Текст книги "Далекие странники (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Как раз в этот момент Цао Вэйнин в разговоре с Дэн Куанем упомянул о неизлечимой болезни Чжоу Сюя. Дэн Куань обернулся, чтобы спросить, сможет ли тот вынести ночное путешествие и не нужно ли нанять вторую повозку, но почувствовал, что атмосфера между шедшими позади мужчинами изменилась. Вэнь Кэсин больше не улыбался, а в глазах Чжоу Цзышу появился стальной блеск.

Озадаченный Дэн Куань собирался узнать, всё ли в порядке, когда Вэнь Кэсин вдруг рассмеялся, а его пальцы молниеносно очутились на подбородке Чжоу Цзышу. Склонив голову, Вэнь Кэсин без малейших церемоний приник к чужим губам в поцелуе.

Дэн Куань застыл столбом. К счастью, он был хорошо приучен держать лицо в любых ситуациях, поэтому быстро опомнился и повернулся к столь же ошеломлённым Цао Вэйнину с Гао Сяолянь.

– Что ж… раз так, – заговорил Дэн Куань с притворным спокойствием, – давайте… тогда мы вчетвером пойдём впереди.

Он даже не осознал, что ошибся в счёте.

Все трое припустили дальше без оглядки. Только тогда Чжоу Цзышу разорвал путы объятий и безжалостно пнул Вэнь Кэсина ногой в живот.

– Это была плохая шутка, Вэнь-сюн, – тоном его голоса можно было замораживать реки.

Вэнь Кэсин согнулся пополам от боли, его застывшая жутковатая ухмылка нагоняла оторопь.

– Я не убивал его, но он мёртв по моей вине? – прохрипел Вэнь Кэсин. – По-моему, это ты тут шутишь, А-Сюй!

Чжоу Цзышу лишь безразлично смотрел в ответ. Вэнь Кэсин медленно выпрямился. В ночной тишине его шёпот прозвучал ясно и отчётливо:

– Кристальная броня скрывает либо секреты утерянных боевых техник, либо несметные сокровища. Кто бы не хотел заполучить их? – уголки губ Вэнь Кэсина снова изогнулись в странной улыбке, не коснувшейся глаз. – Вор Фан Бучжи был жадным наглым лисом. Он действовал только из собственных интересов и желаний – крал всё, что приглянулось, даже если это были деньги, необходимые другому для выживания. Разве кто-то вроде него не положил бы глаз на Кристальную броню? А Скорбящий Призрак? Сунь Дин был вынужден искать убежища на горе Фэнъя из-за своих бесчеловечных преступлений. Неизвестно, сколько лет он провёл призраком среди живых! Разве такой тип не убил бы ради Брони? А ты сам? Человек, который твердит про накопление добродетелей, но совершает благие дела только из страха перед карой на том свете… Из страха, что за совершённые грехи тебя пропустят через все круги преисподней! Позволь спросить, если бы нашлось… что-то, способное сделать тебя неуязвимым, способное отпугнуть призраков, стучащихся каждую ночь, разве ты отказался бы от такого чуда?

Чжоу Цзышу медленно покачал головой.

– Кого-кого, а призраков я никогда не боялся, – бросил он с невесёлой усмешкой и быстро зашагал вперёд.

Хотя Чжоу Цзышу не оглядывался, Вэнь Кэсин некоторое время смотрел ему вслед со сложным выражением лица, а потом внезапно расхохотался.

– Благодетель Чжоу! – окликнул он во весь голос. – Сладкое вино с османтусом, верно? У тебя прекрасный вкус!

Чжоу Цзышу сделал вид, что не расслышал, но не удержался и раздражённо вытер рот рукавом, выругавшись себе под нос:

– Будь ты проклят, Вэнь Кэсин!

Примечание к части

∾ Шимэй – 师妹, младшая сестра по школе.

∾ Шаолинь – буддийский монастырь в центральном Китае. Расположен на горе Суншань. В VII веке прославился как центр боевых искусств.

∾ «Что посеял, то и…» – «上梁不正下梁歪» – «если верхняя балка косая, то и нижняя искривится». Пословица используется в значении: Когда начальство (или родители) не подают хороший пример, нечего ожидать, что подчинённые (или дети) будут вести себя хорошо.

∾ «Судьба красивых людей омыта слезами» – отсылка к фразе из «Путешествия на Запад» (自古紅顏多薄命): «С давних времён красивые люди часто рождаются под несчастливой звездой».

