Текст книги "Дом для изгоев (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

– Вот я и говорю, – с унынием в голосе сказал Боцман Бо. – Угораздило же меня, дурака, влипнуть…

– А вы смотрите на вещи проще, Бо, – усмехнулся я. – Сомневаюсь, что вам нравятся Нойоты и то, что они творят, иначе бы вы предупреждать нас не полезли. А мы как раз намерены устроить вышеупомянутым Нойотам некоторые неприятности… А потом мы уйдём. И вас беспокоить более не будем. Главное, что после нашего ухода будет… некий шанс всё изменить к лучшему. Вы ведь не один такой в Шар-ан-Талире, Боцман Бо? Что-то ведь вас здесь держит и заставляет рисковать, не так ли?

Боцман Бо выслушал меня, выпрямился и как-то неуловимо изменился. Теперь это был не перепуганный грядущими неприятностями, привыкший к сытому безбедному житью трактирщик, а человек решительный и жёсткий. И улыбнулся он совершенно другой улыбкой:

– Умный мальчик, хвалю. Догадался, значит… Да, я здесь не один. И да, у моих здешних… друзей, среди которых попадаются и довольно высокопоставленные, есть некие… цели. Интересно, как ты догадался? Вроде бы, маска у меня хорошая… Или это секрет?

– Никакого секрета, – ответил я. – Одна чистая логика. Во-первых, тот стражник, который нас сюда отправил, говорил, что вы были не просто моряком, а военным моряком, и ушли в отставку только после ранения, несовместимого со службой. А на флоте, простите уж великодушно, тряпок не держат, да и они сами туда не рвутся…

Боцман Бо стукнул в пол простым деревянным протезом, и вновь хищно улыбнулся, сделавшись просто нестерпимо похожим на Джона Сильвера из «Острова сокровищ»:

– Верное наблюдение. За тряпку не обижаюсь – игра, сами понимаете. Но одного этого мало. Что ещё?

– Артефакт, – спокойно ответил я. – Если вы обычный трактирщик и не стучите втихую Нойотам, то вам подобный артефакт совсем ни к чему, штука ведь опасная и явно запрещённая, не так ли?

– Так, – хором отозвались дядюшка Матэ и Боцман Бо, переглянулись и усмехнулись совершенно зеркально.

– Вот, – спокойно продолжил я. – Так что, при том характере, который вы тут старательно играли, вы бы от этой цацки постарались бы избавиться… Или, на худой конец, заныкали бы куда поглубже. А раз этот артефакт вы носите на шее… Значит, задача у вас другая – выявлять среди приезжих потенциальных людей с даром, мягонько запугивать и вербовать в свои ряды на благо общему делу. На всеобщее благо, так сказать.

Дядюшка Матэ мне поаплодировал, а Боцман взглянул хмуро:

– Умён, стервец, ничего не скажешь… Одна радость – ты не у Нойотов служишь, спалил бы уже всех…

– Не служу, – ответил я. – Но наши дела – это наши дела. Нам потребуется только небольшая помощь. В основном – информация. Я надеюсь, у вашей… эээ… организации не будет желания выступать против воли Равновесия?

– ОПГ, – отозвался Боцман Бо. – Мы называем себя ОПГ. Общество противников губителей. Губителями мы называем Нойотов.

Мне, если честно, стоило большого труда не заржать, вспомнив, как данная аббревиатура расшифровывалась в моём прежнем мире*, но я сдержался. Ни к чему момент портить. А Боцман Бо продолжил:

– И нет, мы не идиоты, чтобы спорить с Равновесием. Раз уж воля его недвусмысленна, то информацию вы получите. Вас интересует только Тулеген?

– Пока да, – ответил я. Люблю всё-таки военных. Ничего лишнего, ничего личного. Диспозиция установлена – надо действовать.

– Тулеген прибыл в город шесть дней назад, – сказал Боцман Бо. – Привёл с собой партию рабов, которых намерен распродать на завтрашнем аукционе. Приятель мне шепнул, что есть у него редкая диковинка, на которой он намерен озолотиться.

– Диковинка – Крылатый? – быстро спросил я.

– И это знаете? – хмыкнул Боцман Бо.

Я промолчал, никак это не комментируя, лишь нетерпеливо дёрнул рукой – ближе к делу, мол.

