Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– И что, даже ничего от меня не потребуете, господин бывший полковник разведки? Или ждете, что я не выдержу и сам предложу?

– Вам есть что предложить?

– Ха!

Внизу на крыльцо флигеля вышли нис Дорвэн и нис Акдис, о чем-то тихо переговариваясь, стали вешать на натянутых бечевках прополоснутую скатерть. Ниссэн Авриль с корзинкой в руках показалась следом и в сопровождении нарисовавшегося откуда-то Батона направилась к парадной – наверное, понесла ужин Идмо.

– Не накручивайте себя, господин бывший капитан медицинской службы. Требовать от вас я ничего не буду, но могу сам предложить. Если кто-то заменит вас здесь и если не боитесь, сходите в лагерь у западного въезда в город – посмотрите сами, что там с этой сыпью.

Халардон удивленно застыл, но ненадолго – на пару секунд. Потом мигнул, выдохнул в окно струю дыма, покосился в пролет – там поднялась уже по лестнице ниссэн Авриль, толкнула дверь этажом ниже – и медленно проговорил:

– Здесь – да… Сможет… Здесь ничего сложного. Да… Я схожу. Схожу, господин Куталион!

– Вот и хорошо, – просто ответил ему Белег и выпутал из-под сложенного пиджака портупею с кобурой, – только возьмите. Иначе ваша жена мне не простит.

– Нет-нет, не надо! – как-то живо всколыхнувшись, помахав руками, мотнул головой Халардон. – У меня есть – есть револьвер! Не удивляйтесь, только вчера приобрел у… у одного.

– Покажите.

Тычком затушив папиросу, Халардон быстро скрылся в дверях своей квартиры, пропал там на пару минут и вышел – протянул Белегу завернутый в тряпицу все тот же типовой «Карсид».

– Вот! Новый почти. Армейский.

– Сколько отдали? – Белег взвесил револьвер в руке, повертел, откинул барабан.

– Семьсот пятьдесят.

– Солидно. Посмотрите сюда. А лучше послушайте, – Белег зажал в зубах папиросу, вынул свой «Карсид» и, показывая, одновременно пощелкал курками, покрутил барабаны.

– …и? – подождав, уточнил Халардон. – Вы можете надо мной посмеяться, но я не специалист в оружии. Обращаться умею.

– Тогда неважно. Спуститесь к мастеру Гуину, скажите, что он, вероятно, перепутал и дал вам не то, за что вы заплатили. Если будет возражать, сошлитесь на меня. Держите.

Халардон забрал свое приобретение, недоуменно повертел.

– А…

– Да, вот: это ключи от его лавки, потом отдадите сразу Идмо или ниссэн Авриль.

– Хорошо… Спасибо.

Он еще раз заглянул в квартиру и действительно не стал терять время: убежал вниз, а потом, после короткого разговора, – Белег видел из окна – к парадной поспешила нис Дорвэн.

Девочка в пустой квартире была по-прежнему горячая, но уже спала – точно тихо спала на постели, укрытая простыней; рядом на столике раззявила рот еще одна медицинская сумка, а в ней пузырьки, свертки, флаконы, бумажные пакеты с санитарными перевязками… В туалетной комнате мокли в тазу залитые мыльной водой и чем-то пахучим вещи – ее и Тиглдана. Белег задерживаться тоже не стал – только дождался, когда нис Дорвэн поднимется и сообщит, что все знает, все поняла и все сделает, и ушел к себе.

В их с Турином квартире было тихо и свежо; предночной свет с улицы заливал все холодной синевой и играл на стеклах и мебели стальными бликами. Белег медленно прошел в свою комнату, уронил там на стул испорченный пиджак и грязную рубашку, достал чистую из шкафа, в задумчивости постоял с ней. А потом подошел к кровати и рухнул – проспал как мертвый ровно час.

***21 час 18 минут

Первый пост стоял прямо на углу Кирпичного проезда и Тележной улицы. Все еще небольшой: четыре угла из сложенных мешков с песком, трое стрелков с винтовками и фонарями и молодой лейтенант внутренних войск. Здесь у них просто проверили документы.

