Текст книги "Добрым словом и пистолетом (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Жареным запахло? – предположил Турин.

Они остались вдвоем, но вокруг по-прежнему тек поток военных и, реже, штатских: в Амон-Эреб вообще почти не попадалось никого полностью в гражданской одежде – мундиров и гимнастерок было много и на мужчинах, и на женщинах (еще одно очевидное отличие от Менегрота), вразнобой или частично обмундированных едва ли не больше всего, а вот костюмы-тройки, костюмные пары, платья и юбки почти не попадались, а если и мелькали, то сразу притягивали к себе взгляд как нечто странное, неуместное. Белег ответить не успел – смотрел, что в этом потоке появилась откуда-то и стояла теперь в стороне женщина – в простом хаки без погон, но с кобурой на поясе; неприметная, но как будто смутно знакомая – а может, просто похожая на любую другую черноволосую сероглазую голдиэ. Возможно, это была заносившая вчерашний обед «горничная». Она ненавязчиво смотрела на них, а встретив взгляд, только чуть улыбнулась.

– Господин Куталион! – распахнув окно, из холла бывшей гостиницы выглянул Амрод. – Можно вас на минутку? А Оровальдо пока успокоит капитана Турамбара – покажет ваш совершенно целый бронемобиль.

Капитан – уже не такой мрачный, как вчера, не такой надменный, как при первой встрече, – просто вежливо придержал дверь и пропустил Белега внутрь, а сам спустился на тротуар и приглашающим жестом указал Турину на «Глаурунга».

– У нас небольшая смена планов: я принесу вам свои искренние извинения, а вас сопроводит кто-то другой. Задерживаться, полагаю, не стоит, – и Амрод протянул Белегу оборванный поверху листок с наклеенными полосками печатного текста.

«…кроме того, около 4 утра произошла перестрелка возле полицейского участка при квартале Наугрим. Двое полицейских и двое гномов убиты, есть раненые. Освобождены и скрылись трое задержанных накануне гномов, доступ в Квартал перекрыт изнутри, открытое столкновение более чем вероятно в ближайшие часы. В Новом Заречье продолжают циркулировать слухи и…»

– С гномами, как я посмотрю, у вас дела пошли совсем неважно… – дождавшись, когда Белег дочитает, заметил Амрод. Он уже не улыбался, но смотрел со знакомым азартным интересом. – Мне тоже придется ими заняться. Поэтому я еще раз благодарю вас за встречу: мы оценили вашу готовность к разговору. И отдельно – вашу с господином капитаном смелость. К слову, впечатляющий молодой человек, вас можно поздравить с таким трофеем… Но на этом я за всех с вами прощаюсь, – Амрод протянул руку. – Удачи вам, господин Куталион. Вам и господину Турамбару.

Но, уже посторонившись, уже жестом позвав кого-то из ждавших в стороне военных, он обернулся и все же не удержался от улыбки, от хитрого прищура.

– А знаете, если дело кончится неважно, приезжайте снова. Приезжайте вдвоем. Мы же найдем о чем потолковать?

Турин обнаружился уже за рулем: жевал что-то и, надавливая по очереди на педали, с видимым удовольствием слушал рев из распахнутого капота. Капитан Оровальдо оставил его: стоял возле припаркованного Namba, по плечи сунув голову в шоферское окно, и, видимо, о чем-то договаривался.

– Вроде не сломали, – сразу сообщил и только потом уточнил Турин: – Что там? Новости?

– Это было бы неожиданно. Да, новости. Не слишком хорошие.

Белег в двух словах пересказал разговор с Амродом и содержание донесения, но Турин отнесся не слишком серьезно.

– Да ладно, там войска: не разнесут же гномы город по камешку! А там и мы подоспеем… Нет, но ты видел! – пожав плечами, он снова увлекся «Глаурунгом» и довольно хлопнул его по рулю. – Заинтересовались! Даже голодрим заинтересовались, а! Ведь правда! Ну а что, классно же сделано. Слышь, как ревет?

– Слышу. Это что?

На пассажирском сиденье стоял бумажный пакет, Турин махнул рукой и тут же запустил ее внутрь – вытащил сливу

– А… это – это нам с собой дали! Очень мило…

Сунув сливу целиком в рот, он азартно втопил педаль, и «Глаурунг», прибавив обороты, издал еще более угрожающий рев.

