Текст книги "You're All I Want (СИ)"
Автор книги: Paula.M.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)
– Так вы это… ну… давно? – наконец спросил он.
– Нет, – бросил с порога неожиданно появившийся в классе Рихард и, даже не смотря на нас всех, бросил сумку рядом с моей, прошмыгнул мимо наших общих друзей и уселся рядом со мной.
На этом разговор был окончен, и Шнайдер с Тиллем, любящем посидеть у нас в кабинете до начала уроков у его класса, болтая об очередном футбольном матче, медленно продвинулись на последнюю парту, полагаю, из-за ужасного настроения Круспе, которое я чувствовал сегодня особенно остро. Кроме слова «нет», он так ничего и не произнес до звонка, а лишь отчужденно сидел у окна, уж слишком погруженный в себя, и что-то читал. Мне хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, закричав при этом: «Все же отлично!». Но в таком расположении духа его лучше было не трогать. Чувство дежавю вихрем пронеслось у меня в голове, заставляя вспомнить свое прошлое, то самое прошлое, где Рихарда таким, каким я его знаю сейчас, еще не было. Можно сказать, что я поделил жизнь на «до» и «после». В жизни «до» Рихард представлялся мне бесчувственным, холодным и равнодушным ко всему человеком, образ которого все одиннадцать лет был у меня в голове несколько размытым и в то же время слишком резким и ограниченным. В жизни же «после» он предстал передо мной совсем с другой стороны и заставил меня забыть о моем прежнем мнении. Именно сейчас я видел перед собой того самого Рихарда, которого, я думал, он наконец-то запер в себе. Но я ошибался. И что-то подсказывало мне, что возвращением в мою жизнь старого приятеля я обязан не только вчерашней ситуации. Я в последний раз взглянул на отчужденного Круспе и снова уткнулся носом в бесполезный учебник. Давай, Пауль, думай и вспоминай, все снова не так просто.
Я в очередной раз посмотрел на Рихарда, который в упор меня не замечал целый день и, лишь бездумно уставившись на доску, медленно что-то переписывал в тетрадь.
Думай.
Все же стоит зацепиться за тот разговор, а еще связать это с поведением Томаса, который чуть мне руку на хуй не сломал вчера. Наверное, единственным человеком, знающим об их странных отношениях хоть что-то, был Тилль, с которым у меня не заладился разговор еще два месяца назад, когда я попросил его все мне рассказать. Что ж, я тебя заставлю, обманом или не обманом, но я получу правду. Все уроки Рихард не сказал мне ни единого слова, будто меня вообще не было рядом или я смертельно провинился перед ним. Я-то в чем, блять, виноват?
– Что случилось? – шепотом спросил я еле слышно, тыкая его в бок локтем на последнем уроке географии. Голубые глаза устало обратились на меня, и стеклянный взгляд, что я не видел уже очень долго, снова заставил меня разволноваться.
– Это из-за вчерашнего? – не сдавался я, несмотря на его молчание. – Или я что-то не так сделал?
Все было бесполезно. Учительница что-то говорила про столицы стран Европейского Союза, а я сидел, смотрел на ее манипуляции с указкой и картой мира, располагающейся на стене, и чувствовал себя полным идиотом. Не выдержав больше полного игнорирования со стороны этого человека, я сорвался с места прямо посреди последнего урока и, закинув сумку на плечо, пулей вылетел из кабинета. Что он хочет мне доказать? Свою бесчувственность? Знаю же, сука, что это не так.
Быстро поднявшись по ступенькам на четвертый этаж, чтобы попасть в излюбленное старшеклассниками место, я сел на знакомый до боли подоконник, открыл окно и, быстро прикурив одну из сигарет, прикрыл глаза, мерно выдыхая дым.
Что ты чувствуешь?
– А как же здоровый образ жизни? – тихий голос заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Томас собственной персоной стоял прямо передо мной и нахально улыбался.
– В выпускном классе это довольно проблематично, – философски изрек я, снова затягиваясь и отводя взгляд в окно. Приперся, блять, тебя-то я и ждал.
– Сигаретки не найдется? – наконец спросил он после недолгого и довольно неловкого молчания.
