Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– Ее можно запаять, – заметил Турин.

– Только если мастер – виртуоз. Или готов рискнуть содержимым, – доктор Игливин указательным пальцем постучал себя по макушке. – Возвращаясь от метафоры: вновь проникнуть в однажды поврежденное сознание куда проще. Это может сделать специалист ради исцеления, ради того самого заклеивания, запаивания шва. А может сделать тот, кто вторгался изначально – и это уже будет куда как проще: не потребуется ни физическое воздействие, ни даже личная встреча, достаточно волей потянуться к искомому. Конечно, нужна оговорка, что не каждое сознание в принципе можно одолеть: все зависит от личности, от силы воли, от внешних обстоятельств и так далее.

– То есть, – перебил Орофер, нервно постукивая пальцами по столешнице, – ответ на вопрос полковника: да, это возможно?

– Прошу прощения, я не закончил. В теории ответ будет такой. Но должен пояснить до конца: на практике в подобных случаях мы всегда сталкивались с чем-то условно простым. Куда-то проникнуть, на кого-то напасть, что-то сделать… Сегодняшняя трагедия не исключение: несчастный руководствовался простой последовательностью – прийти в управление, сообщить о пакете, передать пакет начальнику разведки.

– …и если бы я не спросил его, он бы вручил подарок прямо вам, господин… – заметил Орофер, но не договорил, перевел взгляд с Ордиля на Белега, – или вам…

– Если бы вы не подсказали про Берена, – сразу ответил Ордиль, – он бы и дальше холла не прошел.

Тут Орофер запнулся и, не найдясь, закрыл рот.

– Да-да… – помедлив, продолжил доктор Игливин, – это относительно простая задача, ее можно контролировать, и исполнитель ведет себя внешне естественно. Хотя, как мы все видели, его не так трудно сбить с толку и тем самым нарушить связь. Поэтому я обязан еще раз обратить на это внимание в вопросе гипотетической встречи с королем: там задача была бы более сложной, составной, требующей большей естественности, полной концентрации.

– А с близкого расстояния? – подумав, уточнил Ордиль.

– Это вы сейчас ангбандское присутствие в Дориате открыто допускаете? – спросил Орофер.

– Оно и так существует.

– Ах вот!.. – Орофер продолжил заводиться, но тут они с Ордилем взглядами друг в друга уперлись и замерли – один откинувшись в кресле, другой посреди порывистого движения – посреди порыва с кресла подняться; посмотрели друг на друга и одновременно отвернулись.

– …расстояние, – продолжил доктор Игливин, снова дождавшись внимания, – вопреки возможному предположению, здесь вовсе не главное препятствие или подспорье. По большому счету оно вообще не имеет значения. Главное – уже установленный уверенный контроль над объектом. Так мы это вывели на основании своих многолетних наблюдений. Но закончу тем, что уже говорил: в этой области знаний любые общие выводы существуют, только пока не опровергнуты каким-то новым исключительным случаем. Потому что каждое сознание исключительно, и то, как на него можно влиять, – тоже…

Повисшая тишина обозначила общие раздумья, но они длились недолго – всадив кулаками по столу, взорвался Турин.

– Да сколько можно-то! У меня голова уже трещит от всех этих ни да, ни нет! Топчемся, топчемся, а все как в туманном болоте – ни капли ясности! Хоть кто-то может хоть о чем-то сказать однозначно?! Без вот этого – то ли было, то ли нет, то ли баба, то ли дед?!..

Турин мрачно поиграл желваками, окинул всех взъяренным взглядом и, не увидев поддержки, снова уперся в доктора Игливина:

– Ну хорошо! Хотя бы так: вот гнома на такое дельце можно зарядить? Вскрыть ему банку и закинуть подходящее задание?

– К сожалению, я не могу ответить: я не работал с гномами в этой области…

– Да хоть предположить? – Турин потряс руками. – Так-то вышло что: один изображает мастера Англазара, другой убивает короля – странненький план для тех, кто в своем уме.

– Гном не мог нанести тот смертельный удар, – устало произнес майор Роглин. – Если хотите однозначности, то вот она: это противоречит всем нашим измерениям и установлено практически со стопроцентной уверенностью.