Кроме слив и пары яблок в пакете обнаружились термос и квадратная жестянка из-под печенья – безмятежный вид на гору и старый город и затейливая надпись: «Отдохните душой и телом в Амон-Эреб!».

– Я не смотрел, она сказала, там чай и бутерброды.

– Она? – в жестянке действительно лежали аккуратно завернутые в вощеную бумагу бутерброды, маленькие местные помидорки и подвяленные перцы, тоже местные. Белег скрутил с термоса крышку, вынул пробку и осторожно понюхал – чай пах малиной и можжевельником.

– Ну… Женщина. Подошла, отдала. Пожелала нам хорошего пути.

– Что за женщина? В форме? В хаки?

– Да нет, обычная… В белом в чем-то, в рубашке… Да я не рассматривал! Голдиэ как голдиэ. Как все, – уловив незаданный вопрос, Турин отвлекся от шума двигателя, поморщился недовольно и добавил: – Да что там: подошла, спросила. Спросила, я ли «тот самый Турин Турамбар». Уж я не понял, в чем именно та самость, но говорю: «Собственной персоной». А дальше тоже ничего особенного: как доехали, как нам Амон-Эреб – пф-ф, а как мне Амон-Эреб, я его смотрел, что ли?.. Ну и дальше: хорошей дороги, вот вам подкрепиться. Отдала и отдала, минуты не постояла. А что такое-то, не доверяешь? Думаешь, отравить хотят?

Белег вернул крышку термоса на место и огляделся. На площади было все так же оживленно. Проехал фургон, потом несколько военных автомобилей единой вереницей, следом – груженная тюками подвода. Туда-сюда ходили, перебегали от двери к двери офицеры, рядовые, редкие штатские; умело лавируя, проезжали в толпе всадники – и эльфы разных народов, и люди. Теперь бросилось в глаза и третье очевидное отличие от такого же оживленного к разгару дня центра Менегрота: здесь совсем не было детей.

Белег выпрямился и быстро-быстро водил взглядом по сторонам: просеивая, просматривая, отбрасывая, всматриваясь в это безостановочное сосредоточенное движение, в эти лица, в походки, в фигуры, улавливая отдельные возгласы, ловя все это боковым зрением, слухом и каким-то еще внутренним чутьем.

Наконец увидел.

Женщина в светлой форменной блузке и в галифе, но без кителя стояла на пороге симпатичного беленького домика на противоположном краю площади и плечом опиралась о дверной косяк. Домик с приметным балконом, с фигурным фронтоном раньше был ювелирной лавкой-мастерской со штучным товаром – в лучших традициях самых прославленных голодримских мастеров; на втором этаже жил сам хозяин, но сейчас судьба его была неизвестна, прежде нарядные витрины скрылись за крашеными фанерными щитами, а над входом вместо яркой вывески растянулась слегка выцветшая уже кумачовая полоса – «Учет и довольствие». Женщина и стояла как раз под этой полосой, сложив на груди руки, и через всю площадь смотрела прямо на Белега.

Белег ощупью поставил термос на крышу «Глаурунга» и взялся за край дверцы.

– …эй! Да что такое-то?

Оказалось, «Глаурунг» уже не ревет. Оказалось, Турин успел уже наслушаться, вылез из-за руля, обошел бронемобиль и теперь тряс Белега за плечо, заглядывал в лицо. Белег пошевелился.

– Знакомая?

Женщина тоже шевельнулась – позади нее в дверях появился краснолицый пузатый дядька с пачкой бумаг, затряс ими, стал что-то быстро втолковывать – то ли просить, то ли оправдываться.

– Приношу извинения, господа, но у нас еще одна смена планов, – к ним подошел капитан Оровальдо, взглянул на обоих, заподозрив что-то, нахмурился и быстро посмотрел по сторонам, – едем вчетвером на вашем чуде техники, поведет наш шофер. Если…

Не удовлетворившись, он снова быстро огляделся, уже шире, уже охватив и гостиничное крыльцо, и тротуар площади, и саму площадь, и вереницу зданий вокруг нее – охватил, но в дверях домика на той стороне теперь никого не было, и даже сама дверь была плотно закрыта.

