Текст книги "Далекие странники (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

∾ «Поставило под удар репутацию» – 下不了台 – досл. «не смог спуститься по лестнице». Означает, что кто-то оказывается в неприятной и неловкой ситуации и не в состоянии изящно/быстро/без потерь выйти из неё.

∾ Церемония цзи ли (笄礼), или церемония скрепления волос, отмечала вступление в брачный возраст/взрослую жизнь для девушки. До 15 лет девочки заплетали обычные косы, на церемонии старшие родственницы собирали волосы девушки в красивую «взрослую» прическу и закалывали шпилькой (笄 – цзи).

Экстра 4. Е Байи. Цзянху

Примечание к части

Последняя экстра, да не последняя.

Пришла пора рассказать о сюрпризе. Примерно месяц назад пятая экстра перестала быть просто строчкой в фан-вики – мы наконец-то нашли сканлейт. Экстра была издана в тайваньском издании «Странников», а также, по свидетельствам на реддите, присутствует в аудиопостановке.

Цзянху, N лет спустя – ждите через неделю!

–

В 4‑й экстре привычная «Мантра Люхэ» превратилась в Дхарму, поскольку это понятие лучше подходит для передачи «учения»/«ментального метода самосовершенствования».

По легендам, когда отведённый небожителям век клонится к закату, на их телах проявляются Пять признаков угасания.^[506] Привыкнув к пребыванию в благословенном царстве, кто захочет добровольно его покинуть? И в сердца бессмертных просачивалась отрава злости и отвращения.^[507]

«Дхарма Люхэ» гласит, что как только «обитатель мира небесного» примет пищу, приготовленную на огне мира земного, для него наступит пора увядания. Время расцвета останется в прошлом: борода и волосы побелеют, дыхание станет прерывистым, энергия истощится и тело начнёт слабеть по мере приближения к последнему часу.

Е Байи испытывал эти признаки на себе прямо сейчас. Седина прибавлялась с каждым днём, словно невидимая кисть художника тайком перекрашивала чёрный в белый. При попытках собрать небрежный хвост, волосы выпадали целыми прядями. Мысли разбегались и путались – иногда Е Байи забывал, откуда только что вышел и куда направляется. Ци почти иссякла. В одни ночи он маялся бессонницей, в другие – спал так крепко, что с трудом разлеплял глаза, когда солнце следующего дня сияло в зените.

Несмотря ни на что, Е Байи чувствовал счастье и свободу, без единого намёка на злость или отвращение. Что бы там ни говорила «Дхарма Люхэ», всё это чушь собачья.

Если бы Е Байи хотел докопаться до причины расхождений, вероятно, ответ заключался бы в том, что он никогда не считал себя бессмертным. Скорее живым мертвецом.

Для него спуск с горы Чанмин был подобен воскрешению. Е Байи пробудился и ожил. Пусть ему пришлось вернуться на путь «рождения, старения, болезни и смерти» обычного человека, и в запасе оставалось всего несколько лет.

Е Байи много ел каждый день. Иногда он путешествовал на огромные расстояния только ради возможности отведать знаменитое, якобы восхитительное блюдо из определенной местности. Древние считали, что желание еды и секса – основа человеческой природы. Е Байи чувствовал себя стариком, секс его не интересовал, поэтому всю страсть он направил на еду. Непривередливый, он наслаждался любым блюдом. Даже тарелка обычного тофу от уличного лоточника могла заставить Е Байи надолго остановиться, чтобы посмаковать вкус.

Для того, кто столетие питался сырой пищей и пил талую воду, кислинка, сладость, горечь и острота этого мира стали драгоценностями.

Е Байи навестил всех, кто знал о событиях тридцатилетней давности, проехал все дороги, которые ему указали, и, наконец, нашёл неприметные могилы Жун Сюаня и Юэ Фэн. Он забрал обратно запылённый меч Лунбэй, Хребет Дракона, соединил останки супружеской пары, кремировал их на алтаре, а затем поместил прах в кувшин и попросил доставить его на Чанмин.

Сначала он собирался помешать толпе алчных, готовых разорвать друг друга людей открыть Арсенал. Но увидев творившийся фарс воочию, Е Байи почувствовал прилив усталости… Какое к нему отношение имели эти жизни и смерти?

