли в большой мир с надеждой найти там своё место? Может быть, им это удалось. А, может быть, они так и остались изгоями и попали в лапы Нойотам… Нет, такого я для них не хочу, пусть у них всё сложилось хорошо… Пусть…

Повозка медленно катилась по дороге между скал, ставшей совсем узкой. Тишина стояла такая, что это невольно действовало на нервы. Только редкие крики больших птиц, планирующих над скалами, нарушали эту тишину, от которой невольно становилось не по себе.

Дядюшка Матэ молча правил тогрухом, Шер и Шоусси притихли, как-то боязливо озираясь по сторонам. Я тоже огляделся, но никакой опасности не приметил. Однако и мне было… как-то неприятно.

– Взбодритесь, ребята, – сказал дядюшка Матэ. – Нет здесь никакой опасности. Это остаточное колдовство иллюзора так действует. Силён он был, ничего не скажешь. Ничего, доедем до его могилы, познакомитесь с ним… Вам полегче будет.

И вдруг Шоусси вскрикнул и схватился за грудь, словно его ударило или обожгло.

– Шоусси! – вскрикнул Шер. – Шоусси! Что с тобой?

Естественно, тот ничего не ответил, видимо, боль была сильной, он только мог корчиться и хрипеть, глядя на нас умоляющими глазами и прижимая руки к груди.

Я торопливо задрал рубашку Шоусси и поразился. Кожа вокруг медальона стала красной, горячей и припухшей, словно от ожога. Видимо, именно он причинял Шоусси такую сильную боль. Но почему? Ведь это же охранный артефакт, да и магии в нём почти не осталось…

Но рассуждать было некогда, я торопливо ухватился за ремешок и через голову стянул медальон с шеи Шоусси, при этом мою руку с артефактом снова кольнуло, но как-то быстро и мимолётно. Но я не стал над этим раздумывать – некогда было.

Стоило мне только освободить Шоусси от артефакта, как он успокоился практически сразу. Удивлённый дядюшка Матэ порылся в своих вещах и протянул мне маленький глиняный горшочек:

– Давай-ка, смажь ему грудь. Полегче будет. Меня-то он всё ещё побаивается.

Я набрал на пальцы немного густой желтоватой мази, передав сначала медальон дядюшке Матэ:

– Посмотри, с чего вдруг артефакт взбесился? Он же охранный.

Тот взял медальон и удивлённо сказал:

– Я теперь его не вижу. Совсем. Хотя в ладони ощущаю. И он не взбесился. Просто почувствовал колдовство, а так как чары из него выветрились, он стал тянуть подпитку из Шоусси. А Шоусси ещё слаб, вот так и получилось.

– Понятно, – кивнул я, осторожно втирая мазь в грудь Шоусси. Тот расслабился, багровая, словно обожжённая, кожа под моими пальцами стала бледнеть, видимо, боль уходила. Его губы шевельнулись, словно он пытался что-то сказать, но не получилось ничего, кроме тихого хрипа. Зато перед моими глазами вновь возник ребёнок, который чётко проговорил «Спасибо. Не больно».

– Всё в порядке, – улыбнулся я и погладил Шоусси по волосам. И краем глаза заметил, как погрустнел Шер. Что не так? Не понимаю.

Тем временем послушный тогрух продолжал бодро топать вперёд, не обращая внимания на то, что происходило в повозке. Впрочем, никуда он нас не завезёт. Дорога-то одна.

– Возьми пока, – протянул мне медальон дядюшка Матэ. – Может быть, Имран разберётся. Он-то был колдун не чета мне…

– Хочешь сказать, что он может колдовать и после смерти? – хмыкнул я.

– Ну, не так шустро, как при жизни… – ответил дядюшка Матэ. – Но одно то, что он сумел оставить ментальную копию, которая не разрушилась за столько лет… И даже если сам не сможет – может быть, и подскажет что путное.