– Если вы готовы, то можем отправляться.

***Шоссе «Андрам»

07 часов 53 минуты

Два с небольшим часа обратной дороги до границы прошли приятнее. Сулион – их теперешний шофер, действительно наполовину синда, наполовину нандо, – вел быстро и уверенно, но не гнал так, как гнал Амрод, а ямы и колдобины старался не собрать нарочно, а аккуратно объехать. Да и переделанный салон «Глаурунга» было не сравнить с бронированными бортами и жесткими лавками чуда голодримского автопрома. По пути они даже немного поговорили о чем-то совсем не значащем – и с самим словоохотливым Сулионом, и с Оровальдо, опять устроившимся на переднем пассажирском сиденье и цепко наблюдающим по сторонам в окна и в зеркала.

На самой границе тоже все прошло без задержек: «Глаурунга» наскоро обыскали, не став ничего вынимать и откручивать, на заднее сиденье аккуратно вернули изъятое оружие, и после короткого разговора с капитаном Оровальдо все та же командир поста кивнула своим. Стали оттаскивать барьеры и открывать ворота.

– Ну что, без комментариев? – наконец спросил Турин, ухмыляясь в зеркале.

По пути до границы ни сообщение из Менегрота, как имело бы смысл, ни обмен взглядами на площади, как явно хотелось Турину, они не обсуждали.

– Останови, пожалуйста, – вместо ответа попросил Белег.

Дориатский пост прошли так же благополучно, справились о новостях и никаких не услышали: если они и были правдой, до отдаленного поста то ли еще не дошли, то ли их вовсе не сочли нужным уведомить. Приграничный городок, нисколько не изменившийся за прошедшие сутки, тоже благополучно проехали насквозь и теперь снова оказались на шоссе на Эден-Гобел. Турин сбавил скорость и, выбрав место, остановился у обочины.

Вдоль нее росла высокая пыльная трава, за ней в пучках чахлого ракитника темнела дренажная канава, в которой тут и там виднелись куски покореженного металла, стеклянные бутылки и ломаные доски. Белег еще в машине снял галстук и теперь на ходу скинул пиджак, дернул ворот рубашки. В канаве прямо перед ним оказалось что-то серое, шерстяное, густо облепленное мухами.

– …все-таки нас хотели отравить? – выждав, заметил Турин и подошел, протянул термос.

– Все в порядке.

– Я поеду немного медленнее.

– Нет. Езжай, как ехал, – попросил Белег и, сплюнув чай в канаву, забрал у Турина раскуренную папиросу.

«Карсид» вернулся на свое привычное место в портупее, рукоятка сама ложилась в пальцы, а барабан, успокаивая, привычно покрутился туда-сюда: «Щелк-щелк-щелк. Щелк-щелк-щелк».

– Послушай. Я должен тебе кое-что рассказать.

– О! Неужели! Про свою знакомую? – оживился Турин. – Я дожил до такого…

– Нет, – отрезал Белег.

– Но ты ведь ее знаешь? Я же понял!

– Возможно.

– Да ладно тебе! – ухмыльнувшись, подмигнул Турин, пихнул локтем, – обещаю, я не буду подшучивать! Уверен, это какая-то история давняя и…

– И глупая.

– Пф-ф… Что же тогда ты мне такое интересное скажешь? – с деланым разочарованием вздохнул Турин, снова достал папиросы, стал чиркать спичками.

– Рассказать должен был Элу. Он обещал, и он собирался, – Белег затянулся в последний раз, бросил папиросу в канаву, и та с тихим пшиком погасла в жидкой грязи. – Я скажу сейчас, потому что иначе всплывет в неподходящий момент.

– Я заинтригован.

– Ты помнишь, как попал в Дориат?

Турин удивленно замер, хлопнул глазами, сдвинул на затылок шлем.

– Ну… конечно. Мы перешли через Границу.

– А до этого что было?

– Что было… Было… До этого?

– Да, Турин. Что было до нашей с тобой встречи на границе?

– Что! А что? Какие-то новости? Мать решила отправить меня в безопасное место. Мы спорили, я упрашивал и даже рыдал, но она же – решила!..

