Текст книги "Далекие странники (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

Вы бы сумели?

Никто не знал, куда отправился Вэнь Кэсин в ту ночь.

– – – – -

С первыми рассветными лучами кто-то затарабанил в комнату. Как только Чжоу Цзышу открыл дверь, Цао Вэйнин чуть не повалился прямо на него. Схватив Чжоу Цзышу за руку, молодой человек потащил его за собой, тараторя на бегу:

– Как вы можете спокойно здесь сидеть, когда ваш ученик едва не погиб!

– Кто?..

После хаотичной ночи мысли Чжоу Цзышу слиплись в комок рисовой каши. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, о ком речь.

– Ты про Чжан Чэнлина? – нахмурился Чжоу Цзышу. – Во что он опять ввязался? Почему снова он?

– Бьюсь об заклад, звёзды в его гороскопе сложились крайне неблагоприятно! – вздохнул Цао Вейнин. – Ваш ученик бежит от одной беды к другой, а за ним по пятам следуют убийцы! Этой ночью в спальню младшего Чжана проникли посторонние и пытались его задушить. К счастью, глава Чжао спал в соседних покоях и вскочил от шума. Нападавших поймали, но они покончили с собой, приняв яд. Говорят…

Цао Вэйнин запнулся на полуслове. Молодой человек вспомнил, что сказал по этому поводу его шишу Мо Хуайкун: зачем покушаться на жизнь беспомощного, бесталанного ребёнка в то время, когда в Дунтине собралось столько громких имён? Вряд ли прекращение рода Чжанов оправдывает подобный риск! Скорее, у кого-то возникла срочная необходимость похоронить опасную тайну.

Даже своим заурядным умом Цао Вэйнин понимал – здесь не всё чисто. В воздухе витала непонятная тревога. Несмотря на успокаивающие речи Гао Чуна, сомнения проросли в сердцах людей, а сплетни и слухи расползались как чума.

Чем на самом деле являлась Кристальная броня?

Когда Чжоу Цзышу и Цао Вэйнин подошли к месту происшествия, там уже собралась толпа. Раздетый до пояса Чжао Цзин сидел на длинной скамье – ему перевязывали рану на плече. Лицо прославленного героя выражало глубокую досаду, у его ног лежал окровавленный меч.

Тут же на полу простёрлись два трупа с сине-фиолетовыми лицами. Очевидно, эти люди умерли от яда. Чжоу Цзышу сразу заметил изогнутый клинок за одним из тел – крюк скорпионов.

Банда Ядовитых скорпионов предоставляла различных исполнителей в зависимости от цены найма. Например, группа, которая заодно со Скорбящим Призраком выманила Чжан Чэнлина с совета героев, была относительно дешёвой – они не собирались умирать.

Но за немалую сумму находились и смертники.^[205] Тогда начинались серьёзные неприятности. Никто не знал точное количество скорпионов, достаточно безрассудных для заключения подобных контрактов, но они прибывали волнами, пока миссия не завершалась успехом. Убить или умереть – эти отчаянные не знали полумер.

Значит, чья-то рука оплатила их жизни золотом.

Но зачем было разоряться ради расправы над Чжан Чэнлином? Неужели кто-то опасался, что бездарный мальчишка отрастит три головы и шесть рук^[206] и превратится в грозную силу, если ему позволят жить?

У Чжоу Цзышу возникла парадоксальная мысль: он сам успел обзавестись бесчисленным множеством врагов, которые желали ему гибели, но не настолько сильно. Во взоре бывшего главы Тяньчуана, обращённом к Чжан Чэнлину, всколыхнулись смешанные чувства.

Парнишка стоял в стороне. Вопреки ожиданиям, он не казался испуганным или шокированным. Опустив голову, Чжан Чэнлин молча смотрел на бездыханные тела, лишь кивая или качая головой в ответ на расспросы окружающих.

Гао Чун немного наклонился к мальчику и мягко поинтересовался:

– Чэнлин, ты знаешь этих людей?

Чжан Чэнлин искоса поглядел на хозяина поместья и отрицательно покачал головой.

Гао Чун погладил его по волосам и ласково продолжил:

– Не бойся, дитя, ты под нашей защитой… Скажи, эти мерзавцы говорили тебе что-нибудь?

Чжан Чэнлин, не поднимая глаз, снова покачал опущенной головой.