Я молча кинул парню всю пачку в руки, стараясь вообще не пересекаться с ним взглядами. Его, кстати, не было на уроках, и откуда он только взялся на мою голову?
– Щедро, – ухмыльнулся он и, выудив одну из оставшихся сигарет в пачке и проделав нехитрые манипуляции с зажигалкой, также спешно затянулся, выдыхая в мою сторону густой дым. – С Рихардом поссорились?
– Блять, да почему для тебя это так важно? Какое тебе вообще до этого дело? – вспылил я, закричав.
– Очень плохо, что как раз-таки тебе неважно, чем занимается Рихард, когда тебя нет рядом, – снова ехидно ответил он.
Я напрягся, затягиваясь глубже на этот раз.
– Спроси у него, чем он занимался по ночам в Берлине, – Томас бросил на меня этот хитрый взгляд и, будто желая совсем вывести меня из себя, добавил: – Со мной.
Я снова молчал, не в состоянии произнести и слова, но спустя несколько секунд молчания, сопровождающихся нервными затяжками Томаса, я все-таки решил заговорить:
– Мне очень жаль, что у тебя такая богатая фантазия и ты не можешь направить ее в правильное русло, – здесь даже мои остроумные фразы не могли мне помочь. Голос предательски дрогнул.
– А мне очень жаль, что тебя так легко обмануть.
– Он меня не обманывал, – почти перебил его я, наконец повернув свою голову в его сторону.
– Да? Правда? Вспомни, пожалуйста, наш поцелуй у школы, – деловито начал он, делая навстречу мне пару шагов и заставляя меня напрячься всем телом. – Конечно, я видел, что ты смотрел на нас. Как и в тот раз, в кабинке, помнишь? Когда незадолго до твоего прихода мы…
Я по-прежнему не смел произнести ни слова, яростно соединяя и склеивая у себя голове все отрывки фраз, все разговоры и моменты, какие-то значимые события, и, чем больше я копался в своей голове в поисках воспоминаний, тем больше я с ужасом осознавал, как сильно его слова похожи на правду.
– Или, быть может, он объяснял тебе, почему так часто опаздывает в школу? Что он сказал тебе в последний раз, когда пришел ко второму или третьему уроку? Наверное, проспал, будильник умер, да? А знаешь, что на самом деле было? – его глаза сверкали. – На самом деле он часто остается у меня на ночь и ему просто очень долго ехать от моего дома в школу. Ах, точно, совсем забыл. Он, наверное, говорит тебе, что у него не хватает времени, что у него занятия по химии и биологии. Например, несколько дней назад, на каникулах. Вы же ведь не виделись из-за этого?
– Мы… – беспомощно начал я, вставая и потупив взгляд в пол.
– Просто он был все это время у меня. И вчера тоже.
Я взглянул на парня, стараясь не выдавать своих эмоций, которые готовы были вот-вот показать свое истинное лицо, полное ненависти, злости, отчаяния и непонимания. Ни одна из этих эмоций не была направлена на человека, который стоял передо мной и смотрел на меня сверху вниз, самодовольно ухмыляясь. Мои кулаки инстинктивно сжались. Его слова, такие сладкие и тягучие, приторный тон, которым он рассказывал мне об этом, отдавались у меня в голове, обволакивая все живое и трепещущее внутри меня этой тошнотворной сладостью, с невероятной скоростью обездвиживая все мои планы на будущее. Планы на наше будущее. Парень лишь тихо хмыкнул, наблюдая за моей тихой внешней реакцией. Его тонкие губы растянулись в хитрой полуулыбке, и он, смотря на абсолютно растерянного меня, выдохнул тонкую струю едкого дыма прямо мне в лицо, бросил дотлевшую до фильтра сигарету на пол и медленно зашагал прочь.
Паззл в моей голове сложился как нельзя четко. Наконец-то все детали сошлись. Вот оно, твое настоящее лицо, да? Используешь людей, значит, лишь бы не смотреть в лицо своим чувствам? Привязываешь их к себе, а потом заставляешь страдать по тебе, таким образом самоутверждаясь? А потом еще и лжешь всем вокруг, в том числе и себе. Хорошая тактика, однако несколько плохо продуманная.
