Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

– Что надо будет – говори, – Маблунг окончательно вышел из своего оцепенения: разозлился, успокоился, собрался, собрал офицеров и обозначил – коротко, безапелляционно, без лишних разговоров. Обозначил – и ушел на очередное совещание.

А потому мешать им с Турином никто не мешал, и затребованное место для допроса тоже выделили без возражений: споро вытащили в коридор содержимое ближайшей кладовки, организовали стол, пачку первых попавшихся бумаг в солидной папке и большой чайник; форму капитана полиции принес порученец Марондира, и вот Белег уже несколько раз выслушал разные версии разных рассказов разных мастеров и снова вернулся сюда – сел напротив почтенного мастера Талагзина, правой руки и близкого (по гномьим меркам) родича мастера Англазара.

– Расскажите еще раз, что вы делали сегодня утром с шести до двенадцати тридцати, – попросил Белег, выдержав паузу, – мастер закончил возмущаться и теперь гневно таращился по ту сторону стола.

– Да вы, верно, издеваетесь?! – захлебнулся, запунцовел.

Всю череду событий последних дней он уже неоднократно пересказал и Белегу, и сменявшим его офицерам. Чайник за это время опустел, мастер начал обеспокоенно ерзать на стуле, и первый испуг уже давно сменился убедительным возмущением.

– Что тут такое творится?! Я требую прекратить произвол! Я подам жалобу в Магистрат, и вам это с рук не сойдет! Какие еще преступления! Кузен Англазар – уважаемый мастер с большим именем! Он получил заказ от короля лично и должен встречаться с ним, но – говорю же вам, тупица вы эдакий! – пропал вчера! Пропал! Вышел прогуляться, он всю жизнь так гуляет перед сном, и не вернулся! Я заявил в полицию! И вместо того, чтобы искать, вы мучаете меня подряд несколько часов! Я пожилой гном! У меня больное сердце! В конце концов, мне нужно в уборную!..

Белег дождался завершения отповеди, выпустил из рук раскрытую папку и облокотился на стол. Несколько минут назад в соседнем кабинете его разыскал все тот же порученец Марондира, сунул долгожданную информацию и убежал дальше.

– Господин, – Белег заглянул в лежащие под локтем записи, – Талгазин…

– Талагзин!

– Таглазин, – охотно исправился Белег, – вы понимаете, в чем вас подозревают?

– Та-лаг-зин, Враг бы вас побрал!.. Я почтенный мастер Золотой гильдии и требую к себе соответствующего уважения! Конечно, я все понимаю! Абсурд и оскорбление!..

– В чем же вас подозревают?

– А то вы не знаете!

Белег подождал.

– Меня обвиняют… Хорошо: меня подозревают в… что я имею какое-то отношение к… Mahal Uzbad{?}[Uzbad (кхузд.) – великий, Mahal – Махал, Ауле], это просто возмутительно!.. Отношение к смерти вашего короля!.. – выдавил наконец и, будто осекшись, замолчал, уставился на Белега.

– Я перефразирую для большей ясности. Вы подозреваетесь в причастности к спланированному убийству короля Дориата и Белерианда. Понимаете, что это значит? Не отвечайте сразу, подумайте.

Мастер глубоко вдохнул, явно собрался выпалить что-то еще, но в этот раз его возмущение не прорвалось: воздух беззвучно вышел, он сдулся, сник на стуле и стал казаться еще старше, еще меньше.

Действительно, это был очень пожилой, полностью седой гном. Среднего роста, усохший, с выцветшими голубыми глазами, с набрякшими желтыми подглазниками, но живой и крикливый – он производил впечатление благообразного старичка, еще не растерявшего былой прыти и хватки. С мастером Англазаром они приходились друг другу пятиюродными братьями, и когда много лет назад тот, молодой еще, подающий надежды ювелир, решил попытать счастье в Дориате, то поселился в доме своего родственника; дела его пошли в гору, и спустя годы кузены поменялись местами – Англазар возглавил собственную мастерскую, а менее удачливый, а может, менее талантливый Талагзин стал в ней управляющим.