– Тулеген остановился на постоялом дворе «Цветок Сагиделя», который специализируется на подобных… постояльцах, – спокойно сказал Бо. – Думаю, что он сейчас там.

– Где находится этот постоялый двор? – продолжал спрашивать я. – Далеко?

– Через две улицы на третью, – ответил Боцман Бо. – Могу послать с вами слугу, он проводит. Похоже, вам Тулеген позарез нужен.

– Нужен, – ответил я. – И чем скорее, тем лучше. Позовите слугу, Бо.

*ОПГ – организованная преступная группировка.

========== Глава 27. “Цветок Сагиделя” ==========

Постоялый двор «Цветок Сагиделя» не понравился мне сразу. Нет, он совсем не выглядел гнусной дырой, более того, добротное каменное здание было отделано лепниной с некоторой претензией на роскошь, железные затейливые решётки на окнах покрашены чем-то вроде серебрянки, а ярко размалёванная вывеска прямо-таки била в глаза. Судя по этой самой вывеске, название было насквозь иносказательным – на ней окружённая вязью затейливо выписанных букв изгибалась в танце смуглая тоненькая девушка в венке из красно-жёлтых цветов в наряде, сильно смахивающем на гаремный. Перед постоялым двором была сооружена добротная коновязь, тоже изукрашенная деревянными завитушками, на крыльце дежурил туповатого вида двухметровый парень с типичным лицом секьюрити, только облачённый в зелёную удлиненную куртку, расшитую серебряным галуном. То есть заведение изо всех сил пыжилось, стараясь подать себя, как приличное, только вот за парадным зданием имелся огороженный высокой стеной двор, а из-за стены виднелись железные крыши нескольких зданий, сложенных из дикого камня, и решётки на их окнах были отнюдь не для красоты.

Слуга по имени Пек, парень лет шестнадцати с соломенного цвета всклокоченными волосами и обманчиво наивным взглядом прозрачных, словно леденцы, глаз, заметил, как я поморщился, и тихо спросил:

– Тоже чувствуете? Это рабские бараки, мне всегда не по себе, когда я сюда подхожу…

– Зачем так много? – спросил я, не из особого интереса, а только для того, чтобы хоть как-то поддержать разговор. Я и вправду ощущал идущую из бараков боль и тоску и очень жалел, что никак не могу обуздать эту свою… чувствительность. Что ни говори, ментальный дар способен доставлять ощутимые неудобства.

– Зачем так много? – повторил я. – Разве работорговцы не стараются сбыть свой товар с рук побыстрее?

Пэк сплюнул под ноги и пробормотал какое-то заковыристое местное ругательство, а на мой недоумённый взгляд быстренько добавил:

– Прощенья прошу. Это я не вам. Сразу видно, что вы с работорговцами дела не имели. Рабы-то по большей части на своих ногах идут, кроме самых ценных… А если идут издалека, то до Шар-ан-Талира добираются полуживые с устатку, кожа да кости, грязные… Как эти уроды говорят – никакого товарного вида. Кто ж таких купит? А если и купит – так за гроши. Вот и открылись такие постоялые дворы… с рабскими бараками. Так рабам передохнуть дают, моют, откармливают, тряпки поприличнее подбирают, по двору им ходить не возбраняется. Чтобы, значит, оклемались, да в себя пришли. Неделю-две они на таком постоялом дворе проводят, прежде чем работорговец объявляет торги. И не сомневайтесь – все затраты с лихвой окупаются, поэтому работорговцы – люди богатые.

– Не любишь их? – прищурившись, спросил шедший рядом со мной дядюшка Матэ.

– Да кто ж их любит? – вторично сплюнул под ноги Пэк. – Только вот таких дворов хозяева, да те, кто рабов покупает, с Нойотами крепко связаны, говорят, людей у них покупают прямо из подвалов… продают владельцам тайных арен, где богатые ублюдки на тайные бои до смерти любуются… Много чего говорят. А вы с виду люди приличные… что ж вам надо-то от них?

– Вообще-то это не твоё дело, Пэк, – отрезал я. – Но я отвечу. Нам нужно кое-кого выкупить.

Парень понимающе кивнул:

– Родня, что ль, к ним в лапы попала? Ну, да, это понятно, дело святое. Вы как, дорогу запомнили? Назад доберётесь?