Он был всего лишь умирающим стариком. У Е Байи не осталось невыполненных дел. Он мог больше ни о чём не беспокоиться, поэтому путешествовал по всем уголкам поднебесной с единственной миссией – попробовать каждое существующее блюдо. И если однажды ему откажут ноги – так тому и быть. Место, где это случится, и станет его последним приютом.

Ах да. Иногда он скучал по Жун Чанцину.

Его единственный друг умер тридцать лет назад, но Е Байи в мельчайших деталях помнил образы Жун Чанцина разных лет: и гордого молодого мастера, и взбалмошного подростка, и даже лопочущего малыша, делающего первые неуверенные шаги.

Высокомерный гордец Е Байи отказывался запоминать незначительных, неважных ему людей. Все яркие воспоминания его жизни были связаны с единственным человеком – с самого момента рождения.

Они выросли вместе. В отличие от Е Байи, чья грубость всегда напрашивалась на драку, Жун Чанцин был обаятельным человеком, общение с которым освежало, как касание прохладного ветерка. Он любил хорошее вино, знаменитые мечи, прелестных красавиц и изысканные книги. Любой мог стать ему приятелем, угостив чашей вина. К сожалению, настоящий друг у Жун Чанцина был всего один, и этот друг только и делал, что практиковал кунг-фу, да насмехался над окружающими.

Жун Чанцин получил прозвище «Призрачная Рука» благодаря своему творению – мечу Дахуан. Он выковал Великий Простор, будучи безымянным молодым мастером, а потом беззаботно отдал клинок, который следующие поколения назвали «генералом мечей», старому бродяге – в обмен на кувшин обезьяньего вина^[508] и обрывки книги с описанием древних техник.

Вино он разделил с Е Байи, а потрёпанная рукопись оказалась фрагментами легендарной «Дхармы Люхэ».

Много позже Е Байи узнал, что затерявшийся в цзянху меч Дахуан случайно оказался в руках юного сироты семьи Чжанов. Это показалось Е Байи насмешкой судьбы. Казалось, цепь событий нарочно затягивала в заколдованный круг новых и новых людей вместо тех, кто постарел или умер, превратившись в скорбные тени минувшего. Бесконечный цикл страданий без надежды на счастливый конец.

Когда в его руки попала «Дхарма Люхэ», Жун Чанцин был всего лишь любопытным юнцом. Кто из мастеров кунг-фу устоял бы перед искушением обрести «единение с небесами»? Однако способностей Жун Чанцина оказалось недостаточно.

Размышляя о Дхарме, Е Байи пришёл к выводу, что страницы этой дьявольской книги скрывали множество коварных ловушек. Влекомый ими человек неотвратимо падал в одну за другой, ниже и ниже, пока не оказывался у точки невозврата. Возможно, Дхарма выбирала лишь одного достойного из десятка тысяч несчастных, но и тот становился её жертвой, зажатой между миром живых и царством мёртвых.

Надеясь заполнить пробелы в тексте, одарённый небесами гений Жун Чанцин полагался на собственный талант. И потерпел поражение. Его настигло отклонение ци.

В тот день Е Байи не было рядом. Он как раз нашёл покинутый монастырь на горе Чанмин и вдохновился этим местом, недоступным для обычных людей, но идеально подходящим для уединённого совершенствования. С его появлением жители деревеньки у подножия сразу начали судачить о «Древнем Монахе», так это прозвище и ушло в мир.

Госпожа Жун тогда была незамужней девушкой. Пренебрегая репутацией, она на собственной спине принесла Жун Чанцина на Чанмин и умоляла Е Байи спасти его.

Вдвоём с юной целительницей они испробовали все методы лечения, которыми владели, но не добились результата. У Е Байи не осталось иного выбора, кроме обмена жизни на жизнь. Он хотел забрать ци Жун Чанцина себе и отдать взамен собственные силы. Не иначе как по кармической иронии, Е Байи заодно разгадал истинную суть учения шести гармоний.^[509]

Столько людей жаждали обрести этот дар! А небеса послали несвежий «пирожок» с душком собачьего дерьма прямёхонько на голову тому, кого вполне устраивала участь смертного.

