Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

По пути еще пояснил: его официально назначили вести полицейское расследование, в то время как по линии разведки шло что-то свое, а еще что-то делали военные. Все вместе они сформировали оперативную группу, которую, в свою очередь, возглавлял Марондир, а вообще отчитывались лично перед Орофером.

– Я пока не понял – хорошо это или нет, – коротко охарактеризовал комбинацию Конмал.

На полицейском автомобиле вместе с ним приехал все тот же ершистый тол-сирионский майор Сибраллан с напарником, из фургона выбрались еще двое полицейских в младших чинах и два военврача – тоже знакомые по осмотру в кабинете Тингола. Мотоколяска не рискнула лезть в траву и остановилась на грунтовке, она привезла доктора Игливина и то ли помощника его, то ли какого-то зама – он за рулем и сидел.

Ни в разговор, ни в осмотр зареченские жители вмешиваться не стали. Йарво, может, не желая мешать, может, не очень происходящим интересуясь, ушел на луговину и уже сидел там на траве, плел из рогоза; Рантам бродил вдоль берега и наугад заглядывал в заросли. По пятам за ним с гоготом и с неразборчивым гортанным бульканьем колесом ходил Хиири: он тоже приехал в полицейском автомобиле и, когда тот остановился, ужом вывернулся прямо из окна, сломя голову понесся к отцу.

– А-а-а!!! – заслоняя дорогу, раскинул руки, затормозил, заулыбался довольно и хитро – то ли в расчете на похвалу, то ли просто без слов хвастался.

– Ты молодец, – выбрал первое Турин, пошарил в кармане и вытащил что-то. – Держи вот.

Мальчишка без колебаний сцапал сувенир и с ликующим воплем понесся дальше.

– Ты дал ребенку патрон? – уточнил Белег.

– Да ладно, он стреляный, – отмахнулся Турин. – Да ты сам давал мне патроны! И даже пистолет!..

– И что из этого вышло?

Турин собрался снова отмахнуться, но замер вдруг, застыл. Неудачную полушутку и замял выпрыгнувший из автомобиля Конмал.

– Если методично и внимательно все делать, то рано или поздно – нет, не повезет! дело не в везении! – рано или поздно метода сработает, – предварил рассказ Конмал, когда они уступили место розыскникам и врачам, а сами отошли в сторону переговорить.

Розыскная группа обшаривала в Новом Заречье квартал за кварталом, дом за домом. Занятие было муторное, приносившее слишком много интересных, но едва ли относящихся к делу находок, пока вдруг означенная метода не сработала: заглянули в очередную покосившуюся хибару – то ли складик, то ли сарай. На упреждающий стук никто не выходил, на зов не откликался, а мнущиеся в стороне соседи осторожно сообщили: это столярная мастерская, снимает ее гном, снимает какое-то время – может, с весны, может, раньше; жил не здесь, но в последние дни как будто ночует; появляется чаще один, ни с кем особо не общается – только с нечастыми посетителями и всякими грузчиками-извозчиками, которые забирают из мастерской готовую мебель или что он там еще ваяет. Для Заречья такая мнимая или нет неосведомленность была в порядке вещей: соседи слишком тряслись за собственные документы да и просто в чужие дела по негласной традиции не лезли – себе дороже. Зато полиция высадила дверь без раздумий.

– Внутри – угадайте-ка, господин полковник! Хотя что я – не ко времени… Внутри немного вещей, документы на имя Фрара, сына Ондина. Хороший набор столярных инструментов, токарных инструментов и, подумайте только, слесарных инструментов. А еще отмычки, всякие приспособления, подробный план дворца… Ну и – вот, – Конмал закончил перечислять и жестом фокусника достал из кармана фотокарточку. Она была из кабинета Тингола: на столе с приложенной по краю линейкой стояли в ряд три ювелирных футляра черного дерева. Конмал махнул рукой, и от автомобиля с бумажным пакетом в руках подошел непроницаемый майор Сибраллан. – Каково?

В пакете тоже был ювелирный футляр: квадратная коробка в два пальца высотой, в ладонь по ребру; внутри в пухлой черной подложке одно-единственное углубление. Белег повертел футляр, открыл-закрыл, понюхал и вернул.