– И?

– Что «и»-то? Отправила меня с надежными людьми, мы пробирались козьими тропами – как сейчас помню, ехали, шли, ползли где-то, выбились из сил… И вот: добрались до Границы. Там просочились как-то… Я не улавливаю: ты же сам все это прекрасно знаешь. Мы прошли в укромном месте и натолкнулись на вас.

– Натолкнулись, – Белег медленно кивнул, не глядя на Турина. – Твоя мать решила отправить наследника Дор-Ломина в Дориат, где никогда не бывала, к королю Тинголу, которого никогда не видела. Двое людей и ребенок благополучно пробрались через разоренные земли, проникли через самую охраняемую границу в Белерианде и совершенно случайно встретили в лесу начальника разведки.

Турин помолчал.

– Ты… сейчас что этим хочешь сказать?

– Что бывает, отдельные события – это часть более глобальных планов.

– Отдельное событие – это, на минуточку, вся моя судьба?

– Турин.

– Нет уж, ты погоди теперь. Договаривай! А мать моя знала?

– Я говорил с ней.

Турин с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– То есть вы с королем сами придумали забрать меня в Дориат, потому что… Да, а почему?

– Потому что тебе опасно было оставаться в Дор-Ломине.

– А моя мать и сестра?..

– Морвен лучше было остаться, как номинальной правительнице.

– Ага-а… Ага! Поделили нас, значит. Еще скажи, что у кого-то из-под носа меня увели.

– Заинтересованных сторон было больше одной.

– Расту в собственных глазах!.. Нет! Заткнись теперь, господин Куталион! – Турин отвернулся и, резким жестом прикрыв уши, широко и судорожно улыбаясь, прошелся вдоль канавы. – Нет, а умно! Мне нравится! Я, стало быть, оказался в целости и сохранности да на воспитании у великодушного короля Белерианда – ручной и законный человечий правитель… Под участливым взором разведки: да, тоже все правильно, все по уму. И меня можно было бы потом разыграть, как из колоды… Как раз и людей в Дориате сильно прибавилось… Очень удобно! Концы с концами сошлись, вижу руку мастера.

– Турин, если ты дослу…

Турин на пятках обернулся и оборвал его, наставив руку с зажатой между пальцами папиросой. Огонек недобро краснел, а потом по щелчку отправился в полет – описал дугу и погас в мутной жиже канавы. Турин развернулся и, ни слова не произнеся, ушел.

Взревел «Глаурунг». Из-под колес у него выбросило облако пыли, заволокло сам бронемобиль, шоссе, ракитник, придорожную канаву. Припорошенный этой же пылью Белег щурясь смотрел ему вслед, пока ревущее черное пятно совсем не сгинуло в облаке, а потом стих, пропал и рев.

Белег глотнул горячего чая, глотнул еще раз, закинул на плечо пиджак и медленно пошел вдоль обочины.

Комментарий к Глава Х. Та сторона

Конец первой части.

Иллюстрации от нейросети Kandinsky:

– Белег https://postimg.cc/ph2pftqg

– Турин https://postimg.cc/1gKz5jsM

========== ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОЗЕРО. -1– ==========

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОЗЕРО

–1—

Таргелион

Долгий мир

Лето в тот год выдалось такое ясное и яркое, изливающееся теплом и солнцем, цветущее и буйное, что все вокруг – и огромное сверкающее озеро, и горы – забеленные поверху, поросшие черно-синим лесом, дикие, страшные, прекрасные; и широкий каменистый, светлой галькой сияющий берег, и крепость на этом берегу, и прыгнувший за стены крепости город, и поселки дальше за ним, и фермы, хутора, пастбища, и тайные посты на тайных перевалах – все-все вокруг, сам мир, самое бытие, а главное, сами они летом этим упивались, а собственная жизнь и юность казались воистину бесконечными.

Белег не любил вспоминать то лето, то озеро и тех четверых – но вспоминал часто. Вопреки желанию.

