Текст книги "Дом для изгоев (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)

========== Пролог ==========

Меня зовут Мирон Иншаков, и я очень плохой человек. Почему плохой? Потому что я привык оценивать себя объективно. Жизнь не баловала меня с самого детства, и я, чтобы выжить, научился скалить зубы в ответ.

Я появился на свет долгожданным ребёнком… Ровно до того момента, когда моя так называемая мать успела рассмотреть меня. Говорят, что матери дорого любое её дитя. Не знаю. Я не из таких. Мне не повезло. Я родился калекой и уродом. Одна нога короче другой, на спине – заметный горбик, и – внимание, бонус – родимое пятно на пол-лица мерзкого кирпичного цвета.

Моя мать была в ужасе. Дело в том, что родители мои были людьми весьма состоятельными, и отец мечтал о наследнике. Первыми в семье родились две девочки – вполне себе хорошенькие и здоровенькие. Но отцу нужен был мальчик… и мои родители упорно над этим работали. Но третья беременность всё не наступала, хотя на взгляд врачей всё было в порядке. Лет пять всё шло по заведённому кругу – врачи, клиники, анализы… а потом желанная беременность всё-таки наступила. И когда УЗИ показало, что теперь наконец-то будет мальчик, то радости моего биологического отца не было предела. Он заваливал мать дорогими подарками, выполнял любой её каприз… А потом родился я. Представляете всю глубину проблемы? Отец бы во всём обвинил мать, он, как и абсолютное большинство мужчин, был уверен, что всё дурное ребёнок получает не от него. А чем это могло кончиться… Богатый бизнесмен, поднявшийся в начале девяностых и сумевший сохранить своё богатство и положение, был человеком с очень богатой фантазией… В этом плане я пошёл в него.

Так вот, узрев меня, мать потеряла хладнокровие только минуты на две. А потом чётко и спокойно озвучила сумму, которую готова была отдать бригаде принимавших роды медиков, если рядом с ней появится другой младенец. Нормальный.

Сумма была запредельной, но матери вполне по силам – я уже отметил, что разного рода дорогущих эксклюзивных украшений у неё была тьма тьмущая, отец от неё отчета никогда не требовал, и, подарив очередную драгоценную безделушку стоимостью в «Роллс-ройс», тут же о ней забывал. Ему были неинтересны женские цацки.

Как я уже отметил, сумма была запредельной для нищих бюджетников, а дело было в конце девяностых, и бригада дрогнула. На счастье матери и моё несчастье, за полчаса до неё родила какая-то несовершеннолетняя девчонка. Как раз мальчика. И отказ от нежеланного младенца написала недрогнувшей рукой сразу же.

Дело было вечером, палатная акушерка была единственной, кроме бригады родовспоможения, кто видел отказного младенца, юная маман же на него даже посмотреть не пожелала… С палатной акушеркой, естественно, пришлось делиться… И она тоже дрогнула. Так в кроватке отказника оказался я, а подкидыш-кукушонок отправился в ВИП-палату, где приходила в себя после родов мать. И все участники истории предпочли об этом забыть, как им казалось, навсегда.

Я проделал весь путь отказного ребёнка. Дом малютки, дошкольный детдом, школьный детдом… Я очень рано научился ощущать чужую брезгливость… и даже, вспоминая об этом, не особо винил персонал. Я был не просто некрасив. Я был безобразен. Родимое пятно, похожее на мерзкую, присосавшуюся к лицу жабу, уродовало меня непоправимо. Сделать пластику? Я вас умоляю… Во-первых, я был слишком мал, а во-вторых – пятно ничем моей жизни не угрожало, и государство не собиралось на меня тратиться. Потенциальные же усыновители при виде меня недовольно кривились, не скрывая своих эмоций, а сверстники начали дразнить… А я… я хотел, чтобы меня полюбил хоть кто-то… Я так страстно хотел этого в детстве… Только вот в ответ всегда получал насмешки, брань, презрение и брезгливость… В лучшем случае – безразличие. Сначала я терпел. Потом начал огрызаться. Потом понял, что драка – не лучшее средство для того, чтобы меня оставили в покое, и начал пакостить исподтишка. Да, я был уродом и калекой, но мозгами меня Бог не обидел, и застукать меня на горячем было невозможно.

