Текст книги "Не хочу быть героем (СИ)"
Автор книги: РавиШанкаР
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)
А теперь возьмём Тибурею… Прям Запорожская Сечь какая-то, только сформированная по противоположному гендерному признаку. Точнее, этакое первобытное варварское государство, типа тех, которыми правили Тотила и Аларих… а куда ходили обычно с походами варвары? Верно, на Рим… и на тот же Константинополь, если вспомнить вещего Олега…
Ой-ой… Не понимаю, какое отношение имеет к этим выкладкам исчезновение принца Аралиона, но нюхом чую, что-то грядёт нехорошее для Империи. Кстати, странное имя для сына, пусть и старшей – но наложницы. «Рождённый властвовать…» Надо же… А если папенька Император планировал передать престол именно Аралиону, в обход законных сыновей? Хотела же Екатерина II сделать наследником любимого внука Александра вместо нелюбимого сына Павла… А что, красиво – устранить принца и даже не убивать, а заставить помучиться… И даже если сбежит и объявится вдруг – не страшно. Пребыванием в гареме… а может, ещё где-нибудь, Аралион опозорил себя с точки зрения высоких нравственных стандартов Императорской Семьи, и наследником ему теперь точно не бывать. Да и не захочет Аралион возвращаться – он же гордый, к гадалке не ходи, не захочет ни презрения, ни унизительной, брезгливой жалости. Вот и гадай теперь, в какие политические хитросплетения мы угодили, вляпавшись, как слон в посудную лавку…
– Костя! Костя! – из раздумий меня вывел Эрил, отнюдь не ласково тряхнув за плечо.
– А? – ожидаемо отреагировал я. – Что? Что случилось?
– Да ничего пока… – хмыкнул Эрил. – Если не считать того, что ты уже полчаса пребываешь где-то не здесь и все вопросы только головой киваешь.
– Прости, – ответил я, – задумался что-то.
– Судя по тому, как ты нахмурился, – прозорливо заявил Эрил, – мысли у тебя совсем невесёлые. Костя, ты что? Мы живы, здоровы, скоро до Империи доберёмся. И в столицу доедем. И в Школу Альтернативных Наук поступим. Всё будет хорошо, что ты грустный такой? Или… у тебя предчувствие?
Я прислушался к себе. Нет, никаких предчувствий я не ощущал.
– Да нет, просто и вправду задумался, – постарался улыбнуться в ответ я.
– Ну, ладно, – сдался Эрил. – Задумался, так задумался. Вообще-то я хотел сказать тебе, что вон за тем холмом будет первое село на территории Империи.
– Добрались? – улыбнулся я.
– Добрались… – ответил Эрил.
Нирка, ехавшая позади нас, послала своего вамми чуть быстрее и поравнялась с нами:
– А далеко от границы до столицы? – спросила она.
– Это ещё неделя пути, – сказал Эрил. – Думаю, что нам стоит купить повозку, Тонто тяжело будет ещё неделю передвигаться в корзине.
– Да, – кивнул я, – так и сделаем. Думаю, денег у нас достаточно.
– Откуда? – удивился Эрил. – У нас есть только камушки и красивые штучки из гм… моей сокровищницы. Только вот в приграничном селе их лучше не светить – вряд ли кто-то сможет дать достойную цену. Да, есть у меня и рильгские монеты, только вот расплачиваться ими не стоит. Решат ещё, что мы шпионы…
– А что, были прецеденты? – удивился я.
Эрил только рукой махнул – мол, дураков везде предостаточно.
– Да нет, – улыбнулся я. – Я тут госпоже Шамии-То один из наших камушков загнал, так что у нас есть аж шестьсот двойных Имперских шеке. Этого хватит на повозку?
Эрил усмехнулся и заявил, что этого хватит и на повозку, и на гужевых вамми, и на ночлег в приличном месте… аж до самой столицы. Да ещё и останется, чтобы снять в столице небольшой домик как минимум на год.
– Ну, вот и замечательно, – кивнул я. – А благодаря щедрости подземников таких камушков у нас с Ниркой много. Так что нам можно будет спокойно учиться, не думая о хлебе насущном, и Тонто ни в чём нуждаться не будет.
На том порешили.
