Текст книги "Не хочу быть героем (СИ)"
Автор книги: РавиШанкаР
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)
– Аралиан… – начал я, – я тебя поблагодарить хочу. Ты так здорово сражался…
Аралиан едва уловимо улыбнулся мне – чуть-чуть, скупо, так что улыбка была скорее не на губах, а в глазах, и сказал:
– Я очень не хотел, чтобы эти негодяи причинили бы тебе вред, Костя. Я никому подобного не желаю, а уж тебе в особенности…
Ой-ой... Что там мне бурбур говорил про Гнездо и сильных самцов? Неужели… Э, нет. Я подумаю об этом позже. Хотя Аралиан очень привлекательный, даже несмотря на шрамы… ой… Нет, срочно возвращаемся к плану «А».
– Прости, если покажусь тебе бестактным, – продолжил я, – но где ты научился так сражаться?
Глаза Аралиана погрустнели:
– Кое-чему я учился у лучших фехтовальщиков Империи… А потом, когда в конце концов я попал к тибурейкам… Моя тамошняя хозяйка часто предоставляла меня в пользование своим гостьям…
– Аралиан, – испуганно прошептал я, – не надо, если тебе тяжело вспоминать…
– Уже не так тяжело, – вздохнул Аралиан. – Пожалуй, я тебе расскажу.
Комментарий к Глава 44. И снова – здравствуйте!
Ура! Ещё арты!
От Сион Фиоре, спасибо большое!
Эрил http://cs631118.vk.me/v631118038/4cbe/xcyC25Lu09k.jpg
Костя
http://cs631118.vk.me/v631118038/4cd0/IdDkY8kPMC8.jpg
Аралиан
http://cs631118.vk.me/v631118038/4cc7/T9Oef0xj9Jg.jpg
Нирка
http://cs631118.vk.me/v631118038/4c34/xQ9qvPEW4iM.jpg
А это Фелька от Сузуки, тоже спасибо большое!
https://pp.vk.me/c629305/v629305219/1f58d/Sc589gYLZNc.jpg
========== Глава 45. Мечник ==========
– Уже не так тяжело, – вздохнул Аралиан. – Пожалуй, я тебе расскажу.
Ему и впрямь уже не было так больно. Странным образом непонятный темнокожий парнишка словно лечил измученную душу Аралиана одним своим присутствием. Аралиан вспомнил собственный страх перед поединком с гвардейцами. Не за себя. За Костю. Мысль о том, что толпа пьяных подонков осмелится проделать с Костей то, от чего у Аралиана до сих пор всё леденело в груди и к горлу подступала тошнота, была невыносимой. Поэтому он и сражался с пьяными подонками, как с самой Смертью во плоти.
Аралиан не был дураком никогда и чётко осознавал, что привязанность к спасшему его Слышащему начинает трансформироваться в любовь. Но делал всё, чтобы никто другой этого не понял и не заметил. У Кости уже есть любовник – красивый, умный, искренне любящий… и благородного происхождения – как бы он этого ни скрывал, такое не скроешь. Аралиан, который вырос в Императорской семье, разбирался в таких вещах хорошо. Эрил… хороший, чистый мальчик, он именно то, что нужно Косте… Конечно, Аралиан, получивший в своё время очень неплохое образование – Император всегда следил за тем, чтобы у его наследников были лучшие учителя, в том числе и учителя-маги – так вот, Аралиан знал о былых временах Нилазиса, в том числе и о Слышащих, гораздо больше, чем его среднестатистический сверстник… У Слышащих практически всегда были Спутники и Возлюбленные. И возлюбленных практически всегда было больше одного, причём пол не имел значения. Связано это было со специфической Силой Слышащих – чем они были сильнее, тем выше была их сексуальная привлекательность… и сексуальное желание.
