Текст книги "Далекие странники (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 45 страниц)

– Погоди-ка, А-Сюй…

– Ты замолчи, – на жёстком лице Чжоу Цзышу не появилось ни капли сострадания, – а ты, малец, продолжай идти дальше, как я велел.

У Чжан Чэнлина закружилась голова и резко потемнело в глазах. Мальчик хотел заговорить, но не решился: вдруг ци вытекла бы из тела через открытый рот? Тогда тонкая и только на вид хрупкая рука Чжоу Цзышу вогнала бы ученика в землю.

Вокруг безграничными волнами поднимались и опускались гряды гор Шучжуна. Гора за горой, гора за горой. Чжан Чэнлина охватило отчаяние. Казалось, этому путешествию не будет конца! Дрожь в ногах усилилась, мальчик с огромным трудом поднял голову и увидел красивый профиль каменной бесчувственной статуи – шифу даже не смотрел в его сторону, продолжая наставлять:

– Дыхание непрерывное и нескончаемое, ци течёт по меридианам подобно реке, впадающей в океан. Форма внутренней ци гибкая и подвижная, как водяная змея. Нескончаемый, непрерывный свободный поток…

В голове мальчика эти слова внезапно сложились с впечатлением от горных цепей, повергших его в отчаяние – и Чжан Чэнлина озарило: бесформенное, но единое. Цельное, безграничное, нескончаемое!

Неожиданно его грудь наполнилась энергией. Из-за затуманенного зрения Чжан Чэнлин острее чувствовал изменения: ци присутствовала во всём его теле, просто он до сих пор не умел собирать её и задействовать. Теперь, вместе с пониманием сути, внутри пробудился невероятно мощный поток. Исходящая волна ци откинула руку Чжоу Цзышу с его плеча.

Изумление на лице шифу – вот последнее, что разглядел Чжан Чэнлин, прежде чем перестал видеть и рухнул на землю.

Примечание к части

∾ Малый поклон: левая ладонь обхватывает правый кулак.

∾ Гордись своим именем и стой на своём – идиома в значении, близком к «Я есть, кто я есть» (и не стыжусь этого)/ «Мне нечего скрывать».

∾ Будь честен, как яркий день – идиома в значении «открытый и честный».

∾ Шучжун – отсылка к царству Шу (Шу Хань) – одно из трёх царств Эпохи Троецарствия Китая, существовавшее в 221—263 гг. Располагалось на современной территории провинции Сычуань.

∾ Собачья пасть не исторгнет слоновую кость – дословный перевод идиомы в значении «грязный рот не может выражаться достойно», т.е. от вульгарного или злого человека нельзя ожидать, что он будет говорить прилично.

∾ «Не веди себя, как застенчивая фиалка!» – метафора, относящаяся к молодой стеснительной девушке.

∾ Пара даней – 100 кг.

∾ Десяток ли – 5 км.

Том 2. Глава 45. Ожидание

Пока Чжоу Цзышу в неверии разглядывал свою руку, только что лежавшую на плече Чжан Чэнлина, Е Байи обернулся и равнодушно прокомментировал:

– Славно. Вот ты и довёл его до смерти. Теперь доволен?

Вэнь Кэсин казался единственным человеком, сохранившим хоть каплю совести. Наклонившись, он приподнял Чжан Чэнлина, поместил ладонь между лопаток мальчика и начал аккуратно вливать ци. Через пару мгновений Вэнь Кэсин удивлённо воскликнул:

– С ума сойти! У этого ребёнка меридианы намного шире положенного. Неужели он в самом деле исключительно одарён?

– Так и есть, – подтвердил Чжоу Цзышу. – Я обнаружил это, когда помогал ему стабилизировать течение ци после нападения Цинь Суна Зачаровывающего.

Когда он забрал бледного Чжан Чэнлина из рук Вэнь Кэсина, между бровей мальчика всё ещё была заметна глубокая складка. Штаны Чжан Чэнлина едва достигали щиколоток: за последние полмесяца он снова прибавил в росте. Единственный сын героя Чжана не должен был оставаться к своим годам такой никчёмной посредственностью!