***
С холма действительно открывался красивый вид на село. Красивые, крепкие дома, окружённые садами и цветниками, аккуратно возделанные огороды, поля и пастбища, на которых паслись ухоженные, сытые вамми, местные четырёхрогие «овечки», толстые, коротконогие и лохматые, похожие на гигантских морских свинок «покко», которые дают восхитительно вкусное молоко, из которого варят особо ценные сорта сыра. А кастрированных самцов покко выращивают на мясо, причём по особому рецепту. Для этого бедолаг не только кормят на убой, но и поят опивками и бардой с местных пивоварен, и (честно, не вру!) периодически делают массаж особой такой скребницей. Насчёт массажа я, правда, сначала не поверил, но потом, когда мы проезжали мимо одного из пастбищ, сам увидел, как подросток и взрослый парень тщательно разминают жирные загривки безобразно раскормленных покко.
В общем, деревня показалась мне вполне мирной, а её жители трудолюбивыми и предприимчивыми. Но, как обычно, всё было не так просто. Местные жители, которые попадались нам по мере приближения к деревне, все, как на подбор, были вооружены – даже у детей болтались на поясах ножны. На нас они реагировали вполне спокойно, видимо, мы не казались опасными. Единственным из нашей компании, на ком их взгляды задерживались подольше, был невозмутимо вышагивающий по обочине Аралиан.
Так мы и добрались до самого въезда в село. У околицы сооружена была деревянная будка и что-то вроде шлагбаума, выкрашенного в пожарно-красный цвет, впрочем, этот шлагбаум был вполне гостеприимно откинут, а возле будки дремал здоровенный дядька в расстёгнутом мундире оливкового цвета с вытершимся серебряным шитьём. Рядом с ним дымился костерок, над которым был подвешен котелок, в котелке что-то аппетитно побулькивало, на траве же был расстелен белый кусок материи с разложенными на нём кусками лепёшек, варёными яйцами и пучками какой-то зелени. А в центре была с особой любовью водружена запотевшая бутыль и парочка глиняных стаканчиков. У котелка хлопотал молодой парень, длинноногий и какой-то несуразный в таком же мундире, как и дремлющий мужик.
Завидев приближающихся нас, парень вытянулся во фрунт и гаркнул:
– Господин крюйт-капрал! Едут желающие пресечь границу!
Мужик аж подпрыгнул, вырванный из сладкой дрёмы, и недовольно проворчал:
– Ну, что ж ты так орёшь, суб-рядовой? Дело-то насквозь житейское.
С этими словами мужик ловко застегнулся, подтянулся, невесть куда подевав намечающийся животик, и глянул на нас орлом.
– Господа проезжающие! Крюйт-капрал Муба-Ро, дежурный Страж Границы, приветствует вас. Будьте добры сообщить ваши имена и цель проезда, а также заплатить въездную пошлину за себя и ваших ездовых животных!
Рядовой тем временем подтащил своему начальнику толстенную растрёпанную книгу и нечто, до боли напоминающее самый обычный простой карандаш.
– Конечно, любезнейший! – быстренько включил дворянского сынка Эрил. – Моё имя Эвиал Лодестан, я сын дворянина из княжества Рильг, а спутники мои родом из приграничья. Это – Коста, его отец лекарь, Нирка, дочь кузнеца и Ар, наш охранник.
– А ребёнок чей? – поинтересовался Муба-Ро. – А фарт у вас откуда?
– Ребёнок – мой, – пискнула Нирка. – Его зовут Тонто.
– Да ну? – прищурился Муба-Ро. – Интересно, деточка, откуда у тебя взялся ребёнок, коли ты ни разу не рожала?
Опа! Вот это поворот! Как он узнал?
«Да очень просто, – проворчал Фелька, – почувствовал. В Стражи частенько берут людей со слабенькими магическими способностями. В школу с такими не примут, а вот для службы на границе сгодится. И вообще, врать надо убедительнее…»
– Простите, уважаемый Муба-Ро, – вмешался я. – Нирка не врёт. Она усыновила этого ребёнка, ибо родители его были жестоко убиты, и с тех пор заботится о нём. А фарта я подобрал и выходил чисто случайно.
Вот и пусть попробует сказать, что я лгу. Ни слова неправды.