– Доберёмся, – ответил я и сунул парнишке пару лепестков. Тот весело тряхнул нечёсаными льняными кудрями и исчез из нашего поля зрения со всей возможной скоростью. Как я его понимаю. Мне и самому хотелось убраться куда подальше от этого места, казалось, сам воздух здесь был наполнен скорбью и отчаянием. Но дело прежде всего.

– Переговоры сам вести будешь? – спросил я дядюшку Матэ.

– Вот уж нет, – отозвался он. – Давай, рули сам. У тебя неплохо получается. Вон как Боцмана Бо лихо обработал.

Настроение у меня чуть исправилось, и я тихо порадовался, что с нами нет ни Шера, ни Шоусси. Боцман Бо, когда узнал, что Шер владеет красочным малеваньем, сам предложил неплохое прикрытие – написать новую вывеску для «Прекрасной морячки». Таким образом, Шер был при деле, а Шоусси предстояло сыграть при нём роль подмастерья – краски растирать, растворители смешивать и прочие несложные моменты. Да и не так подозрительно будет, как если бы два молодых парня, прибывших в незнакомый и полный всяких интересностей город, сутками сидели бы, запершись. Так что «на дело» отправились мы с дядюшкой Матэ, предварительно активировав Талисман. Что-что, а удача нам понадобится в полном объёме.

Правда, никаких особых изменений я не заметил, но дядюшка Матэ лишь хитро прищурился на мой вопрос и заявил, что я всё пойму сам и позже.

Итак, мы приблизились к дверям «Цветка Сагиделя», и стоявший на крыльце добрый молодец покосился на нас с некоторым презрением.

– И куда вас принесло, сиволапые? – довольно-таки нагло поинтересовался он.

– А перо в бок давно не получал? – немедленно парировал я, сделав самое зверское лицо. – Могу устроить.

На лице парня отразилась нешуточная работа мысли. А я хмыкнул. В Шар-ан-Талире, как и в любом большом городе, наверняка существует своя местная преступность, и с такими нервными ребятками связываться себе дороже. Так что мы вполне можем быть доверенными лицами какого-нибудь местного вора в законе, а публика эта редко в золоте разгуливает, чтобы не привлекать к себе пагубного внимания здешних правоохранительных органов. И дела в таком двусмысленном местечке у них вполне могут быть. Ну, хоть прикупить пушечного мяса для здешних тайных боёв.

Поэтому парень пробурчал под нос нечто, отдалённо напоминающее извинение, и сказал:

– Так бы сказал, что из Серых… А то сразу – перо в бок… Кого надо-то?

– Тулеген на месте? – продолжил я играть свою партию. Парень моему вопросу ничуть не удивился, что только доказало, что мои мысли о здешнем криминальном мире были насквозь правильными, и уже вполне дружелюбно ответил:

– Где ж ему быть? У него завтра торги, весь день готовился, надсмотрщиков гонял, рабов велел в надлежащий вид привести… Всю горячую воду на помывку извели… а сейчас ужин заказал и отдыхать изволит. Второй этаж, комната с ракушкой.

Я кивнул, отдал парню ещё несколько лепестков, и дверь перед нами гостеприимно распахнулась. Внутри оказалось просторное помещение, что-то типа гостиничного холла, с наборным деревянным полом и картинами в золочёных рамах на стенах, обитых пёстрыми матерчатыми обоями. У стен стояли небольшие мягкие диванчики на которых, явно ожидая кого-то или чего-то, сидели несколько человек, одетых явно побогаче, чем мы с дядюшкой. Справа холл заканчивался аркой, за которой просматривались столики. Понятно, что-то вроде харчевни.

Слева находилась крепкая деревянная дверь, посередине была расположена широкая лестница с вызолоченными деревянными резными перилами, ведущая на второй этаж. Прилично, чистенько, но какой-то неуловимый налёт вульгарности всё же чувствуется. К тому же возле лестницы, двери и арки, ведущей в харчевню, ненавязчиво бродили крепкие парни с лицами, не обезображенными лишним интеллектом. Все парни одеты были в такие же куртки с серебряным галуном, как у доброго молодца на крыльце. Ясно, здешняя охрана. Возле арки, с правой стороны, перед дверью, было что-то вроде стойки, за которой дежурил невысокий худой мужчина неопределённых лет, с каким-то стёртым, незапоминающимся лицом. Неожиданно на стойке коротко звякнул колокольчик. Один из парней тут же подскочил к двери и с поклоном распахнул её. Из двери вышел немолодой, солидно одетый мужчина, сунул парню в ладонь пару монет, подошёл к стойке и заявил «неприметному»:

– Зарезервируйте за мной место на аукционе. Думаю, оно того стоит.