– Не разгоняйтесь, – предупредил храбрящийся лейтенант.

Из достоверной информации у него было только то, что основной пожар в Заречье потушен, погорельцев размещают в палатках к западу от города по обе стороны от реки, а о масштабе разрушений и о подсчете жертв речь пока даже не идет. Что творится в центре и вокруг Квартала, он не знал.

Ехать в центр было необходимо. По-хорошему, они уже давно опоздали: нужно было уже находиться либо во дворце (вокруг него, по слухам, стояло глубокое оцепление, через которое еще предстояло пробраться), либо в эпицентре столкновений.

Со слов соседей, со слов капитана Лиртиаля на въезде в город и со слов этого вот лейтенанта на посту, еще позавчера, четырнадцатого числа, напряженность в Квартале только возрастала. Полиция и внутренние войска перекрыли выезды и вели точечные обыски, а местные гномы либо терпели и огрызались, либо просто терпели. Посольское управление тем временем имело ожесточенный разговор с Магистратом и, через него, напрямую с эред-луинскими королевствами: оттуда шли депеши, ноты и требования прекратить давление и начать совместную работу и совместное расследование преступления, жертвами которого стали двое подданных обоих королевств. Из Менегрота отвечали, что ни о какой совместной работе до выяснения обстоятельств и речи быть не может, а жителям Квартала надлежит не оказывать сопротивления и полностью содействовать следствию. Так препирались весь день и всю ночь, а ранним утром обстановка накалилась до того, что часть Квартала вдруг разом четко и слаженно забаррикадировалась и выставила собственные посты, заодно сумев вытолкать прочь отдельные группы полицейских и военных патрулей. И те, и другие вызвали подкрепление, но попытка вернуться успехом не увенчалась, и вот тогда зазвучали первые выстрелы.

– У нас информация разнится, – рассказал еще капитан Лиртиаль, – что именно там случилось – нарочно или нет… Говорят, приказ был поверх голов стрелять… Но так или иначе, убитые были и у нас, и у гномов. И дело пошло совсем скверно.

К Кварталу срочно стянули внутренние войска, но быстро выяснилось, что плотную монолитную застройку с узкими улицами, узкими окнами-бойницами и обширными подвалами, пронизывающими весь Квартал, сходу взять не выйдет даже у них, а гномы тем временем демонстрировали из этих бойниц изрядные оружейные запасы…

– Одновременно полыхнуло в Заречье, ринулись еще и туда. И вот: теперь стреляют уже в самом центре…

Что при этом происходило во дворце, где искать Марондира, где искать Орофера, где искать хоть кого-то определенного – подсказать это тем более не мог никто.

– Ну что ж, – не без мрачного сарказма заметил Турин, когда отъехали от первого поста, – зато мы классно покатались…

Центр по мере приближения встречал их усиливающимися приметами очевидного непокоя: брошенные вещи, перевернутые урны, россыпи битого стекла, закрытые листами фанеры, досками, просто тряпками пустые окна; мелькающие быстрые тени, ломаные силуэты, крадущиеся фигуры – горбатые от ноши, сжавшиеся от страха; разбросанная из клумб земля, выломанные из мостовой булыжники, перевернутые и сдвинутые к стенам домов телеги, афишные тумбы, скамейки; следы копоти на этих стенах, следы выстрелов и ударов, влажные следы просохших луж – все это безобразие виднелось на пути через Лесной бульвар, а здесь, на подъезде к Посольской площади, предстало в полном виде.

Посты (уже не просто трое-четверо стрелков – целые взводы со станковыми пулеметами, прожекторами, бронированными автомобилями) тоже учащались, выглядели собранней, решительней и информацией владели лучше. Тут уже и выяснилось, что весь день вокруг взбунтовавшегося Квартала шла облава, задержали достаточно людей и немало эльфов, наловили гномов; кто-то явно нашел где затаиться, но именно сейчас в центре тихо, ходят патрули, а сами посты стоят на каждом крупном перекрестке.

– Однако, – произнес Турин и в очередной раз присвистнул, когда добрались наконец до самой Посольской площади.