Так что Аралиан мог надеяться на взаимность… чисто теоретически. Но он считал, что такой, как сейчас, он не достоин быть возлюбленным Слышащего. Быть рядом, хранить… Этого Аралиану вполне достаточно. Разделить со Слышащим его жизнь и судьбу хотя бы так – большего ему и не нужно. Вернуться в Императорскую семью невозможно… Встретить хорошую девушку? Жениться? Увы, но тибурейские дамы внушили Аралиану стойкую неприязнь к сексу с женщинами – ни одной женщины в своей постели он видеть более не хотел, не планировал завязывать с прекрасным полом иные отношения, кроме дружеских – как с той же Ниркой, к примеру. А создать союз с юношей – это как предательство его любви к Косте. Так что пусть всё идёт, как идёт. Силы у него достаточно, чтобы стать боевым магом, в Школу примут без проблем… Конечно, уровня Архимага ему не достичь, но в Школу он поступит не для получения званий и наград, а для того, чтобы быть рядом с Костей. И помочь, если эта помощь понадобится.
А сейчас… Сейчас стоит рассказать Косте, откуда у Аралиана взялось столь потрясающее умение владеть мечом.
***
– Уже не так тяжело, – вздохнул Аралиан. – Пожалуй, я тебе расскажу.
В этот самый момент мне показалось, что в лице Аралиана словно промелькнуло что-то… что-то неуловимое, вызвавшее желание посмотреть Аралиана внутренним зрением. Но мне вдруг показалось, что это будет как-то… нечестно по отношению к нему, и я это желание подавил. Аралиан и так собрался рассказать мне не самые приятные вещи, в такой ситуации лезть к нему в душу в самом прямом смысле было верхом неприличия.
Аралиан же начал рассказывать – холодно, немного отстранённо, словно всё это происходило и не с ним вовсе.
Оказывается, тибурейские воительницы умели ценить сильных мужчин. У каждой из воительниц более-менее высокого ранга был свой гарем, подбираемый с особой тщательностью, сообразно вкусам каждой. Но обитатели гарема не принадлежали только их владелице. Любая другая из воительниц равного или более высокого ранга могла потребовать приглянувшегося мужчину себе – на ночь, а то и на более длительный срок. Хозяйка гарема в этом случае не могла отказывать гостье, но был один нюанс.
Гаремный раб мог потребовать поединка с претенденткой на его прелести, дабы убедиться, что она, по крайней мере, не менее сильна, чем его хозяйка. Если раб проигрывал поединок, он подчинялся просьбе гостьи, если нет – она оставляла его в покое на определённый, строго оговорённый срок, по истечении которого могла вновь потребовать его на ложе. Если один и тот же раб трижды выигрывал у одной и той же воительницы, она не имела более права требовать его. К тому же её ранг мог быть понижен, а ранг хозяйки столь ценного раба – повышен.
Аралиан, оказавшись в гареме, стал требовать поединков с воительницами хотя бы для того, чтобы сохранить к себе остатки уважения. Каково же было его удивление, когда он сумел выиграть несколько поединков кряду, правда, все эти воительницы были равного ранга с его хозяйкой… У него хватило ума не расслабляться, а заняться постоянными тренировками с другими рабами, которые тоже не желали ощущать себя кусками мяса на прилавке. К его удивлению, таких было не так уж много. Многие, очень многие, ломались и смирялись… или кончали с собой… или под действием зелий превращались в бездушные секс-машины, чей век был недолог.
Аралиана тоже поили зельями, но, поскольку его выигрыши повышали, в том числе, и ранг хозяйки, с этим не перебарщивали. И к тому моменту, когда зелья стали оказывать угнетающее влияние на его мужскую силу, Аралион сумел стать отличным бойцом и продумать побег.
– Если бы всё удалось так, как я задумал, – вздохнул Аралиан, – мне не пришлось бы бежать по степи, сверкая голой задницей. Я сумел приготовить себе одежду и оружие, и смог бы угнать урр’кияху…
– Кого? – удивился я.
– Верхового ящера тибуреек. Они очень быстрые, ты же видел, – отозвался Аралиан.
– Но что же тебе помешало воплотить свой план в жизнь? – удивился я.
– Предательство, – вздохнул Аралиан. – Видишь ли, Костя, рабам практически невозможно бежать из Тибуреи. А знаешь, почему?
Я медленно покачал головой, предчувствуя очередную пакость.
– Тибурейские ведьмы очень сильны в боевой магии, – продолжил рассказ Аралиан. – Но ещё они сильны в магии привязки. Каждому пленнику, которого воительницы забирают в гаремы, Ведьмы наносят особую татуировку в виде змеи – вот здесь, напротив сердца. Эта татуировка несводима, но пока раб находится на территории Тибуреи, она ничем ему не мешает. Но стоит хоть за пару шагов отойти от границы, змея «оживает» и впивается в сердце беглеца. Смерть от яда её очень долгая и мучительная, так что беглец, умирая, не один десяток раз проклянёт и родителей, и тибурейских ведьм, и своё собственное безрассудство.
