Текст книги "Вопреки себе (СИ)"
Автор книги: Malenn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)
Дом заброшен и нуждается в ремонте, в нем сыро и холодно, мебели почти не осталось. Учитывая, что зданию почти триста лет, остается только удивляться, как оно ещё не развалилось. Хотя, Григорий заверяет, что это скорее замок, чем дом, и простоит он ещё, как минимум, триста лет. Нужно только хорошенько отмыть и отремонтировать его, особенно протекающую крышу.
Александр взял чистый лист кремовой бумаги и начал бегло набрасывать смету на ремонт поместья Хантли. Он показал себя рачительным хозяином в Стоун-Хаус, справится и в Шотландии. Погруженный в мир подсчетов и смет, граф даже не услышал легкую поступь шагов в коридоре, сопровождавшуюся шорохом нижних юбок.
Внезапно дверь распахнулась и на пороге показались две дамы, одетые в нарядные прогулочные костюмы и улыбающиеся. Одна из них была дамой среднего возраста, иными словами, ей было около пятидесяти лет, другая же, напротив, оказалась юной девушкой, очаровательной, русоволосой и голубоглазой.
Александр встал и, улыбаясь, протянул руки навстречу матери и сестре.
– Доброе утро, мой дорогой! – Мария Александровна поцеловала сына в лоб, словно ему все ещё было пять лет. – Надеюсь, ты сегодня хорошо выспался? Ты выглядишь уставшим.
– Доброе утро, матушка, – ответил он, склоняясь над материнской рукой. – Благодарю, я спал отлично. Но слишком мало.
– Ольга, – улыбнулся граф, целуя сестру в щечку. – Как же рано ты нынче поднялась! Или случилось что-то, о чем я должен узнать безотлагательно?
– Доброе утро! – прощебетала довольная Оленька, – У нас для тебя сюрприз! Закрой глаза!
– О, только не сюрприз, – простонал Александр, – я вас умоляю, просто скажите мне, что вы задумали, без всяких там сюрпризов. Я до сих пор не могу забыть, как ты заставила меня искать подарок с завязанными глазами в мой прошлый день рождения! И твой издевательский смех, когда я запнулся о ковер и грохнулся посреди комнаты. И как я пошел у тебя на поводу, до сих пор не пойму?
– И не надейся понять это! – заявила сестрица, победоносно улыбнувшись. – Просто ты никогда не мог ни в чем мне отказать.
– Итак? – Александр, вздыхая, все же закрыл глаза. – Я жду сюрприз.
– Входите! – повысив голос, весело скомандовала Ольга, и Александр услышал шаги и шелест юбок.
– А теперь – открывай! – снова раздался голос младшей сестры.
Молодой граф открыл глаза и увидел, что в двери стоит улыбающаяся молодая пара – его сестра Анна и её муж, польский офицер Вацлав Златопольский. Александр изумленно и обрадованно глядел на нежданных гостей, от души радуясь их визиту. В последний раз он видел сестру два года назад, когда она вышла замуж в Кракове. С тех пор от неё периодически приходили письма, полные рассказов об их огромном счастье.
– Анна! – он протянул руки к сестре, заключая её в объятия. – Поверить не могу, вот это действительно сюрприз! Когда же вы приехали?
– Сегодня ночью, – ответила Анна, улыбаясь. – Ох, Саша, я так скучала по тебе! По всем вам… Жаль, что мы не успели на первый бал Ольги!
Дальше последовал гул голосов: все радостно что-то говорили, перебивая друг друга, эмоции били через край. Чтобы как-то утихомирить всех и спокойно побеседовать, Александр предложил всем выпить кофе в гостиной и проводил семью туда.
Через десять минут прислуга принесла кофе с пирожными, и разговор приобрел более спокойный оттенок. Анна и Вацлав рассказывали о своей жизни в Варшаве, а Ольга пыталась поделиться эмоциями о своем выходе в свет, надувая губки, когда её не слушали.
Александр внимательно глядел на Анну – сестра так изменилась за два года, что он едва узнавал её. Девичья непосредственность сменилась в ней рассудительностью и степенностью взрослой женщины, хотя ей не так давно минуло двадцать лет.