∾ «Ты не убивал его, но он мёртв по твоей вине» – цитата из «Истории династии Цзинь», описывающая борьбу за власть того времени.

Том 1. Глава 18. Дунтин

Дунтин полнился взволнованным многолюдьем.

Представители всех школ и кланов цзянху, и стар и млад, стеклись сюда всего за одну ночь. Они сплотились под общим девизом, но ни один не забывал о собственных мотивах.

Чжоу Цзышу и компания прибыли утром, успели дважды подкрепиться в разных тавернах и, в общей сложности, стали свидетелями четырёх ссор, закончившихся потасовками на кулаках. Чжоу Цзышу сравнил бы это место с огромной собачьей сварой: все лаяли друг на друга, чтобы доказать свою силу и свирепость, грызня начиналась из-за пустяков размером с блоху, и каждый норовил укусить побольнее. Было даже интересно, чем обернётся собрание таких «героев»?

Первое, что сделали Дэн Куань и Гао Сяолянь – привели новых знакомых к Гао Чуну.

Знаки чести были распределены между тремя представителями цзянху. Первый хранился в Шаолиньском монастыре, у настоятеля Ци Му, что славился безупречной репутацией и пользовался всеобщим уважением. Второй печатью владел Древний Монах с горы Чанмин – фигура таинственная и скрытная, словно мифический дракон. Люди почитали его за непревзойдённое мастерство кунг-фу. Герой Гао, обладавший третьим Знаком чести, являлся представителем светского мира. Благодаря широким связям со множеством благородных кланов и школ цзянху, он располагал наибольшим влиянием среди держателей Знаков.^[125]

Говоря по правде, Железный судья Гао Чун не мог похвастаться героическим обликом. Он не был ни статным, ни грозным. Невысокий, полноватый человек с седеющими висками, Гао Чун выглядел обычным стареющим мужчиной. Однако его бодрый голос, живая манера поведения и открытый искренний смех сразу вызывали расположение.

Чжоу Цзышу быстро понял, каким образом Гао Чун добился известности и уважения. Каждый человек обладает совокупностью черт характера, из-за которых другие люди либо ищут, либо избегают его общества.

Взять, к примеру, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина. Один – болезненный, еле держащийся на ногах бродяга. Другой – словоохотливый балагур, любитель красивых мужчин. На первый взгляд они не кажутся особенными. Тем не менее, однажды пообщавшись, проницательный человек обнаружил бы необычные нюансы в их поведении. И Вэнь Кэсин, и Чжоу Цзышу могли при желании смешаться с толпой, но ни один из них не принадлежал к окружающему обществу, поэтому они особо и не пытались быть как все. Зато оба прекрасно умели становиться незаметными тенями.

С самого начала Чжоу Цзышу был начеку рядом с Вэнь Кэсином. После первой же их встречи Вэнь Кэсин предупредил Гу Сян, чтобы она не провоцировала Чжоу Цзышу. Это обоюдное признание схожести состоялось на уровне инстинктов.

Гао Чун был иным. Он принадлежал к тому типу людей, что при знакомстве легко переходят в статус «старых приятелей». В силу неизменной сердечности Гао Чуна собеседники не ощущали давления его почтенного возраста, знатного происхождения или высокого статуса. Молодые и старые, адепты благородных школ и странствующие заклинатели – все чувствовали тёплую дружескую близость, точно герой Гао был им ровней, точно он пережил те же беды и радости.

Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин вынужденно прекратили свои праздные склоки в присутствии Железного Судьи. Они молча наблюдали за прославленным героем, время от времени вежливо отвечая на задаваемые вопросы. Всё это время Чжоу Цзышу не мог избавиться от мысли: «Если бы только в рядах Тяньчуана был такой талант!».

Но на земле имелся всего один Гао Чун.

Чжоу Цзышу и его спутники оказались в городе с первой волной прибывающих героев. В следующие несколько дней представители различных кланов приезжали один за другим. Вскоре берега озера Дунтин стали напоминать место воссоединения одной большой семьи. Каждый день можно было услышать что-то вроде:

– Ах, вы, должно быть, тот-то и тот-то, премного о вас наслышан… Пожалуйста, не льстите мне! Несомненно, Долина призраков слишком долго отравляла улинь, их мерзкие деяния заслуживают возмездия. Наш долг – объединиться и уничтожить исчадий горы Фэнъя, всех до единого. Я приложу все усилия во имя справедливости, праведности, чести и достоинства…

Через пару дней подобные речи намозолили уши Чжоу Цзышу донельзя. Он начинал сходить с ума от скуки, а тут ещё Вэнь Кэсин куда-то запропастился! Без назойливой трескотни этого болтуна стало пустовато.

