Текст книги "You're All I Want (СИ)"

Автор книги: Paula.M.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

Я был ошарашен его признанием и не мог найти ему разумного объяснения. Семь пятниц на неделе. И вообще… Мы вроде как решили идти против течения, решили не сдаваться и противостоять ненависти людей вместе, но Рихард так просто сдался в самый последний момент!

В школе Круспе в понедельник так и не появился, и это заставляло меня волноваться и кусать локти от безысходности еще больше. Как бы с ним ничего не случилось в таком настроении. В мутном, как и утро понедельника, сознании, то и дело мелькали мысли о том, что каким бы абсурдным это не казалось, он действительно мог сделать это ради меня, пожертвовав собой. Но какая от этого польза, если страдаем мы оба?

– Что у вас опять произошло? – спросил меня за обедом Тилль, пока я гипнотизировал взглядом одиноко стоящий передо мной стакан с чаем. Ни пить, ни уж тем более есть мне явно не хотелось, и Тилль тихо бормотал себе под нос что-то о том, что от меня осталась лишь тень.

– С чего ты взял? – спросил я, все еще сохраняя спокойствие внешне.

– Да с того, что после твоего ухода Рихард вчера так накидался, что я его на себе тащил до своего дома, – тихо пояснил он сквозь зубы, чуть наклоняясь ко мне, чтобы нас никто не смог услышать.

– Может, причина не во мне, а в его алкоголизме? – отчужденно ответил я, отвернувшись в другую сторону и стараясь скрыть то, как сильно я разволновался. Уже через секунду я начал собирать свои вещи с озабоченным видом, чтобы готовиться к уроку на другом этаже. Хуйню спорол. И я и Тилль прекрасно знаем, что пьет Рихард редко и не так много.

– Да постой же ты… – сказал он мне вслед, но я отошел уже слишком далеко.

Конечно же, причина была во мне, но я уже настолько запутался, что не знал, чему и кому верить. Когда я в абсолютном одиночестве просидел все уроки и прокручивал у себя в голове все наши разговоры, вспоминал его дрожащие руки и растерянный вид этим утром, ситуация казалась мне настолько нелепой и глупой, что я даже сам растерялся от переполняющих меня чувств. Мы были вместе, и все было хорошо, пусть не всегда гладко, но я готов был терпеть трудности, лишь бы это не заканчивалось. Только сейчас я начал понимать, что отношения между двумя людьми это не так-то просто, гораздо сложнее и запутаннее, чем может показаться на первый взгляд. Мы расстались, и к этому не было никаких предпосылок, а сейчас я понимаю, что мать просто воспользовалась хорошим отношением Рихарда ко мне, поиграла на его благородстве и чувствах, в которые я еще верил. Даже если вы очень хотите быть вместе, все равно найдутся люди, которые постараются вам помешать, и кто-нибудь из вас обязательно сдастся, если человек, желающий вашего расставания начнет пользоваться вашей преданностью. Это чертова ахиллесова пята каждого влюбленного человека, каким бы смешным это сейчас не казалось.

А я его простил. Давно простил, хотя прощать-то было даже не за что, и если посмотреть на его поступок с другой стороны, то его вполне можно понять и даже поддержать, потому что не каждый способен на такое. Все это время Рихард старательно делал вид, что ему на все и всех плевать, что его не волнует чужая жизнь и у него нет слабых мест, но здесь его привычная система с самодовольным поведением дала сбой. Стена, которой он старательно отгородил себя от окружающих и с успехом пользовался ей многие годы теперь была не просто повреждена, она была разрушена без надежды на восстановление. Вспоминая его глаза, слова и взволнованный тон голоса, я отчетливо это понимал. Только сейчас я ощутил: несмотря на то, что мы такие разные, мы так чертовски похожи. Оба запутались и испугались, и кроме нас самих нам помочь никто не сможет, потому что мы друг другу очень нужны.