Анна всегда была более разумной и спокойной, нежели Ольга, и Александр не раз беседовал с ней на равных, почти как с мужчиной, хоть ей в то время было не так много лет. Сестре он, пожалуй, смог бы доверить любую тайну, даже ту, что никогда не решился бы открыть матери.
Чета Златопольских собиралась провести лето в Лондоне, вместе с Марией Александровной и Ольгой. Александр очень обрадовался этой новости, но главное – молодые муж и жена сообщили, что ожидают первенца.
Эта новость вызвала бурю эмоций: Мария Александровна расчувствовалась, прикладывая к глазам кружевной платочек, и бросилась обнимать старшую дочь, Ольга запрыгала от восторга, словно козочка, а Александр просто замер от неожиданности.
Ребенок… Первый внук его отца, внук, которого Павел Николаевич никогда не увидит, не подержит на руках. Никогда.
И снова черная злоба полоснула по сердцу, заставив скрипнуть зубы. Жажда мести вновь подкатила к горлу требовательным комком, заставляя вдохнуть поглубже.
Слава Богу, никто из родственников не заметил его странную реакцию. Опомнившись, Александр поспешил поздравить сестру и зятя с этим знаменательным событием.
Он был рад, что сестра нашла свою любовь и собирается родить ребенка. Возможно, скоро и Ольга последует её примеру. Это его долг, в конце концов, устроить будущее своих сестер.
Что касается его самого, Александр был уверен, что у него никогда не будет ни жены, ни детей. Он не сможет полюбить никого, проживи он хоть сто лет.
Лишения и борьба вытравили в нем сентиментальность и чувствительность, если они вообще когда-то были в его душе. А жениться просто ради продолжения рода и потом всю жизнь мучить другое существо, никак не виновное в том, что у него покалеченная душа, он не собирался.
Александр Бутурлин всегда отличался обостренным чувством справедливости, возможно, потому, что сам когда-то пострадал по чужой вине, он старался помочь отверженным и несправедливо обиженным.
В его поместье находили приют многие: беглые крепостные (и не только из бывшего поместья Бутурлиных), которых на родине едва не засекли насмерть за какую-то плевую провинность, моряки с английских галер, сосланные вовсе не за государственную измену, а просто за то, что осмелились перечить командирам, юные девицы, проданные своими пьющими и вороватыми матерями в публичные дома в четырнадцать лет и многие другие. Все эти люди, подобранные на задворках жизни молодым графом, были преданы ему до конца жизни. Они никогда не предадут.
Часом позже, проводив весело гомонящих родственников, Александр вновь затворился в кабинете и плеснул в свой стакан щедрую порцию виски.
Молодой человек думал об отце. Он думал о нем каждый день, вспоминал его улыбку, голос, который уже почти позабыл, их разговоры, уроки стрельбы из пистолета и шпажного боя, долгие верховые прогулки. Павел Николаевич гордился единственным сыном и постоянно повторял, что он – Александр – достойный представитель старинного рода Бутурлиных, непременно продолжит свой род, ибо в этом его основной долг.
Но дать жизнь новому человеку – это такая ответственность… А ещё для этого необходима любовь. Как-то давно, ещё в Америке он повстречал одну молодую девушку, работавшую в борделе. В то время юный Александр был частым гостем в подобных заведениях.
Её звали Одри, и она была очень даже разумной и образованной. Как она попала в подобное заведение, юноша не знал, да и не старался узнать. Странным образом он сблизился с ней, они подолгу вели беседы обо всем на свете, не забывая, конечно, и об основных обязанностях Одри. Молодой Александр по-своему привязался к девушке, а та в свою очередь, прикипела душой к нему.
А потом случилось страшное – Одри забеременела от Александра и решилась на аборт. При борделях всегда была особая повивальная бабка, избавлявшая нерадивых «девочек» от нежелательных последствий их работы. Аборт оказался неудачным и Одри умерла.