Я кивнул, соглашаясь, и спросил:

– Сменить тебя? Ты ведь, наверное, устал.

– Не стоит, – ответил дядюшка Матэ. – Скоро будет тропочка, что к могиле Имрана ведёт. Без меня вы её и пропустить можете. Смеркается уже.

– Надо же, – удивился я, – как быстро день прошёл.

– Это ещё одна особенность Зыбунов, – ответил дядюшка Матэ. – Имран ещё и с пространством-временем баловался.

– Да он просто уникум какой-то, – отозвался я.

– Он многое мог, – грустно ответил дядюшка Матэ. – Если бы он сумел поднять остальных на борьбу с Нойотами… Возможно, если бы колдовство перестало бы быть под запретом, вся история Техсина пошла бы по-другому. Но колдуны были слишком разобщены. Он не смог, разочаровался в людях и ушёл в Зыбуны. И до самой смерти ни с кем не общался, кроме Хомана и Решии.

– Как печально, – вздохнул эмоциональный Шер и погрустнел ещё больше.

Я взглянул на Шера и Шоусси, похожих на двух растрёпанных воробушков, попавших под дождь, и решил, что их стоит развеселить. Только как? Может, сказку рассказать? Не знаю, как Шеру, а Шоусси должно понравиться. Что-нибудь про любовь, волшебство и торжество справедливости…

– Не грустите, – улыбнулся я. – Хотите, я вам историю расскажу?

Шер с энтузиазмом закивал, да и в неподвижных глазах Шоусси загорелись искорки интереса. Вот и славно. Пусть лучше меня слушают, чем боятся…

Я откашлялся и начал:

– Давным-давно в одной далёкой стране жили два брата – Касим и Али-баба…

Сказка пошла на ура. История двух братьев – бедного и богатого, волшебной пещеры и одноглазого главаря разбойников вкупе с историей преданной рабыни Марджины и волшебным словом «Сезам*» – заставила Шера и Шоусси отрешиться от мрачности Зыбунов. Я уже успел рассказать до того места, где одноглазый атаман привёл караван верблюдов, гружёных кувшинами, в которых прятались его сообщники в город, и постучался в калитку Али-бабы, прося гостеприимства, как вдруг дядюшка Матэ сказал:

– Ой, складно же ты врёшь, Мирон… Вы даже не заметили, как мы свернули. Приехали. Вот и могила Имрана.

– Уже? – удивился я и только тут заметил, что сумерки превратились в полноценную ночь, а повозка остановилась на небольшом пятачке зелени, со всех сторон окружённом скалами. А в центре этого пятачка, который был, кстати, почти идеальной округлой формы, находилась пирамида из камней – самых обычных округлых валунов, чёрных и белоснежных. Вся конструкция казалась достаточно шаткой и держалась до сих пор не иначе как тем самым колдовством.

– Уже, – хмыкнул в ответ дядюшка Матэ. – Давайте-ка устраиваться, ребятки. Только сначала поздороваемся с владельцем этого места.

– А… он где? – не слишком разумно спросил я.

– За твоей спиной, незнакомец, – прозвучал голос сзади. Я аж подпрыгнул от неожиданности, обернулся… и только осознание того, что передо мной нечто вроде призрака, помешало поразить его каким-нибудь убойным заклятьем из арсенала дядюшки Матэ. К тому же уничтожить его вряд ли смогу, а вот разозлить…

Поэтому я вежливо склонил голову и сказал:

– Здравствуй, почтенный Имран. Мы – друзья дядюшки Матэ, и только поэтому осмелились нарушить твой покой. Меня зовут Мирон, а это Шер и Шоусси. Надеемся, что мы не навлекли на себя твоего недовольства.