«Надо было бежать на поезд».
«Проспал, будильник сдох».
«Совсем нет времени встретиться».
Ощупав сзади себя подоконник, я молча опустился на него, думая над тем, что только что мне сказал этот человек. Я чувствовал себя так, будто на меня только что вылили ведро грязи, от которой я еще долго не смогу отмыться и вряд ли когда-нибудь смогу. Снова сопоставив у себя в голове все произошедшее: различные факты и события, – я просто закрыл лицо руками и потряс головой, пытаясь просто избавиться от этих навязчивый мыслей, разрывающих мою голову на несколько частей.
Я действительно не злился на него, я злился на человека, который творит все это со мной уже полгода, и я все никак не могу обрести покой в этой жизни, я лишь вечно волнуюсь, что-то ищу и додумываю, переживаю из-за него, а что делает он? Да ни хуя он, блять, не делает, ему вообще на меня плевать. Я никогда и ни к кому не привязывался настолько сильно, никому так не раскрывал душу и не доверял так безгранично. Он знает о моих страхах и желаниях больше, чем кто-либо другой. Я думал: мы – это что-то важное, но оказалось, что мои же страхи и желания были направлены против меня.
Зачем?
«Я просто хотел тебя трахнуть».
Слишком просто.
Здравая часть меня во все горло вопила о том, что я должен просто поговорить с Рихардом и что он в итоге рассмеется мне в лицо своим чудесным мягким смехом, скажет, что все это ложь и ерунда, и мы пойдем пить кофе в ближайшее тихое кафе.
Все-таки поборов в себе свои же эмоции, я медленно сполз с холодного подоконника, на автопилоте поплелся к лестнице и, заметив по количеству народу, что звонок уже прозвенел, торопливо спустился на первый этаж, стараясь не быть замеченным учительницей по географии.
– Пауль? – услышал я голос Рихарда позади себя, когда уже собирался схватить пальто и выбежать из школы. – Почему ты ушел?
Я вцепился в верхнюю одежду обеими руками и, зажмурив глаза, все никак не мог обернуться. Я так хотел посмотреть на него в этот момент, спросить, почему он так поступил и есть ли у него хоть что-то за душой, но я просто стоял к нему спиной и собирался с мыслями, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
– Слушай, я тут сказать хотел, – снова неуверенно начал он, пока я пытался набраться сил, чтобы повернуться и посмотреть ему в глаза. – В общем, когда…
– Давай сначала я. И это будет не самый приятный разговор, – я все-таки резко обернулся и, прижимая к себе пальто, продолжил: – Я все знаю о вас, – интонацией выделил я последнее слово, – о том, что вы были вместе, о том, какая ты, Рихард, скотина.
– Но… – хотел было возразить он, но меня уже было не остановить:
– И при этом ты лгал мне, трахаясь с ним все это время, – сквозь зубы едва слышно процедил я, стараясь сделать так, чтобы свидетелем нашего разговора не стал никто из рядом стоящих и одевающихся людей.
– Что за… Кто тебе эту дрянь сказал? – еле слышно спросил он, как-то тревожно оглядываясь по сторонам. Мои кулаки непроизвольно сжались от его мерного и спокойного тембра голоса, по которому и вовсе нельзя было сказать, что он удивлен или обескуражен моим заявлением.
– Да неважно, главное, что это правда, – нервно отрезал я, пытаясь как-то миновать Рихарда, но его сильные руки остановили меня, схватив за плечи.
– Ты ничего не знаешь, – услышал я монотонный голос Рихарда у себя над ухом, и его руки, а моих плечах ослабили свою хватку.
– Теперь все знаю. Может, хотя бы извинишься за это? – спросил я с какой-то издевкой. Голубые глаза смотрели на меня с каким-то отвращением, даже брезгливостью, и в этот момент я все никак не мог понять, как я мог позволить этому человеку так разрушить мою жизнь.
– Я не вижу поводов извиняться, – коротко отрезал он и, смерив меня строгим взглядом, отвел глаза в сторону.
