Текст книги "Далекие странники (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

Гао Чун, Чжао Цзин и настоятель Ци Му были заняты организацией похорон Шэнь Шэня, так что никого из них не было поблизости. Без лидеров неуправляемая толпа героев и проходимцев, собравшаяся в Дунтине, напоминала свару диких собак, готовых перегрызть друг другу глотки.

От шумихи у Мо Хуайкуна задёргалась щека. Одним движением он поднял за шиворот Цао Вейнина и прорычал сквозь стиснутые зубы:

– Неблагодарный щенок, говори правду! Куда маленькая ведьма увела похищенного наследника семьи Чжанов?

– А-Сян не...

Цао Вэйнин снова попытался донести свою точку зрения, чем окончательно разозлил Мо Хуайкуна. Потеряв последнее терпение, тот ударил ученика по распухшей физиономии, на которую и так уже больно было смотреть.

В этот момент раздался чистый, звонкий голос:

– Маленькая ведьма здесь, наблюдает за кучкой бессовестных старикашек. Догони и поймай меня, если сможешь!

Цао Вэйнин не поверил своим ушам. А-Сян!

Примечание к части

∾ Даосская концепция души (三魂七魄) – три хунь (душа/ дух) и семь по (душа/ чувства). Душа/ сущность человека состоит из трёх хунь, или небесных/ духовных душ, которые покидают тело после смерти; и семи по, или земных душ/ чувств, которые умирают вместе с телом. Хунь имеют природу ян и существуют в сознании человека. По – инь по своей природе, они являются очагами страстей, которые обитают в плотской оболочке. Три хунь могут быть перечислены как «天魂, 地魂, 命魂» (хунь, связанный с небом, который после смерти отправляется на небо; хунь, связанный с землей, который после смерти остается на кладбищах; и хунь, который после смерти управляет своей судьбой и отправляется в преисподнюю). Семь по: радость, гнев, горе, страх, любовь, ненависть и желание.

∾ «И я спешил, боясь, что не успею…» – строки из «离骚» («Ли Сао» – «Скорбь»), авторства Цюй Юаня (ок. 340—278 до н. э.), пер. Анны Ахматовой.

∾ «Естественный порядок вещей» – 造化, понятие в работах Чжуанцзы. Сама природа, а также её создатель.

∾ «Весна утомляет…» – поговорка о сезонной сонливости: «春困秋乏夏打盹，睡不醒的冬三月».

∾ Шичжи (师侄) – племянник по школе, ученик одного из школьных братьев.

Том 2. Глава 43. Спасательная миссия

Гу Сян, уверенная в поддержке за спиной, вальяжно вошла в двери. От плачевного вида избитого Цао Вэйнина в девичьем сердце вспыхнуло пламя гнева, и она опасно усмехнулась:

– Я-то думала, вы, последователи славных праведных школ, набрасываетесь на человека всей оравой, только когда не можете одолеть его в одиночку! Ан нет, смотрю, это становится традицией! Чжан Чэнлин, поди-ка сюда и расскажи, куда именно я тебя похитила?

Только теперь толпа обратила внимание на подростка, который робко топтался позади вошедшей. Чжан Чэнлин был смущён перспективой говорить перед столькими людьми. Воспоминания о жестокости Фэн Сяофэна и прочих заставили мальчика съёжиться. Словно робкая невеста, Чжан Чэнлин мелко просеменил к Гу Сян и тихо промямлил:

– Гу-цзецзе не похищала меня. Я пошёл с ней по доброй воле.

– Не мели чепуху, малец! – гневно крикнул Ивовый Дедушка. – Неужто в столь юном возрасте ты оказался одурманен этой ведьмой?

Фэн Сяофэн побагровел до кончиков ушей, обнажил кинжал и понёсся на Гу Сян.

– Попрощайся с глазами, дрянная девка!

Гу Сян наклонилась вбок и отступила на три шага, уворачиваясь от непрерывно летящих в неё ударов. Ловко запрыгнув на балку крыши, девушка снисходительно заметила:

– Коротышка Фэн, считай, твоему громадному остолопу повезло! Служить тебе – уже проклятие, вот я его и пожалела! У этой доброй девицы и сердце мягкое, и рука милосердная. Она лишь ослепила твоего слугу, когда другой человек забрал бы его жалкую жизнь. Стоит ли упоминать, что пострадал он лишь из-за тебя, ведь ты сам нарывался на неприятности, а?