Скоро до сверстников дошло, что пакости, которые я подстраивал своим врагам, приключаются с ними не случайно. Мне попробовали устроить «тёмную». Угу, щазз… Читали, наверное, что горбуны отличаются большой физической силой? Так вот, в моём случае эта информация правдива на все сто. Так что пострадал в этой разборке отнюдь не я.

Последующие годы в детдоме я провёл относительно мирно – до сверстников наконец-то дошло, что лучше оставить меня в покое. А на насмешки, если они не переходили определённых границ, я не обращал внимания – шкура у меня была дублёная. Как и на кличку Квазимодо. На правду не обижаются. А желание быть любимым и нужным я загнал глубоко в самый дальний уголок души и решил, что больше никто никогда не увидит моей слабости. Никто и никогда.

А потом я вырос, и пора было покинуть казённый дом, так и не ставший мне родным…

Собственно говоря, из-за моей хромоты и горба меня ждал дом инвалидов, но… Во-первых, я в жизни не болел, даже не чихнул ни разу, во-вторых, руководство дома инвалидов вовсе не жаждало меня видеть… Воспитатели наши тоже дураками не были и, несмотря на то, что я не попадался, многое подозревали. К тому же с годами моя внешность лучше не стала, скорее уж наоборот. Так что в восемнадцать лет меня выпихнули во взрослую жизнь, оделив от щедрот государства комнатой в разваливающемся бараке с соседями-пьяницами.

Но я был рад и этому, как и возможности наконец-то жить одному и самостоятельно. После школы я окончил промышленный колледж, стал сапожником, и вообще, умел многое. Руки у меня были ловкие, и я надеялся, что сумею прожить…

Я устроился на работу в небольшую мастерскую по починке обуви на грошовую зарплату, соседей-алкашей построил так, что они лишний раз и дыхнуть боялись в моём присутствии… и был почти счастлив. Работал я хорошо, и если поначалу потенциальные клиенты опасались меня, то качество моей работы и возможность сэкономить сделали своё дело. Обувь в починку носили в основном пенсионеры, а я умел реанимировать даже еле живые опорки. К тому же кроме меня в мастерской работал только один человек – сильно пьющий мужичок неопределённого возраста Жора… и он меня лишний раз не задевал. Так что я действительно был почти счастлив и вполне смирился с тем, что мой удел – одиночество. Я слишком хорошо понимал, что меня – такого – никто и никогда не сможет полюбить, добрые Настеньки, способные полюбить чудовище, бывают только в глупых детских сказках. Мне было очень больно осознать этот факт, но я навсегда распрощался с глупой детской мечтой, решив, что у меня есть только я, и больше надеяться и рассчитывать не на что.

Я редко выходил на улицу – только на работу и в магазин, дома смотрел телик, читал книги, зависал в Сети… Мне нравилась эта анонимность, на аву Вконтакте я поставил фотку скромного паренька в очках – не красавца, не урода… Обычного. И с наслаждением переписывался с теми, кто принимал эту фотку за реальность. Я шутил, был остроумен, и со мной довольно охотно общались. А я умело не доводил это общение до предложения встретиться в реале.

В общем, этот период моей жизни можно назвать спокойным и почти счастливым. А кончился он, когда в нашу мастерскую пришёл Зиновий Алексеевич Скокарев. Иногда боги улыбаются даже таким, как я.

Этот невысокий щупленький пожилой мужчина, одетый чисто, но бедненько, с заплатами на локтях старенького, серого в полоску костюма сдал в починку ботинки и долго наблюдал за моей работой. А потом подошёл ко мне, пользуясь тем, что Жора отвлёкся, и шёпотом сказал:

– Руки у тебя ловкие, а ты тут в навозной куче сидишь… Заработать хочешь?

Я ему чуть с разворота не двинул, предположив что-то нехорошее, но щупленький пенсионер посмотрел на меня так, что я сразу понял – дело не в нездоровом интересе к уроду и калеке. На меня глянул хищник – не мне, шавке подзаборной, чета. И я, мрачно сглотнув, коротко сказал:

– Хочу. Как?