– Но ведь у тебя нет никакой татуировки на груди, – не подумав, выпалил я. – Только шрамы.
Аралиан удивлённо поднял бровь, а я поспешил объяснить:
– Я случайно увидел… Когда ты у родника умывался.
– Да, – ответил Аралиан после недолгой паузы. – У меня нет татуировки, потому что я её уничтожил. Видишь ли, я тайно свёл знакомство с одной молодой ведьмой… Мне казалось, что она сочувствует моему положению… и хочет помочь. Мать этой ведьмы была воительницей невысокого ранга, а сама девушка недостаточно сильна для того, чтобы заниматься боевой магией. Поэтому она была помощницей целительницы, и никаких шансов повысить свой ранг и когда-либо завести гарем у неё не было. К тому же она была… некрасива, выделяясь этим даже на фоне вообще не особо привлекательных тибуреек. Но она была упорна и жаждала знаний. Именно эта девица отыскала обряд, который мог снять с раба магическую татуировку.
– И она захотела помочь тебе? – спросил я.
– Да. Но тогда я не понимал всех её мотивов, – вздохнул Аралиан. – Девушка… Её звали Зилейка… была умнее и любознательнее многих тибуреек… она больше других знала об окружающем мире. Она… Она догадалась, кто я такой. И решила действовать. А я… первоначально я был рад, что рядом появилась женщина, проникшаяся ко мне дружескими чувствами… дурак… какой же я был дурак… Меня извиняет только то, что я очень хотел свободы, а она предложила помочь с побегом.
Зилейка сварила специальное зелье, которое должно было свести печать, и, когда большинство воительниц отправилось в очередной набег, сказалась больной и осталась в Тибурее. Тайно, ночью, она выполнила обряд… Боль была адская, но татуировка пропала, хотя на месте её остались шрамы. Но я был рад этому – татуировка исчезла, и более ничто не отделяло меня от свободы.
Но Зилейка потребовала, чтобы я взял её с собой. Я был не против и только спросил, почему она не покинула Тибурею раньше. Никто не стал бы удерживать дочь свободной воительницы низкого ранга. Зилейка же заявила, что в благодарность за помощь я должен жениться на ней и ввести её в свою семью. И по её голосу я понял, какую семью она имеет в виду. Это было немыслимо… Да, я мог жениться на ней, мог даже в благодарность, но в семью ввести… после всего, что со мной было, мне и самому не было ходу назад. А Зилейка… Её бы попросту убрали… Нет человека – нет проблемы… Я попытался объяснить это Зилейке, но она не восприняла моих слов. Она стала кричать, что я неблагодарная низкая тварь, как и все мужчины, что она рискнула всем ради меня и что я ещё пожалею…
А потом… потом, когда я всё-таки сделал попытку бежать, она была легко раскрыта. И я понял, что Зилейка предала меня, выторговав себе прощение и повышение ранга. Ну, а что было дальше, ты знаешь, Костя… – закончил свой рассказ Аралиан.
– Как ты вообще не разочаровался в людях после такого… – вздохнул я. – Мне так жаль…
– Не стоит, – улыбнулся мне Аралиан. – Я встретил тебя… Встретил остальных… Мне теперь есть, ради чего жить.
И тут меня переклинило. Я обнял Аралиана и коснулся губами его щеки. И почувствовал, как он напрягся. Я моментально отпрянул:
– Прости… Я не должен был…
– Всё в порядке, – сказал Аралиан. – Смотри-ка, я думал, эта куча овощей никогда не кончится. Давай отнесём её Талифе-Ри, она уж точно знает, что с этим делать дальше.
В общем, я не решился дальше лезть к нему в душу. Уже то, что Аралиан рассказал мне о таком, говорило о доверии. А его доверие я терять не хотел.