Гао Чун казался немного сбитым с толку. Тут раздался резкий голос:

– Глава Гао, в чём смысл ваших вопросов? Те, кто постарше, давно поняли, что эти двое – скорпионы-смертники! Они всего лишь клинки. Где это видано, чтобы орудие убийства болтало с жертвой? Ай да шутка! Думаю, вам лучше спросить мальчика, знает ли он что-то, чего не знаем мы!

Говорившим был Фэн Сяофэн. На этот раз он стоял на земле, скрестив руки на груди, а не сидел на плече Горы. Гаошань-ну с устрашающей гримасой демона из народных сказок молчаливо возвышался позади своего друга. Фэн Сяофэн выплёвывал слова с явной издёвкой, задрав нос к небу. От этой картины многим немедленно захотелось вбить нахального коротышку в землю ещё на пару цуней.

Чжао Цзин не выдержал первым. Он вскочил со скамьи и закричал в лицо Фэн Сяофэну:

– Гнусный карлик, как ты смеешь говорить подобное?! Твою совесть собаки сожрали?

Фэн Сяофэн мрачно оскалился:

– Глава Чжао! С тех пор как вы взяли сироту Чжана под опеку, вы ни на миг не выпускаете его из поля зрения. Всюду таскаете мальчишку за собой, словно талисман! Интересно, почему? Не считайте нас идиотами! – глаза Духа Земли гневно сверкали, а писклявый голос резал как нож, когда он обернулся к Чжан Чэнлину. – Ну-ка, мальчик, ответь честно! Где фрагмент Кристальной брони клана Чжанов? Он всё ещё у тебя? Или этот Чжао… тьфу, глава Чжао забрал его?

Чжао Цзин пришёл в ярость:

– Демоны^[207] тебя разорви, карлик! И семью твою заодно!

Гаошань-ну шагнул вперёд, но Фэн Сяофэн остановил его снисходительным жестом, и гигант отступил на прежнее место.

– Глава Чжао, я задел вас за живое? – притворно забеспокоился Фэн Сяофэн. – Разве благородному герою пристало выходить из себя на ровном месте?

Мечник Цюшань бросился вперёд, чтобы преподать наглецу урок, но его удержал Гао Чун.

– Брат Фэн, – голос главы Гао был строг, – не следует разбрасываться необоснованными обвинениями! Они могут обернуться ненужным кровопролитием. Пусть сначала уберут тела. После этого мы перейдём в более удобное место для обсуждения осталь…

Ему не дали договорить. Вопросы посыпались сразу со всех сторон:

– Глава Гао, почему вы желаете вести разговоры за закрытыми дверями? Вы пытаетесь что-то скрыть?

– Поскольку все собрались здесь, отчего бы не разобраться в деле прямо сейчас?

– Если распространение домыслов о происшествии прекратится, неужели это не пойдёт ребёнку во благо?

Чжан Чэнлин поднял смертельно бледное лицо с расфокусированным взглядом. Мальчику казалось, что все смотрят на него, говорят о нем и указывают на него, желая получить объяснения. Но он ничего не знал.

Чжоу Цзышу привык сливаться с окружением и быть незаметным. Но увидев беспомощное лицо Чжан Чэнлина, он ощутил жгучую злость. Так и хотелось растолкать толпу, схватить парнишку и утащить его подальше от всей этой грязи. Но разве такой импульсивный поступок вязался с характером бывшего главы Тяньчуана? Тщательно планировать любое действие, думать дважды, учитывать каждую мелочь, оставаться в тени, не привлекать внимание – вот что въелось в его кости. Сам Император хвалил Чжоу Цзышу за растущие с годами осторожность и расчётливость…

… Однако старик Е Байи снова бросил бы, что он просто прячется под маской.

Примечание к части

∾ Страдать одной болезнью (同病相怜) – идиома, описывающая сочувствие к общим обстоятельствам.

∾ «…подобен мерцающему пламени свечи, что скоро погаснет» (昙花一现) – идиома, описывающая нечто недолговечное.

∾ «Прохлада приходит… Есть сегодня вино – так сегодня пьяней» – первые три строки стихотворения авторские, иллюстрируют оплакивание ранней смерти красавицы. Силин – отсылка к известной поэтессе, куртизанке Су Сяосяо (V век н.э.), чья могила там находится. Су Сяосяо умерла молодой, страдая от смертельной болезни, что перекликается с настроением главы. Четвертая строка «今朝有酒今朝醉» – из стихотворения «В самоутешение» поэта Ло Инь. Используется как идиома в значении «жить сегодняшним днём».

∾ Смертники (死士) – лит. «солдат смерти».

∾ Три головы и шесть рук (三头六臂) – дословный перевод идиомы, означает человека с экстраординарными способностями.

