Текст книги "Далекие странники (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)

Вэнь Кэсин споткнулся об упавшую ветку, пробежал несколько шагов, восстанавливая равновесие, и развернулся с самым что ни есть оскорблённым видом:

– А вот это было обидно, А-Сюй!

Чжоу Цзышу указал на освежёванные тушки.

– Если ты сейчас же не отправишься за хворостом, я поступлю с тобой, как с твоими родичами.^[146]

Вэнь Кэсин вздрогнул и отскочил, невольно прикрыв свой живот, словно и в самом деле был пугливым кроликом.

Чжоу Цзышу спустился к журчавшему поблизости ручью, раздражённо отбросил за спину обрывки рукава и принялся смывать с ладоней заячью кровь. Фантомное ощущение от прикосновений чужих губ до сих пор горело огнём на коже. Он ясно осознавал: высосав яд, Вэнь Кэсин лизнул ранки, и сделал это нарочно.

Почувствовав пульсацию крови в висках, Чжоу Цзышу раздражённо сорвал верхнюю маску и швырнул в воду. Он впервые в жизни столкнулся с таким неприкрытым интересом со стороны другого мужчины. Этот Вэнь Кэсин был бесстыжим психом, жадным настолько, что позволял себе непристойные прикосновения среди бела дня! Надо полагать, разборчивостью он тоже не отличался.

Когда Чжоу Цзышу повернул голову, Чжан Чэнлин увидел знакомое болезненное лицо и воскликнул с таким удивлением, будто только сейчас узнал его:

– Шифу!

Мальчишка начал кружить возле Чжоу Цзышу, как радостный щенок, стараясь, однако, не подходить вплотную, чтобы ненароком не разозлить старшего. Сначала шифу просто наблюдал за ним краем глаза. Потом сердце Чжоу Цзышу смягчилось, и он подманил мальчика:

– Иди сюда.

Чжан Чэнлин оживлённо бросился к нему и немного подхалимским тоном повторил:

– Шифу?

– С твоим уровнем цингуна мы не успеем вернуться сегодня. Поэтому заночуем здесь, а завтра я отведу тебя обратно к Чжао Цзину, – немного поразмыслив, сообщил Чжоу Цзышу.

Взгляд Чжан Чэнлина мгновенно потускнел, но он лишь удручённо потупился, изучая носки своих сапог. Чжоу Цзышу был из тех людей, которые поддаются уговорам, но не принуждению.^[147] То, как повёл себя мальчишка, действовало лучше всего.

Встревоженный Чжоу Цзышу прочистил горло, вернул лицу строгое выражение и спросил:

– Что с тобой?

Чжан Чэнлин покорно ответил:

– Я сделаю, как прикажет шифу, – и замолчал.

Мальчик мялся так довольно долго, украдкой посматривая на Чжоу Цзышу. Когда шифу ловил его взгляд, Чжан Чэнлин с дрожащими губами опускал голову и изучал камни под ногами, смаргивая с ресниц блестящую влагу.

Чжоу Цзышу перебрался под дерево и сел, прислонившись к стволу. Он понятия не имел, как вести себя с этим ребёнком! Возможно, Чжан Юйсэнь мечтал о дочери, поэтому вырастил наследника таким чувствительным? Другое объяснение в голову не приходило. Чжоу Цзышу решил изобразить негодование и грозно рявкнул:

– Встань прямо и подними подбородок!

Чжан Чэнлин вздрогнул и выпрямился. Но когда он вскинул глаза, с трудом сдерживаемые слезы прорвали незримую плотину и потоком хлынули по щекам. Чжоу Цзышу забеспокоился ещё сильнее и поменял тон на более спокойный:

– Умойся и возьми себя в руки. Почему ты постоянно в слезах?

Чжан Чэнлин энергично утёр нос, коротко всхлипнул и неожиданно разревелся на полную. Заикаясь и задыхаясь от рыданий, мальчик попытался оправдаться:

– Ши… Шифу… Клянусь, я не плачу всё время! Я… я… просто увидел вас… увидел и очень разволновался… я… я…

Чжоу Цзышу почувствовал, на этот раз с искренним раздражением, как начинает пухнуть голова. Не желая больше смотреть на мелкого плаксу, он с видом полного безразличия уставился в другую сторону. Вэнь Кэсин как раз вернулся с дровами и был слегка шокирован разыгравшейся сценой.