– Практически, – сразу повторила Руиндис.

– Иная вероятность исчезающе мала, – вздохнул Ордиль. – Хотя отбросить ее полностью мы все равно не можем… Вот если предположить, что кто-то грамотно изобразил сопровождающего… Но вы, доктор Игливин, однозначной ясности в своем вопросе не внесете?

– Увы…

После того, как зазвонил телефон (Ордиль передал трубку Ороферу, а тот выслушал, коротко и сухо распорядился начинать и заверил, что будет скоро), они проговорили еще десять минут и все равно без большого толка. Все сводилось к тому, что, несмотря на готовую убедительную версию, однозначных выводов и однозначных решений не прибавилось; зато из-за ранения Марондира и Конмала нужно снова перестроиться, а вообще последние события диктуют необходимость бросить силы на обеспечение безопасности, срочную эвакуацию и улаживание конфликта с гномами. Или подготовку с ними войны…

– Что голодрим? – спросил Орофер. – Отдельно: что ваш голдо?

– Если повезет, останется жив, – ничего дополнительно Ордиль пояснять не стал.

– А повезет ли?.. Доктор?

– Его перевязывал доктор Хабрас, а потом доктор Курмин…

– Я понял!.. Окажемся крайними еще и в смерти амон-эребского агента… Ох-хо-хо.

– Да ну, – не согласился Турин, – по нему видно – живучий, как кошка!

– Надеюсь, в госпитале такого же мнения, господин Турамбар, – поморщился Орофер и после паузы повторил: – Надеюсь… Что дальше… Эвакуация, Ангбанд, пустопорожние выводы… Так! У Лютиэн я устным согласием заручился: нам срочно нужна встреча с голодрим и с гномами. Как можно скорее. Вы услышали меня, Ордиль? Военная верхушка уже в Собрании – и жаждет крови, пока я с вами тут беседую… Времени, считайте, нет – еще немного, и они дозреют действовать сами. Нужна максимальная оперативность. Нужно хоть что-то. Понимаете меня?

– Вполне.

– Тогда прошу участвовать лично и докладывать сразу, как только что-то сдвинется, – он поднялся.

– Вы ведь осознаете, – уточнил Ордиль, – что это нарушает сразу несколько принципиальных положений королевства? Что ни у кого из нас нет полномочий вести переговоры?

Орофер поморщился.

– Бросьте. В иной ситуации я бы первым приказал взять себя под стражу. Возможно, где-то мы ошиблись или ошибаемся. Но убежден, что куда большей ошибкой будет начать войну в собственной столице, – он остановился возле дверей. – А вы, господин Куталион? Какие-то определенные планы? Не желаете присоединиться к оперативному штабу?

– Мне нужно подумать. И кое-что проверить.

– Как хорошо, что у вас есть на это время!..

– Времени нет. Но проверить нужно.

Орофер вышел, ничего больше не сказав, только с досадой махнул рукой. Следом поднялись Руиндис и Роглин, доктор Игливин тоже выбрался из-за стола. Последними к дверям пошли Белег и Турин.

– Белег, – Ордиль уже снял телефонную трубку, плечом прижал ее к щеке и положил пальцы на латунный диск. – Ты не хочешь вернуться?

Белег обернулся.

– Не на свое место. На любое другое. Туда, – Ордиль на него не смотрел, водил глазами по строчкам в незаметно появившихся откуда-то бумагах и только повел головой в сторону бывшего своего и бывшего уже кабинета Халькона, – или в любой из отделов.

Турин в приемной замер на полушаге, удивленно вскинул брови, доктор Игливин терпеливо ждал, сцепив пальцы в замок, но Белег ответил не сразу. Сам Ордиль сидел с видом спокойным – так и водил расслабленно по телефонному диску, но диск не крутил, будто раздумывал, куда именно звонить, а когда голову приподнял – посмотрел спокойно и чуть рассеянно – так, словно между делом спросил о чем-то пустяшном, случайно вспомнившемся.

– Посмотрим. Доживем хотя бы до утра.