О последних событиях тоже знали уже конкретнее: завязавшись в Квартале, перестрелка быстро набрала ход, распространилась по проспекту и по бульварам, а оказавшиеся на утренних улицах горожане быстро превратились в перепуганную толпу – та без оглядки бросилась прочь, вбирая в себя все новых и новых участников, понесла за собой крик, шум, беспорядок…

– В сторону дворца можете проехать в сопровождении патрульного автомобиля, придется только подождать. Или оставьте свой здесь и пересядьте. Хотя подождать все равно придется, – сразу обозначил капитан на посту на въезде на площадь.

Кордон здесь перекрывал всю ширину бульвара, и поверх него просматривались крыши бронемобилей, торчащие на них пулеметы, мелькающая армейская форма. В третьедомском Представительстве были погашены все окна, большинство плотно задернули, но в некоторых в темноте между штор виднелись выставленные на край подоконников дула винтовок.

Рассказали еще, вчерашнее столкновение в какой-то момент удалось вытеснить сюда, на Посольскую, зажать с трех сторон и пресечь. Ранеными теперь был забит весь госпиталь, под сотню задержанных скопом заперли в казармах выведенного из города Регионского полка, и с ними разбиралась полиция…

В сторону дворца они не поехали. Отказались и от предложенного сопровождения, пересекли площадь и медленно въехали на узкие улицы Верхнего города, где было темно, пусто и тихо – только колыхались вслед проезжающему «Глаурунгу» задернутые на окнах занавески.

Запертую дверь в «Хромую собаку» на этот раз открыл сам Сэньо-Сэнеллах. Не спросив, посмотрел сначала в щель, потом подвинулся и посторонился – ровно настолько, чтобы быстро пропустить Белега и Турина; все так же молча запер.

Внутри, в зале, было не в пример прошлому их визиту шумно и многолюдно – в буквальном смысле. Все столы и стулья из центра зала были сдвинуты к стенам, а на освободившемся пространстве, равно как на сцене и в заменяющем гардероб закутке возле входа, сидели на полу на большом куске ткани (в нем угадывался снятый с крючков сценический занавес), на скатертях, на покрывалах, просто на разложенных на полу вещах люди: женщины с детьми, старики, малочисленные мужчины. Давешний парень, Диад, стоял за уставленной чашками-стаканами стойкой и через окошко на кухню принимал от той же пожилой то ли эстоладки, то ли дортонионки исходящие паром чайники. Со стороны сцены, из сумрачного угла возле нее, доносился перебор на пианино – кто-то наигрывал медленную мелодию.

– Привет, зайцы, – Бриан поднялась с пола возле барной стойки: в пошитом из цветных лоскутов платье, в повязанной наперед косынке, густо накрашенная, она сидела там в окружении людей, по-аварски поджав ноги, и закручивала крышку на пузырьке бурого аптекарского стекла. Рядом на руках у матери зареванный парнишка сопел и рассматривал залепленную коленку.

– Здравствуй, Бриан! Гляжу, у вас настоящий постоялый двор!

– Посиделый, – рассмеялась Бриан. – Все утро гости прибывали, видишь. За реку же не попасть. Но ничего – чем теснее, тем теплее. Знаешь, малыш, такую присказку?

Люди на их появление по большей части никак не отреагировали: кто-то обернулся, а в основном даже не поднимали головы – занимались своими пожитками, своими ушибами-порезами, успокаивали детей, разносили воду и просто спали.

– Вы быстро обернулись, – заметила Бриан, пока они шли через зал в сторону сцены, а потом за сцену – в гримерку-гардеробную-кладовую, где хранились костюмы и декорации, и возле диванчика стоял туалетный столик с большим, фотокарточками залепленным зеркалом.

Бриан сама позвонила в дом в Кирпичном проезде, когда Белег уже спустился обратно во флигель и уже разбудил Турина, а, пока тот приводил себя в порядок, ждал возле «Глаурунга». Тогда вот из холла и донесся пронзительный трезвон, и через несколько секунд на крыльцо с коротким «Вас» выглянула нис Акдис.