∾ Демоны – гуй (鬼), в китайской мифологии – демон, дух умершего, призрак.

Том 2. Глава 31. Прорыв

Чжоу Цзышу спиной почувствовал чей-то пронзительный взгляд. Обернувшись, он увидел в толпе неподалёку Е Байи, чему, собственно, не удивился. Старый обжора ни словом, ни жестом не показал, что они знакомы, даже не кивнул в знак приветствия. Е Байи просто пялился на него, не моргая, с неизменной безмятежностью. С такой же миной этот истукан возвещал о неотвратимости скорой гибели Чжоу Цзышу.

«Верно, – подумал Чжоу Цзышу, – моя смерть не за горами. И я всегда вёл себя как трусливая черепаха, прячущая голову при малейшей опасности. Неужели в данный момент необходимо соблюдать прежнюю осторожность? Или готовить почву для далеко идущих планов, сплетая хитроумную интригу? Разве жизнь, в которой чувства ни разу не возобладали над разумом, не заслуживает лишь унылого сожаления?»

Чжоу Цзышу внезапно ощутил неодолимый порыв вырваться из панциря и стать наглым ублюдком.^[208]

И вот в воздухе раздался сухой смешок. Этот тихий звук должен был потонуть в окружающем шуме, но, усиленный неизвестной техникой, он перекрыл гомон толпы.

Худощавый, неприметный, болезненного вида мужчина выступил вперёд и мягко поинтересовался:

– Господа, существует ли причина, по которой вы мучаете ребёнка прилюдным допросом?

Глаза Чжан Чэнлина прояснились, а губы беззвучно прошептали: «Шифу!».

Гао Чуну потребовалось время, чтобы сообразить, кто перед ним, хотя Цао Вэйнин по прибытии представил этого человека и хорошо о нём отзывался. После недолгой заминки глава Гао сложил руки в приветствии:

– Чжоу-сюнди.^[209]

Хозяин поместья был удивлён и озадачен. Невзрачный гость обладал мощной аурой, характерной для опытных мастеров кунг-фу, и Гао Чун понимал, что должен был обратить на него внимание. Но почему-то при первой встрече он не заметил в этом Чжоу ничего особенного. Даже сейчас глава Гао с трудом вспомнил его фамилию, но не имя. По позвоночнику Железного Судьи пробежала дрожь.

Чжоу Цзышу поманил рукой Чжан Чэнлина:

– Иди-ка сюда, паршивец.

Чжан Чэнлин бросился к нему с распростёртыми объятиями, будто к родному отцу.

Скрипучий голос Фэн Сяофэна снова резанул по ушам:

– Ты кто такой вообще?

Приобняв мальчика за плечи, Чжоу Цзышу смерил неугомонного задиру пренебрежительным взглядом и насмешливо протянул:

– Коротышка, неужели не узнаёшь папочку?^[210]

Фэн Сяофэн зашипел от ярости. На сей раз Гаошань-ну не стал дожидаться команды и с низким рёвом ринулся на обидчика. Связь между Горой и Духом Земли была поистине необычной: каждого, кто осмеливался зацепить Фэн Сяофэна, Гаошань-ну расценивал в качестве заклятого врага, убившего его собственного отца. Гора был настолько огромным, что от его шагов содрогались стены. Вращая гасилом с гирей^[211] больше человеческой головы, он надвигался подобно цунами, намереваясь размолоть обидчика в фарш.

Чжоу Цзышу в мгновение ока испарился оттуда, где стоял, заодно прихватив Чжан Чэнлина, и молот-метеор впустую расколол каменную плиту, проделав в ней глубокую выбоину. Гао Чун внимательно наблюдал за происходящим и сразу сделал вывод, что цингун этого Чжоу достиг высочайшего уровня – немыслимая скорость, да ещё с дополнительной ношей!

Промахнувшись, Гаошань-ну недовольно зарычал, снова раскрутил молот и запустил его горизонтально полу. Гиря со свистом поднялась в воздух, но Чжоу Цзышу рассчитал траекторию и провёл контратаку. Подпрыгнув, он оттолкнулся носком сапога от цепи и, используя полученный импульс, ударил по приближавшейся гире. Неизвестно, сколько силы он вложил в этот удар, но когда все осознали происходящее, молот уже летел обратно в своего хозяина.

Гаошань-ну не отличался проворством и не успел бы увернуться, даже если бы на кону стояла его жизнь. В отчаянии Гора крепко обхватил голову рукам, готовясь встретить оружие плечом. Когда гиря врезалась в него, гигант оглушительно взвыл и, отлетев далеко назад, тяжело рухнул на пол.

