Текст книги "Вопреки себе (СИ)"
Автор книги: Malenn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)
– Увы, Адель не верит в мои чувства после того, что прочитала, и я не виню её, – угрюмо сказал Алекс. – Но поймите, тогда я был другим! Я думал, что похоронил своё сердце рядом с отцом, что никогда не смогу полюбить, до тех пор, пока не увидел её… Вы дали нам своё благословение, не зная всех подробностей, князь, и имеете полное право взять своё слово назад…
– На Вашем месте я больше беспокоился бы о том, чтобы вернуть расположение Адель, юноша, – заметил Вяземский. – Чтобы сделать это, Вам придётся приложить немалые усилия.
– Значит… Вы не хотите изменить своё решение? – тихо спросил Александр, в душе гадая, почему князь не задал ему самого главного вопроса: что конкретно было у них с его дочерью.
Внезапно он понял, что признаться в том, что он лишил Адель невинности, у него не хватит духу… Какого чёрта, он же никогда не был трусом! Если князь спросит напрямик, он скажет ему правду, даже если тут же получит пулю в лоб!
– Я мог бы запретить Вам даже приближаться к Адель, но не стану. Хотите знать почему? – спросил князь.
– Был бы Вам признателен, – кивнул Александр.
– Вы и без того убиты горем, Александр, и я не хочу добивать Вас окончательно. Я понимаю боль Адель, и моё сердце переживает за неё, но я вижу, что и Ваши чувства к ней искренни. Признаюсь, мне трудно не гневаться на Вас за то горе, что Вы ей причинили, за все эти Ваши планы похищения… но Вы уже наказали себя сами, так что, моё вмешательство будет излишним.
– Благодарю за искренность, князь, – глухо пробормотал Алекс. – И за понимание.
– Что ж… Адель и Михаил направились в Европу, – сказал Вяземский. – Точно не знаю, куда именно они направятся вначале, но подозреваю, что в Париж. Мишель наверняка решил повидать Вашу сестру перед отъездом в Россию.
– В Россию?! – ошеломлённо повторил граф.
– Я не сказал? – удивился Вяземский. – Простите старика, моя память становится всё слабее. Да, Адель решила вернуться в Россию, а Мишель сопровождает её. Да и я вскоре покину туманный Альбион, моё прошение об отставке подано и ждёт одобрения посла и Императора. Как только придёт ответ, я присоединюсь к своим детям.
– Значит, она больше не вернётся в Лондон? – тихо спросил Александр, хотя уже знал ответ.
– Нет, не вернётся. Для того, чтобы попытаться вернуть её, Вам придётся отправиться следом, граф, – ответил князь. – Адель – девушка упрямая и несговорчивая, она не привыкла к страданиям и не умеет ждать и терпеть. Поэтому я и сказал, что Вам придётся непросто.
– Я сделаю всё, чтобы вернуть её, – пообещал Александр, поднимаясь на ноги. – Благодарю Вас, Андрей Алексеевич, что выслушали меня и не пристрелили сразу же.
– Поверьте, мне было нелегко спокойно выслушать Ваши тайны, но я рад, что Вы открылись мне, это лишний раз доказывает серьёзность Ваших намерений, – князь тоже поднялся и пожал руку сыну своего друга. – Я всегда на стороне настоящей любви, а в ваших отношениях с Адель она угадывается сразу же. Кстати, – вдруг вспомнил князь, – Вы в курсе, что мой сын переписывается с Вашей сестрой? Что Вы думаете об этом?
– Я очень рад, что Мишель и Ольга нравятся друг другу, – искренне улыбнулся Алекс. – Ольга, правда, ещё очень молода и наивна, но мне по душе её выбор.
– Отлично, тогда посмотрим, как будут развиваться их отношения, – вернул ему улыбку Вяземский. – А вдруг у них зарождается такое же большое, светлое чувство, как и у вас с Адель?
– Буду только рад! Спокойной ночи, князь! – и Александр откланялся.
На дворе уже стояла глубокая ночь, и Александр снова направился к Алексею, чтобы поведать ему о самом ужасном дне в своей жизни… И о нежданной поддержке, которую только что оказал ему Вяземский.