К этому моменту почти наступила ночь. Солнце успело скрыться за горизонтом, оставив в качестве напоминания о прошедшем дне пепельно-серую полосу неба на западе. Тусклые звезды висели на верхушках деревьев, ветер усилился, принося неуютный холодок.

Воздержавшись от замечаний, Вэнь Кэсин молча развёл огонь, насадил очищенных зайцев на заострённые палки и целиком посвятил себя приготовлению ужина, мурлыкая под нос мелодию, напоминавшую «Восемнадцать касаний»,^[148] что полностью соответствовало его замашкам.

Спутники Вэнь Кэсина так и не переменили позиций. Чжоу Цзышу продолжал сидеть под деревом, согнув одну ногу и положив руку на колено, а Чжан Чэнлин стоял по другую сторону костра, глотая слезы.

Вскоре в воздухе растёкся аппетитный аромат жареного мяса. В животе Чжан Чэнлина предательски заурчало, и он покраснел от смущения. Вэнь Кэсин глянул на мальчика и улыбнулся:

– Потерпи немного, мясо ещё не прожарилось как следует.

Чжан Чэнлин умильно закивал. Вэнь Кэсин подумал, что паренёк очень напоминает крольчонка – такой же робкий и забавный. Поэтому он решил немного вразумить Чжоу Цзышу:

– Душа моя, позволь дать совет. Раз этот ребёнок отчаянно желает следовать за тобой, подумай, так ли это невозможно? Не хочешь его видеть – не приходил бы на помощь!

Чжоу Цзышу встал, медленно приблизился и протянул руки к огню – разнывшиеся гвозди заставляли его зябнуть.

– Эй, я к тебе обращаюсь! – легонько пнул его Вэнь Кэсин.

– Что хочу, то и делаю, – вяло огрызнулся Чжоу Цзышу.

Чжан Чэнлин внезапно заговорил осипшим от плача, всё ещё немного дрожащим голосом:

– Я знаю, что приношу одни неприятности, знаю, что для шифу лучше не брать меня с собой. Так много людей хотят меня убить, а я… я ничего не умею… из-за меня шифу сегодня пострадал…

– Не беспокойся об этом, малыш, – утешил его Вэнь Кэсин. – Твой шифу крепок, как гвозди. И шкура у него толстая, как у дракона… Не смотри на меня так, А-Сюй! У всех нормальных людей кожа всего одна, а ты заматываешься в несколько слоёв, как рисовая булочка в бамбуковый лист.^[149] Сегодня ты нацепил аж две маски, будто одной было мало!

Заметив удивление Чжан Чэнлина, Вэнь Кэсин терпеливо пояснил:

– Твой шифу спрятал голову, но лисий хвост всё равно торчит!^[150] Видишь – цвет кожи на его запястьях не такой, как на лице и шее? Твой шифу – очень вредный человек! Он не желает показать мне своё настоящее лицо даже после того, как я спас ему жизнь.

Не удосужившись ответить, Чжоу Цзышу оторвал от жарящегося зайца лапку и принялся неторопливо её объедать. Но когда он потянулся за добавкой, Вэнь Кэсин отдёрнул палку с нанизанной тушкой, спасая полусырой ужин.

– Ты в прошлой жизни умер от голода? – с укоризной спросил он Чжоу Цзышу. – Мясо ещё не прожарилось – ни вкуса, ни запаха!

Чжоу Цзышу дожевал, проглотил, что досталось, а затем проворчал:

– Значит, ты в прошлой жизни был женщиной. Мало того, что пахнешь пудрой с благовониями и носишь вышитые носовые платки, так вдобавок пилишь с утра до ночи! Скажи на милость, откуда ты берёшь столько чуши?

Вэнь Кэсин благоразумно промолчал.

Вскоре нежное заячье мясо покрылось хрустящей золотистой корочкой, и Чжоу Цзышу кликнул Чжан Чэнлина. Что у двоих мужчин, что у мальчишки с утра не было во рту маковой росинки, поэтому они принялись за еду без лишних церемоний. Вскоре от зайцев остались лишь дочиста обглоданные косточки.

Насытившись, все трое немного погрелись у костра, пока Чжоу Цзышу не вернулся к облюбованному дереву, чтобы помедитировать в одиночестве. Тогда Вэнь Кэсин обратился к Чжан Чэнлину:

– Почему твоё кунг-фу так плохо? Отец совсем не занимался твоими тренировками?

– Ещё как занимался! – пробормотал Чжан Чэнлин. – Просто я слишком глуп и не особо усерден, вот и забыл почти все техники.