Когда Чжоу Цзышу, расправившись с Цинь Суном, помогал Чжан Чэнлину залечить внутренние травмы, он обнаружил у парнишки прочный фундамент внутреннего потенциала. Вот только Чжан Чэнлину не хватало сил привести в движение столь мощный поток ци. Это было всё равно что вручить двуручный меч ребёнку, который и курицу не в силах связать.^[316]

Любопытство Е Байи тоже разгорелось. Протянув руку, он ощупал мальчика с головы до пят и удивлённо отметил:

– Хм, невероятно, что такой человек может существовать: непроходимый болван, феноменально одарённый от природы! Ирония небес? Благословение или проклятие? – повернувшись к Чжоу Цзышу, он прибавил:

– Меридианы твоего ученика широкие и чистые. Есть, с чем работать, но в плане восприимчивости он дурак дураком. Этому мальчишке будет труднее найти свой путь, чем кому бы то ни было… И да, можешь продолжать своё мучительство. В ближайшем будущем это его не убьёт.

К счастью Чжан Чэнлина, он был без сознания и ничего не слышал. Чтобы дать ему прийти в себя, остальные решили заночевать на ближайшем постоялом дворе и отправиться в горы, когда мальчик восстановит силы.

Как обычно, Чжоу Цзышу проснулся посреди ночи из-за гвоздей. Он свернулся клубочком и прижал руки к груди, но не пытался подавить боль медитацией, а просто лежал, устремив немигающий взгляд на освещённое лунным сиянием окно. Сосредоточившись на своём состоянии, Чжоу Цзышу отметил, что действие гвоздей изменилось. Раньше во время приступов ему казалось, что плоть и меридианы пронзают маленькие ножи. Сейчас острые проявления стали менее болезненными или Чжоу Цзышу просто привык к ним. Но присоединилось новое чувство – будто что-то давило ему на грудь, прерывая поток дыхания. Подобные ощущения стали возникать вскоре после выхода из Дунтина и с каждой ночью беспокоили всё сильнее.

Чжоу Цзышу знал, что это своего рода предзнаменование: из отпущенных ему трёх лет прошла почти половина. Когда-то срок в три года казался подарком небес, но теперь превратился в изощрённую пытку. Чжоу Цзышу не пугала смерть сама по себе – ему потребовалось приложить немалые усилия, чтобы дотянуть до своих почти тридцати лет. Все методы обучения, которые он применял к Чжан Чэнлину, Чжоу Цзышу испытал на себе в более юном возрасте и в более суровых формах. Никакого исключительного дара у Чжоу Цзышу не было, но он благополучно перенёс эту тиранию. И вообще натерпелся достаточно, чтобы никого и ничего не бояться. Если уж жизнь не могла напугать Чжоу Цзышу, с какой стати ему было бояться смерти?

Однако, вести счёт отведённым дням оказалось мучительно тяжело. Пройдя через многие невзгоды, Чжоу Цзышу сохранил сильную волю и ни разу не захотел умереть. А теперь, в эти беззаботные дни, наполненные весельем и духом свободы, он ждал неминуемой гибели. Разве это не смахивало на насмешку судьбы? Чжоу Цзышу подумал, что снова совершил какую-то глупость.

В этот момент в его дверь легонько постучали. Чжоу Цзышу на мгновение опешил – беспардонным Вэнь Кэсину и Е Байи не требовалось приглашение, чтобы войти. Он попытался встать с кровати, но свалился обратно от приступа тупой боли в груди. Бессознательно сжав рукой простыню, Чжоу Цзышу с трудом направил ци на преодоление удушья, сделал два глубоких вдоха и только потом с мрачным видом потащился открывать дверь.

Снаружи нерешительно топтался Чжан Чэнлин, его рука застыла в намерении постучать снова. Заметив, что учитель бледен, как мертвец, и на редкость угрюм, мальчик виновато опустил голову, будто совершил непростительный грех, и тихо, как мышонок, пискнул себе под нос:

– Шифу…

– Что ты здесь делаешь? – недовольно осведомился Чжоу Цзышу.

Уголки губ Чжан Чэнлина опустились. Мальчишка выглядел так, будто вот-вот расплачется.

– Шифу... я только что очнулся и не могу снова заснуть.

Чжоу Цзышу скрестил руки на груди, прислонился к дверному косяку и недобро усмехнулся:

– По-твоему… я должен спеть тебе колыбельную и уложить в кроватку?

Чжан Чэнлин опустил голову ещё ниже. Так низко, что Чжоу Цзышу начал опасаться, не переломится ли у мальчишки шея. Зимними ночами даже в Шучжуне было студёно. Из-за разыгравшихся гвоздей Чжоу Цзышу стал чувствительным к холоду, и его знобило на сквозняке. Схватив флягу и сделав большой глоток вина, он раздражённо поглядел на мальчишку:

– Если есть что сказать, не томи.