***
Карета тряслась по ухабистой дороге из стороны в сторону, периодически снижая скорость перед большими лужами, оставленными бесконечными дождями. Адель неимоверно хотела спать, но, стоило ей начать проваливаться в дрёму, как новый толчок кареты на очередной кочке или яме подбрасывал её и тут же будил. Всю ночь она провела в сборах в дорогу, а потому почти не сомкнула глаз. Да и настроение у княжны было подавленным, что тоже не способствовало полноценному сну. Теперь же девушку неожиданно сморило и, если бы не тряска, она давно уже спала бы.
Они с Мишелем были в пути уже почти целый день, остановившись только на двух постоялых дворах, чтобы перекусить и дать отдых лошадям и своим собственным костям, уставшим от тряски.
Эти остановки ужасно нервировали Адель: будь её воля, они неслись бы через поля и холмы, не останавливаясь, до самого Дувра, где переправятся через Ла-Манш и направятся во Францию. Княжна хотела как можно скорее покинуть пределы Британии, чтобы только никогда больше не видеть Александра Бутурлина.
С каждым часом Адель чувствовала, как её душа стремительно обрастает коркой, которая предохраняет её от боли и не даёт сойти с ума. Она больше не рыдала, после откровенного разговора с братом не пролила ни слезинки, словно запас слёз, наконец, иссяк. Она не сомневалась, что слёзы ещё будут, но не теперь, сейчас ей нужно сосредоточиться на том, чтобы добраться до Петербурга, а там…
Честно говоря, Адель пока смутно представляла себе, как сложится её жизнь в России. Возможность составить хорошую партию теперь для неё потеряна: нецеломудренная девушка никогда не сможет выйти замуж за достойного человека, а женить кого-то на себе обманом… нет, на такую подлость она точно не пойдёт. Что же тогда остаётся? Монастырь?
Стены обители всегда готовы были принять женщин, подобных ей – оступившихся, легкомысленных, наивных дурочек, поверивших в мужские сказки. Только к такой судьбе Адель тоже не была готова. Заточить себя в монастыре в восемнадцать лет? Нет, это точно не для неё. Для того, чтобы стать хорошей монахиней необходимо научиться смирению, а этого качества ей всегда недоставало.
Итак, что же тогда? Вот тут и наступал тупик. Пока Адель не знала, как ей поступить. Возможно, она поживёт год-два в России, а затем отправится в большое турне по Европе (минуя Британию, разумеется), а может и вовсе направится в Америку. Там, на другой стороне света, уже несколько лет жила её двоюродная тетушка со стороны отца, вышедшая замуж за богатого землевладельца с юга, кажется, из Северной Каролины. Кто знает, а вдруг она найдёт свою судьбу именно в Америке?
Покидая Лондон, они с братом поначалу планировали сразу отправиться в Россию, но Мишель предложил задержаться в Париже хотя бы на неделю. Конец лета в Париже всегда был изумителен, вообще, это был любимый город Адель, она любила его в любое время года.
Нотр-Дам-де-Пари, Сен-Сюльпис, Гранд Опера*, Монмартр, сады Тюильри, многочисленные бульвары, парки, дворцы… Какое место может сравниться с Парижем, разве что Петербург? Поэтому Адель почти без колебаний уступила желанию брата, подозревая, что он решил повидаться с Ольгой перед поездкой в Россию.
Она не отважилась спросить Мишеля о развитии их отношений, но хорошо помнила, как настойчиво её подруга интересовалась им. Значит, смешливой и непосредственной Ольге удалось-таки зацепить её брата, раз он так стремится к этой встрече! Что ж, хоть у них с Александром всё и закончилось, это не означает, что Мишель и Ольга не смогут быть вместе. Пусть хоть у них всё будет хорошо.
Правда, если её брат женится на Ольге, они с Александром вынуждены будут увидеться, хотя бы на венчании. При одной мысли о том, что ей придётся снова взглянуть в его лживые глаза, которые раньше так легко приводили её в трепет, Адель приходила в ужас.