Вэнь Кэсин задумчиво покачал головой:

– Когда я был маленьким, отец заставлял меня оттачивать кунг-фу, а я тоже отлынивал от занятий. Но, в отличие от тебя, я не был глупым…

Чжоу Цзышу усмехнулся с закрытыми глазами. Пропустив его смешок мимо ушей, Вэнь Кэсин внимательно оглядел Чжан Чэнлина с ног до головы, а потом небрежно бросил:

– Хочешь освоить пару приёмов?

Чжан Чэнлин тут же вскинул голову, и в его глазах вспыхнул огонёк надежды. Живая готовность мальчика поразила Вэнь Кэсина – давненько он не встречал человека, столь искреннего в своих желаниях!

– Малыш… Почему при одном упоминании об изучении кунг-фу в тебе просыпается волчий аппетит?

Чжан Чэнлин грохнулся на колени и затараторил:

– Пожалуйста, старший! Пожалуйста, научи́те меня! Если нау́чите, я сделаю для вас всё что угодно!

Вэнь Кэсин потёр нос и кашлянул.

– Ох, как неловко-то звучит! – он всё же не удержался от сомнительной шутки. – Малыш, тебе следует знать, что меня не интересует настолько молодая поросль…

Даже в неярком рыжем свете огня было видно, что лицо Чжан Чэнлина запылало румянцем. В мягких и наивных детских чертах остро проступила отчаянная решимость. На этот нервирующий пристальный взгляд Вэнь Кэсин отреагировал так же, как и Чжоу Цзышу чуть раньше – отвернулся, чувствуя неловкость. После минутного колебания он наконец вздохнул, встал с места, поправил одежду и поднял с земли небольшую палку.

– Хорошо, я покажу тебе пару движений. Смотри внимательно, я не стану повторять дважды.

Вэнь Кэсин продемонстрировал несколько связок в замедленном темпе. Чжан Чэнлин следил, не моргая, чтобы не упустить ни одной мелочи, и сразу принялся повторять движения, чтобы ничего не забыть. Мальчишка и вправду звёзд с неба не хватал, но тронутый его стараниями Вэнь Кэсин вопреки своему обещанию не удержался от порции подсказок и подробных объяснений.

После завершения импровизированной тренировки Чжан Чэнлин посмотрел на Вэнь Кэсина сверкающими, преисполненными восторга глазами, и срывающимся от волнения голосом принялся благодарить:

– Спасибо вам, старший! Огромное спасибо!

Вэнь Кэсин, который никогда раньше не получал горячей признательности в свой адрес, испытал редкий приступ смущения.

Так прошла половина ночи. Чжан Чэнлин продолжал самостоятельно практиковаться с палкой, как будто не чувствовал никакой усталости. Вэнь Кэсин молча устроился неподалёку и настолько глубоко погрузился в размышления, что его привычная улыбка куда-то исчезла.

Неожиданно раздался тихий голос, казалось бы, спящего Чжоу Цзышу.

– Твоя фамилия Вэнь… Легендарный Божественный Целитель^[151] Вэнь Жуюй,^[152] кто он тебе?

Вэнь Кэсин застыл как громом поражённый и лишь после долгого молчания тихо, на грани слышимости проронил:

– Отец.

Чжоу Цзышу открыл глаза и внимательно посмотрел на Вэнь Кэсина, после чего заговорил почти торжественным тоном:

– Я слышал о старейшине Вэне только хорошее. Божественный Целитель, владелец меча Цюмин, Свет Осени. Он путешествовал по всем уголкам цзянху вместе с супругой, гениальной врачевательницей Гу Мяомяо.^[153] Они спасли бесчисленное количество жизней, а затем ушли в уединённое затворничество, и больше никто о них не слышал. Я глубоко уважаю Вэнь Жуюя и должен был раньше догадаться, что ты его сын. Пожалуйста, прими мои извинения.

Примечание к части

∾ Логика запечатывания акупунктурных точек заключается в блокировании циркуляции ци по меридианам, чтобы предотвратить распространение яда.

∾ Выражение «старый бык ест молодую траву» (老牛吃嫩草) означает отношения, в которых один партнёр значительно старше другого.

∾ «Родственность» Вэнь Кэсина с зайцами – это намёк на его гомосексуальность, т.к. «кролик» является сленговым обозначением гея. Впрочем, кроликом также называют кого-то милого и наивного.

∾ 吃软不吃硬 – ест мягкую пищу, но отказывается от твёрдой (идиома).

