Текст книги "You're All I Want (СИ)"
Автор книги: Paula.M.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)
Рука Рихарда легла мне прямо на грудную клетку, и я, не разрывая зрительного контакта, сделал еще одну злосчастную затяжку, точно следуя инструкциям Рихарда. В ту же секунду я почувствовал, как дым наполняем мои легкие и голова начинает кружиться с новой силой. Через пару секунд я выдохнул дым и рука Круспе вернулась на свое место.
– Вот так, – одобрительно кивнул он.
– Гадость какая, – вынес я свой вердикт, немного посмеиваясь. Рихард прикурил одну из сигарет, внимательно изучая меня взглядом.
– Решил пуститься во все тяжкие?
– Как и ты, – зачем-то огрызнулся я, нарушая некую идиллию, возникнувшую между нами на несколько секунд.
– В смысле?
– Все, что у вас с Ритой было в прошлом – останется в прошлом. И впредь прошу не приставать к моей девушке, – как-то неуверенно и вовсе неискренне заявил я.
– Это она тебе сказала? Слушай, я думаю, ты хочешь знать правду, но она тебя не обрадует, – он подошел немного ближе и, сдвинув с подоконника мои вытянутые ноги, сел рядом.
– Вперед.
И тогда Рихард выложил мне все, о чем я раньше даже не подозревал. Оказывается, это было год назад. Он был на вечеринке у одного парня из соседней школы. Соответственно, он никого там не знал и чуть позже заметил Риту с аналогичной проблемой. Они вместе выпили и разговорились, а уже позже уединились в одной из комнат. После выходных, на которых была та самая вечеринка, в школе она стала проявлять к нему всякие знаки внимания, а после уроков просто молча отвела его в мужской туалет, и все повторилось снова. Потом начались всяческие намеки на отношения, она призналась ему, что давно в него влюблена. Рихард просто рассмеялся ей в лицо. Я даже не знаю, почему меня радовал тот факт, что Рита не та, за кого себя выдает, на самом деле. Наверное, потому что все выглядело как прежде. Мы просто сидели и разговаривали. Рихард смеялся и шутил, пока рассказывал мне эту историю, а я, как всегда, внимательно слушал, и мне становилось невероятно тепло и уютно. Да, пусть мы сидели в холодном мужском туалете нашей школы, но главное, что мы были вместе.
– С тех пор она ненавидит меня за это, а я ее за то, что она чертова лицемерная шлюха, – Рихард выдохнул густое облако дыма в потолок, высоко задрав голову. Я в свою очередь тоже сделал затяжку, стараясь не повторить ту первую. Мне было противно от осознания того, что я так долго верил Рите и не знал правду. Конечно, я имел полное право не верить Рихарду, потому что не было никакой гарантии, что он не лжет, но я почему-то верил и был уверен, что все было именно так.
– Спасибо за честность, – как-то разочарованно ответил я. – Жаль, что ты не во всем со мной честен.
– М?
– Рихард, я честно устал. Сначала ты ненавидишь меня и время от времени доводишь до истерики. Затем каким-то неведомым образом мы становимся друзьями, и тогда… происходят довольно странные вещи. Дважды. Затем ты просто отталкиваешь меня и снова ненавидишь. Недавно мне казалось, что я знаю тебя настоящего, но сейчас я растерян и обескуражен. Я тебя совсем не знаю. И я не могу понять, какой ты на самом деле.
– Я не понимаю, что ты…
– Ты все понимаешь, но сам будто не хочешь узнать себя настоящего.
– То, что было между нами – ошибка, – сказал он отчетливо. Я закатил глаза. Какая же банальная и избитая фраза, полная поддельности и презрения, которую произносят главные герои практически в каждом слезливом фильме. И теперь эти слова говорят мне.
– Ошибка? А это тоже ошибка? – я не знаю, почему мне в голову пришла эта спонтанная мысль, но я просто разозлился на него, поэтому я бросил почти дотлевшую до фильтра сигарету на пол и, просто взяв в свои руки лицо Рихарда, поцеловал его. Это даже нельзя было назвать полноценным поцелуем, потому что я просто прижался к его губам. Разомкнув веки, я быстро отстранился и уставился в пол, на котором медленно тлела моя сигарета. Круспе шумно выдохнул, не произнося ни единого слова. Я не знаю, на что я надеялся, когда делал это, и чего ожидал от ситуации, но я не понимаю, что управляло мною в тот момент: я просто знал, что должен сделать так, чтобы навсегда убедиться в неправильности и в моем нежелании таких отношений. Но все вышло наоборот.
– Да, – он тоже бросил сигарету на пол и, быстро спрыгнув с подоконника, спешно направился к выходу.
– И что это тогда? Тебе не надоело притворяться? – что есть мочи закричал я ему вслед. Злость и обида просто переполняли меня, и я был готов поклясться, меня даже начинало потрясывать от какой-то неистовой ненависти, злости на самого себя.
Я уже ничего не мог понять.
Комментарий к Can’t Fight This Feeling
С 1 сентября, хех. Школьники, студенты и все-все-все. Особенно хочу отметить ребят, сдающих ЕГЭ. Держитесь. Я и гомоебля с вами!
========== Das Weisse Licht ==========
Мне никогда еще не было так неудобно перед таким количеством людей одновременно. Перед самим собой, Рихардом, мамой, пытавшейся дозвониться до меня всю ночь, и спящей рядом Ритой. Еще не открывая глаз, я прокрутил у себя в голове события вчерашнего вечера и последующей ночи, и осознание того, что я вчера натворил, загнало меня в какой-то ступор с самого начала дня. Тогда, в окружении едкого дыма и пьянящего запаха одеколона Рихарда, во мне что-то изменилось, и я не знал, что делать дальше. Желание напиться до бессознательного состояния одолело другое желание – догнать Рихарда и потребовать от него объяснений. Я просто нашел каких-то ребят с алкоголем, затем пошел в зал и там, схватив Риту за руку, вышел из школы. Мы бежали по парку, целовались, я помню, как шептал ей какие-то слова, от которых она то бледнела, то заливалась румянцем. Помню, как срывал с нее одежду.
Я поступил как полный идиот. Да, Рита явно не та девушка, из-за невинности и целомудрия которой можно переживать, но я пришел к ней не потому, что хотел провести с ней время, и не потому, что хотел ее. Я хотел кого-то другого, а она послужила дешевой заменой. Осознание всего ужаса моего поступка заставляло чувствовать себя еще хуже. Рита мирно спала: белоснежное одеяло прикрывало ее обнаженную грудь, длинные каштановые волосы аккуратно лежали на подушке, веки немного подрагивали от солнечных лучей, умело пробравшихся в комнату. Я осторожно встал с кровати, стараясь не заставлять ее пружины скрипеть и, найдя свои джинсы на другом конце комнаты, направился на кухню, где мне пришлось немного похозяйничать, чтобы сотворить пару чашек кофе. На календаре, прикрепленном на холодильник, двадцать второе число было обведено красным цветом, а рядом была надпись «Возвращаются родители!». Вспомнив, что сегодня всего лишь двадцатое, я со спокойной душой разлил свежесваренный кофе по чашкам и направился обратно в комнату.
Я поступил неправильно, но, к сожалению, понял это только сейчас, когда было уже слишком поздно. Зачем я все усложнил, зачем? Зачем я поцеловал его? И на какой хуй я переспал с Ритой?
– Доброе, – тихо сказала девушка, прикрываясь белым одеялом, как только я отворил дверь в ее комнату. – Кофе? Как мило.
Я как-то неловко улыбнулся и, поставив поднос на кровать, уселся рядом.
– Как ты? – спросила Рита и поднесла чашку к носу, вдыхая чудесный кофейный аромат.
– Чувствую себя не очень, – честно признался я, вальяжно облокотившись на дверной косяк. – Где моя рубашка?
– Тебе и без нее хорошо, – взгляд Риты скользнул по моему обнаженному торсу, и она подмигнула мне.
– Я серьезно, – я вымученно улыбнулся. – Мне нужно идти.
– Посмотри в прихожей, – девушка сделала еще пару глотков и добавила: – Половина вещей валяются где-то там, если мне не изменяет память.
***
Чашка, стоящая на тумбочке рядом с моей кроватью, в который раз наполнилась горячим чаем с лимоном. Мама мягко улыбнулась и пододвинула поднос с едой и лекарствами ко мне, тихо сказав: «Поешь». Я только кивнул, и через секунду она с чайником в руках удалилась из моей комнаты. Притворяться больным, чтобы не ходить в школу, было ужасно глупой затеей, но мне почему-то даже не было стыдно, и я готов был болеть до самого начала каникул. Вчера я пришел домой в немного неуравновешенном состоянии. На матери просто не было лица, она говорила, что звонила мне, что не спала всю ночь. Я просто сказал, что гулял с друзьями, молча кинул ботинки куда-то в угол прихожей и заперся в своей комнате. Я пролежал на кровати почти до самого утра, практически ничего не соображая и ни о чем не думая. На следующий день я просто сидел дома, играл на гитаре, пил чай с лимоном и обманывал всех вокруг себя, притворяясь больным. Тилль звонил мне, давал домашнее задание, говорил о том, что скучает и волнуется, а мне так хотелось просто рассказать ему все. Дело даже не в том, чтобы именно Тилль получил эту информацию: мне надо было высказаться хоть кому-нибудь. Но у меня не было такого человека. Поэтому в дни моего заточения дома я чувствовал себя как никогда одиноким.
Наступил четверг последней рабочей недели в этом году, но, так как я сдал почти все зачеты, мне было абсолютно плевать на то, что происходит в школе сейчас. Но вот что мне делать после каникул, я совсем не знал. Страх того, что Рихард кому-нибудь расскажет или же вовсе сожжет все мосты между нами, рос во мне с каждым днем. Мама беспокоилась больше всех из семьи. Постоянно делала мне какие-то чаи, давала таблетки, винила себя в том, что я заболел, что она не дала мне третий, блять, шарф. Мне очень хотелось рассказать ей правду, дать ей понять, что она ни в чем не виновата и не была никогда, но я держал язык за зубами, прекрасно припоминая, чем окончилось мое последнее признание.
– Пауль, – тихо произнесла мама, присев рядом со мной на кровать. – К тебе здесь заходили утром и передали это.
– Заходили? – переспросил я, взяв в руки какую-то толстенную книгу, ничего не понимая. – Кто? Когда?
– Симпатичный молодой человек, сказал, что твой одноклассник, – она мягко улыбнулась. – Около десяти утра. Я просто не стала тебя будить.
– Как он выглядел? – я насторожился.
– Ах, я вспомнила! – воскликнула мама, прикрыв рот рукой. – Он представился Рихардом.
– А, – только и мог сказать я в ответ на мамино признание. – Спасибо. И за чай тоже.
Мама погладила меня по голове и уже привстала, чтобы покинуть мою комнату, но почему-то остановилась, снова обращаясь ко мне:
– Он очень волнуется за тебя, – продолжила мама. – Он спрашивал о твоем самочувствии, температуре. Мы немного поболтали.
– Волнуется? – уточнил я, прищурившись.
– Да, и… хорошие у тебя друзья, Пауль. Не растеряй их, ладно? – она наклонилась ко мне.
– Угу, – только и промычал я, уставившись на свои руки, сцепленные в замок. Я старался сдержать улыбку, которая вот-вот была готова появиться на моем лице от какого-то непонятного и внезапного счастья из-за того, что я не безразличен ему.
Мама снова погладила меня по голове, встала с кровати и закрыла за собой дверь. Я внимательно повертел учебник по органической химии в руках и задумался. Зачем он мне его принес? Намекает на то, что четыре в году это недостаточно хорошо? Я снова пролистал книгу, но не нашел ничего такого, что могло хотя бы немного привлечь мое внимание, и уже собирался отложить учебник в сторону, как вдруг на последней странице заметил какой-то белый листок, сложенный вчетверо.
Ребус разгадал, блять.
Развернув листок бумаги, я понял, что это письмо, предназначенное мне, и шумно выдохнул. Знакомый аккуратный почерк с небольшим наклоном вправо заставил меня улыбнуться:
«Прости меня».
Когда я гладил уснувшего на моих руках Тиму и внимательно вглядывался в знакомый почерк на белой бумаге, мне казалось, что ситуация дошла до абсурда. Я прячусь от Рихарда, он просит у меня прощения заочно. Что нас ждет и ждет ли вообще что-то? Я сложил листок и спрятал его под подушку, затем посильнее натянул на себя одеяло и снова принялся бездумно листать принесенный Рихардом учебник химии. Должен ли я прощать его и обижался ли я на него вообще? Ответ был очевиден: конечно нет. Я бы и не смог на него злиться. Еще пару часов я листал книгу, пытаясь отвлечься от мыслей, вновь захвативших меня в свой плен, но это только усугубило ситуацию: я понял, что пропустил два урока химии и теперь у меня есть некоторые проблемы с пониманием новой темы.
– Пауль, дорогой, к тебе пришли, – услышал я голос матери, когда дверь в прихожей со скрипом открылась и послышались тихие шаги.
Спихнув с себя сопящего Тиму и нехотя встав с кровати, я поплелся в прихожую, потуже завязав шарф на шее. Тилль вчера говорил мне о том, что он должен прийти сегодня, чтобы я «окончательно не сошел с ума в четырех стенах», но я убедил его в обратном, заверяя в том, что у меня опасная инфекция, поэтому я даже приблизительно не мог предположить, кого там могло принести.
Мои пальцы замерли на косяке двери, и я вовсе остановился на одном месте, когда увидел, что на пороге моей квартиры стоит Рихард. Он выглядел весьма мрачно и встревоженно. Черное пальто незваного гостя было наполовину расстегнуто, волосы смешно взъерошены, он очень тяжело дышал, и создавалось такое впечатление, будто он без остановки бежал ко мне домой.
– Что ты тут делаешь? – ошарашенно прошипел я, все еще почему-то не приближаясь к нему. Неприятный сквозняк дул из-за открытый двери, хлопая оконными рамами на кухне, но я, содрогаясь от холода, все еще не мог подойти ближе и закрыть дверь.
– Тилль сказал, что у тебя инфекция, и я… – он переминался с ноги на ногу, не поднимая на меня глаз. – И поэтому я решил прийти.
– Звучит очень логично, – остроумно подметил я, сложив руки на груди. – Я все еще жду адекватного объяснения твоего визита.
– Пауль, послушай… – начал он, нахмурившись, но я перебил его вновь:
– Нет, это ты послушай. Я устал. Я устал от загадок, устал от того, что происходит, устал от неопределенности, неужели ты не понимаешь?
– Если бы я мог вернуться в тот вечер, я сделал бы все иначе.
– Тогда почему поступил по-другому? – спросил я, подойдя немного ближе. Верить его словам сейчас было бы крайней глупостью, но я совершил их уже достаточно много, чтобы делать иначе.
– У меня были причины, – он наконец поднял на меня глаза.
– Причины? – снова осторожно переспросил я, замечая, как он не хочет смотреть мне в лицо. Ему было действительно трудно говорить, и это заставляло меня жалеть его после всего, что он со мной сделал.
– Я не могу объяснить, – шумно выдохнул он, и я почувствовал терпкий запах алкоголя и сразу же заглянул ему в глаза.
– Ты пил? – четко спросил я.
– Зачем ты спрашиваешь, если знаешь? – он вымученно улыбнулся, прикрывая глаза. В этот момент я почувствовал острое желание обнять его, рассказать о том, что чувствую, но это казалось мне настолько диким и неправильным, что я так и стоял на одном месте и любовался его лицом. Вода перестала шуметь на кухне, мама перестала греметь тарелками и воцарилась полная тишина.
– Пойдем лучше ко мне, – тихо сказал я, взглянув на приоткрытую дверь на кухню. – Пошли.
– За что ты просишь у меня прощения? – снова начал я свой допрос, добираясь до кровати. Рихард нерешительно присел на стул рядом.
– А ты меня прощаешь? – ответил он вопросом на вопрос.
– Рихард, я и не держал на тебя зла, просто все зашло слишком далеко и я не могу найти этому рационального объяснения. Это очень пугает, правда, – признался я. Мне не было стыдно говорить о своих страхах, да и тем более, по-моему, это было очевидно.
– Блять! – не выдержал он и воскликнул, закрывая лицо ладонями. – Мы – не ошибка.
– Так что же мы?
– Не знаю, – он устало покачал головой и зачем-то снова повторил: – Не знаю…
Спокойствие самого невозмутимого и бесчувственного человека из всех, кого я знаю, пошатнулось. Я молча смотрел на него – такого растерянного и запутавшегося, как и я. Он переступил через себя уже много раз за этот день. Мало того, что он попросил у меня прощения, так еще повторно пришел ко мне домой и серьезно говорил со мной, а это было совсем не похоже на того Рихарда, которого я знаю.
– Иногда мне хочется, чтобы меня поняли. И только ты понимаешь. Я знаю, что тебе кажется, что ты недостаточно хорошо знаешь меня и некоторые моменты в моей биографии тебя настораживают, но, – он запнулся, задумавшись о чем-то, – я не хочу терять тебя из-за этого.
Последние слова он произнес особенно тихо, почти неслышно.
– Я тоже, – было все, на что меня хватило.
Недавно начавшийся дождь тихо барабанил по стеклу, Тима мило и приятно урчал, сидя у меня на коленях, а Рихард только что сказал слова, которые я хотел от него услышать, наверное, полгода. Да, пусть это было скомкано и местами даже непонятно, но самым главным в этом разговоре была его искренность. Пауза между нами немного затянулась, и, наверное, мы оба подумали об одном и том же исходе этого разговора и потянулись друг к другу навстречу. Я забыл о том, что в квартире есть мама, есть кот, который без стеснения мог наблюдать этот разврат. В тот момент, когда казалось, что здесь и сейчас существуем только мы и никто не может нам помешать, за дверью послышались тихие шаги, которые становились все ближе и ближе, поэтому мы с Рихардом как ошпаренные отпрыгнули друг от друга. Через долю секунды дверь отворилась, и мама зашла в мою комнату с подносом, на котором стояли две чашки.
– Чай, мальчики, – она улыбнулась, глядя на нас обоих. – Пауль, если нужен будет сахар – позови меня, – сказала она, и закрыла до щелчка мою дверь.
– С бергамотом? – выдыхая, cпросил Рихард, мимолетно посмотрев на меня. Мой взгляд скользнул по взъерошенным волосам, немного помятой рубашке и остановился на улыбающемся лице.
– С бергамотом, – я утвердительно кивнул, двигая к себе одну из чашек. Рихард внимательно изучал мое сосредоточенное лицо, и в следующую секунду я не выдержал и засмеялся. Боже, я уже и забыл, как это приятно – просто сидеть рядом с ним, пить чай и говорить о всякой ерунде. Но, несмотря на то что мы выяснили отношения между нами, мне практически не стало легче. Теперь меня ждала все та же пугающая неизвестность, к которой я абсолютно не готов, так еще и острая потребность в этом человеке теперь не покидала меня, а больная привязанность делала меня самым уязвимым человеком на свете.
Я был уверен, что неприятностям и сюрпризам в моей жизни пришел конец, но тогда я еще не подозревал, что все только начинается.
========== If Only I Could See Your True Colours ==========
Отношения.
Это нелепое слово, которым каждый из моего окружения называет свое «близкое общение», всегда вызывало у меня искреннее непонимание и даже страх. Что они вкладывают в это понятие? И почему отношения делят на серьезные и не очень? Я подозревал, что когда-то и я столкнусь лицом к лицу с этим термином, но не думал, что это произойдет так скоро. Я не мог понять, как мне назвать то, что происходит между нами. Это скорее некая химия, и я не могу загнать ее в какие-то рамки этих самых отношений. И как это вообще, быть с парнем? Что мне делать, как я должен себя вести?
Блять, да что я сделал со своей жизнью?
Как же поразительно отчетливо и громко звучал этот вопрос в моей голове уже несколько часов! Если бы кто-то в начале года сказал мне, что со мной в будущем будут происходить такие вещи, я бы ни за что не поверил, да и сейчас верю с трудом. Я снова доверился ему. И не просто доверился, а с неким упоением, с радостью. Мы все выяснили, но теперь мою голову терзали все новые и новые вопросы. А что если кто-нибудь узнает?
Я прикурил сигарету, аккуратно затягиваясь и сразу же выдыхая облако густого серого дыма в сторону.
Замедлив свой шаг, я внимательно всматривался вдаль: было еще достаточно темно, и я вышел из дома раньше, чем обычно, чтобы не разбудить маму, которая наверняка не пустила бы меня в школу, не поверив моему чудесному исцелению. И к тому же мне нужно было какое-то время, чтобы подумать обо всем на свежую, ничем не запаренную утреннюю голову, но мне это очень плохо удавалось, так как уже в восемь утра в моей голове было слишком много мыслей и даже не совсем адекватных. Несмотря на все это, я не мог сдержать улыбки, медленно прогуливаясь по утреннему зимнему парку.
В моей любимой школе за эти несколько дней ничего не изменилось: так же шумно, так же много людей, такой же мокрый паркет. Но даже это заставляло меня скучать, поэтому я в приподнятом настроении направлялся к нужному кабинету, и чем ближе я подходил к пункту назначения, тем сильнее у меня начинало колотиться сердце – я клянусь, оно готово было выскочить из груди, когда я думал о Рихарде. Подойдя к кабинету, я набрал в легкие побольше воздуха и открыл эту чертову дверь. В кабинете уже сидели мои одноклассники, которые были удивлены моим приходом в школу. Я пробежался глазами по классу и с разочарованием сел на свое место: Рихарда здесь не было. Улыбка слегка затронула мои губы, когда я заметил недавние старания Шнайдера: кабинет был щедро украшен снежинками, вырезанными из бумаги, разноцветными гирляндами и нашими с Тиллем плакатами. Все это и белый снег за окном создавали некую праздничную, необычную атмосферу, и, несмотря на то что меня немного потрясывало от холода, на душе было очень тепло.
Пока я здоровался со всеми одноклассниками, совсем не заметил, как в классе появился Рихард в компании Томаса. Они вместе вошли на несколько секунд позже звонка, что-то бурно обсуждали и смеялись. Я отвернулся к окну, стараясь сдержать нахлынувшие на меня не самые приятные эмоции. Все хорошо, они просто разговаривают. Невзирая на звонок, бурные обсуждения в классе не прекращались. Содержание бесед, как всегда, было крайней оригинальным: новый год, рождество, алкоголь.
– Доброе утро, – раздался над ухом приятный мужской баритон, вызвавший табуны мурашек, пробежавших по моей спине. В ту же секунду я повернул голову и увидел улыбающегося Рихарда рядом с собой. Снова его черная рубашка с двумя расстегнутыми пуговицами наверху, синие облегающие фигуру джинсы и такой привычный и родной запах крепких сигарет и легких приятных духов.
– Доброе, – ответил я, зависнув на пару секунд, вспоминая вчерашний вечер, когда его лицо было так близко к моему, когда он извинялся передо мной. – Как ты?
– Все отлично, – он облизнул губы, внимательные оглядывая меня. – Выглядишь бледным. Тебе не кажется, что нужно было еще немного полежать дома?
– Нет, – буркнул я и зарылся в учебник. – Я хорошо себя чувствую.
– Вчера… – что-то начал говорить Рихард, уставившись в пол, но из-за Томаса, подошедшего к нему в эту же секунду, он так и не договорил:
– Рихард, возьми, – парень протянул ему пачку дорогих сигарет. – Я задолжал.
– Слушай, я должен тебе намного больше, поэтому не надо считать их все, – Круспе лучезарно улыбнулся и мягким жестом рукой показал, что он не примет подарок. В конце концов Томас просто сунул сигареты Рихарду в руки и ушел в другой конец кабинета как раз в тот момент, когда в помещение зашел учитель.
– Садитесь, – сказала запыхавшаяся фрау Майер, придерживая правой рукой какие-то потрепанные книги и классный журнал. – У меня для вас объявление.
В классе все резко замолчали, начав перешептываться. Только не субботник, пожалуйста, только не субботник.
– Завтра будет медицинский осмотр у всех выпускных классов, – наконец серьезным тоном сказала она, и класс дружно печально загудел. – Это делается для справки, которая будет нужна вам при поступлении в университет. Также придет и психолог.
Психолог. Клянусь, мамка завизжала бы от радости, если бы узнала об этом.
– Боже, врачи, – недовольно пробормотал я себе под нос.
– Медицинский осмотр пройдет вместо уроков. Все девочки будут обязаны пройти гинеколога, – в классе дружно завозмущались девушки. «Я не пойду», «Они не имеют права», «Беспредел» – слышалось со всех сторон, а я злорадствовал про себя и был рад, что я парень.
– Боюсь, он не найдет девственность Риты, – сказал кто-то с последней парты, и все в классе рассмеялись.
– Пошел на хуй, – злобно зашипела девушка, обернувшись и показав Ральфу средний палец. – Зато твою найдет.
– Чего? – сразу подпрыгнул на месте парень, оскорбившись таким высказыванием. Да, самолюбие Ральфа было конкретно задето.
– Закрыли рты и начинаем работать. Ральф к доске, – железным тоном скомандовала фрау Майер, и мой одноклассник, тяжело вздохнув и взяв в руки учебник, направился к учительнице. Фрау Майер дала ему задание, объяснила какие-то моменты в его выполнении и села заполнять журнал. В классе снова все замолчали. Нет, не потому что они делали задание: просто все занимались своими делами максимально тихо. В предпоследний день учебы даже учителям мало хотелось работать.
Посмотрев на ребят, сидящих на третьем ряду, я задумался. Над чем это Рихард и Томас так смеялись несколько минут назад? И почему они, кстати, так хорошо общаются сейчас? Подумав о Томасе, в моей голове сразу же начали всплывать воспоминания об их довольно странных отношениях. Я и сейчас помню тот самый день, когда я открыл дверь в ту злосчастную кабинку, словно это было вчера. Они страстно целуются, даже не замечая моего присутствия, а я в полнейшем изумлении просто не могу оторвать глаз от этой картины. Затем через несколько дней они дерутся возле школы, Рихард получает несколько синяков от этого урода, и мне впервые становится жаль Круспе. Затем они много раз ссорятся, публично выясняют отношения, но я все никак не могу связать все эти события в одно целое. И вот опять: они вместе вваливаются в класс и смеются. Что же между ними было такое? И почему он вообще не говорит об этом?
Краем глаза я посмотрел на своего соседа по парте: Рихард открыл учебник на нужной странице и принялся внимательно читать параграф. Он время от времени хмурился, сверял текст в учебнике с записями в тетради, сосредоточенно что-то выделял и зачеркивал —, а я просто созерцал эту чудесную картину и чувствовал себя маньяком. Голубые глаза метались от начала текста к изображению снизу страницы, он, видимо, не мог понять что-то, и поэтому вернулся на страницу назад и, не отрываясь от книги, прошептал:
– Знаешь, это немного смущает, – эта его привычная злорадная улыбка слегка затронула тонкие губы, и взгляд голубых глаз полностью переместился на меня, – То, что ты смотришь на меня в упор уже пять минут.
– Я, – начал я, прекрасно понимая, что мои щеки снова краснеют, а ладони стремительно потеют от волнения и я чертовски выдаю себя своим встревоженным видом. – Я не…
Рихард оглянулся на класс и, убедившись в том, что никто из присутствующих не смотрит на нас и все заняты своими личными делами, придвинулся ближе.
– Расслабься, – прошептал он, задевая мочку моего уха губами. Почувствовав горячее дыхание, приятно щекотавшее кожу, я ошарашенно взглянул на него и сразу же отвернулся к окну. От вчерашнего домашнего и уютного Рихарда не осталось ничего. Вот он, такой же, как и всегда, – властный, холодный, любящий смущать и злорадствовать, человек, который заставляет меня краснеть и прятать свои глаза, бояться и хотеть его одновременно.
Я так и не осмелился посмотреть на него, но был готов поклясться, что он ухмыляется и торжествует.
***
– Возьми мне два салата, – кричал Тилль вслед уходящему Флаке в сторону буфета. – И курицу!
– Я не могу сдать алгебру, – жаловался Оливер, когда мы в очередной раз обедали в шумной столовой. – Там эти, как их там…
– Интегралы? – предположил рядом сидящий Рихард.
– Они самые, – согласился Тилль. – Сложная тема.
– Что там сложного? – удивился Круспе, приковывая к себе наши удивленные взгляды. – Достаточно иметь хоть немного логики, чтобы понимать это.
– Тогда понятно, почему у меня с этой темой плохо, – усмехнулся я, и парни поддержали меня.
– Ну, это поправимо, – ответил он мне, подмигнув.
– Кстати, мы с Луизой идем в театр в эти выходные, – похвастался Шнайдер, вызвав бурю эмоций у рядом сидящего Тилля.
– Шикарная девушка, и что она нашла в таком идиоте, как ты? – спросил Тилль.
Вот и я думаю: что он во мне нашел? Я вовсе не интересный человек без каких-либо целей и стремлений в жизни.
– Пауль, как у тебя с Ритой? – внезапно спросил меня Тилль.
– Да, ну… – замялся я, понимая, что рядом со мной сидит Рихард, и мне нельзя сказать что-то лишнее. – Нормально.
– Да ладно, мы все понимаем, – отмахнулся Тилль, пошленько захихикав. – И как такие идиоты, как вы, получают таких шикарных девушек?
***
Когда мы с Рихардом вышли из школы, начался снег: крупные белые хлопья с огромной скоростью покрывали голую землю все новыми и новыми слоями, заставляя меня наебываться о торчащие из нее ветки и пеньки, умело замаскированные матушкой-природой. Всю дорогу до моего дома мы почему-то шли молча: он курил те самые сигареты Томаса, а я просто смотрел себе под ноги, изредка бросая взгляды на своего спутника. Я чувствовал себя будто виноватым в том, что Тилль заговорил о Рите во время обеда, но разве он не должен чувствовать то же самое?
– Рих, – сказал я неожиданно для самого себя осипшим от холода голосом.
– М? – он выдохнул дым в сторону и посмотрел на меня.
– Откуда вы утром такие веселые с Томасом пришли в класс? – наконец нерешительно произнес я, ожидая дальнейшей реакции.
– Стой, – Рихард помотал головой, бросил окурок на землю и почему-то улыбнулся. – Ты ревнуешь?
– Что?! – воскликнул я от возмущения, – Я? Ревную?
– Ты ревнуешь, – сладко протянул он, и его губы растянулись в широчайшей улыбке. – Пауль, ревность – это глупо.
– Я не ревную, что за бред? – я уже начинал злиться из-за того, что он все перевел в шутку. Рихард лишь немного нахмурился и ускорил шаг, направляясь к подъезду моего дома.
Тем временем мама встретила меня дома на руках с Тимой, который жалобно пищал от холода. Увидев эту картину, я чертовски испугался за жизнь всех находящихся в квартире людей. Оказывается, я оставил в комнате окно открытым, а кот замерз и начал подавать голосовые признаки жизни, и, когда мама пошла туда на этот писк, она немного прихуела. Вдобавок к этому мне еще влетело за то, что я пошел сегодня в школу. Надо сказать, увидев Рихарда, она смягчилась и даже не стала отчитывать меня при госте, за что я был мысленно благодарен ему.
Я понимал и здорово ощущал это напряжение между нами из-за всей этой сложившейся ситуации. Его тревожили вопросы об этом человеке, а значит, есть что-то такое, чем он не хочет делиться со мной.
– Пауль, ты идиот, – констатировал давно всем известный факт Рихард, когда мы сидели на кровати в моей комнате и разбирали алгебру. – Ты принес в дом кота и не сказал об это родителям? И думал, что никто не узнает?
– Да ничего я не думал, – отмахнулся я.
– Оно и видно.
– Так мы идем в бар с ребятами в воскресенье? – уточнил я у Рихарда, получив в ответ тихое «Угу». Заложив за ухо простой карандаш, которым он показывал мне что-то на графиках функций, он принялся что-то сосредоточенно перерисовывать мне в тетрадь.