– Шифу, я снова видел во сне отца и тех людей, – прошептал Чжан Чэнлин. – Это было так давно, почему я всё ещё не забыл? Я совсем ни на что не годен, да?

Чжоу Цзышу замер. Чжан Чэнлин решил, что учитель не намерен с ним больше возиться и украдкой поднял глаза. Мальчик сожалел, что вообще пришёл сюда, не подумав. Но Чжоу Цзышу отступил на шаг и слегка кивнул, приглашая его войти. Чувствуя себя прощённым за великий проступок, Чжан Чэнлин радостно поспешил внутрь.

Чжоу Цзышу зажёг лампу. Поскольку в комнате не было воды, он наполовину заполнил чашу вином и протянул её Чжан Чэнлину. Не сообразив, что напиток может быть крепким, мальчишка выпил всё залпом и ощутил, как от самого горла до желудка прокатился огонь. Чжан Чэнлин покраснел и задохнулся, не в силах вымолвить ни слова. От его глупого вида суровое лицо шифу дрогнуло. Не удержавшись, Чжоу Цзышу отвернулся, чтобы просмеяться. Чжан Чэнлин ещё ни разу не видел, чтобы «строгому учителю» было с ним весело. Теперь мальчик уставился на шифу с таким восторгом, что забыл выдохнуть.

Когда они встретились в его родной солнечной Цзяннани, Чжан Чэнлин только что осиротел и ему не на кого было положиться. Рядом оказался лишь этот человек, красноречивый с другими, но немногословный с ним. Чжан Чэнлин ухватился за Чжоу Цзышу как за спасительную соломинку.

Мальчик понимал, что шифу по-настоящему помогает ему, и мечтал подружиться с наставником, но не хотел досаждать. Шифу и так всегда раздражало его присутствие. Постепенно осторожность Чжан Чэнлина переросла в благоговейный трепет. Собираясь заговорить с учителем, он всякий раз перебарывал приступ дрожи. Но когда на сердце делалось невыносимо тяжело, Чжан Чэнлин снова и снова отправлялся к Чжоу Цзышу.

Думая о своём отце и шифу, мальчик понимал, как сильно они различались – и внешностью, и характером. Но одновременно он чувствовал, что отец и шифу были людьми одного сорта – высокие, отважные, сильные и… у обоих болела душа за одного бестолкового мальчишку.

– Шифу, – прокашлявшись, заговорил Чжан Чэнлин, – мы следуем за старшим Е, чтобы найти поместье Марионеток и узнать правду о Кристальной броне. Когда мы выясним, что произошло много лет назад, то поймём, кто и почему убил моего отца?

Чжоу Цзышу приподнял бровь и уклончиво ответил:

– Кто знает.

Чжан Чэнлин наморщил лоб, ненадолго задумался, а затем тихо спросил:

– Шифу, есть ли на свете люди, которые убивают других без причины? Я много думал об этом. Возможно, жизнь моего отца отняли за то, что он совершил что-то плохое?

Своей глубиной вопрос поставил Чжоу Цзышу в тупик. Не зная, что ответить, он опустил взгляд на печального сорванца. Лицо Чжан Чэнлина в этот миг омрачали сотни горестных дум. Внезапно Чжоу Цзышу протянул руку, схватил мальчишку за шиворот и потащил его на улицу, приговаривая:

– Провалялся весь день, а теперь мается от скуки! Медленная птица отправляется в путь пораньше.^[317] Не хочешь спать – начинай тренировку! Видимо, я мало требовал, раз у тебя остались силы выдумывать ерунду.

Подняв с земли несколько мелких камешков, Чжоу Цзышу перебрал их в пальцах и неожиданно метнул один в Чжан Чэнлина. Камень больно щёлкнул мальчишку по лбу. Не успел он охнуть, как прилетел второй. Спотыкаясь и падая, Чжан Чэнлин отбежал на другой конец двора, пока его демон-наставник острил:

– В кунг-фу, которому я тебя обучал, нет стойки под названием «мордой вниз»!^[318]

Из головы Чжан Чэнлина мигом выдуло лишние мысли: теперь он думал только о том, как избежать сыпавшихся дождём камешков. Парнишка немного приободрился, только когда кучка в руке Чжоу Цзышу иссякла. Но едва Чжан Чэнлин выдохнул с облегчением, как услышал:

– Это так ты выполняешь технику «Облёт девяти дворцов»? Смотреть на ползущего паука и то приятнее! Начало ещё куда ни шло, но что ты натворил дальше? Останешься и повторишь связку от начала до конца. Ещё раз ошибёшься, и я тебе ноги переломаю, щенок!

