Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Во дворец они зашли через три минуты.

Весь отрезок бульвара до площади, сама площадь были оцеплены. Вооруженные часовые – бурые внутренние войска, темно-зеленые егеря и даже стриженые девчонки из вспомогательных частей − стояли возле каждой подворотни. Офицеры покрикивали горожанам, требуя отойти от окон; те стремительно прибывали на балконах, подоконниках и даже крышах. «Глаурунга» кто-то побежал переставлять внутрь оцепления, а строгий капитан Эленриль остался угрюмо глядеть на солидную уже толпу. Нестройные оклики, вопросы и нервные требования расходиться без толку летали через полосатые барьеры.

13 часов 41 минута

Во дворце было тихо. И хотя по коридорам привычно на первый взгляд сновали военные и штатские, вокруг ощущались не обычная суета и деловитость, не каждодневная спешка чиновников и офицеров, не кипучая жизнь двора и не бесконечный поток посетителей, просителей и просто любопытных. В воздухе отчетливо витала истерика.

Белег и Турин, формально ведомые ординарцем, шли в направлении Собственного дворца: насквозь через парадную, роскошную до умопомрачения Большую Каменную галерею, наверх на второй этаж и вперед по гулкому переходу – уже виднелась высокая арка входного портала.

В самом начале, когда на месте Менегрота не было ни города, ни даже поселка, а только без порядка торчали деревянные домишки нынешнего Клубка, здесь выбрали место под резиденцию. Высокий скальный берег Эсгалдуина был хорошим, прочным фундаментом. Череда пещер в нем сама просилась стать частью укреплений. Но когда обустроили Границу, надобность в крепости как таковой отпала, да и службы расширились, Совет разросся, а поселение вокруг стало приобретать все больше сходства с городом. Дворец пришлось расширить. Старые корпуса перестроили и оставили в частном владении королевской семьи, а рядом, связанный переходом, вырос Новый дворец – огромное здание, объединившее все госструктуры королевства. По площади (к великой гордости дориатцев и самого Тингола в первую очередь) он превосходил все три королевских дворца Валинора вместе взятые и в качестве единого сооружения размерами уступал только цитадели Ангбанда. Голодрим, правда, прозвали его Кишкой.

– Я не стал шататься по городу, – понизив голос, Турин продолжал свой прерванный рассказ.

– Я понял.

– …дошел до бульвара, посмотрел на дворец и решил: зайду! В конце концов – а какого хрена?!..

Убежавший вперед ординарец обернулся.

– …полгода прошло! Что теперь-то? Киснуть на квартире?..

– Продолжай, – попросил Белег.

– Продолжаю… Я решил: зайду через парк, ну знаешь, прямо в кабинет. «Здрасьте-здрастье, где ж цветы? где открытка? Третьего дня открылись, ленту перерезали!..» Смешно?

– Ты зашел через парк?

– Да нет… Шел через площадь, увидел на балконе Маблунга, поднялся. Проклятье!..

– Как посмотреть.

По пути им попадались бледные офицеры и служащие, растерянные гвардейцы и редкая прислуга – ее немедленно гнали обратно в комнаты. Голоса звучали приглушенно, а взгляды сразу отводились. Дважды Белег различал за дверьми сдавленное рыдание, и можно было не сомневаться – несмотря на оцепление, слухи о случившемся быстро поползут по городу.

– Пропустите, приказ господина коменданта, – в очередной и, видимо, в последний раз потребовал ординарец – он уже прекратил часто и дергано озираться, а за десяток повторений голос его окреп и обрел уверенность. Но офицеров в приемной не убедил.

Белег не стал тратить время на объяснения: не сбавляя шаг, вильнул, уклонился и обогнул тех, кто замахал руками в попытке перехватить, заступить дорогу. Оказавшись в кабинете, сразу прошел к телу.

– Что за!.. Немедленно вывести посторонних! – тут же рявкнул злой резкий голос, а возгласы и возня за спиной давали понять: Турин там кого-то распихивает и роняет на пол.

– Майор!.. – продолжил все тот же голос, но не закончил.