В Париже они остановились в «Отеле де Крийон», любимом месте семьи Вяземских. Этот отель считался одним из лучших в столице Франции: величественный дворец, с изумительными интерьерами и безупречным обслуживанием. Русские аристократы часто предпочитали именно «Крийон», из-за его роскоши и близости к Тюильри, гулять в котором было сплошным удовольствием.
Забронировав два номера на пять дней (Адель всё же попросила брата сократить время пребывания в Париже), брат и сестра Вяземские направились на прогулку, ожидая, пока прислуга разберёт вещи.
Прогуливаясь по дорожкам Тюильри, Адель с удовольствием вдохнула такой знакомый воздух, наслаждаясь им, словно дорогими духами. Воздух Парижа… его не спутать ни с чем!
Аромат свежей выпечки перемешивался с нежным запахом цветов, буйно цветущих повсюду, и вызывал моментальные ассоциации именно с Парижем. Лондон, например, всегда пах прибитой пылью и дождём, а Петербург … просто домом, Родиной.
В первый же вечер Мишель направился навестить Ольгу и её матушку, которые снимали небольшой домик неподалёку от площади Согласия. Адель, сославшись на усталость от путешествия и головную боль, осталась у себя в номере. На самом деле, она просто не хотела встречаться лицом к лицу с матерью Александра, памятуя о том, что графиня была с нею странно холодна и сдержана. К тому же, она просто не выдержит расспросов Ольги об Александре и развитии их отношений.
Мишелю придётся всё объяснить самому, хотя бы в двух словах. Адель верила, что брат не нарушит клятву и не станет посвящать Ольгу в подробности их разрыва. Ольга так любит своего брата, считая его непогрешимым, что немедленно примется разубеждать Адель и Мишеля, доказывая чистоту его помыслов и благородство души, а Адель чувствовала, что её с трудом взращиваемое мужество не выдержит такого испытания.
Весь вечер она пыталась вчитаться в томик Лермонтова, однако глаза постоянно перескакивали со строчки на строчку. После пятой попытки прочитать одну и ту же страницу, Адель захлопнула книгу и отложила её на столик. Одиночество внезапно навалилось на неё, вызвав желание расплакаться от обиды, что все её бросили, словно капризное дитя.
Сама же виновата – нужно было идти с визитом вместе с Мишелем. Она так боялась встречи с графиней и Ольгой, боялась, что расплачется при напоминании об Александре, а в итоге, сидит одна в отеле, готовая разрыдаться от одиночества и безысходности. В итоге, Адель ничего не оставалось, как пораньше улечься в постель и забыться тревожным сном.
А в это же время Мишель пил чай в доме семейства Гордон. Мария Александровна и Ольга приняли его весьма тепло, беседа протекала ровно и непринуждённо, и у Мишеля немного отлегло от сердца. Он ожидал, что ему будет очень непросто сдержать свои истинные чувства по отношению к Александру и не выдать их, однако, мать и сестра были не виноваты в том, что творилось в голове у их сына и брата.
Мария Александровна очень обстоятельно расспрашивала князя о подробностях пожара на яхте, о котором долго трубили все французские газеты. Михаил, невольно поёжившись от ужасных воспоминаний, рассказал всё, что знал.
– Какая ужасная трагедия! – сокрушалась графиня. – Я так рада, что Вашей сестре удалось избежать гибели, князь!
– Благодарю Вас, – кивнул Мишель, – мы тогда многое пережили, особенно я переживал за сердце отца. Но, слава Богу, всё обошлось.
– Как же ей удалось спастись? – спросила любопытная Ольга. – Мы видели имя Адель в списке пропавших без вести и очень переживали.
Мишель замялся на мгновение, раздумывая, стоит ли рассказать о том, что Адель спас Александр, но решил, что они и так узнают, рано или поздно. Молодой князь решил рассказать то, что поведал им с отцом сам Александр, когда приезжал просить руки его сестры.
По мере его рассказа лица дам вытягивались от удивления, а глаза изумлённо распахивались. Александр явно не успел известить их о своих планах. Интересно, что он напишет семье о том, как потерял свою несостоявшуюся невесту?
Когда Мишель закончил, дамы какое-то время молчали, даже Ольга не нашлась, что сказать и только растерянно взирала на мать. Графиня же в волнении кусала губы и комкала в руках платок. Было хорошо заметно её волнение.