«Неприметный» поклонился и самым подхалимским тоном ответил:

– Конечно, благородный Таш-Нигор. Извольте вашу карточку.

И подал мужчине узкий зелёный прямоугольник с серебряной окантовкой какими-то письменами. Тот кивнул, бросил на стойку пару серебряных аштинов и последовал на выход. «Неприметный» сказал одному из ожидавших:

– Можете пройти, уважаемый Кошито.

Ожидавший кивнул и вошёл в предупредительно распахнутую дверь. И что же там такое? Бордель, что ли? Странно, обычно посетители таких заведений не стремятся быть на виду, да и в харчевне за столиками видно парочку сидящих девиц вполне определённой профессии, явно постоянного контингента этого постоялого двора. К одной из них подошёл парень в зелёном, что-то шепнул на ухо, и красотка резво усвистала по лестнице наверх. Тут всё понятно – они товар лицом показывают, посетитель выбирает, охранник посылает выбранную в номер. Кто заказал – непонятно, конфиденциальность соблюдается. А тут… Что за странная очередь?

– Не зависай, – шепнул дядюшка Матэ. – А то на нас уже внимание обращают. Пошли наверх.

Мы ускорили шаг, направляясь к лестнице, но тут вмешался «неприметный»:

– Куда? Господа отдыхают.

– Стой где стоишь, – быстренько оскалился я. – Дело у нас. К почтенному Тулегену. Сам понимаешь, насчёт чего.

«Неприметный» бросил на нас неприязненный взгляд и холодно спросил:

– Инцидентов не будет? Здесь приличное заведение…

– Не гуди, корявый, – отозвался я, быстренько вспоминая прошлые привычки. – Мы при «папе», он нас послал.

Я, конечно, рисковал – вдруг местных королей преступного мира именуют как-то по-другому, но, к счастью, прокатило.

– При «папе», – прошипел «неприметный», – так топайте скоренько, не отсвечивайте.

После чего он потерял к нам всякий интерес, как и начавшие было ненавязчиво окружать нас охранники. Так что на второй этаж мы поднялись беспрепятственно.

Ну, что сказать? Гостиница, как гостиница, длинный коридор, выходящие в него двери номеров с изображением разных цветочков, зверьков и прочих букашек. Чисто шкафчики в детсадовской группе. Правда, звуки из-за дверей доносились отнюдь не детсадовские – пьяные голоса, выводившие песни – нестройно, но душевно, томные охи и вздохи, звуки ожесточённого спора и бьющейся посуды… В общем, всяк расслаблялся в меру своей испорченности.

Номер с ракушкой, намалёванной на двери, был всего один, в самом конце коридора. И оттуда как раз никаких посторонних звуков не доносилось. То ли работорговец ужинает в полном одиночестве, то ли уже завалился спать перед завтрашними торгами.

Мы подошли к двери, переглянулись, и я постучал. Из-за двери раздался голос:

– Перек, я шлюх не заказывал! Поди прочь!

Но я постучал ещё раз, а потом распахнул дверь со словами:

– Доброго дня, уважаемый Тулеген. Мы тут к вам по-другому делу…

И едва успел увернуться от летящей в голову бутылки, которая со звоном разбилась об косяк двери. Вот, значит, как…

Расстояние до кресла, в котором восседал уже явно поддатый Тулеген, а это был именно он – точь-в-точь такой же, как в моём сне – так вот, расстояние до кресла я преодолел одним прыжком, выхватил у работорговца из пальцев нож – хорошо, хоть столовый, с закруглённым концом, и наставительно сказал:

– Нехорошо. Мы тут по-доброму, а вы бутылками швыряетесь. Дело у нас важное… и срочное.

– Никаких дел, – отрезал Тулеген. – Аукцион завтра. Сегодня я отдыхаю. Если вы от «папы», то так ему и передайте.

– Мы не от «папы», – спокойно сказал я. – Мы сами от себя. И вам придётся нас выслушать, уж не обессудьте.

