Текст книги "You're All I Want (СИ)"

Автор книги: Paula.M.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

– Рита скоро вообще всех покалечит, и никого не останется, – пробормотал Гюнтер, глядя на меня. Я улыбнулся его шутке.

– Рот закрой, – прошипела на него девушка.

– Ребята, не ссорьтесь, а лучше распределитесь по парам сами, чтобы этого не пришлось делать мне, хорошо? Даю вам ровно неделю, чтобы точно определиться с музыкой, вашими партнерами или партнершами и концепцией танца. Рихард, вы помните, что танцуете с Изабеллой? – обратилась она к моему другу, который задумчиво уставился в окно.

– Конечно, – подтвердил он, устало подперев голову кулаком. Девушка оглянулась на него, одарив взглядом, за который все парни школы готовы были продать родину и, наверное, даже свою семью. За такой взгляд Изабеллы Шварц в их сторону. И я, как всегда, узнаю все последний. Класс.

Весь урок я дулся, подобно маленькому ребенку, из-за неожиданного приступа ревности к жгучей брюнетке, сидящей справа от Рихарда. То же мне, первая красавица. И клинья к нему давно подбивает.

На перемене фрау Бергер забрала Рихарда и еще пару парней в библиотеку для того, чтобы помочь ей донести какие-то методические материалы и прочие учебники. Я просто отчужденно читал книгу, заданную по школьной программе, стоя в стороне от всех. Я совсем задумался и даже перестал слышать шум, который создавали многочисленные ученики школы вокруг меня, поэтому не сразу понял, что ко мне кто-то обращается.

– Здравствуй, Пауль, – мягкий голос девушки не сразу донесся до моих ушей, во-первых, потому что она всегда говорила достаточно тихо, будто боясь быть услышанной или вовсе замеченной людьми.

Марта Эбель всегда вызывала у меня живой интерес, хотя порой, признаться честно, я забывал о ее существовании в нашем классе. И это было не потому что она мало ходила в школу и я редко видел ее, а скорее потому, что она действительно делала все возможное, чтобы ее не трогали. Марта не была той девушкой, которая целыми днями сидит за учебниками и плачет из-за четверок, нет. Она училась довольно посредственно, как и все, просто была самой тихой и незаметной в школе, просто потому что пьянкам и тусовкам предпочитала тихие вечера в школьной библиотеке. Я наведывался туда крайне редко, и каждый раз, как я там появлялся, Марта сидела на своем законном месте у окна, обхватив фарфоровую чашку с каким-то горячим напитком маленькой тонкой рукой, будучи увлеченной чтением какой-нибудь очередной старой потрепанной книгой. Я никогда не обращал на это внимания, но теперь все картинки наших случайных и ни чем не запоминающихся встреч потихоньку всплывали у меня в голове, когда я смотрел в эти темно-зеленые глаза, наблюдавшие за мной с какой-то немой мольбой.

– Привет, Марта, – произнес я в ответ, прикрывая свою книгу. Искренняя улыбка затронула мои губы, и девушка улыбнулась в ответ, нервно теребя ткань своего платья. Каждый раз, когда я видел ее, на девушке были какие-нибудь строгие черные платья с белыми кружевными воротничками, как и сегодня, или же длинные юбки ниже колена, которые она так любила носить с приталенными строгими кофточками. Никаких глубоких декольте, туфель со шпильками и тем более косметики. Да она и не нужна была ей. Приятные черты лица, большие зеленые глаза и длинные русые волосы, которые она всегда почему-то забирала в конский хвост или заплетала в косу, и без того выглядели весьма привлекательно и необычно. И когда девушка, о существовании которой я практически забыл, обратилась ко мне, я даже немного испугался.

– Я хотела у тебя спросить, – как-то замялась она, потупив взгляд в пол. – Я не знаю, хочешь ли ты, но решила просто спросить… – повторила она. – В общем, не хотел бы ты танцевать со мной на выпускном? Я знаю, может, это звучит как-то дерзко и самоуверенно, да и вообще юноши должны приглашать девушек на танцы, но я не смогла удержаться.