– Это мое распоряжение, Ваше Высочество. Вы – выйдите. Майор! Турин, да пусти ты его…

В нервную заминку уместился яростный обмен тычками, шелест одежды, шаги. Белег дождался, когда дверь закроется, и опустился на корточки.

На несколько секунд в кабинете стало совершенно тихо. Потом на ковре шевельнулась тень, начищенные до блеска сапоги остановились рядом; Белег, не отрывая взгляд от тела, повернул голову – подставил ухо, обозначив внимание.

Но услышал лишь неловкий вопрос.

– В-видишь… как оно?..

Беглого взгляда хватило, чтобы понять – Маблунга из равновесия основательно вышибло: комендант города будто поубавил в росте, был бледен до серости; его редко, но заметно потряхивало.

– Отойди, – только и попросил Белег и внимательнее взглянул по сторонам.

Кабинет на месте заглубленной в скалу полупещеры был в меру просторный – пятнадцать шагов от двери до окна, десять – от стены до выхода на улицу. Ни его, ни примыкающей террасы, ни отделенных лужайкой диковатых дебрей Дворцового парка сейчас видно не было – оба панорамных окна в проемах скальных арок были наглухо задернуты, как задергивались иногда от постороннего внимания снаружи. Хотя чаще вид отсюда ничто не заслоняло, а стеклянная дверь и вовсе распахивалась настежь: тогда и солнце, и воздух, и запах близкого леса проникали внутрь без препятствий и позволяли работать будто на природе. Конечно, это был не кабинет для официальных совещаний (их проводили в Новом дворце), но место для каждодневной работы и разного рода приватных встреч. Потому и расположение было таким подходящим, и интерьер соответствующий, под личный вкус хозяина – богато, броско, но без подчеркнутого официоза.

– И как это понимать? – оборвав паузу, с той же злостью и нетерпением процедил обладатель резкого голоса. Белег отвечать не стал, посмотрел на остальных.

Внутри среди изрядного беспорядка их собралось семеро – живых. Возле внушительного погребца над саквояжем застыл Управления дворцовых дел главный доктор Арво Игливин: бледный, встрепанный, без пиджака, рукава закатаны, перчатки натянуты, а на умном открытом лице сосредоточенность борется со смятением. Рядом на банкетке, подложив на колени планшет, быстро писала глава Медицинского управления доктор Элрет Вальвэн – во всегдашней форме полковника медслужбы. На появление новых лиц она отреагировала лишь коротким равнодушным взглядом. На задвинутом к дальней стене кожаном диване криво осел принц Галадон, и его больше занимали собственные руки – он на шум даже не шелохнулся. В отличие от брата.

– Господин комендант, – продолжил Его Королевское Высочество принц Орофер, – я ведь к вам обращаюсь. Совсем язык отнялся?

– Так… не обойтись же… без разведки, – выдавил из себя Маблунг. Он уже убрался к стене и теперь быстро-быстро крутил на рукаве кителя дутую блестящую пуговицу.

– Так и где она? – повысив голос, ядовито поинтересовался Орофер. Шеф-полковник Регионских стрелков, он как всегда был в их форме, более чем обычно резкий, взвинченный и злой – на фоне других его потерянность была почти не заметна. – Где же наша хваленая разведка? Когда будет связь с полковником Ордилем?

До зимы восемьдесят восьмого майор Карион Ордиль был заместителем начальника дориатской разведки и после повышения не вылезал из неспокойного Ниврима. Даже если с ним уже связались и уже вызвали, на дорогу потребуется не меньше трех часов.

– Ваш-высочество, да не будьте вы…

– Турин! – предостерег Белег и только теперь сам снизу вверх посмотрел на принца.

Орофер стоял над ним, по-военному расставив ноги, по-бычьи склонив голову, и острым взглядом зеленых, чуть навыкате глаз сверлил попеременно то Белега, то Маблунга, а присутствие еще и молодого человека решил до времени игнорировать вовсе. Большим терпением он никогда не отличался, и было ясно, что от решительного приказа выпроводить, а то и попросту скрутить ввалившихся его отделяет самая малость – здравый смысл. Белег усугублять не стал.