Александру удалось проститься с ней, так что умирала она у него на руках. Он, конечно, не любил её, но это не означало, что ему не было её жаль. О том, что она носит его ребенка, которого и пыталась убить, он узнал лишь при прощании с девушкой.
– Зачем ты сделала это? – спросил он её тогда. – Я мог бы забрать тебя отсюда.
Тогда Одри открыла глаза и тихо произнесла одну фразу, которая часто впоследствии будет часто преследовать юного графа во сне:
– Дети должны рождаться в любви, мой дорогой мальчик… А мы с тобой не любили.
Это были практически последние её слова. Так Александр похоронил своего нерождённого ребенка. Это так сильно подействовало на него, словно он второй раз пережил смерть отца. С тех пор даже мысли о том, чтобы завести ребенка, внушали ему страх, а отсутствие любви в его сердце привело к уверенности, что ему не стоит заводить детей.
Снова мысленно переживая те далекие, но тяжелые события, Александр вздрогнул и тяжело вздохнул, делая глоток виски. Неужели же на нём прервется род Бутурлиных? А ведь, не случись восстания на Сенатской площади, сейчас он готовился бы к женитьбе!
И не на ком-нибудь, а на той самой девушке, которую он сейчас планирует похитить у любящего батюшки – на княжне Аделине Вяземской.
Александр хорошо помнил, как отец сообщил ему эту новость, хоть в то время ему было не больше двенадцати. В тот день отец сказал, что вечером они едут на небольшой детский праздник – маленькой дочери его друга, князя Вяземского исполняется два года.
Александр очень не хотел присутствовать на дне рождения какого-то младенца и угрюмо насупился, чем вызвал у отца улыбку.
– Ну-ну, сударь мой! – рассмеялся граф и ласково потрепал темные кудри сына. – Ты обязательно должен сам преподнести подарок маленькой княжне. Открою тебе важную тайну, ты ведь уже почти мужчина и умеешь хранить секреты, не так ли?
– Конечно, papa, – заверил отца Александр, мгновенно загоревшись любопытством.
– Так вот, Саша, – ласково продолжил Павел Николаевич, – этой девочке в будущем предстоит стать твоей невестой, а потом и женой! Мы с князем Вяземским дали друг другу обещание поженить вас!
Александр тогда жутко разозлился, узнав, что он должен обручиться с какой-то малявкой, к тому же, не далее, как месяц назад он побывал на детском балу у графа Воронцова, где повстречал одну прелестную девочку по имени Елизавета Голицына. Она была столь очаровательна, напоминая ему белокурого, кудрявого ангелочка, что юный граф Бутурлин дал себе слово, что сделает ей предложение, как только ему исполнится восемнадцать лет. Он уже мысленно все распланировал – и признание в любви, и предложение руки и сердца, а тут отец предлагает ему в невесты младенца!
Но признаться отцу в том, что он всё уже для себя решил, юный Александр не посмел. И пришлось-таки ему тогда идти в дом Вяземских и собственноручно дарить имениннице огромную коробку с дорогой французской куклой. Замечательный подарок, ничего не скажешь! Впрочем, а что ещё можно было подарить двухлетнему ребенку?
Саму Аделину он тогда и не рассмотрел, его вовсе не интересовали маленькие дети – вполне хватало младших сестер, вечно ломавших его игрушки и разбрасывающих учебники в классной комнате. Помнил только, как восхищались маленькой княжной его родители, предрекая, что та непременно вырастет красавицей.
Что ж, похоже, что они не ошиблись. Княжна выросла красивой. И очень заносчивой, к тому же. Вспоминая о её прелестях, Александр почувствовал, как его тело снова реагирует также, как на балу дебютанток. Как бы снова не пришлось ехать к Жаклин, чтобы выпустить пар! Странно, раньше он ни за что не поверил бы, что способен так желать неопытную девушку. Неужели его вкусы меняются?
Интересно, думает ли сейчас о нем княжна? Какое впечатление он произвел на неё?
Совсем скоро водоворот балов, пикников, музыкальных вечеров и прочих развлечений захватит их, и он снова увидит Адель. На сей раз нужно продумать все до мелочей: каждый свой жест, взгляд, каждое слово, чтобы не допустить ни одной ошибки. Ему нужно втереться в доверие к ней и получить доступ в дом Вяземских, а после – и в сердце своей несостоявшейся невесты.