– Ах, танцы, – задумчиво проговорил я, вспомнив, что партнерши-то у меня и нет, а вот у Рихарда уже давно есть его эта Изабелла, блять. – Почему бы и нет?

– Правда? – удивилась она, и в ее глазах зажегся какой-то приятный огонек, который впоследствии обернется для меня всепоглощающим жгучим пламенем. – Я и не думала… – бормотала она, все еще держась от меня на расстоянии, – что ты согласишься танцевать со мной.

«Со мной» она выделила как-то особенно, произнося его тише, чем другие слова, с каким-то презрением и даже легким отвращением, будто бы ей было неприятно говорить о самой себе.

– Ну почему же? – зачем-то спросил я, глядя на внезапно смутившуюся девушку. – Я уверен, ты очень хорошо танцуешь.

– Я занималась бальными танцами семь лет, – радостно пролепетала она мне в ответ, и я нервно сглотнул. Бедная Марта, ты даже не понимаешь, на что ты подписалась. Я же ведь ни хуя не умею!

– Тогда тем более отлично, – подбодрил ее я. – В таком случае до репетиции.

– Конечно, – улыбнулась она и, зачем-то кивнув мне, часто заморгала и пошла, нет, просто понеслась прочь, когда я хотел похлопать ее по плечу. Похлопал, блять.

Марта, милая Марта, ну почему же ты такая пугливая?

***

Я не понимал, что вдруг произошло с Рихардом, но эти перемены в нем мне определенно нравились, да и я после всего этого ужаса с Ритой вел себя намного раскованнее, не боясь того, что он узнает что-нибудь не то о нас. Это позволяло нам быть ближе друг к другу в духовном плане, и с каждым днем я только убеждался в том, что сделал правильный выбор. Нет… Я его не делал. Это было и так очевидно.

Узнав, что я танцую с Мартой, Рихард отпустил пару пошлых шуток в мой адрес и, похлопав меня по плечу, направился домой, оставив меня один на один с покрасневшей то ли от стыда, то ли от холода девушкой у выхода из школы. В следующей четверг мы с Мартой решили пойти ко мне домой, чтобы немного потанцевать, пока репетиции официально не начались и мы могли немного привыкнуть к друг другу, чтобы не ударить лицом в грязь уже на репетициях.

Марта оказалась невероятно интересным и приятным в общении человеком. Я не знаю почему, но с ней было очень легко и действительно увлекательно разговаривать, и я чувствовал, что нашел нового друга. Мы с девушкой проболтали около двух часов о всякой ерунде от фильмов и до почему-то маньяков, когда спохватились, что уже пять часов вечера и было бы неплохо заняться тем, для чего я ее и позвал к себе. Надо сказать, что я танцевал как пьяный тюлень и Марте пришлось здорово помучиться со мной.

– Передохнем? – спросил ее я, когда очередная музыкальная композиция подошла к концу.

– С удовольствием, я устала, – отозвалась она, и я, после того как достал диск из проигрывателя, сел рядом с ней на кровати. Как же мне было неудобно перед ней за то, что я оттоптал ей все ноги, но она, наоборот, почему-то радовалась, что может учить меня искусству танца.

– Пауль? – спросила неожиданно появившаяся в доме Эмили, которая, открыв дверь, оказалась прямо перед нами.

– Эмили, это Марта, – я не глядя махнул рукой на сидящую рядом девушку и в ответ услышал довольно внезапную фразу:

– Знакомы уже, – с какой-то обидой в голосе произнесла Марта, опустив голову вниз.

– Я сделаю вам чай, – оживился я, когда заметил, что Эмили подходит все ближе к нам и явно хочет что-то ей сказать. – Хотите?

– Да, – отозвались они обе, и я вскоре скрылся за дверью. Интересно, откуда они знают друг друга? Эм никогда не рассказывала мне о Марте…

Выбрав для девочек тот самый чай с бергамотом и положив на поднос несколько приготовленных мамой печенюшек, я направился обратно в комнату, по пути чуть не наебнувшись о лежащую в проходе Тиму.