– Очень похоже, тот самый.

Конмал торжествующе обернулся:

– А ты споришь!

– Я не спорю, – со сдерживаемым раздражением возразил Сибраллан, – я сказал, что на нем не написано. Жирного пятна Сильмарилл для нашего удобства не оставил. А делать однозначные выводы с первого взгляда – чревато. Это азы розыскной работы…

– Давай-ка ты не будешь меня учить! – резко помрачнев, будто вернувшись к неоконченному спору, осадил Конмал.

– Я могу просто помолчать.

– Не надо молчать, тебя не для того к делу приставили!..

– Дайте-ка мне, – Турин потянул из рук футляр, тоже повертел его. – Что тут… Ну-у… он явно не новый. Вот: есть царапинки, пылинки-ворсинки на бархате, пальцами хорошенько заляпано… Даже крошки в складках какие-то есть, вижу… Зуб не дам, но мне кажется, король вынимал его частенько, крышка бы уже гуляла. И-и-и, попро-обуем… Вот: она и правда погуливает. Так?

– Так.

– А еще что?

– Понюхай.

– Пф-ф, легко сказать тебе… – Турин поморщился, но послушался и ткнулся в бархат самым носом, старательно вдохнул. – Пахнет… деревом. Наверное, морилкой какой-то. Или лаком? Чем покрашено? Столяркой, в общем, пахнет… И-и-и… погодите… пахнет… – посопел еще, покосился на Белега. – Ну нет, я не знаю! Мне морилка забивает.

– Хорошим табаком пахнет, – в сторону сухо заметил Сибраллан, – трубочным. И как будто полынью немного.

– В мастерской что-то было? Трубка? Папиросы? – с живым интересом, уже забыв про стычку, уточнил Конмал.

– Я не заметил. В руки не попадалось, – все так же сухо ответил Сибраллан. – Но если господин полковник Куталион аромат узнал, то кто я такой, чтобы в его чутье сомневаться…

– На трупе Фрара ничего из этого не было. Судя по пальцам и по запаху, он не курил.

– Не было… Ладно! – Конмал звонко хлопнул ладонью по крышке футляра, сунул его Сибраллану в руки. – Делаем так: едешь обратно в Заречье, переворачиваешь всю нору сверху донизу, ищешь понятно что. Потом едешь во дворец и детально сравниваешь эту коробку с теми, из кабинета. Потом берешь в помощь, кого можешь, и сравниваете табачные ароматы. Я не знаю, как ты это сделаешь, может, всего гнома обнюхаешь во все места, но ответ – да-да, нет-нет – мне нужен до полуночи. Я заканчиваю здесь и тоже еду в Заречье, буду выяснять, кто приближался к мастерской вчера-сегодня. Возражения?.. Вопросы?.. Нет? Вперед!

– Так точно, – только и ответил на это Сибраллан, сунул пакет под мышку и пошел к автомобилю. Через несколько шагов задумчиво обернулся. – Там ведь была полынная настойка. В кабинете короля.

– Была.

Когда хлопнула дверь автомобиля, и он, поднатужившись, выбросив пробуксовавшими колесами жидкую грязь, рванул с места, Турин вдруг рассмеялся.

– Что такое?

– Представилось почему-то: как король сидит у себя в кабинете, курит трубку и полынной настойкой чокается с Сильмариллом. Смешно ведь!..

Мимо прошли двое полицейских с носилками, следом доктор Игливин со своим помощником-ассистентом, последним – задумавшийся, сосредоточенный на чем-то военврач, бывший капитан Айвир Халрас.

Доктор Игливин, поравнявшись с ними, остановился, со вздохом снял перчатки.

– Мы с коллегами закончили. Гваэрмир, вы идите, идите – вернемся в город… Господа, вы знакомы с моим ассистентом? Гваэрмир Адвэллион, опытный терапевт и мой недавний ученик – уже по другому профилю, по моей основной специальности, рекомендую. Недавно закончил стажировку в Реабилитационном центре, пишет крайне любопытную работу и помогает мне во дворце, что, как вы понимаете, особенно ценно в свете нынешних трагических событий…

С перебравшимся в Дориат незадолго до Нирнаэт Адвэллионом Белег был почти не знаком: нандо из Западного Белерианда, из пришедшего в окончательное запустение Виньямара, приехал и после стандартной проверки получил разрешение на проживание, отучился в Медицинской академии и куда-то устроился. Оказалось – вот. Поздоровался он приветливо и коротко, коротко поблагодарил доктора Игливина и проявил не только немногословность, но и уместную тактичность: знакомство затягивать не стал, ушел к мотоколяске.