========== Опасная встреча ==========
Едва проснувшись на утро после бала, Адель поняла, что её кузина оказалась пророчицей, вроде греческой Кассандры: в её спальне уже стояли две внушительные корзины, полные роз и перевязанные атласными лентами. В одной из них благоухали на всю комнату нежно-розовые бутоны, а в другой – белоснежные, словно первый снег. Интересно, кто же эти таинственные поклонники, впечатленные ею настолько, что заставили цветочников открыть свои лавки на рассвете? Но более всего её интересовало – есть ли среди этих поклонников граф Хантли?
Сгорая от любопытства, Адель выбралась из постели и подошла к корзинам, заглядывая внутрь: так и есть, в цветы были вложены карточки. В одной из них было четверостишие из Шекспира, а в другой было просто и лаконично написано: «Прекрасной нимфе».
Надежды княжны не оправдались – имен джентльменов, что подписали карточки, Адель не знала. Впрочем, на вчерашнем балу их было так много, и представлялись они ей столь часто, что запомнить всех с первого раза едва ли было возможно!
Девушка улыбнулась, горделиво сверкнув глазами. Значит, она и вправду произвела впечатление на лондонское общество! Интересно, когда же успели прислать цветы? Неужели ночью?
Наверное, Настя принесла сюда эти корзины, чтобы княжна могла увидеть их сразу после пробуждения. Что ж, это было приятно и лестно. Отличное начало нового дня.
Негромко напевая какой-то веселый мотив, Адель дернула шнурок звонка, вызывая горничную. Нужно приказать Насте приготовить ванну, а потом одеваться. Сегодня Аделина с Мишелем собрались с визитом в дом старого герцога Ратленда. Ещё на днях от него пришло приглашение на семейный обед.
При мысли о том, что она увидит всю многочисленную английскую родню – тетушек, дядюшек, кузин и кузенов, двоюродных и троюродных племянников и племянниц… у Адель заранее начиналась мигрень. Выросшая в небольшой семье, княжна с трудом выносила такую огромную толпу, жужжащую, словно улей диких пчел. К тому же, родственники, наверняка, засыплют её и Мишеля кучей вопросов, порой, не давая возможности для ответа, ибо трещать они любят не меньше, чем сороки.
Но, увы, отказаться от этой семейной экзекуции не было ни малейшей возможности. К своему стыду, Адель даже не помнила имен некоторых родственников, особенно дальних. А в Англии каждый представитель знати просто обязан был знать наизусть свою родословную вплоть до седьмого колена, и ни разу ничего не перепутать.
Если Адель попадет впросак и спутает или забудет чье-то имя, родные немедленно предадут её анафеме! Как так можно, чтобы одна из потомков Ратлендов ничего не знала о своей семье! Они легко забывали о том, что Аделина и Михаил родились и выросли в России, и считали себя, в первую очередь, русскими, представителями рода князей Вяземских, а уж потом – внуками английского герцога.
В коридоре послышались торопливые шаги и дверь, наконец, распахнулась, впуская запыхавшуюся Настю.
– Доброго утра, Вам, барышня! – бодро и весело поздоровалась девушка. – Что это Вы в такую рань поднялись? Сами же ночью сказали, что туфельки стерли до дыр на балу и проспите до обеда!
– Приготовь мне ванну, и поторопись! – велела Адель. – Мне сегодня ехать к Ратлендам, так что долго спать некогда.
Настя тут же засуетилась, доставая из шкафа чистое полотенце, банную щетку и прочие принадлежности. Адель, ожидая, пока все будет готово, подошла к зеркалу и принялась расчесывать волосы, безнадежно спутавшиеся во время сна.
– Цветы уже видели? – спросила она, наклонившись к букетам и вдыхая их аромат. – Их ещё затемно прислали, а барин велел к Вам отнести. Ох, красота-то какая!