– Пресвятая дева Мария… – проговорил я, когда мои глаза округлились от невероятной картины, что я увидел, когда зашел в комнату.

Моя сестра целовалась с Мартой, которая невесомо опустила руки ей на талию и пыталась придвинуться ближе. Эмили же тихо гладила ее по голове, зарываясь рукой в густые русые волосы, а другая рука лишь немного сжимала ладонь Марты, лежащей на коленях у моей сестры. И тут я вообще просто охуел. Нет, я бы протер глаза, если бы мои руки не были заняты подносом, но я просто стоял как вкопанный и даже не знал, что мне делать: уходить и не мешать, молча оставив поднос на тумбочке, или стоять так дальше, пока меня не заметят. К несчастью для меня самого, заметили меня достаточно быстро. Марта сразу же отсела от Эмили на несколько сантиметров в сторону и стыдливо опустила голову вниз, отводя взгляд. Обе они были настолько смущенные, запыхавшиеся и счастливые, что я даже не представлял, как мне это комментировать, потому что только что увиденное мною просто не укладывалось в голове. Вот что значит брат и сестра, блять.

– Пауль, я тебе все объясню, – серьезно произнесла она, встречаясь взволнованным взглядом с моим, и я, все-таки поставив поднос на тумбочку, сделал шаг вперед.

***

– Вот так, – закончила свое длинное повествование Эмили, пока я заинтересовано слушал, сложив ноги по-турецки и пытаясь не пропустить ни одного ее слова, сидя напротив нее и тихо попивая принесенный мною же чай.

Марта ушла практически сразу после того, как я увидел их вместе. Лишь пробормотала что-то вроде «спасибо» и практически выбежала отсюда, даже не оставшись на чай. Эмили же была относительно спокойна и просто начала рассказывать мне о том, о чем я даже и не догадывался! Я видел, как моей сестре тяжело говорить об этом, но к середине своего повествования она как-то смягчилась, видимо, заметив мою явную увлеченность ее рассказом и желание помочь.

Эмили призналась мне в том, что ей нравится Марта, и уже довольно продолжительное время. Сестра поведала мне о том, что они познакомились, когда она заходила к нам в кабинет, чтобы поговорить со мной о чем-то и, когда возвращалась на свой этаж, столкнулась с Мартой и попросила ее передать мне один из учебников, который случайно попал ей в сумку. Только сейчас я припомнил, как в начале сентября такой случай действительно был, но он как-то ускользнул из моего сознания с течением времени, а для девушек оказался роковым и значимым. Оказывается, у них завязалась крепкая дружба и Эмили поняла, что влюблена в Марту. Тогда она дико испугалась и решила убедить себя в том, что ей нравятся парни. Она была просто убита, я слышал это в ее напряженном голосе, каким она описывала все произошедшее между ними, и мне самому было больно слышать это, потому что только сейчас я понял, каким невнимательным я был по отношению к ней и как же сильно мы все-таки похожи даже в своих поступках! Объектом своей «влюбленности» Эмили почему-то выбрала Рихарда и убеждала в этом и себя, и всех вокруг до того момента, пока Марта сама не призналась ей в своих чувствах. Выходит так, что полгода они не могли нормально поговорить, разобраться в себе и довериться друг другу, а я даже не замечал этого.

– В последнюю нашу встречу я накричала на нее и сказала, что она мне не нужна и все это было ошибкой. А сегодня, взглянув на нее, я поняла, что так сильно заблуждалась и… – она остановилась и закрыла лицо руками. – Я не могу без нее. Я была так зла на себя, на тебя, на всех! Когда узнала, что вы с Рихардом вместе, была сбита с толку, злилась, а потом поняла, что нашла ту самую надежду, которой мне так не хватало. И решила, что должна вам помогать, поскольку вы находитесь в трудной ситуации. Да еще и из-за меня… Потому что теперь я понимаю, как это ужасно, когда ты не можешь быть рядом с любимым человеком.