Её возглас растворился в воздухе, когда девушка встревоженным лебедем^[302] быстро и стремительно перелетела с одной балки на другую. Исполненная тревоги о Цао Вэйнине, Гу Сян приближалась к юноше, ускользая от атак окружавших её людей.

Хуан Даожэнь ловко подпрыгнул к потолку и без предупреждения бросился наперерез Гу Сян. Чтобы не оказаться в невыгодном положении, Гу Сян присела в увороте и перескочила на следующую поперечину. Вытянув руки, она зацепилась за горизонтальный брус, красиво крутанулась в воздухе и резко махнула кистью в сторону Жёлтого Даоса:

– Лови!

Кто знал, какую коварную уловку могла применить эта демоница? Глава ордена Цаншань с негодующим возгласом отпрянул назад. Однако ничего не произошло: ни выстрела скрытым оружием, ни облака ядовитого порошка. Когда взгляд Хуан Даожэня снова обратился к Гу Сян, её уже не было на прежнем месте. Не оборачиваясь, девушка захихикала:

– Гадкий придурок! Смотри не помри со страху!

Мо Хуайкун давно отпустил Цао Вэйнина. Сердце парня заполошно колотилось от волнения, но шифу рядом с ним выглядел совершенно бесстрастным. Наблюдая за дракой, Мо Хуайкун размышлял над тем, что вчера строптивой и колкой девице удалось сбежать, однако чертовка вернулась ради спасения его бестолкового шичжи, что могло говорить о её порядочности и преданности. Мельком глянув на беспокойно переминавшегося Цао Вэйнина, Мо Хуайкун отметил его глупое выражение лица. Юноша смотрел на Гу Сян с таким восторгом, словно сгорал от желания привлечь её к себе. Поджав губы, Мо Хуайкун подумал, что с трудным характером девицы уже ничего не поделать. Но если кое-кто в будущем решит взять в жёны такую свирепую^[303] пигалицу, то подпишется на свои страдания добровольно.

Именно в этот момент Персиковая Бабушка и Ивовый Дедушка набросились на Гу Сян, зажав её с двух сторон. Девушка не испугалась: маленькое лезвие выскочило из её сапожка, и Гу Сян взмахнула ногой, целясь в грудь Ивового Дедушки. Однако старик всё-таки был искусным мастером: вместо того, чтобы спрятаться или увернуться, он поднял посох, обрушив на Гу Сян мощный поток энергии. Сообразив, что Ивовый Дедушка ей не по зубам, Гу Сян отдёрнула ногу, но оказалась недостаточно проворна – кинжал на кончике её сапога разлетелся вдребезги. Гу Сян развернулась, собираясь повторить трюк с прыжком, но вовремя заметила подкравшуюся сзади Персиковую Бабушку. В панике девушка закричала:

– Чем вы заняты? Я вот-вот умру, а вы там наслаждаетесь зрелищем!

Послышался лёгкий смешок, и с мощным порывом ветра что-то ударило в спину Персиковой Бабушке. Уклоняться было поздно – боевая старушка успела лишь нырнуть вперёд и распластаться на балке гигантской ящерицей. Гу Сян улучила момент и спрыгнула вниз. Тем временем собравшиеся поняли, что Персиковую Бабушку напугало не смертоносное метательное оружие, а… скорлупа грецкого ореха. Точнее, половинка скорлупы.

От дверей донёсся треск новой скорлупки. Невзрачный мужчина одной рукой держал небольшой бумажный кулёк, а другой доставал оттуда орехи и, расколов их двумя пальцами, забрасывал сердцевину в рот. Жевал он с явным наслаждением. За этим действом наблюдал другой человек, ещё более жалкого вида. Поскольку у обоих был одинаково землистый цвет лица и опухшие глаза, они выглядели, как родные братья. Первый щедро предложил лакомство второму:

– Точно не попробуешь?

Его спутник отпрянул от угощения, как от ядовитой змеи, и брезгливо скривился:

– Убери это от меня подальше.

Первый рассмеялся:

– О, достопочтенный… боится есть орехи? Глупый, это же полезно! Орехи питают мозг. Ты что, не хочешь лучше соображать?

Его товарищ рывком подался вперёд, схватил Чжан Чэнлина за плечо и проворчал:

– Сколько ни питай мозг тупицы, он таким и останется!

– Вы кто такие? – злобно прошипел Юй Цюфэн.

Человек, который держал Чжан Чэнлина, похлопал мальчика по плечу и шепнул ему на ухо:

– Этот тип мне не нравится. Наподдай ему вместо меня.