– О да! «Глаурунг» показал себя в лучшем виде! Гнать было – одно удовольствие.

– А другое? Другое удовольствие? – многозначительно улыбнулась Бриан. – Приветов с Амон-Эреб не привезли?

– Разве что от Сурвэ.

– О! Он все такой же серьезный молчун?

– Вероятно. Мы не говорили.

– И все равно приятно! – приняла Бриан, а сама подмигнула Турину, и тот не менее многозначительно, важно кивнул в ответ.

В кладовой-гримерке навстречу им сразу поднялся высокий худой нандо. Остальные – три женщины, шестеро мужчин – остались тесно сидеть на диване, на его подлокотниках, на внесенных сюда же из зала стульях; почти все они взгляды отвели, одинаково зажав коленями ладони, смотрели в пол; все были в гражданском, какие-то притихшие, посеревшие.

– Тадмо Эстандил, Нан-Лаурмиль, Западный Регион, – чуть поспешно представился нандо, протянул приготовленную пачку замусоленных документов. – Инженер лесозаготовительного комбината «Нан-Лаурмиль». Бывший командир пограничного отряда на северной Границе. Находился в плену в период с…

Белег знал Тадмо Эстандила и до того, как его отряд, отправившись в рейд, погиб в стычке с ангбандцами, а сам командир без вести пропал на несколько лет, пока не вернулся тенью себя, по счастливой случайности сбежав из лагерей Ангбанда. «Специальная комиссия по делам освобожденных пленных» – особый межведомственный орган, разбирающий такие случаи, – противоречий в его словах не выявила: ни опрошенные свидетели, ни данные разведки, ни заключения врачей не дали повода усомниться, не указали на что-то подозрительное, поэтому с Эстандилом все решилось относительно легко. Уволенный со службы, он получил направление в небольшой городок, получил в городке место на комбинате и мирно жил там со своей чуть не помешавшейся от счастья женой, следуя обычным в таких случаях предписаниям: периодические отметки по месту жительства, дальние поездки по королевству и особенно в столицу только после согласования в отделении полиции, визиты к врачу – каждый год.

Все это было известно и отдельного пересказа как будто не требовало, но Эстандил все равно обязан был повторять свою историю каждый раз при проверке документов, а проверяющий – слушать и внимательно сличать. Почти во всех драматичных случаях – «инцидентах», как их описывали при последующем расследовании, – с бывшими пленниками Ангбанда, странности начинались с мимолетного помутнения рассудка, с мелких оговорок, с потери уверенности в собственной личности.

– Цель приезда в Менегрот?

Эстандил отвечал верно, в словах не путался и даже смотрел прямо и почти не нервничая.

– Командирован. Привез для оформления сметную документацию, мы готовим большую поставку по концессии, – и, не став ждать новых вопросов, сам уточнил: – Обычно это делает главный инженер комбината, но у него внук родился, перепоручили мне.

Командировочное удостоверение тоже было оформлено по всем правилам, а в личной книжке бывшего пленного аккуратно проставили необходимые отметки. Белег полистал ее и вернул, посмотрел на остальных.

– А вот здесь у нас, – Эстандил едва заметно выдохнул и обернулся, – есть определенные проблемы.

– Почему не обратились в полицию?

– Не будь букой, командир, – засмеялась Бриан, – не обратились, потому что…

– Почему ты не обратилась, я знаю. Я спрашиваю господина Эстандила.

– Так… вышло, – только и выдавил тот.

Быстро выяснилось, что из остальных девяти еще четверо приехали в столицу по регламенту и с оформленными разрешениями: одна тоже в командировку, трое в гости к родственникам; еще двое только недавно покинули Реабилитационный центр и должны были в скором времени отправиться на новое место жительства, а пока прибыли в столицу буквально на пару дней – решить какие-то имущественные дела. И, как назло, вместе со своим сопровождающим попали в самую в гущу переполоха; сопровождающий потерялся, а эти двое не придумали ничего лучше, как вместо возвращения в госпиталь сунуться по известному адресу: бывший капитан войсковой разведки прежде посещал «Хромую собаку» и был наслышан о ее порядках.