– …я случайно услышал о вашей находке и вызвался помочь – все равно заключение ведь мне подписывать, да и во дворце уже… Понимаете, было тяжело оставаться, – доктор Игливин устало потер глаза, вынул из кармана часы – взглянул, стал подкручивать. – С Его Величеством мы закончили, его готовят к… готовят.

– Что королева? – спросил Белег.

– К сожалению, снова спит. Вынужден был снова сделать укол, хотя надеялся, больше не понадобится… Но вы сами видели, Белег… Ах да-да, я же должен перед вами извиниться: сейчас с запозданием понял, что я был невольно груб сегодня.

– Не стоит.

– И все же, извините… Да… и вот я решил, что могу пока оставить свой пост: Ее Высочество с принцем и кое-кто из моих сотрудников остались там, принцесса Галадриэль тоже самоотверженно дежурит. А до утра королева будет спать.

– Я бы хотел поговорить с ней. Когда это будет возможно?

– Понимаю. Но пока… – доктор Игливин развел руками. – Обещаю, я дам вам знать.

Все четверо помолчали,

– Ну а что скажете про этого? – наконец спросил Турин, взглядом указал на санитарный фургон.

– Так а что – удушение… Потом привязали груз и бросили в воду, – печально вздохнул доктор. Снова потер глаза, посмотрел на Конмала. – Все признаки, характерное осаднение на шее и еще на щиколотках. Время…

– Задушили его сзади, – резко перебил вернувшийся от фургона Халрас: он подошел тихо, на ходу вытащил из куртки спички и папиросы. – Душили чем-то тонким – не ремнем, не галстуком. Может быть, крепкая бечевка, толстая леска или какой-то тросик – кожа сильно повреждена. Вокруг борозды следы вдавленных волос – душили прямо через бороду, а она очень плотная. При этом веревка – или что там – почти не двигалась: как натянули, так и держали. Борозда идет четко наверх, нападавший находился выше. На руках из повреждений только сломанные ногти. На шее синяки от них, и под ногтями практически ничего, через бороду не доцарапался. Тело мокло больше суток. Другие подробности за вскрывальщиками. Если вопросов нет, я бы к ним и поехал. Заодно второго наконец увижу.

– Со вторым как раз должны сейчас заканчивать в госпитале, – подсказал доктор Игливин.

– Да, – помедлив, отозвался Халрас. С каким-то сожалением посмотрел на доктора, на аккуратный, но замявшийся теперь воротничок его рубашки, на золотую цепочку карманных часов, на отглаженные стрелки тоже помятых брюк. – Могу себе представить… Так что, Конмал, мы поехали или ты с нами?

– Предлагаешь мне пешком, что ли? Вот спасибо! Нет уж, погодите, тоже поеду. А по делу сам решай, докладывай по готовности. Готовность – до полуночи. Хоть что-то, но должно быть.

Военврач коротко кивнул, щелчком отправил окурок в сторону, развернулся и, без разбора ступая по прячущимся в траве лужам, пошел к фургону.

– Я, наверное, не то что-то делал, – расстроенно заметил доктор Игливин, когда тот достаточно отошел; повернув голову, оглядел себя – принюхался к пиджаку, ощупью поправил воротник. – Я все же более привычен к терапевтической практике, к возможности что-то исправить, а тут… Тут…

– Другое, – сочувствуя, подсказал Конмал. – Езжайте-ка, доктор, поспите хоть немного. Вы сами уже по цвету как этот гном…

– Наверное, послушаюсь. Проведаю Ее Величество еще раз и немного отдохну. Но сначала все же в морг – может быть, господин военврач подскажет, что мы упустили…

Белег посторонился, давая доктору пройти. На полпути тот остановился, обернулся, словно хотел добавить что-то, но раздумал – еще раз попрощался и ушел.