Чжан Чэнлин уставился на него, разинув рот:

– Ши… Я… Я…

– Ну что «ты»? Они обижают твою сестрицу Гу, а ты хочешь отстояться в сторонке? Мужчина ты или кто?

Чжан Чэнлин медленно вытянул палец и растерянно указал на Юй Цюфэна, а потом на себя.

– Э-э… Того… Мне?

Странному мужчине пришлась не по нраву нерешительность Чжан Чэнлина, и он наподдал мальчишке пинка под зад. Чжан Чэнлин шатнулся вперёд, едва не упав в объятия Юй Цюфэна. Глава ордена Хуашань обрадованно смягчил голос и проворковал, словно девица:

– Дитя семьи Чжанов, ступай ко мне!

Чжан Чэнлин, как потерянный крольчонок, озирался по сторонам широко открытыми глазами. Мужчина с грецкими орехами усмехнулся, покосившись на своего спутника:

– Ты безжалостен.

Тот не смутился:

– Подросшего птенца орёл выгоняет из гнезда для его же блага.

«Орлёнок» Чжан Чэнлин робко отступил на шаг, словно Юй Цюфэн был старым извращенцем, охочим до детей.

Между тем Фэн Сяофэн не собирался проявлять мягкость. Он понял, что мальчишка Чжан заодно с противником и будет неплохо схватить поганца. Благодаря заложнику, их позиция сразу укрепится. Какая разница, что за люди притащились с Чжан Чэнлином? Главное, случайно не зашибить добычу при ловле. Фэн Сяофэн бросился вперёд, протянув руки к наследнику Чжанов. Мальчишка бестолково дёрнулся, развернулся и бросился наутёк, заголосив:

– Шифу! Он хочет меня поймать!

Мутный тип, жевавший орехи, со смехом ткнул товарища носком сапога:

– Смотри-ка! Орлёнок замахал крыльями.

– Безнадёжен, – огрызнулся его спутник и ударил по воздуху ладонью.

 Чжан Чэнлин почувствовал, будто его толкнули в спину, и замер, не в силах контролировать внезапный прилив энергии. Рука мальчишки поднялась сама собой, готовясь встретить Фэн Сяофэна – выглядело это так, будто кто-то дёрнул марионетку за ниточку. Зажмурившись, Чжан Чэнлин инстинктивно сжал пальцы в кулак и заехал коротышке точно по переносице. Фэн Сяофэн так взвыл от боли, что земля содрогнулась. Чжан Чэнлин открыл глаза и ошеломлённо уставился на свои костяшки, не в силах поверить в произошедшее. В его ушах зазвенели упрёки шифу, который воспользовался техникой передачи звука:

– Чего ты ждёшь, олух? Бей в точку даньчжун!^[304]

Чжан Чэнлин повиновался на чистых рефлексах. Он чувствовал, что нахлынувший поток энергии не рассеялся, а растёкся по конечностям, поэтому размахнулся ногой и одним ударом отправил Фэн Сяофэна в полёт.

Это было уму непостижимо.

– Да кто вы такие? – снова выкрикнул Юй Цюфэн.

Вместо ответа незнакомец, боявшийся орехов, с хлопком выставил позади Чжан Чэнлина вторую ладонь. Мальчишка с истошным воплем полетел прямиком в Юй Цюфэна. Не сводя с него взгляда, глава Юй обнажил новенький меч – взамен того, что был расколот днём ранее. Казалось, ещё пара мгновений – и Чжан Чэнлин будет нанизан на клинок. Ноги против воли несли мальчишку вперёд, пока он перепугано верещал:

– Шифу, спаси-и-и!

Голос шифу снова отозвался прямо в ухе Чжан Чэнлина:

– Острие его меча подрагивает. Значит, он заготовил серию приёмов. Отступай шагом Девяти дворцов и убери его руку ударом сбоку в локоть.

Совет пришёлся кстати. Чжан Чэнлин машинально увильнул от меча по диагонали. Юй Цюфэн сразу изменил позицию и вновь нацелился на мальчика, неотступно следуя за ним. Не успев засомневаться, Чжан Чэнлин выполнил следующий шаг в связке. Движение выглядело чрезвычайно нелепым и неуклюжим, но мальчишка вновь сумел уклониться. Затем, почтительно следуя инструкциям шифу «убрать» помеху в виде чужой руки, он закрыл глаза, стиснул зубы и ринулся головой вперёд на свою цель.