До ужаса перепуганный Чжан Чэнлин стал ступать так осторожно и медленно, словно делал первые шаги в жизни. Он перемещался неувереннее хромой старушки, боящейся раздавить муравьёв. Время от времени мальчик опасливо поглядывал на Чжоу Цзышу, переживая, как бы тот не усложнил задачу. Тогда перелом ног станет неминуемым.

Чжоу Цзышу присел, размышляя о том, насколько безнадёжно наивен этот малец. По-прежнему ощущая тяжесть в груди, он отвернулся, чтобы прокашляться. Зловещий румянец, проступивший на щеках Чжоу Цзышу, выглядел под лунным светом довольно жутко. Именно в этот момент он почувствовал на спине тепло и, оглянувшись через плечо, увидел Вэнь Кэсина. Незаметно приблизившись, Вэнь Кэсин укутал Чжоу Цзышу меховым плащом, молча сел рядом и чуть погодя спросил:

– Больно?

– Желаешь попробовать? – усмехнулся Чжоу Цзышу.

Неожиданно Вэнь Кэсин протянул руку и немного развёл отвороты его одежд. Чжоу Цзышу не смог бы ответить, почему не стал избегать прикосновения, а продолжил сидеть, покачивая в руке полупустую флягу с вином. Вэнь Кэсин окинул взглядом его измождённую грудь, такую же костлявую, как и пальцы. Увидев самый верхний гвоздь, глаза Вэнь Кэсина коротко блеснули, затем он глубоко вздохнул и осторожно запахнул ворот Чжоу Цзышу.

Они так и сидели плечом к плечу, не находя друг для друга слов. Только спустя долгое время Вэнь Кэсин решился нарушить молчание:

– Знаешь, после стольких лет поисков, я наконец встретил того, кто мне действительно нравится и подходит характером. Не мог бы ты не умирать ради меня?

– Разве это вопрос выбора? – откликнулся Чжоу Цзышу.

У Вэнь Кэсина не было ответа. Переведя дыхание, он отвернулся от Чжоу Цзышу, словно не желал более на него смотреть, и сосредоточился на Чжан Чэнлине. Мальчишка всё ещё ковылял по двору, напоминая несмышлёныша, который учится ходить, притом весьма коряво. Вэнь Кэсин лениво подобрал с земли несколько камешков, щёлкнул одним и попал мальчишке по заднице.

– Эй, негодник! Вся боевая наука сводится к одному слову: скорость. Ты так плетёшься, будто вышиваешь цветы ногами, а не практикуешь цингун! Последовательность шагов – лишь теория. Даже шарлатаны, якобы изгоняющие духов, заучивают движения для своих плясок.^[319] Неважно, насколько хорошо ты запомнил шаги, если ползёшь, как улитка!

Чжан Чэнлин почувствовал себя несправедливо обиженным. Эти двое мало того, что расходились в мнении о практике циркуляции ци, оказалось, что и к цингуну у них разный подход! Жить так было невозможно. С одной стороны, Вэнь Кэсин продолжал кричать «Быстрее!», то и дело подгоняя камнями. С другой стороны, Чжоу Цзышу, хотя и молчал, но внимательно следил за шагами Чжан Чэнлина в хищном ожидании малейшего повода, чтобы переломать ученику конечности… Ночь выдалась просто ужасной.

Украдкой вздыхая, Чжан Чэнлин вдруг вспомнил, что никогда не стремился стать каким-то там мастером кунг-фу. Если бы не ужасная трагедия и гибель родных, Чжан Чэнлин однажды открыл бы кондитерскую. Тогда он мог бы содержать семью и оказывать должное почтение родителям, а также целыми днями развлекать гостей и друзей. Раньше Чжан Чэнлин не осмеливался заикаться о таких мечтах, а теперь ему и вовсе страшно было помыслить о них.

Поутру Е Байи заказал себе на завтрак восемь паровых пирожков с начинкой и две огромные миски рисовой каши. Пока Чжоу Цзышу и остальные подумывали, не пересесть ли за другой стол, старый обжора расправился с горой еды и объявил, что наконец-то готов отвести их в горы: он придумал, как обезвредить ловушки вокруг поместья Марионеток.

Примечание к части

∾ «手无缚鸡之力» – досл. «в руках нет силы, чтобы связать курицу».