– Смотри-ка, в первый раз вижу парня, которого, похоже, сначала решили закоптить, а потом передумали… – добродушно протянул Страж. – Но ты, я вижу, не врёшь. Сам за родителей мстил или помог кто?
Ого… Опять он почуял что-то, но на сей раз сделал неверный вывод. Я ведь действительно отомстил за родителей Тонто…
– А это принципиально? – поинтересовался я.
– Да нет, пожалуй, – задумчиво произнёс Муба-Ро, оглядев меня с ног до головы и немного задержавшись взглядом на пресловутом посохе. Колокольчик на сей раз и не думал звякать, но какие-то выводы для себя стражник всё-таки сделал.
– Так куда отправляетесь? – спросил он.
– В столицу, в Школу Альтернативных Наук, – быстро сказал я.
– Ну, да, куда ж ещё… – добродушно хмыкнул Страж. – Итак, пошлина… по три серебрушки за взрослого мужчину… две за женщину, две за ребёнка и по одной – за каждое ездовое животное… и за фарта тоже одну… Потянете?
– Потянем, – кивнул я и протянул Стражу золотой шеке.
– Хм… – почесал в затылке тот. – Я сдачи не даю, ищите помельче.
– А рильгские серебряные пойдут? – спросил Эрил.
– Пойдут, – ничуть не удивился Страж. – тут купцы часто ездят, потом поменяю. Итак, ежели рильгскими чомпе, то ровнёхонько тридцать будет. Рильгский чомпе-то подешевле будет Имперской серебрушки.
Эрил скривился, но спорить не стал, просто молча отсчитал требуемое и получил от Стража кусок пергамента с надписью о том, что наша компания законопослушно и легально пересекла границу Империи и пошлину въездную оплатила в полном объёме.
– Езжайте, – заявил Страж, – счастливой дороги.
И нетерпеливо покосился на котелок, из которого рядовой уже начал разливать по мискам аппетитное варево. Мы двинулись по направлению к главной улице села, однако, когда я поравнялся со Стражем, он одними губами прошептал мне:
– В селе на постое Имперские гвардейцы. Не связывайся с ними.
========== Глава 40. Талифа-Ри ==========
Мы двинулись по направлению к главной улице села, однако, когда я поравнялся со Стражем, он одними губами прошептал мне:
– В селе на постое Имперские гвардейцы. Не связывайся с ними.
Я вежливо кивнул, благодаря. С чего это вдруг Стражу понадобилось меня предупреждать? Или он тоже, как Седая и Шамия-То, разглядел колокольчик? Но на сей раз колокольчик молчал… И вообще, похоже, старшее поколение местных обитателей явно знает обо мне больше, чем говорит. Точнее, не обо мне… О Слышащих. Но и информацией они делиться не торопятся. М-да… Надеюсь, что преподаватели школы не будут такими буками и бяками…
Вблизи село смотрелось не хуже, чем издали. Дома добротные, палисадники с цветочками, сады… Только вот народу на улицах маловато. И, что характерно, не видать совсем юных симпатичных особ обоего пола. Детишки, вон, возятся во дворах, но и те на улицу не выходят. Странно… Господа Имперские гвардейцы творят беспредел или просто во хмелю буйные?
Эрил между тем углядел у забора невозмутимо дымящую трубкой старушку – божьего одуванчика. М-да, плохо тут cо здоровым образом жизни – каждый второй дымит… Впрочем, это личное дело каждого, тем более, что бабулю в её почтенном возрасте и каторга не переучит и не напугает.
– Здравствуйте, уважаемая! – поздоровался с бабулей Эрил.
Бабуля выдохнула клуб синеватого дыма, как бы невзначай продемонстрировала нам пояс с двумя метательными ножами и пращой и заявила:
– И тебе здоровья, сынок, коль не шутишь. Ты, я вижу, не из местных… Да и спутники у тебя… Хм… Так чего хотел, красавчик?
– Сущую безделицу, уважаемая, – отозвался Эрил. – Подскажите, где нам лучше остановиться на ночлег и где можно раздобыть хорошую повозку, запряжённую двумя гужевыми вамми?