***

– Мне кажется, что любви нет, – легко сказала Лара, поймав на себе удивленный взгляд учительницы литературы, в то время как я пытался не умереть от скуки и рисовал кораблики на полях тетрадки. Мы бурно обсуждали какую-то книгу, которую я, конечно же, не успел прочитать, да в принципе и не собирался. Какое здесь может быть чтение классики, когда в твоей жизни происходит такая ересь? Именно поэтому я с крайне незаинтересованным видом сидел на уроке литературы, подперев голову кулаком, рисовал всякую ерунду и время от времени смотрел на отчужденного Рихарда, пока он не видел моих взглядов и что-то конспектировал.

– Правда? – переспросила она с улыбкой, – Почему же?

– Да, правда, – бойко подтвердила моя одноклассница, – Понимаете, в большинстве случаев люди называют любовью привычку или привязанность. Человеку просто комфортнее жить с кем-то. Удобно, когда кто-то решает за него. Создание семьи – это просто желание избежать одиночества, но это не имеет ничего общего с несуществующей любовью.

– Есть несогласные? – спросила фрау Бергер и осмотрела класс.

– Есть, – глухо сказал голос с третьего ряда, и я сразу же отбросил карандаш в сторону.

– Я вас слушаю, Рихард.

– Глупо говорить о том, что любви нет и глупо отрицать ее существование, – рассудительно сказал он, – Те, кто говорят о том, что любовью называют привычку и привязанность, просто никогда не влюблялись.

– Интересно, – она опустилась на свой стул, – Так что же по-вашему любовь?

– Разве я могу это описать? – с усмешкой спросил ее он, – Это можно только чувствовать. Когда ты любишь кого-то, ты забываешь о себе, и для тебя существует только этот человек. И это нельзя назвать привычкой, потому что это сильнее и глубже. И это что-то обладает огромной силой, которая порой может обернуться против тебя самого.

– Хорошо, Рихард, я вас поняла, – она кивнула и сделала какую-то заметку на полях своей учительской тетради. Я мельком взглянул на Рихарда, который, как на зло, глядел на меня, и я клянусь, что такой его взгляд я, наверное, видел впервые и поэтому, в очередной раз смутившись от нашей игры в гляделки, я провел остальную часть урока, безучастно наблюдая за голубями в окно. Обернуться против тебя самого… Как же четко и емко он описал все мои мысли и чувства на данный момент. Он пытается до меня достучаться. Вчера утром у него это не вышло, поэтому он решил говорить об этом на весь класс, и, что греха таить, рассказывать такое двадцати людям гораздо легче, чем кому-то одному.

Синяк под глазом еще не прошел, но мое лицо уже приобретало божеский вид из-за скорого исчезновения нескольких ссадин и царапин. Теперь я чувствовал себя увереннее, когда люди в открытую пялились на меня. Так на меня смотрели все, кроме одного единственного человека. Даже Тилль сегодня смотрел на меня иначе, быть может, перестал так волноваться и, наконец, успокоился, поняв, что я иду на поправку и моей добротой снова можно воспользоваться, не получив при этом пизды, послал меня на четвертый этаж за какими-то стратегически важными папками, которые он не успевает взять сам.

Четвертый этаж практически опустел из-за отсутствия у младших классов такого количества уроков, как у выпускников, поэтому я, не боясь быть сбитым какими-нибудь коварными девочками, направился в сорок второй кабинет, пытаясь не забыть, зачем я вообще туда иду и что нужно взять из тумбочки именно оранжевые папки. К сожалению, неладное я почуял только тогда, когда уже поднялся наверх. Открыв дверь в помещение, я замер на месте.

– Ты как здесь? – спросил я неожиданно появившегося передо мной Рихарда, одиноко сидящего прямо на первой парте.

– Меня Шнайдер позвал, – растерянно ответил он. Что же, видимо тоже не ожидал меня увидеть.

– А меня Тилль… – в недоумении пробубнил я, медленно понимая, что к чему.

– Получат у меня, блять, шутники хреновы, – Рихард сразу же вскочил с места, но я остановил его, положив руку ему на плечо.

– Да подожди ты, – сказал я, увидев его удивленное лицо, – Раз уж наши друзья пытаются нас свести, нам правда стоит поговорить.

Я прекрасно понимал, что не могу сказать ему о том, что все наши ссоры и недомолвки позади, потому что я выдержал слишком много за это время, чтобы вот так просто отпустить ситуацию, да еще и вчера утром я наговорил ему такого, что он вряд ли захочет делать шаги к примирению снова.