Для начала ненароком мигнул: не тот был повод, чтоб играть в гляделки. А затем, избегая лишних слов, наклонил голову, как бы интересуясь: действительно ли Его Высочество в нынешней ситуации считает возможным руководствоваться прежними разногласиями. Орофер при всем своем сложном характере чаще судил трезво. Потому не сразу – и предварительно поскрипев зубами – все же обратился:

– Доктор, вы закончили?

– Первичный осмотр? В общем да, да…

– Тогда… – Орофер не договорил, только дернул указующе подбородком и посторонился.

Посреди кабинета, посреди темно-зеленого с золотом роскошного ковра, привезенного купцами из дальних далей за Эред-Нимраис, лежал Тингол. Пиджак и рубашка на нем были распахнуты, рукава закатаны, а ярко-синий шейный платок брошен скомканный на полу. Можно было подумать, что именно от такого небрежения король и глядит в потолок с выражением то ли неудовольствия, то ли досады. Крови пролилось немного: два уже подсохших ручейка спускались от ноздрей через щеку, и мутная лужица загустела в левом ухе. Взгляд притягивало не это.

– Вдавленный перелом черепа, – не выдержав, подсказал доктор Игливин и протянул запасные перчатки; Белег забрал их, выпрямился и, поманив Турина, молча перешел ко второму телу.

В углу у шкафа, не привлекая внимания, не вызывая явного интереса собравшихся, кулем сидел на полу гном. Средних лет, средней комплекции, темноволосый, с аккуратно подстриженной бородой, в хорошем пиджаке синей шерсти, в серых суконных брюках. Руки его лежали ладонями вверх, ноги в туфлях развалились носками наружу, и по позе он походил на усаженную в ожидании куклу или набитого опилками медведя. Лиловое, превратившееся в большой синяк смятое лицо с этим мирным образом никак не вязалось.

– Тут я имел возможность провести только визуальный осмотр, – снова подал голос доктор Игливин, – но как будто бы выводы сделать уже можно. Нанесено несколько сильных ударов, и фрагменты лицевых костей, по всей вероятности, проникли в мозг, причинив мгновенную смерть, – эти пояснения тоже повисли в воздухе, и доктор, подождав, осторожно ступил вперед и счел необходимым добавить: – Хотя, конечно, следует посмотреть…

Глухое похлопывание по обивке остановило дальнейшие уточнения: доктор оглянулся и послушно вернулся к своему саквояжу, аккуратно сел на банкетке рядом с полковником Вальвэн. Та, не подняв головы, продолжила писать.

В карманах у гнома не было ровным счетом ничего – даже платка или кисета. Швы на одежде оказались просто швами. Под пиджаком обнаружился жилет в тон брюкам, закапанная кровью отглаженная белая рубашка, а дальше – поросшая кудрявым волосом рыхлая грудь и оформившееся брюшко.

– Куталион, вы полагаете, первоочередная задача – именно он? – надумал съязвить его высочество, когда убедился, что этот осмотр затягивается.

– Мне кажется, – можно было проигнорировать заодно и принца, но Белег отвлекся на секунду и пояснил: – На нем еще остались какие-то следы. Личность установили?

В четыре руки они с Турином приподняли тело, осмотрели стенные панели и поверхность шкафа, отогнули ковер. Ни личных вещей, ни украшений не было и на полу, и только во рту блеснул золотом вставленный зуб да на подкладке пиджака нашелся аккуратный ярлычок – ателье «Гарби и сын». Белег посторонился и дал посмотреть Турину, а сам еще раз взглянул на руки гнома, принюхался и, не дождавшись ответа, вскинул голову:

– Так что? Маблунг?

Маблунг, застыв, смотрел на тело Тингола. На оклик встрепенулся, сунул пятерню в буйную копну волос и по привычке подергал.