***01 час 16 минут

В покоях королевы оказалось неожиданно пусто и тихо. Стремительные сборы пронеслись небольшим штормом и почти завершились – основной багаж забрали, кое-где на полу были раскиданы и уронены какие-то вещи, фрагменты одежды, цепляли взгляд плохо прикрытые створки шкафов, недозадвинутые ящики комодов. Само крыло снаружи, со стороны сада, и изнутри, от дворцовых переходов, стерегла охрана гвардии, но внутри то ли по случаю ночного времени, то ли вследствие неразберихи после взрыва, то ли еще из-за каких-то соображений обнаружились только три придворные дамы, жена Эльмо, жена Орофера, принцесса Галадриэль и доктор Адвэллион вместе с застывшим возле стены помощником.

Белег, Турин и доктор Игливин без препятствий прошли внутрь, хотя командир поста и окинул каждого внимательным цепким взглядом, задержал взгляд на изломе пиджака у Белега под мышкой, но ничего говорить не стал и оставить револьвер не потребовал.

– Я прошу разговора наедине, – произнес Белег, когда они оказались в будуаре и он увидел Мелиан.

Королева выглядела спокойной и задумчивой. Она сидела на том же месте – в кресле у туалетного столика, аккуратно причесанная и одетая, будто бы даже собранная, готовая к дороге. И все же было что-то еще, какая-то особая отрешенность, отстраненность, внутрь себя направленный взгляд и даже первое странное впечатление – будто весь облик ее подернулся зыбкой рябью, потерял живость и четкость линий.

На голос она сразу подняла голову, посмотрела на Белега вполне осмысленно и спросила:

– Где моя дочь, внук и зять?

– Лютиэн во дворце. Диор будет с минуты на минуту. Берен в городе.

– Им ничто не угрожает, моя королева, – добавила Галадриэль, – принца неотступно сопровождает гвардия, он в безопасности…

– Дворец перестал быть безопасен, – спокойно остановила ее Мелиан.

– Сестра моя, мы можем поступить иначе, – тихо и певуче заговорила Кайссэ, жена Эльмо – тихо, но настойчиво, словно вернулась к какому-то только что прерванному разговору.

Она сидела рядом с королевой в таком же кресле, чуть прикасалась ладонью к ее безвольно расслабленной ладони и смотрела с привычным выражением задумчивой безмятежности – будто прислушивалась к чему-то далекому, слышному ей одной. Разноглазый черно-зеленый взгляд, светлое платье, причудливые косы белоснежных волос, низки раковин, речного жемчуга и костяных бусин – рядом с погруженной во мрак траура Мелиан она казалась ее светлым двойником.

– Мальчику не нужно ехать во дворец. За́води не впустят чужаков, а он нам свой, пусть и не по крови. Если позволишь, сестра, я сама встречу и сопровожу его. Возникнет угроза – Река убережет.

– Река?.. – задумчиво повторила Мелиан. – Ее силы недостаточно. Как и моей…

Она замолчала и засмотрелась то ли на стену, то ли в пустоту у стены, то ли в собственную внутреннюю пустоту.

Белег поймал не первый уже быстрый взгляд Галадриэль: принцесса напряженно вытянулась в стороне, переодетая в дорожный брючный костюм, очень напоминающий нарготрондскую офицерскую форму; на подбородке и на щеке у нее темнел лилово-красный кровоподтек, волосы были непривычно туго стянуты в косу; и все же, несмотря на это, она не выглядела ни капли поникшей, ни хоть сколько-то растерявшей обычный напор. На Белега посматривала, будто хотела что-то сказать, но то ли не решила, что именно, то ли не хотела при всех.

– Разговор не займет много времени. А дамы смогут приготовиться к отъезду, – продолжил Белег.

Мелиан не шелохнулась.

– Я готов присутствовать, если это успокоит вас, Ваше Величество, – шевельнувшись за его плечом, добавил доктор Игливин. – Мы могли бы немного пройтись – до большого зала, там никто не побеспокоит, а я не буду подслушивать, господин Куталион, посижу в стороне. Вы позволите?