– Нет ничего легче, красавчик, – ответила старуха. – Сверните-ка в соседний переулок. Третий дом с вывеской – это трактир и ночлежный дом, который содержит моя двоюродная племянница. И, поверьте, она ведёт дела честно. Так что не смотрите на неказистый вид заведения – отправляйтесь смело. Оно называется «Розовый камень»…
– А почему вы не говорите, что подобное заведение имеется и на центральной площади? И куда более уютное… – небрежно заметила Нирка.
И когда она успела это разглядеть? Или наша рыжая подружка блефует? Ну, да, скорее всего. Площади мы ещё и в глаза не видели.
– А старый безрогий вамми Муба-Ро вас не предупредил? – спросила старуха. – Вот паразит – вечно зенки зальёт, и хоть трава ему не расти – лишь бы пошлину с проезжающих собрать. Имперские гвардейцы там на постое, ребятки… Третий день гулять изволят. Уж неизвестно, что празднуют, но половину винных запасов «Цветка Приграничья» они уже прикончили, а сейчас девок требовать изволят… или там парнишек молоденьких. Наши-то все по домам сидят – их родня в обиду не даст. А вы проезжие да пришлые – кто за вас вступится? Даже такая головешка, как ты… – старуха обратилась непосредственно ко мне, – им с пьяных глаз сгодится.
Я аж оторопел. Как-то я свою внешность особо страшной не считал, да и окружающие не позволяли обо мне так отзываться, хоть и подшучивали, а тут – «головешка»… Обидно. А вредная бабуля явно решила самоутвердиться за мой счёт:
– Это с какой же нечистью матушка твоя согрешила, что ты такой тёмный получился?
Ну, всё, хватит. Какой бы ни была моя матушка, но чтобы над ней после смерти глумились противные старухи из другого мира… Что-то горячее пробежало волной по позвоночнику, и я зашипел на старуху не хуже змеи:
– Не трогай мою маму… Она при родах умерла, когда мне жизнь давала. И не тебе её судить, с-с-старуха! Поняла?
Видно, что-то в моём лице проступило этакое… Страшное… Потому что старуха моментально побелела, как мел, и принялась извиняться:
– Прости, сынок, дуру старую… Язык-то без костей… И ничего ты не головешка, а вон какой славный мальчик… И маму любишь… Мои бы оболтусы так обо мне помнили… А то ведь подались двадцать лет назад в столицу – и с концами…
«А давай я её укушу, а, Хозяин? – появился, как всегда, вовремя Ромаш из моего капюшона. – Я несильно, не насмерть, она только неделю чесаться будет и в отхожем месте сидеть… Я умею, меня Старшие учили… Давай, а?»
Я погладил моего защитника, ещё раз глянул на совсем уже утратившую дар речи старуху и мысленно ответил:
«Не надо, Ромаш… Старая она, не хочу брать грех на душу…»
И сам на себя разозлился – тоже мне, герой и Слышащий, старуху старую напугал. Позорище. Мало ли что она в своём маразме сболтнуть может…
– Ничего, бабушка, – вздохнул я, – я понимаю, вы не со зла. Просто скучно, наверное, одной. И не бойтесь Ромаша, он хороший. Он вас не тронет, просто за меня обиделся.
Неожиданно старуха резво поднялась на ноги и поклонилась нам в пояс:
– Простите меня. Я и впрямь не со зла. Меня зовут Талифа-Ри, а здешние «чокнутой Талифой» называют. Давно у меня во дворе гостей не было, одичала я совсем, старая… Вы вот что, деточки… Не надо вам ни в какой трактир. Останавливайтесь у меня. Места много, а за постой я с вас не возьму. А в трактир Имперские гвардейцы сунуться могут – напугают маленького.
Старуха с нескрываемым умилением и какой-то тоской поглядела на круглую румяную мордаху Тонто, и я, глянув на Эрила, Нирку и Алариана, сказал:
– Хорошо, почтенная Талифа-Ри. Мы будем твоими гостями.
***
Как ни странно, дом старухи действительно оказался просторным, неплохо прибранным и в приличном состоянии. Хотя, конечно, чувствовалось, что настоящей мужской руки в нём нет уже давно, но кое-какие неумелые, но старательные попытки поправить забор, починить ступеньку или привести в порядок сруб колодца во дворе наблюдались. Талифе-Ри такое явно не под силу, кто же ей помогает?