***
Обед был обильный и вкусный, к тому же соседи, вероятно, почуяв вкусные запахи, стали потихоньку стучаться в калитку Талифы-Ри, тоже притаскивая с собой всякие вкусняшки и кувшины с местным слабеньким пивом. Так что обед для своих перерос в полноценный праздник для всего переулка. Народ пил, пел и веселился, особенно мне понравилась песня, которую Нирка исполняла вместе с какой-то местной девушкой под аккомпанемент инструмента, сделанного из половинки овоща, похожего на выдолбленную тыкву с приделанным грифом и натянутыми струнами. Как ни странно, звук у этого монстра оказался куда лучше вида, а уж в сочетании с тоненькой глиняной дудочкой – так и вообще выше всяких похвал. У Нирки и второй девушки оказались великолепные, просто хрустальные голоса, уносящиеся ввысь, словно ангельские трели:
О, месяц весенний, о, мёд и хрусталь!
Шутник ты, я вижу, насмешник, и враль:
Целуешь губами ревнивыми солнца,
А под ноги стелешь метельную шаль…
Вот так и про жизнь, не солгавши, нимало,
У края её я промолвить смогу,
Что в голову солнце меня целовало,
А ноги мои увязали в снегу…*
Даже Михура, который продолжал старательно прятаться в своей каморке, выглянул наружу и не дичился, если кто-то неожиданно двигался в его сторону. Впрочем, соседи старательно «не замечали» карлика, понимая, что в обиду его никто из нас не даст.
Потихонечку я переместился поближе к двери каморки, и как бы невзначай сел рядом, пытаясь разглядеть Михуру внутренним зрением – мне давно хотелось ему помочь… А вот когда разглядел – поразился…
*Стихи Атааллаха Аррани
========== Глава 46. Проклятие ==========
Потихонечку я переместился поближе у двери каморки и как бы невзначай сел рядом, пытаясь разглядеть Михуру внутренним зрением – мне давно хотелось ему помочь… А вот когда разглядел – поразился… «Кокон» Михуры имел явные следы внешнего воздействия. То есть его словно какая-то злая сила свернула и перекрутила, прямо как бельё в стиральной машинке. «Плетения» поэтому тоже выглядели какими-то худосочными, перекрученными и истончившимися. И цвет… Похоже, первоначально кокон был красивого золотисто-голубого цвета. А вот потом его словно испачкала чёрным чья-то злая рука. Нет, «плетения» Михуры изначально не были чёрными, это было очень заметно. Такое чувство, словно на них старательно наносили эту черноту, она не лежала ровно, собиралась сгустками и каплями, пульсировала и всё больше и больше поглощала изначальный золотисто-голубой цвет.
Я остолбенел. Было слишком похоже, что изначально Михура не был ни карликом, ни немым. Его «кокон» и «плетения» были «коконом» и «плетениями» здорового человека. Но потом чья-то злая воля исковеркала и то, и другое. Получается, что несчастного Михуру попросту… прокляли? И произошло это достаточно давно, скорее всего, в детстве. Получается, что его физический недостаток – не врождённый? Или местное представление о грехах рода, которые вдруг падают ни с того, ни с сего на одного из детей, справедливо? А нехило так грешили Михурины предки, если это правда… Но если это правда – тогда вдвойне гадко. Несчастный ребёнок страдает за грехи других, а его за это клянут, издеваются над ним, да ещё и изгоняют из семьи? Но даже если Михура – этакий козёл отпущения за чужие грехи, то это несправедливо и неправильно. Пусть расплачиваются те, кто нагрешил, а бедному карлику и так досталось горя полной ложкой.
Но как бы то ни было, я смогу это поправить. Чувствую, что смогу. Как бы только теперь Михуру уговорить – процедура может показаться ему странной и малоприятной.
Я осторожно достал с ближайшего блюда сладкий пирожок и, стараясь не делать резких движений, протянул Михуре. Карлик замер. Замер и я. Пирожок был аппетитным, я не двигался, гости отвлеклись на исполнение очередной народной песни, до боли похожей по мотиву на родную песню моего мира: «На поле танки грохотали…» Правда, там речь шла о какой-то другой эпической битве и герое в сверкающих доспехах.
Я прислушался к родному мотиву, продолжая протягивать Михуре пирожок, и он наконец-то решился подойти поближе и осторожно подобрать пирожок с моей ладони. Он уже изготовился метнуться назад в каморку, но я тихо прошептал:
– Не бойся… Я тебя не обижу…
И постарался мысленно дотянуться до его спутанных «плетений» и погладить их, надеясь, что это немного успокоит карлика.