Старик подал мне клочок бумаги с криво нацарапанным адресом.

– Это хата моя. Придёшь вечером. Всё расскажу. И, поверь, парень, это твой шанс стать богатым и счастливым, не будь я Скокарь.

Что сказать? Мне было нечего терять, и вечером я пришёл по указанному адресу… И началось мое «обучение». Зиновий Алексеевич оказался профессиональным карточным игроком. И не просто игроком, а шулером высочайшего класса. Равных ему не было. Потрясающий ум, великолепная память… и ловкие руки. Почему он решил взять меня в ученики? Не знаю… Может, тут что-то сродни тому, что старый колдун не может умереть, не передав ученику свой дар. А может, ему казалось неправильным, что после него никого на этом свете не останется. Ни единой живой души.

Так или иначе, я стал учеником Скокаря, такова была кличка Зиновия Алексеевича среди узкого круга посвящённых. Учеником я оказался на диво хорошим, и уже год спустя мы с ним на пару «обували лохов», стараясь не зарываться. Я приобрёл некоторую известность в узких кругах и кличку Горбунок. И деньги… Впервые я мог позволить себе очень многое. Поэтому полюбил свои деньги истовой любовью того, кто так долго был лишён элементарного.

С моим появлением Скокарь словно помолодел. По-своему старый шулер даже привязался ко мне настолько, насколько он вообще был способен к кому-то привязаться. Дела наши шли хорошо… мои накопления росли… И внезапная смерть моего наставника от сердечного приступа стала для меня полной неожиданностью.

Я похоронил Скокаря, ибо больше это было сделать некому, и некоторое время работал в одиночестве, продолжая увеличивать свой капитал, к тому же Скокарь тоже мне оставил… кое-что. Но потом я понял, что не хочу всю жизнь общипывать лохов, душа требовала чего-то легального.

Так я пришёл в бизнес. За время моей работы со Скокарем я обзавёлся некоторыми полезными знакомствами, так что многих проблем мне удалось избежать… и дело пошло. Во-первых, я приобрёл дышащую на ладан обувную фабрику… при ней открыл магазин… И, как ни странно, обувь стала пользоваться спросом. Не стоит думать, что все россияне в начале двухтысячных мечтали купить заграничную обувь. Кого-то не устраивало качество, кого-то цена… А я и не хотел в клиентах гламурных кис, меня вполне устраивали среднестатистические домохозяйки и немолодые работницы предпенсионного возраста. Им не нужны ботфорты со стразами и лубутены, они предпочитают удобную обувь, в которой можно наматывать бесконечные километры по городу и которая не разваливается после первой-второй лужи.

В общем, дело пошло, и к тридцати годам я стал богатым. Несколько фабрик, сеть обувных магазинов, которые я, не мудрствуя лукаво, назвал «Горбунок», налаженное дело… Конкуренты не пытались со мной бодаться – сначала из-за связей, потом из-за того, что детской способности к пакостям я не потерял, а размах их увеличился. Я интриговал, подставлял конкурентов, дружил с «нужными» людьми и не брезговал покупать тех, кто продавался.

А ещё… Выглядеть я стал заметно лучше. Я сделал пластику и убрал родимое пятно, сшитая на заказ ортопедическая обувь исправила, насколько возможно, хромоту… вот исправить горб было сложнее. Но я нашёл клинику в Швейцарии, которая обещала мне почти стопроцентную гарантию исцеления за грандиозные деньги. Нужно было только немного подождать. Где-то полгода. Операции ведущего хирурга этой клиники были расписаны именно на полгода, а я мог позволить себе самое лучшее.

Зачем? Странно, но как я ни хотел забыть своё детдомовское прошлое, оно грызло меня всё сильнее и сильнее. Став достаточно состоятельным, я нашёл информацию о своих родителях. Даже то, что они упорно пытались скрыть – подмену малыша.