Мы завели вамми во двор, старуха пригласила нас к столу и захлопотала, наливая в миски что-то вроде жидкой, но довольно аппетитной на вид каши, нарезанные овощи, лепёшки и молоко. Объедать старую женщину не хотелось, и я решил после обеда сходить вместе с ней куда-нибудь на местный базар и купить еды… да и насчёт повозки нужно было что-то решать.
Каша действительно оказалась вкусной, и когда мы поели, Нирка стала помогать Талифе-Ри убирать со стола, Эрил устроился у огня поиграть с Тонто, а Ал ушёл куда-то во двор. Я же спросил у старухи:
– А кто вас навещает бабушка? Ведь кто-то помогает вам убирать дом…
– Твоя правда, – кивнула старуха. – Михура ко мне частенько заходит. Только вот уж два дня как его нет, и я беспокоюсь…
– А кто такой Михура? – удивился я.
Старуха вздохнула и кратко рассказала, что когда-то в этом доме жила её большая семья – муж, два сына и три дочери. Жили в достатке, но когда дети подросли, дочерей выдали замуж в дальние сёла, а потом сам как-то неожиданно захворал. Год он проболел, потом умер, а за год половина накопленных денег ушла на лечение… но ничего не помогло.
А после похорон подросшие сыновья стали требовать от матери, чтобы та отдала им остатки денег, потому как они хотят попытать счастья в столице. На резонное возражение женщины, что она уже не молода и остаётся совсем одна, сыновья заметили, что её может взять докармливать любая из дочерей… Те же, вынужденные заботиться о свекровях, предложение братьев приняли без энтузиазма. Короче говоря, после долгих уговоров, споров и даже скандалов Талифа-Ри отдала сыночкам почти все оставшиеся деньги, и те радостно отбыли в столицу в поисках счастья. И сгинули на двадцать лет – ни сами не приезжали, ни вестей никаких не слали…
Талифа-Ри, оставшаяся практически без средств к существованию, сажала огород, пасла парочку молочных покко и брала заказы на вышивку платьев и свадебных уборов. Вышивальщицей она была знатной, правда, и возиться над заказом приходилось долго, но, на счастье, для её лет у старухи было орлиное зрение, и руки нисколько не тряслись. Так что Талифа-Ри была относительно материально независима, и когда десять лет назад обе дочери подкатили к ней с просьбой продать усадьбу и землю, а деньги разделить между ними, ибо, скорее всего, братьев и в живых уж нет, то просто еле унесли ноги. Талифа-Ри верила, что её сыновья рано или поздно вернутся, а дом и усадьба по всем законам принадлежали сыновьям и наследникам.
Что же касается Михуры, то этот маленький человечек появился в её жизни внезапно. Несколько лет назад, в один прекрасный день старая женщина отправилась к проезжему бродячему торговцу – купить ниток. И увидела, как деревенские дети дразнят какого-то пришлого малыша, одетого в странные полинялые лохмотья, трепетавшие при каждом движении, как языки пламени. Однако, когда Талифа-Ри присмотрелась, то поняла, что это не маленький ребёнок, а просто-напросто карлик. На небольшом детском тельце сидела несуразно огромная голова взрослого человека. Карлик пытался убежать и спрятаться, но осмелевшие дети не давали ему уйти, а, окружив со всех сторон, продолжали дразниться.
Пожалуй, тут стоит сделать лирическое отступление. У каждого общества свои страхи, были таковые и в Империи. Те несчастные, которым не повезло родиться чересчур маленькими, едва подросши, изгонялись из семьи, ибо, согласно обычаю, такие дети принимали на себя все грехи рода. Изгнание способствовало очищению от грехов, а судьба такого ребёнка никого не интересовала, и отношение к ним было самое презрительное. Ругательства, дразнилки и только изредка брошенная корка хлеба – вот что ждало этих бедолаг в их недолгой жизни. Это мне немного позже рассказал Эрил, а пока я недоумевал, почему никто из взрослых не одёрнул расшалившихся деток.