– Вроде да. Там, судя по записи в том… в этом, ну в журнале – в приемной, и на посту на главном лежит пропуск… так судя по этому, это мастер Англазар. Цех золотых дел. Было ему назначено. И они уже встречались, проверили – дважды…

Из того, что Турин успел рассказать по дороге, обрисовались основные обстоятельства. На одиннадцать часов у короля была назначена некая частная встреча, он по обыкновению распустил личный, как называл его, конвой – трех секретарей во главе с бессменным Рандиллионом и двух адъютантов и ординарца с полковником Ливдиром. В приемной остался дежурить Алорон, второй секретарь. В полдень с обеда вернулся майор Фарвил, они перекинулись парой слов, после чего вдруг озадачились: с поста никто не отзвонился, а через приемную на встречу так никто и не прошел. Это было объяснимо. Но все же в двенадцать ноль шесть майор подошел к кабинету: прислушался, постучал, подергал дверь и наконец обнаружил, что та заперта. И такое случалось. Однако в свою очередь Алорон все же снял трубку и попытался дозвониться, но ответ не последовал, и, что страннее, даже в замочную скважину Фарвил не слышал самого звонка: дверь в кабинет была глухая и бронированная, но пронзительный звук аппарата через нее все же проникал. Тогда он отправился в парк с целью заглянуть с террасы, а секретарь остался звонить на посты. С трубкой у уха его и застал, когда уже из кабинета вывалился в приемную – белый, с перекошенным лицом и с криком: «Медикам! медикам звони!»

– Его опознали?

– В смысле?

– Помимо записей в журнале есть подтверждения? Ты отправил к нему в мастерскую?

– Да… кто-то сказал – Рандиллион вроде? Но ты ж видишь, это месиво еще опознай… Тем более гном… Да, Белег, ты думаешь, мы его тут рассматривали?!

– Господин Куталион, – повысив голос, вмешался Орофер, но остановился, на мгновение прикрыл покрасневшие то ли от злости, то ли от напряжения глаза и продолжил уже ровно: – Я лично распорядился со всей тщательностью осмотреть тело Его Величества. Сотрудники Полицейского управления заняты обыском во дворце и в парке, а также опросом свидетелей. Второстепенными вещами мы займемся позднее.

– Я понял, – ответил Белег. Одернул на гноме одежду и только теперь вернулся к Тинголу.

Заключение доктора Игливина насчет перелома было очевидным: лобный бугор с правой стороны превратился в аккуратную ямку. Вмятина лишь окрасилась кровоподтеком; тот спускался ниже, бледнел под бровью и густо наливался в глазной впадине. Сам глаз тоже налился багровым, но на лице не было ни царапины. Белег медленно ощупал место удара, свод черепа, просунул под шею ладонь и пересчитал позвонки.

Второй осмотр шел быстрее. Никто больше с комментариями не лез, Турин сидел рядом с угрюмым неподвижным лицом и только помогал придерживать и ворочать. Ничего нового, судя по реакции наблюдающих, не обнаружилось.

– Что вы здесь двигали? – спросил Белег, когда закончил, вернул доктору перчатки и остановился над разгромом возле стола.

Тот – богатый, основательный – всегда стоял вдоль книжной стенки и был вечно занят вещами и документами. Под дружескую попойку его освобождали с неизменной сноровкой, но сейчас вопрос был решен радикально: и тяжелое резное кресло, и сам стол были заметно сдвинуты с привычного места, а зеленое сукно оказалось полностью свободно. Бумаги, папки, толстый блокнот, письменный прибор, телефонный аппарат, лампа зеленого стекла, нарядные фоторамки, яблоко, готовальня с высыпавшимся содержимым, подстаканник без стакана, подстаканник со стаканом, кожаный несессер, настольная зажигалка, пепельница, плоская облезлая жестяная баночка, три фарфоровые лягушки мал мала меньше, городской справочник, сосновая шишка, карманный фонарик, горсть осколков, курительная трубка, вытертая частыми прикосновениями фигурка бобра из мореного дуба, раскрытая конфетница, россыпь конфет – все-все-все лежало на полу, частично залитое чернилами и сладким чаем.

Белег пощупал край стола, на пробу приподнял его и, снова не услышав ответа, повторил:

– Тело двигали? Как он лежал? Вещи? Маблунг, очнись!