– А если нет? – дерзко спросил работорговец. Наглеет. Явно «крыша» хорошая. Ну, ладно, и не таким рога обламывали. И я преспокойно завязал узлом отобранный у Тулегена нож. Нет, я не легендарный местный силач и заступник всех бедных и обездоленных, Пакула Светозарный. Просто пальцы у меня сильные, а металл, из которого делаются местные столовые ножи – дрянной и гнётся на раз. Но Тулеген впечатлился и довольно спокойно произнёс:

– Хорошо. У вас ровно пять минут, чтобы изложить ваше дело.

Я решил не тянуть быка за рога и невозмутимо произнёс:

– Нам нужен Крылатый.

Тулеген особо не удивился, видимо кое-какие слухи по городу уже разошлись, но оскорбительно расхохотался:

– Крылатый? Уж простите меня, нежданные гости, но вы не выглядите теми, у кого есть деньги хотя бы на одно пёрышко из его крыла. Спасибо, повеселили. Извольте откланяться!

– Вы колдун, милейший? – ехидно спросил я.

– Что? – побледнел Тулеген. Понятное дело, обвинение по местным меркам прямо-таки смертельное. – Да откуда такие подозрения? Никогда я не марал себя колдовством!

Так… А рыльце-то у него явно в пушку… Тоже запрещёнными артефактами балуется? Посмотрим…

– Тогда откуда же вы знаете состояние наших финансов? – ехидно спросил я. – Бывают, знаете ли, обстоятельства…

– Вы хотите, чтобы я назвал цену? – спросил Тулеген. – Но завтра торги. Мне выгоднее поставить Крылатого на аукцион, прибыль будет больше…

– А жизнь – короче, – сквозь зубы произнёс я. Ох, какое же омерзение вызывал у меня этот торговец людскими страданиями. Спалить бы тут всё к чёртовой матери… Но нельзя, нельзя… Видимо, Тулеген понял, что шутки совсем кончились, поэтому он резко побледнел ещё больше, приблизившись цветом лица к первому снегу, и сказал:

– Хорошо. Я назову цену. Но не ждите, что я скощу хоть один медный лепесток.

– Мы услышали, – холодно процедил я. – Цена?

Тулеген вдохнул, выдохнул, и, явно охреневая от собственной наглости, произнёс:

– Двадцать тысяч полновесных тинт. И никаких векселей. Только золото. Если вы принесёте мне их завтра до начала аукциона – а он начнётся ровно в полдень – Крылатый ваш.

Я хмыкнул. Ничего себе. Сумма вполне достаточная, чтобы купить домик в Шар-ан-Талире и всю оставшуюся жизнь жить на ренту, ни в чём себе особо не отказывая. Где-то треть у нас на руках была, остальное доберём векселями Вершителей. Только бы не обманул, стервец, вон как глазки бегают.

– Нерушимую клятву, пожалуйста, – твёрдо произнёс дядюшка Матэ. – И без глупостей. Спутник у меня, изволите ли видеть, молодой, нервный, никакого почтения к уважаемым людям.

Работорговец явственно скрипнул зубами, но клятву принёс.

– Вот и славно, – сказал дядюшка Матэ. – Завтра мы непременно будем… с деньгами. Всего доброго. И не надо так переживать. Ты можешь узнать о чём-то, что давно потерял. Так что это будет честная сделка.

– Что? – переспросил Тулеген, и в глазах у него загорелась странная, сумасшедшая надежда. – О чём…

– Завтра, – властно прервал его дядюшка Матэ. – А сейчас мы уходим. До встречи.

– Что ты ему наплёл? – спросил я, когда постоялый двор остался позади.

Дядюшка Матэ ехидно хмыкнул и заявил:

– Эх, Мирон, Мирон, ненаблюдательный ты…

И потом хранил молчание до самой «Прекрасной морячки».

