Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

«Ну-ну, удачи, − только и сказал предыдущий жилец квартиры №6, майор таможенной службы, когда зашел забрать последние вещи и обнаружил новых квартирантов. – Добро пожаловать в дом скорби и постоянных поломок».

– Заехать на извозчике во двор… А ведь вы правы! Это решение! Но временное: утром же она захочет все осмотреть!.. Вот. Что скажете? Мне кажется, стало лучше? – отодвинувшись от витрины, спросил господин Гвириэль.

Он, конечно, вымок до нитки и, согнувшийся под грузом ведра, выглядел еще тщедушнее и меньше ростом. Белег стоял рядом, прикрывая его зонтом.

– Совсем другое дело.

– Другое, – охотно согласился господин Гвириэль. – Когда сам-то…

– Теперь все хорошо, – подтвердил Турин, забирая у него ведро и опорожняя на проезжую часть. – Можно идти.

– Пойдемте, – Белег взял домовладельца за локоть и потянул к подворотне.

– Все равно завтра же пойду к этим мойщикам и выставлю претензию! – господин Гвириэль послушно отдал Турину тряпку и посеменил за Белегом. – Я этого так не оставлю! Я же не миллионер платить такие деньги за просто так! Мальвис точно не одобрит!..

– Конечно. Завтра с утра и сходите, – согласился с ним Турин.

– Завтра и схожу! Обязательно…

Они прежним путем вернулись во двор, довели господина Гвириэля до его парадной и поднялись на крыльцо. Навстречу распахнулась дверь и вышла – выбежала – ниссэн Авриль, испуганная, в мокром дождевике. Следом показался мрачный Идмо.

– Создатель! – всплеснула руками кухарка. – Упустили! Вот упустили же! Только недавно – давайте, заходите уже, заходите! сейчас посушимся! – недавно только выглянула, свет горит, он ходит. А сейчас думаю: нет, надо подняться. И что? – все нараспашку!

– Ничего страшного не случилось, – успокоил ее Белег.

– Не сахарный, – буркнул Идмо.

Они впятером поднялись на третий этаж, ниссэн Авриль вбежала в квартиру и сразу что-то там стала двигать, открывать шкафы. Турин подтолкнул притихшего господина Гвириэля внутрь, следом вошел Белег. Идмо, пропустив их, остался на площадке трясти плащи и зонты.

– Как это ничего страшного? – будто очнулся вдруг, возмутился и уперся в дверях господин Гвириэль. – Я плачу двенадцать бретилинов в неделю! И это только за первый этаж!..

– Завтра предъявите неустойку, – подбодрил его Турин, пристраивая в углу пустое ведро.

Внутри действительно был небольшой беспорядок: комнаты раскрыты, вытащены на столы какие-то вещи, детская одежда, чемоданы, шляпные коробки; откуда-то слишком громко играл патефон, в распахнутых дверях столовой виднелся по всем правилам сервированный на четверых стол.

– Давайте-давайте, вытирайтесь! – появилась ниссэн Авриль, закидала всех троих ворохом полотенец и салфеток, толкнула господина Гвириэля на постель, наклонилась, принялась стаскивать с него обувь. – Сиди уже… Уймись!

– Я подумал, вдруг они приедут завтра! – донеслось заглушенное пояснение. – Решил проверить, как все выглядит. Чтобы все как положено… А тут окно! Я побежал, конечно!

– Теряя тапки… – пробормотал Турин и замолчал под осуждающим взглядом кухарки.

– А что! а что если они все же приехали? – встрепенулся вдруг господин Гвириэль, вывернулся из-под полотенца. Он теперь был похож на мокрого воробья и так же по-птичьи вертел головой. – Что если приехали и теперь не могут найти адрес? В такую погоду! Еще ведь это ужасное название! Кирпичный проезд, меня самого в первый раз извозчик привез совсем в другое место! Я сколько говорил, сколько писал, что его надо изменить! К тому же Мальвис не очень хорошо запоминает дорогу. Она даже может потеряться по дороге! Я потому и хочу добиться переименования нашей улицы… Чтоб она не потерялась…

– Вряд ли они решили ехать в такую погоду, − заметил Белег, а господин Гвириэль задумался и не очень уверенно кивнул.