Возражать никто не стал. Кайссэ плавно поднялась, плавно склонила голову и сделала знак невестке – обе вышли, и уже из приемной донесся голос Адунлайн: она со смесью тревоги и досады проговорила, что сын опять куда-то делся и опять его надо разыскивать по всем покоям. Придворные дамы остались в будуаре, а королева под руку с чутко склоняющимся к ней доктором Игливином, Белег и Турин, доктор Адвэллион с помощником и принцесса Галадриэль поднялись и пошли в сторону танцевального зала тем же путем, каким недавно Белег уже шел, чтобы наедине поговорить с самой Галадриэль.

В танцевальном зале почти ничего не изменилось. Точно так же стояли вдоль стен банкетки и стулья, грудилась прочая зачехленная мебель, прятались у дальней стены за ширмой ненужные украшения и подарки, а беспорядочно увешанное Урожайное дерево возвышалось над ее краем, и только прибавилось вокруг еще каких-то коробок, коробов, шляпных кофров, чемоданов, ящиков и саквояжей…

Королева, отпустив поддерживающую руку, первой прошла через темный зал и остановилась перед криво расшторенным окном, замерла черным силуэтом в полоске уличного электрического света. Доктор Игливин, как и обещал, деликатно присел в углу и замер. Снаружи остались Турин и доктор Адвэллион с помощником, а Галадриэль уже на пороге поймала Белега за рукав:

– С ней не то что-то, – шепнула она одними губами.

– Я понял.

– Нет. Вы не поняли.

Она хотела добавить, но Мелиан, не поворачиваясь, сама позвала от окна:

– Задавай же свои вопросы, Белег.

Привычке называть их всех на «ты» она никогда не изменяла. Даже когда сам язык устойчиво изменился, этикет облекся в более сложные формы, и все они быстро усвоили эти изменения – в формальной обстановке обращались по титулу не только к королеве, но и к самому Тинголу. Белег не оставлял это «вы» и в нечастых личных разговорах, а Мелиан никогда не поправляла.

– Скажите, королева, – он приблизился и остановился рядом с ней, обратился тихо, глядя туда же – в подступившую из сада и одним только террасным фонарем сдерживаемую черноту: – Вы не хотите ничего рассказать?

– Рассказать… Возможно. Возможно, мне стоило бы, Белег. Но не могу.

– Почему?

Она неопределенно пожала плечами.

– Мне попытаться самому?

– Скверная затея.

Белег помолчал.

– А может, скверная история? Или некрасивая? Недавно мне самому пришлось рассказать одну. Смотреть со стороны – тоже некрасивую.

– Вот как?

– Про то, как некто в нужный момент оказался в нужном месте, где его ждала случайная встреча.

– Тебе ли не знать, что в жизни есть место и случайностям…

– Но не все таковыми являются. Даже если этот некто не подозревает иного. Я ошибаюсь? Я ведь никогда не думал в таком ключе, не было повода.

– Разве я его дала?

– Разве нет?

Она молчала, глядя в ночь. Снаружи, из-за двери в соседнюю комнату, раздался неясный шум, Белег коротко взглянул, но ничего не произошло – только доктор Игливин, все такой же отрешенный, сидел в дальнем углу и рассеянно подкручивал свои карманные часы.

– Королева, скажите, что там было? Что вам известно? Время идет, а мы только вязнем. Факты валятся, как снег, но он весь будто затоптан сразу. А так не бывает. Скажите, что вы знаете? Я же вижу теперь: знаете. Где начало? Куда мне повернуть? И что вас так пугает?

Она подняла голову и все-таки посмотрела на него.