Для прямодушного Жун Чанцина отплатить благодетелям за спасение стало делом чести. Он взял в жёны Юэ Фэн и поселился на горе Чанмин, чтобы оставаться возле Е Байи до конца своих дней.

Наивный дурак! Ему и в голову не пришло, что госпожа Жун не хотела прозябать в глуши морозной пустыни. Тем более, в компании третьего лишнего – мужчины, такого же ледяного, как это призрачное место. А ещё Жун Чанцин понятия не имел, что Е Байи… не хотел, чтобы он женился.

Идиот.

Обмен превосходного меча на дьявольский трактат был глупостью. Одержимость «Дхармой Люхэ» была глупостью. Но масштаб глупости третьей затмил оба поступка вместе взятые.

Могло ли под небесами случиться более абсурдное недоразумение?

Да.

Этим недоразумением стал Жун Сюань. Такой же наивный болван, как его родитель Жун Чанцин, и такой же бескомпромиссный глупец, как его шифу Е Байи. Жун Сюань совместил недостатки обоих, и это обрекло его на погибель.

Мальчишка не желал понимать, почему его отец и наставник непреклонно хранят в секрете знание, которое вожделел любой мастер боевых искусств. Жун Сюань слышал про смертельный риск, но отношение детей и старших к опасности всегда сильно разнилось.

Молодые часто мнят себя исключительными. Никто не справится, но ты сможешь. Другой бы умер, но не ты.

В итоге Жун Сюань сбежал, прихватив Лунбэй, который Е Байи собственноручно вручил ему ранее. Жун Чанцин с супругой тогда сильно рассорились. В прошлом талантливая, красивая, преданная и стойкая девушка за десятилетия пребывания в ледяной пустыне превратилась в постаревшую и отчаявшуюся женщину. Госпожа Жун отличалась от мужчин, с которыми вынужденно делила ледяную вершину. Как цветок, которому необходим солнечный свет, она нуждалась в нормальной жизни с радостями встреч и знакомств.

Когда завертелись шестерёнки судьбы, приведшей к побоищу тридцатилетней давности?

Возможно, обратный отсчёт начал побег Жун Сюаня?

Или попытка Жун Чанцина постичь учение Люхэ?

Обмен меча на загадочный трактат нищего старика?

Или момент, когда из пламени горна родился генерал мечей Дахуан?

Может быть, этот замкнутый круг событий повторялся в каждом поколении снова и снова?

Тридцать лет спустя Вэнь Кэсин ухватился за крошечную подсказку и заново раскрутил колесо…

Но для Е Байи жизненные метания остались в прошлом. В один из дней, в крохотной придорожной таверне он доел бульон с лапшой и вдруг бесстрастно подумал: «И живые, и мёртвые – все в прошлом».

Жалкие души, застрявшие в нескончаемом круговороте – он сам, госпожа Жун, Вэнь Кэсин, Чжоу Цзышу, Чжао Цзин, и даже Гу Сян с Цао Вэйнином – все они пытались «выпрыгнуть».

Е Байи мечтал избавиться от проклятия «единения с небесами», госпожа Жун хотела покинуть вечный холод горы Чанмин, Вэнь Кэсин желал из злобного призрака снова стать человеком, Чжоу Цзышу рвался сбросить путы Тяньчуана и обрести свободу, Чжао Цзин замышлял нарушить правила цзянху и получить безграничную власть, Гу Сян и Цао Вэйнин надеялись сбежать от укоренившихся предрассудков и найти место, где не надо разлучаться.

Все они боролись, шли напролом, интриговали, рисковали жизнью…

Это походило на Бездну. Одни преодолели её и выбрались, другие не смогли перескочить на другую сторону и разбились насмерть.

Имя этой Бездне – Цзянху.

Примечание к части

∾ 天人五衰 – пять ухудшений, которые проходят просветленные мастера перед смертью. Например, появляется седина, неприятный запах тела и др.

∾ Злость и отвращение – один из трёх буддистских ядов, Двеша.