– Я сказал все вчера, и я так понимаю, свой ответ ты менять не собираешься, да и тем более делаешь это вполне обоснованно, – он пожал плечами, медленно опускаясь на ту же парту позади.

– Подожди, нет. Блять, да не знаю я, не понимаю, – бормотал я в замешательстве, – Тем более, тебе и без меня было хорошо, – аккуратно добавил я, вспомнив, как Рихард чудесно проводил время в компании неприятных мне людей.

– Блять, да я сам чуть с ума не сошел за эту неделю, веришь? – спросил меня он, – Должен же я был сделать вид, что у меня все отлично.

Рихард все еще стоял напротив меня, неловко переминаясь с ноги на ногу и я чувствовал, что крыша снова медленно покидает меня. Он, как и всегда, выглядел идеально, а может из-за моих гребаных чувств я не видел в его внешности никаких изъянов, как и не наблюдал ни единого недостатка даже в его характере, хотя с ним порой бывает очень трудно. Его лицо с тонкими чертами, глаза, которые никогда не врут и его руки, которые он сейчас сцепил в замок, нервно шевеля пальцами – все это было так привычно, так естественно и нужно мне, что я растерялся и просто улыбался глядя на Рихарда в его немного помятой черной рубашке, таких знакомых джинсах и с неаккуратно уложенными волосами, торчащими в разные стороны.

– Вышло очень натурально, – наконец выдавил я из себя, кивнув.

– Слово «натурально» к нам лучше не применять, – тихо рассмеялся Рихард, и я, через несколько секунд догнав в чем смысл шутки, рассмеялся еще громче него.

– Так ты серьезно? – спросил я.

– Да, – он развел руками, – И плевать я хотел, что там думает твоя мать. Нет, она конечно твоя мать, но я так больше не могу… – он мотал головой, глядя мне в глаза, и я понимал, что остатки гордости я только что собственноручно в себе задушил.

– Я тоже, – честно согласился я.

Рихард смотрел на меня так, как в тот самый дождливый день, когда впервые поцеловал меня, и я, все не решаясь подойти ближе, просто стоял на одном месте и смотрел на него, завороженный его глазами и тем, что он мне только что сказал. Из-за того, что я совсем растерялся и размечтался, Рихард воспользовался ситуацией, схватив меня за руку и потянул на себя, вынуждая сделать пару шагов вперед и в итоге сдаться в плен его рук и позволить нашим губам наконец соприкоснуться. Я сжал ладонь Рихарда еще крепче, на автомате опустив другую руку ему на затылок. Затуманенным радостью рассудком я понимал лишь одну вещь: как же мне этого не хватало! Всего, вплоть до простых прикосновений и его теплого дыхания…

– Блять, вы опять за свое, – раздался угрюмый голос Тилля, который в этот момент заглянул в кабинет, пропуская вперед себя Шнайдера. Мы с Рихардом оторвались друг от друга, и тупо уставились на своих не менее тупых общих друзей, которые умудрились испортить такой момент.

– Здесь же дети, – разочарованно пробубнил Кристоф, пока руки Рихарда аккуратно прижимали меня к себе.

– Ах да, – пробормотал Круспе, – Закрой глаза Шнайдеру, ему еще нет восемнадцати.

– Я вообще-то серьезно, – обиженно сказал он, цокнув языком.

– Ну ладно, хоть помирились, – рассмеялся Тилль.

– Вы можете дверь закрыть? – чуть помедлив, спросил я.

– Ты еще и выгонять нас будешь? – удивился Линдеманн, – Хоть бы «спасибо» сказал.

– Огромное спасибо, а теперь валите отсюда, – лучезарно улыбнулся Рихард, и наши друзья, одновременно вздохнув и закатив глаза, удалились из класса, снова оставив нас наедине.

– Целая неделя, – пробормотал я, утыкаясь ему в плечо и вдыхая такой родной запах его любимых сигарет и приятного парфюма, – Неделя ада без тебя и химии.

– А химия это поправимо, приходи хоть завтра, – протянул он, не выпуская меня из своих теплых объятий.