∾ «Восемнадцать касаний» («十八摸») – народная песня со многими вариациями. Обычно рассказывает о парне, ласкающем девушку. Некоторые версии начинаются с прикосновения к волосам, за которым следует затылок, и каждое последующее прикосновение становится всё более интимным. (Этот мотив Пуччини использовал в качестве одной из тем для оперы «Мадам Баттерфляй»).

∾ Цзунцзы (粽子) – кондитерское изделие из клейкого риса с начинкой, заворачивается в слои листьев бамбука.

∾ Идиома (藏头露尾) – «скрывать голову и показывать хвост», т.е. показывать (произносить) одну половину правды, а вторую держать в тайне.

∾ Божественный Целитель (圣手) – досл. «святая рука», используется в значениях божественный врач/ мудрый врач/ врач высочайшей квалификации.

∾ Вэнь Жуюй (温如玉) – досл. «тёплый, как нефрит», изящное и утончённое имя.

∾ Гу Мяомяо (谷妙妙) – досл. «зерно мудрости», также омофон «росток зерна».

Том 1. Глава 23. Старые истории

Казалось, за улыбкой Вэнь Кэсина скрывалась невыразимая печаль.

– Я удивлён, что кто-то до сих пор помнит технику меча Цюмин.

Чжоу Цзышу промолчал. Даже вездесущий Тяньчуан не мог отрастить бесконечное число щупалец. Иначе как Чжоу Цзышу сбежал бы оттуда? Более двадцати лет назад знаменитый мечник-целитель Вэнь Жуюй исчез из цзянху, и никто не знал, что случилось с ним и его супругой.

В наступившей тишине Чжоу Цзышу внимательно наблюдал за Вэнь Кэсином. Тот сидел у костра, чуть ссутулившись, и отстранённо смотрел на связки приёмов, которым его давным-давно научил отец. В неуклюжем исполнении Чжан Чэнлина техника меча Цюмин смотрелась кошмарно, но Вэнь Кэсин сохранял безмятежную отрешённость. Чжоу Цзышу подумал, что в этот момент он, должно быть, очень походил на своего отца.

А затем Вэнь Кэсин стал напевать:

– «Там просо склонилось к бороздкам, Там всходы взошли ячменя…И медленно я прохожу по полям, В смятении дух у меня. И всякий, кто знает меня, говорит, Что скорбь в моём сердце и страх. А тот, кто не знает меня, говорит:«Что ищешь ты в этих полях?»И неба лазурная даль в вышине,Кто пыль запустенья разнёс по стране?».^[154]

Его голос звучал необычайно тихо, печально и хрипло. Каждое слово будто прорывалось через запёкшуюся глубоко в груди боль, цеплялось за неё и застревало в горле, отказываясь выходить наружу.

В костре потрескивали дрова. Чжан Чэнлин запутался в упражнении и хотел попросить о помощи, но услышав песню, невольно замер на месте.

По легенде, эти стихи сложил ван Чжоу Пин, когда его семью разметало восстанием, а сам он вынужденно покинул родные места. Минуя древнюю столицу Хаоцзин, ван увидел свой родовой храм – поросший просом, в полнейшем запустении. Тогда он и написал эту горестную песню.^[155]

Над чем задумался Чжан Чэнлин, вслушиваясь в слова, исполненные скорбных размышлений и сожалений о безмятежном прошлом, которое никогда не вернётся? Над тем, что он больше не увидит свой дом на солнечном юге? Мальчик сомневался, что когда-либо наберётся смелости навестить края своего счастливого детства. Поместье Чжанов сейчас лежало в руинах: разбитая черепица, почерневшие, обглоданные пожаром остовы построек. Это бремя Чжан Чэнлину предстояло нести до конца жизни.

Прикрыв глаза, Чжоу Цзышу нащупал привязанный к поясу кувшин, запрокинул голову и залил вино прямо в горло. От крепости пряного напитка перехватило дух и защипало под веками.

– «И всякий, кто знает меня, говорит,  Что скорбь в моем сердце и страх.  А тот, кто не знает меня, говорит: «Что ищешь ты в этих полях?»…

Последние строки Вэнь Кэсин повторил несколько раз, словно издеваясь над собой. Он медленно прищурился, и в уголках его век будто притаилась грустная улыбка.

О чём тосковал этот человек?

В конце концов в воздухе повисла тишина. Голос Вэнь Кэсина стих, Чжан Чэнлин задремал неподалёку, обняв простую тренировочную палку, словно заветный меч. Брови мальчика напряженно сошлись на переносице – ему опять снилась тревожная муть.