∾ Медленная птица отправляется в путь пораньше – «笨鸟先飞», значение идиомы – возмещать усидчивостью недостаток способностей. т.е. менее талантливый должен усерднее трудиться, а медленный – начинать раньше.

∾ «Мордой вниз» – «狗吃屎» досл. «собака ест дерьмо».

∾ «Даже шарлатаны, якобы изгоняющие духов, заучивают движения для своих плясок» – «跳大神», в переводе «танец большого духа» – народная церемония, когда шаманы вступают в контакт с духами умерших посредством танца и музыки. До сих пор сохранившаяся практика.

Том 2. Глава 46. Невезение

Поднявшись за Е Байи по лабиринту горных троп, они зашли в лес. Едва ступив под сень деревьев, Чжоу Цзышу инстинктивно насторожился. Он не понимал, что именно им угрожает, но чувствовал неминуемую опасность, притаившуюся среди теней.

Вэнь Кэсин, всю дорогу раздражавший спутников беспрестанной болтовнёй, тоже замолчал. Даже Е Байи то и дело встревоженно останавливался, чтобы осмотреться.

Один Чжан Чэнлин не замечал ничего странного, радуясь перерыву в обучении. Шифу вёл его за руку, и Чжан Чэнлин ощущал сквозь толстый хлопок рукава тепло его ладони. Крепкая хватка тонких сильных пальцев давала мальчику ощущение полной безопасности, и он послушно следовал за шифу, тихо наслаждаясь прогулкой.

Е Байи безостановочно бормотал что-то себе под нос и время от времени останавливался, начиная чертить прутиком на земле сложные схемы и вычисления. Поначалу Вэнь Кэсин заглядывал ему через плечо, с любопытством изучая нарисованные в пыли символы. Однако довольно скоро от попыток разобраться в формулах Вэнь Кэсин почувствовал приступ головной боли. Озадаченный собственным непониманием, он отступил в сторону, встал плечом к плечу с Чжоу Цзышу и вполголоса предложил:

– Не хочешь посмотреть, что он там делает?

– Зачем? Я всё равно ничего не пойму, – трезво оценив свои возможности, Чжоу Цзышу свёл брови и добавил, понизив голос: – Честно говоря… среди моих разведчиков присутствовали знатоки ловушек и искусства «исчезающей двери». Интересно, почему ни один из них не смог найти поместье Марионеток?

– Разве ты не говорил, что местоположение поместья кто-то нанёс на карту? – непринуждённо напомнил Вэнь Кэсин.

– Так и было. Но когда картограф вернулся с новыми людьми, чтобы найти поместье по составленной им карте, все они пропали без следа.

Вэнь Кэсин окинул мрачным взглядом сидевшего на корточках Е Байи и еле слышно выразил опасения:

– Если они все… сгинули здесь. Как думаешь, на старого обжору можно положиться?

Чжоу Цзышу не успел ответить, так в этот момент Е Байи поднялся и обернулся к ним с суровым предупреждением:

– Путь впереди коварен. Если не ищете смерти, ступайте по моим следам.

Заметив, что Чжоу Цзышу с сомнением потирает переносицу, Е Байи добавил уже с усмешкой:

– Знатоки ловушек и искусства «исчезающей двери», да? Вряд ли твои подчинённые были полезнее тупых рисовых кадок.^[320] С таким-то бесталанным лидером!

На этих словах он развернулся и пошёл прочь, бросив остальных со сложными выражениями лиц. Любой, кто собственными глазами наблюдал аппетит ненасытной утробы Е Байи, а затем услышал, как тот пренебрежительно называет других «рисовыми кадками», был бы немного озадачен.

Несмотря на чудаковатость этого человека, его взрослые спутники могли отличить зёрна от плевел и немедленно последовали за старым монстром. Чжоу Цзышу осторожно вёл Чжан Чэнлина, который не переставал глазеть по сторонам. Вскоре мальчик заметил, что вдоль тропы стали всё чаще попадаться останки животных. Зловещая атмосфера, витавшая в лесу, наконец накрыла и Чжан Чэнлина. Пройдя ещё несколько шагов, парнишка увидел обезглавленные человеческие скелеты и напугался до дрожи.

– Шифу, почему тот, кого мы ищем, живёт среди такой жути? – срывающимся голосом спросил Чжан Чэнлин.

– Откуда мне знать? Все люди разные.