– Пожалуйста, господин мой… офицер, поверьте мне, я совсем ничего не понимаю. Это какое-то чудовищное совпадение. Кузен мой пропал, но он никогда – никогда! – не связывался с сомнительными делами! Он не может быть замешан ни в чем преступном… Я боюсь, он сам попал в беду… – и мастер ожидаемо задрожал плечами и белой плешивой головой.

– В таком случае, с какой целью позавчера вы встречались с, – Белег развернул от себя папку и подтолкнул через стол, – с бывшим мастером Наугрим-артели Фраром, сыном Ондина?

Мастер Талагзин отнял от лица морщинистые руки в старческих пятнах и тупо уставился на карточку с приколотой поверх фотографией. Записку рукой Марондира Белег уже убрал, тот сообщал: допросы идут, а результат пока такой – сразу четверо гномов независимо друг от друга опознали второй труп из кабинета Тингола. Некто Фрар из Белегоста, мастер-плотник высшей категории, двенадцать лет состоял членом Артели, пока три года назад не был исключен по подозрению в хищении и махинациях. Прямых доказательств не нашли, но одних подозрений для Артели уже было достаточно, и с мастером сразу попрощались. Отношений ни с бывшими коллегами, ни с официальным Кварталом он не поддерживал, перебивался частными заказами, но дела шли ни шатко ни валко. На квартиру к нему выехали.

– Вы ошибаетесь, господин мой офицер. Я впервые вижу этого гнома, – помотал головой мастер Талагзин и подрагивающей рукой вытер глаза. – Мы никогда не встречались.

– Почему вы так уверены? Разве он не приходил к вашему кузену?

– Говорю же: нет!

– У меня есть информация, что их видели вместе.

– Да нет же! Нет! – убежденно повторял мастер. – Я вижу всех, кто приходит к нам. Может, ювелир я никудышный, но управляющий хороший. Поверьте, господин мой, мы не имели с ним дел, и в мастерской он не появлялся.

– Он мог приходить, когда вы отлучались.

– Я очень редко покидаю мастерскую, господин мой. Мы с женой живем этажом выше, кузен тоже, и почти вся жизнь проходит в доме.

– Ваш кузен мог встретиться с этим гномом в другом месте.

– Не представляю, где и когда… Кузен очень занят с заказами. Да, он посещает заседания в гильдии, собрания цеха… иногда обедает у других важных мастеров, партнеров или в клубе, но там бывают только свои… А этот… Фрар… – мастер Талагзин близоруко сощурился, поводил пальцем по строчкам личного дела. – Мебельщик-краснодеревщик? Мы не ведем с ними дел…

– Вы не заказывали новую мебель? Не планировали ремонт?

– Нет. В этом нет необходимости… Последний ремонт…

– Хорошо. Но требуется, чтобы вы как следует подумали: где и когда ваш кузен мог встретить этого гнома или любого, вам незнакомого – так, чтобы вы об этом не знали. Ателье? Парикмахерская? Врач? Упомянутая вечерняя прогулка?

– Да, господин офицер… Вот только…

– Продолжим. Кто приходил к вам вчера?

– Я же уже… Хорошо-хорошо, вчера были… первым пришел посыльный из лавки мастера Нульдина, он принес реактивы для протрав, мы заказывали на прошлой неделе. Потом… Потом почтальон, я не знаю его имени, но все письма занесены в регистрационный журнал, вы можете убедиться. Потом, как я уже говорил, приходила госпожа Армандис, они с кузеном долго обсуждали заказ. После обеда, около часу дня был секретарь господина Тилендиля, это наш поверенный… Затем…

Белег кивал, слушая уже знакомый перечень, а потом закидал мастера чередой быстрых вопросов: кто как выглядел, кто во что был одет, какие сотрудники находились рядом, что происходило за окном, что делал сам мастер Талагзин в это время. Тот не помнил и половины, но кое-что ответить смог и облегченно обтер лоб.

– А этого гнома вы, говорите, видели накануне? В котором часу?

– Да нет же! Нет, господин мой офицер, я никогда его прежде не встречал!

– Может, был кто-то похожий на него?

– Что вы имеете в виду?