Вполне себе материальный с виду мужчина, черноволосый и черноглазый, в простой рубашке, подпоясанной узорчатым поясом, кожаных штанах и мягких сапожках без каблука, стоявший передо мной, расхохотался:

– Хороший мальчик, воспитанный. И прыгаешь высоко. Думаю, мне стоит с вами поговорить, ведь здесь царит такая скука, только Матэ и заходит. Здравствуй, Матэ! Рад тебя видеть живым и здоровым, рад, что эти мерзавцы-Нойоты не добрались до тебя!

И Имран, подойдя к дядюшке Матэ, довольно крепко обнял его. Ничего себе! Материальная иллюзия! Как же он при жизни был силён? Эх, жаль, что ему не удалось объединить колдунов – с таким вожаком они бы Нойотов по брёвнышку раскатали.

Дядюшка Матэ ничуть не удивился объятиям почти призрака и обрадованно улыбнулся. А потом спросил:

– А Прошка-то где?

– Летает где-то, что ему сделается? Хорошо, что я сумел оживить твою птицу, она порой радует меня забавными новостями. А, вот и он летит. Почуял гостей.

Раздалось тихое хлопанье крыльев, и на плечо Имрана опустилась… точно такая же птица, как и Кэп. С таким же зелёным хохолком, только не такая крупная.

– Привет, Матвей! – заявила птица. – Смотрю я, ты снова отправился в путешествие!

– Твоя правда, Прошка, – согласился дядюшка Матэ. – Как сам-то?

– Неплохо, – философски ответила птица. – Жаль только, что покидать это место надолго я не могу – развеюсь. Привет тебе, собрат! Вижу я, что у Равновесия вновь появились дела в этом мире.

Кэп хрипло каркнул, видимо, впервые в жизни потеряв дар речи.

– Это… – вырвалось у Шера, – это тоже птица Равновесия?

– Я был птицей Равновесия, малёк, – насмешливо отозвался Прошка. – Пока меня не убили. А теперь я просто иллюзия… правда, довольно материальная, но всё же иллюзия, созданная иллюзией. Я не могу вернуться к Матвею, потому что только пребывание в этом месте даёт мне возможность существовать. Но у меня есть о чём вспомнить, правда, Матвей?

С этими словами птица-иллюзия перелетела на плечо к дядюшке Матэ и ласково пошевелила клювом его волосы. Тот в ответ погладил птицу:

– Конечно, Прошка… Конечно…

– Ну и ладно! – заявил Прошка. – Сейчас у вас пойдут глупые разговоры, к которым я не имею никакого отношения. Я лучше полетаю!

И он стремительно взмыл в ночное небо, бесследно растаяв там.

– Не сердись, Матэ, – грустно сказал Имран. – Нелегко быть иллюзией.

– Я понимаю, – ответил дядюшка Матэ. – Прости, друг, нам нужно приготовить ночлег и ужин. А потом… потом нам хотелось бы поговорить с тобой…

– С удовольствием, – улыбнулся Имран. – Здесь мало развлечений, так что я помогу, чем смогу. Чувствую, что вам нужна моя помощь.

– Это так, – кивнул дядюшка Матэ. – Но об этом позже. Мальчики, наберите хвороста – вон там есть засохшие кусты горечавника. А я поставлю полог. Шер, а тебе нужно набрать воды – вон там, слева, видишь пещеру?

– Да, – кивнул Шер, хотя разглядеть что-либо в темноте было затруднительно.

– Там родник. Не увидишь, так услышишь, – продолжил дядюшка Матэ. – Набери воды, каши сварим.

Я взял Шоусси за руку и повёл по направлению к предполагаемым кустам. Тот не сопротивлялся, поскольку мысленно я послал ему картинки вязанки дров и горящего костра. Кусты оказались точнёхонько там, где показывал дядюшка Матэ, и сушняка было изрядно. Я собрал две огромные охапки, одну взвалил на Шоусси, другую потащил сам. Так что костёр мы развели довольно быстро, и кашу дядюшка Матэ сварил просто восхитительную, добавив туда помимо крупы кусочки сала и копчёного мяса.