– Если верить Маргарет, к обеду букетов станет больше, – заметила Адель, наблюдая за горничной в зеркало. – Если их будет меньше десяти, значит, мой выход в свет обернулся полным провалом.
– Да будет Вам, барышня, глупости-то говорить! – замахала на неё Настя. – Каким ещё провалом, когда Вы вон какая хорошенькая? Да что же ещё им нужно, вашим английским… этим… господам?
– Джентльменам, Настя, – подсказала Адель, улыбнувшись. – Неплохо бы тебе выучить английский, неизвестно, как долго мы проживем в Лондоне.
– Ой, Господь с Вами, барышня! – Настя с сомнением покачала головой. – Да я ни в жизни этот ваш английский не одолею. Язык сломаешь, пока выучишь! Да и ни к чему мне это, я и без него понимаю, что там лопочет миссис экономка, а если она меня не понимает, пусть учит русский! Ой, – вдруг спохватилась Настя, – пойду, принесу горячей воды, пока не остыла.
Горничная выпорхнула за дверь, а Адель прыснула со смеху. Да уж, Насте точно палец в рот не клади! Она и в Петербурге умудрялась легко управляться со всей прислугой в доме, что же тут говорить об английской экономке!
Спустя полтора часа, понежившись в горячей ванной и нарядившись в легкое, голубое в клетку, платье из плотного шелка, Адель спустилась в столовую, к завтраку.
Дверь в гостиную располагалась прямо напротив входа в столовую, и княжна заметила, как две служанки расставляют в большие вазы охапки цветов.
О, значит, доставили ещё букеты? Адель тут же поменяла траекторию движения и свернула в гостиную. Горничные присели в реверансе и почти в один голос поприветствовали её:
– Доброе утро, мисс!
Коротко кивнув в ответ, Аделина с восторгом огляделась по сторонам. Гостиная походила на цветочный магазин! Чего здесь только не было: от скромных бутоньерок, до громадных охапок и корзин. Розы всех мыслимых и немыслимых оттенков, букеты пионов, тюльпанов, белоснежных камелий, и даже небольшой букетик ландышей, скромно перевязанный тонкой зеленой ленточкой! Аромат цветов кружил голову, а вид стольких букетов поднимал настроение.
Ей так не терпелось прочесть карточки, осторожно приколотые к каждому букету, но, увы, её уже звали к столу. Papa рассердится, если она променяет завтрак с ним и Мишелем на просмотр полученных цветов.
За столом отец и Мишель по-доброму подшучивали над ней, отмечая, что её вчерашний триумф превратил особняк в оранжерею, и скоро им самим не останется места в доме – все заполнят цветы от поклонников Адель. Княжна смеялась вместе с ними, их похвалы радовали её, но как же сильно она хотела, чтобы завтрак быстрее закончился, и она смогла, наконец, прочесть все карточки! Любопытство просто пожирало её.
Покончив с завтраком, Адель приступила, наконец, к разбору букетов. Мишель и отец отправились с нею.
Читая одну карточку за другой, Адель все больше разочаровывалась: букета от графа Хантли она не получила. Впрочем, ведь только утро, может быть, она получит его до конца дня?
Странно, неужели он не понял вчера, что тон его был просто оскорбителен? Любой воспитанный джентльмен посчитал бы нужным прислать цветы с извинениями. Что ж, подождем до вечера!
Ближе к обеду Аделина и Мишель сели в карету и отправились к Ратлендам. Их загородное поместье находилось совсем недалеко от города, так что долго ехать не пришлось. Солнышко так припекало, что Адель задремала в карете, положив голову на плечо брата.
Мишель бережно обнял сестру и сам закрыл глаза, нежась под солнечными лучами, бьющими в глаза из окна кареты. Они всегда были очень близки, ближе даже, чем с отцом, хоть в детстве часто дрались и ссорились. Но детские годы быстро пролетели, и сейчас Мишель готов был на всё ради сестры.
Когда карета въехала в обширный двор поместья Ратлендов, Михаил разбудил её. Адель поспешно протерла заспанные глаза и с глубоким вздохом приготовилась улыбаться.