Мальчик боязливо перешагнул попавшуюся под ноги бедренную кость и не удержался от нового вопроса:

– Это место скрыто в глуши и так напичкано ловушками, что сердце всё время ёкает! Что, если хозяин всего этого выйдет из дома и случайно заблудится? Это ещё хуже, чем ставить мышеловки под собственную кровать!

– Ставить под собственную кровать мышеловки? – заинтригованно переспросил Чжоу Цзышу.

– Когда я был маленьким, в моей комнате завелись мыши, – простодушно объяснил Чжан Чэнлин. – Их никому не удавалось поймать, поэтому перед сном я поставил под кровать две мышеловки. Наутро я позабыл об этом и, поднявшись с постели, наступил в свои же ловушки. В итоге мышеловки сломали мне пальцы ног.

Вэнь Кэсин прыснул в кулак. Чжоу Цзышу тяжко вздохнул и тут же придержал Чжан Чэнлина за ворот – увлёкшись воспоминаниями, мальчик чуть не оступился.

– Заткнись и смотри под ноги, если не хочешь лишиться жизни!

Чжан Чэнлин в страхе закусил губу, а Чжоу Цзышу хладнокровно продолжил:

 – Никогда не суди других по себе. Думаешь, в мире много таких умников, как ты?

Вэнь Кэсин присоединился к наставлениям в своей мягкой и терпеливой манере:

– На самом деле, малыш, у людей не так много причин, чтобы прятаться. Либо человек подозревает, что его хотят убить, и выбирает укромное место, где враги до него не доберутся…

– Место вроде Долины призраков? – немедленно вклинился Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин бросил на него короткий взгляд:

– Да… Если тебе угодно.

Чжоу Цзышу воспользовался случаем, чтобы расспросить его подробнее:

– Какой же непростительный проступок перед небесами или смертными совершил Хозяин Долины, если у него не осталось другого выбора, кроме как скрыться на горе Фэнъя?

Вэнь Кэсин не возмутился против дерзкого допроса.

– Ты имеешь в виду меня? Мой случай особый, – предупредил он хвастливо. – Я не совершил ничего плохого и оказался в Долине по неведению. По сей день удивляюсь, как такой хороший человек, как я, сумел столько лет прожить среди призраков! Подобно цветку лотоса, я тот, кто «из грязи выходит, но ею отнюдь не замаран, и, чистой рябью омытый, капризных причуд он не знает».^[321]

Чжоу Цзышу хмыкнул, расценив эти слова как пустую браваду.

– А-Сюй, ты ранишь моё сердце, – печально сообщил Вэнь Кэсин. – Малыш, а ты как думаешь, я хороший?

Искусный мастер кунг-фу с мягким характером, рассказывающий к тому же увлекательные истории! Чжан Чэнлин трепетно восхищался этим старшим, чуть не падая ниц в благоговении. Даже не задумавшись, мальчик часто-часто закивал в ответ. Вэнь Кэсин был тронут. Он погладил Чжан Чэнлина по голове и глубоко вздохнул:

– Дети всегда знают лучше. У них есть совесть, они отличают добро от зла и запоминают хорошее отношение, в отличие от кое-кого… Увы.

Чжоу Цзышу хранил молчание. Гао Чун, возглавлявший «благородных воинов», или он сам, руководивший группой убийц и шпионов, безусловно, отличались от Хозяина Долины призраков, хотя все они были лидерами.

Гао Чуну достаточно было произнести слова «праведное дело для всех под небесами», чтобы его сторонники добровольно купились на приманку и сплочённо действовали ради достижения общей цели.

Под крылом Тяньчуана объединились отчаянные люди, добровольно посвятившие жизни благу императора. Вся мощь престола поддерживала их верность делу. С момента создания Тяньчуана и до сих пор ни один человек, кроме Чжоу Цзышу, не осмелился бросить вызов императорской власти.

Долина призраков была последним пристанищем беглецов на этом свете. Подобно паукам в банке, они уничтожали соперников, так как это было единственным способом выжить. Тысячи озлобленных душ должны были умереть, чтобы остался кто-то один. Ни о праведности, ни о верности в Долине никто не вспоминал – там выживал сильнейший. Самый хитрый и жестокий поглощал остальных и становился легендарным королём ядов гу, получая шанс выкарабкаться на свет.^[322] Вэнь Кэсин умел притворяться. Иногда даже Чжоу Цзышу воспринимал его как обычного беззаботного болтуна.