Квартира была просторная, целых пять комнат, любовно обставленных в ожидании жильцов: торшеры, мягкие кресла, пуфики с легкомысленными кистями, расписные ширмы. Сам хозяин пока обитал в кабинете, но в проемах приоткрытых дверей была видна и столовая, и супружеская спальня, и закрытая веселенькая дверь розового цвета – наверное, в детскую.

– Господин Куталион, – снова подал голос господин Гвириэль; ниссэн Авриль вздернула его за локоть и увела за ширму, видимо, переодевать, − мне неловко, но я вынужден попросить вас об одолжении!

– Я вас слушаю, – отозвался Белег.

Он повесил мокрые вещи на раму каминного экрана, сам отодвинулся в сторону: из коридора пришел все такой же мрачный Идмо с половой щеткой и ворохом тряпок, стал протирать пол.

На крышке секретера кучно выстроились рамки с фотокарточками. Серьезная девушка в широкополой, студийного вида шляпе позировала с букетом цветов; удивленно таращились в кадр молодожены – та же девушка, на полголовы выше жениха; аккуратное семейство замерло в стандартных позах – молодая мать с кружевным свертком на руках, насупившийся мальчик держится за гордого отца.

– Господин Куталион, помогите мне, пожалуйста! Дело в том, что в последнее время мне никак не удается дозвониться до Мальвис. Я справлялся и на станции, и в мастерской, но мне не могут помочь. А сегодня, представляете, я решил дать телеграмму – так ее вовсе не приняли! Я, конечно, это так не оставил и написал жалобу! Но телеграмма-то нужна… – он, уже в полосатой пижаме, пошатываясь, вышел из-за ширмы и сел на постель, машинально потянул на колени плед. – Если это технический сбой, то пора бы его устранить, вам не кажется? И я подумал, не могли бы вы со своими возможностями что-нибудь узнать? А то я очень переживаю…

– Посмотрим, что можно сделать, – согласился Белег.

С фотокарточек он перевел взгляд на старый, сильно выцветший бланк телеграммы – тоже в рамке, тоже под стеклом. «СТРАШНАЯ ГРОЗА ЗАДЕРЖИМСЯ СУТКИ ДАМ ТЛГР ТОЛ-СИРИОНА ЦЕЛУЕМ ТЫСЯЧУ РАЗ МАЛЬВИС». На бланке еще можно было различить бледный почтовый штамп: «Arda Сalon, Taras Corma» и рукописную дату – Ringare, 17 – 455{?}[Arda Calon (квен.) – АрдГален. Ringare (квен.) – декабрь. Дата накануне Дагор Бреголлах.].

Господин Гвириэль молчал, переводя полный замешательства взгляд с Белега на Авриль, с Авриль на Идмо, с Идмо на Турина. Потом зацепился взглядом за крышку секретера. За окном сверкнула молния, загремело где-то далеко.

Его возмущение и испуг, и вечная комичная озабоченность чем-то, и вечная готовность прийти в не менее комичное раздражение как-то разом стаяли, стекли с лица, и снова сверкнувшая молния осветила лицо чужое – совершенно трезвое и совершенно разумное. Следом за молнией донесся уже близкий, подкравшийся, раскатистый гром, и этого раската хватило, чтобы господин Гвириэль содрогнулся еще раз и неловко, словно сломавшись, боком свалился на постель, потянул на голову плед.

Они вышли из парадной обратно под дождь. Авриль и Идмо остались в квартире – то ли прибраться, то ли последить. Хотя все равно ясно было, что сегодня господин Гвириэль уже никуда не денется: еще пару дней он будет лежать, больной и разбитый, но потом, как всегда, успокоится – встанет утром, снова появится во дворе дома 22/1 и снова разовьет бурную деятельность по благоустройству своих владений, воспитанию прислуги и стремлению докучать жильцам обычными придирками.

Во дворе было непривычно темно: фонари не горели, и только прямоугольники окон бросали на землю желтый свет, и тот дробился в лужах и в струящихся между плитками потоках воды. А потому взгляд из подворотни Белег почувствовал раньше, чем увидел возле стены чью-то затаившуюся фигуру. Почувствовал, вскинул голову, разглядел.

– Ваш заказ. Получите, – проговорила женщина, когда Белег и Турин приблизились и тоже укрылись в подворотне – и от дождя, и от случайного взгляда.