– Нет. Никто. То есть… – комендант города зажмурился, с силой прижал к лицу добела стиснутые кулаки и замотал головой, – парни трясли его, когда нашли, и мы потом тоже… Натоптали везде – ну ты ж видишь. Могли сдвинуть. Но… но не сильно. Да практически так и лежал. И тут вокруг тоже.

– И в такой позе? – уточнил Белег. Труп аккуратно лежал вдоль кабинета – перед столом, головой к окну.

– Точно так, – подтвердил Маблунг.

– Где Фарвил, Алорон и остальные?

Что последовало за обнаружением тела, тоже было худо-бедно известно: адъютант с секретарем подняли шум, тот понесся по дворцу лесным пожаром и через считаные минуты добрался до кабинета коменданта города.

– Сотрудники аппарата Его Величества дают показания в установленном порядке, – снова подал голос Орофер. – Куталион, вы здесь осмотрели все, что хотели?

– Из того, что на виду, – да, – ответил Белег и перевел взгляд с принца на книжный шкаф. Орофер взглянул туда же, помедлил и произнес:

– Хорошо. Тогда выводы. Доктор Игливин!

– Да-да, – доктор торопливо поднялся, перестал крутить и вернул в карман часы на цепочке, откашлялся. Вдохнул и успокоился. – Что же здесь у нас… На лице… налицо сильный прямой удар тупым предметом. Всего один. По конфигурации повреждений можно судить, что он повлек за собой вдавленный многооскольчатый перелом лобной кости с линейными трещинами в теменную. Перелом шеи – предположительно вследствие этого же удара. И то, и то – это смерть мгновенная или практически мгновенная. Без страданий… Из других видимых повреждений я обнаружил только небольшое осаднение на шее сзади и повреждения волосистой части головы, а именно рассечение на затылочной части с последовавшим обильным кровотечением. Все они либо прижизненные, либо получены сразу после смерти. Различимых на данной стадии осмотра однозначных следов борьбы я не наблюдаю. На груди, шее и плечах заметны предположительно посмертные следы, соответствующие реанимационным мероприятиям. Время смерти – около двух часов назад…

– Что за тупой предмет? – выхватил из услышанного Орофер и обернулся на разбросанные на полу вещи.

– Предмет… да-да, как видите, на месте удара и вокруг него не наблюдается разрывов мягких тканей, нет ссадин. Насколько можно судить при поверхностном осмотре, характер повреждений костей черепа свидетельствует о… – доктор Игливин осекся, уловив в лице принца очередной всплеск недовольства, снова кашлянул и опустился на корточки: – Давайте посмотрим. Видите: форма округлая, трещины прощупываются радиально месту удара. Кровоподтек относительно равномерный. Значит, по всем признакам это почти прямой удар чем-то с относительно широкой поверхностью, твердым, но без острых выступов.

– Кулаком, – подытожила вдруг полковник Вальвэн. Оказалось, она уже закончила со своими бланками и теперь только наблюдала, сложив руки поверх планшета.

– Кулаком? – вскинулся Орофер. – Госпожа полковник, вам доводилось проламывать череп кулаком? Или кому-то здесь?

Белег промолчал.

– Это вообще возможно? Технически? Физически?

Доктор Игливин медленно пожал плечами.

– Непосредственно в своей практике я с подобным не сталкивался, но в принципе это допустимо. Назовем так: достаточно обладать силой и поставленным…

– Если судить по тому, как отделали «как бы мастера» в чужом пиджаке… – попытался вставить Турин, и его пришлось перебить:

– Направление удара? «Прямой», «почти прямой»?

Доктор Игливин задумался. Покивал, затем покрутил головой.

– Да-да, Белег, я понимаю… Но тут иного не дано – необходимы точные измерения и только затем расчеты и выводы. И перед этим полное вскрытие, конечно…

И Маблунг, и Орофер, и даже Галадон вздрогнули при слове «вскрытие», но заговорил лишь младший из принцев:

– Поясните.