Крепость Хеледос{?}[От синд. heledh – зеркало, стекло, os – крепость.] стояла на берегу Хелеворна в том месте, где скалистый мыс вдавался в озеро, взрезая его, словно нос корабля. Райвах в ста от оконечности мыса из воды торчала скала – сброшенный с гор гигантский камень; на нем клинком поднималась неприступная башня-форт. Крытый деревянный мост на бревнах-опорах вел к ней прямо из крепости.

– …и вот тако-о-ое тогда началось, кому рассказать… Слушайте! а айда тоже плавать! – вдруг оборвал себя на полуслове Гвинтанн и вскинулся на месте. Перила скрипнули.

Они пятеро расположились в переходе моста и, пользуясь моментом, бездельничали без оглядки на Хеледос, на приезд лорда Карантира, на грядущий, сулящий большие хлопоты приезд наугримских послов. Бездельничали и наслаждались летом, солнцем и само́й нечаянной встречей.

– Шутишь? – не оценил предложение Брантиль.

– Да что ты, Бран, только не говори, что холодно! А то я тебя опять в воду уроню – не сдержусь ведь!

Лето было действительно жарким, но назвать озерную воду хоть сколько-то нагревшейся было бы трудно.

– Гляди: все гоняются, а мы только веселье упускаем.

– Гоняются не все. Гоняются дурные головы. Остальные на них смотрят, – счел нужным поправить Брантиль, а шутливую угрозу предпочел оставить без внимания.

Нандо из южного Оссирианда, командир взвода при крепостном гарнизоне, он был постарше, посерьезнее и единственный семейный.

– Ну тебя! Вот лично я – созрел! – отмахнулся Гвинтанн. Тут же поднялся без помощи рук и прямо так, прямо по перилам, будто в танце огибая резные опоры крыши – справа-слева, справа-слева, – пошагал в сторону берега.

Впереди, где в конце внутримостового прохода темнел арочный проем с распахнутой решеткой, мост смыкался с самыми нижними этажами крепости. Проход в нее пробили прямо в толще скалы, и дальше можно было уйти сразу на бастионы или во внутренние помещения или подняться на стены. Со стен спуск вел на набережную.

Главная твердыня Таргелиона, могучий Тиритбар{?}[От синд. tirith – стража, дозор, bar – дом, жилище.] на западных склонах Рерир, находилась по ту сторону северной гряды. Почти тринадцать лиг хорошей дорогой, если объезжать с запада, и семь – если пробираться напрямую опасными тропами перевалов. Здесь, на юго-западной оконечности Хелеворна, место тоже было важное, но куда более спокойное: в глубоком тылу под надежной защитой гор, озера и крепости быстро вырос торговый город. А после появления в Белерианде наугрим стал расти еще быстрее и резво сделался одним из главных торговых центров – настоящими воротами в северные земли Восточного Белерианда, а оттуда – в земли Ард-Галена.

Гвинтанн нарочно громко шлепал босыми ступнями, оборачивался у каждого столба, строил гримасы, призывно махал остальным и своего все-таки добился – не удержавшись, рассмеявшись, поднялся с настила Имдир, пошел его догонять. Алантар колебался: как будто сомневаясь, глядел на пляж, но наконец решился – резко оттолкнулся от перил и потянулся с деланой ленцой.

– И в самом деле… Развлечемся!

Брантиль не успел возразить еще раз: Дорион ухватил его за плечо и толкнул между лопаток.

– Пойдем. Посмотрим, как дурные головы закоченеют.

Все вместе они собрались сегодня утром: последним из пятерки приехал в свите лорда Карантира Алантар. Свита была внушительная: не одни только воины, но и Таргелионский совет почти полным составом, командиры служб, главы цехов, самые прославленные, самые искусные мастера. Никого это не удивило: слухи о намеченных переговорах ходили целый год, а открыто говорить стали по весне и тогда же начали открыто готовиться.

Выбор места вопросов тоже не вызывал. Вблизи гор, но не в самом Тиритбаре – там Карантир был бы слишком хозяином дома; вблизи общих границ, но под надежной защитой Первого Дома; место важное и достаточно красивое, произведет верное впечатление. Да и сам город – мощеная набережная, большая торговая площадь, красивые и крепкие голодримские дома из камня, чудные жилища синдар – нарядные, с черепицей, с белеными стенами, с цветными балками крест-накрест, с цветниками и резными ставнями – Хеледос не мог не понравиться.