Дверца кареты открылась, брат и сестра Вяземские вышли из неё, и тут же были атакованы целой армией возбужденных родственников.
Гвалт голосов, к которым примешались крики маленьких детей, оглушил их обоих, как только их ноги ступили на землю. Подъездная лестница мгновенно заполнилась людьми. Все охали и ахали, что-то весело выкрикивая, понять, кто, что говорит, было невозможно.
Подхватив под руки брата и сестру, родня буквально внесла их в просторный холл, а оттуда в громадную гостиную. Их обоих кружили во все стороны, разглядывая и восклицая, как выросли дети их обожаемой Лиззи (так в семье называли Элизабет Ратленд, мать Адель и Мишеля), а молодые люди только и успевали благодарить родню за комплименты.
Шум стих лишь тогда, когда в комнату медленно и торжественно постукивая тростью по полу, вошёл старый герцог. Все моментально замолкли, даже самые маленькие дети, ибо герцога боялись, как огня.
Джордж Меннерс, герцог Ратленд был высоким, седовласым джентльменом, в старомодном черном фраке, с длинными, почти до лопаток волосами, больше походившими на львиную гриву. Он, хоть и передвигался, опираясь на трость, держался прямо и гордо, даже надменно. Его голос редко повышался до крика, но и без этого внушал ужас всем окружающим – от членов его многочисленной семьи до последнего маленького грума в его обширной конюшне.
Абсолютно все обращались к нему не иначе, как «Ваша светлость». Именно об этом Мишель несколько раз повторил сестре во время поездки. Теперь главное – не назвать герцога дедушкой невзначай.
Сухо кивнув армии потомков, старик впился выцветшими голубыми глазами во вновь прибывших внуков. Последний раз он видел их два года назад, на своем восьмидесятилетии. Угадать, о чем он думал, глядя на них было невозможно, ибо лицо его решительно ничего не выражало, кроме холодной надменности.
Аделина и Михаил вежливо поздоровались с дедом, получив в ответ лишь короткий кивок, которым обычно приветствовали прислугу. Герцог молча повернулся ко всем спиной и медленно прошествовал в столовую.
За длинным столом все долго рассаживались и перешептываясь, кося глазами на старика, который занял своё законное место во главе стола. Герцог прикрыл глаза, словно спал, однако спина его была по-прежнему прямой, а выражение лица – непроницаемым. Адель он почему-то напоминал восковую фигуру, будто только что из музея мадам Тюссо.
Юная княжна с трудом подавила тяжелый вздох, представляя себе ближайший час за столом в столь замечательной компании. Как она всё это выдержит, если ей уже сейчас невыносимо хочется сбежать?
Она осторожно оглядывала сидевших рядом родственников, пытаясь правильно припомнить их имена. Некоторых из них она видела всего пару раз в детстве, когда посещала Англию с отцом, а других и вовсе лишь раз, два года назад. О, Господи, как же их много!
У старого герцога имелось целых пять единокровных сестер и один младший брат, из них в живых осталась лишь самая младшая – тетушка Энни. Сегодня она не присутствовала за столом, ибо год назад начисто лишилась рассудка и ныне пребывала в тиши своей комнаты, в компании сиделки. Остальные сестры и брат давно почили в бозе, оставив после себя кучу детей и внуков.
За столом присутствовало, по крайней мере, пятьдесят человек, не считая маленьких детей. Как их всех запомнить, а главное – не перепутать?! Слава Богу, что Маргарет тоже была здесь, Адель надеялась на её помощь в общении с особо назойливой родней.
Напротив Адель села троюродная тетушка Джейн, которую девушка относительно хорошо помнила, и тут же принялась разглядывать княжну через лорнет. Не прошло и двух минут, как несчастная девушка была засыпана вопросами о России, Петербурге, царе, придворных балах и многом другом.
Голова у княжны уже шла кругом, и Адель внутренне молилась, чтобы кто-то другой отвлек внимание тетушки, дабы она оставила свою племянницу в покое. Внезапно миловидный молодой человек, сидевший справа от тети Джейн, пришёл на помощь Адель.