Не глядя, Белег вытащил из-под руки еще одну фотокарточку и положил перед мастером.

– Не находите, что они похожи?

Мастер Талагзин удивленно замер.

– Этот гном и мой кузен? Ни капли. Разве что вам, эльфам… Мы вам все на одно лицо…

– То есть общего, на ваш взгляд, нет?

– Ну… – мастер подобрал обе карточки и поднес к самому носу, прищурился. – Разве что отдаленно… И если причесать одинаково, подстричь бороды… А почему вы спрашиваете?

– Значит, с Фраром, сыном Ондина, вы вчера не встречались?

– Ни вчера, ни позавчера, ни когда бы то ни было раньше! Господин офицер, можно мне в уборную?..

– Хорошо, – Белег кивнул и убрал в сторону папку, подтянул чистый лист. – Тогда будьте добры, еще раз во всех деталях опишите события последних трех дней.

Мастер Талагзин, конечно, снова возмутился, потом снова заплакал и снова вынужден был успокоиться. Рассказ его пошел по новой, и только теперь Белег стал записывать.

В кабинете дальше по коридору три офицера допрашивали сразу трех гномов. В углу сидел Турин, тискал в руках свой мотошлем и внимательно слушал.

– Ну что?

Вышли в коридор.

– Все то же, – Белег отдал протокол. – Держи, сравнишь.

– Сравню… Я уже всю мастерскую выслушал! Они либо сговорились и на диво складно врут, либо наоборот. Секрета из сегодняшней встречи не делали – знали до единого. Ну как знали – в общих чертах… Главное, представь: выходит, все друг у друга на виду – никто незаметно улизнуть не мог!

– Это нужно перепроверить.

– Да знамо дело… Но пока – вот. А, еще: из ателье, которое на ярлыке, на пиджаке с трупа, сейчас розыскники отзвонились. Там говорят: никакого Фрара знать не знаем, но мастер этот у них давно шьется. Прямо на дом к нему выезжают. Может, родственника, – Турин кивнул на дверь комнатки, где остался в одиночестве мастер Талагзин, – на опознание вещичек отвести?

Белег задумался на мгновение.

– Пока не надо. Начнет додумывать, испугается.

– И то верно… А то и попадется на глаза кому – опомнятся, перехватят…

– Это тоже, – согласился Белег. – Сейчас читай. Потом иди, говори с ним – сначала ровно, без конкретики. Не дави. Лучше вообще не спрашивай, он сам начнет. Можешь посочувствовать, в меру. Попросится в уборную – выведи. Потом пройдись по всем деталям. Переспрашивай. Путай. Не заметишь подозрительного – сажай писать биографию кузена. От рождения до вчерашнего дня. Со всеми привычками, вкусами, симпатиями и антипатиями. Главное – со всеми связями: родственники, знакомые, заказчики, поставщики.

– Где бывал, что делал, сколько ел, с кем спал! – подхватил Турин. – Я усек. Пошел!

Турин встряхнул пачку бумаг и решительно направился к каморке.

По коридору пробежал очередной взмыленный порученец, Белег проводил его взглядом, сунул руку между пуговицами мундира и, на ходу потирая бок, пошел следом.

03 часа 48 минут

Комендатура находилась в той части Нового дворца, что примыкала непосредственно к переходу в Собственный. Дневная паника здесь уже уступила место мрачной сосредоточенности, но беготня в коридорах продолжалась и даже нарастала.

Когда на высоком берегу Эсгалдуина только появилось первое поселение, личный отряд Тингола во главе с Маблунгом и его же ближайшее окружение быстро умножились, размылись среди осевших на одном месте синдар. Потом вышло, что и отдельные сторожевые отряды в окрестностях оказались у Маблунга в подчинении, и он стал отвечать за порядок и безопасность всего поселения в целом. Но Менегрот рос, нужды его требовали все больше сил, все больше рук, и постепенно сформировались два больших отдельных ведомства, которые после череды переименований и реорганизаций назвались Управлением дворцовых и Управлением городских дел. Маблунг, в свою очередь, стал комендантом города.