Фэн Сяофэн заверещал, словно это его приложили молотом. Забыв обо всём, он кинулся к пострадавшему товарищу и начал осматривать рану. Гаошань-ну остался жив только благодаря своей огромной массе. Покалеченное плечо было почти раздроблено, но этот крепкий орешек даже не потерял сознание. Свернувшись в огромный клубок, Гора безмолвно смотрел на коротышку полными боли глазами.

Фэн Сяофэн вскинул голову и обернулся с пылающим ненавистью взглядом. Чжоу Цзышу оставался спокойным, как озёрная гладь:

– Он хотел забрать мою жизнь, но его жизнь мне не нужна, – объяснил он, подтянув к себе Чжан Чэнлина. – Пойдём отсюда.

– Постойте!

Вперёд выступил Юй Цюфэн, глава школы Хуашань. Его примеру молча последовали лидеры остальных крупных школ. Юй Цюфэн сложил руки в небрежном приветствии, окатил Чжоу Цзышу неприязненным взглядом и процедил сквозь зубы:

– Незнакомый господин, вот так уводить ребёнка на глазах у всех – это немного непочтительно, не находите? Неужели вы желаете оскорбить собравшихся здесь героев цзянху?

– И каким образом, по мнению главы Хуашань, мне следует поступить? – равнодушно уточнил Чжоу Цзышу.

– Ступайте куда хотите, – предложил Юй Цюфэн, – но сперва заставьте мальчика рассказать, почему на него охотятся убийцы. Имеет ли семья Чжанов отношение к Кристальной броне? Если имеет, то в чьих руках сейчас находится их фрагмент?

Натянуто улыбнувшись, Чжоу Цзышу оглядел ожесточённую и разгневанную толпу с Юй Цюфэном во главе, наклонился к Чжан Чэнлину и поинтересовался:

– Ты знаешь, о чём речь?

Чжан Чэнлин поджал губы и покачал головой.

– Хочешь ответить на его вопросы? – предложил Чжоу Цзышу.

Не говоря ни слова, Чжан Чэнлин вцепился в одежду шифу. Тот кивнул и повернулся к Юй Цюфэну:

– Мастер Юй, видите ли, у вас могут быть вопросы, но мальчик вправе отказаться на них отвечать. Будет лучше, если наши пути разойдутся здесь и сейчас, и мы попрощаемся друг с другом на неопределённый срок. Вы согласны?

Не дожидаясь ответа, Чжоу Цзышу подтянул к себе Чжан Чэнлина и развернулся, намереваясь покинуть помещение. В этот момент глава школы Цаншань Хуан Даожэнь,^[212] стоявший позади Юй Цюфэна, презрительно усмехнулся:

– Этот юнец слишком самонадеян! – и проявил инициативу в создании проблем, бросившись наперерез Чжоу Цзышу.

Жёлтый Даос обладал весьма непритязательной внешностью. Его яйцевидное, обожжённое солнцем лицо походило на тёмный сморщенный финик или сушёную дыню. Обычно он настолько старательно прятался за элегантным Юй Цюфэном и его неизменным веером, что это оставляло простор для сомнений в истинных намерениях даоса. Сейчас Хуан Даожэнь впервые вышел из тени главы Хуашань и открыто занёс руку для удара. Его атакующий рывок напоминал полёт гигантской картошки.

Чжоу Цзышу ухмыльнулся. По сути, Хуан Даожэнь угадал – он был самонадеянным и не испытывал к скопищу мелких кудахтающих склочников ничего, кроме презрения. Не отпуская руки Чжан Чэнлина, Чжоу Цзышу встретил выпад даоса размытым вихрем контратак. Спустя пару мгновений Хуан Даожэнь вскрикнул от боли, отступил на несколько неуверенных шагов, сплюнул полный рот крови и тяжёлым кулём упал на задницу.

Картошка подвяла. Испуганные возгласы «Шифу!», «Старший!» и «Глава!» слились в неразборчивый гвалт. Глаза Юй Цюфэна налились кровью.

– Откуда взялись столь бесчестные техники?  – злобно выкрикнул глава Хуашань. – Должно быть, этот отступник заодно с призраками Долины! Не дайте ему сбежать!

Понял, что не одолеет в бою, так решил спустить всех собак! Уголки губ Чжоу Цзышу дёрнулись. Он не собирался понапрасну тратить время, поэтому крепко прижал к себе Чжан Чэнлина и двинулся прочь.