∾ Обезьянье вино (猴儿酒) впервые упоминается в записях Восточной Хань (I–III вв. н.э.) Вино образовывается, когда обезьяны собирают фрукты про запас в глубоком дупле дерева. Фрукты давятся под собственным весом и постепенно ферментируются под действием диких дрожжей. Настоящее «обезьянье вино» сложно найти, оно сохраняет вкус лишь один сезон и стоит тысячи долларов. Сегодня обезьяньим вином часто называют обычное фруктовое вино. https://bit.ly/3BXBwBc

Экстра 5. Странствия по цзянху

– В народе говорят: «Если секрет знает слишком много людей, тайна неотвратимо распространится — ведь даже самая медленная черепаха куда-нибудь доползёт». По этой причине на земле не прекращаются кровавые дрязги. Легендарные герои, способные одним ударом сотрясти цзянху, постепенно уходят в прошлое. Кто состарился, кто скончался – за всеми не уследишь! Их сменяют новые лица с ещё большим талантом разжигать склоки. Вино, красота, деньги и удача – четыре краеугольных камня бесконечного соперничества и хаоса. Только представьте, сколько выдающихся людей попали в смертельную ловушку этих слов! Такой старик, как я, может только сидеть в павильоне Цзянбо и стучать вот этой деревянной колотушкой, чтобы вы все услышали: день ото дня этот мир катится в бездну! Да сохранится ваше сегодняшнее счастье до конца времён…

Овеваемый весенним бризом павильон располагался на берегу озера. Кто бы ни был владельцем заведения, он устроил оживлённый винный дом, который полнился посетителями, новостями и сплетнями со всего цзянху. Пожилой сказитель обосновался здесь довольно давно. Неизвестно, был ли он приглашён хозяином павильона или явился по собственному почину, но язык у старика был подвешен как надо. Хотя из-за дряхлости рассказчик уже не мог сидеть прямо, многие специально приходили послушать его истории.

– Например, сейчас в городе большой переполох, – продолжил собиратель историй. – Уважаемые гости, проделавшие долгий путь со всех концов поднебесной, могут не знать подробностей, поэтому позвольте этому старику поведать всё как есть в обмен на несколько монет…

В нашем городе живёт землевладелец Лу, известный благодетель. При любой необходимости, будь то засушливый год или разгул стихии, господин Лу щедро делится запасами с соседями и раздаёт бесплатную кашу нуждающимся. Он добился успеха что в делах, что в хозяйстве, и занимался всевозможной торговлей, прежде чем передал управление наследникам, чтобы доживать век в покое и достатке. Словом, такой человек никак не может быть связан с героями, негодяями и борьбой добра со злом, верно?

– Верно! – раздалось дружное согласие многочисленных посетителей.

– И всё же кто-то настойчиво желает доставить господину Лу неприятности. Седьмого числа этого месяца, вскоре после полуночи перед дверями его покоев воткнули крошечный флажок с изображением трёх золотых цветов. К флагу прикрепили клочок бумаги с предупреждением: если старый землевладелец не откажется от богатства и не отведёт дочь в буддийский монастырь на севере города в качестве покаяния за грехи, о прежних деяниях господина Лу будет объявлено во всеуслышание. Вы можете спросить, откуда взялся узор из трёх золотых цветов? Что же, друзья мои, послушайте всё с самого начала. Ведь некоторые из присутствующих здесь молодых героев родились слишком поздно, чтобы знать эту эмблему.

Пожилой рассказчик спокойно поднял чашку чая, сдул пузырьки и сделал глоток, смачивая горло. Затем он продолжил:

– Люди из поколения этого скромного старика наверняка слышали о поместье «Времена года». Оно было построено одним незаурядным человеком ещё при прошлом императоре. Никто не знал ни имени, ни лица главы школы «Времена года», и все его ученики отличались такой же загадочностью. Они ловко меняли облик и были неуловимы из-за исключительной техники цингуна. Неизвестно, у кого обучался основатель поместья, но он слыл если не лучшим, то вторым по умениям среди мастеров боевых искусств. «Времена года» занимались разными тайнами. Считалось, что ученики этой школы способны распутать самую тёмную историю, поэтому полчища людей тратили целые состояния, чтобы купить у них полезные сведения. Однако после смерти основателя «Времена года» канули в забвение. Ходили слухи, что молодой глава поместья продал свою организацию тогдашнему наследному принцу, нашему сегодняшнему императору. С тех пор бывшие адепты «Времён года» получают жалование из государственной казны и больше не ищут заработка в цзянху. Но флаг с золотыми цветами, безусловно, остаётся символом их поместья.