========== Глава 28. “Плясовая висельника”. ==========

В «Прекрасной морячке» всё было спокойно. В смысле, всё как обычно – в трактире выпивала подгулявшая компания, но всё прилично, без намерений затеять драку, поэтому остальные постояльцы на выпивох никак не реагировали, поглощая изыски кухни Боцмана Бо в немеряных количествах, уже знакомый нам Пэк и ещё двое шустрых парнишек только поворачиваться успевали, поднося кушанья и напитки. У коновязи нетерпеливо фыркали, устав стоять, несколько верховых тогрухов в добротной, но небогатой сбруе, на крыльце болтали, строя глазки проезжим, несколько сговорчивых красоток… хотя нет, тут я ошибся. Красотки вовсе не зарабатывали на жизнь горизонтальным способом, закончив свою беседу, они вошли в трактир, взяли в руки скромно прислонённые к стеночке музыкальные инструменты, напоминающие странную смесь гитары и балалайки одновременно, и начали обеспечивать всем культурный досуг, проще говоря, запели. Голоса у девчонок были красивые, играли они тоже не фальшиво, и в целом впечатление от их выступления было самое приятное. Что характерно, никто из гостей к девушкам приставать не пытался, они бросали в тарелочку самой младшей монетки – все больше медные лепестки, но изредка попадались и серебряные аштины. Бросивший монетку заказывал песню, и ни разу певуньи не отказывали.

Наконец, старший из компании – седой, с вислыми усами, со шрамом через всю щёку, очень сильно напоминавший то ли бандита на покое, то ли наёмника со стажем – крикнул самой голосистой из певиц:

– Эй, красавица! А «Плясовую висельника» знаешь?

– Отчего ж не знать? – дерзко рассмеялась певица. – Конечно, знаю.

– Тогда спой, красавица! – скомандовал седой.

– А откуда мне знать, что ты не стукач? – рассердилась девушка. – Я со стражей объясняться не желаю!

– Я объяснюсь, – спокойно ответил седой. – Пой, не бойся!

И грохнул на стол целую золотую тинту. А потом ещё одну. Девушка на мгновение замерла, а потом тряхнула головой и спросила:

– Слыхали? Весь спрос на нём!

Народ закивал, а девушка сделала знак своим подругам, и они заиграли что-то бурное, но вместе с тем – печальное. Девушка же сделала несколько танцевальных па, взмахнула широкой юбкой, замерла и запела сильным, полнозвучным голосом, словно до этого пела вполсилы:

Так весело,

Отчаянно

Шел к виселице он,

В последний пляс

В последний час

Пустился Бан-Рион.

…

Привет вам, подземелий тьма,

Где жизнь влачат рабы!

Меня сегодня ждет петля

И гладкие столбы.

Я жизнь свою провел в бою,

Умру не от меча.

Изменник предал жизнь мою

Веревке палача.

…

Разбейте сталь моих оков,

Верните мне доспех.

Пусть выйдут десять смельчаков,

Я одолею всех.

В полях войны среди мечей

Встречал я смерть не раз,

Но не дрожал я перед ней –

Не дрогну и сейчас!

…

И перед смертью об одном

Душа моя грустит,

Что за меня в краю родном

Никто не отомстит.

…

Прости, мой край! Весь мир, прощай!

Меня поймали в сеть.

Но жалок тот, кто смерти ждет,

Не смея умереть!

…

Так весело,

Отчаянно

Шел к виселице он.

В последний час

В последний пляс

Пустился Бан-Рион.

В последний час

В последний пляс

Пустился Бан-Рион*.

Когда отзвенел последний аккорд, девушка замерла, и наступила тишина. А потом все посетители трактира в полном восторге заколотили ладонями по столам – видимо, это был здешний аналог аплодисментов. Певице метали денежки – все, кто был в трактире. Бросили и мы с дядюшкой Матэ.

Певицы шустро собрали с пола всю добычу, взмахнули пёстрыми шарфами и исчезли – так быстро, словно телепортацией владели. Я только успел заметить, что подошедший Боцман Бо мигнул Пэку и тот быстренько провёл девушек через заднюю дверь. А потом он подошёл к седому и твёрдо сказал:

– Хватит, Торак. Не подводи больше никого под нарушение. Пейте, ешьте, но таких песен больше не нужно.

– Боишься, Бо? – ехидно усмехнулся седой.

– Тебя не тронут, – отрезал Боцман Бо. – А у других будут неприятности. Сколько раз я тебе говорил – отпусти прошлое. А ты продолжаешь цепляться за миражи. Бан-Рион давно мёртв. А эта песня запрещена Шас-Техсином самолично.

– Да, – мрачно ответил седой, явно сделавший из речи Бо какие-то свои собственные выводы, как это сплошь и рядом случается с подвыпившими людьми. – Умереть вовремя – это очень важно. Я всё понял, Бо. Неприятностей больше не будет. Эй, слуга! Ещё вина на всю компанию!