В новом наряде, любезно предоставленном Гао Чуном, Чжоу Цзышу одиноко и бесцельно шатался по Дунтину. Благодаря «дружбе» с Цао Вэйнином он комфортно устроился в поместье Гао, где вкусно и вдоволь поили и кормили, а также позаботились о том, чтобы гость сменил запылённые дерюжные лохмотья на что-нибудь приличное. Удивительно, но Чжоу Цзышу успел привыкнуть к простому грубому платью, и теперь скользкий шёлк с дорогой парчой неприятно холодили кожу.

Ему оставалось только качать головой, невесело подсмеиваясь над собой. Желтоватое болезненное лицо, измождённая шея и тощие руки в обрамлении богатых тканей смотрелись нелепо. Дорогие одежды жалко болтались на изувеченном гвоздями теле. Стоило бросить случайный взгляд в зеркало и увидеть шаткий полуобморочный скелет, как отпадало всякое желание полюбоваться своим отражением повторно. Чжоу Цзышу был живым воплощением фразы «драконьи мантии не делают наследным принцем».^[126]

Вероятно, в путешествии Вэнь Кэсин был слишком занят, поэтому не мог уделить время своим цветочным королям-королевам с их расшитыми орхидеями носовыми платками. Вот он и вился назойливым комаром рядом с бродягой – ведь в шторм любая гавань хороша! Говорят, после трёх лет в армии даже свинья покажется красоткой. Обстоятельства Вэнь Кэсина мало отличались – у него попросту не было выбора. Хотя в данном конкретном случае объектом его интереса стал, страшно сказать, кабан.

– – – – -

Итак, Чжоу Цзышу отправился пить в одиночестве. Выбрал место у окна, заказал пару закусок, кувшин вина и принялся неторопливо потягивать янтарную жидкость, наслаждаясь солнечными лучами.

Вэнь Кэсин заметил его спину сразу, только переступив порог таверны. Он сам не знал, почему спина этого человека была такой особенной, почему глаза выхватывали её в толпе и всегда безошибочно узнавали. Чжоу Цзышу редко держался прямо, чаще лениво сутулился, но этот естественный, приятный глазу изгиб позвоночника лишь подчёркивал изящность его обладателя. Непринуждённо сидящий за столом Чжоу Цзышу, казалось, был чужд всех мирских забот.

Обычно Вэнь Кэсин чувствовал умиротворение, наблюдая за ним, но сейчас замер от внезапно накатившей опустошённости. Его невидящий взгляд был всё так же прикован к расслабленной фигуре Чжоу Цзышу, когда опустошённость превратилась в злость. Словно этот безмятежный человек молча издевался над теми, кому, как Вэнь Кэсину, приходилось спешить по разным неотложным делам. Словно свободная поза была насмешкой над всеми, кто был вынужден суетиться и барахтаться в море жизненных забот, цепляя на себя маску притворного благополучия.

«Чжоу Сюй – водной ряской плывёт душа, ивовым пухом по ветру тело его плывёт»,^[127] – подумал Вэнь Кэсин.

В безграничном мире столько вещей стоили того, чтобы их увидеть и попробовать! Как можно было ничего не желать и просто довериться течению? Чжоу Цзышу не оставался совершенно равнодушным, но любое чувство, будь то радость или печаль, приходило к нему так же легко, как уходило, и забывалось через мгновение.

Вэнь Кэсин тяжело вздохнул и опустил взгляд. Вскоре на его лице вновь появилась широченная, раздражающая своей жизнерадостностью улыбка. Он подошёл к Чжоу Цзышу и сел напротив. Не спрашивая, взял пиалу, забрал из чужих рук кувшин, налил себе вино, сделал маленький глоток и разочарованно оценил:

– Довольно посредственное.

Чжоу Цзышу безразлично взглянул на Вэнь Кэсина и кликнул разносчика:

– Парнишка, принеси нам самое дорогое вино, какое есть в запасах, да пару лучших блюд. Запиши на его счёт.