На этих словах все выразили удивление, и началось бурное обсуждение. Гости павильона ругали выходцев из «Времён года» за непомерный аппетит: мало того, что эти придворные лакеи пользуются покровительством императора, так ещё и снова влезли в дела цзянху, зарясь на кусок чужого пирога!

Сурового вида мужчина выкрикнул:

– Видать, кому-то из поместья золотых цветов приглянулась дочка господина Лу! И этот негодяй решил таким способом вынудить семью к женитьбе!

Из угла павильона донёсся сдавленный кашель. Там, за дальним столом, устроились двое пожилых мужчин. Волосы на их висках щедро тронула седина, кожу избороздили глубокие морщины. Судя по всему, это были работники с соседних полей, решившие в свободное время отдохнуть за распитием крепких напитков. Один из них неожиданно подавился вином, другой вздохнул и принялся стучать товарища по спине, выговаривая ему ворчливым шёпотом:

– Ты… Ах, ну почему тебе так нравится быть дряхлой развалиной? Скрючился в три погибели, даже не можешь нормально откинуть голову, чтобы осушить чашу! Хочешь, чтобы из тебя сыпался песок – пожалуйста! Но зачем выглядеть так, что краше в гроб кладут? Может, ты нарочно проделал дыру себе в горле? Так и захлебнуться недолго, имей в виду!

Посетитель за соседним столом подумал в замешательстве: «Почему этот старик рассуждает в таком тоне, будто дожить до преклонных лет – плохой выбор?». Однако перед ним сидели не какие-нибудь потрясающие красавцы, а всего лишь седовласые землепашцы. Такие непримечательные личности не удерживали взгляды и мысли посторонних людей надолго. Если кто и посмотрел в сторону дальнего стола, то уже через мгновение выбросил это из головы, боясь пропустить продолжение интересной истории.

Старик, поперхнувшийся вином, погрозил своему спутнику скрюченным дрожащим пальцем, силясь возразить, но, увы, говорить он пока не мог. Второй старик украдкой огляделся, убедился, что все о них забыли, ухватил протянутый палец и неторопливо погладил его, лукаво улыбаясь уголками глаз.

Этот крохотный спектакль ускользнул от внимания окружающих, так как рассказчик снова заговорил:

– Стоит ли на ровном месте оскорблять целую школу? Сейчас в воздухе витает много предположений. Флаг с золотыми цветами постановил трёхдневный срок. Сегодня как раз третья ночь, посмотрим, какой ответ даст старый Лу.

Под креслом рассказчика стояла небольшая чаша для сбора монет, но старик никогда в неё не заглядывал, словно ему было всё равно, сколько денег туда положили, а сколько украли. В знак окончания рассказа старец хлопнул деревянной колотушкой, выплеснул остатки чая и ушёл.

– – – – -

На закате толпа любопытствующих горожан собралась у дома Лу, чтобы поглядеть, чем кончится дело.

У главы семейства был сын по имени Тяньшу, густобровый и ясноглазый, хорошо обученный наукам и боевым искусствам. Лу Тяньшу тренировался у известного наставника до восемнадцати лет и совсем недавно вернулся домой, чтобы вести дела семьи.

Перед возвращением в Цзянбо Лу Тяньшу успел попутешествовать. Манеры молодого человека были безупречны, поэтому он везде становился желанным гостем и обзавёлся множеством друзей. Редко когда Лу Тяньшу бывал таким хмурым и мрачным, как сегодня.

Как только слуги доложили ему о позднем госте, молодой господин Лу поспешил в приёмный зал и застал там взволнованного большеглазого юношу.

– Лу-сюн! – воскликнул тот.