Поместье Гао уподобилось бурлящему котлу. Одни, как заикавшийся от волнения Цао Вэйнин, защищали беглецов. Другие, в том числе Гао Чун и Чжао Цзин, хранили молчание и держали свою точку зрения при себе. Третьи – глупцы, науськанные Юй Цюфэном – ничего не понимали, но вопили и орали, как на базаре.

В мгновение ока Чжоу Цзышу и Чжан Чэнлин выскользнули из шумного зала. Продвигаясь к воротам, Чжоу Цзышу лавировал среди толпы, словно неуловимая тень, время от времени раскидывая тех, кто вставал на пути. Из-за Кристальной брони эти шавки кидались на мальчишку в его руках, как на сахарную косточку. Даже Юй Цюфэн, подрастеряв благородный лоск и сложив веер, перевоплотился в бешеного пса. Оскалив зубы, он упрямо крутился вокруг Чжоу Цзышу, будто приставшая рыбья чешуя, которая никак не хочет отлипнуть. Это раздосадовало Чжоу Цзышу до глубины души. Он застыл как вкопанный и развернулся, собираясь проучить настырного преследователя.

Внезапно по земле скользнула извилистая тень, а в следующий миг хлёсткий удар кнута рассёк воздух перед Юй Цюфэном. В ноздри ударил тяжелый запах алкоголя, и Чжоу Цзышу переключил внимание на нового участника сцены.

Упавшим с неба человеком оказался тот, кто минувшей ночью стремительно исчез за пеленой дождя, не соизволив попрощаться, – взлохмаченный, красноглазый и пропахший вином Вэнь Кэсин. Его движения приобрели характерную захмелевшим людям разболтанность, а поступь стала нетвёрдой. Обернувшись, Вэнь Кэсин попытался через плечо послать Чжоу Цзышу обольстительную улыбку. К сожалению, жест, задуманный как соблазнительный, испортила пьяная икота.

– А-Сюй, ух… уходи первым! Я разберусь с ним… с ними… – пробормотал он, запинаясь и чуть ли не падая на каждом шагу.

Хотя Вэнь Кэсина мотало из стороны в сторону, словно лист на ветру, он благополучно увернулся от всех атак главы школы Хуашань, вихляя то влево, то вправо и продолжая будто бы наугад махать хлыстом. «Так уж получилось», что хлыст обвился вокруг голени Юй Цюфэна и сбил его с ног. На глазах у изумлённых зевак утончённый глава Юй совершенно неэлегантно рухнул носом в землю.

Протерев глаза, Вэнь Кэсин подошёл ближе заплетающимися шагами, похожими на кренделя танца Янгэ,^[213] склонился над униженным Юй Цюфэном, помахал рукой перед его лицом и пробормотал, тяжело ворочая языком:

– Эй, ты! Двух… двухголовый! Ты… тоже перебрал с выпивкой? Зачем по земле ползаешь?

Чжоу Цзышу, наблюдая за этой сценой, поборол желание закатить глаза. Теперь у господина Вэня стало на одного непримиримого врага больше. Точнее, на целую школу Хуашань.

Тем не менее Чжоу Цзышу был искренне признателен Вэнь Кэсину за помощь. Воспользовавшись отвлекающим манёвром, он подхватил Чжан Чэнлина и был таков. У ворот Чжоу Цзышу отвязал двух лошадей и проворно закинул мальчишку на одну, а сам запрыгнул на вторую. Вздымая клубы дорожной пыли, они пустились в галоп и быстро оставили поместье Гао позади.

Увы, Чжан Чэнлин оказался паршивым наездником (он был паршивым практически во всем). Не успели они покинуть Дунтин, как мальчик начал отставать, опасно болтаясь в седле. Чжоу Цзышу мог только вздохнуть про себя. Он знал, что Чжан Чэнлин был неотёсанным брёвнышком, поэтому не ожидал от юного спутника внезапных талантов. Проскакав ещё несколько ли, они остановились возле заброшенного подворья. Чжоу Цзышу прогнал лошадей и помог Чжан Чэнлину перепрыгнуть стену. Подростку, которого с ночи мучили расспросами, был необходим отдых.

Чуть погодя кто-то выбил ворота в запустелую усадьбу. Чжан Чэнлину и без этого враги мерещились за каждым кустом. Мальчишка вздрагивал от малейшего шороха, а от оглушительного грохота он подскочил как ужаленный. Но тревога оказалась ложной – во двор ввалился Вэнь Кэсин.