Вэнь Кэсин не сказал ни слова, но смотрел во все глаза. Чжоу Цзышу решил пояснить, что дело не в недостойной скупости, и дружелюбно улыбнулся:

– Ты должен мне два ляна, помнишь? Я просто помогаю вернуть долг раньше и без процентов. Разве это не в твоих интересах?

Спустя долгое время Вэнь Кэсин только и смог, что глубоко вздохнуть и вымолвить:

– Премного благодарен…

Чжоу Цзышу полуприкрыл глаза и улыбнулся ещё приятнее:

– Это сущие пустяки, Вэнь-сюн.

Такой ответ и само поведение Чжоу Цзышу вызвали у Вэнь Кэсина острое, неодолимое желание поддеть его в отместку, но тут в таверну вошли новые посетители, и раздались знакомые голоса:

– Давай отдохнём и поедим здесь, а после отправимся поприветствовать брата Гао.

– Как скажете, бофу.^[128]

Затем Вэнь Кэсин стал свидетелем занимательной сцены. Его кредитор, который мгновением раньше весьма трезво помогал разобраться с долгом без уплаты процентов, вдруг покачнулся и с глухим стуком повалился на стол.

Опьянение накрыло Чжоу Цзышу без предупреждения. Его пальцы продолжали сжимать пиалу с вином, а повёрнутое к окну лицо приклеилось щекой к столешнице. Он словно пытался подняться, но забыл, как это делается, и сопровождал свои потуги заплетающимся ворчанием:

– Не пьян… могу выпить ещё кувшин…

Несмотря на то, что Вэнь Кэсин и Гу Сян следовали за Чжоу Цзышу и Чжан Чэнлином всю дорогу до Тайху, замечал их только Чжоу Цзышу. Чжан Чэнлин в то время был в подавленном настроении и слишком рассеян, чтобы глазеть по сторонам. Теперь мальчик попросту не узнал Вэнь Кэсина.

Чжоу Цзышу рухнул лицом в стол, как только Чжан Чэнлин и Чжао Цзин зашли в таверну. К счастью, они сразу направились на второй этаж, даже не взглянув на случайного пьяницу.

Дорогое вино и лучшие блюда подоспели как раз в тот момент, когда глава Чжао с мальчиком поднимались по лестнице. Подавальщик удивлённо взглянул на Чжоу Цзышу и обеспокоенно спросил:

– Разве господин не был трезв всего минуту назад? Как получилось, что он так быстро захмелел?

Юноша ещё не закончил выражать недоумение, а Чжоу Цзышу уже снова выпрямился и сел, как ни в чём не бывало. Не взглянув на еду, он бодро схватил кувшин с вином и отмахнулся от ничего не понимающего служки:

– Я же говорил, что не пьян и могу выпить ещё! Я не из тех, кто шутит на такие темы.

К счастью, парнишка многое повидал и оказался достаточно смышлёным, чтобы развернуться и уйти без дальнейших расспросов.

Когда они остались одни, Вэнь Кэсин рассмеялся и вкрадчиво спросил:

– Ты что, боишься малыша Чжана?

– С чего бы? – Чжоу Цзышу не удостоил его даже взглядом.

– Тогда почему ты прятался?

Чжоу Цзышу повертел в руках арахис, сделал глоток вина и нехотя объяснил:

– С этим ребёнком одни проблемы. Увидев меня, он начнёт твердить шифу-то, шифу-это. Приставучий как девчонка!

Брови Вэнь Кэсина взметнулись вверх.

– Зачем тогда ты его спасал? К тому же продался за лян серебра?

Чжоу Цзышу задумчиво похрустел орешком, неторопливо подбирая ответ:

– Ммм… Он выглядел жалко.

Вэнь Кэсин какое-то время обдумывал услышанное, а затем достал из нагрудного кармана кошелёк, скрупулёзно отсчитал небольшую кучку монет и пододвинул её к Чжоу Цзышу:

– Вот два ляна и ещё один сверху. Два ляна – это мой долг, а за оставшееся серебро я хочу купить тебя. Обещаю, что буду хорошо о тебе заботиться. Обеспечу отличным вином и едой на завтрак, обед и ужин. А, главное, тебя не будут поджидать убийцы за каждым углом.

Чжоу Цзышу скосил взгляд на блестящее серебро, не выпуская из рук пиалу. Сделал глоток и подтолкнул два ляна обратно.

– Это за сегодняшнее вино. Угощаю.