– Не видишь? – я задыхался от ненависти и возмущения и, убрав его руки со своего тела, почти закричал: – А вчера ты был с ним?
– Да, – согласился он.
– Мне на тебя даже смотреть противно, – я буквально выплюнул эти слова в лицо Рихарду и зашагал в сторону выхода, даже не удосужившись надеть ебаное пальто.
Он, блять, даже не понял, что произошло. И это его колкое «да» в мой адрес. Он даже не попытался как-то оправдаться или солгать. Он что, блять, получает от этого удовольствие? Унижать других людей ему так нравится?
Нет… Все это время я только лгал себе, пытаясь найти в нем что-то хорошее, и наделял его такими человеческими качествами, как понимание и преданность. Ни одно из этих слов не связано с Рихардом. Я даже думал, что мы связаны.
Но я снова ошибался.
Комментарий к The Bitter End
Ребята, я защитила исследовательскую работу и получила диплом с оценкой «отлично». Я свободен!
========== The Past Will Catch You Up As You Run Faster ==========
– Дорогой, а как тебе вот это? – в очередной раз спросила Рита, переворачивая страницу модного глянцевого журнала, принесенного ею сегодня в школу для того, чтобы показать мне несколько платьев, одно из которых она хотела бы приобрести себе на выпускной. Девушка сидела в пол-оборота за партой, у меня на коленях, медленно перелистывая страницы, пока я внимательно разглядывал предложенную мне одежду и говорил, что мне нравится, а что нет.
– Это неплохое, – небрежно бросил я, остановив взгляд на бирюзовом коротком платье в самом углу страницы. – Но тебе больше пойдет что-то более строгое, например, вот это, – я тыкнул пальцем на другое, длинное, рядом.
– Строгое? – возмутилась она, поворачивая голову. – Это же выпускной!
Я почему-то сразу вспомнил то самое платье в пол, которое было на Катрине в день рождения Тилля. Не знаю почему, но оно нравилось мне гораздо больше, чем короткие коктейльные. То идеально подчеркивало ее достоинства, открывало взору лишь изящные ключицы и тонкую шею, тем самым давая возможность всем остальным додумать другие детали, оставляя какую-то незавершенность и загадку в ее образе. За несколько секунд до звонка в класс вошел Кристоф и, увидев обнимающихся нас с Ритой, как-то наморщился и даже остановился на месте. Недоумение на лице друга я вполне мог понять: сначала он видел, как целуемся мы с Рихардом, а через несколько дней на моих коленях сидит Рита, которую я так двусмысленно обнимаю за талию. Я натянуто улыбнулся, кивая ему в знак приветствия и сильнее прижимая к себе девушку.
– В любом случае тебе решать, – она чмокнула меня в щеку и вместе со звонком пошла на свое место.
Между тем уроки все шли и шли, а человек, из-за которого я не спал практически все выходные, все никак не появлялся в школе. Неужели прогуливает? Нет, меня это теперь не должно волновать. Я понимал, что какие-либо подробности его личной жизни не должны меня касаться, но ничего не мог с собой поделать. Может, с ним что-нибудь случилось? Или он уехал куда-то с родителями?
Счет шел уже на дни, а я все терялся в догадках и не находил себе места, несмотря на то что чертовски злился на него. Рихарда не было в школе уже пятый день. Всю пятницу я провел в школе на автопилоте, все думая о том, что произошло и правильно ли я сделал, что вот так сказал ему все в лицо. Может, Томас сказал все это мне специально, а Рихард просто слишком гордый, чтобы оправдываться? Или, быть может, посчитал оскорбительным для себя мое недоверие? Самое ужасное заключалось в том, что, чем больше я думал о нашей ссоре, тем больше я чувствовал именно себя в ней виноватым. Я обвинял Рихарда в таких ужасных вещах, я также неоднократно говорил ему, что он лжет сам себе, но что делаю я? Обнимаюсь с Ритой в его отсутствие на глазах у всех моих одноклассников, включая ничего не понимающих Тилля и Шнайдера, которые еще, наверное, даже не успели смириться с тем, что нас с ним связывает нечто большее, чем просто крепкая дружба. Может, он просто струсил и теперь боится смотреть мне в глаза? Почему же я не разобрался, как следовало бы? Наверное, потому что Томас сказал мне то, что я больше всего и боялся услышать, то, чего я внутренне остерегался и о чём старался не думать. И теперь, когда его ложь так аккуратно легка на мои уши, мне было трудно в нее не поверить, поскольку я сам заранее убедил себя в том, что так и есть.