Я не хотел им мстить, нет. Пусть я плохой человек, никого не подпускаю к себе в душу, и не хочу близких отношений ни с кем… Но пусть живут. Тем более, что дела их шли не слишком хорошо, точнее совсем не хорошо. По непонятной причине отец решил сделать ДНК-анализ и выяснилось, что сынуля ему не родной. Развода, как ни странно, не последовало, слишком уж бывший бандит, а ныне уважаемый бизнесмен успел привязаться к сыну, но отношения между отцом и матерью испортились навсегда. Хотя у них хватило ума просто сказать уже достаточно взрослому мальчишке, что они его усыновили в младенчестве, не разглашая деталей грязной истории. А кукушонок мне понравился. Он оказался неожиданно хорошим парнем, искренне переживающим за семью. Уж не знаю, почему я его пожалел и именно из-за него не стал мстить своим биородителям. К тому же отец долгие годы был вообще не в курсе…

Так вот, я хотел исправить всё, что можно исправить, прийти к матери и сказать: «Я сделал себя сам. А ты выбросила меня из своей жизни, как ненужную вещь. Не жалеешь?»

Понимаю, что это было глупо и наивно, совершенно не в моём характере. Но это была единственная месть, которую я решил себе позволить.

А почему я остался одиноким? Всё просто. Пока я был беден и уродлив, представительницы прекрасного пола не обращали на меня внимания, а когда я стал богат… Желающих было много, но я прекрасно понимал, что им нужен не я, а мои деньги. Так что я предпочитал покупать отношения. Профессионалки не требуют неземной любви и не корчат безумно влюблённых. Они просто отрабатывают свои деньги. К тому же, с возрастом у меня появился вкус… к несколько другим отношениям. Но и здесь я предпочитал профессионалов. Так что я искренне считал, что в жизни моей всё в порядке, и немного позабыл о том, что подлянки могут прийти оттуда, откуда не ждёшь.

Наконец подошёл срок моей операции, и я вылетел в Швейцарию. Полёт проходил нормально… до тех пор, пока самолёт не стало странно потряхивать, в салон вошла взволнованная стюардесса, начала что-то говорить о вхождении в зону турбулентности, сверху вылетели кислородные маски, раздался странный воющий звук… и я вдруг осознал, что мы падаем. Люди вокруг подняли крик, но это продолжалось совсем недолго. Чудовищный удар… и всё. Совсем всё.

========== Часть первая. Техсин. Глава 1. Где-то между ==========

Как выяснилось, не совсем. Странно, но спустя какое-то время я понял, что не умер.

Вокруг по-прежнему царила тьма, но эта тьма была другой… Успокаивающей, что ли. Но я успокаиваться не хотел. Где я? Что со мной? Неужели я в больнице? Стал калекой, парализованным слепым овощем? Неужели? Почему судьба ко мне так немилосердна? Почему я не умер?

– Не кипишись, Горбунок… – неожиданно сказала Тьма голосом Скокаря, и я даже обрадовался. Я всё-таки умер? И это тот свет?

– Тот, да не тот, – отрезал голос. – И я не твой Скокарь. Просто к этому человеку ты относился чуточку лучше, чем к другим. М-да, Мирон… Не могу сказать, что ты мне симпатичен… Но будем работать с тем, что есть.

И тут перед моими глазами стали мелькать все мои дурные поступки. От спёртых на детдомовской кухне сладостей и выбитых зубов у соседа по спальне до особо изощрённой подставы конкурента несколько лет назад. Что поделать, Боливару двоих не снести… Ничего личного.

– И что ты мне мозги промываешь? – мрачно спросил я Тьму. – Я не доллар зелёный, чтобы всем нравиться. В Ад желаешь отправить? Отправляй, раз такое дело. Плевать… Я поступал так, как считал нужным, и каяться не собираюсь.

– Вот ещё, в Ад, – насмешливо хмыкнула Тьма. – Ты в тамошнюю тусовку без проблем впишешься, ещё плохому научишь. Нет уж, мил-дружок, есть у меня для тебя дельце одно. Ты жить хочешь?

– Смотря как… и с кем… – съехидничал я.

– Не хами, парниша, – отрезала Тьма. – А то я тебе такое устрою – Ад Раем покажется. Видишь ли, Мирон, ты эмоциональный калека. Изгой. И если бы ты не умер сейчас, то твой мир всё равно исторг бы тебя из себя. Ты не умеешь любить. Не умеешь сочувствовать. Не могу сказать, что в этом много твоей вины… но это так.