Поразмыслив, он отодвинул последний слиток.

– Тебе не продамся.

– Почему это? – на лице Вэнь Кэсина играла загадочная улыбка.

– Потому что ты придурок, – с готовностью ответил Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин рассмеялся так искренне, будто его похвалили.

– – – – -

Спустя ещё полмесяца собрание героев было объявлено открытым. В качестве места сбора использовался внутренний двор большого храма неподалёку от поместья Гао. В полдень, в сопровождении нескольких учеников, прибыл настоятель Шаолиня Ци Му^[129] со вторым Знаком чести.

Как и ожидалось, Древний Монах с горы Чанмин не явился лично. Он прислал своим представителем ученика чуть старше двадцати лет. Молодой человек, всем обликом соответствовавший образу последователя бессмертных, доставил третью печать.

В ночь, когда три Знака чести воссоединились, поместье Гао заполыхало огнём.

Примечание к части

∾ Знаки чести распределены между представителями буддистов (Шаолинь), даосов (Древний Монах) и светской части общества (Гао Чун).

∾ «Драконьи мантии не делают наследным принцем» – изображение дракона на одеяниях было прерогативой имераторской семьи.

∾ «Водной ряской плывёт душа, ивовым пухом по ветру тело его плывёт» – ивовый пух (柳絮), отсылка к псевдониму Сюй (絮).

∾ Бофу – дядя (伯父), старший брат отца.

∾ Ци Му (慈睦) – «добрый и дружелюбный», буддийское имя, полученное при принятии обетов в монастыре.

Том 1. Глава 19. Ночь в огне

Чжоу Цзышу медитировал в отведённой ему комнате, чтобы восстановить течение ци, нарушенное ядовитыми гвоздями. Время давно перевалило за полночь, когда снаружи послышались пронзительные, полные ужаса крики. Чжоу Цзышу подобрался, подошёл к окну и распахнул деревянные створки. В ноздри тут же ударил едкий запах дыма. По двору суматошно бегали люди в перепачканной одежде, со всех сторон то и дело доносилось:

– Несите воду! Больше воды!

В холодное ночное небо поднимался густой чад. Горело где-то неподалёку.

«В поместье Гао полно людей. С такой толпой не так уж трудно справиться с пламенем, как бы сильно ни пылало», – подумал Чжоу Цзышу.

Он не жаждал принимать участие в тушении огня, к тому же закашлялся от дыма, поэтому потянулся затворить раму. Но внезапно кто-то снаружи перехватил запястье Чжоу Цзышу, не дав ему уединиться в собственной спальне. Беспардонные пальцы огладили тыльную сторону его ладони, а затем мягко отбросили руку Чжоу Цзышу. Нахал проворно запрыгнул внутрь, счастливо улыбнулся и, повернувшись, закрыл за собой окно.

Чжоу Цзышу осмотрел незваного гостя с головы до ног и уже хотел заговорить, когда нос вдруг нестерпимо зачесался. Пришлось отвернуться, чтобы чихнуть. От Вэнь Кэсина пахло так, будто он только что искупался в духах и обвалялся в пудре. Чжоу Цзышу решительно отступил на безопасное расстояние в несколько шагов.

Растрёпанные волосы «великого благодетеля» Вэня были завязаны в небрежный узел. Одежда в целом выглядела пристойно, за исключением широко распахнутого ворота с алыми следами румян на белоснежной ткани. При малейшем движении рукава Вэнь Кэсина источали удушающий запах косметики, а предплечье пересекали двусмысленные царапины, явно оставленные ногтями… Как будто перечисленных деталей не хватало для того, чтобы понять, где и каким образом он развлекался, образ Вэнь Кэсина завершала сытая довольная ухмылка.

С чувством морального превосходства Чжоу Цзышу расправил рукава, разгладил воротник и сел с идеально ровной спиной. В тот момент он чувствовал, что, по сравнению с Вэнь Кэсином, может считаться образцом благородства и добродетели.

Без малейших церемоний Вэнь Кэсин плюхнулся на чужую кровать. Остывшие простыни яснее ясного говорили о том, что хозяин комнаты давно на ногах.

– Прекрати, А-Сюй! Оставь эту показную порядочность. Лучше скажи, почему тебе не спится ночью? Это потому, что ты чувствуешь себя одиноко? Надо было сказать раньше, я бы взял тебя с собой… Ах, Дунтин! Славное место. Верно говорят: красивая природа взращивает талантливых людей, а талантливые люди украшают окружающий мир частицей своего дара.