– Так что там? В Заречье-то – с домом? С мастерской? – когда остались втроем, попросил продолжить Турин.

– О, с домом! С домом интересно.

Розыскники уже выяснили, что дом – или как его вернее назвать? – и еще пара таких же хибар в Новом Заречье принадлежали некому господину Хуртилю Луртану, шестидесяти девяти лет от роду. Вообще-то собственником и земли, и однотипных домов в кварталах беженцев оставалось королевство, а беженцы получали жилье в долгосрочное безвозмездное пользование. Но первые жильцы переезжали, съезжались, заводили детей и умирали; потом за первой волной переселенцев пошла вторая, третья… Довольно быстро половина Нового Заречья оказалась в руках всяких прытких дельцов; пользуясь многочисленными лазейками, они принялись делить дома на все более крошечные и безобразные закутки, достраивать немыслимые конструкции веранд, мансард и дырявых навесов, и за каких-то несколько лет благополучный, расчерченный на квадраты район превратился в мрачные непроходимые трущобы. Во дворце на это смотрели с озадаченным непониманием и все пытались придумать, как вернуть изначально благую идею в мирное русло. Пока же было ясно одно: государственная машина эльфийского королевства и сама логика ее не поспевают за скоростью жизни людей.

– И что этот господин Луртан? Нашли его? Тряхнули? Что говорит?

Майор Конмал молча и многозначительно вытащил из кармана сцепку – белый листок, а поверх зеленая форма с лиловым штампом «КОПИЯ» и «шапкой» комендантского отдела регистрации актов гражданского состояния. Вытащил, подчеркнуто аккуратно расправил и стал казенным тоном читать:

– «Хуртиль Луртан Гварлион, 421 года рождения, поселок Ум-Тейглин, административный район Тейглин, Западный Белерианд. Вдовец. Две дочери тридцати одного и двадцати семи лет. На территорию королевства въехал в конце лета 474 года вместе с дочерьми, зятем и пятью внуками. Поименный перечень въезжающих, карточка беженца и справка о потере всего имущества прилагается. Ввиду владения профессиями капитана, лоцмана и механика речного судна Хуртиль Л.Г. и его зять Имандир А.В. получили распределение на проживание в районе Нового Заречья с рекомендацией на трудоустройство в Менегротский грузовой порт. В связи с тем, что в том же 474 году Имандир А.В., будучи на службе на речном буксире, утонул в Эсгалдуине при невыясненных обстоятельствах, семья получила компенсационную выплату и приобрела в субаренду еще одно строение. В последующие годы в рамках улучшения условий проживания было приобретено еще два объекта…»

– Довольно заурядная история, – заметил Турин. – За каждым вторым домом такая.

– Абсолютно согласен. Дальше все тоже очень просто, – удовлетворенно кивнул Конмал и стал зачитывать подложенную справку – за сухим тоном стало проступать заметное раздражение: – «Утром одиннадцатого числа месяца Уруи{?}[Urui (синд.) – август.] г-н Хуртиль Л.Г. был обнаружен у подножия лестницы, ведущей к мосткам через Бурый канал. Подозрительных следов вокруг тела обнаружено не было, медицинское заключение указало причиной смерти перелом шеи в результате падения с высоты. Свидетелей происшествия не нашлось, обстоятельства на криминальный характер не указывали. Розыскное дело на возбуждалось». Точка. Нравится?

Белег сунул руку под пиджак, защелкал оттуда.

– За месяц наследники судьбой строения не поинтересовались?

– Поинтересовались. Детали пока выясняем. Меня ваше сообщение как раз у них дома и застало, оставил там разбираться – сейчас поеду, послушаю. Официально он вообще ничего никому не сдавал – ни гному, ни семейству в халупе по соседству, ни непонятно кому по третьему адресу, там вообще все вещи брошены, жильцы наспех смылись. Пока так: дочки – вы бы их видели – сцепились за наследство, но конкретно этот дом – он, кстати, по бумагам числится как склад – оплачен до конца года. В бумагах у старика полный швах – почти никаких имен, никаких сроков, только циферки, загогулинки… Но факт оплаты отмечен везде четко, и дочери, я так понял, в курсе, где надо было спрашивать, где – лучше вообще не соваться. Вот на складик они не совались. Есть умные мысли – поделиться? Я в полночь буду докладываться у Орофера, надо бы до этого и шефу что-то рассказать…

Белег неопределенно покачал головой.

– В полночь, – повторил он. – В полночь так в полночь. Советовать нечего: опрашивайте соседей мастерской: есть шанс, что кто-то что-то видел.

19 часов 03 минуты

Санитарный фургон ушел в сторону города. Конмал задержался на его подножке и коротко махнул – до встречи.

Пока прощались, оказалось, что обитатели Заводей речной буксир ждать отказываются наотрез, поэтому они все снова сели в барку и на веслах пошли вверх по течению.

– Может, с вами сходить? – предложил Рантам, когда барка ткнулась носом в песок. Пристань Нового Заречья находилась еще выше, но решено было сойти на берег в стороне. – Неспокойно здесь.

Он греб один, сильно, размашисто и очень ровно, а когда наклонялся, блуза обтягивала заткнутый за пояс револьвер.

– Да ладно, тут сейчас армейских – как блох в собачьей подстилке, – отказался Турин, поблагодарил и спрыгнул за борт, по мелководью зашлепал к берегу.

– Не нужно, – следом подтвердил Белег. – Спасибо вам. Возвращайтесь домой. И…

– Я понял, – оборвав, кивнул Рантам, пальцем мазнул по губам.

– Мы не из болтливых, – добавил Йарво. Хиири у него за спиной согласно акнул, а у кормы вдруг сильно колыхнулась речная вода и всплыли крупные пузыри.

– И все же.

На том и попрощались.

Стемнело. От реки студило. А за рекой светились городские огни, пусть и сильно поредевшие, поугасшие за эти два дня: не горели яркие фонари на мосту и набережной, не глядела яркими окнами громада дворца – теперь окна зашторивали, но на реке видны были кормовые фонари военных катеров, а вдоль всего берега по-военному четко и ровно разложили патрульные костры.

Белег остановился и смотрел на черную ленту реки. В ней задвоился месяц, вокруг осколками рассыпались звезды; река поблескивала и струилась вперед спокойно, бесстрастно. Плеск весел барки был едва различим, и Белег прикрыл глаза, всей грудью вдохнул пахучий речной воздух и прислушался к ночи, к ее наползающей со всех сторон мнимой тишине.

– Ты что? – вернул его из темноты голос Турина. Чиркнула, зашипела спичка, запахло серой и сразу табаком. – Идешь?

Ночь отступила.

На берегу остались шепоток набегающей волны, тихий скрежет металлического мусора где-то неподалеку, возня водяной крысы в зарослях рогоза, едва различимые, едва угадывающиеся голоса с катеров и с того берега, запах рыбы, запах гнили, сладковатый запах падали, шелест осоки, неловкий скрип уключины райвах в пятидесяти ниже по течению, стук дерева о дерево, плеск крупной рыбы на середине реки… Все отступило. Белег открыл глаза, медленно выдохнул. С того берега на него снова взглянул весь на виду, весь растревоженный, неспящий, словно ждущий в осаде город.

Белег отпустил под пиджаком рукоятку «Карсида», развернулся и бесшумно, не шурша, не скрипя песком, пошел следом за Турином.

По пути заглянули в продуктовую лавку. Вернее, продуктовую на словах только – на вывеске; так-то ассортимент был широкий, включавший в себя и съестное, и курево, и мыло, и резиновые сапоги, и рыболовные снасти, и керосин, и паклю, и газеты, и прочие товары широкого потребления. Хозяин, приземистый бородатый бретилец с явно не в лавке перебитым носом, открывать сперва не хотел и на настойчивый стук только грубо ругался через дверь, но потом в смотровое окошко все же глянул и неохотно загремел замками. В руках у него был карабин, за поясом – такой же шестизарядный «Карсид»: присутствие в квартале военных патрулей жителей как будто не успокоило – а, может, и вовсе наоборот.

– К кому мы идем? – поинтересовался Турин, взвешивая в руке полотняный мешок, когда они расплатились и снова оказались в темноте, запетляли проулками.

– Сходим к Тиглдану.

– Старина Тиглдан!

Дом бывшего дор-ломинского разведчика находился в условно «чистой» части Заречья. Здесь и заборы стояли ровнее, и надписи на них красовались не столь похабные, и риска получить в темноте по затылку было немного меньше. Впрочем, сейчас вдоль бывшего Объездного, а теперь Центрального проезда цепью стояли военные с винтовками на плечо, а из узких переулков звучали резкие перекликающиеся голоса. Белег и Турин показали документы подошедшему офицеру, и тот пропустил их, сразу потеряв интерес.

– Здесь вроде, – произнес Турин, когда они протиснулись мимо занявшего почти весь проход разросшегося то ли дома, то ли сарая, завернули в сложной формы двор и оказались перед покосившейся дверью с жестяной обшивкой.

– Здесь.

На стук изнутри донеслись шаги, надсадный кашель и скрип половиц.

– Кого?

– Вы продаете граммофонные пластинки?

К кашлю примешался хриплый смех, залязгал затвор.

– Господин коммивояжер! Пластинки кончились, остались ноты! Заходи! Турин! Давайте, давай…

Тиглдан посторонился, пропуская их внутрь, выглянул во двор, осмотрелся внимательно, запер дверь.

– Эх, какая встреча!.. Давайте сюда вот, к огоньку.

Жилище представляло собой средних размеров комнату, разделенную занавесками на закутки. Внутри было темновато, но чисто; тесновато, но не чересчур; ближе к маленькому окну, высунув в форточку черную трубу, стояла пузатая печка, на печке пыхтел чайник. Рядом пристроились просто сколоченные стол и табуретки, из-за занавески выглядывал топчан.

Тиглдан Алданион начал служить в разведке Дор-Ломина незадолго до Бреголлах. Потом перешел на нелегальное положение, потом на время перебрался в Митрим, оттуда – в район Тейглин{?}[Административный район Тейглин (*) – земли в верховьях Тейглина и вдоль течения Малдуина до поворота реки на восток на границе с Бретилем.], а оттуда уже, контуженый, сильно израненный, попал в границы Дориата. Тогда, в Нирнаэт, уцелевшие остатки дориатского корпуса успели пройти ущельем Сириона и, спасаясь сами, прикрыли втянувшийся следом этакий увечный хвост – мешанину разбитых, отступающих частей. Подобно многим, Тиглдан тогда в Дориате и осел. Назначенный небольшой военный пенсион позволял сводить концы с концами, а некоторые дориатские ведомства по старой памяти оплачивали разовые услуги – в основном по части ценной информации. Был Тиглдан сух, щербат и плешив; левое плечо у него торчало выше правого, левая рука неважно слушалась, а левое ухо почти не слышало. В свои пятьдесят три он выглядел на семьдесят.

– Садитесь, – он подтолкнул гостей к столу, заглянул в пожелтевший чайник. – Сейчас заварки подкину, погреемся.

Турин протянул мешок. Белег вплотную придвинулся к печке.

– Да ты не суетись, Тигл, мы ж не по чай, мы по разговор зашли.

– Не учи дедушку есть кашу – сообразил уж… Понял, что за разговор. Чай ему не помеха… ох, и гостинцев-то!.. – он заглянул в мешок и невольно сглотнул, вытащил бумажный сверток. В свертке был увесистый, пахучий, аж засветившийся в потемках белый с розовым отливом брусок сала. Тиглдан сглотнул еще раз. – Ну… ребятки, ломаться не буду. Спасибо.

– Кто там у тебя? – остановив лишние благодарности, кивнул на топчан Белег.

– А, это, – Тиглдан подковылял, приподнял край занавески. На топчане, укрытая овчиной, крепко спала девочка лет пяти. – Малая. Соседская. Представляете, восемь душ за три дня отлетели. И еще несколько в нашем квартале… Говорят, все животами маялись, а потом плохело, плохело – так и помёрли. У соседей эта вот одна осталась. Набедокурила там что-то, ее и наказали – на хлеб-воду. Наверное, уберег Создатель, а? Куда вот теперь?..

– Врач что сказал?

– Ты думаешь, так уж его и дозовешься, врача-то? К каждому не набегаться, в больницу поди попади… К кому-то по соседству больничный доктор как раз прийти успел: живот там мял, травки оставил. Толку-то? Все там же оказались.

– А девочка?

– А с соседями-то что? Отравились?

– Все с девочкой нормально! Ревет разве, сам понимаешь… А остальные что: ну да, потравились людишки, бывает. Ты вот мне скажешь, отчего люди мрут вдруг?.. Ну и все тогда. Соседи… побегали в нужник так и эдак, потом поутихли. Как малая скрестись стала, я зашел – а они, оказывается, все в лежку уже, отходят. Дышат едва, – Тиглдан запрокинул голову, раззявил щербатый рот, закатил глаза, – так и задохлись. Я потом посмотрел, продукты какие были туда же – в нужник покидал. А что делать…

– Ну это правильно…

Чайник согрелся. Хозяин наполнил две кружки, поискал в тумбочке третью. Нарезал хлеб, сало, выложил сахар и галеты.

– Ты это… Сытые! А у тебя теперь вон – еще рот есть, – попробовал остановить Турин, но тут в животе у него оглушительно заурчало, и Тиглдан усмехнулся, погрозил кривым пальцем.

– Ага, валяй, парень, прямо в глаза ври старому человеку. Давай-ка лучше к делу: вам что рассказать? Сам ничего путем не слышал, чтоб сходу – упредить не могу. Только в целом если: тут все не на шутку перетрухнули, кто с городу тикать собрался, кто уже. Слух пустили, гномов собрали и будут с Большого – с Королевского, стало быть, – моста в реку кидать. Кого-то, говорят, уже выловили даже. А там, глядишь, за нас возьмутся…

– Выловили, – повторил Белег. – Быстро.

– А ты как думал! Сам знаешь, слухи – дело такое. Кабы чего не учинили – тут-то… Я тебе более скажу: кто-то уже ляпнул – мол, народец-то неспроста помер. Дескать, многовато нас тут порожних ртов развелось, надо бы подчистить. Как тебе такое предположеньице?

Турин приостановился жевать, с сомнением взглянул на кусок хлеба с салом, но фыркнул – проглотил, запил чаем.

– Чудненько. Чтоб ты знал: с моста никого не кидали, это точно – авторитетный специалист заключение дал. А к тебе у нас другой вопрос: знаешь такого господина Хуртиля Луртана?

– Господина?.. Господина, Турин, не знаю. Знаю Хуртиля И-вся-недолга, прозвище такое. Сдавал тут конуру по соседству и еще две-три – почище. В смысле еще похуже. Недавно зажмурился.

– Что скажешь про него?

– А что тебе сказать, мы с ним, как с тобой, за одним столом не сидели, мне до него интерес невелик – прошли те годы… Вернее не так, вру: знавал я его лет… двадцать хороших назад. Я в Тейглине тогда работал, Белег вот знает, а Хуртиль этот тоже там мелькал. На корыте на своем заходил, хотя вообще он больше по Сириону. Официально лес возил, а вообще контрабандил, конечно.

– Сталкивались?

– Шапочно. Я же тоже с теми ребятами терся – в интересах дела, разумеется. Ничего такого не скажу, да и давно это было… Ну так… Без больших принципов, хваткий мужичок, жадливый. Но и плохого однозначно говорить не буду, если взялся – сделает.

– Сейчас слышал про него?

– Слышал кое-что, я ж как та старая собака, принюхиваюсь по привычке… Он сюда перебрался, покрутился и на старость лет дельцом заделался. Вроде как раньше слам через него скинуть можно было, но сейчас отошел, только хибары свои сдавал и лишнего не спрашивал. Потому и прозвище такое всегда было: деньгу вперед – и вся недолга.

– То есть с репутацией человечек?

– Можно и так сказать. А, ну и знакомцы у него по старым делам остались – видно, делился когда-то правильно, так что трогать его не трогали.

– И чего вдруг зажмурился? В справке мура какая-то.

– Да пес его знает, – Тиглдан отхлебнул чаю, сунул в рот кусок сала, зашамкал. – Так бы сказал – бывает, здесь по закоулкам мест искать не надо, чтоб до смерти навернуться. А раз вы спрашивать пришли… Могу и я поспрашивать. Так-то старик вроде крепкий был, смекалистый. Сколько лет крутился, сюда вон всех своих притащил. Ему таких подвигов в карточку за долю малую нарисовали, что его пограничный контроль только что не под руки провожал. Это я уж с третьих рук за рюмкой чая жалобы слышал. Ты ж, Турин, сам знаешь: здешний эльф сердобольный, непуганый, особенно поначалу был, нашего брата слушал, уши развесив. А наш-то брат всякий бывает… Да, Белег?

– Поспрашивай, – пропустив подначку, попросил Белег. – Только аккуратно. Про него и про то помещение, которое сегодня обыскивали и где караул стоит.

– Вот ты вроде умница, Белег, а иной раз как здрасьте. Что за помещение? где? Мы с малой второй день дома сидим, нос не кажем – приходили тут ваши, документы проверили, в каждую дырку заглянули, только что пальцем не погрозили. Один особенно стращал, я аж чуть не обосрался со страху… Какое помещение-то?

Белег вкратце пересказал недавний разговор с Конмалом.

– И вот еще: возможно, кто-то искал узкого специалиста. Возможно, именно гнома. Возможно, ему посоветовали обратиться по адресу, который я тебе назвал.

– А там такой узкий специалист жил?

– Ты мне и скажешь.

– Понял… Не понял, но понял.

– Еще, – вклинился Турин, – может, вообще в Заречье посторонние какие крутились? Слишком любопытные? Дали повод думать, что где-то дело интересное намечается, а? Люди спрашивали, а то и эльфы? Правда-правда, эльфы тоже.

– Голодрим? – уточнил Тиглдан.

– А ты их наверняка отличаешь?

– И то правда… Понял. Эльфов-то у нас тоже встретишь, но не так много, нечасто: кто свой, кто на виду – знаю. А остальных… Я поспрашиваю. Есть у кого.

– Только, Тиглдан, – Белег сделал паузу, закончил раздельно: – Очень. Осторожно.

– Да ладно, я стреляный, – тот щербато усмехнулся, но потом все же покивал и оглянулся на девочку. Девочка крепко спала.

– Может, мы сами бы еще походили? – предложил Турин, когда вышли из дома, из переулка и снова попетляли – теперь уже в сторону Нового моста. – Или ты хочешь по светлому?

– Лучше, – ответил Белег, – подождать Тиглдана.

– Так он один всего!

– Один или трое – разница непринципиальная. У него хватает связей, он может что-то выяснить. А открыто поработает Конмал.

– Предлагаешь довериться их богатому опыту?

– Иногда целесообразно именно это.

– Пф-ф… Я-то представлял наше расследование немного иначе…

– С засадами, погонями и стрельбой?

– Ну-у! Белег! Не до такой же степени!.. Хотя, может, и до такой… Хочется самому все сделать.

– Самому, Турин, везде не успеть. Важно уметь понять, где придется довериться, а где справишься только ты сам.

– О как… Поди пойми еще… Это тоже из учебника?

– Тоже. Из опыта.

Было совсем темно, только луна и звезды проглядывали в прорехах медленно ползущих облаков и кидали отсветы по лужам. Место здесь, ближе к Бурому каналу, было уже глухое, бедовое: окна в домах отсутствовали напрочь или были крепко заколочены, и только изредка в щели пробивался свет от лучины или свечного огарка. То и дело из потайных углов и нор доносились крадущиеся шаги, шепотки и ясно ощущались неприязненные сторонние взгляды.

Один раз их окликнули из подзаборной тени.

– Эй, дядя! – вернее, окликнули Турина – тот особенно не любил Новое Заречье и сейчас, разогнавшись, шел впереди, не выбирая дороги – шумно и прямо через зловонные лужи. – Курить есть?

– Ночью не прикуривают, – из темноты ответил Белег, и спрашивавшие с приглушенной бранью ломанулись через тот же забор.

Потом, уже ближе к мосту, из какой-то щели вдруг выскочила девица – растрепанная, размалеванная, порванное платье ползет с покатых плеч. Следом с грохотом, запнувшись за что-то, вывалился дюжий парняга: нагнал, с глухим «Убью, тварь!» свалил и стал охаживать.