– Надо решить, что делать с матерью, – угрюмо пробормотал я, нарушая всю идиллию.

– Ничего ей не говори, – ответил он.

– Но тогда она будет думать, что победила.

– А если ты ей скажешь, то мы точно проиграем.

– Черт, мне столько всего нужно тебе рассказать, ты себе просто не представляешь, – восхищенно произнес я, глядя ему в глаза.

– Что же интересного произошло? – ехидно поинтересовался он, чуть отстранившись.

– Ну, я узнал, что моя сестра покуривает марихуану, а еще у Тимы появился ухажер, – я подхватил брошенную мною на пол сумку и направился к выходу из класса, увлекая за собой и Круспе.

– Ого, вот это новости, – удивился Рихард.

– Да, представляешь… – я начал увлеченно рассказывать о том, как какой-то кот залезает к нам в окно и у них с Тимой там что-то вроде свиданий. Рихард даже умудрился сравнить его проникновение в мою квартиру с этими забавными обстоятельствами. Мы разговаривали как и прежде, я снова слышал его смех и все, что произошло за прошлую неделю теперь казалось мне каким-то страшным сном, в котором мы с Рихардом оказались совершенно случайно.

***

– Заебись просто, – вынес свой вердикт я, когда на экране телевизора появились титры фильма, и я с грустью вздохнул, еще сильнее натягивая на себя плед. Моя голова мирно покоилась на плече сидящего рядом Рихарда, в то время как он обнимал меня и бормотал что-то про неплохую задумку и неожиданную развязку, но я не мог внимательно слушать его, потому что от такой приятной близости я мгновенно терял контроль над собой, прикрывал глаза и наслаждался тем, что есть у нас сейчас и может с легкостью исчезнуть завтра.

Как я ему и обещал, на следующий день после уроков мы направились прямо к Рихарду, чтобы заняться химией, но вместо этого химия каким-то образом занялась нами, потому что иначе наши отношения описать я не мог. Мы настолько истосковались друг по другу, настолько нуждались в банальном общении и пустых разговорах, что просто сидели на полу перед выключенным телевизором и говорили о всякой ерунде, что приходила в голову. Мне казалось, что прошли годы, и теперь у меня была целая кипа рассказов для него, как и у Рихарда для меня. Такие вечера, от воспоминаний о которых я так старательно пытался избавиться, делали меня счастливыми, но на душе было паршивое чувство ожидания чего-то или кого-то, кто сможет разнести все это в пух и прах, а выдержать это еще раз казалось для меня невыносимым и невозможным.

– Уже, кстати, поздно очень, ты домой собираешься вообще? – тихо поинтересовался Рихард, продолжая мягко поглаживать меня по голове, когда я уже практически засыпал у него на плече.

– А ты меня выгоняешь? – спросил я, лениво разлепив веки.

– Если хочешь остаться, так и скажи, – рассмеялся он.

– Хочу, – пробубнил я, и зачем-то повторил: – Очень хочу.

– Порвать с тобой было самой тупой идеей из всех, что приходили в мою голову, – тихо пробормотал он, уткнувшись носом мне в висок.

– Давай не будем об этом. Сейчас же все хорошо, так? – я чуть приподнялся и заглянул ему в глаза.

– Прости меня, – он снова повторил это.

– За что? – растерянно переспросил его я.

– За то, что я натворил таких глупостей, за то, что заставил чувствовать тебя ненужным и обманутым, – на одном выдохе произнес он, и уже немного тише добавил: – За то, что меня не было рядом, когда какие-то уроды сделали это с твоим лицом.

Теперь виноватым себя чувствовал я, потому что не мог находиться рядом с ним, когда он в таком подавленном состоянии из-за меня. Я несмело провел рукой по его волосам, чуть задевая подушечками пальцев его щеку и осторожно спускаясь к шее, в то время как Рихард едва ощутимо касался моей талии, немного притягивая меня к себе.

– Ай, – вырвалось у меня, когда ладонь Рихарда скользнула чуть выше, задевая еще свежие и не исчезнувшие синяки. Я постарался взять себя в руки и терпеть боль, но мой неожиданный возглас, нарушающий тишину в комнате, и лицо Рихарда, полное сомнения говорили о том, что сейчас отмазаться мне не удастся.