Сейчас на ней был не рабочий кожаный фартук и не кожаный ремешок в распущенных волосах; она была одета в обычный дамский плащ, из-под него виднелся край темного подола то ли платья, то ли юбки, поблескивали лаковые туфельки; на голове чуть набок сидела обычная дамская шляпка, и весь облик – самый заурядный, неприметный – наводил на мысли то ли о школьной учительнице, то ли о гувернантке в хорошем доме.

Белег протянул руку и забрал пакет. Внутри был его хронометр и товарный чек – переборка, чистка, число, подпись, лиловый штамп.

– Ваша вещь в порядке. Заказ выполнен с полной гарантией. Можете начинать пользоваться, когда сочтете необходимым, но чем скорее, тем лучше. Чек рекомендуем сохранить на случай непредвиденных обстоятельств.

– Благодарю.

Женщина взглянула на него, на Турина и, помедлив, добавила:

– Также обращаю внимание, что гарантия распространяется только на вас и на вашего друга.

– Это понятно.

– В таком случае спасибо, что выбрали нас, и всего доброго, – она раскрыла в сторону большой черный зонт и, негромко стуча каблуками, вышла в проезд. Ненастный вечер сразу проглотил ее фигуру.

– И что теперь? – спросил Турин, наблюдая, как Белег застегивает ремешок хронометра. – Заливаем полный бак?

– Заливаем, – согласился Белег и через плечо взглянул на дом: выходившие во двор окна господина Гвириэль уже все погасли. – Но ты прав: давай сначала поужинаем.

========== Глава IX. 7-13 ==========

Комментарий к Глава IX. 7-13

Примерная “политическая” карта Белерианда еще раз: https://postlmg.cc/Y409h8dm

В какой-то момент можно будет побегать под музыку: https://www.youtube.com/watch?v=m9xqO9kKqyk

Королевство Дориат и Белерианд, шоссе «Регион – Юг»

15.09.490 г.

05 часов 00 минут

Главных выездов из города всегда было четыре – по сторонам света. Раньше таковыми служили две дороги, Речная и Лесная: первая тянулась вдоль Эсгалдуина на запад, на Бретиль, и на восток, в Нан-Эльмот; вторая сразу уходила на юг, а на севере реку пересекала и устремлялась в глубь Нэлдорета. Большая городская перестройка спрямила обе, обе перекопала, усадила деревьями и частично переименовала – в бульвары. Поэтому и транспорт, и армейские части, и отдельные путешественники в обычные дни – и Белег с Турином в день нынешний – покидали город по одному из двух главных, специально спроектированных, нарочито парадных проспектов – по Регионскому или Эстоладскому.

Выехали засветло. Мокрый после ночной грозы город еще чутко спал, жмурясь щелями зашторенных окон, фонарями патрулей и фарами военных автомобилей. Такой же стремительный, среди них несся и «Глаурунг»: тормозил, приподнимая зад, перед постами, ждал торопливого перемещения шлагбаумов, барьеров и опутанных колючкой загородок, а потом вырвался наконец, оставил позади затопленные страхом улицы, поддал газу и рванул на юг всей мощью своих перебранных, начищенных, хорошо смазанных цилиндров.

Перед отъездом заглянули во дворец.

– Мне вообще стоит что-то говорить? – спросил Орофер.

Он обнаружился не у себя, не в Собрании, а в зале Малого Совета. Больше никого внутри не было, только в приемной для разнообразия сидел у двери не Корлас, а какой-то незнакомый порученец, а сам Орофер в зале за длинным столом то ли читал что-то, то ли над бумагами с открытыми глазами спал.

– Можете ничего не говорить, – предложил ему Белег, пока принц тер ладонями лицо и шарил вокруг себя: похоже, потянулся к оставшемуся в кабинете телефонному аппарату, потом еще к чему-то, потом открыл рот и хотел крикнуть кого-то – но все спохватывался, останавливался.

– Зачем тогда?..

Белег вынул из внутреннего кармана запечатанный конверт, показал.

– На всякий случай.

– Ваша последняя воля? Польщен, – пробормотал Орофер, забрал конверт, поднял на просвет, – или там прощальные стихи? Тогда увольте.