До приезда наугрим было еще семь дней, главные приготовления шли своим чередом: лорды и приближенные строили хитроумные планы и делали расчеты; в городе и крепости суетились и готовились размещать гостей, а подтянутые дополнительные силы должны были послужить и общей безопасности, и церемониальной многочисленности принимающей стороны. Но пока момент не настал, и они просто пользовались случаем – предавались праздности на берегу, пили, пели и радовались встречам со старыми друзьями.

– Да-а… Кто-то не меняется, – заключил Брантиль, когда они с Дорионом последними дошли до набережной и остановились у парапета. Крепостная стена спускалась здесь в три марша и заканчивалась проемом небольших ворот, за их пределами начинался уже Хеледос-город – молодой, бойкий, шумный.

– Не меняется, – усмехнулся Дорион, а добавил уже тише и серьезно: – Не думай, никто тебя в воду тянуть не будет.

Брантиль взглянул искоса, передернул плечами и ничего больше не сказал.

Внизу, на каменистом пляже, галдела разномастная толпа. Из воды, райвах в семидесяти от берега, торчала макушка еще одной каменной глыбы – еще одной приметы древнего буйства стихий, каких в озере было немало; давно уже на ней установили выкрашенный охрой и известкой полосатый столб – чтобы не налететь ненароком в тумане. Столб этот сначала облюбовали лучники, а потом участь проигравших плавать за стрелами сделалась самостоятельной забавой со своими правилами и обязательным пари.

– Парни, может, записать вас, а? – крикнул из толпы Алантар.

– В один конец, – отрезал Брантиль и опустился на верхнюю ступеньку лестницы.

Дорион присел на парапет, крест-накрест помахал руками.

– Воздержусь!

– Суслики! – весело и снисходительно припечатал Гвинтанн и под смех окружающих оглушительно посвистел в два пальца. – Суслики норные!

– Горные! – так же весело поправил Дорион.

Гвинтанн показал язык.

Сам он уже всех оббежал, все успел и теперь ждал своей очереди, а пока спешил поучаствовать в еще одном развлечении – в пари. Алантар тоже ждал. Уже разделся, уже стянул в узел волосы и подошел к кромке воды, где собиралась пятерка очередного заплыва – его широкие плечи и могучая спина сразу внесли изменения в ставки на участников. В Восточном Белерианде синдар редко оказывались в кавалерии, а потому высокого, статного и видного Алантара чаще принимали за полукровку-ваниа.

Когда-то все пятеро они служили вместе и патрулировали равнины от слияния рукавов Гелиона до дальних холмов на севере, где вдоль цепи ЭредЛуин нередко появлялись ангбандские отряды. Но время и служба сделали свое дело, и постепенно их развело в стороны. Брантиль женился на голдиэ, остепенился и перевелся в гарнизон Хеледоса, где получил под свое начало сперва десяток, а затем и целый взвод. Имдир остался в разведке, но теперь не рыскал по целому региону, а сторожил перевалы вокруг Хелеворна. Дорион еще несколько лет послужил в районе Аскара, оказался там при таможенном посте, а когда в Хеледосе дело приняло серьезный размах и под таможню организовали целую Палату, получил перевод сюда. Алантар отделился самым первым: отличился в одном из рейдов, попался на глаза лорду Карантиру, понравился ему да так и закрепился в ближайшем окружении – был теперь аж в личном отряде. Одного только Гвинтанна кочевая жизнь не отпускала – не иначе, брала свое беспокойная аварская кровь, и он до сих пор жил в дороге – сопровождал торговые караваны по всем просторам Восточного Белерианда.

– А мы через один заплыв! – воодушевленно сообщил он, взбегая по ступенькам. Вспрыгнул на парапет и принялся энергично подскакивать и хлопать себя по бокам.

– Я поставил на во-он того голдо, второй справа, – подошел следом Имдир, тоже стал разминаться, – это Алмион, он в той пятерке самый верный вариант.

Гвинтанн тут же возмутился:

– Что за новости? А как же дух дружеской солидарности?

– Дружба дружбой, факты фактами. А выигрыш пойдет нам на ужин, – невозмутимо пояснил Имдир и стянул через голову рубашку.