– Ты чего? – поинтересовался он, в замешательстве ослабив свою хватку.

– Нет, нет, ничего, – отмахнулся я, нервно заерзав на месте, – Все в порядке.

– Пауль, покажи мне, – неожиданно, но очень настойчиво попросил он, однако я изо всех сил пытался сделать вид, что со мной все хорошо и ничего меня не беспокоит. Такой чудесный вечер мне не хотелось омрачать неприятными воспоминаниями, как и не хотелось рассказывать об этой ситуации Рихарду, который может натворить глупостей.

– Но… – начал возражать я.

– Покажи, что под рубашкой, – уже тише повторил Рихард, потянувшись рукой к ее верхней пуговице, и мои глаза округлились от страха и неожиданности. Заметив мое замешательство, он уверенно добавил: – Я осторожно, просто посмотрю.

– Хорошо… – послушно закивал я, позволяя его рукам медленно справляться с пуговицами моей рубашки, пока я старался унять нарастающее волнение и проявляющийся на щеках румянец. В комнате воцарилась полная тишина, лишь изредка нарушающаяся шелестом ткани одежды и моим тяжелым дыханием. Когда ладони Рихарда достигли последней пуговицы, он задержался на пару мгновений и заглянул мне в глаза, чтобы убедиться, что я не против, и в тот момент, когда с последней петелькой было покончено, я наконец тяжело выдохнул, а фланелевая ткань быстро соскользнула с моих плеч. Я стыдливо отвел взгляд в сторону, стараясь не смотреть на Рихарда, который замер на несколько секунд.

Может, дело было в недостатке витаминов или хреновых капиллярных сосудах, но синяки после того вечера очень быстро проявились на моем теле и до сих пор отлично виднелись, приобретая более насыщенный цвет каждый день. Я прекрасно помнил, что увидел в зеркале после сегодняшнего утреннего душа: синяки на животе, в районе ребер и еще парочка ближе к ключицам, которые до сих пор болели из-за безжалостных ударов ногами, которые они не уставали наносить мне снова и снова. И вот сейчас, в полумраке комнаты, я старательно пытался смотреть на одиноко горящую лампу на столике в конце помещения, и не поворачивать голову в сторону Рихарда.

– Господи, Пауль… – ошарашенно прошептал он, оглядывая мое тело, – Господи…

– Что? – догадался спросить я. Блять, гениальный вопрос в такой ситуации.

– Твари, уроды, блять… – бормотал Рихард себе под нос, пока я все еще пытался не заржать от тупости собственного вопроса, почему-то произнесенного вслух.

– Да все хорошо уже, – отнекивался я, пытаясь натянуть свою рубашку обратно, чтобы не чувствовать себя настолько неловко, но Рихард плавно опустил мою руку вниз, не давая возможности совершить мною задуманное. В следующую секунду его рука осторожно коснулась одного из синяков чуть ниже ключицы, и я поморщился от прикосновения его пальцев, скользящих по моей коже все ниже.

– Так больно? – тихо спросил он, не отрываясь от моего тела.

– Нет, говорю же, что ничего уже почти не болит, – я помотал головой, как-то криво улыбаясь в ответ на его слова. Глаза Рихарда внимательно всматривались в мое лицо, пока его чуть теплые ладони продолжали мягко скользить по моей коже, и я уже не чувствовал боли. Он томно выдохнул, прикрывая глаза, в то время как я продолжал поглаживать его по щеке тыльной стороной ладони. Несмотря на то, что мои движения становилась все увереннее, руки все равно начинали предательски дрожать, когда Рихард прикасался к моему обнаженному торсу. Пользуясь ситуацией в которой он был крайне расслаблен и уязвим, я сам проявил инициативу, чуть подавшись вперед и прижимаясь своими губами к его. Я не думал о том, что может произойти дальше, не думал о последствиях и ничего не соображал. Впервые в жизни мне и вовсе не хотелось думать о своих дальнейших действиях и планах. Мне хотелось жить настоящим, реальным временем. Я желал его рядом с собой, хотел чувствовать его ладонь на своей тяжело вздымающейся груди, слышать его постепенно сбивающиеся дыхание, ощущать, как его горячий язык переплетается с моим. Когда ладонь Рихарда плавно переместилась на мою поясницу, я немного отстранился и, не выдержав, застонал в его приоткрытые губы, заставляя своего друга лишь довольно ухмыльнуться. В очередной раз притянув Рихарда еще ближе к себе за галстук, я позволил ему нависнуть сверху, прижимаясь ко мне всем телом, в то время, как я смог справиться с его галстуком и принялся за пуговицы. Кроткие и жаркие поцелуи становились все настойчивее, и я был готов задохнуться от его напора.