– Так я всё-таки умер? – уловил я суть.

– Не совсем, – отозвалась Тьма. – Всё в твоих руках. Я же сказала – есть у меня дельце одно. Хочешь прожить другую жизнь? Хочешь быть полноценным? Любить, чувствовать?

– И страдать? – дополнил я. – А то я намучился недостаточно?

– А ты что хотел? Жизнь прожить – не поле перейти, – уронила банальность Тьма. – Короче, слушай сюда. Хочешь другую жизнь? Другое тело? Молодое, сильное, привлекательное? И возможность начать с нуля? Другой мир, другие возможности? А?

– Допустим, хочу, – ответил я. – А где ты меня кидаешь? Я буду рабом или нищим? Нет уж, так я не хочу…

– Ох, какой же трудный, Мирон… – вздохнула Тьма.

– Не я такой, жизнь такая… – вернул я ей банальность.

– Тоже верно, – согласилась Тьма. – Но времени у нас вагон, можем и за жизнь побазарить.

– Валяй, базарь, – согласился я. – А я послушаю.

Тьма издала низкий горловой смешок:

– Наглец… Но именно таким ты мне и нужен. С этой задачкой не справится мальчик-одуванчик. А вот такой, как ты… Недоверчивый зверёныш, глубоко в душе похоронивший желание любить и быть любимым… Ты точно подойдёшь.

– Мир спасать не буду, – отрезал я. – Не супермен и не человек-паук.

– А мир и не нужно, – серьёзно ответила Тьма. – Мир и без тебя справится, если ты спасёшь нескольких разумных.

– От кого? – удивился я.

– От других разумных, – серьёзно ответила Тьма. – И вообще, Мирон, слушай ухом и не перебивай, ладно? А то я ведь и рассердиться могу. А когда я сержусь, таки очень многие огорчаются.

– Хорошо, я весь внимание, – огрызнулся я. Как бы то ни было, но прогибаться я не буду. Даже перед этой странной сущностью.

И Тьма начала излагать:

– Думаю, ты знаешь, Мирон, гипотезу о множественности миров? О том, что существуют разные реальности и разные Вселенные?

Я кивнул, соглашаясь.

– Так вот, – продолжила Тьма, – эта гипотеза – чистая правда. И реальность, в которой ты жил до сих пор – это только одна из мириад возможных реальностей. Для каждой из реальностей существуют некие точки натяжения… Как со стеклом – если ударить именно в эту точку, даже несильно – стекло разлетится вдребезги.

Я снова кивнул, решив выслушать весь этот бред до конца и честно очнуться в палате психушки… Или в том самом Аду, где мне, по всем признакам, уже надлежало пребывать. Но Тьма продолжала излагать свои соображения, и мне волей-неволей приходилось слушать.

– Довольно часто этими точками натяжения становятся конкретные личности. Что будет, если из истории твоего мира убрать Ньютона? Эйнштейна? Александра Македонского? Гитлера, наконец?

– Думаю, что появились бы другие личности, которые совершили бы что-то аналогичное, – ответил я.

– Аналогичное, – согласилась Тьма, – но не то же самое. И история развития мира пошла бы по другому пути. Возможно, погрешность была бы незначительной… Но чем дальше, тем больше проявлялись бы расхождения с предназначенным. Это была бы уже совсем другая история, понимаешь?

– Понимаю, – отозвался я. – Но я-то здесь причём?

– Ты – изгой, – ответила Тьма. – Ты изначально родился не в том мире, в котором должен был родиться. Ты ведь всегда чувствовал себя чужим, правда?

– Правда, – ответил я. – Но я думал, что это от того, что я калека и урод.

– То, каким ты был – не причина, а следствие, – ответила Тьма. – Родись ты там, где положено, ты был бы совсем другим. И внешне, и внутренне. Но дело даже не в тебе. Твой жизненный путь в твоём мире закончен, этого уже никак не изменишь, но у тебя есть шанс прожить другую жизнь – более счастливую. Но этот шанс ещё нужно заслужить.

– Угу, – хмыкнул я, – так и знал, что плюшки даром не даются. Что я должен сделать?