Меня шибануло таким могильным холодом, что я отшатнулся, а маленькое личико Михуры плаксиво скривилось, он стал качать головой, словно извиняясь, а потом юркнул в свою каморку. Да что ж это такое, а?
Эрил, каким-то образом сумевший просечь, что со мной неладно, мгновенно оказался рядом.
– Костя? Что с тобой? Пойдём в дом, ты, наверное, ещё не оправился…
– Нет, со мной всё в порядке, – возразил я. – А вот с Михурой…
И я рассказал Эрилу всё, что успел увидеть и почувствовать. Эрил призадумался, а потом выдал:
– Думаю, что ты прав. И то, что Михура стал калекой – не проявление каких-то загадочных грехов семьи. На него кто-то наложил проклятие в детстве. И этот кто-то – очень сильный маг. Только вот…
– Что?
– Только вот сейчас этот маг, скорее всего, уже мёртв. Видишь ли, маги, особенно старые и сильные, ко многому подходят с меркой, неприемлемой для обычного человека. И для достижения своей цели могут пойти на многое. Но только сумасшедший решится проклясть невинного ребёнка. За это можно получить наказание… Не от людей, от самой Силы. Страшное и мучительное. Именно поэтому ты почувствовал могильный холод. Маг, наложивший на Михуру проклятие, уже мёртв. И смерть его была нелёгкой…
– Но Михура продолжает страдать… А я могу ему помочь, я чувствую! – упрямо отрезал я.
– Послушай, – возразил Эрил, – ты только пришёл в себя. Давай обсудим это со всеми, может быть, Аралиан сможет что-то подсказать… Или Фелька…
– Хорошо, – согласился я, – обсудим. Но я всё равно попробую помочь Михуре. Однако я не могу понять – зачем проклинать ребёнка и обрекать его на такие мучения? Извини, это звучит чудовищно, но убить в таком случае гуманнее и милосерднее…
– У долгоживущих магов своя логика, – отозвался Эрил. – Вспомни, в каком виде ты нашёл Фельку… В определённых обрядах имеет значение именно мучение жертвы, её страдание…
– Ладно, – вздохнул я, – хорошо, хоть камушек на доброе дело пошёл.
– На доброе дело… – повторил Эрил с каким-то странным выражением лица. – Вот именно, на доброе…
– Эрил! – встревожился я. – Что не так?
– Я вспомнил, – быстро заявил князь. – Такой обряд с проклятием ребёнка помогает создать мощный артефакт… который способен даже мёртвого воскресить. Не поднять, понимаешь, а именно воскресить! Дать новую жизнь. И маг, который этот обряд проводил, рисковал собой и знал, что умрёт в муках, но ему это было неважно. Он хотел спасти кого-то близкого… Очень близкого.
– Или она… – произнёс я. – Почему обязательно мужчина?
– Возможно, – кивнул Эрил. – В данном случае пол не важен. Во всяком случае, ему или ей это удалось. И кто-то получил второй шанс за счёт сил и здоровья Михуры.
– Понятно, – кивнул я. – Эрил, мне нужно обдумать это… Вот прямо сейчас!
– А вот и нет! – ответил Эрил. – Только не сейчас! Мировое несовершенство подождёт, а мы с тобой ещё немного выпьем… и повеселимся!
И он увлёк меня сначала за стол, выпить какого-то местного напитка, напоминавшего по градусам и коварству молодое виноградное вино – то есть пьёшь-пьёшь, как воду, а потом начинаешь смеяться по любому поводу… а потом ещё и плясать тянет… хотя ноги уже заплетаются.
Выпили мы знатно, потом прогулялись до центральной площади села и полюбовались на бегущих строем с криком: «Ничего так не бодрит, как с утра метеорит!», гвардейцев. Местные веселились от души, а меня Эрил запихал в задние ряды, да ещё и спиной прикрыл… Видимо, решил, что рэповая композиция, которую я начал было исполнять, будет уже перебором.