– Нужно сделать поперечный разрез скальпа, спустить его и оценить расположение трещин на черепе в месте удара. Рассечь гортань, трахею и обнажить позвоночник. Все это позволит установить направление и силу удара.

Орофер замер на полуслове, сглотнул и не сразу нашелся:

– Я имел в виду не такое пояснение, госпожа полковник…

– А какое?

Не став углубляться, замолчали.

Из-за прикрытой двери голоса ждущих в приемной доносились едва различимым гулом, в нем коротко и будто очень издалека прозвенел телефон.

– Вам есть что добавить, Куталион? – наконец спросил Орофер.

Белег посмотрел на тело Тингола, привычно запустил руку под полу пиджака, но – непривычно – вместо кобуры наткнулся на пустоту. Помассировал бок и выпрямился.

– К выводам доктора – ничего. Пока, – продолжил, не дав себя перебить, – надо пускать полицию. Первым делом – устанавливать личность гнома. Ювелиром он быть не может. Титулярным мастером Золотой гильдии – тем более.

– Хорошо, – скорее боднул, чем кивнул Орофер. – Доктор, заканчивайте и давайте распоряжения о переносе тела. Корлас, Корлас, зайдите!..

– Сделать вам укол? – предложил доктор Игливин, обращаясь к Маблунгу.

Тот уже успел выйти в приемную, надавать там распоряжений, послушать отчеты, вернуться, походить по кабинету из угла в угол, выйти и почти сразу вернуться снова – и опять принялся шагать, нерешительно посматривая на Белега. Белег делал вид, что не замечает: сидел на крышке погребца и наблюдал, как стрелка хронометра отсчитывает секунды.

В кабинете и приемной пошла работа. По ковру, мелом отмечая следы, на четвереньках ползал сосредоточенный до равнодушия розыскной офицер в штатском; военврач задумчиво сидел на корточках возле тела и, поворачивая так и сяк, рассматривал крупную холеную унизанную перстнями руку Тингола – рука была до странного безвольная, поникшая, она казалась теперь чужой, Тинголу не принадлежащей; младший офицер, помощник военврача и Турин копались возле стола в разбросанных вещах. «Воск», – одними губами сообщил молодой человек, показав Белегу подобранную с пола, выбивающуюся своим неуместным видом баночку. Белег кивнул и тоже беззвучно добавил: «Фонарик».

У двери на попа уже поставили носилки, а полковник Вальвэн вышла и теперь ровным голосом четко и спокойно надиктовывала то ли заместителю, то ли какому-то помощнику список для переправки из госпиталя – для анатомов во дворце отвели отдельное помещение. Помощник, молодой подвижный врач-нандо, быстро писал, успевая бросать в открытую дверь испуганно-заинтересованные взгляды.

Маблунг наконец остановился – словно споткнулся вдруг на месте и теперь зачарованно следил за ползущей по ковру дорожкой мела. На предложение доктора Игливина только заторможенно покачал головой.

– Напрасно, – ответил тот и, заметив гримасу Турина, пояснил: – Секретарю, который за стеной сидел, пришлось колоть успокоительное. Припадок.

– У меня-то не припадок… – пробормотал Маблунг.

Доктор спорить не стал, забрал свой саквояж и вышел, спросил о чем-то Вальвэн – та коротко отмахнулась. По итогам многолетней службы в главном госпитале Северного Приграничья она возглавила свое ведомство после Бреголлах. В Менегроте до сих пор не пришли к согласию: объяснять ее своеобразие только спецификой профессии или отцовской голодримской кровью тоже.

Из приемной доносились голоса на повышенных тонах – кто-то еще рвался внутрь. Полковник Сурлон Марондир, глава Управления городских дел, резко отказывал, но потом все же заглянул и окликнул начальника.

– Впускай только своих, – вместо Маблунга ответил Белег.