– Всё не так страшно, как кажется, – утешила Тьма. – Ты должен спасти семерых разумных и найти для них дом. Надёжный дом, где они будут счастливы. И тогда ты обретёшь возможность быть счастливым и любимым. И сам сможешь любить.

– А что это за семеро разумных? – удивился я. – Они тоже изгои, как я?

– Изгои, – согласилась Тьма. – Но не как ты. Они появились на свет в своих мирах, но слишком необычны, чтобы окружающие их приняли. Но они – те самые точки натяжения. Если они безвременно погибнут – их миры рухнут. А ты – тот, кто может создать для них надёжное убежище. Их дом.

– Дом для изгоев… – пробормотал я. – Странно звучит. А я справлюсь?

– Если кто и справится, – усмехнулась Тьма, – то только ты. К тому же, если ты согласишься, я подкину тебе кое-каких, как ты выражаешься, плюшек. Не пропадёшь, не волнуйся.

– То есть, – задумчиво произнёс я, – я должен посетить семь разных миров, найти в каждом из них по странному существу, являющемуся изгоем среди своих, да ещё и как-то их спасти и притащить в безопасное место, которое станет их домом?

– Именно, – отозвалась Тьма. – Правда, миров не семь, а три…

– Какое облегчение… – съязвил я.

– Не перебивай, – фыркнула Тьма, и меня обдало чем-то ледяным. Я предпочёл тут же заткнуться, интуиция мне подсказывала, что лимит терпения моей странной собеседницы я уже исчерпал.

– Так-то лучше, – в голосе Тьмы прозвучало удовлетворение. – Так вот, в первом мире ты должен найти двоих, во втором – тоже, а в третьем – троих. Как только соберёшь всех – получишь знание о доме, который им нужен и обретёшь счастье. Всё просто. Так ты согласен?

Я судорожно сглотнул. В одно мгновение моя жизнь показалась мне пустой, бесполезной и одинокой. Да, я сделал себя сам и преодолел при этом множество препятствий. Но я никого и никогда в жизни не мог назвать своим другом. Никого. Даже Скокаря, который был мне по-своему дорог. Да, я уважал его, ценил, но другом назвать не мог.

А что касается любви… Я не позволял себе любить из боязни быть отвергнутым. Я так прочно отгородился от любых проявлений чувств стеной своего уродства, что даже не понимал, чего я себя лишил. И что осталось после меня в моём мире? Моя компания? Мои деньги? Не смешите… Кто пожалеет обо мне? Кому я был дорог? Правильно, никому. Так, может быть, стоит использовать по полной внезапно подвернувшийся шанс… И согласиться?

Пусть меня ждёт не самое приятное путешествие… Но если в конце есть надежда на счастье… Почему бы и нет?

И я, торопясь, что если буду обдумывать эту ситуацию дальше, так ни на что и не решусь, спросил:

– А что будет, если я не соглашусь?

– Да ничего особенного… – я услышал в голосе Тьмы насмешку. – Отправишься на перерождение, забудешь всю свою прошлую жизнь. Но, видишь ли, в ней ты нагрешил немало. И на лёгкую жизнь в последующем рождении тебе рассчитывать нечего. Будешь опять бороться с обстоятельствами… и не факт, что не сдашься.

Я содрогнулся, вспомнив своё безрадостное детство. Пережить такое снова? Или что-то ещё похуже? Нет уж, ни за что. Но просто так соглашаться я был не намерен. Тот, кто соглашается слишком быстро, уважения не заслуживает, это я усвоил чётко.

– Как я понимаю, это шантаж, – холодно произнёс я.

– Да ни синь-пороху! – открестилась Тьма. – Просто я никогда никого не обманываю. И тебе сказала чистую правду. Думаешь, ты здесь первый раз?

– Что? – вырвалось у меня. – Как это? Почему?

– А вот об этом тебе знать не положено, – строго сказала Тьма. – Но, как ты понимаешь по своей прошлой жизни, ты раз за разом делал неправильный выбор. Может, учтёшь это?