– Черт, – прошептал я, когда Рихард чуть подался вперед, задевая мои бедра своими, и я ощутил, как его колено проникает между моих ног, немного раздвигая их, и внизу живота разливается приятное тепло. Справившись с моей рубашкой, все еще мешающейся под рукой, Рихард отбросил ее куда-то в сторону, пока я судорожно ловил ртом воздух и думал о том, что сейчас может произойти. Тот вдруг на секунду остановился, отстранившись от меня, и заглянул мне прямо в глаза.

– Рих… – умоляюще прошептал я, подаваясь ему навстречу.

– М? – поинтересовался он, оторвавшись от своего прежнего дела.

– Мы что, мы сейчас, мы… – пытался выдавить я из себя, просто задыхаясь от нехватки воздуха и стыда, но так и не смог сказать ничего толкового, – Мы займемся… этим?

Только когда я произнес эту фразу, я понял, как же тупо это звучало и даже удивился, почему Рихард не заржал. Этим, блять.

– Хочешь – этим, – жарко прошептал он, задевая мочку моего уха языком, и волна мурашек снова прокатилась по моему телу, – Хочешь – чем-нибудь другим.

– Я не… – начал я, – Не могу.

«Я не могу» – эхом отдались у меня в голове слова Мартина.

– Понятно, – как-то разочарованно пробормотал Рихард, чуть улыбаясь и отпуская меня.

– Черт, извини, просто… – в замешательстве начал бормотать я, перелезая на другую половину кровати, – Я подумал, а потом не подумал…

– Ну что за ерунду ты говоришь? – отозвался он, улыбаясь, – Ты мне ничего не обязан.

– Но я думал, ты хочешь. А выходит, что…

– Дурак, – рассмеялся он, вернувшись к пуговицам своей рубашки, – Я хочу тебя больше, чем ты можешь себе это представить.

– Но…

– И поэтому мы должны подождать.

– Да, да… – повторил я, кивнув, – Тогда спать?

– Ты на моей кровати ляжешь или в спальне родителей? – поинтересовался Рихард, потягиваясь, и я произнес то, от чего сам впоследствии ахуел:

– Я лягу с тобой.

Тот медленно кивнул и направился в спальню своих родителей, прихватив с собой еще одну подушку и жестом приглашая меня пойти с ним, но я стоял на одном месте как истукан и чувствовал себя еще более неловко, чем несколько минут назад. Отправив матери короткое сообщение о том, что я останусь у Тилля и предупредив того о том, что мать может проверять эту информацию, я все-таки прошел в комнату, и опустившись на кровать стал медленно стягивать с себя джинсы.

– Да не смотрю я, – тихо пробормотал Рихард, натягивая на себя одеяло, – Успокойся.

– Да я не… – начал протестовать я, – Просто я…

– Просто раздевайся и ложись уже, а то мы завтра не встанем.

Спустя несколько мгновений, я все же справился с одеждой и быстро забрался под одеяло, благодаря Бога за то, что Рихард выключил свет и не видит того, как сильно пылают мои щеки.

– Спокойной ночи, – тихо прошептал я, переворачиваясь на другой бок, и Рихард сразу же как-то неловко обнял меня сзади обеими руками, прижимаясь ко мне всем телом.

Еще неделю назад я и думать не мог, что мы вообще помиримся, но даже несмотря на то, что сейчас все было гладко и прекрасно, я понимал, что мать не оставит нас в покое, а мне еще во многом предстоит разобраться. Затуманенным радостью рассудком я все равно осознавал, что все не так уж и хорошо, ведь Рихард вряд ли оставит меня в покое с вопросами о таком количестве синяков, и сегодня мне просто повезло, ибо я завел разговор… кхм, в другую сторону. Также я понимал, что мне еще тысячу раз придется говорить с ним о его собственной бесконечной скрытности и загадочности, а также о Мартине.