Хотя у Лу Тяньшу на душе кошки скребли, он ответил со всей приветливостью:

– Чэнлин, давно ли ты в наших краях?

Чжан Чэнлин был выдающимся представителем нового поколения мастеров цзянху. Его тяжёлое прошлое было широко известно: отпрыск именитого рода ещё подростком оказался втянут в жестокую борьбу из-за Кристальной брони. После истребления его клана мальчик неприкаянно скитался вдали от дома, затем бесследно исчез и снова объявился лишь спустя пять лет. У кого бы ни обучался наследник Чжанов, он сохранил мягкое отзывчивое сердце при том, что его возросшее мастерство кунг-фу могло при желании всколыхнуть цзянху.

Обменявшись полагающимися приветствиями, приятели сели друг напротив друга.

– Я здесь проездом, и не собирался тебя беспокоить, – объяснил Чжан Чэнлин, – но только что в павильоне я услышал о затруднительном положении, в которое попала твоя семья. Если я могу чем-то помочь Лу-сюну, положись на меня.

Лу Тяньшу улыбнулся, хотя его лоб так и не разгладился. С Чэнлином он познакомился случайно, когда странствовал по северным землям. В тех краях некоторые считали наследника Чжанов идиотом, не знающим страха. Но судя по теперешним действиям Чжан Чэнлина, он намеренно искал повсюду несправедливость, чтобы её устранить. Просто удивительно, как на свете мог появиться такой искренний человек!

Несмотря на улыбку, молодой господин Лу ничего не ответил. В удачные времена Лу Тяньшу и сам с готовностью помогал другим, но гордость не позволяла молодому человеку тревожить добрых знакомых собственными проблемами.

Заметив сложное выражение лица Лу Тяньшу, его гость догадался, что перегнул с прямотой. Чжан Чэнлин провёл юность с двумя шифу, которые умели хитрить и запутывать собеседника похлеще хули-цзин,^[510] но не перенял у них ни капли притворства. Не зная, как исправить дело, он поспешно объяснил:

– В день нашей встречи в Бэйхае, когда мы пили вино, ты сказал, что мы словно сто лет знакомы и, раз представилась такая возможность, нам нужно побрататься. Если мы названые братья, как я могу притворяться, будто беды Лу-сюна меня не касаются?

За время путешествия Лу Тяньшу приобрёл сотню, если не тысячу таких вот «братьев». Но только один ненормальный воспринял эти узы всерьёз. Лу Тяньшу был немного тронут бычьим упрямством Чжан Чэнлина, поэтому сказал без обиняков:

– Брат, я благодарен тебе за добрые намерения. Но тут такое дело… Ох, давай я сперва позабочусь о твоём ночлеге.

Флаг с золотыми цветами третьи сутки торчал перед глазами Лу Тяньшу. Молодой господин Лу считал себя неглупым и с гордостью прятал в рукавах кое-какие хитрости. Но столкнувшись с угрозой от врагов, про которых он знать ничего не знал, Лу Тяньшу сразу понял, что шутить с такими людьми не стоит. К сожалению, его отец отказывался открыть правду, а Лу Тяньшу из сыновней почтительности не смел требовать объяснений, хотя по лицу главы семейства было понятно, что тут не обошлось без давнего секрета.

Землевладелец Лу родился со взрывным характером и не терпел ни пылинки в глазу. Его даже не нужно было провоцировать – увидев что-то неразумное и неправильное, он мгновенно закипал. Мог ли такой человек испугаться дурацкого флажка перед дверью?

Отмахнувшись от бесполезных размышлений, Лу Тяньшу повернулся, чтобы кликнуть слугу, который должен был сопроводить Чэнлина в его покои. Но слуга, спотыкаясь, вбежал сам и заговорил в сильном волнении:

– Молодой господин, вы должны скорее выйти на улицу! У наших ворот объявилась банда людей с мешками на головах.

Чжан Чэнлину это показалось крайне странным, и он спросил напрямую:

– А они не боятся задохнуться, закрыв лица рогожей?

Слуга поглядел на гостя в замешательстве. Неизвестно, грозила ли смерть от удушья таинственной банде, но возмущённый вид молодого господина Лу кричал о том, что тот забыл, как дышать и вот-вот умрёт.