Чжоу Цзышу тихо рассмеялся и перестал притворяться. Он и сам прекрасно знал, что благопристойность уместна, только если исходит от праведника. Чжоу Цзышу в этой роли становился воплощением фразы «всё не то, чем кажется».

– Ты идеально рассчитал время, Вэнь-сюн, – протянул он, многозначительно глядя на Вэнь Кэсина. – Только шагнул за порог – и полыхнуло!

Лицо Вэнь Кэсина стало пепельным.

– Чушь собачья! – прошипел он, вскинувшись от возмущения. – Меня не было по меньшей мере несколько часов!

Чжоу Цзышу не понял этой бурной реакции, но остался под впечатлением. Взгляд Вэнь Кэсина оценивающе скользнул по нему и мгновенно вспыхнул.

– Меняешь тактику, А-Сюй? – предположил он, спрятав гнев за обычной насмешливой улыбкой. – Это новый способ сказать мне, что ты скучал? Тогда сними маску, и я покажу тебе… как долго это продолжалось на самом деле, – на этих словах Вэнь Кэсин коснулся пальцами губ, а затем облизнул уголок рта, словно вспоминая о чём-то вкусном.

Оторопев, Чжоу Цзышу машинально взял со стола пиалу и несколько раз попытался сделать глоток, прежде чем сообразил, что пить нечего. Вэнь Кэсин с интересом наблюдал его замешательство, очень надеясь, что Чжоу Цзышу покраснел под маской. Чем яснее он это представлял, тем довольнее становился, и наконец прыснул со смеху.

– Покорнейше прошу простить мою некомпетентность, – выдавил через стиснутые зубы Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин запрокинул голову и расхохотался ещё громче.

Если бы внимание обитателей поместья не было сосредоточено на пожаре, этот поганец уже был бы избит. Кто посмеет заливаться смехом, когда у людей дома горят?! Должно быть, слово «бессовестный» придумали специально для Вэнь Кэсина. Поднявшись, Чжоу Цзышу замотал распущенные волосы в пучок и вышел на улицу. Уж лучше было сгореть заживо или задохнуться, чем делить комнату с этим развратником!

Пожар, начавшийся в одной из гостевых комнат, был почти потушен. Все обитатели поместья проснулись от переполоха и вы́сыпали во двор. Бледный и хмурый Гао Чун разговаривал с Дэн Куанем, встревоженная Гао Сяолянь стояла рядом с ними. Заметив вышедшего Чжоу Цзышу, она шагнула к нему с обеспокоенным выражением лица и поспешила принести извинения:

– Мне очень жаль, Чжоу-дагэ, что ваш покой был нарушен. Мы не ожидали, что произойдёт нечто подобное.

Девушка успела произвести на Чжоу Цзышу благоприятное впечатление, поэтому он улыбнулся и мягко спросил:

– Вы знаете, чью комнату затопили водой?

Их прервал Вэнь Кэсин, который с важным видом прошествовал из покоев Чжоу Цзышу, прихватив его верхнюю одежду. Завернув Чжоу Цзышу в накидку, Вэнь Кэсин устроил свой подбородок на его плече, лениво зевнул и с притворной сонливостью улыбнулся Гао Сяолянь в знак приветствия.

Щёки юной девы мгновенно зарделись. Она поспешно отвела взгляд и объяснила почти скороговоркой:

– Это была комната молодого господина Чжана. К счастью, он допоздна разговаривал с моим отцом и дядей Чжао, поэтому остался ночевать в другом крыле…

Бедная девочка не знала, куда смотреть. Скромно потупив очи, она тут же заметила руки Вэнь Кэсина, обвившие талию Чжоу Цзышу. Свежие борозды от ногтей были хорошо видны в свете догоравшего пожара. На сей раз Гао Сяолянь залилась краской аж до корней волос.

– Я должна присоединиться к отцу, чтобы проведать Чжан Чэнлина, – сдавленно пропищала девушка и рванула с места, как можно ниже опустив голову.

Едва эта невинная душа отошла в сторону, Чжоу Цзышу схватил запястья Вэнь Кэсина и яростно расцепил его пальцы на своём поясе. Звук хрустнувших в жёсткой хватке суставов идеально вторил скрежету зубов Чжоу Цзышу. Однако Вэнь Кэсин безмятежно улыбнулся, будто ничего не случилось:

– Что за кислое лицо, А-Сюй? Она ведь сказала, что с твоим маленьким учеником всё в порядке! Так зачем срываться на мне?