Однако с площади мы благополучно вернулись и даже умудрились потанцевать прямо в переулке под те же нехитрые инструменты плюс пила, по которой здоровенный дядька, похожий на мясника, водил железным прутом, извлекая на удивление нежные звуки. И меня вообще не волновало, что я танцую с парнем, да и никто из окружающих этим не заморачивался. Единственное, что меня зацепило под конец – это чей-то грустный взгляд, неотвязно следивший за мной и за Эрилом, пока мы весело кружились в танце. Но когда я оборачивался – ощущение этого взгляда пропадало.
***
Пробуждение было… фееричным. Когда мои глаза открылись, я обнаружил, что возлежу на груди Эрила, уткнувшись носом ему куда-то в шею. Князь весьма собственнически меня обнимал и даже не думал просыпаться, дыша глубоко и ровно. Я осторожно попытался высвободиться, однако Эрил что-то протестующе забурчал и отпускать меня не намеревался. Пришлось расталкивать. Растрёпанный спросонья Эрил выглядел на редкость милым, а украшавшие его тело отметины заставили меня покраснеть. Это мы вчера ещё и таким макаром развлеклись? Я попытался встать, прислушавшись к собственному телу. Никакого дискомфорта я не ощущал и даже задумался – а что у нас вообще было-то? Если у меня ничего не болит, то снизу явно был не я… А как я тогда Эрила… ничего ж не помню… ой, а если ему было больно… Вот надо ж было так напиться…
Наверняка, на моём лице отразилась целая гамма чувств и переживаний, потому что Эрил глянул на меня и тихо заржал:
– Гадаешь, не обидел ли меня ненароком?
Я покраснел ещё больше и кивнул.
– Не обидел, – хищно улыбнулся Эрил. – Мне понравилось. Но теперь твоя очередь.
Ээээ???
– Так не честно! – возмутился я. – Я не помню ничего!
Но тут Эрил сгрёб меня в охапку и принялся освежать память. Приятно, надо сказать.
Когда спустя какое-то время мы вышли к завтраку, Нирка и Талифа-Ри улыбались с изрядной дозой ехидства. А уж с Фелькиной морды это самое ехидство можно было ложками черпать. Ромаш, невозмутимо устроившийся на подоконнике и дразнивший Тонто, задирая то одну, то другую лапку, которые малыш пытался поймать, встретил меня мысленной волной одобрения: «Молодец, Хозяин… Твоя Сила растёт…»
– А где Аралиан и Михура? – спросил я.
– Михура на солнышке греется на старом дереве, – ответила Нирка. – А Аралиан тренируется перед завтраком.
Естественно, я высунул свой любопытный нос, чтобы посмотреть на эту самую тренировку. И не пожалел.
Обнажённый по пояс Аралиан с забранными в хвост волосами сражался с тенью. Он двигался легко и бесшумно, меч его то замирал, то превращался в нечто серебристо-неразличимое, так он стремительно двигался… Аралиан нападал, уворачивался, легко перекатывался по земле, словно большой гибкий кот, снова нападал… движения его были лёгкими, красивыми, но при этом очень экономными с минимальным расходом силы. Да и вообще, Аралиан показался мне на диво привлекательным и хорошо сложенным, это впечатление не могли испортить даже шрамы на спине и груди… ну, да, тибурейские воительницы с ним явно не в горелки играли. Нет, но как хорош-то…
Я покосился на стоявшего рядом Эрила – того тоже увлекло это зрелище, и он смотрел на Аралиана с восхищением… Может, мне и полагалось возревновать, но я не испытывал ничего похожего. Более того, моя разгулявшаяся фантазия быстренько нарисовала мне пробуждение в компании не одного, а двух мужчин… и меня это снова не ужаснуло.
«Сильный Хозяин… – выдал Ромаш. – Ему нужны сильные самцы... Всё правильно…»
Я аж головой встряхнул, отгоняя наваждение. Вот не хватало ещё выслушивать советы по устройству личной жизни от бурбура.
«А и послушал бы, – проворчал Фелька, – восьмилапый дело говорит… ты, с твоей Силой, одним возлюбленным всё равно не обойдёшься, и не надейся…»
При слове «возлюбленный» глаза у меня стали подозрительно затуманиваться, однако мужик я или кто? Я быстренько взял себя в руки и мысленно сказал «цыц» всем мохнатым и восьмилапым сводникам. К счастью, Аралиан уже закончил свою разминку, и мы
принялись за завтрак, попутно обсуждая, когда стоит тронуться в путь – сегодня или завтра.