Грецкие орехи щелкал не кто иной, как Вэнь Кэсин, и он был в полном восторге от зрелища. Оказалось, Чжоу Цзышу обучил Чжан Чэнлина уникальной технике цингуна «Облёт девяти дворцов»!^[305] Название техники подразумевало, что человек двигается плавно, подобно потоку плывущих облаков, и кружит, как ивовый пух на ветру. Хорошо владеющий техникой мастер в самом деле выглядел как эфемерный парящий бессмертный. Но Вэнь Кэсин впервые видел, как кто-то превратил грациозное скольжение облаков в пляску косолапого медведя.

Тем не менее, Чжоу Цзышу наконец перестал хмуриться. Хотя движения Чжан Чэнлина казались неуклюжими, он ни разу не ошибся в последовательности. Это доказывало серьёзное отношение мальчишки к занятиям. Должно быть, он зазубрил мнемонические рифмы и самостоятельно практиковал цингун бессчётное количество раз. Ведь, несмотря на панику, в опасной ситуации парнишка всё же не перепутал шаги.

Днём ранее Юй Цюфэн сильно пострадал в бою с Вэнь Кэсином и теперь был не в лучшей форме. Когда Чжан Чэнлин с разбега врезался в него головой, глава Юй выронил меч и яростно взревел:

– Не дайте им скрыться!

Чжан Чэнлина немедленно окружили жаждущие его поимки герои. При всём старании мальчик не одолел бы их самостоятельно, и Вэнь Кэсин со вздохом вручил Чжоу Цзышу полупустой пакетик с орехами:

– Посторожи-ка. Этот старший лично вразумит кучку идиотов!

С громким смехом он ринулся в атаку, а Чжоу Цзышу остался охранять лакомство, брезгливо зажав мешочек двумя пальцами и держа его в вытянутой руке. Он действительно находил грецкие орехи отталкивающими из-за отвратительного запаха и кошмарной формы, похожей на крошечный человеческий мозг. Кучку крошечных мозгов! Но даже в такой нелёгкой ситуации Чжоу Цзышу ни на миг не переставал руководить Чжан Чэнлином.

Вмешательство Вэнь Кэсина отвлекло всеобщее внимание, и Гу Сян воспользовалась шансом подобраться к Цао Вэйнину. Походя отправив в полёт какого-то парня, попытавшегося её остановить, Гу Сян грозно уставилась на Мо Хуайкуна.

 «Кто бы ты ни был, – подумала девушка, – если посмеешь преградить мне путь, я тебя к праотцам отправлю!».

Но не успела она приблизиться, как Мо Хуайкун внезапно охнул и согнулся в три погибели. Со страдальческим лицом он указал пальцем на сбитую с толку Гу Сян и прохрипел:

– Эта… маленькая ведьма… слишком сильна. Я больше не могу ей противостоять! – после чего плюхнулся на землю, закрыл глаза и недвижимо замер.

Гу Сян и Цао Вэйнин изумлённо переглянулись, не понимая, как на это реагировать. Мо Хуайкун устал ждать, когда до них дойдёт, приоткрыл один глаз и выругался:

– Бегите, глупцы! Чего столбом встали?

Гу Сян парой движений кинжала перерезала верёвки, связывавшие Цао Вэйнина.

– Благодарю вас, шишу, – шепнул на прощание Цао Вейнин.

– Старший, мы до самой смерти не забудем твою милость, – последовала его примеру Гу Сян. – Вернувшись домой, я обязательно воздвигну мемориальную арку^[306] в твою честь!

«Замолчи, мать твою! Тебе и всей твоей семье мемориальную арку уже наверняка воздвигли!», – выругался про себя притворявшийся бесчувственным Мо Хуайкун. Несмотря на приятную внешность девушки, её речи серьёзно били по нервам.

Как только Гу Сян с Цао Вэйнином благополучно улизнули, Чжоу Цзышу подскочил к Чжан Чэнлину, схватил его за загривок и размахнулся учеником, как огромной дубиной. Кружась в воздухе, Чжан Чэнлин ногами ударил в грудь Хуан Даоженя, отбросив того на десять шагов назад. Чжоу Цзышу с облегчением избавился от кулька с орехами, впихнув его мальчишке, и окликнул Вэнь Кэсина:

– Ты настолько увлёкся, что не желаешь уходить? Поторопись!

Вэнь Кэсин рассмеялся и отделился от толпы.