– Нет, там кое-какая полезная информация.

– Я понял, – Орофер поднялся из кресла, поискал глазами еще что-то, не нашел. Снова потер глаза, сосредоточился. – Извините. Неуместная шутка.

Из приемной донесся узнаваемый тяжелый шаг, резная дверь рывком открылась, на пороге замер Турин. Отпихнув его, вперед пролез Саэрос – несмотря на ранний час, как всегда бодрый, с иголочки одетый, злой. Следом неслышно вошел Эльмо.

– О чем шепчетесь? Тайными посланиями меняетесь?

– Вот, господин казначей, пожалуйста: очередной акт… наверное, еще не дезертирства, но чего-то к нему близкого.

– Прокатиться, значит, решили? Да пусть катятся. У нас тут уже такое дело – дураком больше, дураком меньше.

Белег взглянул на Турина, тот стиснул зубы и неубедительно изобразил кривую ухмылку. Чтобы не терять времени, во дворце они разделились – один пошел разыскивать Орофера, другой сразу в Собственный дворец, в комнаты брата короля. Саэроса решено было найти позже.

– Я поговорил с Мелиан, – не дожидаясь новых шпилек, произнес Эльмо, прошел к столу и сел там на подлокотник кресла. Против обыкновения, он был не в своей длиннополой мантии, а в домашних брюках и стеганой куртке; по виду не сказать – с постели подняли или нет. – Она не помнит ничего странного, никаких особенных разговоров. Но… как сказать… Я не уверен, что она вполне поняла, о чем я спрашиваю. Я переговорил и с Лютиэн: она сама тоже постарается мягко расспросить.

– О чем-то конкретном? – не уловил Орофер.

– О планах на камень, – обтекаемо уточнил Белег.

– А, это он мог, – встрял Саэрос, – мне все уши проел фантазиями о том, как обрядится в какую-нибудь невероятную безвкусицу и будет сиять в ней назло целому Белерианду. Ну или какой-то такой посыл, я не очень вслушивался.

– А еще что-то говорил? – спросил Орофер. – Про гномьих мастеров, может?

– Про них-то что?.. Перебирал их по порядку. Я вообще подозреваю, он просто развлекался так. Себя тешил, гномов дразнил.

– По какому порядку? Все мастера произвольно выбраны.

– Да. Никакой последовательности, проверили же, – подтвердил Турин, перечислил: – Не по чину, не по размеру мастерских, даже не по городскому справочнику.

– По размеру чего? – предельно серьезно переспросил Саэрос, посмотрел по сторонам. – Он же не только меня этим мучил? Да? Нет?

Вокруг молчали.

– Блеск! Слушайте. Был как-то прием в Магистрате. Несколько лет назад. Не помню когда, по случаю… А, тоже не помню! Благотворительная какая-то история. Полно народу: цеховые главы, всякие достопочтенные ювелиры, оружейники, застройщики, крупные конторщики – все. Наши тоже. Посольские, Элу с Мелиан, я со своими, конечно, даже Маблунг… А ты… Вот тебя как раз не помню: наверное, свинтил куда-то, как обычно. И была на том приеме какая-то лотерея, тоже благотворительная, и Элу в ней вытащил иллюстрированный альбом – что-то типа «Тридцать…» или «Пятьдесят»? «Сто пятьдесят»? Не важно. Сколько-то там «лучших златокузнечных работ сезона». Картинки цветные, описание, полтора слова про мастера. Не то каталог, не то фуфло рекламное – полистать и выбросить. Но поскольку на приеме про Сильмарилл речь, конечно, завели и подхватились фантазировать – что бы с ним такое сделать, а как вправить, а кто взялся бы!.. В общем, Элу вроде как загорелся, альбомчик прибрал и так по порядку мастеров этих из него и озадачивал, – он замолчал, посмотрел по очереди на Белега, на Орофера. – Вы так внимательно сейчас смотрите, как будто я некую удивительную тайну приоткрыл.

– Я впервые про это слышу, – заметил Орофер.

– Я тоже, – добавил Эльмо.

Белег промолчал.