С остальными тремя было хуже.

– Значит, господин Килиан, вы осознанно нарушили предписание и покинули место проживания, не поставив никого в известность?

– Так и есть, – отвернувшись, с затаенным вызовом подтвердил невысокий худой синда.

– По причине?

– Это личное дело. Можете не трудиться и не напоминать мне о последствиях. Объяснения готов дать. Куда мне?

– Возьмите стул и пересядьте к стене. Что у вас? – Белег повернулся к оставшимся двоим.

– Я не помню, – виновато улыбнувшись, развел руками первый. – Меня привела женщина, человек, она где-то в зале, но я вряд ли ее узнаю… Я вдруг просто обнаружил, что сижу на набережной, руки в крови, а сам весь цел. Ко мне подошла женщина и спросила, не нужна ли помощь, не нужен ли врач. Сказала, что утром укрылась в одном надежном месте, сейчас попыталась перейти через реку, но не вышло, и вот она возвращается обратно. Предложила пойти вместе…

– Я поговорил с ней, – уточнил Эстандил, – она говорит, он правда сидел там один – без вещей и без документов.

– Но я его немного знаю, – осторожно добавила одна из женщин, – это Миалан. Миалан Ап-Ндавду, он аваро из Тол-Тауриила, служит в бакалейной лавке. До… до всего он Ард-Галене жил.

– Когда вы приехали в Менегрот?

– Я не помню, – с той же улыбкой повторил названный Миаланом. – Я не помню, что я вообще куда-то приезжал. Я даже не уверен, что я действительно… как вы меня назвали?

– Ну это уж точно никуда не годится, – вмешался Турин. – А если он сейчас кинется на кого-нибудь?

– Для этого мы тут все и сидим. Повода беспокоиться не было, господин Турамбар, – не согласился Эстандил.

– Повод беспокоиться есть, – отрезал Белег и указал на другой стул у стены. – Поменяйтесь местами с госпожой Вирмантис. Что с вами?

У последнего тоже были проблемы с памятью.

– …нет, я помню, что был дома. Это было четырнадцатое число, это я точно помню, потому что отмечаю дни в календаре, доктор рекомендовал как раз на такой случай. Я собирался на службу – я счетовод в конторе. Жена приготовила завтрак, мы поели, я вышел и… И все, – бледный взволнованный синда – господин Дорвандуил, некогда вестовой Дорвандуил, – дождался своей очереди и попытался встать, прихватил Белега за рукав. – И вдруг! Вдруг после этого я стою посреди Лесного бульвара в центре Менегрота! За несколько десятков лиг от дома! Первая мысль: надо скорее в госпиталь, но… Вокруг бегут, кричат, где-то стреляют – мне вдруг стало так страшно… Вам не понять, каково это – это не то, это совсем другой страх. Мне стало страшно, жутко, я бросился бежать и опомнился уже в Верхнем городе. Тогда только стал думать и решил идти сюда.

– Сидите на месте, – велел Белег.

Все девять застыли и ждали – кто-то глядел, словно в ожидании приговора, кто-то, наоборот, смотрел в пол; господин Килиан продолжал явно злиться, беспамятный Миалан пришибленно улыбался куда-то в пустоту. Все это уже походило на какой-то результат, только никто из этого результата – из этой девятки – не подходил под описание встреченной Тиглданом пары из Заречья.

В щель приоткрытой двери доносился все тот же шум из зала: разноголосье, звон и стук посуды; тяжелые, легкие, шаркающие, спотыкающиеся шаги, детский топоток, плач, визги… На все это ложилась оживившаяся теперь, попрыгавшая куда-то вскачь мелодия. Когда шел через зал, Белег успел разглядеть: за пианино на круглом крутящемся табурете сидел и наигрывал аккуратный мужчина-эльф – черноволосый, в черном костюме, с торчащими из рукавов белоснежными манжетами; на коленях у него, посасывая то ли сухарь, то ли какое-то печеньице, лупал глазами неопределенно одетый неопределенного пола ребенок лет двух; очень молодая женщина в деревенском платье, в запростецки повязанной косынке стояла рядом и наблюдала со смесью страха и восторга.

– Звони Ордилю, – взвесив все произнес наконец Белег.

Ни Бриан, ни остальные возразить не успели: оттуда же из зала, перекрыв и голоса, и шаги, и мелодию пианино, донесся громкий дробный стук.

– Документы, – коротко распорядился Ордиль.

Эстандил и остальные рядком стояли вдоль сцены, дружно отводя глаза, и только сам Эстандил поднял голову и покосился на Белега – пачку бумаг тот так и держал в руках.

– Документы. Если их не окажется, тем хуже.

Вошедшие – два десятка военных, сплошь прекрасно знакомые лица из разведки – мгновенно сориентировались и рассредоточились по залу, принялись поднимать с пола людей, рассматривать, расспрашивать. Ордиль, Халькон и еще двое с ними сразу прошли к сцене – навстречу вышедшим из гримерки.

– Чьи документы? – моргнув, уточнил Турин.

Белег не стал дразнить, молча протянул Ордилю всю пачку, и тот, тоже промолчав, стал быстро ее перелистывать.

В проеме распахнутой двери замелькали синие мундиры комендатуры и штатские пиджаки – там, на улице, похоже, ждала еще и полиция. Люди в зале принялись шуметь, но быстро притихли, и только дети начинали плакать один за другим.

– Этого тоже? – позвал один из офицеров. Он стоял возле пианино, вздернув с места сидевшего музыканта, и крепко держал его за локоть.

– Ну и бука же ты стал, Орьо. Даже не здороваешься нормально, – рассмеялась Бриан. – Это, к слову, господин Тарион, наш замечательный настройщик.

– Подходящий день для настройки инструмента, да, Бриан? – сухо уточнил Ордиль и коротко взглянул на музыканта.

Очевидно молодой, старательный, в отглаженном черном костюме, не примечательный ничем, кроме чуть глуповатого, смешанного с недовольством удивления в очень ясных голубых глазах, он стоял, держа на руках ребенка, а тот неожиданно невозмутимо продолжал сосать свой сухарь. Взволнованная молодая мать тянулась забрать его, а офицер разведки отстранял ее рукой.

– Приобретенные у нас музыкальные инструменты подлежат регулярной проверке и настройке по гарантии. Вот, – музыкант все-таки вывернулся и отдал ребенка женщине, кивнул на лежащие на пианино бумаги.

– Паспортную книжку, – потребовал Ордиль, подходя ближе. Обернулся к Халькону: – Давай этих, – кивнул на шеренгу вдоль сцены, – по машинам и к нам. А вы, господин… Альмин Риарад Тарион… музыкальный салон «Скрипичный ключ», Парковая-десять… Вы явились именно сегодня, потому что?..

– Потому что всегда прихожу примерно в середине месяца… Извините, господин офицер, я не очень понимаю, в чем причина таких вопросов, – парень нахмурился, попытался снова освободить локоть, но где там – ухвативший его офицер был заметно выше и явно крепче. Ордиль тоже смотрел сверху вниз, пристально изучая от макушки до пят.

Белег пригляделся, но с места не двинулся – просто наблюдал.

– А задержались по какой причине?

– По какой? – не понял парень, возмутился: – Мне, по-вашему, что, надо было под пули лезть? Вот спасибо! И потом, – он посмотрел на Бриан, на держащегося с ней за руки безмолвного Сэнеллаха, кивнул им, – хозяева вот могут подтвердить: им не помешала помощь, я и помог – успокоил немного кого сумел…

– Ясно. Это что? – поразглядывав его еще немного, спросил Ордиль и вдруг резко протянул руку, бесцеремонно ухватил парня за подбородок, повернул лицом к свету – на щеке угадывалась неясная рябь старого шрама.

Парень, как по щелчку, залился краской, отвел глаза, буркнул:

– Ваше-то какое дело?.. С лошади упал.

– Мордой в гравий? – за спиной у Белега хохотнул Турин.