Сначала Чжан Чэнлин подумал, что этот старший только притворяется захмелевшим. Но при ближайшем рассмотрении стало очевидно – Вэнь Кэсин надрался до того, что не отличал правую руку от левой. Он прошёл несколько вихляющих, спотыкающихся шагов, кружа, словно безголовая муха, а затем с глухим стуком упал на колени прямо перед Чжоу Цзышу. Потеряв равновесие, Вэнь Кэсин качнулся вперёд и ничком шлёпнулся на землю.

Чжоу Цзышу поспешил приподнять его голову – мало ли, вдруг расшибся? Лицо Вэнь Кэсина раскраснелось от обилия выпитого, но синяков или ссадин заметно не было. Вэнь Кэсин даже улыбнулся Чжоу Цзышу – самой идиотской улыбкой – и протянул обе руки, чтобы обнять его колени. Вцепившись в свою награду мёртвой хваткой, Вэнь Кэсин перекатился на бок и улёгся поудобнее, используя чужие ноги как подушку.

– Ты свалился в чан с выпивкой? – не утерпел Чжоу Цзышу.

Заплетающимся языком Вэнь Кэсин протянул:

– Угу, вчера я нашёл вино… Винный погреб… Заночевал там. Выпил… больше десяти кувшинов… Т-такое блаженство!

Он действительно не на шутку перебрал и, начав смеяться, не мог остановиться. Крепко держась за ноги Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин уткнулся лицом в его бедро, продолжая повторять «блаженство» снова и снова.

Не находя слов, Чжоу Цзышу наблюдал за постепенно затихающим Вэнь Кэсином, который повернул растрёпанную голову, прижался щекой к его коленям и заснул мёртвым сном среди бела дня.

Чжоу Цзышу пришёл к выводу, что этот человек располагает бездной свободного времени, которое не жаль тратить на глупости.^[214]

Примечание к части

∾ «Вырваться из панциря...» – в оригинале выше используется устойчивое выражение, обозначающее трусливого человека: черепаха, которая втягивает голову (缩头乌龟). А в этом месте используется сленговая фраза, которая переводится как «наглый ублюдок»: черепаха с мягким панцирем (王八). Китайское название главы: «Вырваться из скорлупы» отсылает к трансформации Чжоу Цзышу.

∾ -сюнди – 兄弟 (xiōngdì), младший брат, уважительное обращение к младшему мужчине.

∾ «Не узнаёшь папочку?» – откровенно грубое обращение, в контексте которого «папа» означает «я имел твою мать».

∾ Люсинчуй (流星錘) – «молот-метеор», китайское гасило. Металлический ударный груз, закреплённый на верёвке или цепи длиной от 3 до 6 м. Форма ударного груза может быть любой. Существуют парные «метеоры» с грузами на обоих концах верёвки. Визуализация: https://youtu.be/5VpyMOwuatQ.

∾ Хуан Даожэнь – это не имя, а прозвание. В тексте будут использоваться оба варианта – и транскрипция, и адаптированный перевод. «黄道人» дословно: последователь жёлтого пути (дао), адаптированный перевод – Жёлтый Даос. Жёлтый цвет, помимо положительных значений, символизирует непристойность, неприличие, поэтому прозвание весьма двусмысленно.

∾ Танец Янгэ – 秧歌步, или «шаги Янгэ». Популярный народный танец Северо-Восточного Китая.

∾ «…обладает бездной свободного времени...» – в оригинале Чжоу Цзышу решил, что Вэнь Кэсин сыт. Отсылка к поговорке «На сытый желудок легко наделать глупостей». Хорошо питаться – значит быть богатым и иметь досуг.

Том 2. Глава 32. Жун Сюань

Вот так эта троица ускользнула из гущи событий.^[215] Поместье Гао тем временем потонуло в хаосе.^[216]

Цао Вэйнин продолжал возмущаться недостойным поведением школы Хуашань, но Мо Хуайкун одёрнул его за рукав и отрывисто приказал:

– Умолкни. Сейчас же.

Цао Вэйнин хотел спросить шишу, как может тот потворствовать силам зла, когда Мо Хуайкун указал на Юй Цюфэна:

– Разве не видишь? Этот хлыщ вот-вот удавится от позора! Не лезь в то, что тебя не касается. Заткни свой дырявый рот и наблюдай с подобающим достоинством.

Цао Вэйнин с достоинством заткнулся и пару минут послушно глазел по сторонам, но вскоре не удержался и, понизив голос, обратился к наставнику:

– Шишу, вы сказали, что глава Гао и глава Чжао слишком легко позволили Чжоу-сюну похитить наследника клана Чжанов. Почему они так поступили?