– Ну что я могу сказать: наверное, с вами это обсуждать неинтересно. Что примечательно: мне самому это знать-то было неинтересно, но я почему-то выслушивал. Если спросите, а с кем еще интересно – ну не знаю, с Мелиан? И я не думаю, что он над этим альбомом с карандашом сидел, может, запомнил просто и затолкал куда-то…

– Я правильно уловил: есть вероятность, что таким образом кто-то мог заранее вычислить, когда до какого мастера дойдет очередь?.. – задумался Орофер.

– Если только король не остановился бы раньше… Да и что нам это дает?.. – задумался Турин. – Если бы сами гномы сопоставили, это давно бы всплыло – даже не на допросах, где-нибудь в газетах. Еще несколько месяцев назад. Если не лет…

– Может быть, кто-то и сопоставил, – тихо заметил Эльмо. – Я поговорю с Мелиан и с Лютиэн еще раз. И, полагаю, следует поделиться с Береном?

Берен, как и обещал, начал просматривать показания дворцовых служащих, но дело это прервал и вместе с прибывшими толгаленцами вынужден был присоединиться к Галадону – к переговорам с Магистратом: было похоже, ситуация накаляется. Из эредлуинских королевств шли депеша за депешей с требованиями прекратить произвол и начать совместное расследование, Дориат, в свою очередь, настаивал на полном содействии и предоставлении свободного доступа во все части Квартала. Формально там не было ни своей внутренней полиции, ни каких-то военизированных отрядов, но многие крупные конторы имели внушительную охрану из бывших (а иногда и действующих) армейских. Раньше ни это, ни торговые склады с оружием в пределах самого Квартала никого не тревожили.

– Следует поделиться, – согласился Белег и добавил: – И быть настороже. Всем.

На том закончили. Орофер позвал из приемной порученца, приказал разыскать Марондира: «Не сию секунду… – замялся на мгновение, – через час». Эльмо поправил: «Через два».

Белег, Турин и Саэрос вышли из зала, и Саэрос кисло посмотрел, поджал губы.

– Моя жопа отчетливо чует: что-то будет. Ничего не понял, что ты затеял, но так и быть – удачи. Запомню тебя, – он махнул ладонью рубяще – словно с головы до пят измерил Белега этим взмахом. – Запомню тебя… Запомню болваном! В плохом костюме.

– Не гони так, – попросил Белег.

Они отъехали от Менегрота на пару лиг, городские окраины уже кончились, а редеющие хутора и селения отпрыгивали от шоссе все дальше. Это шоссе тоже было относительно новым, проложенным специально в стороне от крупных городов. Боковые съезды уводили к ним от больших перекрестков, и первый такой, с каменным указателем на Карас-Аэль, по расчетам должны были проехать минут через сорок. Но уже закрадывались подозрения, что это случится раньше – или никогда.

– А как? – прекрасно все понимая, притворно удивился Турин. – Ты говоришь: не гони!.. А хочешь метнуться одним днем – так мы или едем, или плетемся и меняем планы.

– Не нужно плестись. Мы едем быстро. Но без риска оказаться в кювете.

– Ну и нет такого риска… – хмыкнул Турин, но скорость слегка сбросил.

Нет, водил он отлично. И сейчас мог бы с полным правом заметить, что, если бы не это умение, Белег не дотянул бы не то что до госпиталя – до заставы «Миндеб – Север». Но, конечно, ничего говорить не стал.

Иногда казалось, что он помнит ту дорогу. Провонявший топливом, машинным маслом, кровью и пóтом железный короб безымянного еще уродца-бронемобиля; жара, жуткая тряска и обрывки не фраз даже – слов, смысл которых от него упорно ускользает. Рядом мнилось какое-то движение, плескалось чье-то отчаяние, вроде бы скользили чьи-то пальцы… Как Гвиндор одной рукой справлялся с повязками и санпакетами, да еще на такой скорости, да еще по такой дороге, было отдельным вопросом. Турин потом обмолвился, что на некоторых участках выжимал до пятнадцати лиг в час{?}[75 км/ч], но правдой это быть не могло. Еще менее понятно было, как они уцелели, проскочив райвов двадцать минного поля и остановившись, только когда с заставы начали палить в лобовую броню. После этого случая саперные части на всей Границе попали под тотальную проверку, и по ее итогам некоторые погоны шустро поредели.