Марондир медлил, пришлось добавить:

– Оцепи парк – прямо от границы с лесом

Парк вплотную примыкал к дворцу, разбегался аллеями и дорожками, постепенно густел, дичал и за Старой Конной дорогой уже официально превращался в лес. Эта близость по замыслу компенсировала близость города и его суеты, а на деле же в парке только и делали, что шныряли сотрудники ведомств, служб, управлений, члены Собрания и военные, чье длинное дворцовое крыло тянулось как раз напротив, прикрывая весь комплекс от шумного Лучного поля и от Верхнего города. Не один лишь Белег предпочитал заходить к Тинголу в обход приемной, а того такой порядок, к отчаянию «конвоя», только веселил.

– Сурьо, выполняй, – помешкав, подтвердил Маблунг, когда вскинул голову, почувствовав, что на него смотрят.

– Что выполняй? – спросил Белег, дождавшись ухода Марондира.

– А?

Вернулся доктор Игливин; два стакана звенели о подстаканники у него в руках. Белег подвинулся, давая дорогу, но доктор настойчиво сунул стакан и ему и только затем подошел к Маблунгу.

– Пейте. Анатомия не является моей основной специальностью, но в терапии и душевных расстройствах я кое-что понимаю. Пейте. Не смотрите, Его Величество вас уже не осудит.

Не став спорить, Белег глотнул (содержимое стакана оказалось обжигающе горячим, до невозможности сладким и сдобренным бренди до того, что впору было поставить под сомнение – чай ли это еще) и все же посмотрел: Тингол с тем же раздосадованным видом глядел в потолок, но едва ли осуждал кого-то, кроме розыскного офицера, что ползал вокруг с мелом и беспардонно топтал коленом его рассыпавшиеся по ковру волосы и шелковую, в тон шейному платку, лазурную подкладку пиджака.

Пришли двое, взялись за носилки и замерли, ожидая команду. Третий – с простыней – остался за порогом.

Орофер все это время стоял у окна подле брата, приоткрыв занавес и через щель глядя куда-то наружу. Лицо его, столь похожее на лицо короля, было напряженным и побледневшим – от этого сходство лишь усиливалось. Но когда вернулся Марондир, а с ним полковник Вальвэн, он сразу обернулся, будто не отвлекался вовсе.

– Госпожа полковник?

– Мы закончили.

– Куталион?

Белег покачал головой.

– Хорошо. Секунду.

И повернулся, наклонился к брату, зашептал ему на ухо.

Когда тела наконец вынесли (Галадон не смог закрыть королю глаза и просто вышел прочь; Ороферу пришлось самому), в кабинете их осталось пятеро: Белег, Маблунг, сам Орофер, Марондир и специально приведенный им старший секретарь Рандиллион. Турина, к его негодованию, без разговоров выставили прочь.

– Расспрашивай, – успел сказать Белег, прежде чем дверь наглухо закрылась.

Во время осмотра понятно стало, что на шее Тингола нет обеих непременных цепочек – даже той, где внутри золотого медальона с портретами хранились два черных локона. Вторая – короткая, крепкая, с мудреным ключом на ней – нашлась теперь: Орофер вынул ее из кармана.

– Пока обойдемся без описи. Господин Рандиллион займется ею позже.

Ранвег Рандиллион, смугловатый, невысокий и темноволосый, вдумчивый и исполнительный, служил личным секретарем короля с тех пор, как Тингол саму необходимость в секретаре осознал. Его нандорского терпения и упорства хватало и на бесконечную бумажную работу, и на поддержание графика Тингола хоть в каком-то порядке, и, главное, на способность порой круглосуточно выносить все грани Тинголова характера. Но иногда допекало и его: тогда он грозился уйти в отставку и найти более приятное общество – заняться пчеловодством или разведением пиявок, но угрозы эти – непонятно, настоящие или наигранные – неизменно разбивались о такие же неясные посулы отпуска в подвале или путешествия к рудным копям Андрама. Высокие отношения короля с секретарем отмечали все без исключения, и они были почти такой же приметной данностью, как многовековая дружба их закадычной пятерки. Сейчас Рандиллион, несмотря на красные глаза и зализанные назад, стянутые в хвост мокрые волосы, был привычно собран и серьезен. На слова Орофера отозвался по обыкновению спокойно и четко:

– Как прикажете.