Чжоу Цзышу поднялся, снял накидку и аккуратно укрыл парнишку. Опустив голову, он еле слышно вздохнул и вполголоса обратился к Вэнь Кэсину:

– Техника «Восемнадцать узоров Света осени», разработанная твоим отцом, в своё время всколыхнула цзянху. Ты показал мальчику три связки, и среди них не было ни одной из «Восемнадцати». Но если присмотреться внимательнее, становится ясно, что в этих трёх последовательностях заключены все вариации «Узоров». Вэнь-сюн… Из тебя получился прекрасный преемник, ты превзошёл своего отца.^[156]

Вэнь Кэсин ответил таким же тихим шёпотом:

– Отец владел мечом не так хорошо, как я. Но он был искусным целителем, а я в этом полный бездарь. Знаю только, как правильно обработать и перевязать рану. И ещё: чтобы побороть простуду, надо пропотеть. Ты неожиданно хорошо разбираешься в технике меча, созданной моим отцом. Что ещё тебе известно о нём?

Чжоу Цзышу присел рядом у костра, поднял воротник, подвернул рукава и протянул ладони к огню.

– В цзянху есть таинственная Долина Шаманов, знаменитая опасными ядами не меньше, чем целебными снадобьями, – начал он неторопливый рассказ. – А ещё есть Долина Целителей, где практикуют медицину только ради помощи. Насколько я слышал, среди целителей нет выдающихся мастеров кунг-фу, тем не менее мало кто отважится перейти им дорогу. Твоя мать, уважаемая госпожа Гу, была младшей и любимой ученицей^[157] тогдашнего старейшины Долины и, как говорят, красивейшей женщиной Сычуаня. Когда прошла весть о её замужестве, разбилось много сердец…

Вэнь Кэсин, услышав последние слова, усмехнулся и шутливо поддразнил собеседника:

– Откуда такой взрослый мужчина знает столько сплетен? Ты всю жизнь только и делал, что слушал досужие разговоры?

– Что поделать, я только и умею, что собирать сплетни, – улыбнулся в ответ Чжоу Цзышу. – Поэтому ты теперь слышишь всё это.

Они оба ненадолго замолчали. А потом Вэнь Кэсин пробормотал:

– Всё это – старые истории из почти забытого прошлого…

Возможно, у них и правда было что-то общее – Чжоу Цзышу невольно испытал сочувствие, услышав безрадостную песню другого человека, потому и решил сказать несколько слов в утешение:

– Хорошие люди, вроде твоих уважаемых родителей, – редкость. Они олицетворяли брак, заключённый на небесах. Рука об руку странствовали по цзянху и вместе отправились на покой. Если бы я смог провести так несколько дней жизни, я бы умер счастливым человеком.

– Хорошие люди? – Вэнь Кэсин попытался скрыть волнение за усмешкой. – Странно найти после стольких лет кого-то, кто помнит о них. Кого-то, кто по-доброму отзывается о них. Объясни… Что делает человека хорошим? Зачем вообще стремиться быть хорошим?

Чжоу Цзышу собирался заговорить, но услышал копошение Чжан Чэнлина – тяжело дыша, мальчик тревожно заворочался, а потом притих. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что его разбудил очередной кошмар. Чжан Чэнлин свернулся под накидкой Чжоу Цзышу, вцепившись в неё пальцами и прижимая к груди ветку, заменявшую меч. Не говоря ни слова, он внимательно прислушивался к беседе старших.

Проглотив легкомысленный ответ, вертевшийся на кончике языка, Чжоу Цзышу тщательно обдумал следующие слова, а затем проговорил со спокойной вдумчивостью:

 – В этом мире не все люди хорошие. Но большинство хочет быть таковыми. Даже плохие люди изо всех сил притворяются хорошими, – он ненадолго замолчал, мысленно взвешивая каждую фразу. – Что касается вопроса, почему люди так поступают… Я думаю, из-за правила «если ты добр к другим, другие добры к тебе». Не существует иного способа завести друзей, создать семью или найти единомышленников, которые захотят быть рядом. Без всего этого ты не познаешь ни истинную любовь, ни искреннюю привязанность и рискуешь остаться в полном одиночестве, остерегаясь всех и каждого. Разве найдётся участь печальнее? Видишь ли, быть плохим человеком может оказаться слишком больно.

Поражённый этим выводом Вэнь Кэсин погрузился в длительное раздумье. В конце концов он усмехнулся и покачал головой.