Белег не мог себе ответить, были ли истинны эти разрозненные образы у него в памяти или же память сама пыталась восполнить и зарисовать пробелы. Спрашивать прямо он не стал. Это был первый случай в его жизни, когда он по-настоящему угодил в госпиталь, и второй, когда не мог чего-то вспомнить.

– Белег, – позвал Турин, поймав взгляд в зеркале. – Хочу все-таки прояснить. Мы считаем – я говорю «мы», хотя это не совсем так, – что нам нужно проверить версию. Это я понимаю. Не до конца, но допустим…

– Почему «допустим»? Ты не согласен? Ты бы занялся чем-то другим?

Накануне вечером они еще раз подробно все обсудили, сошлись на том, что в городе успешно поработают другие: еще две пары ног не сильно помогут полиции в хождениях по гномьим мастерским; еще две пары глаз не сильно облегчат жизнь разведки в чтении анкет переселенцев и освобожденных пленников. Анкетами сотрудников дворца заняться было необходимо, но… Тут следовало выбирать.

– Да нет, я не про то, – помотал головой Турин, покачал ушами шлема. – Просто неспокойно уезжать. Ощущение, что мы не доедем до Границы, как в городе рванет…

Белег медленно покивал.

– А если мы останемся, то, конечно, не рванет.

– Ну тебя!.. Ладно, что уж – решили так решили. Я про другое. Хорошо, тебе – тут уж точно «тебе» – вперлось посмотреть в честные глаза Маэдроса и услышать его честное «нет, не мы»… – возражений не последовало, и Турин, подождав, покосившись в зеркало, продолжил: – Я только другое не улавливаю: если подтвердится причина для подозрений, нас где-нибудь там же и прикопают. Неоднозначный исход, но в какой-то степени результативный – в общем, я к такому готов. А если нет, то… что? Ты рассчитываешь, они нам как-то помогут? Посодействуют? Посочувствуют? Наконец, ты как вообще собираешься определить истинность этого «нет»?

– Если камень у них, это будет видно сразу.

– Пф-ф, хочешь сказать, он будет светиться у Маэдроса в кармане? И вот бы ты еще так же уверенно сказал что-то типа «нет, Турин, нас совершенно точно не прикопают»…

– Это маловероятно.

На обочине шоссе замелькали вдруг вереницей крытые военные фургоны, потом растянувшиеся цепочкой кони – по меньшей мере два взвода, келонцы и кто-то из регионцев. Конница в Дориате была немногочисленна, отдельные эскадроны были приписаны к разным участками Границы и в основном вдоль нее и перемещались, часто выполняя роль тактической разведки. Уже было известно, что пехотные части округа стянули к столице, на Границе контингент приведен в полную готовность, а по самой территории королевства части активно перемещались – кто к северным рубежам, кто к юго-восточным, кто опять-таки на подступы к Менегроту.

«Глаурунга» остановили возле очередного поста, к окнам наклонились, заглянули в документы.

– …твоя всегдашняя вера в лучшее меня, конечно, обнадеживает, – продолжил Турин, когда после краткой заминки рванули дальше. – И по одному вопросу, и по другому.

– Турин, – Белег замолчал, подбирая слова, – имейся убежденность, мы бы вообще никуда не ехали.

– Погоди. Ладно, я не буду спорить про голодрим. Что они сообща или один кто-то самый нетерпеливый решил взбодриться и пошевелиться в нашу сторону – ладно! Проехали, это уже к ним вопросы. У тебя другое спрошу.

– Спрашивай.

– Ты решил ехать, потому что и правда Маэдросу в глаза посмотреть хочешь; потому что хочешь узнать, кто в Менегроте больше других задергается, когда мы с тобой так внезапно сорвались; или все-таки наоборот – смотреть пристально ты как раз не хочешь. На своих.

За окном мелькали темной стеной деревья, приближался дальше по шоссе поселок. Там была конная станция, а с недавних пор – и заправочный пункт вместе с небольшой гостиницей и закусочной при ней. Турин бросил взгляд на уровень топлива на приборной панели, сунул под шлем ладонь, почесал затылок. Для езды на полностью закрытом, застекленном «Глаурунге» этот старый шлем вовсе не требовался, но молодой человек упорно надевал его всякий раз, как садился за руль, как прежде в детстве упорно таскал с собой и с гордостью показывал его всем заинтересовавшимся.