С тех пор все очень изменилось: из компактной крепости вырос огромный комплекс, из деревянного поселка – столица с населением в четыреста тысяч душ. Год от года ширились предместья, а район Заречья, прежде мирное полусельское скопление домиков, садов и огородов, вспухло кварталами беженцев – благополучия там резко поубавилось.

Потому необходимость развести дворец и город и, главное, выделить самостоятельное, серьезное, пользующееся уважением Полицейское управление назрела давно. Но пока на это не находилось ни времени, ни сил, ни денег.

– Я согласен, оставь мне население, полицию, улицы, а вот это вот, – не раз и не два просил Маблунг и размахивал руками по сторонам, – передай кому другому! Иначе я однажды просто умру у себя в кабинете!

– Кому? Вот кому я передам?!

– Ну повысь кого-нибудь из моих! Мало ли кого! Да или взять хотя бы Рандиллиона! Он тут каждый карандаш знает! Или он так и будет до Второй музыки персонально за тобой ходить?

– Интересные дела, а кто тогда будет за мной ходить? – упрямился Тингол, но быстро смягчался и честно обещал подумать.

Иногда предлагали отделить городские нужды и передать их казначейству. Но тут уже Саэрос с неизменной убедительностью доказывал: если отделять, то все сразу, под руку одного толкового градоначальника. А наедине крутил пальцем у виска и уточнял: «Наш муравейник? Благодарю, двужильные у нас вы с Маблунгом». Подбор начальника и запуск процедуры уже много лет ждали Тингола в лохматой папке «Разное».

А потому Маблунг до сих пор контролировал все сам: городское хозяйство, городское строительство, городские службы; состояние улиц и порядок на них; регистрацию граждан и приезжих, проверку документов и рейды, расследования, розыски… А также многочисленные хлопоты дворца: его охрану, штат и расходы, включая необходимость визировать пропуска и сметы.

Сейчас в приемной у Маблунга почти ничего не изменилось: за столом, едва видный за стопками папок, сидел знакомый уже, порядком ошалевший ординарец и что-то бисерным почерком выписывал, над душой у него ждал другой ординарец – Марондира; толпилось рядом с десяток младших офицеров и порученцев, трое штатских, а дверь в кабинет была распахнута, и оттуда доносились голоса на повышенных тонах.

– …я вынесу это на обсуждение, готовься! – услышал Белег голос Гилрэса. Тот уже стоял на ногах в окружении командующего округом, командующего королевской гвардией и начальницы над женскими вспомотрядами. – И, будь уверен, распоряжаться тебе недолго, – закончил и обернулся, увидел Белега. – Ба! Господин капитан. Недорого, Маблунг, мундир полиции ценишь – я бы и форму рядового марать не позволил.

– Гили, проваливай уже куда подальше, – беззлобно отмахнулся Маблунг. Он сидел за столом в расчерченной подтяжками рубашке, одной рукой шарил в бумагах, другой писал что-то, а плечом прижимал к уху телефонную трубку. – Да я не тебе! Говори, слушаю!..

Гилрэс прошел мимо Белега, слегка зацепив локтем – не сильно, только обозначив. Полковник Фасвэн и полковник Сарто наоборот – обошли по дуге, не взглянули, делано не заметив. Командующий округом Халмэ приостановился, коротко пожал руку.

Дверь закрылась. Белег прошел вдоль длинного – по дюжине стульев с каждой стороны – стола и сел ближе к Маблунгу. За спиной у того темнела распахнутая дверь в соседнюю комнатку, в проеме виднелся край стола с пустым подстаканником, кожаный диван, а на нем мятый синий мундир и брошенная сверху кобура.

Маблунг закончил говорить по телефону, уронил на бумаги перьевую ручку и запустил пальцы во вновь растрепанные, вновь торчащие во все стороны волосы. Рукава рубашки он закатал, и теперь татуировка была видна до локтя – но она шла и дальше: побеги плюща, вереска и чабреца переплетались, обвивали руку, потом плечо, захватывали грудь и выглядывали уже из расстегнутого ворота. Он привез эту красоту с южных рубежей, когда давным-давно выторговал себе чуть ли не единственный в жизни отпуск – год в пограничном отряде. Отряд почти полностью оказался аварским, и это имело последствия. «Юные нис будут потрясены», – улыбнулся Даэрон, когда Маблунг только вернулся и, загорелый, увешанный трофеями-подарками, сразу заявился в кабинет к Тинголу. Заявился и немедленно стянул через голову одежду, покрутился на месте. Тингол подскочил и захлебнулся от восторга не меньше юных нис. «Я совершенно не удивлен, – добавил Саэрос, – всегда знал, что вы с авари примерно на одном уровне развития».