Но сейчас я был уверен в том, что он действительно нуждался в моем прощении, а я нуждался в Рихарде, и моя ебаная гордость не сыграла бы на руку никому из нас. Счастливых моментов, связанных с Рихардом в моей жизни гораздо больше, и если я буду дальше загоняться из-за этой ссоры, то могу разрушить все до основания. А мы уже итак чуть все не разрушили.

Я засыпал, не переставая улыбаться. Он не хотел того, чтобы я оставлял свою семью, и готов был пожертвовать собой ради этого, потому что у него у самого никогда не было этой самой семьи. Рихард поступил благородно и это вселяло в меня надежду на то, что я действительно ему нужен.

Комментарий к Last Night I Dreamt That Somebody Loved Me

“Сумерками попахивает” (с) Бета

Всех с прошедшим праздником! Извиняюсь за какую-то ваниль, эээ, День Святого Валентина подействовал так, наверное) Но я думаю, что для пожеланий еще не слишком поздно. Любите и будьте любимыми! Доверяйте друг другу и будьте счастливы :)

А еще простите за длительное ожидание, я знаю, это многих выводит из себя, но поймите и меня тоже, это очень сложно – учиться и писать что-то.

P.S Огромное спасибо Насте, которая бетит уже третью главу вместо прежней беты. Ты богиня.

========== Sex For Homework ==========

Когда мы все выяснили и разобрались со всем, что произошло, груз из сомнений и негативных эмоций наконец упал с моих плеч. Мне было жаль Рихарда, который изо всех сил пытается не отнять у меня семью, которой у него самого нет. Как бы я не старался вытянуть из него еще хоть что-то про его родителей, он не поддавался на мои уговоры и не отвечал на мои вопросы, просто и легко уклоняясь от ответа благодаря своей бесценной способности. Мне было жутко интересно, кто они вообще такие, и почему он практически ничего о них не говорит. Вероятнее всего, Рихард был на них зол и обижен всю жизнь за то, что у него не было ни нормального детства, ни возможности принимать решения самому. Ну какие хорошие родители будут оставлять своего сына в таком возрасте совершенно одного, не интересоваться его жизнью, и в то же время умело манипулировать его желаниям? Это не любовь, это болезнь какая-то. Я не мог судить о них заочно и не имел права делать такие выводы, но со временем мое сознание самостоятельно сформировало таковые.

Прошла неделя с тех пор, как мы помирились, перестали подозревать и просто наслаждались обществом друг друга. Я, как и раньше, стал ходить к Рихарду заниматься, и за ненадобностью дополнительных занятий по химии, с которыми к тому же у меня были связаны не самые приятные воспоминания, перестал их посещать, довольствуясь объемными и гораздо более понятными объяснениями Рихарда. На самом деле, после полугода наших занятий я стал довольно хорошо разбираться в химии и с удовольствием сам попробовал бы себя в роли репетитора, но рядом с Круспе мне по-прежнему приходилось делать вид, что мои знания не заходят дальше формулы поваренной соли, и вообще я тупой как дерево. Дело в том, что я не хотел, чтобы наши занятия когда-нибудь заканчивались и поэтому изо всех сил старался убедить Рихарда в своей тупости. Конечно, нашими поводами для встреч могли быть не только занятия по химии, но я просто обожал смотреть на объясняющего что-то мне Рихарда и ничего не мог с собой поделать.

И вот сейчас, сидя на уроке химии, я нарочно ничего не слушал, чтобы в дальнейшем завалить своими глупыми вопросами Рихарда. Я внимательно смотрел на своего увлеченного предметом друга и думал о том, что я чертовски счастлив. Я счастлив просто потому что я рядом с ним и ничего не может помешать этому, но вопреки своим надеждам и желаниям, я все равно чувствовал приближение какого-то пиздеца, который обязательно должен наступить в ближайшее время по всем законам жанра. Например, тот случай в этом проклятом туалете. Рихард так и не попытался спросить меня снова об истинной природе моих синяков и ушибов, и я с ужасом ждал того самого дня, когда этот вопрос прозвучит снова и мне придется ему лгать хотя бы потому, что я не хочу, чтобы он натворил глупостей, ввязался в драку и получил из-за меня массу проблем. Но, что удивительно, Рихард молчал. И не просто молчал, а делал вид, что и вовсе не замечает моих побоев. Я был немного удивлен этим фактом, хоть мне это и было на руку.