Тем временем самый могущественный из призраков продолжал объяснять Чжан Чэнлину:

– Помимо страха быть пойманным, есть ещё один повод прятаться от других – это скорбь. Кто угодно может похоронить себя заживо в подобном месте, если поймёт, что больше не увидит того, на кого всегда хотел бы смотреть. В уединении проще придаваться самообману, оправдывая отсутствие дорогого человека тем, что тот попросту не нашёл дорогу, – Вэнь Кэсин легонько вздохнул и продолжил: – Кто знает! Если твоего шифу больше не будет рядом, возможно, я тоже захочу спрятаться от людей. Иначе с каждым выходом на улицу я буду видеть множество красавцев только для того, чтобы раз за разом сознавать – единственного, кого желает моё сердце, среди них уже не найти. Это даже звучит печально.

– Вроде, раньше ты говорил, что хочешь жить и умереть со мной, – беззлобно пошутил Чжоу Цзышу.

– Говорил, но ты не поверил, – Вэнь Кэсин тоже улыбнулся.

– Прямо как… Как Юй Боя, разбивший гуцинь? – вмешался Чжан Чэнлин.^[323]

Лица обоих мужчин погрустнели. Чжан Чэнлин посмотрел сначала на одного, потом на другого, пытаясь понять, чем расстроил их. Немного спустя Вэнь Кэсин тихо произнёс:

– «В мире не осталось никого, кто поймёт «Высокие горы» и «Бегущие воды», так для кого мне теперь играть?» Это близко к правде… Но не вся правда,^[324] – он посмотрел на Чжоу Цзышу, но тот отвёл взгляд.

Вэнь Кэсин больше ничего не прибавил и в молчании продолжил следовать по пятам Е Байи. Неожиданно тот споткнулся и замер, вслушиваясь в окружающую тишину. Подняв руку, Е Байи дал знак остальным не двигаться и шёпотом приказал:

– Тихо!

Чжоу Цзышу крепко схватил за руку Чжан Чэнлина. Сразу же после этого все четверо одновременно посмотрели под ноги. Земля дрожала, а в воздухе нарастало непонятное жужжание. Вэнь Кэсин кинул на Чжоу Цзышу меланхоличный взгляд, означавший: «Я предупреждал, что не стоит доверяться обжоре, но ты меня не послушал».

У Чжоу Цзышу не хватило времени на ответный сигнал, потому что в следующий миг земля содрогнулась от взрыва. Мощная волна энергии катилась из недр, грозя вот-вот выйти наружу. Путники подпрыгнули над дорогой, но сюрпризы только начинались. Удерживая Чжан Чэнлина, Чжоу Цзышу попытался оттолкнуться от толстой ветви для следующего прыжка, но ветка переломилась, будто была бумажной подделкой. Потрясённый Чжоу Цзышу крутанулся в воздухе, чтобы достать носком сапога до ствола дерева, оттолкнулся, а в следующий миг дерево накренилось и с грохотом повалилось.

Чжан Чэнлин уткнулся лицом в грудь шифу, с горечью вспомнив наставление своего домашнего учителя:«Прислонись к горе, и гора упадёт; прислонись к дереву, и дерево сломается».^[325] До чего правдивые оказались слова! Другое мудрое изречение «игнорируй советы старших на свой страх и риск»^[326] лишь подкрепляло предыдущее.

Земля распахнулась зловещей пастью, готовой поглотить всех и каждого. Благодаря импульсу толчка от дерева, Чжоу Цзышу перенёсся на пять чжанов^[327] в сторону от зияющей ямы. Он едва устоял на ногах и не успел выдохнуть, как похолодел от ужаса: Вэнь Кэсин и Е Байи исчезли в мгновение ока! Затем под ногами Чжоу Цзышу разверзлась пустота и он почувствовал, как падает.

Участок земли, на который они с Чжан Чэнлином приземлились, оказался ловушкой, захлопнувшейся над их головами. Тут же стало понятно, почему Е Байи и Вэнь Кэсин так быстро пропали – за долю секунды Чжоу Цзышу успел только прикрыть собой мальчишку, заключив его в кольцо рук, и кромешная тьма поглотила обоих.

Яма казалась бездонной, и Чжоу Цзышу посчитал, что они могут разбиться насмерть, если ничего не предпринять. Резко на вдохе собрав ци, он хлопнул ладонью по скальному выступу. От сильного удара в стене образовалась воронка, выбросившая обломки камней и комья грязи, но падение немного замедлилось.