– Матушка, Вы совсем заговорили бедную девушку! – улыбнулся он. – Дайте Адель немного прийти в себя. Я уверен, она ещё успеет многое поведать Вам о России. Не так ли, кузина?
Адель с благодарностью ответила на улыбку своего дальнего родственника и пробормотала что-то о том, как она будет счастлива удовлетворить тетушкино любопытство чуть позже.
Мишель сидел рядом, также попав под навязчивое внимание какой-то девицы, сидевшей справа от него. Адель решительно не могла вспомнить её имени. Наверное, это тоже кузина, но с чьей стороны… О, эта сложная сеть родственных связей доконает её сегодня!
Кузен, спасший её своим вмешательством, периодически бросал на Адель внимательные взгляды. Она не помнила, чтобы они встречались два года назад. Кстати, молодой человек был достаточно привлекателен: светлый блондин, голубоглазый, стройный, высокий, одетый по последней моде.
Под его чересчур пристальным взглядом Адель почему-то почувствовала себя неловко. Он глядел на неё вовсе не как родственник. Она знала, что в Англии троюродные кузены и кузины могли и пожениться, церковью это не возбранялось. Но для русской княжны троюродный кузен оставался братом, и совсем не братский интерес этого юноши её смущал.
Когда бесконечно долгий обед, наконец, закончился и все вышли из-за стола, Аделина с облегчением выдохнула. Она наклонилась к брату и умоляюще прошептала:
– Надеюсь, нас не заставят остаться на ночь? Скажи, что мы скоро уедем, прошу тебя!
Мишель не успел ничего ответить, как вдруг перед ними выросла фигура того самого кузена, что глазел на Адель на протяжении всего обеда.
– Я не уверен, что Вы помните меня, – улыбаясь, склонил голову молодой человек. – Я – Эдвард Картер, Ваш очень дальний родственник, троюродный кузен, если быть точнее.
– Мы рады, мистер Картер, – ответил Михаил за себя и сестру. – Простите, что мы не помним Вашего имени…
– О, что Вы, я вовсе не удивляюсь! – добродушно улыбнулся кузен. – Наша семья довольно многочисленна, неудивительно, что всех запомнить сложно.
Взгляды, которые он осторожно бросал на Адель, заметил и Михаил, и ему это тоже не понравилось. Поэтому он моментально спровадил сестру, сообщив, что её искала Маргарет. Адель, мысленно поблагодарив брата, поспешно исчезла, оставив мужчин беседовать вдвоем.
Княжна и в самом деле пошла искать Маргарет, и для этого вышла во двор, так как в столовой кузины не было. Родственники расположились, в основном, в гостиной, поскольку герцог решил выпить после обеда рюмку-другую шерри.
Парк, примыкающий к огромному дому, был прекрасен, он напомнил Аделине Версаль, который она обожала. Побродив немного по широким аллеям с аккуратно подстриженными газонами и цветущими клумбами, она так и не нашла кузину, зато неожиданно обнаружила прекрасный малинник в укромном уголке парка. Самое странное было в том, что на кустах было полно спелых ягод! Адель очень удивилась. Может быть, это был какой-то ранний сорт?
Оглядевшись по сторонам и не увидев никого, кто мог бы её остановить, девушка, приподняв немного юбки, осторожно шагнула в гущу малины.
Срывая красные ароматные ягоды, она отправляла их в рот одну за одной, наслаждаясь, словно ребенок. Она с детства не забиралась в малинник, с тех самых пор, когда в восемь лет безнадежно испортила белое платье, измазавшись в спелых ягодах и порвав его колючими ветками. Ох, и влетело же ей тогда от няни!
Но сейчас ей просто необходимо было доставить себе какое-нибудь, хоть маленькое, удовольствие после этого бесконечного обеда под ястребиным взором старого герцога. Тайное поглощение малины вполне подходило.
Княжна была настолько увлечена своим занятием, что даже не услышала, как сзади раздались почти бесшумные шаги Эдварда. Должно быть, он внимательно наблюдал за ней.
– Я тоже люблю прятаться здесь ото всех, – вдруг раздался позади голос кузена. – И так же, как и Вы, обожаю малину.