Не торопясь отпускать его, Чжоу Цзышу поднял поцарапанную руку Вэнь Кэсина на уровень глаз, чтобы рассмотреть отметины жаркой страсти. После этого он недоверчиво сузил глаза и оскалился колючей улыбкой:

– Интересно, ногти какого красавца настолько остры, что оставили тебе такой… прелестный сувенир, Вэнь-сюн?

Глаза Вэнь Кэсина заблестели.

– Что я слышу, А-Сюй! Ты проглотил бочонок уксуса целиком?^[130]

– Скорее, собираюсь проглотить тебя целиком.

Вэнь Кэсин довольно долго смотрел на него широко открытыми глазами, а затем скривил губы в плотоядной ухмылке. Ответ превзошёл все ожидания.

– Так ещё лучше, – зашептал Вэнь Кэсин. – Давай вернёмся в твою комнату, и я позволю проглотить меня до последней капли. Желательно не один раз.

Настолько невообразимо бесстыдных людей просто не должно было существовать!

Презрительно фыркнув, Чжоу Цзышу впечатал запястья Вэнь Кэсина ему в грудь и решил больше не тратить время попусту.

Во двор как раз выходил вполне невредимый Чжан Чэнлин, окружённый плотной толпой сочувствующих. Найдя глазами мальчишку, Чжоу Цзышу успокоенно отвернулся и не мешкая направился к себе.

Неутешительные мысли не давали ему покоя. Пожар в комнате Чжан Чэнлина возник неспроста. Где пропадал Вэнь Кэсин в столь поздний час? Его дурацкая выходка перед Гао Сяолянь была прикрытием? В таком случае, что он скрывал?

Позади раздался тихий голос этого несносного человека:

– А-Сюй! За всё время, что мы знакомы, я ни разу не видел, чтобы ты спал после полуночи. Значит ли это, что…

Зрачки Чжоу Цзышу расширились. Он нисколько не изменился в лице, но слегка споткнулся и замедлил шаг.

– … ты ворочаешься, не в силах заснуть, потому что пустая постель слишком холодна и одинока?

Чжоу Цзышу снова пошёл быстрее. Как будто слова Вэнь Кэсина отдавали неприятным душком, от которого следовало убежать не оглядываясь.

Вэнь Кэсин улыбнулся и больше ничего не прибавил. Оставшись во дворе, он принялся украдкой наблюдать за Чжан Чэнлином. За последние несколько недель мальчик исхудал и подрос. Его лицо было мертвенно-бледным, губы сжались в тонкую линию, а в глазах появился мрачный блеск. Подросток выглядел одновременно подавленным и упрямым. Казалось, огонь испепелил маленького робкого кролика и превратил в молодого волка. Теперь можно было поверить в то, что этот ребёнок – сын клана Чжанов.

Вэнь Кэсин улыбнулся про себя и почти беззвучно пробормотал:

– Тебе стóит оставаться начеку, малыш.

– – – – -

На следующее утро «благодетель» Вэнь обнаружил, что «добродетельный» господин Чжоу, спрятавшийся в своих покоях при появлении Чжан Чэнлина, бесследно исчез. Комната была настолько чистой и опрятной, словно там никто и не жил.

Чжоу Цзышу даже самому себе не смог ответить на вопрос, почему проснулся в предрассветный час и последовал за молодым господином Чжаном на собрание героев. Всегда ожидая худшего, Чжоу Цзышу заранее смастерил новую маску и надел её вторым слоем поверх старой. По пути через город он мелькал перед глазами людей мимолётно, как дуновение ветра, и сразу ими забывался. На собрании во внутреннем дворе храма скопилось столько народу, что никто не обращал внимания на невзрачного незнакомца в простой одежде.

Чжоу Цзышу наблюдал за Чжан Чэнлином с приличного расстояния. Пока прославленные мастера боевых искусств выражали праведное негодование по поводу распоясавшихся призраков, ребёнок, имевший право первым выступить с обвинениями, сидел в стороне. В честных глазах на открытом лице мальчика отражались чужие яростно перекошенные лица, сменяясь одно за другим.