Используя технику свободного цингуна, не оставляющего следов, Чжоу Цзышу оттолкнулся ногой от стены. Его фигура зависла в воздухе, словно приклеенная к отвесной скале, но Чжоу Цзышу сразу понял, что переусердствовал. Боевые способности были уже не те, что раньше. С почти взрослым парнем в руках Чжоу Цзышу выдыхался ещё быстрее. Пара тормозящих ударов – и ци отказалась течь равномерно, а Чжоу Цзышу задохнулся от усилий удержать поток.

«Плохо дело», – пронеслось в его голове, когда кусок разбитой стены неожиданно дрогнул. Из трещины выскочило острое лезвие, чудом не превратив их с Чжан Чэнлином в танхулу.^[328] Оба дёрнулись от неожиданности. Из-за потери равновесия Чжоу Цзышу пришлось отлепиться от стены, и падение возобновилось.

К счастью, они были почти на дне ямы. Чжоу Цзышу приземлился на ноги, с облегчением отпустил Чжан Чэнлина и отыскал в карманах маленькую светящуюся жемчужину. В прошлый раз они с Вэнь Кэсином использовали её, когда были заперты в пещере-ловушке. Хотя камень сиял довольно тускло, освещение позволяло оглядеться вокруг. Чжоу Цзышу подумал, что в последнее время он слишком часто попадает в зловещие подземелья. Может быть, в прошлой жизни он обидел суслика или крота?

– Шифу, – робко позвал Чжан Чэнлин.

– Шшш… Ни звука, – шепнул в ответ Чжоу Цзышу.

Но Чжан Чэнлин был слишком напуган, чтобы послушаться, и пропищал:

– Но… Шифу, смотри туда!

Чжоу Цзышу не нуждался в подсказках, чтобы заметить пару блестящих глаз, следивших за ними из угла тесной каменной камеры. Подняв выше светящуюся жемчужину, он рассмотрел картину целиком.

Гигантский питон толщиной со взрослого человека уставился на чужаков, высовывая и пряча раздвоенный язык. Как говорится, беда не приходит одна.^[329]

Чжоу Цзышу облизнул губы и глубоко прочувствовал, каково находиться в одной связке с невезучим человеком. Чжан Чэнлин привлекал несчастья с такой лёгкостью, что удивительно, как у него вода не застревала между зубов при питье! В довершение ко всему, сильный ужас превратил мальчишку в неугомонного балабола: слова посыпались из него, как из рога изобилия:

– Ши…. Шифу, я слышал, что питоны двигаются очень быстро… Так быстро, что обычному человеку не увернуться. И… может быть, у питонов плохие зубы, потому что перед тем, как проглотить жертву, они сначала душат её, а потом сдавливают, пока кости не раскрошатся, а внутренности не превратятся в желе. Тело становится кожаным мешком с фаршем внутри. Только… Только потом питон проглатывает человека. Целиком.

– Закрой. Свой. Рот! – сквозь стиснутые зубы прорычал Чжоу Цзышу. Он уже держал руку у пояса наготове, сжимая рукоять Байи.

Под отчаянный вой Чжан Чэнлина питон поднял голову и молниеносно атаковал.

Примечание к части

∾Тупая рисовая кадка – 饭桶, бесполезный человек или обжора.

∾«Из грязи выходит...» – «О любви к лотосу», Чжоу Дунь И (XI в.), фрагмент в переводе В. М. Алексеева.

∾Король ядов гу – яд гу на протяжении сотен лет считался самым смертоносным в Китае. В одну ёмкость помещали гадюку, сороконожку, скорпиона, жабу и паука. Животные убивали друг друга, пока не оставался кто-то один. Выживший впитывал яды побеждённых врагов и превращался в самое ядовитое существо на земле, из которого впоследствии извлекали яд гу.

∾Юй Боя, разбивший гуцинь – история появления термина «родственная душа»: 知音 (Zhīyīn, буквально – «понимающий звук»). В эпоху Чуньцю в княжестве Чу жил музыкант по имени Юй Боя (于伯牙). Дровосек Чжун Цзыци (鐘子期) услышал, как Юй Боя играет на гуцине мелодии «Высокие горы» и «Бегущие воды» и инстинктивно понял его музыку. Они стали побратимами. После скорой смерти Чжун Цзыци Юй Боя сыграл на гуцине над его могилой и сломал инструмент, произнеся с горечью: «Ушёл в другой мир единственный человек, который понимал моё искусство, так для кого мне теперь играть?» Легенда говорит о дружбе между двумя мужчинами. Вэнь Кэсин не соглашается с тем, что его привязанность к Чжоу Цзышу – чисто дружеская.