Пэк понятливо приволок несколько глиняных, покрытых паутиной бутылок, и компания продолжали гулять, на этот раз отдавая должно застольной беседе. А Боцман Бо, увидев нас, подошёл и осведомился:

– Ну, как ваши дела?

– Более или менее, – ответил дядюшка Матэ. – Как там наши мальчики?

– Шер на заднем дворе новую вывеску малюет, Шоусси ему помогает, все при деле.

– Позови их в нашу комнату, Бо, – попросил дядюшка Матэ. – И обед пусть подадут туда же. Мы кое-что обсудим, а потом уйдём по делам и, скорее всего, до вечера. А вечером мне хотелось бы поговорить с тобой.

– Хорошо, – кивнул Боцман Бо и, позвав только освободившегося Пэка, велел тому собрать обед на четверых, а сам отправился за Шером и Шоусси.

Мы поднялись наверх, и как только мы оказались в комнате, я не сдержал любопытства и спросил:

– А кто такой Бан-Рион и почему песня о нём запрещена?

Дядюшка Матэ помрачнел:

– Долгая это история… Давай как-нибудь в другой раз, Мирон. К тому же, если это то, о чём я думаю, значит, всё запуталось ещё сильнее. Но, может быть, эта песня одна из подсказок Равновесия… Иногда такое бывает.

Я начал злиться. Сначала дядюшка Матэ говорит загадками с работорговцем, потом – эта песня, и сейчас – совершенно неясная отговорка.

– Я не знаю, в какие игры ты играешь, дядюшка Матэ! – возмутился я. – Но я думал, что мы друг другу доверяем!

– Мирон… – вздохнул старый мельник. – Разумеется, я доверяю тебе… Просто, если моя догадка правдива, она невероятна настолько, что это… это сложно принять. Прошу тебя, потерпи… Нам нужно ещё раздобыть золото и выкупить Крылатого…

Я вздохнул. Дядюшка Матэ выглядел в этот момент таким растерянным и усталым, что сердце моё дрогнуло. Без него мы бы уже сто раз пропали, а я тут со своими претензиями, словно малолетняя истеричка. А ведь дядюшка Матэ уже немолод… А потом в моей голове вновь прозвучали слова Лесной девочки: «Не вернётся…»

– Прости, – вздохнул я. – Я не должен был… Мы и так подвергли твою жизнь испытаниям. Наверное, я требую слишком многого.

– Не говори так, Мирон, – отозвался старый мельник. – С вами я вновь почувствовал себя живым… Впервые за долгие годы. Нет, в Лесу мне было хорошо, я даже был по-своему счастлив… Но иногда … среди ночи… я просыпался с сознанием, что нечто важное проходит мимо меня. А сейчас… сейчас у нас слишком мало времени. Ты сам говорил – нам нужно спасти Крылатого. Если мы не успеем до завтра – нам просто не дадут его купить. Ты же сам видел эти смотрины…

– Что? Какие смотрины? – удивился я.

– Тех людей в «Цветке Сагиделя», – ответил дядюшка Матэ. – Бьюсь об заклад, что пройдоха Тулеген позволял полюбоваться на Крылатого некоторым особым посетителям с туго набитым карманом.

– А он нас не обманет? Эти богачи могут очень разозлиться, если не увидят Крылатого на аукционе…

– Обмануть – не обманет, – ответил дядюшка Матэ. – Клятва не даст. А уж как он выкручиваться будет – не наша забота. Но Тулеген опасен. Очень опасен. Не расслабляйся в его присутствии.

Я кивнул. В этот момент в комнату вошли еле отмывшиеся от краски Шер и Шоусси. Оба выглядели хоть и встревоженными, но довольными. А Шоусси… Шоусси улыбался, и я подумал, что улыбка невероятно красит его.

– Так здорово! – воскликнул он, обнимая меня. – Шер – замечательный художник. Вывеска будет стократ лучше, чем нынешняя!

– А как вы? – спросил Шер. – Вам удалось найти работорговца?

– Удалось, – ответил я. – И даже договориться удалось. Теперь главное – получить деньги. Цену он заломил…

И я озвучил сумму.

– Ого! – присвистнул Шер. – Ничего себе!