Имран всё это время находился рядом с нами, глядя в пламя костра и хваля восхитительный запах каши. А когда мы закончили ужин, и я стал собирать миски, чтобы отставить их в сторонку и помыть завтра с утра, произошло нечто странное…

Мне под ноги попался камушек, я споткнулся, и медальон Шоусси выпал из-за пазухи. Я торопливо подобрал его и хотел спрятать снова, когда Имран вдруг воскликнул:

– Погоди! Откуда у тебя это?

*Автор знает, что в более позднем переводе «Сим-сим», но «Сезам звучит куда волшебнее.

========== Глава 17. Попытка ==========

Мне под ноги попался камушек, я споткнулся, и медальон Шоусси выпал из-за пазухи. Я торопливо подобрал его и хотел спрятать снова, когда Имран вдруг воскликнул:

– Погоди! Откуда у тебя это?

– Медальон? – переспросил я, подобрав выроненное.

– Да! – воскликнул Имран с нетерпением в голосе. – Мне знакома эта вещь. Откуда у тебя это? Это твоё?

– Нет-нет, – покачал головой я. – Это принадлежит Шоусси. Строго говоря, это его единственная вещь.

Призрак с надеждой взглянул на Шоусси, но тот снова был в состоянии «ушёл в себя, вернусь не скоро», глаза его после сытного ужина стали сонными и неподвижными.

– Шоусси? – переспросил Имран. – Это ведь не настоящее его имя, правда?

– Не настоящее, – ответил я. – Я выкупил его из рабства. Говорить он не может, рассказать что-то о себе – тоже. Прежний его хозяин называл его Тварь, мы… мы не могли так называть человека. Его состояние немного улучшилось, но… Я знаю, что он побывал в лапах Нойотов, его пытали, возможно насиловали. Его личность практически стёрта, единственное, что я могу сказать – что у него есть способности к колдовству. Я видел его… ну… в ментальном плане. В первый раз это был годовалый малыш, потом ребёнок лет трёх-четырёх. Вот, в общем, и всё. Дядюшка Матэ сказал, что вы очень сильный колдун и менталист. И я надеялся, что вы сможете помочь Шоусси как-то восстановить свою личность. Мне его жаль. Очень.

Имран покивал задумчиво.

– Вот оно что… Как прискорбно, что в моё время не удалось достичь согласия между колдунами… и эти твари… Нойоты… Они продолжают гадить везде, где возможно. Сколько несчастных вынуждены жить в постоянном страхе, скрывая свой колдовской дар, а ведь в этом нет ничего плохого! Хорошо, я посмотрю мальчика и подумаю, что тут нужно сделать. К счастью, моя иллюзорная сущность ментальным практикам не помеха. Надеюсь, что у него хоть что-то сохранилось, за что можно зацепиться и восстановить личность.

– Да, – сказал я. – Там, в ментальном плане… Он постоянно твердил: «Атта… атта…»

– Звал отца, – задумчиво произнёс Имран. – Ты прав, это якорь. Это может помочь. Однако смотри, он почти засыпает. Пусть спит. Во сне я попробую проникнуть в его разум и срастить порванные нити.

– А это не повредит Шоусси? – с волнением спросил напряжённо слушавший нас Шер.

– Не повредит, – улыбнулся Имран. – Я очень хороший менталист.

Мы с Шером отправились укладывать засыпавшего на ходу Шоусси, решив уложить его прямо в повозке. Места там было достаточно и для него, и для дядюшки Матэ. А мы, пожалуй, и у костра заночуем – ночь обещает быть тёплой, да и пара попон из повозки надёжно защитит нас.

Шоусси послушно пошёл с нами, улёгся, куда велели, но когда я хотел задёрнуть полог, неожиданно схватил меня за руку и взглянул так жалобно…

– Посидеть с тобой немного? – спросил я. – Ты не бойся, спи, мы тебя в обиду не дадим.