А потом мы обсудили ситуацию с Михурой. Мне очень хотелось ему помочь, но неожиданно Талифа-Ри сказала:
– Сходи к нему, сынок… Михура тебя больше не боится. А ты сможешь понять, чего хочет он сам. Понимаешь, даже добрые дела не стоит делать без согласия того, кому хочешь помочь…
Я не очень понял смысл речей старой женщины, но решил попробовать пообщаться с Михурой. Может быть, мне удастся связаться с ним мысленно? До сих пор этого не удавалось, но чем чёрт не шутит…
Короче, загадка на загадке.
========== Глава 47. Страшная сказка Михуры ==========
После плотного завтрака моё настроение ещё больше улучшилось, и всё казалось простым и ясным. Странные слова Талифы-Ри воспринимались, как причуда пожилого человека, не более. И правда – неужели Михура может не захотеть стать нормальным – высоким, красивым, обрести речь… Нет, чудит старуха…
«Ты бы старых людей слушал… – неожиданно прорвался в голову Фелька. – И вообще – будешь что-то делать с бухты-барахты – таких дров наломаешь… Костя, ты ведь уже догадался, что не можешь ничью жизнь отнимать?»
«Догадался… – с некоторой растерянностью согласился я. – Но ведь я и не собираюсь…»
«Костя, – с неожиданной настойчивостью продолжил фарт, – тебя бабушка попросила с Михурой пообщаться, прежде чем добро творить? Вот и пообщайся, куда спешить-то?»
Я хотел было объяснить излишне активному фарту, в каком направлении ему следует идти… но призадумался. В том, что Фелька плохого не посоветует, я уже успел убедиться. И действительно, с чего я так спешу? Михура в таком состоянии не один год прожил… а может, и не один десяток – сложно сказать, сколько ему лет. Так что моя поспешность будет в лучшем случае выглядеть глупо, а в худшем – испугает Михуру и навеки испортит отношения с ним, да и с Талифой-Ри тоже. И вообще, что-то я рано начал считать себя непогрешимым – я же не Господь Бог.
И, мысленно дав самому себе хорошего пенделя в профилактических целях, я взял с тарелки пару оставшихся коржиков с ягодами и отправился к дереву во дворе, на ветке которого сидел Михура.
Как ни странно, он действительно меня больше не боялся. И, когда я подошёл и протянул ему коржик – Михура его взял с застенчивой улыбкой на маленьком морщинистом личике.
Я сосредоточился и попробовал позвать его мысленно:
«Михура… Михура… Ты слышишь меня?»
Некоторое время Михура с невозмутимым лицом поедал коржик, а потом у меня в голове неожиданно раздалось:
«Слышу!»
Я поразился. Почему я раньше не слышал его?
«Я не всегда могу так говорить… Несколько дней в году. Но обычно меня никто не слышит. Я рад, что оказался рядом с тобой, Слышащий…»
«Можно к тебе?» – спросил я.
«Залезай!» – отозвался Михура, и я, протянув ему второй коржик, подтянулся и забрался на нижнюю ветку дерева. Устроившись в развилке ветвей – сидеть оказалось неожиданно удобно – я спросил Михуру:
«Ты ведь понимаешь, что я могу помочь тебе? Ты хочешь этого?»
«Я знаю, что ты Слышащий… – отозвался Михура, – и что у тебя много Силы… Но я не хочу твоей помощи…»
Если честно, то я чуть с дерева не свалился, когда эти слова прозвучали у меня в голове. Но я взял себя в руки и только спросил:
«Почему, Михура? Почему?»
«Я покажу тебе, – отозвался карлик, – подвинься ближе…»
Я подвинулся, и Михура положил руки мне на виски. И я увидел…
Маленькая деревня в лесной глуши. Большая дружная семья… и маленький мальчик лет шести-семи. Маленький мальчик с золотистыми кудряшками и зелёными глазами, красавчик и всеобщий любимец. Младшенький, последыш и неслух, любимое балованное дитя. Тогда этого малыша звали совсем по-другому, не Михура.