– Если снимем деньги с векселей, нам вполне хватит, – сказал дядюшка Матэ. – Главное – чтобы Удача не подвела.

– Хорошо, что векселя на предъявителя, – добавил я. – Вот сейчас поедим – и пойдём.

– А можно нам… с вами? – спросил Шоусси.

– Нет, – ответил дядюшка Матэ, и оба грустно сникли. Старый мельник вздохнул и сказал:

– Если с деньгами всё пройдёт гладко – тогда завтра с утра пойдёте с нами в «Цветок Сагиделя». Я тут подумал – выкупим Крылатого и на время уйдём в Лес. Крылатому тоже оклематься надо… А Лес в таких случаях – лучшее средство. Так что завтра с утра все вместе с пожитками и отправимся за покупкой.

– То есть, в Шар-ан-Талире мы жить не будем? – спросил я. – А как же менталист?

– Если моя догадка верна – в Шар-ан-Талире нам жить слишком опасно. Но об этом позже. Сейчас главное – деньги, – ответил дядюшка Матэ. – А решим одну проблему – сумеем решить и вторую.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, и мы все принялись за еду.

***

Полчаса спустя мы уже шли по улице Шар-ан-Талира, выискивая вывеску банка. Как объяснил мне дядюшка Матэ, все здешние банки имели одну и ту же эмблему – три золочёных шара на зелёном щите в форме треугольника. Пока нам ничего подобного не попадалось, а расспрашивать мы не хотели. Так что приходилось смотреть в оба, к тому же мне, ещё не видевшему больших городов Техсина всё было интересно.

В общем, впечатление было, что я оказался в земном Средневековье. Мощёная булыжником улица, по которой проезжали повозки и всадники, открытые двери лавок с вывесками в форме сапога, кренделя, ножниц, большой чаши, пера и свитка и много другого, пестро одетые горожане, спешившие по каким-то своим делам, пробиравшиеся через толпу малолетние торговцы и торговки, пронзительно выхвалявшие свой товар – воду, сладкие пирожки и лепёшки на масле, колбаски, фрукты, какие-то незнакомые мне лакомства, дородные горожанки с серебряными и бронзовыми знаками на груди (как объяснил мне дядюшка Матэ, этот знак показывал, что женщина является мастером или подмастерьем, а значит, зарабатывает на жизнь самостоятельно), слуги и служанки, бегущие с поручениями, несколько мужчин и женщин в тёмно-коричневых мантиях и смешных круглых шапочках, со свитками под мышкой – профессора здешнего университета, патрулирующие улицы стражники… и много ещё всякого разного народа.

На нас никто не обращал внимания – в городе встречались личности куда колоритнее. Даже проехавшие пару раз по улице Нойоты не бросили в нашу сторону ни единого взгляда.

Наконец, мы увидели искомую вывеску и вошли внутрь.

Банковская контора представляла собой небольшую комнатку с несколькими столами и запертой на ключ дверью в соседнюю комнату. Из четырёх столов три были пусты, за одним усердно строчил что-то невысокий плюгавый человечек в чёрном камзоле, слегка украшенном серебряным шитьём, и треугольной шляпе, на груди его висела золотая цепь с той же эмблемой, что и на вывеске.

Вторым живым существом в комнате был здоровенный охранник с серьёзным сосредоточенным лицом, который сразу же стал сверлить нас цепким взглядом.

Человечек за столом поднял голову и вежливо поздоровался с нами, заявив:

– Чему обязан вашему визиту? Прошу вас быть немногословными, ибо сегодня наш банк уже почти закрыт, служащие ушли, я остался один, дабы окончить срочную депешу в головной банкирский дом.

Я скрестил пальцы и от души понадеялся, что Талисман Удачи действует, а потом заговорил:

– Наше дело короткое, почтенный…

– Мергель, глава дочернего отделения банкирского дома «Мергель и сыновья». Я вас слушаю, уважаемые…

Дядюшка Матэ выложил на стол пачку векселей, которые мы спёрли у Вершителей, и коротко сказал:

– Наличные. Золото.

Банкир хмыкнул:

– И вы таки думаете, что у меня есть столько наличных? Почтеннейшие, здесь не головное отделение… к тому же что мешает мне позвать стражу? Прошу прощения, но где люди вашего облика могли добыть векселей на такую сумму?