– Все в порядке, дорогая, – я крепко обнял сестру. – Вот только вы тоже двери закрывайте, ладно? Наша мама не выдержит такого снова.

***

– Представляешь? – ошарашенно спросил я у Рихарда, когда на следующий день мы в очередной раз прогуливались по парку в направлении его дома. Я поведал своему другу о том, что увидел и услышал вчера, и, честно признаться, Рихард тоже был немного в шоке, но был определенно рад тому, что он ей не нравится.

– Можно я пошучу про то, что у вас это на генном уровне? – спросил меня он, чуть улыбаясь и доставая из кармана сигареты и зажигалку.

– Очень смешно, – съязвил я.

– Главное, чтобы твоя мать не узнала про них, – он прикурил сигарету и выдохнул дым в сторону от меня. – А то у нее точно инфаркт будет.

– Да не то слово, – отозвался я, и все внутри меня похолодело от мысли, которая посетила мою буйную голову через несколько секунд: – Или, чего хуже, отец…

– Так они помирились? – спросил меня он, будто специально не давая мне думать о плохом.

– Да. Марта сегодня у нас ночует, – подтвердил я его предположение. – У них что-то вроде пижамной вечеринки.

– У-у-у, – протянул он, улыбаясь. Я же закатил глаза и ткнул его локтем в бок.

– Пошляк! – вскрикнул я в ответ. – Они просто посмотрят фильмы и лягут спать, идиота ты кусок, – убеждал его я.

– Да я ничего и не говорю, – улыбаясь и качая головой, произнес в ответ Рихард. Ну да, конечно, так я тебе и поверил, вижу же, как мерзко ты улыбаешься.

– Я могу сегодня остаться у тебя? – спросил я, протянув руку к его сигарете, чтобы сделать пару коротких затяжек.

– Конечно, – отозвался он. – Как насчет какого-нибудь фильма?

– С тебя карамельный попкорн, – я вернул ему его сигарету, чуть задевая кончиками пальцев его руку.

– Без проблем.

Мы мирно продолжали свой путь, любуясь парком, который уже почти был очарован весной, обсуждали глупый день Святого Валентина, романтичного Тилля и приближающийся март, который я почему-то ждал, и мне казалось, что с его приходом в моей жизни что-то изменится. Позднее я понял, что действительно не ошибался, но сейчас, когда я шел рядом с человеком, который значит для меня все, и ухватившись за его же руку, чтобы не упасть на скользком льду в парке, я думал о том, что мне на все плевать. Плевать на все, что меня тревожит и задевает, потому что рядом со мной есть он – надежная опора и поддержка. Человек, который в последнее время делает мою жизнь ярче, вносит в нее ясность и заставляет меня чувствовать себя счастливым, даже когда он в очередной раз натягивает мне на голову эту ненавистную мною шапку со словами: «Заболеешь, балда».

Я даже и представить не мог себе того, что сделает со мной мать, когда я вернусь домой завтра утром, но, если честно, то мне было откровенно плевать.

Но я еще не знал, что повлечет за собой это решение.

Комментарий к Sweet Martha

Ребята, всем удачной учебной и рабочей недели. Будьте молодцами и получайте хорошие оценки :)

========== Nothing Else Matters ==========

Несмотря на то что февраль уже практически миновал, уступая место теплому марту и сменяясь долгожданной весной, в городе по-прежнему было очень холодно и я все проклинал про себя синоптиков, которые в начале декабря обещали всей Европе теплую зиму. Видимо, некоторые люди считали десять градусов ниже нуля вполне теплой погодой. Но, когда мы с Рихардом зашли в его квартиру, сразу поняли, что отопление отключили. Наверное, опять где-нибудь трубу прорвало. Пришлось сложить вместе все одеяла, пледы, подушки, включить обогреватель и мирно устроиться в гостиной у телевизора, прихватив с собой пару бутылок вина отца Рихарда, которые он так часто привозит из различных командировок. Мне уже становилось немного стыдно перед ним, хотя я его даже не знал, потому что фактически я просто приходил к ним домой и бухал их алкоголем, привезенным ими явно не для меня. Все еще не понимая, как Рихарду удается каждый раз отмазываться и отвечать на их вопросы о том, куда же делась вся элитная жидкость с градусом, я с задумчивым видом пил вино и внимательно слушал рассказ Риха о том, как они познакомились с Тиллем. Все было настолько просто: мы сидели вдвоем и говорили, пили вино и кутались в пледы, чтобы не замерзнуть. И казалось, что у меня нет никаких проблем дома, что я настолько свободный и счастливый человек, что мне больше и ничего не надо, но, каким бы спокойным и тихим мне ни казался этот вечер, в моей голове продолжалась яростная буря из многочисленных мыслей о моей беспокойной семье.