Пока Чжан Чэнлин расспрашивал слугу, Лу Тяньшу поспешил на улицу. За пределами поместья скопилось море зевак, ожидавших, когда разразится катастрофа. Все заборы и ветви деревьев были облеплены любителями скандалов, которые исходили слюной при одном только намёке на чужое горе. Как бы вы ни были добры к окружающим, сколько бы раз ни протягивали страждущим руку помощи, посторонних людей всё равно обрадует ваше падение.

Кто сказал, что семья Лу должна вечно пользоваться доброй славой?

Мало ли в мире людей, которым поперёк горла чужой достаток?

Землевладелец Лу уже стоял в воротах, спрятав ладони в рукава. Его старшая дочь хотела выбежать вперёд и потребовать объяснений, но её удержали слуги. Даже когда девицу проводили в дом, изнутри продолжали доноситься её ругательства:

– Отпустите! Дайте поглядеть на подлецов, что к нам пожаловали. Наверняка они уродливы, потому и стыдятся показать лица! Ещё смеют мечтать обо мне…

Говорят, дочери похожи на отцов. Что ж, дева Лу действительно пошла характером в своего родителя.

Лу Тяньшу поспешил к воротам и собрался заговорить, но землевладелец Лу знаком остановил его.

Перед поместьем выстроились десятки людей странного вида. Их лица были полностью закрыты шёлком, расшитым золотыми цветами. Словно кучка персонажей второго плана на импровизированной сцене, они обступили статного мужчину в чёрных одеждах и широкой бамбуковой шляпе. Человек был на редкость высокого роста, из-под его бронзовой маски виднелся острый подбородок – единственная приметная черта.

– Лу Тун, – подал голос незнакомец в маске, – тридцать лет минуло, помнишь ли ты меня?

Землевладельца Лу звали Маодэ, а не Тун, поэтому толпа тут же заволновалась, и люди постарше разразились возгласами:

– Неужели это Железный Веер Лу Тун?

Лу Тун не был прославленным мастером боевых искусств, но тридцать лет назад его знали как весьма талантливого новичка, который внезапно пропал, не успев всерьёз заявить о себе. Свирепый в бою, он сражался железным веером длиной в локоть и прослыл достойным героем.

Получается, после бесследного исчезновения он превратился в этого старого землевладельца с выпирающим животом?

– Ли-сюн, – хрипло выговорил землевладелец Лу.

Человек в чёрном ответил резким смехом, больше похожим на крик совы, чем на человеческий голос.

– Должно быть, ты с трудом вспомнил этого мимолётного призрака! Теперь догадываешься, для чего я здесь?

Землевладелец Лу помрачнел, но не проронил ни слова.

– Слушайте все, – хотя человек в чёрном обращался к толпе, его взгляд был намертво прикован к Лу Туну. – Тридцать лет назад я и мой шиди по указанию наставника доставили подарки на празднование дня рождения старейшины Хуана в школу Тайшань. На спуске с горы мы встретили вот этого вора. С ним была женщина, лицо которой позеленело от отравления. Мой шиди несколько лет обучался медицине у известного мастера. Он применил свои навыки, чтобы не дать столь юной душе раньше времени отправиться в загробный мир. И сохранил ей жизнь.

– Это правда, – признал землевладелец Лу, глядя себе под ноги, – ваш шиди спас мою жену, и этот Лу навсегда запечатлел в сердце её чудесное исцеление.

Мужчина в чёрном презрительно усмехнулся:

– Навсегда запечатлел в сердце? Должно быть, мы с шиди временно ослепли, раз отнеслись к тебе как к доброму другу и пили с тобой всю ночь. Перебрав с вином, я так захмелел, что по неосторожности показал тебе жетон, открывающий двери библиотеки Тяньи…

Публика снова забурлила.

Библиотека Тяньи была хранилищем тайных техник семьи Фань из Нинбо. Один из наследников этого рода в молодости путешествовал по миру и собрал множество руководств по боевым искусствам. К старости он сделался главой, а после ухода из жизни оставил преемникам знания, которые обеспечили их школе процветание на много лет вперёд.