Среднего роста, очень – исключительно – красивая, яркая, какая-то обволакивающая и загадочная, она всегда будто таила в себе нечто неведомое – как лесной мрак, как черная озерная вода, а вернее даже, как непроглядно-черная беззвездная ночь – не та ночь, что таит зло и угрозу, не ночь тьмы и холода, когтей и клыков, нет – бескрайняя, всеобъемлющая, манящая, но никогда не познаваемая, ночь-тайна, ночь-хранительница. Она всегда оставалась такой: непонятной, отстраненной, блюдущей расстояние от всех, кроме мужа и дочери, и неясно было – осознанный ли это шаг королевы или часть чуждой природы майа. Когда давным-давно Саэрос заметил что-то на этот счет, Тингол нисколько не обиделся и просто отмахнулся – сказал, что они глупцы и просто ничего не понимают. Белегу тоже было непонятно очень долго, пока как-то случайно он не увидел их с Тинголом в уединенной части леса: Тингол разливался о чем-то в нередкой своей манере токующего глухаря, а Мелиан – Мелиан смотрела на него неотрывно, будто держалась взглядом, будто впитывала каждое слово, каждое движение, даже дыхание, будто сама дышала самим присутствием Тингола рядом с собой и будто даже светилась изнутри этим его присутствием; тот вдруг замер: наверное, уловил что-то, оборвал себя на полуслове и… Белег поспешил уйти.

Сейчас к этой отчужденности, черной сокровенной тайне, к очевидной боли и тоске, погасивший тот ее внутренний свет, примешалось нечто новое – то, чего Белег не узнал, не смог распознать сразу, не подумав даже и не поглядев в ту сторону, но теперь, вблизи, глаза в глаза, видел отчетливо – страх. Незнакомый раньше сковывающий, оцепеняющий страх. А с ним что-то еще – что-то неясное… Сожаление?

Дверь в танцевальный зал открылась рывком, и, неловко споткнувшись, вошел сначала ошеломленный Турин, сразу за ним доктор Адвэллион, а последним его помощник – он почему-то нес на руках Галадриэль.

– Видит Отец, – в повисшем молчании произнес доктор Игливин и устало поднялся со своего стула, – я не желал, чтобы до этого дошло.

Турин дернулся, как от тычка, шагнул в сторону, и тогда Белегу видно стало, что Галадриэль бесчувственно обмякла, а в руке у доктора Адвэллиона поблескивает наготове маленький дамский револьвер.

========== Глава V. Приди и возьми ==========

01 час 25 минут

Арво Игливин возглавлял дворцовую медицинскую службу с тех самых пор, когда и службы как таковой еще не было, и вместо дворца было только скопление домов и обжитых пещер на вершине холма, а сам юный Менегрот не сильно отличался от обычной деревни. Тогда уже у целителей хватало разных пациентов, и постепенно повелось, что именно Игливин отвечает за все хвори и беды Тингола, его семьи и ближайшего окружения. Склонность свою, как и однозначный талант к врачеванию травм душевных, разнообразных волнений и тревог он проявлял уже тогда, но и привычных забот о ранах и переломах не оставлял, пока со временем не представилась возможность передать их кому-то еще. И все же официальный свой пост он так и сохранял: ведал физическим и душевным здоровьем дворцовых обитателей и служащих, курировал им самим созданный, из малого начинания разросшийся Реабилитационный центр и успешно совмещал все это с практикой, с преподаванием, с какой-то исследовательской работой.

Помимо редкого, исключительного целительского дара этому способствовал и приятный нрав: доктор Игливин был неизменно участлив, любезен и готов прийти на помощь; своей семьи он не завел, никаких родственников не имел, как не имел как будто и близких друзей, зато со многими ровно приятельствовал, а с многочисленными, искренне обожающими его учениками десятилетиями поддерживал устойчивую связь. Прочие же коллеги, особенно хирурги, особенно те, кто за глаза подшучивал и называл белоручкой или мозговедом, все равно дружно признавали и ум его, и опыт, и профессиональное чутье, и такое ценное в их общем деле сочувствие ко всем пациентам.

Представление о нем у Белега исключением не было.

Знакомы они были давно – со времен беспорядочного блуждания по лесам, когда потерявшие своего предводителя тэлери кочевали по Белерианду разрозненными группами, оседали в поселениях, покидали их, иногда встречались, обменивались новостями, объединялись или расставались вновь. Их с Игливином общение, всегда ровное и непринужденное, редко выходило за рамки обсуждения каких-то реальных дел или, наоборот, ничего не значащих бесед о погоде и природе. Вежливую дистанцию они сохраняли, но тут не было ничего необычного ни для одного, ни для другого; Белег деталями его биографии специально не интересовался, а сам Игливин если и рассказывал, то о чем-то заурядном, мало отличающемся от историй любого другого Пробужденного, жившего у Куйвиэнен и прошедшего Великий Поход.