И вот в том самом свитере Рихарда с оленями и с прозрачным бокалом в руке я сидел в мягком кресле гостиной, укрывшись двумя пледами. Рихард неожиданно прервался и посмотрел на меня.

– Скажи, ты когда-нибудь меня ненавидел? – наконец спросил он каким-то странным тоном. – За прошлое.

– Тебя? – сразу же переспросил я, не понимая, к чему он задает мне такие вопросы. – Нет. Скорее… я злился. Я не понимал. Но чтобы ненавидеть… Однозначно нет.

– Как же так? – с таким удивлением спросил мой друг, что я просто был поставлен в тупик этой фразой. Как будто я должен был подтвердить, что ненавидел его, и ему от этого стало бы легче.

– А ты хотел, чтобы я сказал что-то другое? Ненависть – слишком сильное чувство. У меня должны были быть веские причины, чтобы что-то или кого-то ненавидеть, – тихо выдал я в ответ на очередной его вопрос и протянул руку к журнальному столику, чтобы не смотреть ему в глаза, которые теперь слишком пристально наблюдали за мной.

– Разве то, что я делал, не было причиной? – глухой голос снова прозвучал как-то подозрительно, наводя меня на различные воспоминания. А было ли? Я тоже спрашивал себя об этом, но каждый раз приходил к выводу о том, что его издевательства практически никак не сказывались на моем мнении о нем. Я его не презирал, не ненавидел. Я его просто не понимал и иногда злился на то, что он не может от меня отстать и оставить меня в покое.

– Не совсем, – честно ответил я, нервно сжимая бокал в руке. – И почему ты спрашиваешь? Столько времени прошло.

– Просто вдруг вспомнилось, и я решил спросить, – пояснил он, и бутылка в его руках снова застыла под наклоном, когда он выливал остатки жидкости в свой бокал.

– Мне иногда тоже хочется задать тебе столько вопросов, Рихард, – отчужденно проговорил я, в то время как он полностью повернулся ко мне. Теперь я не имел возможности не смотреть ему в глаза.

– Я весь во внимании, – он развел руки в стороны.

«И ни в коем случае не лезьте в его прошлое. Если он вам доверяет, то расскажет сам», – вспомнил я слова Марианны, и мой энтузиазм и жажда правды здорово уменьшились. Она действительно права, я не могу его о таком спрашивать, а вопросов у меня столько, что нам и ночи не хватит, чтобы я задал их все.

– Я не могу, – сконфуженно выдал я в итоге.

– Давай, раз уж у нас вечер откровений, – уголки его губ немного приподнялись, и я подумал о том, что атмосфера и его настрой действительно располагают к таким разговорам.

Вечер откровений? Мне было безумно интересно знать о нем все, потому что, по большому счету, Рихард все еще был слишком далек от меня, даже несмотря на то что я мог дотянуться до него в любой момент и коснуться его одежды кончиками пальцев, ощутить родной и такой приятный парфюм, обнять или поцеловать его – но все это было не то, что мне нужно. Вернее, не совсем то. Он все еще был будто бы закрыт от меня, несмотря на множество ситуаций, что позволили мне взглянуть на него с другой стороны и разглядеть несколько его масок, которые он меняет слишком часто. Это и притягивало меня в Рихарде – его природная загадочность и таинственность, которые теперь уже начинали мешать, и я действительно хотел говорить с ним предельно откровенно. Несколько дней назад я чувствовал, что отогнул один из краев его прекрасной маски, но у меня все еще не хватает сил и его доверия, чтобы полностью стянуть ее вопреки его разуму, который почему-то заставляет Рихарда ее удерживать.