Возмущённая до глубины души Талифа-Ри, не разделявшая подобных предрассудков, схватила палку и, угрожая ею, разогнала маленьких негодников. А карлика увела с собой. Именно за этот поступок её и стали называть чокнутой. А карлик так и остался со старухой, помогая ей всем, чем мог. Он убирал дом, полол огород и поливал грядки, даже пытался делать мелкий ремонт. Более того, ловкий Михура бегал в местный лес и приносил оттуда вкусные ягоды или пойманных силками птиц. Частенько он и ночевал в лесу, видно, там чувствовал себя вольнее, чем среди людей. Одна только беда – говорить он не мог, будучи немым от рождения, зато слушателем был замечательным и знаками мог худо-бедно объяснить кое-что. И вот теперь он не ночевал дома уже две ночи. Расстроенная старуха ждала его, а встретились ей мы…
Выслушав рассказ Талифы-Ри, я предложил ей проводить меня куда-нибудь в местную лавку, чтобы купить еды в дорогу.
– Может быть, – добавил я, – мы и встретим вашу пропажу.
К сожалению, мои слова оказались пророческими.
========== Глава 41. Гвардейцы ==========
Когда я сказал Эрилу, что собираюсь пойти с Талифа-Ри в лавку за едой, тот заявил, что одного меня не отпустит. В ответ я высказался в том духе, что лишнее внимание Императорских гвардейцев нам не нужно совсем. Эрил возмутился и заявил, что он не маленькая девочка и за себя постоять вполне может.
Неожиданно в наш спор вмешался Аралиан и заметил, что будь Эрил хоть Мастером Боя, против пары десятков гвардейцев ему не выстоять, даже если они пьяны до изумления. Боевые рефлексы в гвардии вколачиваются намертво, а если разозлённые сопротивлением гвардейцы схватят Эрила… может быть всякое.
– И старуха права – местные за нас не вступятся, – закончил Аралиан. – Так что с Костей пойду я. Ко мне они вряд ли привяжутся.
Так и вышло, что в поход в местную лавку и к барышнику для покупки вамми мы отправились втроём – Талифа-Ри, Аралиан и я. Фелька тоже рвался меня сопровождать, но и он был слишком заметен, а внимания к себе мы привлекать не хотели. Так что я ограничился тем, что накинул капюшон плаща на голову, спрятав на груди Ромаша. Бурбур наотрез отказался оставаться дома, заявив, что Хозяину он может пригодиться. Пришлось согласиться, строго-настрого наказав не высовываться.
Втроём мы вышли из ворот дома и, свернув в проулок, двинулись к центральной площади. Идти пришлось недалеко – пара поворотов, потом более широкая улица, и наконец – площадь. В общем, ничего выдающегося – несколько лавок, трактир с ярко намалёванной вывеской, прилавки торговцев всякой всячиной, прямоугольный бассейн – видно для того, чтобы поить животных, приводимых на продажу. Вот, в общем, и всё. Правда, покупателей было немного, поэтому торговки и торговцы, узрев орлиными взорами свежие жертвы, хором принялись восхвалять свой товар.
Поскольку в местных реалиях я всё ещё был полным профаном, то закупаться предоставил Талифа-Ри и Аралиану, и для начала нам нужно было приобрести повозку и пару гужевых вамми, поскольку я помнил, что далеко не у каждого торговца найдётся сдача с двойного шеке – а тут всё-таки покупка крупная…
Барышник, к которому подвела нас старуха, оказался здоровенным краснорожим детиной в кожаной безрукавке и коротких широких штанах. Нам он обрадовался, как родным, пожаловавшись, что из-за господ гвардейцев с их выходками второй день никакой торговли, и предложил пару крепких упитанных вамми с самыми флегматичными мордами на свете. Аралиан осмотрел парочку, изъянов не нашёл и поинтересовался ценой. Барышник ответил, что хочет за пару десять шеке. Я уже хотел было расплатиться, но Талифа-Ри дёрнула меня за рукав и громко заявила о том, что эта цена – разбой и грабёж среди бела дня, что барышник потерял совесть и решил обобрать до нитки столь скромных и благонравных юношей, что настали последние времена… и всё в том же духе. Барышник ответил ей не менее страстной филиппикой о восьми голодных детях и беременной жене, о собственной тяжёлой доле и прочих невзгодах и несчастьях.