– Так, – сказал Маблунг. Поскреб вересковую розетку на локте и повторил: – Так. Читай… Хотя что тут читать – слушай. Зарегистрирован этот Фрар по адресу: улица Малая Колесная, дом девять, квартира пять.

– Не в Квартале.

– Не в Квартале! Недалеко от вас, кстати. Сосед. Зарегистрирован! Аренда задержана за два последних месяца, и домовладелец уже начал думать о решительных мерах, но тут – пожалуйста! – жилец вообще пропал. Говорит, не появляется дня четыре, хотя до этого всегда был на виду и ничем на себя внимание не обращал. Гном как гном: небось поцапался со своими, вот и живет в городе. Плохого не делает, что-то где-то работает, платил раньше вперед – и ладно. Ну ты сам этих домовладельцев знаешь…

– Квартиру осмотрели?

– Конечно. Внутри шаром покати – ни вещей, ни документов. Домовладелец тоже теперь у нас сидит, вспоминает, но пока ничего умного не сказал.

– Мастерская?

– Какая мастерская? – не понял Маблунг.

– Он же мебельщик? «Что-то где-то работает»?

– Ну… в доме-то никакой мастерской нет… Ага… Ищем.

Белег откинулся на спинку кресла, скрестил руки, сунул ладони под мышки. Из распахнутой балконной двери в лицо веяло ночной прохладой. Оттуда же, откуда-то слева, со стороны, доносились отдаленные голоса – широкий балкон тянулся вдоль всего этажа, на него всегда выходили курить, гонять чаи и болтать. Сейчас из темноты редкие огни уснувшего города глядели робко, а звезд не было вовсе – к ночи небо заволокло.

– Хорошо.

– Ты думаешь?

– Да. Пока есть что искать. Хуже было бы, если б утром контора, обед по часам, а вечером домой – спать.

– Как этот Англазар?

– Как он.

Маблунг развел руками, шумно отхлебнул из чашки. Пошелестел на столе, откопал в документах портсигар, пепельницу и переместился к балкону.

– Ты что-нибудь надумал?

– Что-нибудь.

– И-и? – с нажимом протянул и через плечо пустил на улицу струю дыма.

В дверь постучали, дверь приоткрылась – в щель влезла голова Турина.

– Ты тут? – убедившись, Турин вкрутился целиком, прошел к столу и хлопнул сложенную карту, развернул. – Старикашка пишет – обливается слезами и пишет. Вообще-то ты его порядком замучил, он уже за сердце хватается!.. Ладно, вот, я отметил.

Они собрались над картой: Маблунг с убранной за спину папиросой ткнулся почти что носом, Белег наклонился рядом, Турин стал водить пальцем.

– Вот их дом с мастерской. Каждый день в девять вечера мастер шел себе на Лесной бульвар, дальше до моста, здесь – по набережной вдоль Клубка. Вокруг, потом Оврагом обратно к бульвару, дальше домой. На все про все час времени.

– Никуда не заходил?

– Нет. Дома кушал чашку простокваши, колпак на голову – и баиньки.

Белег взглянул на Турина: душевный подъем последних дней достиг у него стадии заметного возбуждения. Первый шок сменился злой жаждой деятельности, говорил он быстро, громко, со сквозящей в словах полушуткой, а сейчас даже слегка притоптывал на месте. С одной стороны, это было хорошо, с другой – могло нарастать и дальше, пока не оборвалось бы вдруг по какому-нибудь пустячному на сторонний взгляд поводу и не сменилось бы затяжной тоской и мрачной отрешенностью.

– Понятно, – пробормотал Маблунг. Сунул папиросу в зубы и двумя руками встряхнул карту. На тон Турина внимания не обратил. – Бульвар вряд ли, набережная тоже… А вот в Клубке, в Овраге… в принципе-то всякое может быть… Что думаешь: его там прирезали и в кусты оттащили или он оттуда через кусты дернул?

– Прирезали – маловероятно, – Белег выпрямился рывком, напряг в боку мышцы, глотнул воздуха. – Скорее… Хотя без… без разницы: отправляй, как рассветет. Пусть… пусть осматривают.

– Я тоже думаю, что второе! – по-своему понял Турин. – Картина: сговорился мастер с артельщиком, тот его провел. Там они вдвоем короля убили, а потом он и этого кокнул. Забрал камень – и деру через парк.

– Два гнома? Убили Элу? Акробаты, что ли? – Маблунг уже потушил свою папиросу прямо пальцами и теперь настойчиво пихал Белегу стул. Но в стуле проку не было.

– Переодел для… для чего? – судорога не отпускала, пришлось походить до балкона и обратно.

– Ну… Чтоб запутать!

– Раздевать и заново одевать труп, чтоб запутать? – Маблунг усомнился. – Это ж, посуди, морока какая. Или они заранее поменялись? А смысл?

– Найдем и спросим?

– Найдем. Пока пусть… пусть осматривают маршрут, – Белег наконец вздохнул нормально и оперся о край стола, – свидетелей ищут. И очень надо найти, где пропадал артельщик.

– Понял.

Телефон в кабинете коменданта обычно работал в двух режимах – разрывался от звонков или молчал – со снятой трубкой. Сейчас трубка лежала на столе, а потому Маблунг сначала понажимал на рычаг, вызвал кого-то и быстро распорядился.

– С ними пойдете? – уточнил, не прикрывая раструб.

– Пока нет. Потом. Если найдут что-то. Надо анатомов навестить.

– Понял, – и закончил в трубку: – Все, вперед! Докладывай по факту!

О результатах вскрытия пока действительно ничего не докладывали, и пора было что-нибудь узнать, тем более в кабинет то и дело заглядывали офицеры и ординарец, а Маблунг только отмахивался, не давая им рта открыть.

– Погодите, – не закончил. Выдвинул ящик стола, запустил руку, но ничего не достал, остановился. – Мысль возникла. Вернее, две мысли – на выбор. Орофер слово свое сдержит, да и Гили развоевался, всех армейских накрутит – Собрание меня точно снимет. Это вопрос пары-тройки дней. И как оно дальше пойдет – одному Создателю известно. Поэтому смотрите: могу вас к себе задним числом взять. Чтоб чин по чину, с должностями и полномочиями, и к датам не подкопаться. Что скажете?

Белег с Турином переглянулись.

– Тогда нам Орофер – или кого там он пропихнет – начальник будет. А захочет – и турнёт тем же днем…

– Согласен, не вариант… Тогда другой, – теперь Маблунг руку из ящика вынул и положил на стол темно-зеленый прямоугольник – ведомственную корочку, где сверху золотыми буквами было напечатано «Королевство Дориат и Белерианд», а ниже – крупно, квадратно – «ОСОБЫЙ ДОПУСК».

– Ого. Настоящий? Они же считанные? Хватятся!

– Конечно, считанные. Но тут все честно, Турин, без обмана. Даже в журнал записано.

– Что в журнал записано?

– Правда, конечно, что же еще? Что взято мною такого-то числа в отделе допусков и удостоверений по распоряжению Его Величества, собственноручное поручение на бланке прилагается. Форма допуска – полная, данные уполномоченного лица будут вписаны позднее. Число, подпись.

Белег подошел ближе, взглянул на удостоверение. «Особый допуск» за подписью короля открывал любые двери любых кабинетов и давал предъявителю доступ к любой информации. Пользовались им редко, чаще – разведка для своих сложных нужд, реже – посольские, армия и Граница.

– Он не сказал для чего?

– Не-а, – Маблунг пожал плечами и еще пошарил в ящике. – Вот, даже фотографию твою раздобыл. Извини, Турин, только одна такая штука. Но лучше ж, чем никак?

– Да кто ж спорит…

Фотографию Маблунг уже обрезал, и теперь аккуратно налепил, вписал имя и, поколебавшись, предложил:

– Сам?

Подпись у Тингола была мудреная, заковыристая – как полагается. Белег забрал ручку, упер мизинец в столешницу и, мгновение помедлив, в один прием изобразил сначала витую рогатую загогулину, потом росчерк, а ниже расписался уже привычно, от себя.

– Вот и чудно, – шлепнув печать, подул и подытожил Маблунг. – Поздравляю, господин полковник в отставке, пользуйтесь. Теперь не подкопаться – нет у нас такого механизма, личную подпись короля отзывать!

04 часов 13 минут

Внутри было холодно. У врачей под халатами угадывались зимние свитера, Турин в своей кожанке не обратил внимания, но тонкий полицейский мундир сомнений не оставлял – холодно.

Моргов в городе имелось три. Самый большой, в Заречье при новой больнице, работал постоянно и помимо основной своей деятельности с недавних пор выполнял задачу практическую – служил полигоном для студентов Академии. В дела маленького морга в квартале Наугрим власти не слишком вникали – при необходимости туда являлся офицер вместе с участковым военврачом, проверял и подписывал уже готовые заключения. Третий морг располагался в главном госпитале и нередко пустовал вовсе. Тингола туда перевозить не стали.

– Я должен сразу предупредить, − сообщил доктор Игливин, прежде чем пустил их с Турином в секционную, – проводится, назовем так, детальное исследование. Его Высочество возражал, но нам с Элрет – с полковником Вальвэн – удалось его убедить. К похоронам все будет выглядеть… достойно.

Тогда же, на совещании Чрезвычайного кабинета, доктора Игливина официально назначили руководить медицинской стороной расследования: полковник Вальвэн с присущей ей прямотой заявила, что у нее нет времени на трупы, а раз произошло все на территории дворца – дворцовому доктору и заниматься. Игливин пытался мягко возразить: напомнил, что хирургия и анатомия не основной его профиль, что в нем нуждается королева, его пациенты и его Реабилитационный центр, но ни самой Вальвэн, ни остальным эти доводы убедительными не показались.

Нужные помещения во дворце оборудовали в двух кабинетах комендатуры: в стороне от главных коридоров, без окон и недалеко от перехода в Собственный дворец. В первом, где они задержались, за двумя столами сидели то ли младшие врачи, то ли какие-то помощники: двое писали, третий сосредоточенно листал анатомический атлас, еще один держал возле уха телефонную трубку и с отсутствующим видом глядел в стену. Дослушал, трубку положил и вышел в коридор.

Под секционную оборудовали и так пустовавшее помещение: мебель за неимением выносить не пришлось, периметр заставили жестяными коробами с кусковым льдом, из госпиталя перенесли оборудование, и теперь вокруг задрапированного стола собрались врачи. Стол был стандартный, недостаточно длинный, и подставленная в ногах тумба сразу бросилась в глаза.

– О, разведка! Не доверяете нашему экспертному мнению, да? – едва взглянув на вошедших, спросил один из докторов и локтем поправил хирургическую маску.

– Коллеги, я настаиваю: случай для профессиональной ревности не подходящий, – миролюбиво остановил Игливин, а тот, второй, доктор Урвас Лайнион, только пожал плечами. Он был главным врачом Зареченской больницы и, пожалуй, обладал самой обширной патологоанатомической практикой из всех присутствующих.

Белег подошел к столу.

– Да что там, показывайте, – покосившись, вместо него попросил Турин.

Тело лежало лицом вниз, укрытое простыней и салфеткой, и в просвете демонстрировался только препарированный участок.

– Давайте я озвучу, коллеги, если ошибусь, вы поправите. Да… Что ж… Сейчас, Белег, мы сходимся на том, что удар был нанесен практически прямо. При значительном отклонении вниз или вверх не обошлось бы без разрывов мягких тканей, а их не наблюдается, и здесь – взгляните – сам характер повреждения позвонков нашу версию подтверждает.

Доктор Игливин принялся показывать, остальные пока молчали.

Белег знал их всех: помимо ершистого доктора Лайниона был вызван главный врач главного госпиталя доктор Аэд Миаред, главный хирург и нынешний Белега близкий знакомый Дарлас Курмин и, конечно, сам известный всему Белерианду Айлин Лирион – некогда первый целитель, главный полевой хирург Северной Границы, затем – ректор Академии, профессор, глава всего Медицинского Управления, а теперь частный практик-акушер.

– А это точно не сзади его? Ребром ладони, как в учебнике?

– По шее? Нет.

– Исключено.

– По всем признакам, господин Турамбар, мы здесь наблюдаем специфический перелом – это так называемая хлыстовая травма вследствие сильного фронтального удара.

– Вы понимаете, о чем речь, Турин? – уточнил доктор Лирион. – От сильного удара или от столкновения голова резко откидывается, и под ее весом происходит повреждение – от легкого растяжения и вплоть до полного отрыва, – и он на всякий случай продемонстрировал – рывком запрокинул голову и хлопнул себя по шее сзади.

– Ясненько… А сверху вниз если – по лежащему… хотя нет, конечно… – Турин попытался изобразить что-то, но остановился, поняв, что ничего не выйдет.

– Что здесь? – спросил Белег.

Затылок, где должен был находиться след рассечения, ставшего причиной пятна на ковре, был прикрыт салфеткой. Доктор Игливин поспешным жестом остановил.

– Нет-нет! Пожалуйста, сюда.

Они переместились к другому столу, и доктор Лайнион снял крышку с металлического лотка.

Турин дернулся, задел короб с инструментами, выругался.

– Молодой человек! – одернул доктор Миаред. – Держите себя в руках или подите вон.

– Ничего-ничего… Нужно было сделать препарат. Понимаете, для… для лучшего изучения, – как бы оправдываясь, пояснил доктор Игливин.

– И?

– Наши мнения разделились…

– Мнения не разделились! – вдруг резко и зло перебил доктор Лайнион. – Это может быть, – он выделил голосом и повторил: – Может быть травма при падении. Она похожа на травму при падении! Она расположена, как травма при падении! Но она недостаточно серьезная. И на теле нет однозначно относящихся к делу кровоподтеков. Кровоподтеков вообще – миллион, но нужных – нет. А при падении с такого роста они будут! Всегда! Но – дайте закончу! – с учетом…

– Позвольте, коллега! Не путайте следствие! – решительно вмешался доктор Миаред и за лацкан мундира повернул Белега к себе. – Уясните, полковник… или вы теперь капитан?.. Неважно! Падение после удара такой огромной силы вкупе с комплекцией короля вызвало бы куда более серьезные повреждения! А это – мелочь.

– Так, может, того… тело подхватить успели? – предположил Турин.

– …о чем я и толкую!

– А может, вы не будете додумывать за пределами своей компетенции?! На прижизненный удар сзади это тоже очень похоже!

– Неоправданно слабый удар! По неоправданной траектории! Я достаточно нагляделся на трупы с разбитыми головами…

– Ваших клиентов как будто чаще бьют бутылками?..

– Давайте мы не пойдем по кругу?!

– Давайте не пойдем, коллеги, – примирительно попросил доктор Игливин, мягко развел спорщиков руками. – Позвольте, я подытожу, Белег, господин Турамбар. Я, как вы понимаете, в большей степени наблюдаю: моя специальность – исцеление… Но я внимательно слежу за ходом рассуждений, а коллеги – опытные хирурги. И вот они – мы – сошлись на следующем, и именно это будет отражено в отчете: направление, глубина и характер повреждения, на которое вы просили обратить особое внимание, таковы, что оно может быть следом слабого удара сзади. А может быть последствием заторможенного падения, например, на ребро стола. Установить это однозначно не видится возможным.

– Этот удар, если он был нанесен при жизни, мог оглушить? – уточнил Белег.

– Да не мог! Не мог он быть нанесен при жизни! – окончательно взорвался доктор Лайнион. – Меня тут слушают вообще?! Никто не будет так бить – в таком положении! Это даже исходя из положения руки почти невозможно! И вам, господин Куталион, это должно быть яснее многих!