В отличие от на редкость атлетичного Алантара и самого обыкновенного, с закрытым ртом незаметного в толпе Гвинтанна, он был высокий, но скорее худощавый и особенного впечатления не производил; разве что под рубашкой разительным и даже забавным контрастом к крепкому бронзовому загару на лице, на шее, на руках обнаружилась молочная, сывороточная почти белизна. Впрочем, такая приметная раскраска отличала почти всех разведчиков высокогорья, а светлоголовые синдар и нандор вроде Имдира еще и выцветали до такого же льняного волокна.

– Да ты как из шахты, – улыбнулся, взглянув на него, Дорион.

Самому ему, блеклому, как будто запыленному, только едва-едва тронутому солнцем, этим летом было явно не до загара. Таможенная палата, как и Торговая, и Цеховое собрание, и все другие службы что в самом Хеледосе, что в Тиритбаре, что (по слухам) в Химринге занимались бесконечными подсчетами, составлением списков, смет, планов и каких-то подчас вовсе неожиданных отчетов: подготовка к переговорам шла повсеместно и обороты только набирала.

– Хорошо – для равновесия и из бескорыстной дружеской солидарности, – Дорион поднялся, глазами нашел в толпе счетовода, показал растопыренную пятерню, – Сульдис, Суль! Прими! На этого вот!

– Вот! Я всегда говорил: на таможне мышей не ловят, денег не считают! – совсем развеселился Гвинтанн, пихнул в бок, сразу получил в ответ, и на ступеньках завязалась шуточная потасовка.

А на пляже уже приготовились. На парапете не стало свободных мест, вокруг шумели, делали прогнозы, гомонили и перекрикивались с замеченными в толпе знакомыми: праздный Хеледос, не стесняясь Хеледоса занятого, загруженного делами, замученного думами, готов был азартно следить и азартно болеть.

Бухнуло.

Распорядитель всего действа стоял, призывно вскинув руку с зажатой колотушкой. Первый, гулкий удар в стальной брусок на веревке разнесся над галечным пляжем и заставил всю эту взбудораженную, веселую толпу вдруг замолчать, и выдохнуть, и затаить дыхание. Раз, два, три – ждали все как один…

Бухнуло снова.

Второй удар, более звучный, более громкий – по висящему рядом бронзовому кувшину – разнесся дальше, звонче. Толпа разом ахнула, подалась вперед – и затопала, заулюлюкала, закричала на разные голоса. На распорядителя уже не смотрели, да и сам он тоже приоткрыл рот и смотрел только вперед, на озеро. Там помноженный на пять плеск начисто сгинул в этом крике, и пять дорожек пены и брызг, где мелькали руки-ноги, черные и светлые головы, устремились теперь к утыканному стрелами полосатому столбу.

Равнодушных не осталось. Прыгали и кричали все, и даже помрачневший было, будто расстроенный чем-то Брантиль не усидел: поднялся на ноги и, не осознавая своей улыбки, посматривал то на озеро, то на скачущих рядом обнявшихся друзей.

***– Господа!

В толпе заголосили, взобравшийся на перевернутую бочку распорядитель поклонился.

– Дамы! – распорядитель поклонился еще раз – нарочито рисуясь, и в толпе заголосили громче. – На сегодня у нас сухие и незамерзшие участники закончились…

– Н-не з-закончились! – крикнул кто-то и сам же, икая, расхохотался. Смех подхватили, а распорядитель ухмыльнулся и показал пальцем.

– Закончились, закончились! Поэтому наша скромная команда в лице вашего покорного слуги, в лице нашего уважаемого счетовода Сульдис, – голдиэ помахала, в толпе посвистели, похлопали и одновременно покричали «Жулье!» и «Молодец!».

– … а еще в лице Тильмо Гиниона, нашего уважаемого судьи…

В толпе покричали «Фу-у-у!» и «Долой!».