Сейф в кабинете короля незатейливо прятался в шкафу позади рабочего стола. Если распахнуть створку, несложным перебором нащупать нужную книгу и надавить, то секция отщелкивалась от стены, обнажая скальный массив холма и стальную дверцу прямо в нем, три одинаковые замочные скважины и три колесика с цифрами по кругу.

Сейчас доступ к шкафу не был перекрыт столом, и все пятеро смогли подойти вплотную. Но сперва подождали: Орофер демонстративно заслонился дверцей, по звуку уверенно сунул ключ в два отверстия из трех, набрал код и распахнул. Внутри во всегдашнем беспорядке обнаружились и по очереди отправились на стол: кипа разновеликих папок и разрозненных бумаг, пачки конвертов, короткий тубус, стакан с бурыми подтеками высохшего и засахарившегося чая, шкатулка с деньгами, афиша прошлогоднего концерта, сверток с печеньем, печать в коробочке, одеколон в зеленом флаконе, а еще два пистолета – сделанный под заказ вороненый «Тинду»{?}[Tindu/tinnu (синд.) – безлунные сумерки. ] и новенький «Lango»{?}[Lango (квен.) – широкий меч; нос корабля; проход над или через препятствие. Тот же корень на синдарине – lon(d), например, в «Aglon» – «узкий проход».] с запасным магазином.

– Та-ак…

– Позвольте, Ваше Высочество, – выждав, попросил Белег. Отодвинул принца в сторону и запустил руки под свод, где нащупал в бугристой поверхности нужные выемки. Сильное нажатие, и наверху, невидимая, отъехала в сторону часть скалы.

– Его Величество сам вам это показал? – с подозрением спросил Орофер, в свою очередь двигая Белега. Заглянул внутрь и только затем сунул руку в потайное отделение, – научите потом.

– Сам, – подтвердил Белег, хотя еще на стадии работ нашел способ поинтересоваться чертежами.

На свет из сейфа появились еще папки, еще конверты и три футляра черного дерева. В широком сундучке на бархатных подложках слоями лежали крупные ограненные камни. Во втором, ниже и шире, – отборные жемчужины разных оттенков. Когда Орофер взял в руки третий, квадратный и плоский футляр, стало уже понятно: внутри лежало роскошное сапфировое ожерелье.

Орофер выругался.

– Сегодняшняя встреча была по поводу оправы? – спросил Белег, не дождавшись ничьей больше реакции.

– Насколько я понял, да. Его Величество не поставил нас в известность, это личное дело, но месяц назад он уже встречался с мастером Англазаром, и они должны были увидеться снова. Подробностей я не знаю, этот вопрос, как правило, решался собственноручно.

– Но о предстоящей встрече вам должно было быть известно.

– Его Величество, как вы знаете, не всегда сообщал о деталях своих личных планов. Обычно в момент согласования расписания я узнавал, что какие-то часы заняты. Иногда он уточнял, подо что именно, иногда – нет. Шестого числа я хотел записать на сегодняшний прием посетителя, но время с одиннадцати до полудня оказалось занято.

– Пропуск? – спросил Белег и уточнил: – На имя мастера Англазара. На посту.

– Был заказан по звонку самим королем, – вместо Рандиллиона ответил Марондир и развел руками.

Емкая оценка этому красноречиво читалась на лице Орофера, но озвучивать ее он не стал – сменил тему.

– Допустим. Дальше. Насколько мне известно, Сильмарилл всегда хранился здесь, в сейфе. Но, может, бывали какие-то исключения? Камень переносили?

– Насколько я знаю, нет. Его Величество не обсуждал это, но я никогда не был свидетелем того, чтобы Сильмарилл покидал кабинет. Этот сейф надежнее того, что в личных покоях.

– Куталион?

– Маловероятно.

– В любом случае необходим полный обыск. И в личных покоях тоже, – снова вклинился Марондир.

– Обыщем. Позже, – мрачно пообещал Орофер.

– И опрос в личных покоях, – добавил Белег.

– Позже, – с нажимом повторил Орофер.

– Королевы в том числе.