– Исполинами синими горы, изумрудными водами реки, будет день, ещё свидимся!^[307] Господа, вынуждены вас покинуть, – бросил он напоследок и полетел прочь плечом к плечу с Чжоу Цзышу, который придерживал Чжан Чэнлина.

Оба мужчины великолепно владели цингуном. Стоило им подняться в воздух – и любая погоня становилась бессмысленной. Почти сразу они оставили преследователей глотать пыль далеко позади, но приземлились, лишь оказавшись на значительном расстоянии от города.

Поставив Чжан Чэнлина на землю, Чжоу Цзышу снял маску и принялся поправлять одежду. Краем глаза он заметил, что мальчишка смотрит на него блестящим глазами, словно домашний питомец, ожидающий похвалы. Руки Чжоу Цзышу замерли. Его прошлые методы воспитания заключались в том, чтобы всегда наказывать шиди за промахи – иначе он не усвоит урок, и никогда не хвалить за успехи – иначе он возгордится. Но когда Чжоу Цзышу увидел наивное лицо Чжан Чэнлина, его сердце немного смягчилось. После минутного размышления шифу наконец-то придумал утешение:

– Твой цингун небезнадёжен.

Но как только Чжан Чэнлин просиял от радости, его учитель насупился и строго прикрикнул:

– Нечем тут кичиться! Тебе недостаёт мужества. Чуть что, сразу начинаешь плакать и вопить. Позор!

Не успев толком расцвести, Чжан Чэнлин мгновенно увял. Но тут тёплая рука легла ему на затылок, и Вэнь Кэсин ласково подсказал:

– Не слушай его! Дело в том, что настоящая кожа твоего шифу тоньше бумаги. Когда он снимает маску, становится жутко застенчивым, и…

Прежде чем Вэнь Кэсин успел договорить, Чжоу Цзышу обернулся и с притворной улыбкой вкрадчиво спросил:

– Лао Вэнь, ты что-то сказал?

Вэнь Кэсин отозвался абсолютно другим тоном:

– Я как раз объяснял, что перед лицом опасности ты спокоен и неколебим как скала. Вот уж кого не назовёшь тонкокожим! Да что там, твою шкуру и колом не пробить, ты решительно не ведаешь, что такое стыд. Хоть в глаза плюй!

Неожиданно Чжоу Цзышу протянул руку и прижал ладонь к щеке Вэнь Кэсина. Тот замер, как громом поражённый, а Чжоу Цзышу молча приблизился почти вплотную, устремив на него пристальный немигающий взгляд. Чжан Чэнлин обалдело уставился на них, силясь понять, чем вообще занимаются старшие?

Так они стояли довольно долго. Наконец Чжоу Цзышу едва заметно улыбнулся и отпустил Вэнь Кэсина, легонько щёлкнув его по мочке уха.

– Ну вот, наконец-то ты покраснел! – усмехнулся Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин растерянно дёрнулся вперёд, двинув левой рукой и ногой одновременно. Чжоу Цзышу было расхохотался от души, как вдруг внезапно смолк. Вэнь Кэсин и Чжан Чэнлин проследили за его взглядом и увидели человека в белых одеждах, который стоял неподалёку, бесстрастно наблюдая за ними.

Примечание к части

∾ «Встревоженным лебедем» – «быстра и стремительна, словно встревоженный лебедь» – образное описание грации движений.

∾ «Если кое-кто решит взять в жёны…» – «河东狮», или «Львица с северного берега реки» – взято из анекдота о знаменитом учёном Су Дунпо.

∾ Точка Даньчжун – 膻中, акупунктурная точка посередине груди на уровне четвертого межреберья.

∾ «Облёт девяти дворцов» – реально существующая техника. Для тренировки в квадрат 3 на 3 втыкается 9 шестов, которые нужно непрерывно обходить в определенном порядке, при этом нанося удары по шестам.

∾ Мемориальная арка – Гу Сян говорит, что собирается воздвигнуть пайфанг (牌坊, или мемориальную арку) для Мо Хуайкуна. Это звучит одновременно и хвастливо, так как мемориальные арки – дорогое удовольствие, и нелепо, так как пайфанги обычно не возводят в честь кого-то.

∾ «Исполинами синими горы…» – «Исполинами синими горы, изумрудными водами реки» – строки из поэмы Бо Цзюйи (772—846) «Вечная печаль» (пер. команды younettranslate). В контексте поэмы она означает печаль от разлуки, но Вэнь Кэсин, конечно, издевается. В обиходе фраза используется при прощании и дополняется словами «ещё свидимся».

