Текст книги "You're All I Want (СИ)"
Автор книги: Paula.M.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)
– Ты доделал номер? – спросил он, не отрываясь от текста в учебнике.
– Нет, я не могу, – я покачал головой, всем видом показывая, что я уже устал. – Может, мы…
Вместе с моими словами в комнату постучались, и через несколько секунд к нам вошла мама все с тем же подносом.
– Я тут кексиков напекла, – радостно произнесла она, вызвав воодушевление на лице Рихарда.
– …Попьем чайку, – тихо закончил я свою мысль.
– Вы так долго занимаетесь – проголодались, наверное, – предположила она, пробежавшись взглядом по многочисленным учебникам и листочкам, валявшимся вокруг нас. – Передохните.
– Благодарю, – улыбнулся Круспе, поднося к лицу одну из чашек и вдыхая аромат своего любимого чая.
– Пауль, ничего не планируй на воскресенье, у нас будет праздничный ужин, – напоследок бросила мама, уже собираясь уходить.
– Но мы уже договорились пойти гулять, – соврал я. – Я не могу.
– Рихард, – снова начала мама, уже подойдя к двери, – ты не хочешь присоединится к нам в воскресенье? Пауль очень много рассказывал о тебе.
Я готов был провалиться сквозь землю, наблюдая за тем, как меня палит перед Рихардом собственная мать.
«Пауль очень много рассказывал о тебе».
Блять. Надо же было такое сказать…
– С удовольствием, спасибо за приглашение.
Мама в последний раз посмотрела на нас и скрылась за дверью.
– Ты ебнулся? – с нескрываемым волнением в голосе прошептал я как можно тише прямо в лицо улыбающемуся Рихарду. – Зачем тебе это надо? Там будут мои гребаные родственники.
– Должны они уже увидеть меня наконец, а не слушать обо мне от тебя, – он хитро улыбался, глядя на меня. Было очень неудобно. Теперь он подумает, что я только и трещу о нем все подряд, поэтому я постарался перевести тему на менее приятную.
– И все же – Томас… – снова начал я.
– Мы курили у школы утром, – сразу же ответил он, будто ожидая повторного вопроса об утреннем инциденте. – Пошли на занятия вместе. Что тут такого? – наконец раздраженно спросил он.
– Ничего, просто… Вы же раньше… – я запнулся, думая, как лучше мне сформулировать мысль, но все никак не мог подобрать подходящих слов. – Ну…
– То, что было в прошлом, останется в прошлом, – спокойно произнес он, не давая мне закончить свою реплику. – Есть еще вопросы?
– Нет, – пробубнил я, со злостью пиная ненавистный учебник алгебры с кровати.
Почему он не хочет говорить об этом?
В светлом помещении слишком душно для такого количества народа. Солнечные лучи заливают кабинет своим светом, заставляя меня щурить глаза. В итоге я закрываюсь книгой, читая заданный по литературе рассказ. Когда мои глаза достигают второй страницы, книгу неожиданно выбивают у меня из рук и та отлетает в другой конец кабинета.
– Что ты делаешь? – повышаю я свой голос на кареглазого парня напротив меня, в школьном пиджаке и рубашке с эмблемой нашей школы.
– Ненавижу таких, как ты, – он выплевывает мне эти слова в лицо, наслаждаясь своим превосходством надо мной: в его тринадцать у него достаточно крепкое телосложение, высокий рост, а также несколько таких же смелых и отважных друзей за спиной, которые всегда могут заступиться за него. – Ботаник.
– Извинись и подними мою книгу, – нерешительно настаиваю я, привставая со своего места. Я просто закипаю от злости и возмущения и чувствую, как готов растерзать его в клочья, но я почему-то лишь беспомощно стою напротив него и ничего не делаю.
– Я не ослышался? Что ты сказал? – снова повторяет он, медленно подходя ко мне. Внутри меня все холодеет от страха, мышцы будто бы сводит и к горлу подкатывает неприятный ком, но я не подаю виду, и в моем голосе даже слышны твердость и уверенность.
– Извинись и подними мою книгу, – слова предательски срываются с дрожащих губ.
Я не сразу понимаю, что он подходит ко мне слишком близко. Удар приходится в самую челюсть и больно отдается в висках, заставляя меня крепче стиснуть зубы и не позволить себе расплакаться. Даже не предполагая такого исхода событий, мое хрупкое тело не выдерживает слишком сильного и неожиданного удара, и я падаю на пол, успев поставить перед собой руки. Я чувствую острую боль и привкус железа. Кровь постепенно заполняет всю ротовую полость, стекает по подбородку и падает большими красными каплями на пол передо мной. Меня начинает тошнить.
– Твоя очередь извиняться, урод, – слышу я с высоты. Во мне уже нет даже злости. Я поднимаюсь, слегка пошатываясь, вытираю рот рукавом и произношу:
– Урод здесь только ты, – сразу же набираю в рот побольше слюны и плюю в лицо этому ублюдку. Краем глаза я замечаю, как Рихард улыбается, глядя на всю эту картину, но не подходит ближе, чем на три метра. И вот заношу руку для удара, прекрасно понимая, что сегодня меня могут забить до смерти.
Второй удар приходится в нос, третий – под ребра, когда я снова лежу на полу, не в силах сопротивляться. В конце концов меня просто оставляют истекать кровью.
– Пойдем, парни, ему уже достаточно, – с отвращением бросает Томас, а я слышу лишь удаляющиеся шаги. – Рихард, ты идешь?
– Да, – следует незамедлительный ответ. – Только деньги на обед возьму.
Я не могу поднять голову от стыда и боли, когда слышу поспешные приближающиеся шаги. Нет, только не новые удары.
– Вот твоя книга, и возьми еще это, – говорит Рихард, протягивая мне вещь, из-за которой произошел яростный инцидент, и аккуратно сложенный носовой платок. – Сходи в медпункт и не спорь с ним больше.
Я, не в силах сказать «Спасибо», просто киваю.
Рихард уходит вслед за Томасом, и я нахожу в себе силы встать.
– Пауль? – Рихард тревожно заглянул мне в глаза, проверяя, жив ли я вообще. – С тобой все в порядке?
– Да-да, – торопливо проговорил я, протирая глаза. Глупые и бессмысленные воспоминания почему-то неожиданно нахлынули на меня, заставляя напомнить о том, что у Рихарда все-таки есть душа и когда-то он помог мне, хоть и безучастно стоял в стороне тогда. Рихард всегда был сам по себе, хоть их компания и держала школу в страхе. У них с Томасом было что-то общее: темное, злое, до отчаяния тайное, но я не мог понять что. Все эти годы их связывало именно это и, возможно, связывает и по сей день. И ты, Рихард, действительно думаешь, что сможешь убедить меня в том, что это не так? Такая странная дружба, парни, да? Нет, их всегда связывало нечто большее, чем дружба, и я обязательно узнаю, что именно.
Комментарий к If Only I Could See Your True Colours
Ставлю сотку, что вы ахуели. Смотрите, я ускоряюсь!
========== Take My Breath Away ==========
В парке по утрам можно довольно сильно замерзнуть, заблудиться или стать жертвой маньяка, но мне было абсолютно все равно. Только это место спасало мою голову от перегрева и дальнейшего взрыва. Приятный утренний чистый воздух насыщал легкие кислородом, давал какое-то топливо для пробуждения, заставляя мою кровь циркулировать в бешеном темпе.
Что же тебе нужно от меня, Рихард?
Достав одну из сигарет и спешно прикурив, меня снова пробрало на кашель. Хорошо, что он этого не видел, иначе поднял бы меня на смех.
Рихард. Я уже начинаю улыбаться при одной лишь мысли об обладателе этого чертового имени. Слишком часто я думал о нем, но сейчас ничего не изменилось, только вот думать я стал уже о нас. А может, я и не влюблен в него? Может, моя крыша просто медленно, но верно меня покидает?
«Ты ревнуешь. Пауль, ревность – это глупо».
Да, я ревную, и мне стыдно об этом говорить. Как я могу этого не делать, когда я вижу их вдвоем, таких счастливых и умиротворенных, на переменах и у школы? Как я могу не испытывать этого чувства, когда сопоставляю все происходящее в настоящем времени с тем, что было в начале года, когда я впервые увидел их вместе? И, в конце концов, еще совсем недавно я видел этот странный и до боли страстный поцелуй, который заставил меня в ту же секунду развернуться и в угнетенном состоянии пойти домой. Как эти мысли могут не терзать мою душу и мой разум, если я даже не знаю, что у них было? И кончилось ли? Если ты доверяешь человеку, то у тебя не может быть никаких подозрений и недоверия – так я думал раньше. Но как я могу полностью доверять ему, если он не доверяет мне? Я уже сомневаюсь в том, правильно ли я вообще поступаю и что мною движет. Интерес? Желание? Жажда правды? Нет. Ни одним из этих гребаных существительных нельзя описать мое состояние и мои ощущения, когда мы вместе.
Что «мы» вообще такое? И есть ли это самое «мы»?
– Ландерс! – закричал кто-то позади меня, но своими мыслями я был слишком далеко, чтобы расслышать это и обернуться.
Что же ты скрываешь от меня?
– Пауль! – голос становился все ближе, и я, немного помедлив, все-таки обернулся, столкнувшись лицом к лицу с Тиллем.
И главное: почему?
– Ландерс, ты заебал мои звонки игн… – привычная улыбка сразу же исчезла с его лица, когда он увидел в моих руках тлеющую сигарету. В его глазах читалось абсолютное непонимание, затем ярость и уже после осознание совершенного мною поступка, – блять?
– Мне восемнадцать лет, – нервно сглотнул я, опасаясь его дальнейших действий. Сделав еще одну короткую затяжку, не в силах впустить едкий дым глубже в присутствии Тилля, я бросил окурок в снег, уткнулся в свой теплый шарф и продолжил свой путь, оставляя позади себя озадаченного застывшего друга.
– Это Рихард тебя надоумил? – спросил он, когда наконец отошел от шока и догнал меня. – Это он?
– Тилль, перестань, – спокойно возразил я, доверчиво глядя на своего друга. Тот нахмурился, но промолчал.
– Ладно, – недовольно пробормотал он, оживившись. – Я звонил тебе все утро. Какие у тебя планы на новый год?
– Сидеть дома и бухать, – без промедления ответил я.
– Отлично, тогда будешь делать это в нашей компании.
Легкая улыбка затронула мои губы. Умело же ты можешь поднять настроение, Тилль. Алкоголь поможет убежать от реальности, но не от самого себя уж точно. Я устал бегать.
– Пошли быстрее, – скомандовал нам Шнайдер, который встретился нам сразу же, как мы зашли в школу. Я видел, что он взволнован чем-то приятным и наверняка неожиданным, о чем ему хотелось как можно скорее нам сообщить. – Там девчонки в нижнем белье!
– Господи, – пробормотал я, пряча лицо в руках, – ты опять за свое? Тебе в прошлом году не хватило?
– Пауль, ты вообще почти женатый человек, и ты всегда можешь посмотреть на то, что кажется нам недосягаемым, – спокойно проговорил он, – поэтому дай другим посмотреть, не мешай.
Я снова закатил глаза, на ходу стягивая с себя теплое пальто. Тоже мне, любители подсматривать за девочками. Видимо, прошлогодний случай его действительно ничему не научил. Будь я на месте полуголой девушки, за которой подглядывают, я бы тоже влепил ему пощечину. И даже две. Почти женатый человек я, видите ли. Действительно.
– Тилль, ты же ведь согласен со… – когда я снял верхнюю одежду и повесил ее в гардероб, рядом со мной уже не было ни Тилля, ни Шнайдера, которых я нашел уже позже, сидящих практически на коленях у медицинского кабинета.
– У Катрины идеальная грудь, – многозначительно протянул Тилль, стараясь не открывать дверь в кабинет слишком широко, оставляя лишь небольшую щелку, которая позволяла разглядеть все самое необходимое. – Мне нравятся ее линии…
– Лаура идеальна, ты только посмотри на ее задницу, нет, ты посмотри, – попутно восхищенно шептал ему Шнайдер, пытаясь увидеть еще что-либо, но Тилль закрывал ему весь обзор.
Мнение экспертов, блять. Устроили здесь научный консилиум. Все равно ни одна задница не сравнится с задницей…
– Привет, – мягкий и чуть сиплый с утра голос и теплая ладонь, которая в ту же секунду легла мне на плечо, вытащили меня из моих дурацких мыслей и заставили обернуться, чтобы взглянуть на обладателя этих чудесных рук.
– Привет, – мои губы растянулись в искренней ответной улыбке, и, переместив свой взгляд на Тилля и Шнайдера, качая головой, я произнес: – Такие идиоты…
И вот оно снова начиналось: то, что заставляло меня одновременно хотеть бежать и никогда больше не оглядываться или же навсегда остаться приклеенным к этому чертовому истоптанному и грязному полу и смотреть на владельца этого родного для меня голоса вечно. Я злился на себя, злился на свою эмоциональность, на свое неумение держать себя в руках хотя бы внешне, не выдавая своего смущения и растерянности, но я ничего не мог с собой поделать. Это странное всепоглощающее чувство было глубоко внутри меня. И вот оно снова заставляло обычно бледные щеки краснеть, смущенно отводить взгляд в сторону и нести какую-то ерунду, доставляя этим самым Рихарду невероятное удовольствие. Вел себя как маленькая глупая школьница, с которой впервые заговорил кто-то из представителей противоположного пола. Я прикрыл глаза и помотал головой, пытаясь вернуться с небес на землю.
– Да, – согласился Рихард, убирая руку с моего плеча, оставляя на нем только приятный теплый след. – Кстати, ты не хочешь прогуляться после школы?
– Да, конечно, – сразу же согласился я, усиленно кивая. У меня очень много вопросов для тебя, Рихард. Он улыбнулся, увлекая меня в сторону к скамейкам. Оглянувшись назад, я готов был пробить себе лицо рукой от наблюдения за своими друзьями. Около кабинета толпились еще несколько парней, в то время как остальные сидели неподалеку и что-то весело обсуждали.
– Мальчики, вы пойдете со мной, – вторая медсестра неожиданно появилась в холле и начала о чем-то рассказывать нам. – Не будем медлить. Быстро пройдете врачей и пойдете к психологу. У нас мало времени.
Раздался дружный разочарованный вой парней, прикрывающих дверь в кабинет, где находились девочки. Я был не в восторге от этой новости, потому что терпеть не мог не только врачей, но и психологов. Они действительно думают, что я буду разговаривать с ним? С незнакомым мне человеком, которому вообще, скорее всего, на меня плевать? Мысленно посылая всех и все на хуй, я поплелся за остальными парнями в один из кабинетов. Каждый год нам приходилось проходить несколько врачей, сдавать анализы и делать прочие странные вещи, и, конечно же, это никому не нравилось, но все относились к этому терпимо, из-за того что все процедуры проходили в учебное время. Когда я опомнился – после визита к неврологу и офтальмологу, – осталось пройти лишь хирурга, к которому была самая длинная очередь. Уж не знаю, что он там делал с моими одноклассниками, но они заходили по пять человек в помещение и исчезали в небытии.
– Я не знаю, что подарить Луизе, – повторял Шнайдер уже в который раз. – Может, пока что цветы с конфетами? Я знаю, она очень любит розы.
– Кристоф в романтики заделался, что ли, – усмехнулся кто-то стоящий рядом из параллельного класса, вызывая возмущение и замешательство на лице моего друга.
– Нет, я… ну… она особенная, понимаете? В ней нет ничего того, что…
– Шнайдер, все мы понимаем. Все равно вы потрахаетесь через неделю, – спокойным и рассудительным тоном ответил ему Рихард. Романтика, блять, ничего не скажешь. То есть вот что отношения для него значат? Секс? В ту же секунду я увидел, как дверь открывается, и мои свободные и веселые одноклассники направляются домой, в то время как мне нужно было еще пройти этого ебаного хирурга и психолога.
– Пять человек, – железным тоном приказала медсестра, выходя из-за двери и внимательно оглядывая нас всех. – Шевелитесь.
Я даже не понял, как чьи-то руки вытолкнули меня вперед, заставляя переступить порог медицинского кабинета и в растерянном виде предстать перед двумя врачами.
– Мальчики, быстро раздевайтесь и давайте свои карточки сюда, – сказала женщина постарше, потянувшись ко мне и вырывая из расслабленных рук синюю папку с хронологией всех моих заболеваний за десять лет пребывания в школе.
Оглянувшись по сторонам, чтобы удостовериться, что на меня никто не смотрит и не собирается смотреть, мой взгляд неожиданно зацепился за Рихарда, с невероятной легкостью расстегивающего многочисленные пуговицы. Одновременно он разговаривал с каким-то парнем из другого класса, тем временем я просто созерцал, как серая ткань его рубашки медленно скользит по гладкой коже, обнажая подкачанное тело: рельефный пресс, широкую спину, сильные мужские руки. Немного помедлив, он ловко справился с ремнем и бросил его куда-то на кушетку, приступив к двум несчастным пуговицам на его черных джинсах: и вот через несколько секунд я уже в наглую пялился на его длинные спортивные ноги, а метнувшись глазами чуть выше – на черные боксеры, которые так некстати топорщились на причинном месте. Поморгав несколько раз, чтобы избавиться от божественной картинки в голове и перед глазами, я с сожалением отвернулся, принявшись нехотя стягивать с себя связанный мамой свитер и с каким-то чувством стыда снимать свои джинсы, в то время как медсестра после устного опроса о возможных жалобах с недовольным лицом встала с места и начала грубо щупать ребят: спину, низ живота, плечи. Я видел, как Рихард недовольно морщится, чувствуя на себе ее, должно быть, холодные руки. Наконец-то справившись с одеждой, я кинул ее куда-то в сторону и подошел к врачу с единственной мыслью в голове: лишь бы Рихард не смотрел. Не то чтобы я стеснялся своего тела или еще чего, вовсе нет. Просто рядом с ним я казался себе настолько маленьким и хрупким, что это в каком-то смысле заставляло меня комплексовать. Но он, блять, смотрел. Одним из этих его фирменных взглядов, который, наверное, еще никому не удалось разгадать. Его значение варьировалось от «Ты мне противен» до «Я бы тебя трахнул». Я, повернувшись спиной к врачу и все еще чувствуя на себе этот внимательный оценивающий взгляд голубых глаз и грубые руки врача, просто молча надеялся, что это хотя бы второе.
– Одевайся, – коротко бросила она. – И забери свою карточку.
Я мгновенно кивнул, сразу же кинувшись к своим вещам и начав в бешеном темпе их надевать. Я такой идиот, почему я так стесняюсь? Пулей вылетев из кабинета, не забыв при этом наебнуться о порог, я побежал на второй этаж в кабинет психолога, чтобы уже быстрее покончить с этим дерьмом. Хватит уже унижений и неловких ситуаций на сегодня. Когда я зашел в кабинет, там никого не было, только почти бесшумно работал маленький обогреватель. Я огляделся по сторонам, зашел за какую-то ширму, но никого здесь не обнаружил. Со спокойной душой в виде отмазки о ее отсутствии на месте, я уже отправился к выходу, как какая-то девушка поймала меня прямо на пороге.
– Вы ко мне? – спросила она. Мой взгляд сразу же обратился к бейджику на ее одежде: «Марианна Гретт, специалист по работе с детьми». Так вот ты какая, Марианна.
– Ну, видимо, да, – разочарованно пробормотал я.
– Присаживайтесь, – девушка любезно указала рукой на стул и села за стол напротив меня. Длинные каштановые волосы были немного завиты, что придавало ей какой-то детской игривости, и поэтому такие тонкие, слишком женственные черты лица никак не вязались с этим непринужденным образом, но выглядела она довольно мило и была совсем не похожа на злобного психолога, каких я видел раньше. Ореховые глаза внимательно изучали мое лицо, в то время как я бездумно пялился на ее бейджик.
– Пауль, верно? – тихо спросила она меня, видимо, понимая, что я разговор начинать не собирался. Я опешил. Откуда она знает мое имя? Увидев замешательство на моем лице, она поспешила объяснить: – Вы последний в моем списке.
– А-а-а, – многозначительно протянул я.
– Вы чем-то встревожены? – осторожно поинтересовалась она и попыталась установить со мной зрительный контакт, который я старательно пытался разорвать. Я внимательно изучал свои руки, лежащие на коленях, и просто молчал.
– Знаете что, Пауль, – начала она спокойно, – я могу просто поставить вам штамп в вашей карте о посещении вами такого специалиста, как психолог, и можете идти домой, я не буду вас задерживать.
– Я не хотел вас обидеть, – начал оправдываться я, прекрасно понимая, что действительно немного рассердил ее игнорированием сказанных ею слов. – У меня все хорошо.
– Вы действительно думаете, что сможете меня провести? – некая горькая усмешка появилась на ее лице. Марианна говорила все с таким же прежним присущим только ей спокойствием, и я со страхом и восхищением понимал, что этот человек действительно видит меня насквозь. Мое явно перевозбуждение, мою перегруженность и некую томную задумчивость во взгляде. Я и сам все это понимал, но не подозревал, что люди вокруг стали такими наблюдательными.
– Это личное, – в конце концов сдался я, выдавив из себя эту избитую фразу. Она хочет, чтобы я поведал ей о своих проблемах, но у меня их слишком много и даже нет никаких определенных и внятных, которые хоть как-то можно объяснить.
– Пауль, – снова повторила она мое имя, разводя руки в стороны. Насколько я помню, в психологии это означает готовность слушать, – если это тревожит вас, то об этом нужно с кем-то поговорить. Знаете, иногда проще рассказать о чем-то наболевшем абсолютно незнакомому человеку, который не знает ваших истинных чувств, слабых мест и желаний. Абстрагируйтесь от того, что вы школе, как и от того, что я выполняю свою работу. Вам нечего меня бояться.
Я задумался и посмотрел на нее, немного нахмурившись. Я понимал, что она права, но все равно не мог вымолвить из себя ни слова.
– Хорошо, давайте поговорим как близкие друзья. Мне нечего от вас скрывать, – с улыбкой изрекла она. – Задавайте любые вопросы, которые вас интересуют.
Паника начинала медленно овладевать мной. Самым ужасным в этой ситуации было то, что все в ее сущности располагало к общению и доверию: ее мимика, ее жесты и прекрасный бархатный успокаивающий голос, приятно ласкающий слух. Таким людям сам Бог велел работать психологами. А, к черту, была не была. Мне действительно нужна помощь.
– Вы когда-нибудь влюблялись по-настоящему? – неожиданно для самого себя выпалил я такой совсем некорректный и неуместный вопрос. Девушка кивнула через несколько секунд, ехидно улыбаясь, поняв, что я все же решился поговорить с ней. – И чем это кончилось?
– Конечно, – ответила Марианна, задерживая взгляд на одном из блокнотов, лежащих на столе. – Я вместе с этим человеком уже семь лет. Так вы влюблены?
– Наверное, – задумчиво произнес я, прокручивая у себя голове все сумбурные мысли, неловкие взгляды, впечатляющие эмоции и чувства.
– Это же хорошо.
– Не совсем.
Девушка настороженно и непонимающе смотрела на меня.
– Давайте же, я только помогу.
Раз, два, три…
– Я влюблен, но не в девушку… – наконец протянул я. Марианна напряглась. Наверное, она догадывалась, что она первый человек, которому я открылся в этом плане.
– Это все меняет, – все так же спокойно произнесла она. – Так в чем конкретно заключается ваша проблема?
Я не знаю, почему я рассказывал ей о своей жизни и о своих глупых переживаниях, но какой-то внутренний голос говорил мне, что ей можно и нужно доверять. Марианна наклонилась чуть ближе и внимательно слушала мое сумбурное повествование. Я старался не углубляться в некоторые неловкие подробности, говоря только о самом важном для меня. Я со стыдом рассказывал о том, как он смущает меня, жестикулировал, пытался объяснить свои чувства, и она понимала меня, постоянно кивая и вставляя какие-то свои фразы.
– А сейчас? Вы вместе? – осторожно спросила она меня, внимательно оценивая мое потерянное состояние.
– Здесь есть некая неопределенность. И с его, и с моей стороны… И я… блять, я боюсь… – растерянно произнес я.
– Вот вы и ответили на свой вопрос, – заключила она с умным видом. Я непонимающе уставился на нее.
– Вы боитесь. Неужели вы думаете, что он этого не делает?
– Он? – усмехнулся я. – Вы серьезно? С чего ему бояться?
– Пауль… Вы описали его как очень закрытого и сильного человека как внешне, так и внутренне. Сильные люди тоже могут чувствовать. А знаете, что является самым страшным для сильных личностей? Потерять контроль над собой: над своим разумом и эмоциями. Они не могут позволить себе быть перед кем-то уязвимыми и открытыми, поэтому влюбленность значит для них в каком-то смысле гибель. Гибель воли и контроля над самим собой. Такие люди привыкли трезво мыслить и располагать другими людьми так, как хотят этого они. И поэтому, когда в их жизни появляется человек, готовый перевернуть все с ног на голову, они просто теряют себя, не понимают что делать. Они боятся.
Я смотрел на нее раскрытыми от шока глазами. Картинка в моей голове начала приобретать какую-то четкость, форму и весомый смысл. Черт, мне казалось, что она говорит правду. Это было слишком похоже на правду.
– Так что же мне делать? – растерянно пробубнил я.
– Показать ему, что вы тот человек, которому он сможет довериться. Что вы тот человек, который этого достоин. Убедите его в этом, если действительно так считаете. И ни в коем случае не лезьте в его прошлое. Если он доверяет вам, то расскажет сам.
– Марианна, вы… очень много для меня сделали, правда, – я был действительно признателен. Она пролила свет на многие вещи, в которых я был не в силах разобраться. Я уже не волновался, что она кому-то расскажет об этом.
– Пауль, ты идешь? – тихо спросил Рихард, приоткрывая дверь и глядя на нас обоих. – Я уже десять минут жду.
Я поспешно закивал, и дверь со скрипом закрылась.
– Это моя работа, – кивнула она. – Спасибо за доверие.
Мое лицо, наверное, просто надо было видеть. Я был действительно рад, что кому-то рассказал, потому что я чувствовал себя намного легче и свободнее: я наконец-то сбросил этот тяжелый психологический груз из скопления бесполезных мыслей и странных догадок, поэтому, когда мы с Рихардом покинули школу и направились в сторону парка, я пытался держать себя в руках и не радоваться так очевидно. Слишком уж все хорошо складывалось: отличная погода, хорошая компания и хоть какая-то ясность в моей буйной голове. Главное не растерять эти самые нити.
Этот день чем-то напоминал мне тот самый вечер дискотеки, когда мы сидели в холодном туалете, но, как никогда, понимали друг друга. Когда мы обошли весь парк, уже начинало темнеть и холодать, но я даже не собирался домой:
– Какие цветы любит твоя мама? – поинтересовался Рих, наблюдая за моей реакцией, – м?
– Спроси что полегче, – отмахнулся я. – Зачем тебе это?
– Не с пустыми же руками в гости идти, – задумчиво проговорил он, выудив одну сигарету из той самой пачки Томаса, которая уже почти опустела. Быстро щелкнув зажигалкой, он коротко затянулся.
– Ерунды не говори, Рихард, – серьезно сказал я, отвлекаясь от своих мыслей о возможных способах все-таки вытащить из него какую-нибудь правду. – Лучше принеси корм для кота.
– Договорились, – он усмехнулся.
Я уже начинал смешно подрагивать от холода, все сильнее и сильнее кутаясь в свой шарф и натягивая шапку на самые уши, но это совсем не помогало мне. Снег сменился моросящим дождем, и довольно сильный ветер поднимал мелкие холодные капли, направляя их прямо на нас с Рихардом. Мое тело начала пробирать мелкая дрожь. Я все сильнее сжимал металл ключей в своем кармане, надеясь побыстрее отогреться с помощью теплого чая. Приблизившись к моему дому, я про себя обрадовался, что наконец-то попаду в теплое помещение, но, с другой стороны, я готов был мерзнуть хоть всю ночь, проводя время с ним.
– Ну, до завтра, – с дрожью в голосе произнес я, развернувшись напротив Рихарда, освещаемого лишь тусклым светом фонаря. Ничего не могло его испортить: ни дождь, ни снег, ни гребаный ветер, который чуть не унес меня в Нарнию, если бы я не держался за Круспе. Крупные капли медленно стекали по его волосам, лицу, но он почему-то все равно улыбался, глядя на меня.
– Да, – почти прошептал он и сделал шаг вперед, чтобы поправить мой шарф, который перевернулся на другую сторону.
Я хотел поблагодарить его, но Рихард неожиданно подошел еще ближе и заглянул мне в глаза, как бы спрашивая разрешение на поцелуй. А я и не собирался делать иначе. Я подался вперед, делая расстояние между нашими телами практически незаметным и позволяя нашим губам соприкоснуться. Я наконец закрыл глаза, стараясь не думать ровным счетом ни о чем, а просто пойти навстречу своим эмоциям и чувствам, позволять его языку свободно проникнуть в мой рот и наконец почувствовать, каково это – просто целовать человека, не задумываясь ни о чем и не отталкивая его, дать ему понять, как я доверяю ему, и потребовать от него того же. Мои руки бесполезно болтались в воздухе, в то время как его крепко притягивали меня к себе, вынуждая шумно вдыхать желанный воздух, который тогда уже казался мне раскаленным, и не отрываться от манящих и горячих губ. Рихард взял всю инициативу на себя, становясь все настойчивее и все больше углубляя поцелуй, заставляя мое тело дрожать еще сильнее то ли от волнения и нарастающего возбуждения, то ли от дикого холода. Капли усиливающегося дождя хаотично падали на наши лица, стекали по волосам, пробирались под мои шарф и пальто, но я ни на секунду не задумывался об этом, полностью позволяя Рихарду делать со мной все, что он захочет сейчас. Я чувствовал его постепенно сбивающееся дыхание из-за такой же бешеной нехватки кислорода, крепкий запах табака, а также аромат чего-то безумного и неординарного, присущего только ему одному. Наконец отстранившись от моих губ, он все еще почему-то беспокойно смотрел мне в глаза.
– Тебя трясет всего, – в панике прошептал он в мой приоткрытый рот. – Пауль? Скажи что-нибудь, эй?
– Холодно, – только и выдал я, прикоснувшись рукой сначала к теплым губам, а потом и ко всему влажному от дождя лицу.
– Простудишься, – сказал он как ни в чем не бывало, но с долей какой-то заботы в голосе. Ехидная улыбка играла на его лице. Я с сожалением посмотрел на него, развернувшись в сторону своего дома. – До завтра.
– До завтра, – повторил я, смотря вслед уходящему Рихарду.
Я быстро зашел в подъезд и молча опустился на грязный пыльный пол, в шоке закрыв глаза. Разве так целуют людей, к которым ничего не испытывают? Я пытался перебрать у себя в голове воспоминания об их с Томасом поцелуях, но никакой картинки, за которую можно было зацепиться, не складывалось. Это были разные поцелуи, и тот, вкус которого до сих остался на моих губах, был чем-то большим, чем просто поцелуй. Это был некий шаг к получению безграничного доверия Рихарда ко мне, получению ключа к его душе.
Марианна была права.
Сильные люди тоже могут чувствовать.
========== Mach Die Augen Zu ==========
Я никогда не задумывался над тем, каким должен быть этот самый сильный человек, потому что не сталкивался с этим в своей жизни и не привык делить людей на сильных и слабых. Что же делает этого человека сильным для других людей? Его характер, принципы, поступки, мысли? Он вполне может быть властным в глазах окружающих, но ничтожным в своих. Сильные люди принимают все с достоинством, как бы их это ни раздражало или ни вводило в заблуждение, но разве станут они себя обманывать? Лгать самому себе – не это ли самая большая слабость? Ведь гораздо страшнее находиться в дисгармонии с самим собой, постоянно пытаясь обмануть себя. Это не только самая большая слабость, но и к тому же еще и добровольная ложь, и никакие мнимые принципы и лицемерный смех в лицо не смогут ее оправдать.