Небольшой каменный дом в лесу, к которому лишний раз не осмеливается подойти никто. Про хозяина этого дома – сурового мага с седыми, несмотря на молодость, волосами и непроницаемыми чёрными глазами – рассказывают страшные вещи… Его называют непонятным словом «некромант»… и детям строго-настрого запрещают даже смотреть в сторону этого дома, а не то, что приближаться к нему. Но последыш своеволен, в своих отлучках он забредает дальше, чем старшие, и однажды встречает неподалёку от страшного дома девочку. Она его ровесница или чуть старше, она бледная, прекрасная и хрупкая, как статуэтка из фарфора, у неё золотистые волосы и глаза, похожие на спелые вишни, что на закате отливают красным и фиолетовым. И нет никого на белом свете прекраснее и добрее её.
Мальчик и девочка подружились, они вместе бродят по лесу, вместе делают кораблики и запускают их в прозрачном ручье, охотятся на бабочек и собирают цветы, играют… Им хорошо вместе, но с каждым днём девочка становится всё слабее… Она уже не может уходить далеко от дома, ей трудно ловить бабочек, а потом она с трудом наклоняется, чтобы сорвать цветок… Мальчик приносит из дома старую бабушкину шаль и усаживает на неё девочку, а сам приносит ей разные лесные диковинки… Он развлекает её и с тревогой смотрит, как его маленькая подружка теряет силы, становясь всё прозрачнее…
Лето поворачивает на осень, и вот однажды маленькая подружка не приходит к мальчику… И он отправляется в страшный каменный дом справиться о её здоровье…
Его встречает суровый маг с седыми волосами, разом постаревший и сгорбившийся, в чёрной одежде, глаза его красны, а рот кривится от душевной боли… На вопрос мальчика он не отвечает ничего, просто берёт его за руку и ведёт за собой…
Маг отводит мальчика в подвал, и тот видит, как посредине большого подвала на каменном столе лежит его подруга. Холодная, бледная, неподвижная… мёртвая… Мальчик понимает, что его маленькая подруга ушла навсегда, и плачет. Горько плачет, потому что он знает, что мёртвые не возвращаются.
Маг в чёрном гладит его по голове и даёт выпить что-то из чёрной тяжёлой чаши с рунами по краю… Мальчик пьёт… и его окружает тьма…
А когда он приходит в себя – оказывается, что он находится в том же подвале. Он лежит обнажённый на большом камне, он заключён в круг и письмена, которые образуют этот круг, написаны кровью – все до единого. А седой маг в чёрном ходит вокруг него с ножом в руке и говорит нараспев, говорит что-то непонятное… Лицо его полно боли, но он всё равно продолжает свой обряд… Мальчику страшно. Он понимает, что ужасный маг решил принести его в жертву, но зачем? И когда маг замолкает, мальчик спрашивает:
– За что? Что я вам сделал плохого?
Он не надеется на ответ, но маг отвечает:
– Ничего, малыш… И вся вина за моё деяние да падёт на меня, но по-другому я не могу. Твоя смерть вернёт из-за Грани мою бедную дочь и позволит ей прожить свою жизнь и быть счастливой, я же буду проклят навеки, как и заслуживаю того… Я не прошу у тебя прощения, но я вынужден сделать то, что делаю…
– Я умру? – спрашивает мальчик.
– Нет, – отвечает маг. – Но я заберу у тебя твоё здоровье, силу и телесную красоту… По другому – никак…
– И ваша дочь будет жить?
– Будет, – отвечает маг. – Она проживёт свою счастливую жизнь. Я готов пожертвовать за это свою душу, и смерть моя будет нелёгкой… Ты же не умрёшь, ибо ты – дитя невинное, но жизнь твоя будет печальной и полной горя. А теперь – молчи же, ибо ещё немного – и у меня не хватит сил завершить обряд!
Чёрные глаза седого мага сверкают страшными красными просверками, нож в его руке вздымается… и тело мальчика пронзает чудовищная боль… И ещё… и ещё… Он не может кричать, потому что маг наложил на него какое-то заклятие, но боль от этого не становится меньше, напротив, она становится всё ужаснее. Маг отбрасывает нож, руки его превращаются в ужасные когтистые лапы, эти лапы вонзаются в тело мальчика, мнут его, словно тесто, ломают и перекраивают… Наконец, боль полностью затапливает сознание мальчика, смывая напрочь воспоминания о прошлой жизни, о семье, о собственной личности…