Том 2. Глава 44. Шучжун

Заметив Е Байи, Вэнь Кэсин помрачнел. А увидев, насколько внимательно тот всматривается в лицо Чжоу Цзышу, насупился ещё сильнее. Чжоу Цзышу лишь слегка удивился и сложил руки в малом поклоне:^[308]

– Старший Е.

Е Байи разглядывал его ещё какое-то время, прежде чем заговорил:

– Ты ли это? Наконец-то выглядишь приличным человеком! Зачем цеплять на себя ужасные маски и одежды? Старая мудрость гласит: «Гордись своим именем и стой на своём».^[309] Внешность даруется небесами и родителями. Тебе знакома фраза: «Будь честен, как яркий день»?^[310]

Чжоу Цзышу поднял голову к лазурному куполу, превозмогая желание расплющить Е Байи в лепёшку. Спустя несколько размеренных вдохов Чжоу Цзышу опустил взгляд, скромно улыбнулся и произнёс обычно неприсущим ему смиренным тоном:

– Старший вправе упрекать меня.

Е Байи принял его ответ с кивком, как само собой разумеющееся, и повелел:

– Следуйте за мной.

Вэнь Кэсин уже убедился, что бескомпромиссность старого монстра не поддаётся логическому объяснению, и холодно хмыкнул:

– Я что-то упустил? Мы теперь заодно?

Апатичное лицо Е Байи не выразило ни единой эмоции. Ни досады, ни веселья.

– Разве ты не хочешь понять, что произошло тридцать лет назад? – спросил он, немного помолчав. – Тебе не нужна правда о Жун Сюане, его жене Юэ Фэн и Кристальной броне?

Вэнь Кэсин было развернулся, чтобы уйти, но резко остановился. Так как он опустил голову, выражение лица тяжело было различить. Молчание затянулось, все застыли на месте. Наконец, Вэнь Кэсин медленно повернулся и скептически уточнил:

– Зачем мне… хотеть понять, что случилось с Жун Сюанем и его женой?

Е Байи тяжело вздохнул:

– Когда достигнешь моего возраста, убедишься, что разгадывать желания людей не так уж сложно.

Поучающее наставление Е Байи с высоты прожитых лет ещё больше рассердило Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу понимающе переглянулся с ним и спросил:

– Достопочтенный старший, вы узнали что-то важное?

Губы Е Байи скривились, хотя по его жёсткому лицу невозможно было отличить искреннюю улыбку от лицемерной гримасы.

– Откуда мне знать что-нибудь важное? Я всего лишь старый дурак, многие годы проживший в уединении! Сидя на горе Чанмин, ответов не найдёшь, – он развернулся к ним спиной и пошёл вперёд, – но я нашёл человека, который может поделиться правдой о тех событиях.

– Не отставай! – велел ученику Чжоу Цзышу и без промедления направился за Е Байи.

Вэнь Кэсин тоже был заинтригован:

– Что же это за человек, скажите на милость?

Не соизволив оглянуться, Е Байи сжато бросил в ответ:

– Лун Цюэ, хозяин поместья Марионеток.

– По слухам, поместье находится в Шучжуне^[311] и надёжно сокрыто среди глухих гор, – обеспокоенно предупредил Чжоу Цзышу. – Его хозяин, Лун Цюэ, – мастер ловушек, владеющий техникой Цимэнь Дунцзя и искусством «исчезающей двери». Не исключено, что поместье перемещается. Я неоднократно посылал людей на его поиски. Каждый новый картограф исправлял расположение поместья и клялся, что карта точна. Но, отправившись туда, мои разведчики обнаруживали лишь голые камни.

– Это потому что ты бездарен, – ответил Е Байи. – Как говорится, «собачья пасть не исторгнет слоновую кость».^[312]

Чжоу Цзышу закрыл глаза, сделал глубокий вдох, разжал кулаки, снова сжал и, не говоря ни слова, стал прожигать взглядом затылок Е Байи. Чем дольше он смотрел, тем сильнее чувствовал, что форма черепа старого монстра идеально подходит для избиения. Чжан Чэнлин осторожно потянул шифу за накидку и пару раз открыл-закрыл рот, не решаясь подать голос. Чжоу Цзышу сердито посмотрел на него, выдернул край одежды из сжатых пальцев и раздражённо отругал мальчишку:

– Тебе не два года! Есть что сказать – говори. Не веди себя, как застенчивая фиалка!^[313]

– Ши… Шифу, мы пойдём пешком до самого Шучжуна?