Чжоу Цзышу подложил в огонь полено и не стал развивать тему.

Неотрывно глядя на танцующее пламя, Вэнь Кэсин снова покачал головой, на этот раз медленнее, а затем переплёл пальцы под затылком и улёгся навзничь. Обратив взор к звездному небу, он глубоко вздохнул и сообщил едва различимым шёпотом:

– Ты прав, А-Сюй. Ты... совершенно прав.

Чжоу Цзышу лишь улыбнулся на это.

Следующий вопрос Вэнь Кэсина прозвучал так, будто он разговаривал с самим собой:

– Получается, даже плохой человек… может быть достоин сострадания?

– Конечно, – без промедления ответил Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин едва заметно кивнул, хотя его собеседник вряд ли мог заметить это, а затем веско постановил:

– А-Сюй, я обнаружил, что тебе вовсе не обязательно быть красавцем, чтобы соответствовать моим вкусам.

Уголок губ Чжоу Цзышу раздражённо дёрнулся, но настроения спорить не было. Он предвидел, что Вэнь Кэсин не сможет долго оставаться серьёзным и вскоре вернётся к привычной пустой болтовне.

Приподнявшись на локтях, Вэнь Кэсин взглянул на Чжоу Цзышу и расплылся в улыбке:

– Я не шучу! Тебе больше не нужно завидовать моим родителям. Кто мешает нам жить так же? Если станешь моим спутником, мы будем вместе странствовать по цзянху, а потом вместе уйдем в уединение. И я не про несколько дней говорю! Обещаю, что не покину тебя. Что думаешь, м-м?

– Прошу прощения, но я не заслуживаю безраздельного внимания Вэнь-сюна, – бесстрастно возразил Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин хихикнул и затянул импровизированную серенаду, бессовестно наслаждаясь растущим негодованием своего спутника:

– Красота моя, отчего же ты прячешь лицо?Несмотря ни на что, гэгэ^[158] твой не отступит назад…

Чжоу Цзышу почти дошёл до белого каления, но не мог выпустить пар на глазах у Чжан Чэнлина, поэтому вынужденно притворялся глухонемым. Подвели руки – он слишком сильно сжал кулаки и случайно сломал палку, которую собирался подкинуть в костёр. Вэнь Кэсин не испытывал ни малейшей вины. Наоборот, он получал удовольствие от чужих страданий и чувствовал себя просто прекрасно.

– – – – -

Наутро Чжан Чэнлин вернул накидку Чжоу Цзышу с робким шёпотом:

– Спасибо, шифу.

Чжоу Цзышу метнул на него короткий взгляд и скомандовал:

– Идём. Нам пора обратно в поместье Гао.

Чжан Чэнлин замер, а потом уныло поплёлся следом, сохраняя скорбное молчание, как малолетняя невеста.^[159]

Вэнь Кэсин захотел немного успокоить мальчишку:

– Не переживай! Твой шифу решил влиться в ряды великих героев цзянху – в порыве ярости крысы и змеи устроили в поместье Гао общее гнездо. Пока А-Сюй будет гостить в поместье, ты сможешь встретиться с ним, когда захочешь, даже вернувшись к Чжао Цзину.

В завершение ободряющей речи Вэнь Кэсин заверил Чжан Чэнлина:

 – Конечно, ты и со мной сможешь видеться!

Чжоу Цзышу немного обогнал их, но, услышав слова Вэнь Кэсина, обернулся:

– Когда это я говорил, что задержусь в Дунтине?

Вэнь Кэсин в замешательстве потёр подбородок и улыбнулся:

– Значит, не задержишься?

– Нет, – хмуро отрубил Чжоу Цзышу.

– На самом деле? – переспросил Вэнь Кэсин и чуть скосил глаза в сторону.

– Я не… – Чжоу Цзышу машинально проследил за его взглядом и наткнулся на Чжан Чэнлина.

Мальчик снова стал похож на пугливого крольчонка. Забывая моргать, он с робкой надеждой смотрел на Чжоу Цзышу. Но как только их взгляды пересеклись, Чжан Чэнлин стиснул челюсти, силясь выглядеть мужественным и стойким. Отказ так и не сорвался с губ Чжоу Цзышу. Он только фыркнул и продолжил широким шагом мерить дорогу.

Вэнь Кэсин не отказал себе в удовольствии подлить масла в огонь. Он погладил мальчика по голове и умильно вздохнул:

– А-Сюй, разве мы втроём не похожи на семью?! Ну, знаешь, два родителя и ребёнок…

Чжоу Цзышу устремился вперёд ещё быстрее.