И сейчас, сидя в тихой полупустой столовой и задумчиво попивая свой уже почти остывший кофе, я думал о том, что больше всего на свете сейчас хочу, чтобы он просто вернулся в школу и я хотя бы был уверен в том, что с ним все в порядке. Нет, с ним точно все хорошо. Что я себя накручиваю?
– Привет, – Тилль с грохотом поставил поднос с его любимым салатом на стол передо мной и сел напротив. – Как жизнь?
– Не очень, – честно признался я, все так же не поднимая на него взгляд, лишь равнодушно и совершенно бесполезно помешивая кофе ложкой, потому что сахар я в него не добавил.
– Как я тебя понимаю, – он устало кивнул. – А где Рихард?
Рука, мерно помешивающая кофе, дрогнула, и ложка со звоном ударилась о стенки чашки, уже заставляя вздрогнуть не только меня, но и Тилля.
– Не знаю, – произнес я, нахмурившись. Знал бы ты, Тилль, что я задаюсь этим вопросом уже пятый день подряд.
– Как? Вы же ну… вместе и все такое, – как-то тихо произнес он, наконец начав есть свой салат.
– Уже нет, – пробормотал я, сделав вид, что мне срочно понадобилось искать что-то в своей сумке.
– Так, начинается… поссорились? – спросил он осторожно.
– Неважно. Ты же мне ничего не говоришь, почему я должен? – язвительно спросил я.
– Пауль, пойми одну простую вещь. Все, что он говорит мне, не выходит дальше нашего разговора, точно так же у меня и с тобой. Я не могу раскрывать чьи-то тайны, это неправильно. Рассказав тебе что-то, я потеряю его доверие, точно так же как я потеряю и твое доверие, если буду направо и налево рассказывать о твоих секретах, – спокойно разъяснил он, снова возвращаясь к салату.
Принципиальность и преданность Тилля его взглядам меня иногда раздражала, но сейчас я с грустью понимал, что он как никогда прав и настоящий друг не станет так поступать.
– Понятно, – только и сказал я, снова отпивая из еле теплой чашки пару глотков ароматного напитка.
– Но знай одно: что бы у вас там ни случилось и что бы он ни сказал, ты для него очень много значишь.
– Ерунда, – я многозначительно махнул рукой куда-то в сторону.
– Не будь таким самоуверенным. Знаешь, я тебе кое-что расскажу, – Тилль отодвинул от себя поднос и, оглядевшись по сторонам, видимо, для того чтобы удостовериться, что рядом нет лишних ушей, наклонился ко мне и продолжил уже тише: – Ты ведь очень хотел эту гитару, да? И прекрасно знаешь, сколько она стоила. А знаешь ли ты, что он откладывал каждый день на нее полгода? А когда до твоего дня рождения оставалось всего лишь две недели и он с ужасом понял, что ему не хватает приличной суммы, он пошел работать. И работал в две смены, чтобы достать эти ебаные деньги. Помнишь, когда его почти месяц не было в школе? Так вот, он работал для того, чтобы купить ее тебе.
Я в изумлении смотрел на Линдеманна, пытаясь как-то разложить в своей голове только что сказанное им по событиям и месяцам. Нет, все в очередной раз сходилось. Я прекрасно помнил тот день, когда он даже не поздравил меня с днем рождения, потому что мы не общались, а вечером я обнаружил у своей двери новенькую гитару в чехле.
– Я не знал, – растерянно произнес я, отодвигая чашку в сторону.
– Ладно. В любом случае он не берет мобильный телефон, городской у него тоже не отвечает, и я не знаю что делать. Я бы мог сходить к нему домой, но у меня сегодня тренировка сразу после школы и до позднего вечера, поэтому Пауль, прошу, сходи к нему и хотя бы удостоверься, что с ним все в порядке, – умоляюще попросил меня Тилль, но я уже заранее знал ответ на его вопрос.