Чжоу Цзышу приподнял бровь, осознавая все преимущества долгого пути.

Так Чжан Чэнлин единственным вопросом, который не следовало задавать, навлёк на свою голову тысячу бед и страданий. Всю дорогу злой шифу мучил его множеством способов: сначала велел практиковаться в обращении течения ци, потом заставлял идти на руках и, наконец, стал придерживать Чжан Чэнлина за плечо, чтобы юный ученик напрягал последние силы для продвижения вперёд. Это было хуже смерти – всё равно что тащить за собой гору!

Вэнь Кэсин, как правило, задумчиво шёл в стороне, не вмешиваясь в учебный процесс. Его пристрастие к грецким орехам вызывало у Чжоу Цзышу тошноту. Не в силах выносить звук раскалываемой скорлупы, он старался сосредоточиться на Чжан Чэнлине. Во время одного из уроков, когда учитель и ученик были всецело заняты друг другом, Вэнь Кэсин предпринял редкую попытку разговорить их четвёртого спутника.

– Кем тебе приходился… Жун Сюань? – спросил он старого монстра. – Зачем копаться в истории тридцатилетней давности?

Е Байи коротко глянул на Вэнь Кэсина и пробурчал что-то себе под нос. Вэнь Кэсин уже решил, что не дождётся внятного ответа, когда услышал:

– Всюду суёшь свой нос, как старая сплетница! Не твоё дело.

Вэнь Кэсин с такой силой сжал пальцы, что ореховая скорлупа громко треснула, а осколки от приложенной энергии далеко разлетелись в разные стороны. Чжан Чэнлин немедленно отошёл подальше, боясь попасть под горячую руку и стать жертвой скрытого оружия. Вэнь Кэсин намеревался ещё помотать нервы старшему и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы остроумно возразить, но тут его внимание привлёк яркий блик. Присмотревшись, он обнаружил в длинных волосах Е Байи серебристую прядь.

– Хм? Е, ты седеешь! – не поверил своим глазам Вэнь Кэсин.

Вспышка в спокойных глазах Е Байи была такой мимолётной, что могла показаться игрой воображения. Он неосознанно поднял руку, чтобы коснуться своих волос, но остановил движение на полпути и равнодушно ответил:

– Никогда не видел седины? Невежественный человек всё неизвестное находит странным.

Вэнь Кэсин подумал: «В самом деле, странно… Этот древний монстр только выглядит молодо. За годы, что он прожил, обычный человек мог уже прахом обратиться, а этому хоть бы что! Но тогда, что за нелепая белая прядь?».

В обсуждении этой темы была поставлена жирная точка – Е Байи умел держать людей на расстоянии. Всю дорогу из Дунтина в Шучжун он напоминал ходячего каменного истукана и оживлялся только во время еды. Любую пищу Е Байи сметал с неудержимым напором стихийного бедствия, способного перевернуть тысячное войско, словно бамбуковую циновку.

Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин скучали до смерти. От нечего делать они без конца шумно препирались и подначивали друг друга. Сперва Е Байи оставался бесстрастным слушателем, но вскоре нелепость их обоюдных насмешек переполнила чашу его терпения:

– Вы двое, поищите себе комнату наконец! Докажете свою лихость в постели, почему бы и нет? Стрекочете, как сверчки… У вас не встаёт или вы пара девушек, переодетых парнями? Зачем делать вид, будто вас что-то сдерживает? Это самые неуклюжие взаимные заигрывания, которым я когда-либо был свидетелем, а вы находите их забавными. Заткнитесь уже!

Чжан Чэнлин шёл на руках рядом, одновременно обращая поток своей ци. Это упражнение было тяжёлым само по себе, а шифу дополнительно усложнил задачу, заставив ученика перенаправлять энергию одновременно с ходьбой вверх ногами. Услышав раздражённую отповедь Е Байи, подросток сначала замер, а затем в его сознании что-то щёлкнуло. Лицо Чжан Чэнлина приобрело пунцовый цвет, поток ци прервался, и мальчишка с громким ойканьем хлопнулся на землю.

Если бы Е Байи не пообещал найти поместье Марионеток, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин объединились бы, чтобы хорошенько поколотить старого монстра. Они даже обменялись для этого многозначительными взглядами, но Вэнь Кэсин отвлёкся, засмотревшись на лицо Чжоу Цзышу, пока тот с трудом сдерживал гнев. Поневоле залюбовавшись, Вэнь Кэсин неосознанно скользнул взглядом ниже, изучая сквозь одежду фигуру Чжоу Цзышу и представляя его тело. От воображаемой картины у Вэнь Кэсина пересохло во рту: «Старый монстр снова угадал».