– Что ты хотел сказать в тот самый день, когда наша беседа была прервана звонком? – наконец сказал я, перебрав у себя в голове все многочисленные вопросы, которые хотел сразу же ему задать, но так как большинство из них были о Томасе и их отношениях, я умерил свой пыл и решил спросить что-то более-менее нейтральное.

Я бросил мимолетный взгляд на Рихарда и по его застывшему лицу сразу же понял, что он догадался, о каком дне идет речь. Я до сих пор чувствую его и этот холод, вижу перед собой синюю плитку туалета, которая уже отваливается из-за прошедшего времени, и отчетливо вижу Рихарда, который тогда, кажется, в первый раз за все время нашего общения растерялся и был в замешательстве. Я был удивлен не меньше него, когда он, неестественно бледный и чем-то напуганный, подошел ко мне слишком близко, чтобы сообщить мне какую-то важную тайну, что не должна коснуться больше ни чьих ушей.

– Я думаю, ты знаешь, – ответил он.

– Но я не знаю, – тупо пробубнил я в ответ.

– Позже я все равно сказал тебе. Только немного другим способом. Даже дважды, – пояснил Рихард.

Я усмехнулся, понимая, как ловко он уворачивается от прямого ответа, которого я от него и добиваюсь. Но все же в его словах действительно был ответ на мой вопрос. Наверное, и слова здесь не нужны. Я понял, о чем он: о поцелуях. О тех самых поцелуях, перевернувших мой мир и все прежние отношения между нами. О тех поцелуях, что я еще долго вспоминал и вспоминаю даже сейчас, когда они уже сменились другими, более яркими и не такими смазанными, как первые два, во время которых мне хотелось и оттолкнуть, и притянуть его ближе одновременно. Тогда я еще не был уверен в том, что чувствую и чувствую ли вообще, как и не был уверен в Рихарде.

– Лучше скажи мне, почему ты решил встречаться с… этой? – спросил он меня, с каким-то отвращением выговаривая конец предложения.

А вот этот вопрос я и сам задавал себе неоднократно и каждый раз приходил к выводу о том, что мне просто хотелось думать, что Рита мне нравится. И все. То есть из-за страха перед самим собой я решил просто запрятать это чувство поглубже внутри себя, чтобы оно никогда больше не тревожило меня и не заставляло сомневаться. Я думаю, и Рихард это понимал, но вопрос все-таки был озвучен, и мне нужно было как-то отвечать, поэтому я решил следовать его же тактике и не говорить прямо, а лишь вскользь, слегка задевая пальцами поверхность желанной правды.

– Я хотел убедить себя в некоторых вещах, которые на самом деле никак меня не касались. Можно сказать, что она была своеобразным инструментом в достижении моей цели, – честно ответил я, избегая конкретики, но при этом выражаясь довольно понятно. Рихард хмыкнул в ответ.

– Ну и что с целью?

– Я потерпел крах.

– Очень жаль, – глубоко вдыхая, с унынием в голосе произнес он.

– А мне нет, – ответил я, самодовольно улыбаясь. Почему-то именно в этот момент в моей голове назрел очень откровенный вопрос, который в последнее время мучил меня слишком часто. – Блин, можно я задам один странный вопрос?

– Я все равно уже столько выпил, что даже не смогу сказать тебе «нет», – произнес Рихард, опустив на пол пустую бутылку из-под вина. – Так что попробуй.

– У тебя был секс с парнем? – как можно увереннее произнес я, но только после того, как сам услышал то, что только что сорвалось с моих губ, чуть не ударил себя по лбу. На самом деле это было довольно бестактно, даже неприлично, но мне почему-то было настолько важно это знать и я так часто думал об этом, что просто не удержался и не смог промолчать.