Каждую ночь мне снились кошмары с красочным продолжением того самого вечера. Я просыпался на рассвете и уже не мог сомкнуть глаз. Я понимал, что причина в том, что я подсознательно боюсь повторения этой истории, и в следующий раз у меня не получиться избежать желаний Марка, потому что Томас, который меня спас, оказался рядом совершенно случайно и вряд ли это случится снова. Всю неделю я не пересекался в школе ни с Марком, ни с Германом, и они даже не пытались поговорить со мной или прижать в одном из темных переулков нашего района, где моих криков точно никто не услышит. Не могли же они оставить все вот так? Поэтому я со страхом ждал того дня, когда они решат продолжить наш незаконченный благодаря Томасу разговор.

Почему же ты мне помог?

Это так нелогично и странно, что я уже перестал вообще что-либо понимать. Сначала он ненавидит меня, лжет мне об изменах Рихарда, изо всех сил старается разорвать наши отношения, а теперь, когда он мог насладиться своей местью и посмотреть на то, как меня избивают и насилуют, он сам прекратил это.

Будь я на его месте, вряд ли бы так поступил. Хотя бы из чувства мести.

Тем не менее, проблем в жизни становилось намного меньше даже несмотря на то, что их решение достигалось ложью и обманом. И это было даже не решение, а временное затишье перед бурей, но я ясно осознавал, что сейчас я не могу потакать своим амбициям и рассказать все матери, потому что так сделаю хуже и Рихарду и себе. А вот рассказать своему другу о том, что произошло между мной и его знакомыми рано или поздно придется, но точно не сейчас. Все слишком хорошо, чтобы кто-то из нас снова все разрушил.

Мать же вела себя предельно спокойно, больше не заикалась о переезде и тема моей личной жизни тоже не была затронута ни разу за всю неделю, чему я был несказанно рад. Если мне придется лгать ради наших отношений – я буду лгать. И вообще, с какой это стати она решила, что может мне помешать делать то, что я хочу? Я сгорал от желания все рассказать ей, выплюнуть ей эти слова в лицо и со злорадством подметить, что у нее ничего не получилось и никогда не получится.

Она просто не знает Рихарда, не знает какой он удивительный и особенный человек, и понятия не имеет о том, сколько мы вместе пережили и насколько сильны к нему мои чувства. Сейчас я в этом уже не сомневался и не скрывал этого, в отличие от Рихарда, который по-прежнему участвовал в борьбе против самого себя, но, я думаю, прекрасно понимал, что я могу сделать для него все, что угодно.

Я просто хотел, чтобы он знал о том, что я чувствую, но сказать ему то, о чем я оповестил пару недель назад свою мать казалось мне дикостью, которая все усложнит. Поэтому я старался выражать это в осторожных прикосновениях и неизбежных взглядах. Не знаю почему, но я дико жалел о том, что остановил его в тот день, когда мы могли «натворить глупостей». Каждый раз, когда он смотрел на меня, я вспоминал тот вечер и мысленно возвращался в его объятия, вспоминал, как спешно развязывал его галстук и расстегивал пуговицы на его рубашке, а затем почему-то сам заставил Рихарда остановиться. Чем больше мы проводили времени вместе, чем больше я смотрел на него и держал его за руку, тем сильнее я чувствовал необъятное доверие и взаимопонимание между нами. Но я не знал, ощущает ли он мое доверие? Может, я вообще обидел Рихарда тем, что остановил его в тот момент, когда я мог ему это доказать? Я сам этого хотел. Я хотел быть ближе к нему настолько, насколько это вообще возможно. Это единственный способ выразить мое безграничное доверие и, быть может… любовь? Может, это и называют любовью?