Мо Хуайкун просверлил ученика колючим ястребиным взглядом и прошипел сквозь зубы:

– Твои мозги собаки съели?

Цао Вэйнин давно привык к брани шишу. Нисколько не смутившись, он искренне ждал от старшего разъяснений, но тот лишь скривился и отвернулся. Цао Вэйнина осенило догадкой гораздо позже, тогда он понял, что его мозги и впрямь пошли псам на обед. Ясное дело – даже шишу не знал ответа!

В разгар неразберихи прибыл настоятель Шаолиня Ци Му в сопровождении мужчины средних лет. Последний был худощав, одет в тёмное, резкие морщины обрамляли его сурово поджатые губы, а острые брови над ясными глазами расчерчивали лоб подобно двум мечам. Было очевидно, что прибыл незаурядный мастер, с которым шутки плохи.

Чтобы прекратить всеобщий галдёж и утихомирить спорщиков, настоятелю Ци Му пришлось применить «Рёв льва».^[217] Менее опытные из собравшихся чуть не потеряли сознание от мощного звука. Воцарилась тишина. Узнав мужчину позади Ци Му, Гао Чун и Чжао Цзин поднялись для приветствия. Глава Чжао первым раскрыл личность сурового гостя, воскликнув:

– Шэнь-шисюн!^[218]

Цао Вэйнин услышал, что Мо Хуайкун удивлённо хмыкнул, и воспользовался поводом задать вопрос:

– Шишу, кто это?

– Это Шэнь Шэнь,^[219] – нахмурился Мо Хуайкун. – Обычно глава Шэнь, словно нежная девица, не выходит из дома. Видать, боится загореть. Странно, что он рискнул белизной кожи и приехал в Дунтин.

Цао Вэйнин прежде не слышал об этом мастере, и отреагировал бессмысленным «А-а…». Глупая физиономия младшего разозлила Мо Хуайкуна, поэтому он всё-таки снизошёл до объяснения:

– В пятёрку великих кланов цзянху входили Чжаны из Цзяннани, Чжао из Тайху, Гао из Дунтина, Шэни из Шучжуна и Лу с гор Тайхана.^[220] До наших дней авторитет сохранили только Гао Чун и Чжао Цзин. Клан Чжанов сократился до одного ребёнка, клан Шэней давно отрешился от дел цзянху, клан Лу канул в небытие. Увы, расцвет пяти кланов остался в прошлом, а молодое поколение о них и знать не знает.

Цао Вэйнин пересчитал на пальцах и нашёл несоответствие:

– Шишу, включая наследника Чжанов, сюда съехались главы четырех кланов из названных вами. Где же пятый? Разве он не обязан участвовать в собрании?

Мо Хуайкун начал терять терпение.

– Поскольку глава Лу не накопил достаточно добродетелей в прошлой жизни, в этой жизни он заболел и умер молодым, не оставив наследника. Своё поместье с горсткой юных учеников глава Лу поручил заботам великого мастера Хуа Фанлина,^[221] с которым был дружен. Хуа Фанлин – тот самый глава школы Тайшань, недавно погибший при загадочных обстоятельствах. Здесь находится его преемник, Хуа Цинсун. Итак, считать ли Хуа Цинсуна представителем клана Лу? Дерьмо собачье!^[222] Ты задаёшь столько вопросов, потому что и в самом деле ни хрена не понимаешь. Не говори никому, что я твой шишу, не позорь меня!

Вышеупомянутый Шэнь Шэнь вполголоса обменялся несколькими фразами с настоятелем Ци Му. Настоятель вздохнул, пробормотал имя Будды и кивнул. Тогда Шэнь Шэнь взял у одного из своих учеников шкатулку, из которой извлёк небольшой шёлковый свёрток. Едва он размотал ткань, кто-то ахнул и воскликнул:

– Кристальная броня!

Цао Вэйнин вытянул шею, чтобы получше рассмотреть изделие из изящно обработанного кристалла. Размером не больше ладони, оно переливалось в солнечных лучах многоцветием радуги. Кто мог подумать, что такая крошечная вещица вызовет свирепую бурю!

Юй Цюфэн сглотнул, дёрнув кадыком, и сдавленно прошептал:

– Неужели это один из пяти фрагментов Кристальной брони?

– Да, это он, – подтвердил Шэнь Шэнь и выжидательно повернулся к Гао Чуну.