– А если и так?.. – подтвердил тот. – Не всем же быть мастерами… Да в чем дело-то? – он не выдержал, сам, как лошадь, замотал головой и все-таки освободился, стиснул кулаки. – Может, просто в салон позвоните? Или еще лучше – попросите сыграть для проверки, а?

Ордиль еще раз повертел его бумаги, наконец решил: стопкой плюхнул на крышку пианино, потеряв интерес, обернулся.

– Увели? Хорошо. Вы, – он посмотрел на безмятежно наблюдающую за происходящим Бриан, на застывшего рядом Сэнеллаха, – тоже едете.

– Основание, – оборвал его Белег.

– Прямое. При подозрении на прямую угрозу королевству, – спокойно ответил ему Ордиль, – для задержания достаточно личного распоряжения начальника разведки. Не припоминаете такую практику?

– А тут ощущается какая-то угроза? – уточнил Турин.

– Ощущается. Желаете тоже проехать, господин Турамбар?

– Я желаю.

– А вот вы, господин Куталион, можете записаться ко мне на прием у секретаря. В установленном порядке. На свободное время.

– Ты не беспокойся, командир, – улыбнулась Бриан, – мы же не бросим друзей – съездим, поболтаем, управление наше проведаем. Что же, если надо!..

Через две минуты внутри «Хромой собаки» остались только двое офицеров разведки: принялись перебирать вынесенные Сэнеллахом бумаги и еще раз осматривать помещения. Ордиль дал последние какие-то распоряжения, а потом тоже вышел и на улице скомандовал отъезжать – четыре черных автомобиля с бывшими ангбанскими пленниками друг за другом покатили по узкой улице. Притихших людей – здесь, на улице, действительно ждали еще три десятка полицейских – пока рассаживали в запряженные фургоны и тоже собирались увозить; говорили, что во временный лагерь. Кроме них на улице было совершенно пусто, только в темных окнах часто белели прильнувшие к стеклам лица горожан.

Прошло еще минут десять, и тротуар перед «Хромой собакой» опустел – остались Белег, Турин и мнущийся рядом настройщик; он все добивался подписи на каком-то акте приемки и, добившись (капитан полиции, потеряв терпение, черкнул там что-то и что-то рядом приписал), остался понаблюдать еще – стоял теперь и глазел, прижимая к груди папку с документами и время от времени потирая щеку.

Когда последний осевший под весом пассажиров фургон скрылся за поворотом, он вздохнул глубоко, обернулся на Белега и вполголоса заметил:

– Просто обожаю свою работу. Это же, как каламбурили в свое время в Дортонионе, сучий беспредел, – похлопал себя по карману. – Ты… ты не куришь ведь?

Белег посмотрел на Турина, тот полез за пазуху, вытащил мятую пачку и коробок.

– Вообще-то… – закурив, укоризненно добавил, – мог бы и подыграть.

– Ты справился сам.

– Так куда деваться?.. Но так, в качестве ответного жеста доброй воли? Готовность к диалогу там, сотрудничество… О чем вы с шефом договорились, – он передернул плечами. – Я вот тут специально сижу, жду. А он…

– Специально и специально тут? – скептически уточнил Турин.

– А как вы хотели? Одной старьевой лавкой сыт не будешь. Тем более этот вот, наследник угодий твоих, поскромничал, а мог бы и похвастаться: доискался ведь – нагрянул к нам среди ночи. Хорошо мы ученые, вовремя съехали… Так что хочешь не хочешь, приходится вертеться. А что же до прочего, – тут он на полуслове убрал с лица ухмылку, посмотрел бесстрастно и отчужденно, – согласитесь, что неприятно, когда ваших друзей используют втемную. Даже если слегка. А, господин Коммивояжер?

– Действительно, господин Настройщик.

========== Глава III. Голоса в голове ==========

23 часа 03 минуты

Первое, что сделал Саэрос, когда увидел его, это всплеснул руками и издал громкий возглас. Продолжил вопросом:

– Почему ты в черном?! Кто-то умер?

Белег действительно переоделся в другой костюм вместо загубленного – в черный, просто потому что в шкафу тот висел ближе, а пехотная форма оставалась внизу, в салоне «Глаурунга», и за ней пришлось бы специально идти. На вопрос отвечать не стал, предоставив Саэросу возможность выговориться.

– …я сколько раз повторял: тебе нельзя носить черное, ты становишься похож на служащего ритуальной конторы. Или на банковского клерка. А я даже не уверен, что хуже! И потом я понадеялся, голодрим одарят тебя чем-то впечатляющим – не хуже моих любимых красных башмаков…

Красные башмаки стали у них чем-то вроде анекдота: как-то Белегу выпала нужда очень спешно свернуть дела на севере и возвратиться в Менегрот, ехать почти открыто, а потому менять внешность. Он и поменял: весь взмыленный примчался в город, во дворец, и по указке королевского оруженосца сунулся в зал Малого Совета как был – в бисером расшитой аварской куртке, в бриджах и тех самых аварских же праздничных башмаках; еще и волосы для верности выкрашены в черный. Незапланированный эффект был произведен: тот же Саэрос первым на весь зал просто заорал, выставил вперед руки, словно ухватить хотел, и потребовал: «Стой! замри! Я должен это зафиксировать!»{?}[См. рисунок Профессора, где черноволосый и интересно одетый Белег находит Гвиндора: https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/5244319/pub_632812962afe975a040efbec_63285fe4c792b5652a062d7b/scale_1200]

– Башмаками не одарили.

– Но чем-то же одарили? Или только лицо расцарапали?

– Чем-то.

Саэрос посмотрел теперь другим взглядом: внимательно и цепко – наверное, разглядел что-то, уяснил для себя и потому удовлетворенно – без поддевки уже – спокойно кивнул.

– Ну и хорошо.

Нахрапом во дворец они соваться не стали – передумали в последний момент. Со стороны площади Хирилорн стояло такое плотное вооруженное оцепление и мелькали такие угрюмые лица, что общего недолгого размышления хватило, чтобы прийти к общему же выводу: может, с очередным упрямым офицером договориться и получится, но займет это немало времени. Поэтому «Глаурунг» на площадь даже въезжать не стал – остановился возле предпоследнего поста, и Белег один пошел стучаться в высокие, начищенным стеклом сияющие двери ресторана «Махаон». Ресторан для посещения был, разумеется, закрыт, но в том, что на стук кто-нибудь да откроет, можно было не сомневаться: к статусу самого роскошного заведения столицы с самыми роскошными интерьерами, самым вычурным меню, самой вышколенной обслугой, готовой немедленно воплотить любой каприз любого гостя, – к этому статусу прилагались и разные граничащие с излишествами удобства, в том числе стоящий в мягком холле телефонный аппарат.

Перед тем как поехать в сторону дворца, они еще постояли в потемках Верхнего города: Белег и Турин отъехали от «Хромой собаки», подобрали на соседней улице убредшего вперед Настройщика и, попетляв еще немного, притормозили в тихом переулке.

– …давай-ка мы на берегу проясним – не в качестве угроз или чего-то такого, а чтобы лишних иллюзий у нас с тобой не было, – произнес голдо, когда устроился сзади на сиденье и предложил для простоты звать себя не прозвищами, а очередным выдуманным именем – «Нолмэндил». – Знаю, что вы на Амон-Эреб договорились, но поручиться сам не могу, а тем более не поручусь за сокровенные твои мысли. Поэтому так: если Камень попадет ко мне или к кому-то из моих ребят, он сразу отправится по известному тебе адресу. А если кто-то с вашей стороны попробует мешать – дело примет иной оборот.

– Если.

– Что?

– Если попадет.

Нолмэндил тихо усмехнулся. В темноте он почти сливался с черным сиденьем: светились манжеты и воротник рубашки, расслабленные на коленях кисти рук и чуть выступающее из тени лицо.

– Разумеется. Если не попадет – что ж, наши лорды пободаются еще.

– Эта штука правда того стоит? Чтоб за нее бодаться? – не сдержавшись, спросил Турин.

Он сидел, извернувшись на водительском сиденье, и, щурясь невольно, высматривал в потемках голдо. Белег смотрел через зеркало.