Так Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин лишились последнего источника развлечений. После этого им ничего не оставалось, кроме как спонтанно объединиться и переключить внимание на пытки Чжан Чэнлина. Чжоу Цзышу говорил: «Сконцентрируй ци, влей её в нижний даньтянь, омывай потоком энергии меридианы, разверни направление в области головы и позволь течению свободно циркулировать», а Вэнь Кэсин по секрету советовал: «Тебе пока не под силу концентрировать ци! Она быстро рассеивается, потому что нестабильна. Разреши событиям идти своим чередом! Вместо концентрации ци сосредоточься на ощущении потока. Постепенно, шаг за шагом ты будешь развивать своё кунг-фу».

Оба звучали разумно, и Чжан Чэнлин не понимал, чьим наставлениям следовать. Озадаченный, в одну минуту он концентрировал ци, а следом позволял ей рассеяться; сначала наблюдал за её течением в естественном направлении, а затем разворачивал циркуляцию вспять. Ко всему прочему, особый метод тренировок Чжоу Цзышу никто не отменял – рука учителя, весь день лежавшая на плече Чжан Чэнлина, давила тяжестью в пару даней.^[314] Парнишка не на шутку волновался: «Если шифу будет всё время прижимать меня к земле с такой силой, вдруг это остановит мой рост?». Сознание услужливо подбрасывало Чжан Чэнлину образ оскаленного Фэн Сяофэна, вызывая у мальчика приступ дрожи.

Чжоу Цзышу не подозревал о переживаниях ученика. Он был озабочен тем, что Чжан Чэнлин, несмотря на прилежание, совершенно не улавливал суть учения. Когда-то Чжоу Цзышу ворчал на Лян Цзюсяо, называя его тупицей, и еле сдерживал раздражение при разъяснении непонятных шиди вопросов. Оглядываясь в прошлое, по сравнению с новым учеником, Лян Цзюсяо был безусловным гением!

Чжан Чэнлину повезло: годы, проведённые при императорском дворе, укрепили терпение и выдержку его шифу. Иначе последнему было бы трудно обуздать желание прихлопнуть юного балбеса одним ударом ладони, чтобы избавить себя от страданий.

По правде говоря, с Чжан Чэнлином поступали несправедливо. Во-первых, Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу изначально следовали различным подходам к кунг-фу. Возможно, мальчик добился бы некоторого прогресса, если бы его тренировал кто-то один. Во-вторых, никто из пары наставников не знал методики обучения и не заботился о том, понятны ли объяснения. Один что-то говорил, другой непременно добавлял замечания, они часто не соглашались друг с другом и начинали спорить. Дошло до того, что старшие удалились выяснять на практике, чей метод правильнее. В итоге оба вернулись с раскрасневшимися лицами, а Е Байи снизошёл до комментария в духе: «сравнение техник – лишь предлог, чтобы улизнуть и заняться непристойностями», оставив непонимающего и в равной степени смущённого Чжан Чэнлина наедине с воображением.

По мере приближения к Шучжуну мальчик чувствовал, что не только не прогрессирует в освоении кунг-фу, а скорее, наоборот. Рука шифу на его плече с каждым днём становилась тяжелее, не давая вдохнуть полной грудью. Вообще-то, изучать и практиковать кунг-фу, следуя противоречивым наставлениям, было чрезвычайно опасным занятием. Если бы Чжоу Цзышу тайно не помогал Чжан Чэнлину регулировать течение энергии, тот давно подвергся бы искажению ци.

Несмотря на пешее путешествие, они довольно скоро достигли Шучжуна. К этому моменту Чжан Чэнлин был совершенно измотан, и каждый шаг давался ему с огромным трудом. Последний десяток ли^[315] мальчик брёл, стиснув зубы, ощущая грохот пульса в висках и трепыхание выскакивающего из груди сердца. Наконец, его силы исчерпались полностью, и Чжан Чэнлин остановился, хватая ртом воздух. Суровый голос Чжоу Цзышу эхом отозвался в его ушах:

– Так быстро сдался? Шевели ногами!

Вэнь Кэсин, услышав эти безжалостные слова, приподнял брови и обернулся к Чжоу Цзышу, чтобы вмешаться: