Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

«Для вас подготовлена комната в гостевом флигеле, – сообщил капитан Оровальдо, когда приблизились к небольшому двухэтажному строению, похожему на давно переделанный охотничий домик. Дом побольше – фантазийное подражание замку, наследие беззаботных дней Долгого мира – серел выше по склону, а совсем наверху, на широкой вершине горы, виднелся среди деревьев край самой Taras Telda, Последней крепости. – Встреча состоится позднее, я за вами зайду. Пока можете отдохнуть часа два. Обед подадут. И это… от глупостей, пожалуйста, воздержитесь».

– …нашли пугливого… – зевнул Турин. Ему быстро надоело смотреть и на зеленый парк, и на темнеющие тут и там фигуры часовых. Он отвернулся от окна и, как был, завалился на постель, закинул за голову руки. Через минуту затих, задышав приоткрытым ртом.

Через полтора часа капитан Оровальдо постучался к ним в комнату и выглядел уже заметно посмурневшим. Сам внес небольшой чемодан и вещевой мешок, профессионально огляделся и впустил из коридора горничную в черном платье, белом фартуке и с подносом под салфеткой. Попутно сообщил: «Глаурунг» дорогу одолел благополучно и даже за вполне приемлемое для такого своеобразного механизма время. А вот назначенной встречи (и за это приносятся извинения) придется подождать еще – крайне желательно в пределах этой самой комнаты.

На комнату, впрочем, жаловаться не пришлось. И обстановка была добротная, со старым охотничьим шиком, и отдельная ванная с горячей водой, и даже мебель и картины поменяли не далее как накануне: Белег из чистого интереса заглянул под ближайший натюрморт и убедился – пятно на обоях было раза в два меньше внушительной золоченой рамы.

Но на этом интерес и заканчивался, и опасения капитана, не озвученные, но понятные, были напрасны: слоняться по проездам Амон-Эреб и высматривать какие-то секретные сведения было совершенно ни к чему. Сведений этих из густонаселенного равно голодрим, синдар, нандор, авари и людьми города хватало с избытком, а после долгой дороги, особенно последнего ее отрезка, пришлось достать из кармана помятый бумажный пакетик – рецептурный порошок доктора Курмина «на случай скверных дней». Так что передышка была необходима: Белег настежь распахнул окно, присел на подоконник и позволил теплому еще здешнему солнцу как следует себя погреть.

Город Амон-Эреб, а вернее поглотивший его огромный военный лагерь из рядов одинаковых бараков, амбаров и полевых палаток, стоял под северными склонами горы и почти не менялся уже восемнадцать лет. Все силы здесь уходили на защиту рубежей, добычу сырья и необходимое для выживания производство, а потому ни о каком нормальном гражданском строительстве не могло быть и речи.

Но задолго до этого вынужденного переселения, задолго до появления первого подобия города на Амон-Эреб поселились охотники-нандор. Деревня их была где-то неподалеку, может даже на месте той самой встретившей их площади. От деревни ничего не осталось, зато южнее, на пологом уже подножье, остался и содержался в полном порядке монумент – грубо обработанный валун с выбитыми по всей поверхности именами. Вокруг разрослась небольшая буковая роща, и здешние нандор и синдар, а по их примеру и голодрим не забывали приносить туда цветы.

После той, Первой битвы нандор на время покинули эти земли, уйдя к югу, и вернулись только с приходом голодрим. Тогда же на вершине появилась Taras Roimevat: небольшая, но неприступная крепость Двух Охотников. Потом уже ее расширили и достроили, а потом в округе стали появляться и новые поселения.

Долгий мир и растущая популярность хорошего тихого места привлекли к подножию новых жителей – ремесленников, фермеров, дельцов, служащих, отдыхающих, наконец, торговых и иных агентов. У подножия стали активно строить постоялые дворы и трактиры, их сменили гостиницы и ресторации; купальни получили мраморную отделку, а вдоль извилистой и мелкой Козьей речки появился целый променад с магазинами, салонами и легкомысленно-затейливыми кофейнями и шоколадницами.

Сейчас весь этот милый и компактный старый центр сменил и лицо, и образ жизни. Гостиницы, пансионы и нумера с рекламируемыми прежде дивными видами заселили штабы и комитеты, военные и гражданские службы, представительства и собрания – все, что успело сбежать, стянуться на юг из потерянных городов и крепостей. Здешним простым мирным жителям оставалось принять временные как будто трудности, уехать еще дальше или же довольствоваться клетушками в новых, стремительно возведенных бараках. Впрочем, простых мирных жителей в землях Первого Дома почти что не осталось.

Белег открыл глаза и сразу посмотрел вперед и вверх: на балконе замка-особнячка появилась фигура. Голдо только вышел и стоял теперь, согнувшись и локтями опираясь о край ажурной решетки. Поняв, что замечен, приветливо вскинул руку и сделал еще один понятный жест – постучал по запястью и чуть развел руками. Белег кивнул.

В парке было мирно и покойно, даже часовые как будто сливались с этим пейзажем, но, если прислушаться, с площади доносился и отчетливый гул моторов, и еще какой-то отдаленный гул – слитный от копыт, от армейских ботинок и сапог, от многих голосов, двигаемых туда-сюда ящиков, коробов, тюков… За пределами парка Амон-Эреб жил совсем другой, отнюдь не покойной жизнью.

Голдо на балконе продолжал расслабленно стоять у решетки, но смотрел не отрываясь и все в одну точку – куда-то на север, куда от площади к рубежам уходило еще одно разбитое шоссе. Потом дернулся вдруг, распрямился и, не взглянув уже на Белега, крикнул кому-то – негромко вроде бы, но так звучно, что слышно стало через весь парк:

– Antulut!{?}[Antulut! (квен.) – Едут!]

***16 часов 01 минута

Серые ступени длинной лестницы были вытесаны прямо из горного камня, ненавязчиво утоплены в самый склон и вели от флигеля среди ровных стволов дуба, граба и местного белого явора. Капитан Оровальдо, какой-то совсем уж притихший, без лишних слов сопровождал их наверх и даже оставил без комментариев, что оба, и Белег, и Турин, успели переодеться – Турин в свое капитанское, Белег в новую, без дырок и пятен, но по-прежнему безликую пехотную форму.

Прикрытый крепостью замчонок с его полуигрушечными башенками, недобастионами и фальшивыми бойницами по верху стены смотрелся немного смешно – походил на важного петушка под защитой цепной собаки. Хотя и строили его когда-то именно с этой целью – забавляясь, уйти от неуютной строгости настоящих крепостей и дать гостям пожить весело и без забот. Сейчас, когда наверху, в переименованной после Нирнаэт Taras Telda, расположились Арсенал, Главный Штаб, казна, архивы, хранилища и проектные бюро, а внизу, в старом городе и среди построек лагеря, – все остальные учреждения, расстояние в обе стороны было равным как раз отсюда.

– Проходите, пожалуйста, – очень вежливо пригласил капитан Оровальдо, когда они поднялись по причудливо выгнутому крыльцу, вошли в холл и свернули направо – оказались в небольшой по менегротским меркам гостиной-библиотеке.

Внутри тянулись книжные шкафы и шкафчики картотеки; в простенках над декоративными столиками со светильниками и вазами с деревянных щитов задумчиво глядели в вечность оленьи, косульи, кабаньи головы; в торце темнел зев незажженного камина, над ним – два портрета и между ними черная каменная урна с серебряным венком. По центру на небрежно набросанных шкурах стояли друг напротив друга два обитых кожей дивана, четыре таких же кресла и низкий столик между ними.

Голдо в строгом черном костюме сидел нога на ногу и, не реагируя, читал «Деловой Дориат».

– Добрый вечер, господа, – раздалось из дверей, и Белег повернулся на голос – звучный голос, глубокий и мелодичный. – Располагайтесь, прошу. Надеюсь, вы довольны приемом?

Вошедший Маглор приветливо пожал руки им обоим и приглашающим жестом указал на диван.

– Извините, что пришлось ждать. Внешние обстоятельства. Но по крайней мере, вы смогли передохнуть с дороги, – улыбался он тоже открыто и приветливо – и лицом, и ясными голубыми глазами. Вот только, договорив, посмотрел вдруг на капитана, и тогда и улыбка эта, и приветливость взгляда – нет, не пропали, пожалуй, даже обозначились сильнее, но капитан Оровальдо при этом пропустил вдох и попятился.

Многие в Белерианде считали Маглора мягким и миролюбивым, чуть ли не самым податливым из братьев. Заблуждение, в общем, было простительное: оно оправдывалось и манерами, и делами, и самой славой менестреля. Тех, кто знал Маглора ближе, было меньше, но они понимали, почему именно он держит ключевой участок своих Врат; некоторые видели и даже пережили их падение, когда над боем до последнего разносился перекрывающий все командный голос и леденящее «Нáсмерть! нáсмерть стоять!»

Все это было известно и подкреплялось еще и личными наблюдениями. Но кое-что в свое время удивило даже Белега. В той нехорошей истории с обоюдной высылкой после Лейтиан, когда к Границе подкинули сразу десятерых дориатцев, главная беда была не с потрепанными девятью (они-то как раз приходили в себя в госпитале), а с Линдалом: он успешно работал еще с Долгого мира, давно носил голодримские майорские звездочки и был опытным и уравновешенным сотрудником. И вот как раз Линдала вернули без единой царапины, в том же самом отглаженном голодримском мундире – только погоны аккуратно спороли. Линдал был совершенно цел, и тем непонятнее было, почему в ответ на любые расспросы его начинает колотить до слез и зубовного стука, и поделать с этим ничего не смогли ни в госпитале, ни в реабилитационном пансионате. Единственное, что удалось тогда выудить – это то, что двое суток подряд с ним о чем-то беседовал Маглор. Вскоре после этого Линдал чужим дрожащим почерком изобразил рапорт и, оборвав все связи, уехал сначала в Нэлдорет, а затем куда-то в глушь Таур-им-Дуинат.

– Благодарю. Все прекрасно, – коротко ответил Белег, рассматривая участливо приветливого Маглора.

– Очень все прекрасно! Водичка вот у вас совершенно замечательная…

– Да, здесь действительно замечательные термальные воды, – охотно подтвердил Маглор, – впрочем, сам здешний климат способствует – и исцелению людских хворей, и заживлению ран. Предположу, что вы сейчас ограничены во времени, но, если сочтете возможным в будущем – мы рады будем вас принять, господин капитан. И вас, разумеется, тоже, господин Куталион.

– А уж я-то как буду рад! – донесся сочащийся иронией голос.

Карантир бесцеремонно раздвинул их в стороны и прошел к дивану, шумно уселся рядом с братом, сунулся к нему в газету. Это был существенный прогресс: при последней встрече в Барад-Эйтель Карантир сразу обозначил желание дать Белегу в глаз, и военный совет Союза начался немного не с того.

Следом появились Амрас и Маэдрос. Первый просто бесшумно прошел мимо, второй коротко, без рукопожатий поздоровался, но задержался, внимательно взглянув сначала на Турина, затем только на Белега, а затем на братьев. Маглор с видом хорошего хозяина уже отошел и двигал на столе графины и стаканы, Куруфин не поднимал головы от своей газеты и, похоже, действительно читал – водил взглядом по строчкам.

– Я не очень понимаю, что вы рассчитываете услышать, господин Куталион, – негромко заметил Маэдрос. Голос у него был ровный и очень звучный, под стать всему облику. – Дориатская разведка всегда хорошо за нами присматривала. Вы перестали ей доверять?

– Кое-что лучше прояснить лично.

– С этим я согласен, – спокойно принял Маэдрос и добавил: – Мы от диалога не закрывались.

Первая, тогда еще не дориатская даже разведка была прямым продолжением того, как в дни Похода лучшие из охотников прокладывали путь и изучали расстилающиеся вокруг новые земли. То же продолжилось в Белерианде и позднее в самом Эгладоре: рейды отрядов по окрестностям и вдоль границ, составление первых карт, их уточнение, а затем и выслеживание впервые появившихся непонятных и как будто разрозненных банд. Белег в те дни просто возглавлял один такой отряд. Позднее, когда подозрения о едином центре всех этих банд подкрепились реальными данными, в Менегроте задумались об обороне и о необходимости всерьез заняться разведкой. Так в Эгладоре появились первые укрепленные рубежи, а Белег получил свое первое официальное назначение.

В этом ключе все и продолжалось до тех пор, пока в Белерианд не прибыли голодрим, заморские подвиги их не выплыли наружу, и вот тогда возникла новая нужда – и новая идея…

– Оровальдо! Поторопи! – обернувшись к двери, позвал Маэдрос.

Белег тоже обернулся и увидел, что помимо быстро заглянувшего и тут же скрывшегося капитана на пороге стоит еще голдо – очень высокий, очень широкоплечий, широкогрудый; черные волосы, черные брюки, черная рубашка с высоко закатанными рукавами и кожаная портупея с револьвером. Он постоял так, оглядев пространство библиотеки, оглядев Белега и Турина, но не встретившись с ними взглядом, а потом посмотрел на Маэдроса и, словно услышав беззвучный ответ на свой беззвучный вопрос, исчез – вытек в коридор: была тень и стаяла.

Белег и Турин сели на предложенный диван. Напротив, рядом с братьями, устроился Маглор; Маэдрос опустился в кресло и осторожно вытянул ногу, подтвердив, что Белегу не показалось – он действительно чуть прихрамывает.

Наконец из холла снова донеслись шаги вразнобой и торопливая неразборчивая речь. Кто-то споткнулся там перед самой дверью, поймал косяк и глухо выругался.

– …чтобы уши никто не грел. Все, давай, иди…

Амрод вошел последним, придержал за локоть Келегорма и помог ему уместиться в кресле. Дверь бесшумно и плотно закрылась, словно библиотеку запечатали от всего внешнего мира. Стало совсем тихо. Семеро голодрим вокруг замерли на своих местах, наблюдая открыто или исподволь.

Кожаное кресло Маэдроса было самое обычное и совсем не походило на трон или хотя бы на чем-то выделяющееся, особое кресло, а сам Маэдрос – задумчивый, чуть утомленный, в темном повседневном хаки – не выглядел ни торжественно, ни парадно. И все же главенство его не виделось даже – ощущалось полностью; загляни в библиотеку кто посторонний, вовсе не посвященный – понял бы это однозначно.

Маэдрос сидел спокойно и расслабленно, положив на колено здоровую руку, а вторую, с затянутой в кожаную перчатку сомкнутой кистью, так же расслабленно пристроил на подлокотнике. Редко кого судьба своею волей ставила настолько на свое место. Наверное, он мог бы стать и просто хорошим правителем – отдельного поселения молодых мастеров, заскучавших в Тирионе и решивших обосноваться где-то еще на просторах Валинора; лордом того же Химринга, если бы Белерианд не знал войн или если бы голодрим не покидали его, оставшись и основав здесь свои города. С этим бы он тоже справился. Но вот предводитель народа в сложные годы внутреннего раскола, в годы войны и непростые века Долгого мира – кажется, для этой роли он и был рожден.

Верховенство Голфина над голодрим безоговорочно признавалось всеми. Но существовал и более сложный, более глубинный баланс сил между разными Домами, непременная независимость правителей в своих внутренних делах, подчинение младших лордов старшим; и все же – и это тоже знали во всем Белерианде – без обсуждения с Химрингом даже в Барад-Эйтель не принимали принципиальных решений.

Каков был Маэдрос прежде, Белег судил только с чужих слов, но ясно было, что плен не столько перековал его, сколько закалил, и этого нового, закаленного, твердого до какой-то почти осязаемой звонкой твердости уже не вышло бы ни сломать, ни согнуть. Разве что переплавить.

Белег рассматривал его, перебирая пальцами пустую портупею. Маэдрос как будто ждал.

– Ну что, кто первый будет каяться? – с фальшивым весельем спросил вдруг Амрод.

Он так и остался стоять позади Келегорма, облокотившись на спинку кресла и почти положив подбородок брату на макушку. Келегорм к происходящему никакого интереса не проявлял. Остальные к встрече более или менее подготовились, придя кто в форме, кто в костюме, кто просто в свежей рубашке; взлохмаченным, в одном несвежем и неновом бархатном халате с торчащими из-под него босыми ногами явился только Келегорм. Бледное лицо и впечатляющие круги вокруг глаз вместе с видом сонным и отсутствующим непрозрачно намекали на интересное времяпрепровождение.

– Я не мог, я в тот день работал, – словно дождавшись команды, в тон брату продолжил Амрас.

– А справка у тебя есть? – оживившись, поинтересовался Карантир. – Господин сыщик нам на чесслово не поверит, а?

– И правда! Nelyo, а Nelyo! будет у меня справка?

– А у меня?

– Довольно, – коротко произнес Маэдрос, и на этом их с Белегом гляделки закончились. Один откинулся на спинку дивана, другой чуть шевельнулся в кресле.

Вокруг как будто выдохнули.

– Думаю, начать следует с того, – выждав еще пару секунд, дипломатичным тоном заговорил Маглор, – что, несмотря на сложные личные отношения, мы глубоко сожалеем о смерти короля Тингола…

– У нас с ним были личные отношения? – искренне удивился Амрас.

– …это большой удар не только для Дориата, но и для всего Белерианда. И очень скоро мы все это ощутим.

Маглор вскользь глянул на расставленные на столике стаканы и графины – видимо, и с водой, и с какой-нибудь местной сливянкой или абрикосовкой, – но никто больше не шевельнулся, и он продолжил:

– Хорошо. К делу. У нас у всех слишком много вопросов друг к другу, но позволю себе сперва уточнить: с кем именно мы ведем разговор? С официальными представителями королевства Дориат, с дориатской разведкой, просто с господами из, – он сунул руку в карман пиджака, пошарил и выложил на стол газетную вырезку, – сыскного агентства, хм… «Добрым словом и пистолетом».

Амрас фыркнул, Карантир рассмеялся в голос.

– Это у вас такое разделение обязанностей? От чего-то оно зависит?

– От ситуации, – в тон ответил Турин.

– О, я заранее!..

– Moryo, я прошу тебя, – примирительно позвал Маглор и посмотрел на брата все так же безмятежно, чуть улыбаясь, – у нас щекотливый разговор, стоит ли его осложнять?

Карантир закатил глаза, но промолчал.

– Что же скажете, господин Куталион? – снова повернулся Маглор. – Или все-таки к вам нужно обращаться как-то иначе?

– Турин уже ответил на ваш вопрос: зависит от ситуации. От итогов нашего щекотливого разговора.

– Разумно, – согласился Маглор. – Полагаю, еще от того, что именно вы доложите, когда вернетесь в Менегрот.

– И если вернемся, – добавил Турин. Он сидел на диване подобравшись, накрепко сцепив на коленях руки, и поочередно сверлил взглядом то одного голдо, то другого.

– Просто из любопытства: а если ваша колымага не доедет до Дориата, то?.. – участливым тоном уточнил Карантир.

– Это будет очень некстати.

– С колымагой и со всем прочим мы что-нибудь решим, – вмешался Амрод. Упруго, будто кончиками пальцев оттолкнулся от спинки кресла и отошел, сел на подлокотник дивана. – Я для себя так уяснил – извини, Kano, ближе к делу, – мы имеем дело с частной инициативой и личными связями, которые инициативу эту могут вывести в плоскость официальную. Или не могут. Тоже по ситуации. Я прав, господин Куталион?

– Возможно.

– Прекрасно. Рад, что мы наконец прояснили.

Амрод улыбнулся понимающе, кивнул, и от этого озорной, на сторону торчащий клок волос свесился ему на глаза, в очередной раз сделав весь облик – обычные галифе с армейскими ботинками, подвернутые рукава клетчатой рубашки, небрежно расстегнутый ворот – обманчиво юным, простым и дружелюбным; взгляд из-под этого клока оставался пристальным и немигающим.

В дни Долгого мира Амон-Эреб и его лорды отвечали по большей части за снабжение передовых земель, крепкие тылы и хорошие отношения с соседями. Разведка, та самая, военная голодримская разведка – конные разъезды, следопыты, глубокие рейды на вражескую территорию, – была делом Келегорма, а вот разные торговые связи, кочующие по Белерианду переселенцы, тесно общающиеся друг с другом родственники – все эти ниточки со временем собрались в руках у Амрода.

– Тогда второе, – продолжил он, – нам передали, как будто зашла речь еще о кое-каких частных инициативах и личных связях.

– Когда передали?

– Вчера. И не днем раньше, господин Куталион. Раньше с нами никто не связывался и связи не искал.

– Допустим.

– Пожалуйста, – согласился Амрод, закинул ногу на ногу, расслабленно покачал ботинком. Остальные братья не вмешивались: Маэдрос так и слушал спокойно, Маглор слушал с видом заинтересованным, Карантир – со скучающим, Амрас внимательно глядел на близнеца, безотчетно повторяя его жесты. Двое других не реагировали – один по-прежнему читал, другой запрокинул голову на спинку кресла и сипло дышал приоткрытым ртом.

– Что же до незаданного вами главного вопроса, – продолжил Амрод, посмотрел на старшего, – даже не знаю, что сказать. Может, Nelyo просто поручится за нас весом своей репутации? Потому что самый интересный довод у нас один: мы бы не стали возвращать свое чужими руками.

Маэдрос сначала никак не отреагировал, но потом, видно поняв, что Амрод так и будет смотреть на него и улыбаться, чуть шевельнулся в кресле, чуть вздохнул и коротко произнес:

– Не стали.

– Очень убедительно, – заметил Турин.

– Увы, господин Турамбар, – понимающим тоном отозвался Маглор, – никаких доказательств, кроме честного слова, в нашей с вами ситуации не сыскать. Вы так не считаете?

Турин промолчал, только взглянул на Белега, но тот смотрел перед собой, медленно кивая, перебирал портупею и наконец произнес:

– Согласен. Поэтому главный вопрос был не этот.

– Какой же?

– Такой, – Белег развернулся к Маэдросу, – кто мог бы закрыть глаза на доводы и провернуть все не советуясь.

Маэдрос окаменел лицом. Остальные тоже застыли; только Маглор, опиравшийся на подлокотник, перетек вдруг, подался вперед, уставился прямо на Белега – Белег видел это боковым зрением.

– Никто, – наконец, проговорил Маэдрос.

Белег молчал, молчали остальные. Маэдрос тоже, только теперь он расслабленным не казался.

Прошелестев, сложилась газета, с мягким шлепком упала на стол.

– Я тебе сказал, что так и будет. Он никто. Пустое место. У него ничего нет. Поэтому будет жонглировать словами, сбивать с толку и пугать, надеясь что-то выгадать. Нам от этого никакой пользы. Можешь просто развлечься и подыграть или же выставить под конвоем, чтобы не убились по дороге. А еще лучше отправь обоих под замок. Решай.

– Господин Куталион, конечно, огорчает нас своими подозрениями в ответ на сочувствие, – с сожалением покачал головой Маглор, – но обострять сложные отношения совершенно ни к чему.

– Обострять? Тебе кажется, я обостряю, Макалаурэ? Нас не обвиняют разве что прямо. Пока. А если…

– А если завтра на вашем пограничном пункте задержат гнома с Сильмариллом, – не дал договорить Турин, – это потянет на обострение?

Куруфин посмотрел на Турина и как будто удивился; за него ответил Карантир:

– Уж точно не вернем наложенным платежом.

– Мы уловили, – поморщился Амрод, – возможны последствия, действительно нежелательные для всех нас. Но вы же видите, господин Турамбар, понимания не выходит: мы можем действительно долго жонглировать и блефовать друг перед другом, но ни у вас, ни у нас нет ничего, кроме слов и намерений.

– Какие условия собирался предложить нам Элу Тингол? – спросил вдруг Маэдрос. – Что он хотел взамен?

Белег чуть пожал плечами.

– Многое. Оружие. Ресурсы. Технологии. Войска. Присягу королю Дориата и Белерианда. Официальные извинения за инцидент с принцессой. Что-то еще, – пока он перечислял, голодрим молчали, только Карантир становился все более пунцовым, а Амрас поскрипел зубами. Остальные слушали бесстрастно. – Чтобы уравновесить такой обмен, просить можно очень много.

– До бесконечности, – добавил Турин. – Как велит клятва…

– Рот закрой, – перейдя на синдарин, оборвал его Куруфин. – Довольно. Maitimo, если мне нужно еще раз объясниться, я сделаю это – но не перед ними.

В торце библиотеки за спиной у Маэдроса висели над каминной полкой, над каменной урной два портрета. Хорошая работа, талантливый художник. Вот только величественный и внушающий почтение мужчина в короне и мантии, хоть и был одно лицо, очень мало напоминал того живого Финна, которого Белег помнил по Озеру и по Походу. Второго, в доспехах, с пронзительным острым взглядом, сравнивать было не с кем, но закрадывалось подозрение, что и он от оригинала несколько отдалился. Впрочем, поднявшись с места, Куруфин сейчас смотрел точно так же.

– Я согласен, – последовал за ним Карантир. – Оправдываться я не намерен, предмета для торга нет, а просто так слушать болтовню некогда.

– Торговаться действительно не о чем, – не шелохнувшись, согласился Белег. – Но понимания мы все же достичь можем: в том, чем грозит это всем нам, – и перечислил: – Если Сильмарилл появится в Амон-Эреб. Если просто укрепятся подозрения в Менегроте. Если все произошедшее окажется организованным из Ногрода или Белегоста. А может быть, из Ангбанда.

– Сядьте, – проговорил Маэдрос: Карантир так и торчал на месте, Куруфин уже пошел к дверям. – Мы обсудили эти риски, господин Куталион. Считайте, что нужные меры приняты. Хотите как-то еще проверить свои предположения о неслучившихся переговорах – спрашивайте. Можете добавить что-то – мы выслушаем. Только прошу: не нужно пытаться стравить нас – не в этом вопросе. Нет? Не будем тратить время.

Все замолчали. Портреты со стены, а еще мертвые звериные головы бесстрастно наблюдали за этим молчанием.

– К пониманию мы действительно приблизились.

– Хотите предложить что-то помимо него, господин Куталион? Или попросить? – уточнил Маглор.

– Не так много. Немного содействия. Немного информации. Предлагать вам камень не могу и не буду.

Амрас усмехнулся; Карантир, выбравшийся все-таки из-за столика, но остановившийся, опять рассмеялся в голос. Дождавшись, когда он замолчит, Белег добавил:

– Нас интересует результат расследования – убийства.

– «Нас» – это вас с господином капитаном? Или Дориат в целом? – быстро уточнил Амрод.

– Разве это имеет значение?

– Возможно… Или нет. Допустим. И если – когда – по ходу дела отыщется Сильмарилл…

– Он попадет к кому-то. Возможно, для этого потребуется только информация. И то, как ей распорядятся.

Белег обернулся, посмотрел на прислонившегося возле двери Куруфина – тот бесстрастно слушал, сложив на груди руки. Белег вынул из внутреннего кармана конверт и через спинку дивана протянул его.

Последний визит в бывшее родное ведомство был коротким: Ордиль отреагировал молчанием и понятным жестом младшим офицерам – вывести за дверь; за дверью Белег немного подождал и правильно сделал – вышел Халькон, выслушал молча и молча ушел, но потом вернулся – с этим вот конвертом.

– Что там? – живо поинтересовался Карантир. Амрод тем же упругим движением отлепился от дивана, подошел, забрал конверт, вместе с Куруфином заглянул внутрь.

Конверт, переданный Хальконом, был тонкий: внутри поместилась только одна фотокарточка с пропечатанной датой «07.05.490», но без подписи. Снимок был не очень четкий, снятый исподтишка: на нем задумчивый голдо, в котором знающий заметил бы очень отдаленное сходство с Финном, понуро сидел за столиком уличного кафе, а за спиной у него била в небо струя огромного фонтана и виднелась громада высоченной белой башни.

Причин попросить себе копию этого снимка было две: действительно продемонстрировать доступ к информации, но главное – попытаться отвести ожидаемую чужую убежденность – убежденность в том, что этому кому-то совсем нечего терять. С теми, кто убедил себя в подобном, договариваться было почти невозможно. Хуже только было иметь дело с теми, у кого и правда осталось последнее.

Куруфин смотрел на снимок долго, но бесстрастно, не изменившись в лице. Белег, впрочем, наблюдал не за ним: в застекленной дверце книжного шкафа хорошо отражался дремлющий в своем кресле Келегорм. Сейчас он, привлеченный воцарившимся молчанием, всего на пару секунд перестал сопеть и из-под ресниц бросил на брата быстрый тревожный взгляд.

– Хорошо, – дождавшись, когда снимок пройдет по рукам и доберется и до него, произнес Маэдрос, – с информацией понятно. Что еще?

***16.09.490 г.

04 часа 30 минут

– До границы едем тем же порядком – на нашем транспорте, а ваш, – Амрод кивнул на стоящего поодаль «Глаурунга», – подгонят следом.

– Пф-ф, зачем вообще было его сюда гнать? – недовольно поинтересовался Турин, вытягивая шею в стремлении разглядеть бронемобиль получше: тот на вид казался целым, более того, сиял свежей полировкой, но подозрений в молодом человеке такая забота явно не уменьшила.

– Протестировать, конечно, – обезоруживающе улыбнулся Амрод, – посмотреть, как ваша техника одолевает наши ландшафты. Хотя не такая уж и ваша… Любопытное получилось изделие, выглядит хуже, чем идет. Вы не беспокойтесь, с ним все в порядке и даже лучше, чем было.

– Внешность обманчива, – плохо скрыв удовольствие, принял похвалу Турин.

– Согласен, господин капитан. Вам подходит.

Они стояли на площади у парадного крыльца того же самого здания – бывшей гостиницы «Оссирианд», – куда накануне Амрод и привез их, и Белег наполовину осознанно, наполовину безотчетно скользил взглядом по сторонам: по самой площади, по окнам, по спешащим фигурам, по лицам, как скользил и накануне, когда только приехали и вышли из автомобиля, когда шли через здание к флигелю, когда поднимались через парк к охотничьему замку. Вчерашний разговор продлился до глубокого вечера, а потом до глубокой ночи Белег с Турином сидели на бортике высохшего фонтанного бассейна в центре парка и тихо переговаривались, позволяя часовым, маячащему в отдалении капитану Оровальдо и еще каким-то фигурам в форме тянуть шеи и пытаться прислушиваться в свое удовольствие.

Потом им удалось даже поспать пару часов; можно было и подольше, никто не торопил, кроме собственного желания как можно скорее вернуться в Менегрот: важных новостей оттуда за ночь не пришло, но и тянуть с отъездом было никак нельзя, да и незачем.

– А вот и наша лошадка, – на площадь, заполненную эльфами, людьми, лошадьми, повозками, автомобилями, мотоколясками, велосипедами (проехала даже внушительная, сталью обшитая платформа с лафетными колесами – на ней под брезентом недвусмысленно тянуло длинный нос что-то основательное, хорошего калибра), – на площадь откуда-то из-за гостиницы, наверное из бывшего гостиничного же гаража, выкатился уже знакомый Namba; за рулем сидел то ли нандо, то ли синда, то ли полукровка в инженерной фуражке и в пыльной рабочей куртке. – Если готовы, можем отправляться.

Но сразу они не отправились. Потому что тут из здания выглянул молодой голдо с лейтенантскими погонами и с листком в руках, пробрался через встречный поток, поводил взглядом и, не сразу найдя Амрода – на площади вообще было не по времени оживленно, как будто обычная штабная, военная, городская жизнь нисколько не считались с распорядком дня и со временем суток – совершеннейший нонсенс для Менегрота, – махнул ему и сбежал по ступенькам. Амроду понадобилось несколько секунд, чтобы взглянуть на бумагу, извиниться все с той же беспечной улыбкой и вместе с лейтенантом скрыться за высокими резными дверьми.