Я не сразу понял, что эти двое торгуются не просто так – сам процесс торга доставлял удовольствие и продавцу, и покупателю. Да и подтянувшиеся зрители по мере сил участвовали в процессе. В конце концов, после упорного торга за каждую серебрушку, Талифе-Ри удалось сбить цену вдвое. Я протянул барышнику три двойных шеке и получил на сдачу целую кучу серебрушек и меди.
Повозку мы сторговали у другого барышника за два шеке, а оставшейся сдачи нам хватило, чтобы закупить провизии, красивые бусы из зелёных камушков для Нирки и большую мягкую игрушку для Тонто, изображавшую неизвестное мне страшилище с восемью ногами и глазами на стебельках. Весёленький зелёный цвет в жёлтенькую крапинку дополнял картину, и меня очень заинтересовал вопрос – сколько нужно было выпить, чтобы сотворить этакого жутика. К моему разочарованию, оказалось, что это вполне реальное животное из тех, что водятся на побережье. Бр-р… Неужели Тонто понравится? Пришлось положиться на вкус Талифы-Ри, которая заявляла, что игрушечный прукаш – любимая игрушка малышей и что у её сыновей тоже такие в детстве были.
В общем, всё складывалось на редкость успешно, осталось только вернуться назад, но тут, вероятно, местные боги решили, что удачи с нас хватит. Мы уже уходили с площади, когда двери трактира распахнулись и на белый свет появилось десятка полтора мужчин, одетых в черно-серебряную форму, пьяных до изумления. Местные, узрев это дивное явление, быстренько начали сворачивать торговлю, однако самый главный из гвардейцев, узрев это, хорошо поставленным голосом рявкнул:
– Стоять!
И вся развесёлая компания отправилась по рядам, пробуя то и это и щедро забирая себе, всё, что понравилось, даже не думая об оплате. Мы бочком-бочком стали подаваться назад, но тут двери трактира вновь распахнулись, и появилась ещё одна компания гвардейцев – поменьше, всего с десяток не менее пьяных особей. Но самое главное – они гнали перед собой… ребёнка? Неужели господа гвардейцы до того оскотинились, что начали издеваться над детьми?
И тут Талифа-Ри вскрикнула, всплеснула руками и бросилась вперёд:
– Михура! Михура!
Вот оно как… Оказывается, несчастный карлик попался в лапы гвардейцам – видно, им показались забавными ужимки немого. А теперь они перепились, и просто шутки переросли в издевательства. Вот же гады.
Между тем Талифа-Ри подбежала к гвардейцам и, взяв Михуру за руку, попыталась увести с площади. Не тут-то было. Терять свою игрушку гвардейцы были не намерены.
– Отойди, старуха! – рявкнул гвардеец и оттолкнул Талифу-Ри. Та не устояла на ногах и упала навзничь. Я, не выдержав всего этого безобразия, бросился помогать ей встать. Бедная старуха всхлипывала от боли и тихонько просила господ гвардейцев отпустить Михуру. Однако пьяным это показалось забавным, они расхохотались, и один из гвардейцев пощёлкал перед карликом пальцами:
– Прыгай, колченогий! Прыгай!
Я вдруг почувствовал, как по позвоночнику пробежала знакомая жаркая волна. Я прекрасно разглядел «коконы» гвардейцев и их «плетения». Я вполне мог бы перепутать их плетения так, что все они свалились бы замертво, но меня впервые посетила мысль, что если я хочу дарить исцеление, то отбирать здоровье и жизнь не должен. Вот не должен, и всё. Даже у таких мерзавцев. Но и оставить всё, как есть, я не мог.
Поэтому я оставил Талифу-Ри на попечение давешнего барышника и отправился к гвардейцам с просьбой отпустить карлика. Моя просьба возымела не большее действие, чем просьба Талифы-Ри. К тому же гвардеец сдёрнул мой капюшон и восторженно крикнул:
– Опа, какая конфетка! Эй, чернушка, если ты помоешься, то я, пожалуй, проведу с тобой весёлую ночь!
Всякое терпение имеет предел, и я уже сдерживал себя выше меры. Поэтому я очень красочно и чётко расписал где, с кем и в каких позициях гвардеец может провести весёлую ночь, попутно затронув его происхождение и сексуальные привычки его ближайших родственников. Закончил я свою филиппику описанием позиции «Помоги себе сам», причём речь шла о минете. Гвардеец аж заслушался, как и его подтянувшиеся коллеги, а потом восхищённо выдал:
– Ну, чернушка, ну ты и язва! А ежели ты и в постели такой злющий, то я трёх серебрушек за ночь не пожалею!