– Нет, я не пойду, – я отрицательно замотал головой, вспоминая то, как я на него наехал в гардеробе и ушел, хлопая входной дверью в школу.
– Два барана. Даже если он не прав, нужно уметь прощать людей, как бы хреново тебе ни было сейчас. Сделай шаг первым.
– Зачем?
– В этом и смысл отношений. Надо уметь понимать, чувствовать и подстраиваться друг под друга. Он никогда тебе не скажет о том, что чувствует. Мы знакомы десять лет, и ты думаешь, я его хорошо знаю? Думаешь, он когда-то показывал мне свои истинные эмоции? Конечно нет. Я не знаю, что у вас произошло, но… – прозвеневший вовремя звонок в очередной раз нарушил разговоры многих людей в этом помещении и заставил всех разбрестись по своим кабинетам. – Я надеюсь, ты меня понял, – поднимая свою спортивную сумку с пола, сказал Тилль и заглянул мне в глаза.
Я лишь украдкой кивнул и что есть сил побежал на химию.
«Надо уметь прощать людей».
– …Также ацетали и полуацетали устойчивы в слабощелочной среде и легко гидролизуются в кислой. На следующем уроке пишем контрольную по свойствам спиртов, альдегидов и кетонов. Все услышали? – фрау Майер захлопнула учебник и внимательно оглядела шумный и вареный к седьмому уроку класс.
Все начали собираться, шум в классе все нарастал, и мои одноклассники начали задвигать стулья.
– Ландерс, задержитесь на секундочку, – бросила фрау Майер в мою сторону, попутно роясь в своей большой кожаной сумке. Я пробормотал себе под нос что-то вроде «блять» и устало опустился обратно на стул.
– Ах, вот, нашла! – воскликнула она наконец. – Передайте это, пожалуйста, Рихарду и поблагодарите его лично от меня. Он забыл свои конспекты и учебные материалы еще на дне самоуправления, я также вложила туда документы о его участии во втором туре олимпиады, поэтому как можно быстрее донесите это до него, – она протянула мне в руки знакомые тетради, которые не раз спасали мне жизнь на самостоятельных.
– Почему я? – в недоумении произнес я, тупо уставившись на нее.
– Вы же хорошо общаетесь, – она развела руками, лучезарно улыбнувшись.
– Но… – я хотел возразить, что мне не удалось сделать, будучи перебитым учительницей.
– А его уже пятый день в школе нет, – настаивала она.
– Я…
– Заодно передайте ему, что я поставила ему пять в году автоматом. Спасибо за помощь, очень на вас надеюсь.
Когда я вышел из школы уже вечером, крепко и уверенно сжимая тетради Рихарда в руках, я понятия не имел, что мне делать. Будто бы сама судьба решила сыграть со мною злую шутку: за обедом Тилль убеждает меня в том, что мне необходимо заглянуть домой к Круспе, а теперь и фрау Майер делает то же самое. Так уж и быть, я просто занесу тетради и все, заодно удостоверившись, что все с ним хорошо и я чертов параноик. Даже ненавидя его все эти дни, я не мог отделаться от мысли о том, что хотя бы просто увидеть его сейчас я хочу больше всего в жизни.
На пути к знакомому до боли месту я все больше думал о том, что надо было, наверное, пойти домой, да еще и ветер сильный такой, как бы не простудиться.
«Ветер в харю, я хуярю», – вспомнил я слова пьяного Тилля, пытавшегося перелезть через балкон на мой день рождения, и, не сдержавшись, хохотнул от навалившихся воспоминаний.
Уже через пятнадцать минут неспешной прогулки от школы до дома Рихарда я стоял перед его дверью и нажимал на кнопку звонка, все сильнее и крепче сжимая листы в руках. Дверь очень долго никто не открывал, и я уже развернулся, чтобы уйти в разочарованных чувствах, но вдруг услышал скрежет ключа в замочной скважине позади себя.