– Ладно, – делано вздохнув, подытожил Турин, – мне-то можешь не отвечать.

***

Белег сидел в своем кабинете в самой дальней части Военного крыла и разбирал донесения. Ими был завален рабочий стол, приставной стол и длинный стол для совещаний. Папки грудились и на стульях, на нарочно придвинутой к шкафу скамье-кушетке, собрались стопками возле стены, и все это весьма наглядно представляло тот хаос, что творился в Белерианде с минувшего лета.

После Нирнаэт прошло восемь месяцев. Старыми картами теперь можно было пользоваться только по иному назначению, большая часть внедренных сотрудников так и не вышла на связь, а сеть информаторов попросту прекратила свое существование и возрождалась по крупицам; вся картина мира в Белерианде встала с ног на голову, и нужно было заново налаживать всю работу. Но чем дальше, чем больше времени проходило после катастрофы, тем чаще Белег ловил себя на том, что ищет в донесениях не столько данные, возможности и лазейки, сколько изучает по-прежнему стекающиеся из разных источников все более противоречащие друг другу поименные списки.

Дверь открылась без стука, и в кабинет вошел Тингол. Турин сидел у него на руках и с осторожным интересом смотрел по сторонам, прижимая к груди отцовский мотошлем. Вообще-то он не любил, когда его брали на руки, считая девятилетнего себя слишком взрослым для такого обхождения. Но для короля существовало однозначное исключение.

– Привет! – бодро поздоровался Тингол и поставил мальчика прямо на стол.

– Привет, – в меру бодро повторил тот и, слегка смутившись, принялся озираться – рассматривать заставленные папками шкафы, заваленные бумагами поверхности, наполовину скрытую занавеской, утыканную цветными флажками настенную карту.

Белег застыл над бумагами и ждал продолжения.

– Пойдем погуляем? – как ни в чем не бывало предложил Тингол. – Тепло, ясно. В парке уже и птицы прыгают. М?

– Иди, – Белег взглянул на мальчика и закончил: – …те.

– Неужели я помешал? – преувеличенно удивился Тингол. Подошел ближе и по привычке уселся на край стола, сунул нос в разложенные бумаги. – Беженцы Бритомбара… Рейды в Дортонион… наблюдение за Амон-Эреб… А это что? Мда-а, – он недовольно покривился и покивал самому себе, отпихнул вскрытый пакет – внутри были переданные из приграничных госпиталей карточки умерших от ран. Летом в Приграничье пришлось выставлять целые палаточные лагеря для прибивающихся остатков разгромленных армий, и кого-то потом выпроваживали дальше на юг, кто-то оставался на долгом излечении, а кто-то оставался насовсем. – Хороших новостей не подвезли?

– Все новости в рапорте. Не надо сидеть у меня на столе.

– Да я видел, видел… Вот, принес тебе еще одну бумажку, – на замечание Тингол бровью не повел, сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул заполненный бланк приказа. – Гляди: «Предоставить полковнику Куталиону двухнедельный отпуск в счет…», тра-ля-ля. Выметайся, – и успел отдернуть руку прежде, чем Белег дотянулся до листка. – Видишь, все уже подписано и зарегистрировано. Чтобы ближайшие полмесяца тебя тут не было. Передохни, погуляй вот с мальчиком. Мальчик очень хороший, да ты и сам это знаешь.

Белег снова взглянул на Турина. Тот уже слез со стола и теперь, отогнув край занавески, застыл перед большой картой Белерианда – рассматривал флажки и нарисованные стрелки. То, что ему неуютно присутствовать при странном разговоре, было очевидно.

– Зачем ты его привел?

– Как зачем? Чтобы ты спорить при ребенке постеснялся, – даже немного удивился Тингол. – И потом, у тебя же должно быть какое-то участие к его судьбе. Ответственность. За тех, кого мы выручили? Нет?

– Элу.

– Значит, так, – Тингол резко сменил тон. – Встал и убрался отсюда. Вот этого тупого сидения мне не надо. И такой вот дури, – он вытащил из того же кармана еще один мятый листок – первую страницу вчерашнего рапорта, – не надо тем более. Нет, ты перечитай, перечитай ради интереса, там таки-ие мысли!.. Рандиллион сказал бы, это контрпродуктивно. Я говорю проще: мне надоело. Появится информация – тебе сообщат. А пока ты отправляешься проветрить голову. Каждый день будешь гулять с Турином, узнаешь у няни: когда, что, как. В зверинец сходите, в лес. Ну придумаете, что вам там надо…

Белег откинулся в кресле.