Видимо, мужик был из породы тех, кому проще дать, чем объяснить, почему не даёшь, и я мысленно побился головой об стенку. Мысленно, потому что стенки поблизости не было. И снова попытался объяснить ситуацию:
– Послушайте, господин гвардеец, позвольте нам забрать родственника этой женщины и уйти. Мы не хотим неприятностей. И нет, я не зарабатываю на жизнь таким способом. Так что поищите себе на ночь кого-нибудь ещё.
Краем глаза я заметил, что Талифе-Ри удалось взять карлика за руку и отвести подальше от отвлёкшихся на меня гвардейцев. Мотнув головой Аралиану, чтобы уводил с площади старуху и карлика, я стал бочком-бочком пятиться назад, надеясь, что пьяный гвардеец переключится на что-то ещё. Зря надеялся. Мои слова до его затуманенного алкоголем сознания дошли не в полном объёме.
Гвардеец шагнул вперёд и, схватив меня за грудки, как следует, тряхнул:
– И что ты ломаешься, шлюха? Или трёх серебрушек тебе мало?
Ой, зря он это сделал… Нервничающий Ромаш тут же показался из-под плаща и защёлкал хелицерами, посылая в сторону гвардейца волну злости и ярости:
«Уйди от Хозяина! Укушшу!»
А после этого выпустил в сторону нападающего пару струек яда, явно не целясь, ибо гвардеец успел увернуться.
Протрезвел мужик мигом и завопил:
– Бурбур! У него бурбур! Тёмная тварь! Взять его!
Меня тут же заключили в кольцо сослуживцы гвардейца и их злые, пьяные рожи не предвещали мне ничего хорошего. Но тут вмешался Аралиан:
– Славные гвардейцы! И не стыдно вам связываться с карликом и глупым мальчишкой, который держит ужасную тварь вместо домашней зверюшки? Не лучше ли нам скрестить мечи в добром поединке?
– С тобой, что ли, наёмник? – ехидно спросил кто-то из гвардейцев.
– А ты побей сперва, а потом смейся, – отрезал Аралиан.
Гвардейцы замолчали, потом посовещались, а потом один из них – явно наиболее вменяемый из всех – заявил:
– Хорошо, наёмник. Ты побьёшь троих из нас до первой крови и можешь забирать и мальчишку, и бурбура, и отправляться в ту дыру, которая служит тебе логовом. Но если ты проиграешь – мальчишка будет развлекать нас всю ночь, да и ты кое на что сгодишься, несмотря на твою потасканную рожу.
И почему потасканную? Вполне себе симпатичное у Аралиана лицо.
– Я принимаю твои условия, – спокойно сказал между тем Аралиан. И из рядов гвардейцев выдвинулись три здоровенных мужика с мечами в руках. При взгляде на них у меня нехорошо засосало под ложечкой – слишком уж явно было, что таких поединков они видели-перевидели. Аралиан же остался невозмутим.
– Кто из вас будет первым? – спросил он, и напротив него выдвинулся самый здоровый.
Каюсь, весь первый поединок я просидел у стены, сжавшись в комочек и зажмурив глаза. И очень боялся, что вот сейчас гвардейцы заорут что-то радостное и ко мне потянутся грубые руки… Но криков не было. Была только напряжённая тишина и звон оружия. А потом разочарованный вздох и крик старшего:
– Видно ты, Арих-То, совсем потерял форму, раз какой-то наёмник сумел победить тебя!
Я открыл глаза и убедился, что гвардеец уходит из круга с кровоточащей царапиной на лице, а Аралиан выглядит вполне себе свежим и даже не вспотевшим.
И когда начался второй поединок – я рискнул смотреть. Что сказать? Я и понять-то толком ничего не успел – так стремительно двигались противники, а мечи в их руках превратились в серебристые вихри. И на этот раз всё длилось недолго, а когда поединщики остановились, то я увидел, что рукав камзола гвардейца набухает кровью. На Аралиане по-прежнему не были ни царапины.