Представив себя в роли отца, Вэнь Кэсин ощутил прилив благожелательности и предложил Чжан Чэнлину:

– Поскольку впереди долгий и скучный путь, как насчёт того, чтобы я рассказал тебе историю?

Чжан Чэнлин кивнул, как и полагалось почтительному отроку. Вэнь Кэсин довольно хмыкнул и повёл рассказ:

– Давным-давно у подножия горы У Син^[160] жил ребёнок-демон по имени Красный Мальчик. Жил он вместе с другими демонами и бессмертными духами, но ненавидел и презирал их. Ведь все они только и делали, что причиняли другим боль и страдания…

Глубокий голос Вэнь Кэсина, выдержанные паузы и верные интонации сплетались в мелодичное повествование, которое достигало ушей шедшего впереди Чжоу Цзышу. Ему пришлось признать, что негодник по фамилии Вэнь обладал незаурядным даром рассказчика – доверчивый Чжан Чэнлин ловил каждое его слово, охая и ахая в нужных местах.

–…Однажды Красный Мальчик узнал тайну своего происхождения. Оказалось, что его мать, которую звали Белой Девой, была духом большой белой змеи. Она тайно пришла в мир смертных, влюбилась в молодого учёного и вышла за него замуж. Об этом узнал старый буддийский монах по имени Фахай. Он отыскал Белую Деву, схватил её и заточил под горой Хуа…

Потрясённый такой мешаниной^[161] Чжоу Цзышу споткнулся о камень и чуть не упал к ногам великого сказителя, как самый восторженный почитатель его таланта.

–…Красный Мальчик хотел спасти свою мать во что бы то ни стало. Он устремился к горе Хуа, чтобы расколоть её на части и разрушить до основания. Желая его остановить, старый монах Фахай попросил помощи у богов. Красный Мальчик оказался сильнее и поверг всех противников до единого. Но он не ожидал предательства чудовищ, с которыми жил у горы У Син. Духи и демоны тоже выступили против Красного Мальчика, мечтая его убить.

На этом моменте Чжоу Цзышу, знакомый с классическим вариантом истории, окончательно потерял дар речи. Но Чжан Чэнлин развесил уши и слушал ахинею Вэнь Кэсина с незамутнённым восторгом.

– Почему чудовища так себя повели?! – возмутился наивный ребёнок.

– Потому что боялись, что один большой секрет выйдет наружу. На самом деле Белая Дева вовсе не была духом. Она была простой смертной с высочайшим уровнем совершенствования. Её завистники распустили по миру лживые слухи, старый монах поверил клевете и решил запечатать «демоницу» под горой. Скажем так, если бы её освободили и правда всплыла наружу, оказалось бы, что родители Красного Мальчика – обычные смертные. И это, в свою очередь, означало бы, что их ребёнок – тоже обычный человек.

– А, обычный человек… – повторил Чжан Чэнлин как попугай. – Старший, я всё равно не понимаю!

– Глупое дитя! – рассмеялся Вэнь Кэсин. – «Те, кто из чужого рода, другим умом чреваты».^[162]

В голове Чжоу Цзышу призрачной вспышкой промелькнул ключ к пониманию. Но вопрос Чжан Чэнлина прервал ход его мысли, и зыбкая догадка рассеялась раньше, чем он успел её ухватить.

– Значит, Красный Мальчик погиб? Не смог расколоть гору? – забеспокоился Чжан Чэнлин.

– Я ещё не придумал, – поразмыслив, признался Вэнь Кэсин. – У тебя есть идеи?

– Конечно! Он поразил демонов, спас мать и стал непобедимым героем! – уверенно заявил Чжан Чэнлин.

– Хм… может быть, – протянул Вэнь Кэсин. – Правда, это немного скучно. Девять из десяти историй заканчиваются подобным образом. Как насчёт того, чтобы лишить Красного Мальчика чудесных способностей и позволить ему стать простым смертным, который никогда больше не сможет парить в облаках?

Чжан Чэнлин издал разочарованное «ох», хотя и не мог объяснить, почему посчитал такой финал немного печальным. Подняв голову, он поглядел на Вэнь Кэсина и заключил, что этот старший и вправду очень хороший. К тому же, не слишком строгий. В надежде подружиться с ним, Чжан Чэнлин осторожно попросил:

– Старший, пожалуйста… Расскажите о чём-нибудь ещё.