– Боюсь, мы все попали в трудную ситуацию, но все же давайте постараемся выйти из нее бескровно, – произнес Игливин все тем же сочувствующим тоном. – Начнем с самого простого: Белег, будьте любезны, отдайте револьвер Ее Величеству.

Белег не шелохнулся.

Игливин понимающе вздохнул.

– Я поясню: у нас не так много времени, и, если понимания не выйдет, доктор Адвэллион застрелит сначала вас, Белег, потом господина Турамбара, а потом мы решим, как поступить с принцессой.

– На выстрелы сбежится весь дворец.

– Возможно. Хотя пусть коллега Адвэллион меня поправит, если ошибаюсь: эта малютка должна быть очень тихой. А если нет – немного времени у нас все же будет, а кое-какие соображения имеются. Череда трагических событий во дворце непредсказуемо влияет на нас всех. Не так ли?..

Он качнул головой, предлагая Адвэллиону возразить или добавить, но тот только кивнул и, похоже, подтолкнул Турина – молодой человек яростно оглянулся.

– Сядьте. Второго предупреждения не будет.

Револьвер у него в руках был дамский, мелкокалиберный, явно нарготрондский. Но сомнений в меткости и кучности это не вызывало, как не вызывал сомнений уверенный хват: дуло замерло прямо над ухом у все-таки севшего Турина и маленькой черной дыркой глядело на Белега.

Оставался еще вариант: можно было заслониться королевой. По-прежнему недвижная, застывшая, она стояла чуть боком, так, что легко можно было дернуть ее за локоть, упасть вместе и одновременно выхватить револьвер…

– Вы думаете не о том, – с укоризной заметил Игливин, и Белег все-таки шевельнулся.

Револьвер из кобуры Мелиан достала спокойно и неумело – зацепила курком за ремень и за пряжку. Вытащила, отошла и положила в стороне от всех на каминную полку, но сразу вернулась – безучастно села на банкетке у окна.

– Спасибо, – кивнул им обоим Игливин, – это был разумный шаг.

– Что дальше?

– Дальше… Дальше давайте постараемся друг друга понять и мирно разойтись.

– Мирно?! – захлебнулся на стуле Турин, дернулся, и Белег быстро качнул головой: не надо.

– Мы постараемся, господин Турамбар, – голосом выделил Игливин. – Я искренне хочу избежать вашей смерти – она стала бы новой трагедией и, как страдания любого Эрухини, глубоко ранила бы меня.

– Ага! Как смерть короля Тингола?! Маблунга? Смерть Фрара и Англазара?

– О, вынужден признать: судьбы созданий Аулэ не так занимают меня, хотя и это было больно. Но Его Величество и господин комендант – несомненно. Тяжелое решение.

Он развел руками и будто невзначай сделал несколько шагов – взгляд от Белега при этом не отводил. Умеренно высокий, умеренно подтянутый, в обычном темном костюме-тройке, с темными волосами до плеч, с приятным открытым и простым лицом, с темными внимательными глазами, взгляд которых, как всегда, был лишен нередкой у врачей пытливой проницательности, некого профессионального напора – нет, он смотрел мягко, все так же приветливо и почти ласково, да и вообще никаких изменений относительно того, привычного доктора Арво Игливина в поведении своем не обнаруживал.