Гао Чун долго безмолвствовал с нечитаемым выражением лица, прежде чем велел Дэн Куаню:

– В моём кабинете на книжной полке слева от двери есть потайное отделение – в третьем ряду, за «Записками о правилах благопристойности».^[223] Открой и принеси то, что внутри.

Озадаченный странным приказом, Дэн Куань послушно удалился, чтобы вскорости вернуться с похожей шкатулкой. Гао Чун поставил её рядом с принесённой Шэнь Шэнем и открыл. Всеобщему обозрению предстали два фрагмента легендарной Кристальной брони.

– В сложившейся ситуации я чувствую себя обязанным дать объяснения, – взял слово Гао Чун. – Кристальная броня действительно состоит из пяти частей. С давних пор мы пятеро хранили по одной. Покойный Лу-сюн доверил свой фрагмент великому мастеру Хуа из школы Тайшань… Никто и представить не мог, что кусок брони станет причиной его трагической гибели!

– Амитабха! – вступил настоятель Ци Му. – Этот старик немного знает о том, что произошло.

Все тут же воззрились на белобородого, благожелательного шаолиньского монаха, который неспешно продолжил:

– Интересно, сколькие из присутствующих друзей помнят бедствие, постигшее улинь^[224] тридцать лет назад?

От этих слов многие пожилые мастера встревожились. Даже Е Байи, до того безучастно наблюдавший за толпой, поднял взгляд на Ци Му.

– – – – -

В то самое время Чжоу Цзышу тоже рассказывал давние истории совершенно несведущему Чжан Чэнлину. Рядом мертвецким сном спал Вэнь Кэсин, вцепившись в рукав Чжоу Цзышу, которому удалось спихнуть его голову со своих колен, но не разжать стальную хватку. Раскинув руки и ноги, Вэнь Кэсин разметался на земле в крайне неподобающей позе.

Когда Цао Вэйнин вломился к нему этим утром, Чжоу Цзышу не успел позавтракать. Пришлось завернуть еду на потом, чтобы не запихиваться в спешке. Сейчас этот запас пригодился Чжан Чэнлину, который с аппетитом поглощал несостоявшийся завтрак своего шифу.

– У меня очень приблизительное представление о событиях тридцатилетней давности, – предупредил Чжоу Цзышу. – Твой отец был ещё молод, когда в цзянху появился гений боевых искусств по имени Жун Сюань.^[225] В стране четырёх морей^[226] мало кто мог соперничать с ним в технике обращения с длинным мечом.^[227] Жун Сюань любил путешествовать и в странствиях обзавёлся многочисленными друзьями из числа героев. Именно так он сблизился с молодым поколением пяти великих кланов. Теперь их мало кто помнит, но ты наследник Чжанов, и должен был что-то слышать, верно?

Поднеся ко рту димсам,^[228] Чжан Чэнлин кивнул, но недоумённо отметил:

– Вот только отец никогда не упоминал этого человека.

– Не только твой отец. В цзянху имя Жун Сюаня под запретом последние тридцать лет, – вздохнул Чжоу Цзышу. – Жун Сюань был женат на невероятно красивой и талантливой девушке из Долины целителей…

Он внезапно прервался и бросил взгляд на спящего Вэнь Кэсина: «Тоже родом из Долины целителей… Совпадение?».

Чжан Чэнлин смотрел на шифу во все глаза, ожидая продолжения. Делиться с мальчишкой собственными подозрениями не имело смысла, поэтому Чжоу Цзышу просто повёл рассказ дальше:

– Супруги нежно любили друг друга, их союз был заключён на небесах. Кто знал, что вскоре возлюбленную Жун Сюаня убьют…

– Почему? – опешил Чжан Чэнлин.

Чжоу Цзышу улыбнулся детской наивности. Разве для убийства непременно нужна причина? Тем не менее он призадумался и постарался объяснить:

– Обладание драгоценным нефритом и невиновного превращает в виновного.^[229] Жун Сюаня называли невиданным и непревзойдённым мастером меча. Я глубоко сожалею, что не наблюдал воочию его технику, по слухам, способную раскалывать горы и разделять моря… Жун Сюаню ещё не исполнилось тридцати, когда он основал собственную школу, написав легендарный труд «Меч Фэншань».^[230] Книга делилась на два тома. Первый разъяснял ключевые элементы кунг-фу,^[231] второй – движения меча. Второй том – собственное творение Жун Сюаня. А первый, говорят, он создал, вдохновившись древними тайными свитками, на которые случайно наткнулся в странствиях. Знаешь… На самом деле слов «непревзойдённый мастер» уже достаточно, чтобы люди сходили с ума от зависти и замышляли недоброе.