Вот зараза! Я был загнан в угол, причём очень даже грамотно, снимаю шляпу. С другой стороны, если я выжил в своей прошлой жизни… то много с чем могу справиться. Интересно, какой выбор будет правильным? Похоже, что совой об пень, что пнём об сову, но не в моём характере складывать лапки и сдаваться. Ничего, я ещё разберусь со всеми этими недомолвками… Если выживу, конечно. А это значит…

– Предпочитаю свою память и рассудок иметь при себе, – сказал я. – Я попробую выполнить это поручение.

Тьма издала странный звук, удивительно похожий на вздох облегчения, и заявила:

– Нет, всё-таки очень ты трудный, Мирон. Упёртый. Но именно таким ты мне и нужен. Значит, согласен. Точно?

– Издеваешься? – мрачно спросил я. – Точно.

– Добровольно? – продолжила свой допрос Тьма.

– Добровольно, – мрачно подтвердил я. Правда, добровольность была примерно такая, как у воробья с кошкой, но теперь отступать было некуда.

– Вот и ладушки, – ласково пропела Тьма, и я вновь перестал ощущать себя.

***

Сколько я пробыл в таком состоянии – не помню. Зато, когда очнулся, сразу же почувствовал, что я теперь не нечто бестелесное, а вполне материален. Я сидел на стуле в странной, абсолютно безликой комнате, одну из стен которой занимало огромное зеркало, в котором отражался сидящий на стуле обнажённый парень, абсолютно не похожий на меня прежнего. Настолько непохожий, что я несколько раз оглянулся в его поисках, пока мою голову не посетила невероятная догадка – это я.

– Эй? – позвал я. – Где я?

– Всё ещё у меня в гостях, – прозвучал знакомый голос непонятно откуда. – Но теперь ты вполне материален. Мне удалось создать тебе новое тело… Не благодари, это бонус. Ты и в том теле был достаточно ловким и сильным, несмотря ни на что, но тебе нужно будет защищать тех, кого ты поведёшь за собой, и вызывать у них доверие, а не отвращение. Так что – пользуйся.

Я медленно встал со стула и подошёл к зеркалу. Незнакомый парень в зеркале был хорош… Высокий, мускулистый, статный, с загорелой гладкой кожей и светлыми волосами до плеч. Странно, но при светлых волосах, глаза его… то есть мои были тёмно-карими, тоже сменив прежний, неопределённо-серый цвет. Черты лица… нет, не красивые, немного неправильные. Нос с лёгкой горбинкой, высоковатые скулы, тяжеловатый упрямый подбородок. Но в целом новый я производил впечатление довольно привлекательное. И никаких родимых пятен. Нигде!

Я вздохнул с облегчением.

– Что, налюбовался? – спросила Тьма. Или уже не знаю, как её там… – Нравится?

– Вполне, – ответил я. – А дальше что? Как я найду этих… изгоев?

– Всё просто, – ответила Тьма, и прямо на стуле возникли из воздуха два предмета. Небольшой камушек золотистого цвета с дырочкой, в которую был продёрнут плетёный кожаный ремешок, и перстень из бледно-серого металла с фиолетовым камнем. – Перстень укажет тебе нужное направление, а когда соберешь всех в первом мире, сожмёшь камушек на шее в кулак и скажешь: «Перенос!». Так ты перейдёшь во второй мир, а затем и в третий. А когда соберёшь всех – узнаешь, где искать дом. Знание языков и диалектов мира амулет даёт автоматически, раз и навсегда. Так что ничего не забудешь, даже если снимешь его. Кстати, снять эти артефакты ты можешь только сам. Их невозможно потерять, украсть или сорвать силой. Фактически, их даже никто увидеть не сможет, если ты не захочешь. Это тоже бонус.

– Спасибо, – искренне ответил я. Что ж, задача становилась более или менее ясной.

– Ещё один бонус, – произнесла Тьма, – то, что все твои прежние знания и умения останутся при тебе, и ты будешь обучаться новым удивительно легко. Но обучаться ты должен сам, никаких плюшек в этом плане не предвидится.

Жаль… А я суперсилу хотел… Не судьба, видать.

Тьма хихикнула. Неужели я это вслух сказал? Видимо, да, поскольку она непринуждённо продолжила:

– Но кое-что я тебе всё-таки дам. Вернее, кое-кого. Это и будет мой третий бонус. Внимание, птица-Секретарь!