– Вижу, – продолжил он и сделал вперед еще пару шагов, – вам хочется кое о чем меня расспросить. Или уже обвинить? Воззвать? Признаю законность таких мыслей, и поэтому считаю необходимым пояснить сразу: поиски иного пути отняли у меня много времени и сил, но я его не отыскал. И должен ответственно заявить, что совершенное было единственным возможным выходом из сложившейся ситуации. Хотя и признаю, что не все пошло так гладко, как планировалось изначально…

Он говорил негромко, мягким примирительным, даже убаюкивающим тоном, очевидно стараясь что-то донести. Белег рассматривал его не шевелясь, и, только когда на периферии бокового зрения снова дернулся от ярости Турин и снова надо было его остановить, оказалось, что Белег ни шевельнуться не может, ни взгляд отвести. Будто тихо и незаметно наползало на него нечто неясное, ускользающее от взгляда, от слуха, от самого чутья; нечто, не имеющее ни формы, ни цвета, ни сути; нечто зыбкое, едва различимое – как слабый туман, как утренняя дымка над водой, как дурман…

Длилось не больше секунды, а потом у Белега перед лицом будто дрогнул воздух, будто лопнул несуществующий мыльный пузырь, и наваждение спало.

– Вот ведь, – сожаление во взгляде замершего Игливина приобрело другой оттенок – досады от неудачи. – Что это опять? Принцесса? Если так, она оказала вам дурную услугу! Мелиан, это то, о чем мы с тобой говорили: излишняя забота может быть губительной.

– Так… правда, что ли? – вдруг глухо спросил Турин. – Правда вы? короля… того?

– К большому сожалению…

– И Маблунга?

– И его.

– Как. В тот момент мы вместе были в другой части дворца.

– Вы совершенно правы, Белег, – охотно согласился Игливин – с видом учителя, услышавшего верный ответ.

И одновременно то ли его, то ли Адвэллиона помощник, который так и стоял недвижной статуей, держа на руках Галадриэль, шевельнулся, положил ее на пол и выпрямился – снова замер у стены. Белег присмотрелся: он не знал его лично, но лицо во дворце примелькалось и было обычным лицом – и все же теперь просматривалось в нем что-то не то, какая-то отстраненная задумчивость, словно тот смотрел куда-то, слушал, но на деле не видел ничего и ничего не понимал – не выныривал из своих мыслей.

– Кто это?

– Это Маурмэ. Некогда мой ученик, недолгое время – терапевт, а ныне – младший административный регистратор нашего Медицинского управления. Не вдавайтесь в подробности. Выдающимся врачом ему, к сожалению, не быть, но, поверьте, такая работа тоже нужна, и он ее выполняет добросовестно.

– Вы ему что же, консервную банку вскрыли? Для сверхурочных поручений?

– Не так грубо, господин Турамбар. Я был максимально деликатен, и Маурмэ совершенно не страдает от моего вмешательства и – пусть, назовем это так – от ответственности за свои сверхурочные поручения. Хотя не спорю – не буду отрицать неэтичность такого воздействия.

– У нас не так много времени, – бесстрастно напомнил Адвэллион.

– Да-да, спасибо, коллега… Но мы беседуем. Пытаемся услышать друг друга и прийти к общему пониманию. Это затраченного времени однозначно стоит.

– Что, хотите на пальцах убедить, будто укокошили кучу народу ради какой-то цели? А что вам мое убеждение?

– Я попытаюсь пояснить. И тогда мы перейдем к главному.

– Дайте-ка угадаю: у вас самих от ваших чокнутых мозги поплыли, вы от морготовой силы перетрусили и решили к нему переметнуться, а в качестве входного билета надо вручить подарок.

– Это… причудливая версия. Но нет, господин Турамбар. Наоборот. Мелькор – страшная, калечащая сила. Она враждебна самой сути Арды и терзает ее одним своим присутствием. Я выбрал противостоять Мелькору задолго до нашего с вами знакомства – и никогда от своего выбора не отступлюсь. Дориат – тоже мой выбор. Мой дом, мои друзья, пациенты – моя семья. И так вышло, что все это оказалось перед угрозой неизбежной и страшной гибели. Понимаете, господин Турамбар?

– Э-э-э…

– Хорошо, хорошо… Если начать с начала, то вышло так, что Ее Величество – Мелиан, прости меня, я говорю как есть – отнеслась к своему долгу очень необязательно. Легкомысленно. Оставляю в стороне иные последствия, получилось то, что получилось, и не мне здесь судить, но мне выпало занять место… назовем это так: охранителя.