Я залпом допил остатки вина в бокале и посмотрел на Рихарда, который поперхнулся приятным напитком, когда услышал мой вопрос. Аккуратно отставив бокал в сторону, он снова обратился ко мне и выглядел слишком сосредоточенным и серьезным, отчего я подумал, что разозлил его своим тупым и бестактным вопросом. Ну блять, какой же я кретин. Может, тогда ответ является положительным, раз он так неоднозначно реагирует на него?

– Ландерс, ты меня иногда пугаешь, – выдал он наконец-то, разрывая эту давящую на нас обоих тишину. Рихард слегка улыбнулся, не сводя с меня пристальный взгляд своих голубых глаз, которые даже в полумраке казались мне слишком сверкающими. – Как же ты это слово-то страшное выговорить смог и не покраснеть?

– Бля, Рих… – пробубнил я себе под нос.

– Успокойся, – сказал он в ответ на мое несвязное и смущенное бормотание. – Да, – ответил он и, немного погодя, повторил это снова: – Да, был. И зачем тебе эта информация?

– Просто интересно стало, – как можно равнодушнее ответил я, натягивая на себя плед из-за стремительно подступающего волнения по поводу его слов. Нет, это его личная жизнь и все такое, но мне почему-то стало не по себе, когда я представил, как он хотя бы обнимает кого-то другого.

– А если бы я у тебя такое спросил? – он вальяжно откинулся в кресле и внимательно посмотрел на меня.

– Ты все равно ответ знаешь, – отчужденно произнес я.

– Тебе неприятно об этом говорить, – констатировал он, замечая мою явную растерянность. – Я же вижу. Зачем тогда начинаешь?

– Нет, – помотал головой я. – С чего ты взял?

– Ты слишком много думаешь, Пауль, – ответил он, слегка усмехнувшись.

– Может быть, – заключил я. – Кстати, пойдешь завтра в школу?

– Я как ты.

– Давай сходим. Не хочу возвращаться домой так скоро.

***

Я не знаю, во сколько мы с Рихардом легли спать, но это точно было раннее утро – может, четыре или пять часов, да и то я не хотел идти в кровать, потому что наши ночные беседы действовали на меня просто потрясающе. Ночью выдаются самые откровенные и честные разговоры. И как я раньше этого не понял? Как я раньше не догадался о том, что ночь способна на несколько часов стереть какие-то грани между двумя людьми, прикрыть возможный страх и стеснение, которые почему-то мешают нам днем? Слова Марианны все еще звучали эхом в моей голове, и я снова убедился: она была права. Рихард сам мне рассказал – не совсем то, о чем я так хотел узнать, но что-то еще более ценное. И это что-то было о его семье. Я уже давно заметил, что он вообще старается особо не говорить о них, избегает разговоров о детстве и никогда не улыбается, упоминая кого-то из них в беседе. Я услышал не очень много, но, учитывая то, что это были слова Рихарда, то, возможно, я узнал о них больше, чем за все время нашего общения. Я не зря так волновался, не зря строил догадки о возможных проблемах в его семье, потому что они действительно были и они мучили его, как бы старательно он это ни скрывал и ни пытался выглядеть беззаботным. Забавно, но многие родители забывают о чувствах и желаниях своих детей, а некоторые, наоборот, слишком заботятся о том, чтобы эти чувства и желания выглядели так, как они этого хотят, не вспоминая о том, что их ребенок – это прежде всего личность, а не их пустая копия. Вот мои родители относились скорее ко второму типу, а родители Рихарда – к первому. Их не интересовало, что он чувствует и кем он хочет стать, главное – это будущая профессия и престиж. И только сейчас я понял, почему он не послал их и не поступил по-другому. Ему нужна забота родителей, их любовь и внимание, а не сухие указания и побуждение к определенным действиям, которых они от него добиваются. Но получается так, что он может заручиться их поддержкой только выполняя их указания, а если он не поступит в этот злосчастный университет, они не будут считать его за человека. Конечно, он не заявил мне об этом напрямую. Он по-прежнему упоминал эти вещи вскользь, даже говорил тише, чем обычно, боясь в очередной раз разжечь мое любопытство. Только, как и любой человек, Рихард нуждался в любви и подсознательно хотел этого, но все же отрицал это, и теперь я понимал почему.