Вэнь Кэсин воодушевился, наконец-то встретив преданного слушателя. Малыш и впрямь был небезнадёжен, раз мог оценить красоту искусно сотканной истории. Придя к такому выводу, Вэнь Кэсин дал волю своему болтливому рту и продолжил плести небылицы.

Странные и чудесные легенды о сове и чаше с красной водой, о битве Чжан Цзыя с Демоном белых костей, о Цуй Инъин, потопившей в гневе сундук с сокровищами,^[163] и многие-многие другие лились непрерывным потоком вплоть до возвращения в Дунтин.

– – – – -

В поместье Гао троих загулявшихся гостей первым заметил Цао Вэйнин. Сначала молодой мечник застыл на месте, воззрившись на Чжан Чэнлина, а потом разразился взволнованной тирадой:

– О, какая радость! Молодой господин, уважаемые господа! Где же вы пропадали? Герой Чжао чуть с ума не сошёл, разыскивая вас…

– Мы случайно заметили, что мальчик покидает поместье в одиночку, и спешно последовали за ним, – тактично объяснил Чжоу Цзышу. – Не успели никого предупредить. Пожалуйста…

Цао Вэйнин схватил его за руку, не дав договорить, и потащил за собой, на ходу вводя в курс дела:

– Вы пропустили невероятные новости! Быстрее же, идёмте… Прямо сейчас все заняты тем, что грызутся как собаки!

Примечание к части

∾ Фрагмент стихотворения «Там просо склонилось теперь» («黍离») из «Книги песен» («Шицзин»), глава «Песни царской столицы» (пер. А. Штукина).

∾ После убийства вана Западного Чжоу восставшими удельными князьями при содействии степняков-кочевников ваном был назначен Чжоу Пин, его сын от отвергнутой жены. Столицу перенесли в Лохэ (совр. Лоян).

∾ Чжоу Цзышу использует метафору «青出于蓝», в полной версии: «тёмно-синий краситель, добытый из светло-синей травы». Значение: ученик превзошел учителя/ потомок превзошел предка.

∾ Ученик за закрытыми дверями (关门弟子) – самый младший по рангу и обычно любимый ученик наставника.

∾ Гэгэ (哥哥) – «старший брат», выражение используется как для обращения к молодому человеку, возрастом старше говорящего, так и для игривого обозначения возлюбленного.

∾ «Малолетняя невеста» – «невеста, воспитанная с детства» (童养媳) – так говорили о девочках, которых отдавали в чужую семью в качестве будущей невестки.

∾ У Син (五行) – пять элементов/ стихий. Одна из основных категорий китайской философии; пятичленная структура, определяющая столпы мироздания.

∾ Красный Мальчик – персонаж из «Путешествия на Запад», Белая Дева – из «Легенды о Белой Змее». Прекрасная визуализация «Легенды о Белой Змее» в технике резьбы по дереву города Дунъян: https://tanjand.livejournal.com/1539803.html.

∾ «Те, кто из чужого рода, другим умом чреваты» – цитата из «Цзо-чжуань» («左傳»), памятника исторической прозы Древнего Китая.

Том 1. Глава 24. Маска призрака

Чжоу Цзышу не интересовался скандалом в поместье Гао. Так называемые герои могли драться как собаки, свиньи, драконы, да кто угодно – его это никоим образом не касалось.

В данный момент Чжоу Цзышу заботил только поиск таверны, в которой он мог наполнить вином опустевший кувшин, а потом подыскать тёмную комнату, забыться мертвецким сном и вытравить из памяти сказку о красных мальчиках, раскалывающих горы и спасающих белых дев. Поэтому Чжоу Цзышу ловко вывернулся из хватки Цао Вэйнина и предложил с порога:

– Как насчёт того, чтобы сначала отвести этого ребёнка к главе Чжао?

– И в самом деле, чуть не забыл! – Цао Вэйнин хлопнул себя ладонью по лбу и оглянулся на Чжан Чэнлина.

– Ты и так слишком много пережил для своего возраста, – вздохнул он, потрепав мальчика по плечу. – Теперь ситуация ещё больше усложнилась, так что будь осторожен, хорошо?

Добродушное лицо Цао Вэйнина выражало искреннее сожаление, но Чжан Чэнлин не знал этого молодого человека и смотрел на него в полной растерянности. Зато Вэнь Кэсин отреагировал мгновенно:

– Герои до сих пор спорят из-за Кристальной брони? Цао-сюн, только не говори, что семью Чжанов подозревают в… – он взглянул на Чжан Чэнлина и осёкся на полуслове.