Мелиан на банкетке если и слушала, то делала это с тем же безучастным отстраненным видом.

– Мы достигли понимания и сосуществовали бесконфликтно, в чем-то друг другу помогали – тем более это было в интересах нас обоих. Но когда несколько лет назад произошли известные вам события, Мелиан, а вернее, Лютиэн потребовалась помощь. Не совсем моя, но я выступил посредником и получил взамен некое обещание…

– Королева, это вы рассказали? Рассказали о планах Элу?

– Да, – Мелиан ответила сразу, – горсть слов в обмен на судьбу. Это не казалось ценой. Это не казалось важным, – она все-таки подняла голову, посмотрела на Белега бездонным черным взглядом: – Я обрадовалась и поделилась охотно: Элу наконец-то готов был проявить здравомыслие.

– …и вот тут мы принципиально не сходимся! Его Величество задумал большую глупость – я бы даже сказал, преступную. Своей опрометчивостью он уже поставил Дориат на грань гибели – не завтра, нет, через пять, десять, может больше лет. Но Рок уже навис. А переговоры с Изгнанниками, их Рок, возвращение им Сильмарилла – это крах. Неизбежный. В последнюю войну Дориат уцелел, оставшись в стороне, но в таком союзе либо сам выступил бы навстречу гибели, либо стал бы первой целью нового удара. Сильмарилл бы снова канул во тьму, и с ним канула бы надежда. А это очень страшно: утратить свет, утратить надежду… Да, вероятно, тогда бы пришла и помощь. Но цена ее – боль, страдания и гибель. Понимаете? Вы ведь видели весь ужас Нирнаэт, Белег. Смерть одного Эрухини – ужасна, мучительно просто видеть, как душу вырывает из тела, но тысячи? сотни тысяч? И это был бы крах не только Дориата, не только Белерианда – самого Замысла…

– …и лучший выход нашелся – проломить королю чердак…

– О, нет. Первоначальный план был немного более громоздок, но менее трагичен: умереть пришлось бы мастеру Фрару и мастеру Англазару, король должен был очнуться рядом с мертвым гномом и с пустой шкатулкой. Дальше… Дальше бы все очень запуталось, а подозрительность Его Величества подпиталась щедро.

– Что ж помешало-то?

– Не могу сказать наверняка, господин Турамбар. Вероятно, влияние Мелиан, хоть она и отрицает его – был какой-то барьер. К сожалению, назовем так: отвлечь Его Величество у меня не вышло, он вспомнил бы потом произошедшее… Пришлось прибегнуть к крайнему варианту.

– А гномы? Их-то куда столько?

– Вас интересуют мелкие технические детали? Извольте: мало кто из мастеров золотых дел достаточно мне знаком, а вот мастер Фрар в бытность работником Артели страдал некоторыми болезнями и обращался за медицинской помощью в нашу дворцовую службу. После своей конфузии он нуждался финансово, поэтому на контакт с коллегой Адвэллионом пошел охотно и от небольшой помощи не отказался. А на предложение посодействовать реабилитации в Артели непосредственно через Его Величество отозвался с большим энтузиазмом.

– То есть вы просто-напросто прикормили забойного кабанчика? Держали его под рукой и ждали оказии?..

– В вашем изложении это звучит довольно грубо, но, признаю, можно повернуть и так… Ее Величество подсказала, чем руководствовался Его Величество в выборе мастеров, и у нас было время подготовиться.

– Пф-ф, если король решился на обмен, он мог лавочку с мастерами и прикрыть вовсе!

– Наоборот. Это, должен признать, была хорошая завеса для его плана. Оставалось только ждать момента, а тот послужил, назовем так, сигналом…

– …и пока ждали, заодно кончили зареченского барыгу?

– О ком вы? Ах да, господин Хуртиль… Не самый чистоплотный был человек…

– Дерьмо.

Игливин озадаченно мигнул.

– Может, не до такой степени…

– Почему вы не сказали? – Белег перебил, обратился к Мелиан. – Элу, Лютиэн? Кому угодно?

– Тебе не понять. Даже если бы у тебя был ребенок, тебе все равно меня не понять. Никому не понять…