– Пауль? – Рихард в одном из своих любимых свитеров снова стоял передо мной как ни в чем не бывало и удивленно изучал мое лицо взглядом. Я не сразу понял, что так насторожило меня в его внешнем виде сегодня, и сначала просто списал мои глупые подозрения на то, что мы давно не виделись. Мне казалось, что мы не встречались вечность, хотя прошло-то всего несколько ебаных дней. – Проходи, – в недоумении он пригласил меня в свою квартиру.
Когда дверь за мной со скрипом закрылась, я наконец-то отвел свой взгляд от Рихарда и смущенно протянул ему конспекты.
– Я принес тебе твои тетради. Фрау Майер просила передать.
– Спасибо, – каким-то совсем слабым и даже охрипшим голосом сказал он и нерешительно взял их из моих рук.
– С тобой все хорошо? – с подозрением спросил я.
– Да, все отлично, – ответил он, разводя руками. Его отчужденность и холодность в который раз заставили меня разволноваться, и я уже пожалел о том, что вообще пришел к нему домой.
– В школу почему не ходишь? – я зачем-то все продолжал свой глупый допрос, прекрасно понимая всю его бессмысленность. Наверное, мне просто хотелось остаться здесь подольше и поговорить с ним.
– Не хочу, – тихо произнес он и через пару секунд зашелся в приступе дикого кашля, буквально согнувшись пополам.
– Подожди… Ты случаем не болеешь, нет? – переспросил я уже с плохо скрываемым волнением.
– Нет, – четко отрезал он.
– Точно болеешь, – горько усмехнулся я, заглядывая ему прямо в глаза.
– Да все у меня хорошо, – снова начал он, но я уже больше не выдерживал и, буквально подлетев к нему в ту же секунду, дотронулся рукой до горячего лба Рихарда, заставив его вздрогнуть от моего прикосновения.
– Как давно? – не отступал я, чуть отстранившись.
– Блять, да все хорошо со мной, что ты приебался? – почти закричал он, однако его охрипший голос просто не выдерживал такой высокой интонации.
– Засунь свою ебаную гордость или что там у тебя еще есть себе в задницу и ответь мне, – сквозь зубы процедил я, наблюдая за тем, как он умерил свой пыл и стыдливо опустил глаза.
– Пять дней, – обессиленно выдохнул он, видимо, понимая, что врать мне уже бесполезно.
– Температура?
– Я не знаю, мне все равно уже лучше, – уверенно продолжал убеждать меня он. Я сделал вид, что пропустил его грубый тон мимо ушей, и приблизился на шаг вперед, внимательно вглядываясь в его лицо. Все, что произошло между нами несколько дней назад, теперь отошло на второй план и было совершенно незначительным, когда я даже со своим ужасным зрением, находясь на расстоянии вытянутой руки от него, прекрасно мог видеть, как его тело бьет мелкая дрожь, которую он так старательно пытается скрыть от меня. Неестественно бледное лицо и темные, почти сиреневые синяки под глазами, которые я заметил чуть позже, вряд ли могли говорить об обилии сил и крепком здоровье.
– Где у тебя аптечка? – я выжидающе смотрел на него исподлобья.
– В тумбочке слева, – безжизненно бросил он, медленно продвигаясь в сторону гостиной.
Я бросил верхнюю одежду на тумбу и судорожно стал искать в полке хоть какие-то медикаменты. Наткнувшись на небольшую коробку с характерным запахом синтетических лекарств и нитроглицерина, я уже обрадовался, но, открыв ее, я вынужден был умерить свой энтузиазм. Это же семья, мать их, врачей. В таких семьях люди болеют крайне мало, поэтому, кроме остатков какого-то сиропа от кашля и нескольких таблеток жаропонижающего, я там больше ничего не нашел.
Спешно пройдя в комнату, я придвинул стул к кровати родителей Рихарда, на которой он, собственно, и лежал, и протянул ему градусник.
– Вызывал уже врача? Какой рецепт он тебе дал? – я снова начал задавать вопросы, от коих Рихард делал негодующий вид.
– Мой рецепт это бутылочка виски и пачка сигарет, – нервно рассмеялся он, натягивая на себя мягкое одеяло дрожащими от озноба руками.
– Понятно, значит, не вызывал, – разочарованно произнес я. Что это? Грипп? Простуда? Если все пять дней его тело было таким огненным, это вряд ли обычное простудное заболевание. Его грудь мерно вздымалась, а дыхание было настолько тяжелым, что я на секунду подумал, что он вовсе задыхается, но Рихард лишь снова начал кашлять, накрывая свое лицо подушкой. Я понимал всю абсурдность ситуации, но теперь уж точно не мог оставить его одного.
– Да ебаный ты в рот. – Услышал я недовольное хриплое бурчание из-под одеяла. Несмотря на всю трагичность момента, я издал нервный смешок, услышав изречение Рихарда. – Еще не поздно просто убить меня.
Протянув мне градусник, он снова накрылся одеялом с головой, в то время как я посмотрел на термометр и настолько ахуел, что даже не сразу смог говорить.
– Пиздец, – на одном выдохе прошептал я, увидев пугающую меня отметку: тридцать девять и восемь. – Рихард, а теперь скажи мне честно: как ты себя чувствуешь?
Круспе немного приспустил одеяло и выжидающе посмотрел на меня, будто боясь моей реакции.
– Горло болит очень сильно. Тело ломит. Голова трещит так, что я не могу уснуть. Приходится пить, чтобы проспать хотя бы пару часов, – честно признался он.
– Еще и врачом быть собираешься, – съязвил я, качая головой и в то же время открывая пузырек с персиковым сиропом от кашля. – Открой рот.
– Что ты собираешься делать с моим открытым ртом? – ехидно спросил он.
– Ничего, что бы тебе не понравилось, – ответил я, наливая в мерный стаканчик немного жидкости.
– Как я в этом сомнева… – когда я влил содержимое в рот Рихарду, тот даже не успел опомниться и ему просто пришлось сглотнуть.
– Вот и хорошо, – радостно заявил я, откидывая баночку подальше.
– Что это за дерьмо было? – возмущенно спросил он, облизывая пересохшие губы.
– Сироп от кашля, – я спокойно развел руками.
– Нет, это было дерьмо, – Рихард снова поморщился.
– Я сделаю чай и приду, ладно? – я поднялся со своего места и тихо направился на хорошо изученную мною кухню.
– Зачем ты делаешь все это? – сказал он мне вслед, но я сам не знал, что ответить.
Зачем я это делаю? Он меня так обманывал, он столько дерьма мне в жизни сделал, а я сейчас мечусь по его дому в поисках лекарств, желая облегчить его страдания. При виде больного Рихарда все живое внутри меня сжималось от невероятной жалости к нему и желании хоть как-то помочь, хотя я прекрасно осознавал, что мои познания в медицине скорее его покалечат, чем вылечат. Плевать, я сотворю все возможное.
Сделав крепкий чай с лимоном и даже найдя у него варенье в холодильнике, я положил рядом с чашкой на поднос две таблетки жаропонижающего и направился обратно в комнату. Вернувшись и поставив поднос на журнальный столик рядом с кроватью, я уже хотел ответить ему на вопрос, но заметил, как тот сладко сопит.
Все это ерунда, такая суета. Я больше не злился на него. Господи, да как я могу, когда он сейчас лежит напротив меня в таком состоянии, покашливая во сне и вздрагивая от холода? Он может снова обмануть меня, унизить, но я не смогу его ненавидеть, как бы сильно ни хотел. Приехали, Пауль, давай, разнойся здесь еще как девчонка, блять. За все время, что он спал, я успел сходить в магазин, купить кое-что из медикаментов, убрать многочисленные бутылки из-под алкоголя в квартире и спрятать все его чертовы сигареты куда подальше. Я устроился в кресле поудобнее, взял рядом лежащие конспекты по химии и начал читать, изредка бросая взгляд на спящего и умиротворенного Рихарда.
– Блять. Я не могу встать, – внезапно пробормотал Круспе, прерывая поток моих мыслей и пытаясь приподняться, но, наблюдая за его отчаянными и бесполезными попытками, я понял, что его тело не подчинялось его действиям из-за явного ухудшения состояния.