Это было довольно странно и необычно, но мы снова уснули вместе: я – укутавшись в свой леопардовый плед, а Рихард – в мягкий клетчатый. И в этом не было ничего неправильного, плохого или грешного. Мы просто спали вместе, его руки мирно покоились на моей талии, внушая мне доверие и тепло. Даже сборы в школу были для меня довольно радостным событием, потому что впервые мы собирались туда совместно: вместе завтракали и смотрели новости, успели даже поспорить о текущем положении нашей страны, правительстве и построить прогнозы по поводу курса доллара на следующую неделю.

– Ненавижу субботу, – тихо протянул я, протирая глаза, когда учительница по биологии в очередной раз напомнила классу о плохих результатах за контрольную работу. Да ебись ты провались, мы и без твоего мнения знаем, какие мы тупые и никчемные.

– А я думал, ты четверги не любишь, – задумчиво ответил Рихард, даже не посмотрев на меня, перелистывая страницу учебника.

– И их тоже, – подтвердил я. На самом деле я не любил ни один день, который был вынужден проводить в школе, просто некоторые дни недели можно было вытерпеть, а некоторые ломали меня еще с утра – и именно такими днями были четверг и суббота.

– А у человека их разве не двенадцать пар? – спросил я, когда краем уха уловил утверждение фрау Альте о том, что человек имеет одиннадцать пар черепно-мозговых нервов. Нет, я точно помнил, что их было двенадцать, Рихард сам говорил мне об этом.

– Если вы такой умный, Ландерс, быть может, пойдете к доске? – фрау Альте сразу покраснела от возмущения, и я понял, что она ошиблась, а я тут влез со своими пояснениями, тем самым унизив ее как учителя. Но я не имел ничего против нее, а просто хотел поправить…

– Нет, я просто… – неуверенно начал я, запинаясь, в попытках озвучить свои мысли, но она нагло перебила меня, повышая голос:

– Вот если нет, сидите на своем месте и тихо пишите конспект.

– С какой это стати вы затыкаете ему рот? – произнес Рихард, наконец оторвавшись от своего учебника, и мне просто захотелось сползти под парту от осознания нарастающего пиздеца.

– Рих, не надо… – тихо простонал я, замечая, как он возмутился от ее слов.

– Рихард? – теперь она положила мел на стол и полностью повернулась к нам. В классе все притихли, наблюдая за тем, что происходит между мной, Рихардом и учителем биологии. – Я не ослышалась?

– Вы не ослышались, – спокойно изрек он, хотя я видел, как он нервно сжимает карандаш в руках, который уже готов сломаться из-за такого бешеного давления. – И то, что вы сейчас сказали, было крайне непедагогично с вашей стороны. Унижать учеников разве входит в ваши обязанности?

– Ну, знаете ли… Сейчас же извинитесь, – теперь ее лицо просто пылало от возмущения.

– И не посмею, – спокойно ответил Рихард, и фрау Альте, кажется, даже испугалась его взгляда.

– Тогда вам больше нечего делать в моем классе, – она развела руками.

– Хорошо, – равнодушно бросил Рихард, в последний раз смерив ее презрительным взглядом. Спустя мгновение он закинул свою сумку себе на плечо, взял в руки учебники и встал из-за парты. – До свидания. Пауль, пошли.

Я был в таком ахуе от произошедшего, что даже не знал, что мне делать: извиняться, собирать учебники и идти вслед за Рихардом или оставаться на месте, тупо уставившись на удивленные лица моих одноклассников. Только сейчас я заметил, что Марта с каким-то испугом смотрела то на меня, то на Рихарда, сжимая в руке край тетрадки. Неужели знает?

Через пару минут мы уже вылетели из класса и урок спокойно продолжился, когда дверь кабинета биологии со скрипом закрылась за нами.