– …командира лучников господина Варантиля, любезно разрешающего терзать запас тренировочных стрел… Все мы благодарим за внимание и на сегодня прощаемся! Также сообщаем… тише! тише! Мы сообщаем, что ваши многочисленные предложения услышаны! Организация турнира по случаю столь массового съезда плавунов, плавуний, плавунцов и плавунят принята к рассмотрению! Обещаем, что придумаем что-нибудь в самое ближайшее время. Пока же напоминаем о первейшей обязанности победителей заплывов и сделанных ставок: да согреете вы ближнего своего горячим и горячительным! А мы от себя рекомендуем сделать это в Синем переулке у «Дарви и Фиртаиэль»! Потому что они ребята хорошие и нежадные – пиво не разбавляют, а жареных окуней подают без головы.

– И тебя, Вирмо, долей малой не обижают? – крикнул кто-то, чем вызвал новый взрыв смеха.

– Все по-честному! – распорядитель вскинул руки и еще раз на шутовской манер поклонился. – Ну все, ребятки, до завтра!

Смешливая, уже немного хмельная толпа снова пришла в движение: стала расплескиваться в сторону Хеледоса-города, следуя совету Вирмо или же собственному выбору, поворачивая в сторону крепости, а кто-то, напротив – потянулся к кромке воды и расположился там. Истратив излишек сил, праздный народ возвращался к разговорам, песням и дружеским попойкам.

Вечерело стремительно. Солнце возле озера просто проваливалось за обступающие горы, и его свет будто задувало. Но набережная не погружалась во тьму полностью: вдоль нее зажигали масляные светильники и жаровни, и цепочки огней двоились в зыбкой озерной глади. К вечеру к воде привычно выходили горожане и покончившие с заботами гарнизонные из крепости, а сейчас, когда население Хеледоса выросло едва ли не вдвое, свободных мест в корчмах и трактирах было не сыскать, а на набережной и пляже теснились, как в разгар дня.

– О чем торгуются-то? – поинтересовался Гвинтанн. – А то разговоры, разговоры, шуму подняли до самой Барад-Эйтель, а толком ничего не ясно!

Их пятерка пошаталась по улицам до темноты и без сговора вернулась к озеру. На парапете кое-как нашлось свободное место и для них, и для двух пивных жбанов и корзины разной снеди: выигравший свою ставку Имдир слово сдержал. Так уверенно отрекомендованный «Дарви и Фиртаиэль» трещал по швам от наплыва и к нему лучше было не приближаться вовсе, поэтому решили довольствоваться чем придется. На выручку страждущим спешили сметливые торговцы с тележками: товар вовремя подкатили прямо к набережной, и пиво плескало на брусчатку, а медь и серебро звонко сыпались в карманы и жестянки.

– Не ясно, потому что и без тебя как-нибудь разберутся, – заметил Брантиль.

– Ха-ха! Но интересно же! Сам-то небось лучше знаешь – из крепости дальше видно, – вовсе не обиделся Гвинтанн.

– Я знаю, что положено по должности. А по должности я командую взводом, а не веду переговоры с наугрим.

– Ты так скоро станешь серьезней, чем сам Голфин! О, да я ж тут видел его! Вот как вас сейчас! Выпало поменяться, и мы шли до самого Тегин-Кай, ну, в Ард-Галене. А там как раз Верховный с высочайшим визитом. Важный, серьезный… Как… Вот как Бран почти! Видите, все о чем-то договариваются: Голфин с арфингами, наши с наугрим. А мы с вами и не в курсе. Дело ли?

– Тебе-то сдалось? – хмыкнул Дорион. – Голфин какие-нибудь укрепления приехал смотреть. А наши – ясно: будут торговаться о пошлинах и льготах.

– Ага, укрепления! Пальцем в небо, друг дорогой! Они же не каменщиков собрали, а фуражиров, тыловиков всяких, снабженцев… Вот меня снабжение, может, и заботит – вдруг мы без пива останемся…

– Почему без пива? – удивился Имдир.

– Почему-почему, – усмехнулся Алантар, – разведка! Продадут все зерно наугрим, излишки через арфингов барсуку дориатскому. А мы будем пить какую-нибудь наугримскую бормотуху.

Брантиль поморщился, но промолчал.

Дорион несогласно покачал головой.

– Зерна своего с избытком. Наугрим мы уже сейчас продаем больше прочих. Верно, они его везут дальше на восток и хорошо на этом зарабатывают. Не исключено, могут продавать еще больше. Вопрос, что нам за это сторгуют.