В толпе послышались приглушённые разговоры:

– Школа Тяньи? Тридцать лет назад… Нынешний глава школы по сей день продолжает дело своего шифу, не так ли?

– Так и есть, – ответили ему. – В молодости глава Сун обучался у другого мастера, но потом присоединился к школе Тяньи. Сперва он постигал науки у Доктора в соломенных одеждах, потому прекрасно разбирается в медицине…

– Тогда этот человек, должно быть…

– Вы всё правильно поняли, – подтвердил высокий незнакомец. – Меня зовут Ли Ан, и когда-то я был старшим учеником Тяньи. В то время здоровье шифу стремительно ухудшалось, поэтому он решил передать мне жетон.

Сказав это, Ли Ан снял бронзовую маску. Лицо бывшего старшего ученика покрывала густая сеть глубоких рубцов без единого клочка здоровой кожи. Зрелище поистине устрашало.

– Двуличный мерзавец Лу Тун увидел жетон Тяньи, вспомнил о хранящихся там руководствах по боевым искусствам и задумал недоброе, – продолжил Ли Ан. – Подпоив нас с шиди, он отравил моё вино. Я утратил возможность использовать кунг-фу, и Лу Тун столкнул меня с обрыва. К счастью, я не погиб. У подножия скалы было замёрзшее озеро. Каждый раз, когда яд начинал действовать и приближалась агония, я заползал в ледяную воду, чтобы притупить боль и облегчить зуд. Так прошло тридцать лет, и вот, каким я сделался!

Землевладелец Лу не издал ни звука.

– До меня дошли слухи о твоём процветании, – обратился к нему Ли Ан. – В молодости ты нажил состояние, доставляя товары с севера на юг, и достиг высокого положения в обществе. Но хорошо ли ты помнишь призрака, которого сбросил в пропасть той ночью?

Землевладелец Лу побелел.

– Почему ты ещё не умер? – прошептал Ли Ан.

Землевладелец Лу наконец поднял голову и произнёс:

– Всё, что ты сказал – истина. Я совершил подлость. Но мои дети Тяньшу и Вэньлин невиновны. Если сейчас я покончу с собой, ты должен оставить их в живых.

Ли Ан безжалостно ухмыльнулся.

– Отец! – не выдержал Лу Тяньшу.

Землевладелец Лу бросил на сына короткий взгляд и сразу отвёл глаза.

Предводитель безмолвного отряда в шёлковых платках повернулся к Лу Туну:

– Боюсь, это не тебе решать, – проговорил он неожиданно тихо.

После этих слов его подручные одновременно ступили на шаг вперёд, словно собираясь прорваться в ворота cилой. От синхронного шага плита из синего камня с названием поместья обрушилась наземь, доказав серьёзность угрозы.

Лидер отряда взмахнул рукой:

– Взять их!

– Подождите! – вдруг раздался чей-то голос.

Лу Тяньшу обернулся и увидел вышедшего вперёд Чжан Чэнлина. Его окружили десятки людей с золотисто-цветочным покровом на лицах, но Чэнлин стоял твёрдо, не показывая испуга. Поклонившись землевладельцу, он произнёс:

– Старший Лу, мы с вашим сыном добрые знакомые, поэтому, хотя я и посторонний человек, мне придётся отбросить стеснение и сказать несколько слов.

– Чэнлин! – выдохнул Лу Тяньшу.

Чжан Чэнлин оглянулся на него и заговорил громче:

– Мои книжные познания не отличаются глубиной, я не могу открыть вам великие истины и тому подобное. Но я знаю, что поступки человека лежат исключительно на его собственных плечах. Даже если старший Лу поступил неправильно, разве должны невинные люди платить за его ошибки только потому, что живут с ним под одной крышей? Простите за кощунство, но вот, что я скажу: сам император не отдал бы приказ об истреблении девяти родственных связей без веской причины!^[511] Если старший Лу такой бесстыдный и подлый человек, каким вы его представили, почему он немедля согласился покончить с собой, хотя, кроме ваших слов, нет никаких свидетельств его вины?

Землевладелец Лу прервал Чжан Чэнлина тихим, как вздох, шёпотом: