Текст книги "Много снов назад (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Нел не было дома. Обычно, день перед сочельником был последним рабочим днем, прежде чем Гудвины отпускали её праздновать Рождество в узком кругу семьи на последующие две недели, покуда сами уезжали из города. Ежегодная традиция прервалась, но едва ли это огорчало кого-нибудь кроме самого Гудвина. Рози всё ненавидела, Киллиан был безразличен, Бонни и без того могла в любую минуту сорваться с места и уехать, никого не предупредив о своем решении. Гудвин был пристрастен видеть в собственной семье выстроенный в голове идеал, украденный из рекламы медовых хлопьев, закрывая во многом глаза на действительность, что была удручающе угнетенной. Он напрасно верил в то, чего не было. И даже Рози сумела разобраться с действительностью быстрее, чем это сумел сделать её отец.

Рози ловко поднялась наверх, не нарушая тишины, окутавшей дом. Изо всех окон слепил белый снег, граничащей с серостью неба. Руководимая эмоциями девушка не замечала того, но прежде ей всегда было забавно думать, что их большой дом был закрыт внутри стеклянного шара. Они все были лишь фигурками, занимающие каждый своё место. А затем эта мысль разбивалась об неоспоримое осознание того, что они были лишь людьми, запертыми в дурацком доме, что по-своему угнетало.

Глаза снова начало жечь. Дышать становилось тяжелее по мере того, как сильнее изнутри давило чувство обиды, наполняющее всё тело, от макушки до пят, злостью. Ей хотелось разрушать всё вокруг, сжечь дурацкий дом со всеми воспоминаниями, убить живших в нем людей, а затем испариться в воздухе и перестать существовать самой. Это был яростный порыв, крик души, сорвавшейся с катушек. Рози слишком долго держала себя в руках, но дольше это не могло продолжаться.

Рози разрушила тишину, как только резко отворила двери в комнату брата, дав тем хлопнуться о стену, нарушая покой. Киллиан лежал в постели, вероятно, спал, когда появление сестры заставило его пошевелиться и недовольно проворчать.

– Поднимайся с места, ублюдок! – он даже не успел открыть глаз, как Рози стянула с него одеяло одним резким порывом. И едва она успела сделать это, как тут же в комнате раздался громкий визг, которому Рози вторила, резко отвернувшись. Киллиан был обнажен, как и девушка подле него, в которой Рози мельком успела узнать Кэрол Тринити.

– Какого чёрта? – парень подхватился с места, чтобы в следующую секунду обнаружить брошенные под кровать боксеры и бегло натянуть их. – Рози, какого чёрта ты здесь забыла? – сквозь зубы процедил Киллиан, подскакивая на месте, чтобы надеть джинсы.

– Нам нужно поговорить, – злость растворилась в ощущении неловкости. Рози чуть повернула голову, чтобы посмотреть через плечо на то, что происходило за её спиной, в частности, чтобы убедиться в том, что не ошиблась и это действительно была Кэрол. – Наедине.

– Вышло недоразумение, – пробормотала под нос женщина, краем глаза наблюдая за Рози. Единственный, кто не испытывал стеснений, был Киллиан, которого нарушенный покой беспокоил куда больше, чем уличение в постели с преподавателем. – Недоразумение, о котором никто не должен знать, – шикнула она то ли Киллиану, то ли скорее Рози.

– Кэр… Мисс Тринити, не горячитесь, – промычал Киллиан, застегивая на груди рубашку. Рози разрешила себе развернуться и наблюдать за обоими любовниками воочию. – Чёрт, Рози, почему ты всё ещё здесь?

– Нет, я должна уйти, – волосы закрывали большую половину лица Кэрол, но Рози заметила на её щеках стыдливый румянец. Она больше не поднимала на девушку глаз, как и на парня. Одевалась бегло, непослушные пальцы не справлялись с пуговицами на блузке. Взгляд Кэрол шарил по комнате, будто бы в поиске ещё одного элемента одежды. – Пиджак пришлешь почтой, – опустив голову вниз, произнесла женщина, намереваясь поскорее уйти.

– Вот же он, – Рози сняла пиджак с ручки двери, возле которой стояла, закрывая собой выход. Она заставила Кэрол остановиться и поднять на неё глаза. Они стояли так близко друг к другу, что Рози видела на лице женщины подтекший макияж, испытывая к ней сожаление наряду с жестокой безжалостностью. – Не спешите, иначе поскользнётесь на лестнице, – с гадкой улыбкой на лице произнесла Рози, выдерживая взгляд. Злость в неравном сражении одержала верх над неловкостью.

– Мелкая дрянь, – прошипела под нос Кэрол, грубо оттолкнув Рози плечом в сторону.

Киллиан в это время уже сидел на краю кровати, прикуривая сигарету. Вид его был скучающе безразличным. Рози всполошила его, подняла с места, но теперь это беспокойство улеглось, и он был прежним. Заметив, что поджигаемая им сигарета, была самодельным косяком, она подошла к брату и выдернула гадость между его сжатых губ, из-за чего тот начал кашлять, не сделав полноценной затяжки.

– Какого чёрта? – в который раз повторил Киллиан, наблюдая за тем, как Рози потушила сигарету прямо о прикроватный столик, прежде чем сломать её пополам и растереть по поверхности. – Да, что с тобой такое?

– Из-за твоих действий страдаю я! Ты отравляешь мою жизнь, Киллиан, и я больше не намерена держать внутри себя возмущение, – дух Кэрол испарился, будто её здесь и не было несколько минут назад. – Ты, чёрт побери, уничтожаешь всё вокруг!

– Неужели? Я полагал, это перестало быть проблемой после того, как ты съехала отсюда, – он усмехнулся, по привычке обращая слова сестры в шутку.

– Нет ничего смешного в том, что ты делаешь, – она грубо толкнула его в плечо, стерев дурацкую улыбку с лица. – Ты убил человека! – с возмущением произнесла Рози, подкрепляя каждое слово ударом.

– Ты не в себе, – Киллиан поднялся с места, обхватив запястья Рози одной рукой, остановив рваные движения. – Ты под чем-то? – приблизился, чтобы лучше рассмотреть зрачки, размер которых был привычным.

– Это ты всё время под чем-то, – она стала вырываться и толкаться, испытывая неприязнь к его грубости, что помутненный рассудок едва отличал от той, которой её сковывали несколько дней назад. – Ты убил человека, как ты можешь жить с этим? – освободив руки, Рози снова принялась бить брата по груди сжатыми ладонями.

– Ты сошла с ума! Остановись! – Киллиан снова сделал попытку схватить её за руки, но Рози сделала шаг назад. – Ворвалась ко мне в комнату посреди дня, выгнала Кэрол, а теперь ещё и обвиняешь меня, – истерический смех парня заполнял комнату, отдаваясь в груди Рози злым эхо.

– Меня пытались изнасиловать, – сквозь зубы прошипела Рози, продолжая наблюдать за тем, как выражение на лице брата изменилось. – Брат той девушки, которая покончила жизнь самоубийством, решил проделать всё то же со мной. И это всё из-за тебя!

– Я не знал, – Киллиан неуверенно почесал затылок, опустив глаза пристыженно вниз. Улыбка стерлась с его лица, смех утих. – Когда это произошло? Кто он? – он сделал шаг ей навстречу. В пустых безразличных глазах теперь горели волнение и необузданная злость. Ей стало тошно от его несвоевременного беспокойства.

– Это всё неважно. Мне пришлось забрать заявление, чтобы не возобновили твоё дело. Тому парню ничего не будет, ровным счетом, как и тебе, поэтому причины злиться есть только у меня, – Рози сложила руки на груди, удерживая внутри себя всю ненависть, что копилась годами, спрятанная за маской безразличия и твердости. – Я не жду от тебя отмщения, всего лишь человеческого понимания. Хочу, чтобы ты почувствовал хотя бы долю вины за то, что сделал, потому что это ненормально. Умер человек! Ты заставил кого-то желать себе смерти!.. – Рози подалась назад и ударилась спиной о приоткрытую дверь, когда Киллиан сделал шаг ей навстречу.

– Если я того не показываю, это не значит, что я не чувствую вины, – намного спокойнее произнес парень. – Я не хотел, чтобы она умирала, но… Я не могу думать об этом всё время. Моя жизнь продолжается.

– Ты невыносим, Киллиан! Ты просто невозможен, – обнаружив краем глаза расположенную в углу бейсбольную биту с подписью Аарона Джаджа, подаренную отцом на тринадцатое день рождения парня. Рози знала, что брат дорожил этой битой, не разрешая кому либо прикасаться к ней, но теперь ей было плевать на это. – Ты жалкий, – она замахнулась битой и ударила со всей силы по столу, где лежал ноутбук парня, на котором тут же появилась вмятина. – Эгоистичный, – несколько ударов пришлось и по полкам с коллекцией виниловых пластинок. – Мерзкий, – от приставки не осталось и следа. – Глупый, – тяжело дыша, Рози замахнулась и на встроенный в стену шкаф, сломав его раздвижные дверцы. – Я ненавижу тебя!

– Что происходит? – в комнату вбежал отец, не успевший даже сбросить с плеч пальто, на котором быстро таяли снежинки, оставляя серые пятна. Гудвин немало испугался, услышав вверху шум.

Картина, развернувшаяся перед глазами, была не самая утешительная. Побледневший Киллиан стоял у двери, сложив руки перед собой, и с ужасом наблюдал за действиями сестры, которые не намеревался остановить или предотвратить. Он был безучастным в том ужасе, что создавала Рози. Увидев дочь в верхней одежде с бейсбольной битой в руках, крушащей всё вокруг, Гудвин и сам испугался, не уверенный в том, был ли смысл останавливать её от разрушения. Всё ничего, только бы этот ураган не покинул четырех стен комнаты парня и не сделал нашествие на гостиную, уготованную к предстоящему пиршеству.

– Тебя я ненавижу ещё больше за то, что позволяешь ему всё это делать, – она остановилась, чтобы перевести дыхание и посмотреть на отца. Вид девушки отражал всецело то сумасшествие, что сводило с ума изнутри. Взъерошенные волосы, красные глаза, тяжелое сдавленное дыхание. – Я ненавижу вас, – отбросив на кровать биту, Рози ладонью поправила волосы, что не улучшило ситуации.

Она иссякла, растратила все свои силы. Злость осталась в обломках, что Рози оставила по себе. Ей было жарко, млостно и не по себе. Руки безвольно опустились вниз, но голову она продолжала держать прямо, питаясь недоумением и страхом в глазах обеих мужчин. Ей стало легче, но Рози знала, что это было временно. Разрушение не поможет забыть обо всем, но в то же время выпустить пар было необходимостью, в которой девушка не могла себе отказать.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – Гудвин придержал дочь за руку, когда та вознамерилась уходить. – Что на тебя нашло? – сквозь зубы процедил мужчина. – Благо тому, что тебе хватило ума не заявиться завтра – в канун Рождества, чтобы испортить всем праздник. Это было бы очень на тебя похоже.

– Перед кем ты устраиваешь сцены в этот раз? – двинув плечом, Рози сбрасила руку отца, ответив охрипшим голосом. – Здесь все свои.

– Оставь её в покое, – отозвался и Киллиан. – Пускай уходит.

– Что произошло? – Гудвин озадаченно спрашивал у детей, переводя взгляд от одного к другой. Рози же не стала дольше задерживаться. Она, не медля больше, вернулась домой.

Рози не спускалась в тот вечер к ужину. Оказавшись дома, даже не стала включать свет, двигаясь по квартире в полумраке ранней ночи. Сбросила на пол тяжелое пальто, как-нибудь разбросала влажные ботинки и двинулась в гостиную, проводя рукой по стене. Здесь её не встречали рождественские теплые огоньки, большая раскинувшая пушистые ветки ель, распространяющая вокруг приятный лесной запах, полный холода и приятных воспоминаний, или разноцветная мишура, блестящая под светом флуоресцентной лампы. И Рози не ощущала большой необходимости в празднике, но это было лишь упрямое убеждение, в которое она через силу заставляла себя верить.

Она не хотела возвращаться домой. Видеть чужие лица, рассматривающие её с поддельным интересом, чтобы затем обсудить. Даже если бы ей предложили остаться исключительно в кругу семьи это оказалось бы ещё худшим, поскольку незнакомцев оправдывала предубежденная предвзятость, неточность в их истинных помыслах, безосновательное предположение их вины, но этих людей Рози знала достаточно хорошо, чтобы ожидать от них чего-то другого.

У неё было недостаточно врожденных притворства и лести, чтобы стать одной из них. Произошла генетическая ошибка. Рози была ошибкой. Когда-то она напрасно полагала, что проблема была именно в ней, было что-то не так с тем, что Рози то и дело разочаровывала отца, не могла привлечь внимания матери, была недостаточно хороша, как брат, хваленный всеми, невзирая на их равное положение. От семьи её спасало воображение, игры которого уносили далеко от гнетущей действительности. Рози пряталась внутри своей головы, позволяя иллюзии брать над здравым смыслом вверх. Это неплохо срабатывало, но взросление было неизбежным. Даже Венди однажды пришлось бросить Неверленд.

Приятно добродушное отношение Дугласа оказалось обманчивым и пустым. Рози видела все знаки так четко и ясно, будто они были словами, напечатанными на бумаге, которые она без затруднений читала. Вот только похоже Рози не сумела разобраться со смыслом. В любом случае в этом её убедил Дуглас, разбив познавшее первую любовь сердце вдребезги.

Она не могла простить своих чувств ни себе, ни ему. И всё же невзирая на то, что осколки были разбросаны по всей душе, и Рози отчаянно пыталась найти каждый, шаря руками в непроглядной темноте, чтобы собрать себя воедино, ей всё так же ужасно не хватало его. Она хотела видеть Дугласа, слышать его мягкий голос, ощущать случайные прикосновения, делая вид, будто не замечала их. Против его воли Рози хотела расцеловать его ещё сотни тысяч раз перед глазами страха быть отверженной с каждым новым поцелуем снова и снова.

Её насквозь проняла жалость к себе. Всё было невыносимо. Каждое незначительное действие требовало неимоверных усилий. Устроенная истерика отняла все силы. Оказавшись дома, ей не хотелось заниматься прежними делами, хоть те и отвлекали от ненужных мыслей. Более не хотелось ни печь, ни читать, ни смотреть что-либо. Даже ничего не делать стало вдруг неимоверно тяжело, будто и это стоило Рози усилий.

Она оказалась в постели в половине седьмого вечера. Приняв душ и переодевшись в пижаму, Рози залезла под одеяло и отвернулась к окну, наблюдая за небом, настолько темным, что даже звезд на нем не было видно. Может, дело было в том, что они были слишком далеко, может, их закрывали верхушки деревьев, разодетые в белые одеяния.

Она потянулась к телефону, лежащему на прикроватной тумбе, когда тот затрезвонил. Отклонила два звонка от Бри и три от Реджи, прежде чем выключить устройство вовсе. Отец не донимал, что было на него не похоже. Киллиан не был поражен её выступлением. Запоздало Рози вспомнила, что у неё сохранился номер Дугласа, и в агонии нерешительности – звонить ему или нет, провела ещё два часа, пока вовсе не измучилась от этих мыслей. В конечном итоге сумела отговорить себя от оплошности. Если бы это имело значение, Дуглас и сам бы ей позвонил.

В сочельник она проснулась ближе к обеду. Телефон продолжал быть выключенным, о чем Рози даже не вспомнила, оставив его на прикроватной тумбочке. Ей не хотелось вспоминать событий прошедшего дня, поэтому переодевшись в самую наиболее удобную и теплую одежду, она снова взялась за старое – стала печь, забывая в этом занятии всю себя.

Когда успело стемнеть, выбралась на улицу. Праздничные огни привели в чувство. Был канун Рождества, а Рози замкнулась внутри своей квартиры, как старый скряга Скрудж и отрицала существование праздника, не находя его внутри самой себя. Спустившись в «Ужин с Барни», что закрывался в тот день раньше обычного, она заказала много всего, но не персиковый пирог.

– Знал, что ты будешь здесь, – она испугалась, когда незаметно сзади подошел Киллиан, усевшись за столиком напротив, прямо на месте Дугласа. – Кажется, здесь не дождутся, когда ты уйдешь. Последний клиент, больше никого здесь нет.

Киллиан уже был разодет к праздничному ужину. Через расстёгнутое пальто виднелся пиджак и криво завязанная бабочка. Начисто выбрит и всё ещё трезвый – он почти походил на приличного молодого человека, главными достоинствами которого кроме богатства были благородство и целеустремленность, что противоречило его подлинной натуре.

– Чего тебе надо? – с напускным безразличием спросила девушка.

– С твоим телефоном, кажется, проблемы. Отец вызванивал весь день. В конце концов, просил меня найти тебя и убедить прийти. Сам он занят, сама понимаешь, – его прервал официант, явно недовольный появлению ещё одного гостя. Киллиан заметил, как после его прихода парень перевернул табличку на дверях, чтобы никто другой больше не заходил. Он заказал лишь стакан воды.

– И ты собираешься теперь уговаривать меня? – подняв подбородок вверх по привычке, спросила Рози, испытывая раздражение и нежелание видеть брата.

– Нет. Знаю, что тебя невозможно в чем-либо убедить, – Киллиан беспечно усмехнулся. – Со мной сегодня связывался некий Алекс Сэмпл. Просил твой номер телефона. Я ему ещё ничего не ответил, но это он? – парень нагнулся над столом, сделав голос тише, будто кто-то мог их подслушать. – Ты же понимаешь, о чем я? – он вернулся в прежнее положение, только когда официант поставил перед ним стакан с водой.

– Это не он, – смущенно ответила Рози, не желая вспоминать ни собственного признания, ни того дня вовсе. – Но, кажется, я знаю, кто это. Ты пришел только за тем, чтобы спросить меня о нем?

– Нет. Кроме этого хотел убедиться, всё ли с тобой в порядке.

– Что же, очень заботливо с твоей стороны, – с долей иронии ответила девушка.

Они продолжили сидеть в тишине, которую Киллиан был намерен разрушить несколько раз, но так и не отважился спросить о чем-либо. Рози же пыталась не обращать на него внимания, вертя головой вокруг, только бы чем-нибудь себя занять. Официант, принесший заказ, поставил точку в их мучениях.

– Ты справишься с этим? – Киллиан усмехнулся, заметив два внушительных размера пакета, полных готовой еды. Рози хмыкнула в ответ, но не произнесла и слова. Пальцы быстро застегивали пальто, она копошилась, надевая шарф, шапку и перчатки. – Помочь тебе донести? – парень уже было взялся за ручки пакетов, как Рози грубо выдернула их.

– Просто уйди, прошу тебя, – решительный тон противоречил уставшим грустным глазам. – Оставь меня в покое.

– Что насчет парня? – спросил Киллиан, когда они оказались вместе на улице. За их спинами прозвучал щелчок. Двери были бесповоротно заперты. – Ты хочешь, чтобы он тебе позвонил?

Рози остановилась, но не спешила отвечать. Стояла несколько секунд в глубокой задумчивости. Сердце противилось этому, но вверх брала злость – на себя и Дугласа. И одолевая собственное желание замкнуться и страдать за тем, кто не хочет быть с ней, она обернулась и дала своё согласие на это. Ей нужно было отвлечься и немного передохнуть.

Глава 19

Алекс написал тем же вечером, в сочельник, поэтому когда их разговор продлился до полуночи, то поздравил тут же и с Рождеством. Начал спрашивать, всё ли с ней было в порядке после того вечера, и Рози быстро пресекла эту тему, ответив привычно грубым и не требующим возражений «Я в порядке и на этом достаточно». Несколько обобщенных скучных вопросов, вынуждающие только зевать, на которые ей было всё равно ответит он или нет. Одним ухом она слушала его, другим – сериал, за развитием сюжета которого едва поспевала. Она хотела быть милой хотя бы в знак благодарности, но даже не пыталась.

За время праздничных каникул Рози сильно разленилась. Продолжала читать, смотреть иностранные фильмы с субтитрами, убираться по дому, но делала это настолько размеренно, что время замедлялось, стоило ей чем-нибудь заняться. Печь вовсе перестала, оставив это отвлекающее занятие в прошлом. Вместо этого много ела заказанной еды, не меряя талии и не измеряя веса, как было прежде.

Вид у неё был скучающим, вопреки тому, что Рози всё время пыталась чем-нибудь себя занять. Руки опускались прежде, чем она решалась начать что-то делать. В глубине души Рози и сама знала, что испытывала чувство одиночества, поглощающее всю радость и беззаботность. Не спасали даже ежедневные разговоры с Реджи и Брианой. Общение с Алексом, казалось, лишь усиливало остроту этого чувства.

Она знала, что стоило оборвать с парнем все связи ещё до того, как они успели завязаться. Не стоило давать Киллиану согласие, о котором наверняка знала, что пожалеет. Ведь всё в Алексе было не то. Он не понимал её полунамеков, она не понимала его шуток. Рози находила его неимоверно скучным, невзирая на то, что он всё время находил повод поболтать. В то же время всякий раз, как она серьезно вознамеривалась отклонить вызов парня или поднять трубку и на чистоту выложить всё, как есть, Рози думала о Дугласе, чувствуя неприятный укол в сердце. Будто не себе, а именно ему, хотела отчаянно доказать, что его молчаливый уезд совершенно её не задел, и она двигалась дальше, оставаясь, тем не менее, на прежнем месте.

Всего однажды за всё время к ней наведался отец. Дал рождественский подарок и аккуратно стал расспрашивать о случившемся в доме, свидетелем чего стал, но Рози не признавалась, переводя все стрелки на брата. Она заметила, как вид её жилища отражался отвращением на лице отца. Слишком пусто, скучно и одиноко. В конце концов, они поссорились, чего нельзя было избежать. Рози не намерена была рассказывать Гудвину обо всех обстоятельствах, он же упрямо не намерен был уступать, поэтому давил всё сильнее и сильнее. Разошлись на том, что отец обозвал её «эгоистичной безэмоциональной затворницей», что было не худшим из того, что он мог придумать, но всё же тон, в котором мужчина произнес слова имели оттенок жестокости, к которой Рози научилась быть безразличной.

В скуке и без суеты прошел Новый год. Унылость не проходила, и если бы от неё была панацея, Рози обязательно бы её приняла, иначе не понимала, как можно было вернуть привычный порядок вещей. Она будто потеряла себя где-то и не могла найти заново. Это убивало, нервничало и совершенно выводило из себя. Её будто кто подменил, и Рози хотела вернуть себе прежнюю личность, но, выискивая её на самом дне уставшей раненой души, не могла найти, как бы отчаянно не старалась.

Может, причиной тому была временная оседлость на месте? Если бы ей пришлось вернуться в школу, выйти заново в мир, она сумела бы вернуться к себе самой, какой хотела быть и которой была. Рози выстраивала эту личность продолжительное время, и теперь она распадалась на глазах. В то же время вернуться к искрящейся верой в лучшее наивности и усыпанной мерцающими звездами мечтательности тоже не представлялось возможности. Она обнаружила в себе ещё и третью личность, новое состояние души, что было в разы хуже всех предыдущих. И всё же это была будто вовсе не она, но Рози была слишком опустошенной для того, чтобы достаточно усердно думать об этом, чтобы затем попытаться изменить.

– Так ты ещё учишься в школе? – задумчиво переспросил Алекс, когда Рози надеялась, что это немного отдалит их. Хоть намерения парня во многом напоминали дружеские и не переходили границ дозволенного, не допускать того, что она могла ему понравиться, Рози не могла. – Это объясняет, почему мы не виделись прежде.

– Должно быть и так, – ответила Рози, вяло помешивая варившееся кофе. – Мой брат учиться на том же факультете…

– Я знаю, – Алекс перебил её. Она стукнула себя ладонью по лбу, закатив глаза. Конечно же, он знал. Иначе как бы ещё сумел связаться с Киллианом и попросить её номер телефона? Должно быть, Алекс знал и об её отце, но Рози не хотела уточнять. До суда, пока ничего не разрешилось, поэтому едва ли было уместным обсуждение положения дел её семьи. – Я часто видел его, но мы никогда не общались прежде.

– Как ты узнал, что Киллиан мой брат? – спросила Рози без особого интереса, будто бы между прочем. Выключив кофейник, она вылила крепкий напиток в чашку, схватившись за ручку которой побрела в спальню.

– Когда меня допрашивали в полицейском участке, они упомянули твоё полное имя. Фамилия Гудвин не такая уж редкостная, но я знаю лишь ограниченное количество людей, которые её носят. Я не был уверен, связана ли ты как-нибудь с Киллианом, но решил попробовать и спросить у него. Кто мог подумать, что мне так повезет? – парень стиха засмеялся, когда Рози скромно улыбнулась, обреченно выдохнув. – Ты должно быть знакома с большей частью преподавательского состава.

– Да, – промычала Рози. Ей не нравился путь, куда свернул парень. Она знала о некоторых преподавателях куда больше, чем хотелось бы, а некоторые из них даже разбивали её сердце. Забравшись на кровать с чашкой кофе, Рози отвернулась к окну, пейзаж за которым хоть и не был столь завораживающим, но немного отвлекал.

– Даже с новым?

– Не уверена, что понимаю, о кем идет речь, – соврала Рози, придав голосу напускную безмятежность. Ладонь сжалась вокруг горячей чашки и тут же обожглась. Отдернув руку, Рози перевернула кофе на одеяло, горячие капли попали и на кожу.

– Всё в порядке? – обеспокоенно спросил парень, когда приглушенное чертыханье и громкое шипение разом оглушили его.

– Да. Я просто… Не важно. Так, что ты говорил о новом преподавателе? Кто он? – Рози поставила чашку, на дне которой собралась кофейная гуща, на прикроватную тумбочку, и, зажав телефон между плечом и ухом, подошла к шкафу в поисках другого комплекта постельного белья.

– Дуглас Рейвенгард. Преподает этику. Около полугода назад он был ввязан в одно скандальное дело. Об этом много писали, но по итогу ему всё сошло с рук. Его вроде как обвиняли в слитие инсайдерской информации и воровстве, но всё ли было так на самом деле всё ещё не известно. Его наказание закончилось на увольнении, хотя судя по всему, он должен был оказаться в тюрьме, – Рози замерла на месте, прижав к груди комплект чистого белья. Она не смогла удержать телефон и тот упал. Наклонившись за ним, Рози выронила ещё и белье, но, оставив его на полу, сама осталась сидеть внизу.

– Странно, что его приняли на работу с этим набором характеристик, – она пыталась придать голосу шутливого тона, но ей едва это удалось сделать. Большим успехом стало бы просто скрыть волнение, проходившее через всё тело электрическим зарядом.

– Вопреки всему он без преувеличений гениален. Он ведет у меня курс, и я даже намерен попросить стать его ассистентом, невзирая на то, что у нас были некоторые размолвки…

– Прости, меня зовут. Я должна идти, – бегло произнесла Рози, чувствуя, как дыхание её сперло. И прежде, чем Алекс успел спросить, когда им будет удобнее созвониться в следующий раз, она сбросила вызов.

Рози чувствовала, как к лицу прилила кровь. Тело обдало жаром, в котором она варилась, будто в котле, из которого не могла вылезти. Короткое упоминание мужчины сбило с толку, рассеяло скуку последних дней. Прежде его имя повторялось лишь в уме, теперь оно укололо слух, и Рози стало не по себе, будто она увидела Дугласа воочию.

Мысли о мужчине сопровождали её повсюду. Когда она проходила мимо двери его квартиры, приходилось подавлять желание позвонить, чтобы проверить, не вернулся ли он. А если бы и открыл, она не знала, что могла сказать или сделать. Он вряд ли хотел её видеть, иначе не стал бы уезжать, и избавленное мнимых надежды и веры осознание этого ранило Рози и приводило неизменно в уныние. Она не могла забыть о нем, когда оказывалась в «Ужине с Барни». Нарочно сняла бронь с их столика, взяв за привычку заказывать еду с собой. Дожидаясь заказа, Рози смотрела на прежнее место, что было забронировано ею на двоих, и завидовала всякому, кто его занимал, будто они могли пережить всё то же, что переживала она, встречаясь здесь с Дугласом. Даже прогуливаясь вдоль улицы, Рози распознавала в незнакомцах его лицо, что было вовсе мучительно. Если это называлось любовью, она бы предпочла не любить никогда, как умели делать в её семье все, кроме неё.

Рози почувствовала необходимость в свежем морозном воздухе, очищающим легкие от пыли, а потому переоделась, оставив на полу постельное, расстеленную постель и грязную чашку на прикроватной тумбе. В голове был ещё больший бардак, с которым ей было куда нужнее справиться, нежели с тем, что она оставляла внутри квартиры.

Снег блестел под лучами холодного солнца, дети бегали вокруг, находя для себя простые развлечения, что никогда были незнакомы Рози. Город шумел, когда она шла молча, спрятав руки в карманы, наклонив голову вниз, пряча лицо от пронзительно холодного ветра. Мороз колол кожу, пощипывая сильнее всего раскрасневшиеся щеки и нос. Рози шла невесть куда, не чувствуя себя частью ни города, ни окружающих людей, ни чего-либо. Она была одна, и это никогда не ощущалось острее, чем теперь.

Рози пыталась не думать о Дугласе. Ей и прежде едва ли удачно удавалось избавляться от мыслей о нем, но все они были безликими и приносили неизменно печаль, что талым снегом оседала на самом дне души. Он въелся под кожу, и Рози научилась жить с ним внутри себя, как будто так было всегда, не представляя, что прежде могло быть иначе. Упоминание Дугласа Алексом задело ментальный ушиб, к которому она пыталась не прикасаться, оставив рану в покое, дав ей время, чтобы зажить без лишних вмешательств. Вот только та ещё была слишком свежей, а парень грубо воткнул в неё палец, вынудив всё тело ныть от возобновившейся боли, вернув всё к истокам.

Нельзя было винить Алекса в том, о чем он не знал. Рози по-прежнему находила ошибку в себе, но под пламя злости и бичевания попадал и Дуглас. Она не ненавидела его, но любовь, жившая внутри, была окрашена в багровый оттенок, сменивший мечтательно лиловый, в чем его вина была в ровной степени такой же, как и её. И хоть внутри себя Рози отрицала эту злость, применяя её исключительно на себя, но думать о мужчине без тени любви и обиды тоже не могла, путаясь в собственных эмоциях.

Она вернулась домой спустя два с половиной часа, но выветрить мысли так и не смогла. Дуглас ещё прочнее, чем прежде, засел в голове. И Рози, блуждая знакомыми улицами, думала о разном, но приводило всё неизменно к одному – она совершенно ничего о нем не знала. И осознание этого вдруг стало поразившим её насквозь громом посреди ясного неба. Такая очевидность стала для Рози внезапностью.

Прежде она нарочно не хотела узнавать о мужчине что-либо, дабы не нарушить туман таинственной загадочности, которым был укрыт Дуглас, воображаемый ею, как идеальный персонаж придуманного ею же сна. Давала и себе, и ему свободу незнания о том, что случилось в прошлом с подсознательной надеждой создать общее будущее, что было неясным и хмурым. Сперва было достаточно разговоров, затем касаний и перекрещенных взглядов, после чего слов вдруг стало мало, и даже их недостаток сумел всё разрушить. Рози не хотела узнавать больше, чем Дуглас хотел бы рассказать ей сам. Она так долго ждала, что он поделиться с ней сокровенным, сделает соучастником всех своих тайн, откроет душу и впустит её внутрь, что со временем забыла об этой идее, довольствуясь мелочами.