И на спинке всё того же стула материализовалась птичка, более всего похожая на земную ворону – именно, что ворону, а не ворона, – серая, с чёрными крыльями и умными глазами-бусинками. Единственным отличием был изумрудного цвета хохолок на голове, придававший птице определённое изящество.

– Рекомендую, – заметила Тьма. – Птица разумная, может общаться ментально, верна будет до конца жизни… Имя дашь сам, с кормёжкой проблем не будет – сама раздобудет. Обладает массой сведений обо всех мирах, куда ты попадёшь. Ну, что, давай, дерзай… Бери артефакты, а птичка сама за тобой последует.

Я надел камень на ремешке на шею, а перстень, севший как влитой, на безымянный палец. Птица-Секретарь издала требовательный резкий и довольно противный звук, а потом плавно спланировала мне на голову, уцепившись за волосы на макушке.

– Ну, что, готов? – поинтересовалась Тьма. – Тогда – вперёд!

– Эй, – возмутился я. – А одежда?

– Извини, – индифферентно заметила Тьма, – твои три бонуса я уже использовала. Больше не положено! Перенос!

Птичка на моей макушке вновь издала отвратительный звук, и я почувствовал, как меня затягивает словно в гигантскую аэродинамическую трубу. Потом меня покрутило, повертело и вышвырнуло. В другой мир. Голого и босого, зато при амулетах и с птичкой-Секретарём в компании. Охренительное начало.

========== Глава 2. Мужики-разбойники ==========

Едва соприкоснувшись с твёрдой поверхностью, я завертел головой и выругался – задницу себе отбил изрядно, перед глазами мельтешили зелёные мушки и кровавые мальчики, а в довершение всего гадская птица, вцепившаяся мне в волосы, так сильно дёрнула, что я опасался за целостность волосяного покрова на макушке.

Спустя какое-то время непонятная муть перед глазами отступила, и я осмотрелся. Что сказать… Вокруг царило безлюдье. В качестве первой компании в этом мире мне предлагался довольно-таки густой лес. Что характерно, хвойный. Правда, на привычные ели, сосны и пихты эти деревья не были похожи ну ни разу. Хвоя их была густой и длинной, длиннее сосновой, а цвет её варьировался от золотистого до тёмно-бронзового. Довольно красиво, кстати, но мне было совсем не до красот здешних мест. Во-первых, местное солнышко – чуть продолговатое и ярко-оранжевое, напоминающее гигантскую дыню – явно клонилось к закату, а что-то мне подсказывало, что ночью в незнакомом лесу мне стоит не мудрых эльфов с плюшками ждать, а местных голодных хищников… А во-вторых… Голяком было банально холодно, к тому же пробудившийся аппетит настоятельно потребовал чего-нибудь съестного, а съестного не наблюдалось.

Обдумав эту ситуацию, я ещё раз выругался и неожиданно услышал скрипучий голос:

– Нехорошо… Обсценная лексика – это некультурно.

– Ты кто? – аж подпрыгнул я, не сообразив, что голос доносится с моей собственной макушки.

– Птица-Секретарь, – отозвался скрипучий голос, в котором явно звучало сомнение в моих умственных способностях.

Мне от души захотелось шваркнуть птичку о ближайшее дерево, ощипать и съесть, остановило только отсутствие хоть чего-то, способного развести огонь. Но потом я вспомнил, что птица гораздо больше моего знает о мире, в который меня забросило, и мрачно спросил:

– И что мне теперь делать?

– Поесть и раздобыть одежду, – тут же отозвалась птичка. – В этом мире не принято показывать всем обнажённые гениталии.

– Спасибо, кэп, – фыркнул я в ответ. – А то бы я сам не догадался.

– О, – одобрительно заметила птица. – Всё-таки ты не так глуп, как показалось с самого начала. Ты догадался, что я самец, и дал мне имя.

– Ка… – начал было я, но потом сообразил, что птичка приняла за имя словечко «кэп», и решил, что пусть так и будет. Не именовать же её… точнее его… Секретарём всякий раз, а называть как-то надо. Так что я быстренько сменил пластинку и поинтересовался: