Текст книги "You're All I Want (СИ)"
Автор книги: Paula.M.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
– Я не понимаю, о чем ты, – пробормотал я, пытаясь скрыть свое уж слишком явное волнение.
– Я об этом, – в этот момент девушка достала из своей сумки какой-то белый конверт и протянула его мне. Я с опаской принял вещь из ее рук и, отогнув край белой бумаги, достал оттуда фотографии. И это были не просто фотографии: на них были мы с Рихардом в одну из наших прогулок, которые обычно заканчивались поцелуями. Чувства ностальгии и горького сожаления в который раз за последние несколько дней снова нахлынули на меня. Я перелистывал фотографии в своих руках и вспоминал эти прикосновения и поцелуи, при которых чувства бурлили во мне с такой силой, что никакая глянцевая фотобумага не смогла бы этого передать. Впрочем, мы неплохо здесь вышли. Рита смотрела на меня сверху вниз, осознавая свое явное превосходство и даже победу, но я не злился на нее и даже практически не был шокирован тем, что она следила за мной и таки нашла на меня компромат. Теперь-то я понял, почему она так смотрела на меня все это время, будто что-то затевая. Готовила план мести.
– Зачем тебе это? – нервно озираясь по сторонам, я положил их обратно в конверт, и девушка сразу же забрала его их моих рук, пихнув его обратно в сумочку.
– Затем, чтобы все узнали, какой ты на самом деле двуличный человек, – сказала она, разводя руки в стороны. Все еще обижена.
– Знаешь, Рита, из нас двоих более двуличный человек – это ты. Я ведь не врал тебе, я сказал правду. И если ты действительно это сделаешь, то ты невероятно низко падешь в моих глазах, – спокойно сказал я и зашагал в сторону своих друзей, которые уже начали перешептываться, глядя на нас с девушкой.
– Пауль, у меня есть к тебе одно предложение, – радостно заявил Шнайдер, мельком взглянув на Тилля.
– М?
– У меня родители на выходные уезжают. Не хочешь прийти в воскресенье? Выпьешь, расслабишься… – аккуратно продолжил он. Тоже волнуется за меня, как и Тилль.
– Нет, я не хочу, – отчеканил я, покачав головой, как только понял, что речь идет об очередной пьянке, где мне в таком состоянии делать нечего, и Шнайдер заметно поник, уже собираясь направиться в сторону столовой, прихватив с собой Тилля, но я неожиданно сказал то, чего сам от себя не ожидал. – Хотя да. Я приду. Во сколько?
– Ну вот! – обрадовался он, широко улыбаясь. – Это по-нашему! В восемь. Не опаздывай.
Мне определенно нужно развеяться, поговорить со своими друзьями и показать им, что я не асоциальный псих и все у меня хорошо. Ну или хотя бы попытаться сделать видимость этого.
Я попрощался с ними и спешно направился в гардероб, так как мне еще было необходимо пообедать и переодеться до начала вечерних занятий.
Записаться на дополнительные по вечерам пятницы было просто лучшим решением. Химия здорово помогала мне убежать от проблем на какое-то время и избавила меня от тупого пребывания дома. Также мы успели пройти еще немного материала вперед, что просто не могло не радовать, и теперь я мог решать более сложные задачи, которые так и не успел разобрать с Рихардом.
Когда занятия кончились и все начали расходиться, я решил покурить в туалете напоследок и направиться домой, чтобы не волновать мать своим долгим отсутствием, но, видимо, моим планам было не суждено сбыться.
– Привет, сигаретка будет? – тихо спросил парень, появившийся рядом со мной, когда я приоткрыл окно и только собирался устроиться на подоконнике.
– Ах, да, конечно, – согласился я, нервно улыбнувшись и хлопнув по карманам в поисках пачки. – Зажигалку?
– Нет, спасибо, Пауль, у меня есть, – ответил он, когда я протянул ему сигарету. Я все никак не мог вспомнить его имени.
– Ты… – начал я неуверенно, но он меня перебил:
– Марк, – напомнил он, мягко улыбаясь.
– Да, точно, я помню, – я усиленно закивал, вспоминая о том, кто он такой. Марк учился в физико-математическом и являлся призером многих олимпиад, головной болью учителей и заветной мечтой девчонок. Соответственно, и общался он с такими же, как и он, а именно с Томасом. Я часто видел их вместе на переменах.
– Почему так поздно в школе один? – спросил он, затягиваясь.
– Хожу на химию. Все уже разошлись, а я вот…
– Понимаю. У меня физика, – сказал он. Мы стояли рядом, облокотившись о подоконник, и курили, пока Герман ждал его у двери. Я уже собирался уходить, как вдруг Марк неожиданно продолжил: – Знаешь, девушки бывают такими неуклюжими растяпами. Рита оставила какой-то конверт на подоконнике в гардеробе и так долго искала его потом, бедняжка. Но она не знала, что его взял я.
– Но…
– Я подозревал, что между вами что-то происходит. Рихарда я трогать не буду. Он слишком хорош в физике, да и родители у него достаточно влиятельные. Тем более вы, судя по всему, разбежались и тебе некому пожаловаться, так? Ты совсем один, – с каким-то удовлетворением произнес он, выдыхая облака дыма, быстро поднимающиеся к потолку.
Я просто стоял напротив него, сцепив руки в замок за спиной, и даже не знал, что я могу ему сказать. Черт, даже если бы у меня был сейчас Рихард, я бы не стал ему ничего говорить. Получается, это только моя проблема и разбираться с ней только мне.
– Чего ты хочешь? – спросил я, стараясь не смотреть на него, но ничто в тот момент не могло заставить меня оторвать свой испуганный взгляд от его самодовольного лица. Марк ухмылялся, все приближаясь ко мне с мучительно медленной скоростью, словно хищник, наблюдающий за своей жертвой. Я не хотел ассоциировать с себя с жертвой, и мои кулаки уже начали инстинктивно сжиматься. Я готов был постоять за себя, что бы сейчас ни произошло.
– Чего я хочу? – переспросил меня Марк с издевательской усмешкой, когда наконец остановился напротив, все продолжая изучать меня внимательным взглядом, от которого мне становилось не по себе. – Я думаю, ты знаешь, чего я хочу, да, Герман? – он обратился к парню, стоящему рядом, и он сразу же кивнул. – Он меня понимает. Встань на колени.
– Да пошел ты, – буквально выплюнул я, оскорбившись таким предложением, и кинул окурок на пол, рванувшись к двери, но широкая ладонь Марка уперлась мне в грудь, не давая пройти вперед.
– Какие мы злые, – прошептал он мне прямо в лицо, и в следующую секунду его рука схватила меня за запястье и ловко вывернула его, заставляя локти и предплечья заныть от резкой боли. – Может, будешь с нами повежливее?
– Засунь ее себе в задницу, – прохрипел я, когда через несколько секунд Марк, не отпуская моей ноющей руки, повернул меня к себе спиной и крепко сжал за нею оба запястья. Он продолжал прижимать меня к себе, его теплое дыхание неприятно щекотало кожу на шее, и мой мозг словно начал работать против меня, выдавая фразу, которая так некстати сорвалась с губ, и заставила Германа, стоящего напротив, врезать мне по ногам. Я обессиленно упал на колени, когда они предательски подкосились, и я ощутил резкую боль в суставах.
– Если ты сейчас не сделаешь то, что я скажу, то я засуну в твою задницу кое-что другое, – прошептал Марк мне прямо в ухо, не забывая сжимать мои запястья.
– Иди на хуй, – прошипел я, попытавшись встать, но тогда я еще смутно понимал, что меня ждет. В следующую секунду Герман ударил меня в живот ногой. Я закричал от резкой боли и рухнул на пол, предварительно выставив перед собой руки, которые наконец отпустил Марк. Пока я пытался подняться, опираясь о грязный пол, Марк обошел меня и схватил за волосы, приподнимая мою голову вверх.
– Ну что, надумал?
– Ты все еще идешь на хуй, – сквозь зубы прорычал я и спустя мгновение получил сильный удар в челюсть. Голова казалась мне невероятно тяжелой, перед глазами все плыло, и смех ребят сливался в один сплошной гул, но, несмотря на это, я смог подняться с пола и двинулся на Марка, который замахнулся для следующего удара, что пришелся мне прямо в нос. Стоило было с самого начала понять, что мне бесполезно было с ними тягаться в физическом плане, потому что оба были на голову выше меня и гораздо крепче, поэтому физическое превосходство здесь играло основную роль. Я пытался встать, отвечать на их удары, которые приходились в живот и грудную клетку, но уже то, что их было больше и они были сильнее, делало меня ничтожеством в их глазах. Я не мог с ними конкурировать. Сплюнув кровь в сторону и вытирая ее руками, я тяжело дышал, пытаясь перевести дыхание и не кричать от боли, пока мои мучители что-то обсуждали в стороне.
– Поднимайся, блять, давай же! – прорычал Марк, хватая меня за плечо и рванув на себя, а я, словно тряпичная кукла, подался вперед, не в силах ничего сделать.
– Черт… – прокряхтел я, прикрывая глаза, перед которыми все плыло.
– Если Рихард был с тобой, то, видимо, не за красивое личико, м? – спросил он, ухмыляясь. – Сосешь, наверное, неплохо.
– Так же хорошо, как и ты, – огрызнулся я, сплюнув кровь, заполнившую рот, куда-то в сторону.
– Разве ты еще не понял? Я делаю все, что захочу. И я получаю все, что хочу. А я уже давно хочу, чтобы ты мне отсосал, поэтому не будем тратить время зря.
Моя голова просто раскалывалась, во рту был противный металлический вкус крови, которая не прекращала хлестать из носа, как бы усиленно я ни старался утирать ее рукавом своей белой рубашки, что теперь вся была в алых пятнах. А Марк смеялся – так звонко и заливисто, что мне хотелось со всей силы ударить его по самодовольному лицу, но я уже ничего не соображал из-за бешеного головокружения, количества крови на моих руках и невероятной боли где-то под ребрами, куда они с Германом так сильно пинали меня, пока я лежал на бетонном полу, не способный ничего не предпринять, и мне оставалось только закрыть руками свое лицо.
– Поднимайся, блять, – прошипел Марк, снова приподнимая мое избитое тело. Герман сразу же подошел со спины и, резко дернув мои руки назад, завел их за спину, не давая мне возможности воспользоваться хотя бы ими, чтобы сопротивляться, отбиваться или оттолкнуть кого-то из них. В тот момент, когда ширинка Марка оказалась прямо у меня перед носом и бляшка его ремня глухо ударилась о пол, меня сковал страх. Именно дичайший страх и быстро подступающая к горлу тошнота овладели моим разумом. Боль постепенно отходила на второй план, сменяясь неистовым отвращением и ненавистью к человеку, стоящему напротив меня. К человеку, которого я никогда не знал хорошо и с которым даже практически никогда не разговаривал, только изредка здороваясь. И вот теперь я, истекающий кровью, практически обездвиженный и униженный, стоял перед ним на коленях, на грязном полу в мужском туалете и ожидал самого худшего, все еще совершая слабые, но довольно смелые попытки вырваться. Сильные руки Германа крепко сжимали запястья, заставляя плечи и руки ныть, а Марк лишь глухо смеялся, расстегивая свои штаны и наблюдая за тем, как сильно я его боюсь. А ведь я действительно боялся, хотя и старательно пытался унять в себе этот животный страх, нарастающий с каждой секундой. Я боролся сам с собой, но этим сделал только хуже, потому что то, как сотрясается от страха мое тело, заметили они оба, и это только повеселило их.
– Да чего ты так боишься? Не в первый же раз, – спокойно произнес он, когда заметил, как мои округленные от страха глаза уставились на его боксеры. – Возьми его.
– Я не… – начал я, но уже через секунду Марк со всей силы ударил меня по лицу, и я практически упал на бетонный пол, но руки Германа, стоящего сзади, удержали меня, вернув в исходное положение.
– Неправильный ответ, Пауль, – он отрицательно покачал головой, с видимым удовольствием наблюдая за тем, как я недовольно шиплю от боли и облизываю губы.
– Не забывай дышать через нос. И только попробуй выкинуть фокус с зубами, – заключил он, одной рукой цепляясь за резинку боксеров, и я начал молиться о том, чтобы оказаться сейчас в другом месте и с другими людьми.
– Оставьте его, – послышался прекрасно знакомый мне голос Томаса, вошедшего в помещение.
– Томас, извини, мне показалось, но ты сказал… – Марк оторвался от своего прежнего занятия, тупо уставившись на своего друга.
– Я сказал оставить его, – снова железным тоном ответил он. – Пошли лучше покурим.
– Но…
– Закончишь в следующий раз, школу скоро закрывают, – убедительным тоном продолжил Томас, разворачиваюсь в сторону двери, и Герман пошел за ним.
– Ладно, – обессиленно выдохнул тот и наклонился, чтобы поднять свой ремень с пола. В этот момент я просто не знал, что мне делать: врезать Марку, пока у меня есть возможность, или благодарить Томаса за то, что он меня спас. Я все еще не мог поверить в происходящий со мной ужас.
– И еще одна вещь, Пауль, – начал он, застегивая свой ремень. Через мгновение Марк опустился на корточки и взял меня за подбородок, внимательно глядя мне в глаза. – Если ты хоть кому-нибудь расскажешь, то о снимках и этой истории узнают все. Приятно было поболтать. Мы еще обязательно встретимся.
Парень отряхнулся и покинул помещение через несколько секунд, так и оставив меня одного в туалете. Еще несколько минут я сидел на полу, приходя в себя и пытаясь отдышаться после того, что только что произошло. Вернее, могло произойти. Все же я взял себя в руки, кое-как умылся, избавившись от крови на лице и руках и, выждав еще немного, спешно покинул помещение, надеясь на то, что не встречу никаких учителей, которые обычно задерживаются в школе до позднего вечера, чтобы проверить тетради, и просто обожают задавать вопросы.
Добраться до дома мне мешали навязчивые мысли о том, что за мной следят, и тупая боль, которая чувствовалась по всему телу. Мрази. Слава богу, мать с отцом уже спали, а вот Эмили была настолько шокирована, увидев меня в таком виде, что даже не смогла мне ничего сказать. Я же, заметив ее в коридоре, просто приложил палец к губам и велел ей идти к себе. Объясню все потом.
***
Если еще вечером пятницы я чувствовал себя отвратительно, то сейчас, в шесть утра субботы, я просто хотел умереть. Так мое тело не болело еще со времен младших классов, когда я принимал участие в городском кроссе. Да и лицо оставляло желать лучшего: многочисленные ссадины, синяк на правой скуле, несколько кровоподтеков. Просто отлично. И я даже не знал, что хуже: остаться дома и волновать мать или идти в школу и волновать всех там?
Все-таки решив, что я просто обязан оттянуть неприятный разговор с матерью хотя бы до вечера, я направился в школу уже в семь утра, надеясь на то, что мои одноклассники не будут лезть не в свое дело. Но как же сильно я ошибался. Разговоры за моей спиной бурлили с невероятной силой, каждый из учеников одиннадцатых классов просто обязан был построить свою догадку по поводу того, почему я сегодня такой «красивый». В лицо мне ни о чем не говорили, и вообще меня не трогали, и я был благодарен им хотя бы за это, потому как у меня в голове ровно столько же вопросов, сколько и у них. Например, на вопрос, почему Томас так со мной поступил, мне кажется, никто не ответит. На его месте я бы просто присоединился к парням и не дал бы мне потом даже выползти из этого туалета. Он вчера, кажется, меня пожалел. В таком случае уж лучше бы меня избили до полусмерти.
И самое главное: я не понимал, за что меня избили. За то, что я отказался это делать? И почему именно я?
– Да, ты знаешь… – весело о чем-то говорил Рихард смеющейся Изабелле, заходящей с ним в класс. Когда он увидел меня, то сразу же замолчал и практически остановился на месте. Да не смотри ты так на меня, иди на свое, блять, место. Я никогда не забуду его потемневшие глаза и испуг, с которым он на меня тогда посмотрел. Я же просто отвернулся к окну, стараясь не встречаться с ним взглядом, и просидел так до начала урока.
– Пауль, это тебе, – прошипел с задней парты Шнайдер, тыкая мне в плечо каким-то свертком. Развернув листочек в клетку, я сразу узнал этот почерк:
«Что случилось?».
Я обернулся на третий ряд: Рихард в упор смотрел на меня. Я подумал несколько секунд и, вспомнив то ужасное состояние, до которого он меня довел в понедельник, просто разорвал листочек на несколько мелких частей, не сводя с него взгляда. Пошел на хуй. Пусть волнуется теперь о ком-нибудь другом.
Когда урок закончился, я торопливо собрал свои вещи и направился к выходу, но Круспе преградил мне дорогу.
– Пауль, да подожди ты, – он торопливо схватил меня за плечо, и я поморщился от боли, вызванной его прикосновением, но все же не хотел, чтобы он меня отпускал. Голубые глаза смотрели на меня с таким воодушевлением, а его рука так мягко и приятно касалась моего плеча, что я готов был поддаться минутной слабости и все ему рассказать. Я готов был упасть ему в ноги прямо в классе у всех на глазах, но я старался держать себя в руках и говорил с ним предельно холодно.– Что с твоим лицом?
– Следи лучше за своим лицом, Рихард, – железным тоном отрезал я и, спихнув с себя его руку, пошел прочь.
И почему он волнуется обо мне, если я ему не нужен? Нет, что-то здесь было не так. Странное поведение матери и такое же странное поведение Рихарда просто не давали мне покоя. Возникало ощущение, словно они поменялись местами в своих суждениях, желаниях и эмоциях, и я понимал, что просто обязан разобраться в том, что происходит.
Комментарий к Blind
Всем ангста. И да, я сменила название главы. Ну никак здесь без Placebo, вообще никак! хд
P.S Отдельное спасибо за главу Насте, которая смогла проверить ее вместо беты с:
Прим. беты: я снова здесь блять
========== High Hopes ==========
Как мне было тяжело думать и даже дышать, когда я отцепил его руку от своего плеча и спешно направился к выходу из класса. Неужели волнуется обо мне? Удивительно, но последние несколько дней его волновал лишь Томас и их непрекращающиеся беседы на всех уроках, а теперь он вдруг решил подумать обо мне. Весь день я старался находиться в обществе шокированных моим внешним видом Тилля и Шнайдера или же Марты, которая всегда была готова поговорить со мной. Таким образом, Рихард не подходил ко мне и не имел возможности начать разговор. А я даже и понять-то до конца не мог, почему я не хотел с ним разговаривать. Наверное, потому что я боялся его простить, хотя и, чувствовал, что подсознательно я это уже сделал. А вот Рихард, напротив, искал этой возможности, и, когда я разговаривал с кем-то из класса, он просто молча смотрел на меня из-за угла кабинета, делая вид, что читает очередной скучный параграф. Нет, я не поддамся еще раз на его провокации и уловки. Как только я появился в классе, все стали говорить тише, отворачиваясь в сторону своих собеседников и делая вид, что обсуждают что-то невероятно важное, а не меня. Но именно меня они и обсуждали. Я смог бы понять это это даже если бы был глухим, потому что их косые взгляды, неискренние улыбки и застывшие лица говорили об этом и, мне необязательно было прислушиваться к содержанию их разговоров, чтобы понять: я – топовая тема обсуждений этого дня. Конечно, учитывая количество людей и мысли каждого из них, можно было догадаться, что и мнения у всех были разные. Каждый считал своим долгом защитить меня в беседе или же сказать, что я сам во всем виноват, и кто бы так ни украсил мое лицо, был прав.
Я старался не смотреть вокруг, читать учебник и просто молить всех существующих богов о том, чтобы этот день быстрее закончился, я пришел домой и умер.
– Можно сесть с тобой? – тихо поинтересовался мой одноклассник Мартин, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я оглянулся по сторонам: сидеть мне действительно не с кем, да и слишком уж одиноко. К тому же всякие левые мысли в голову лезут.
– Конечно, – ответил я, чуть улыбаясь, и парень сразу же сел рядом.
– Алгебру дать списать? – спросил он с усмешкой.
– Спрашиваешь еще, – усмехнулся я в ответ, принимая тетрадь из его рук. Впервые за последнее время я улыбнулся, и человек, благодаря которому у меня это получилось, не спросил, что с моим лицом. Наверное, это радовало больше всего.
Думаю, это был единственный урок, на котором я чувствовал себя более-менее комфортно, потому что Мартин помогал мне, объяснял что-то и я просто мог отвлечься от всего, что навалилось на меня за эти дни. На следующем – последнем уроке, я, как обычно, пытался читать учебник, но Рита, внезапно подошедшая ко мне, так и не дала мне этого сделать.
– Пауль, прости меня, прости… – запричитала Рита как можно тише, опустившись на стул рядом со мной. Она выглядела взволнованной и какой-то разбитой, так что я даже опешил от ее слов. Отложив учебник в сторону, я развернулся к ней всем корпусом, чтобы показать, что я готов говорить с ней.
– В чем дело? – наконец спросил я девушку, которая готова была расплакаться передо мной.
– Я не собиралась этого делать, мне просто было так плохо, я хотела выбросить эти фотографии или сжечь, я… – бормотала она, сжимая и разжимая пальцы рук, уставившись в пол. – Я их потеряла. Поверь мне, я правда потеряла их и весь вечер бегала по школе в поисках. Я обещаю, я их найду и постараюсь, чтобы о них никто не узнал.
– Не стоит, Рита, – я разочарованно покачал головой, когда понял о чем идет речь, – они уже попали в руки кое-кому.
– Что? – ошарашенно переспросила она, утирая указательным пальцем немного потекшую тушь. – К кому?
– Это не твоя вина, правда, – ответил я, ловко увиливая от ответа. В принципе, я не мог обвинить девушку в ее растерянности, да и не хотел этого делать. Эти люди все равно рано или поздно нашли бы другой повод шантажировать меня. Не знаю почему, но сейчас я не злился на Риту. Наверное, потому что моя ненависть к Марку и его друзьям заполнила весь мой разум.
– Только не говори мне, что твое лицо сегодня так выглядит из-за… – она в неверии качала головой, внимательно изучая меня, пока я пытался как-нибудь отвернуться и спрятаться от ее назойливого взгляда, чтобы не выдать своих эмоций.
– Нет, это мои разборки с парнями, – соврал я совершенно спокойно и убедительно и даже попытался улыбнуться. – Ты здесь ни при чем.
– Я никому не скажу. Правда, никому, – прошептала она, наклонившись ко мне, и через некоторое время глубоко вздохнув, встала и задвинула стул, направившись к выходу из класса. Макияж поправлять, наверное. Несмотря на все, что между нами было, и даже невзирая на то, как со мной иногда обходилась Рита и что она хотела рассказать обо мне другим, я все еще видел в ней искренность, а после этого разговора даже совесть. Попробовав поставить себя на ее место, я ощутил, что я не так далек от понимания ее поступков. В принципе, я даже понимал ее и поэтому ни в чем не винил. Еще неизвестно, у кого из нас двоих больше промахов и неудачных решений.
Когда люди часто предают и разочаровывают тебя, твоя кожа, несомненно, твердеет и ты становишься более выносливым по отношению к некоторым поступкам людей, которые раньше могли морально тебя убить. Это хорошее качество, но со временем оно может спровоцировать атрофию чувств, и ты просто перестаешь доверять самым близким людям, начинаешь искать во всем подвох, предпочитая одиночество дружеским посиделкам и длинным разговорам, потому что доверять кому-то, как прежде, теперь кажется для тебя дикостью. Но наступает время, когда твои заботливые друзья замечают это и хотят помочь, но, учитывая твою крайнюю степень замкнутости в себе и нежелание контактировать с кем-то, агрессия берет верх над дружбой, и тогда даже друзья начинают тебя бояться. Ты остаешься один.
Именно в таком состоянии я и пребывал весь день, все же стараясь не вести себя асоциально и странно, но даже Тилль и Шнайдер побаивались меня, наверное, припоминая, сколько раз за всю неделю я игнорировал их звонки, избегал в коридорах школы, срывался и мог обидеть их просто ни за что.
В таком режиме и прошел весь день: я думал о Рихарде и делал вид, что не вижу, как он испепеляет меня взглядом, а все люди вокруг, казалось, говорили только обо мне.
После всех уроков я остановился у курилки за школой, и, как обычно, облокотившись на стену за спиной, прикурив сигарету, затянулся, выпуская изо рта тонкую струйку дыма. Чертов день, чертовы одноклассники. Крепкий табак мгновенно заполнил легкие, заставляя голову слегка кружиться, а приятное тяжелое тепло разлиться по телу, вплоть до покалывания кончиков пальцев. Я сделал еще одну затяжку и прикрыл глаза, запрокинув голову. Наверное, начать курить такие крепкие сигареты было не лучшим решением из всех мною предпринятых, но мне уже было все равно.
– Ты слишком много куришь в последнее время, – учтиво подметил Рихард, которого я увидел, когда разлепил веки. Свалился как снег на голову. Я отвел глаза в сторону, задумчиво наблюдая за младшими классами, спешно покидающими школу и бегущими на детскую площадку. Рихард ухмыльнулся, извлекая из кармана пачку сигарет. Конечно, единственным человеком, на которого я хотел бы смотреть сейчас, был он, и, несмотря на то, что я не собирался делать даже этого, не то что говорить с ним, все равно мои бесстыжие глаза в очередной раз подвели разум, и уже через несколько секунд я наблюдал за тем, как он неторопливо прикуривает сигарету, пытаясь извлечь из зажигалки хоть немного огня. Посмотрев на несколько его неудачных попыток, мне стало просто жаль его, и я протянул ему собственную, стараясь не задеть его руку своей.
– Удивительно слышать это от тебя, – сказал я, выпуская тонкую струйку дыма изо рта и возвращая свою зажигалку обратно.
– Свое здоровье я уже загубил, – ответил он, щурясь от едкого дыма. – А вот ты…
– А что я? – удивился я, чуть обернувшись в его сторону. – Рихард, тебе не кажется, что это не твое дело? Я буду курить сколько хочу.
– Как знаешь, просто я волнуюсь… – он немного замялся, потупив взгляд в землю. Я не знаю, чего он добивался, но мне не стало легче от его слов.
– Не надо волноваться о моем здоровье, – повторил я равнодушно. – Тебя оно в любом случае не касается, – я бросил сигарету в лужу и сделал шаг вперед в надежде побыстрее попасть домой и не дать ему разжалобить себя, но Рихард пошел следом за мной.
– Что произошло? – настойчиво спросил он, пока я изо всех сил пытался оторваться от него и ускорил свой шаг.
– Не задавай мне вопросов, ладно? – пафосно ответил я его же фразой, резко остановившись и развернувшись назад и, в последний раз посмотрев на его растерянное лицо, направился в сторону своего дома. Все внутри меня вопило о том, что я должен вернуться и все ему рассказать, сказать о том, как я скучал, и пробудить в нем хоть что-то живое, если оно вообще есть, а я в этом не сомневался. Лицо Рихарда с его потемневшими глазами до сих пор стояло в моем сознании, подобно фотографии, и, как бы я, ни старался убрать его из своей памяти, оно представало передо мной все ярче и четче. Даже мое подсознание говорило мне о том, что несмотря ни на что я хочу его видеть.
Вот теперь я вообще отказываюсь что-либо понимать. Сначала он говорит мне, что нам необходимо расстаться и я ему не нужен, а теперь интересуется моим самочувствием и делает вид, что ему это действительно важно. Всю неделю он интересовался исключительно Томасом и моими недальновидными одноклассницами, которые, безусловно, были рады, что он соизволил обратить на них внимание, а увидев мой немного «потрепанный» вид сегодня, решил проявить вежливость и спросить, как же у меня дела. Просто отлично, если не считать того, что ты, Рихард, плюнул мне в душу и даже этого не понял.
Все это вызывало у меня жгучее чувство дежавю, и от этого становилось еще тяжелее. Такое определенно уже было. С этим же человеком. Я помню, как он вел себя после того, как я выгнал его из своей квартиры. Рихард предпочел сделать вид, что ничего не было и решил снова меня возненавидеть.
Я был ужасно зол, и дело было даже не в Рихарде, а во мне самом. Так что же это получается? Весь этот цирк был разыгран для того, чтобы переспать со мной? Все равно это крайне нелогично, потому что до этого у нас дело, слава богу, не дошло. Весь оставшийся день я тихо проклинал себя, Рихарда, химию и Тилля, которого тогда просто умолял попросить Рихарда помочь мне исправить свои оценки. Ничего бы этого не было, если бы не моя тупость и дар влюбляться в людей со скоростью света.
Будь проклят тот день, когда я получил в свои руки аккуратно сложенный вчетверо листок со словами «Я согласен». Уж лучше бы он меня послал тогда, продолжая издеваться надо мной в дальнейшем, и тогда я никогда не узнал бы, каково это говорить с ним, держать его за руку, целовать его и проводить долгие вечера вместе. Я готов был отказаться от своей же памяти, но чем больше я старался это забыть, тем сильнее переживал все заново и цеплялся за счастливые моменты в нашем с ним общении. Жаль, что у меня не получилось вычеркнуть все эти события из своей жизни так же легко, как это получилось у Рихарда.
Вечером, наблюдая за редко проходящими прохожими в окно, я спокойно курил и в который раз размышлял над своим странным и незавидным положением. Мать еще не вернулась с работы, поэтому я мог расслабиться, и не думать о том, что она зайдет в мою комнату в самый неподходящий момент, хотя я все чаще ловил себя на мысли о том, что мне плевать, если она узнает о моих вредных привычках. Курение – это просто ничто по сравнению с тем, кем я для нее являюсь. Я в очередной раз затянулся, сразу же выдыхая облако дыма, смешивающегося с морозным воздухом. Как быстро она поменяла свое решение, и если я сказал бы, что это выглядит подозрительно, то я мог бы вообще ничего не говорить, ибо это выглядело ахуенно нереально и невозможно, как бы искренне и заботливо она себя ни вела. Несколько недель она не давала мне покоя: читала лекции, отбирала телефон, даже держала под домашним арестом и называла наши отношения низостью. А теперь? «Вы можете встречаться», – произнесла она именно в тот день, когда Рихард решил сделать иначе. Я редко обращал внимание на мелочи и пустяки в жизни, и это сужало мой взгляд на некоторые вещи, которые были прямо у меня перед носом. А в этой ситуации я столкнулся отнюдь не с мелочью, а просто с невероятным совпадением. Все же я начинал склоняться к тому, что никакое это не совпадение и моя мать здесь явно замешана. Но что такого она могла сказать Рихарду, что он так поступил? Может, просто ждал повода меня бросить? И для него ничего это не стоило, поэтому он так беспрекословно выполнил ее просьбу? Время шло, я терялся в догадках, просидев полночи на подоконнике. Может, такие перемены в моей жизни к лучшему?
***
– Пауль, ты чего? – бормотала сонная Эмили, когда я зашел к ней в комнату в выходной день с довольно странной просьбой. – Зачем тебе мой тональник?
– Посмотри на мое лицо и поймешь все сама. Мне буквально немного, пока мама на работу не ушла, – объяснил я, продолжая пихать ее в плечо, чтобы та не смогла заснуть снова, проигнорировав мою просьбу.