Почему-то в этот момент Чжоу Цзышу подумал об иллюзии мрачной пещеры-ловушки и о юноше под сливовым деревом.

О Лян Цзюсяо.

Следом нахлынули детские воспоминания. Этот мальчишка Цзюсяо звал Чжоу Цзышу старшим братом и цеплялся к нему как репейник. С утра до ночи он трещал без умолку, доводя «старшего брата» до головной боли. Такой же тугодум, как Чжан Чэнлин, Лян Цзюсяо ничего не понимал с первого раза. Со второго раза тоже мало что понимал.

В юности Чжоу Цзышу был нетерпелив и страшно негодовал, когда шифу повесил ему на шею этого болвана. Чжоу Цзышу никогда не проявлял к шиди доброту или ласку. Как шисюн, он не имел права открыто ругать младшего ученика, поэтому не уставал подкалывать его едкими фразами. Но Лян Цзюсяо будто ничего не замечал. Его невозможно было прогнать, сколько бы Чжоу Цзышу ни пытался. Младший не отставал от него ни на минуту, словно других учеников не существовало.

Чтобы что-то понять и усвоить, Лян Цзюсяо требовалось прикладывать гораздо больше усилий, чем остальным. Он задавал кучу вопросов, когда сталкивался с чем-то непонятным, что случалось, по правде говоря, слишком часто. Если Чжоу Цзышу терял терпение и приходил в ярость, шиди смиренно выслушивал все нелестные реплики, ждал, пока гнев шисюна остынет, и спрашивал снова.

Лян Цзюсяо и Чжан Чэнлин были чем-то похожи. Оба – липкие пластыри, которые не отодрать, стоит им попасть на кожу. Но… кто знал, что в один день пластырь может отпасть сам по себе?

Кто знал, что блистательный глава поместья «Времена года», командир Тяньчуана, однажды будет отрешённо стоять в толпе и, глядя на растерянного подростка, мучительно сокрушаться и скорбеть о прошлом?

Примечание к части

∾ 吃醋 – дословно «есть уксус» в значении «ревновать». На русский обычно переводится как «пить уксус».

Том 1. Глава 20. Человек в багряном

Небеса не благоволили собранию героев в Дунтине. Тёмные свинцовые тучи набухли ливнем, грозившим обрушиться в любой момент. Холодный влажный ветер безжалостно срывал последние листья и кружил их в дикой воздушной пляске.

Атмосфера как нельзя лучше соответствовала настроению одинокого скитальца, оплакивающего родной дом. Минувшие тридцать лет казались этому человеку покрытыми иллюзорным маревом долгого сна.

Когда Гао Чун пригласил настоятеля Ци Му занять почётное место и сел рядом, юноша из толпы со вздохом прошептал совсем рядом с Чжоу Цзышу:

– Однажды я стану таким, как он!

Сян Юй,^[131] будущий Верховный правитель Западного Чу, увидев процессию императора Цинь Шихуана^[132] на переправе во время инспекционной поездки, воскликнул: «Я готов заменить его!».

Лю Сю,^[133] будущий император Гуанъу, в молодости говорил: «Если я должен стать кем-то, то только генералом. Если я возьму кого-то в жёны, это будет Инь Лихуа».^[134]

Есть ли в бескрайнем мире хоть один человек, кто не мечтал бы сделаться легендарным героем и оставить славный след в истории? Кто в благословенные годы юности не взглянул на чужой величественный силуэт и не воскликнул, стиснув зубы и сжав кулаки: «Однажды я буду таким же!»?

Повелевать миром, владычествовать над людскими судьбами…

Но что будет после достижения славы? Что потом?

Шифу Чжоу Цзышу встретил раннюю кончину, оставив поместье «Времена года» без главы. Бремя ответственности за школу легло на плечи Чжоу Цзышу, поскольку он был старшим учеником. Но насколько взрослым был старший ученик? В тот год ему исполнилось пятнадцать.

Нынешний император в пятнадцать лет ещё прятался в тени и выжидал. Князь Наньнина в свои пятнадцать предавался удовольствиям, распивал вино и притворялся равнодушным к дворцовым интригам повесой. Даже Великий Шаман Наньцзяна, живая легенда улиня, в этом возрасте оставался всего лишь заложником в чужой стране, с сердцем, исполненным обиды.

В юности Лян Цзюсяо был единственным утешением Чжоу Цзышу, поскольку их жизни зависели друг от друга. Но когда в их отношениях появился раскол?