– Я ведь могу и приказать, – подождав, нехорошо понизил голос Тингол.

– Попробуй, – еще тише предложил Белег.

Тингол буравил его взглядом несколько секунд, затем хлестким, как пощечина, ударом скинул со стола ближайшую папку и резко обернулся.

– Рядовой Турамбар!

– Я! – звонко откликнулся Турин, тут же подбежал и вытянулся в струну.

– Слушайте приказ главнокомандующего.

– Так точно!

– С сегодняшнего дня поступаете в распоряжение полковника Куталиона. Находитесь при нем неотлучно в светлое время суток. Выполняете все его распоряжения, кроме распоряжений удалиться куда-либо под любым предлогом. Вечером перед отходом ко сну я буду лично выслушивать ваш подробный рапорт о мероприятиях и происшествиях за день. Вопросы?

– Никак нет!

– Выполняйте. Вольно, – и, не повернувшись больше к Белегу, вышел из кабинета.

Через несколько секунд заглянул озадаченный Ордиль, в руках у него белел мятый листок.

– Что это сейчас было? – он замолчал, посмотрел по сторонам, посмотрел на мальчика и расправил листок. – А это? Что за рапорт? Кто писал?

Белег медленно поднялся из кресла и теперь проверял карманы мундира.

– Белег?.. И что теперь с планом по рейдам?

– Понятия не имею. Его Величество решит, – Белег уронил поверх документов связку ключей и, пройдя мимо недоуменно посторонившегося Ордиля, вышел в приемную.

Турин нацепил свой шлем и с серьезным видом помаршировал следом.

***06 часов 30 минут

Остановку сделали через полтора часа – по плану. На прямом, как стрела, отрезке шоссе «Глаурунг» мог выжимать максимум своих возможностей, но затем перед Границей, перед переходом в менее спокойные земли Андрама ему следовало дать немного отдохнуть. Место под остановку тоже было намечено заранее: за последним на южном направлении поселком сторожевой пост открывал полосу отчуждения; ни постоянных поселений, ни случайных прохожих там уже быть не могло.

Белег вздрогнул и открыл глаза. Нащупал на двери ручку, оперся на нее и выпрямился.

Заглушенный «Глаурунг» стоял на обочине в тени подступающего леса, и лобовое стекло было частично перегорожено поднятой крышкой капота. Из-за крышки доносилось глухое постукивание, скрежетание, плеснуло там что-то – потом смолкло; выглянул Турин, качнул вопросительно головой.

– Схожу проветрюсь, – сообщил он, когда Белег тоже выбрался наружу, отер лицо и нащупал на щеке впечатавшийся кант воротника.

На шоссе в обе стороны действительно было пусто, не просматривалось никакого движения, и только в небе мелькали черные росчерки осенних птичьих стай. Из распахнутой пасти «Глаурунга» тянуло жаром и топливом, горячим железом и маслом. Белег убрал с капота руку и, постояв еще немного, тоже пошел к деревьям.

Сперва было тихо. Настороженно. Между деревьев плыла особенная осенняя гулкая пустота, звонкость воздуха, незаметная в городском шуме, в городской суете, а здесь тем более очевидная.

Белег прикрыл глаза и прислушался.

Тихо. Но вот лес, замерший было, затаившийся, словно присмотрелся – узнал словно и тогда не стал больше прятаться, раскрылся; зазвучал в этой осенней звонкости тихий шепот, голос ветра, пронзительные, острые птичьи возгласы; обозначились резко и отчетливо запахи – листвы, и коры, и мха; и грибов в корнях деревьев, и кислых ягод, и прели, сырости, и близкого болотца где-то за деревьями. В кронах отмерли и зашевелились птицы, запрыгали по веткам, застрекотали. Неподалеку стояла и принюхивалась учуявшая бронемобиль настороженная лисица. Прыгала белка. Было свежо и легко, пахло осенью, вчерашним дождем и скорыми ночными заморозками.