Адель даже подпрыгнула от испуга и резко обернулась к нему. А он что здесь делает?
– О, как Вы напугали меня, мистер Картер! – заметила она с плохо скрытым недовольством.
Кто его звал сюда? Только испортил ей удовольствие, да к тому же уличил в столь ребяческом поведении.
– Эдвард, – подсказал он, – Прошу Вас, зовите меня просто Эдвард, мы ведь не чужие друг другу люди. Вы ведь простите меня за то, что я напугал Вас… Адель?
Он произнес её имя уже приглушенным голосом, полным чуть ли не вожделения. Эдвард подошел ближе, не сводя глаз с растерянной девушки. Его взгляд переместился на её пухлые губы, красные от малины, на её порозовевшие от смущения щеки, и вдруг его глаза заблестели как-то странно.
Адель инстинктивно попробовала сделать шаг назад, но её юбка предательски зацепилась за колючую ветку малины, и девушка замешкалась, пытаясь отцепить ткань. Она покраснела ещё сильнее, донельзя смущенная его откровенными домогательствами.
– Позвольте помочь Вам, Адель… – пробормотал Эдвард и наклонился, освобождая край её юбки из тисков кустарника. Когда он выпрямился, то оказался настолько близко, что она почувствовала его дыхание на своей коже. Ощущение было неприятным.
Эдвард глядел на неё так, словно собирался поцеловать прямо в перепачканные малиной губы. Девушка испуганно замерла, не зная, как лучше поступить. Впервые мужчина вел себя с нею так дерзко, а осаживать подобных поклонников она ещё не научилась.
– Благодарю Вас, Эдвард… – растерянно пробормотала она, опуская глаза и пытаясь сделать шаг в сторону.
– Я слышал о том, что русские девушки прекрасны, но, чтобы настолько… – тихо сказал он, – Вы просто красавица, Адель!
Аделина никак не могла сообразить, что ответить ему, поскольку такие комплименты из уст, пусть дальнего, но всё же родственника, ставили её в тупик. И тут вдруг раздался спасительный возглас Маргарет, зовущий её:
– Адель, куда ты подевалась?
Эдвард моментально отступил и сделал настолько невинное лицо, что Адель на миг показалось, что его домогательства – лишь плод её воображения. Никогда она не видела, чтобы человек так быстро менялся, буквально на глазах, словно хороший актер в театре!
Вздох облегчения сорвался с её губ, и Эдвард заметил это. Глаза его недобро сузились, видимо он привык, что девушки падают к его ногам сами, достаточно поманить пальцем. Но с чего он взял, что его русская кузина окажется в их числе?
– О, дорогая, я вижу, ты не одна? – защебетала Маргарет. – Эдвард, я надеюсь, ты простишь меня за то, что я украду у тебя нашу Адель? Нам срочно нужно обсудить кое-что, не предназначенное для мужских ушей!
Кузен, сердито сверкнув глазами, пробормотал что-то, и нехотя исчез за поворотом длинной аллеи, решив не спорить.
– О, Мардж, ты просто спасла меня! – простонала Адель, – Спасибо тебе. Я так испугалась!
– Эдварда? – удивилась Маргарет. – Он чем-то испугал тебя? Он же совершенно безобидный. Что он мог тебе сказать?
– Он не сводил с меня глаз во время обеда, – встревоженно ответила Адель. – Если бы ты сейчас не пришла сюда, он бы меня поцеловал, клянусь тебе!
– Господи! – Маргарет явно была шокирована, – Что это нашло на нашего тихоню?! Он обычно ведет себя тише воды, ниже травы. Неужели и впрямь влюбился?
– Как можно, Маргарет? – возмущенно воскликнула Адель. – Ведь мы родственники!
– Ты судишь, как православная, и забываешь, что в Англии браки между кузенами и кузинами случаются довольно часто, – заметила Маргарет. – Так что, поздравляю Вас, княжна, с ещё одним разбитым сердцем. После вчерашнего бала, ты успела собрать неплохой урожай, не так ли? Сколько букетов ты уже получила?