– Я рада, что Александр решился открыть вам тайну своего происхождения, князь, – тихо сказала она по-русски. – Груз постоянного притворства иногда бывает слишком тяжёл. Что же до этой некрасивой ситуации с моим сыном и княжной… Право, не знаю, что и думать. Мне очень жаль, что Вашей сестре пришлось столько пережить, но Александр достаточно взрослый мужчина, чтобы я решилась вмешиваться в его личные дела.
– Разумеется, сударыня, я и сам так считаю, – отозвался Мишель. – Думаю, что эту проблему Ваш сын должен решать самостоятельно, но пока моя сестра не хочет видеть его, увы.
– Надеюсь, они разберутся сами в своих отношениях, – пробормотала Мария Александровна, как и князь Андрей Алексеевич, терзаемая страшными подозрениями, что ей рассказали далеко не всё.
– О, я так хотела бы, чтобы это недоразумение между Александром и Адель быстрее разрешилось! – пылко воскликнула Ольга. – Они такая красивая пара, не правда ли, maman?
– Мы оставим эту тему, дорогая, – улыбнулась графиня, смущаясь излишней эмоциональности дочери, – надолго ли вы приехали в Париж, князь?
– На пять дней, к сожалению, – ответил Мишель, следуя плану, заранее обговорённому с сестрой, – нас ждёт поездка в Рим, а затем – в Венецию. Адель решила устроить небольшое турне, а я всегда рад попутешествовать, пока не наступили холода.
– О, Италия прекрасна, я понимаю Вас! – кивнула Мария Александровна, изо всех сил стараясь придать лицу светское выражение, ибо тревога прочно поселилась в её сердце. Мысленно она уже писала письмо сыну, требуя подробностей о его отношениях с Аделиной Вяземской.
Графиня была слишком мудра, чтобы поверить, что влюблённая девушка могла разорвать отношения с мужчиной из-за беременной содержанки. Она вполне могла ожидать, что избалованная и гордая княжна Вяземская могла разозлиться на Александра, не принимать его у себя неделю, не отвечать на записки, но бежать из Лондона в такой спешке, будто ей что-то угрожало… Это было странно и могло означать только одно – репутация княжны висит на волоске и она спасается от сплетен.
Что же могло произойти? В свете узнали, что Аделина провела в Стоун-Хаус несколько дней? Это могло стать причиной сплетен… Тогда почему князь Вяземский не потребовал немедленного обручения Аделины и Александра, а вместо этого позволил своим детям покинуть Лондон?
Эти вопросы, требующие ответов, раздирали душу графини и заставляли нервничать. Он едва дождалась, когда Мишель решил откланяться, и торопливо попрощалась с ним, предоставляя Ольге право проводить его до двери.
На заднем дворе дома находился небольшой садик, полный плетущихся роз, которые особенно нежно пахли вечером, и Ольга предложила Мишелю несколько минут посидеть в беседке, прежде чем уходить. Она явно стремилась хоть немного побыть наедине с красавцем-князем, и Мишель с радостью согласился.
В лёгком васильковом платье из своего любимого муслина, Ольга напоминала ему фею, настолько сапфирово-синими казались её глаза, которыми она часто стреляла, кокетливо взмахивая длинными, тёмными ресницами.
Вначале разговор шёл на отвлечённые темы: они обсуждали приёмы в Лондоне и Париже, сравнивая столицы между собой, затем Ольга спросила о Петербурге, который совершенно не помнила, покинув Россию ещё будучи маленькой девочкой. Мишель откровенно наслаждался её обществом, слушая нежный голосок и украдкой разглядывая её точёный профиль.
Он очень хотел поцеловать Ольгу, но сделать первый шаг почему-то робел. Молодой князь не раз бывал в такого рода ситуациях, и ни разу не стушевался, однако, сейчас всё было как-то… по-другому. Что такого было в этой девушке, что она так притягивала его и одновременно заставляла робеть и бояться оскорбить её какой-нибудь вольностью?
Возможно, Мишель ещё долго рассуждал бы сам с собой на эту тему, копаясь в собственной душе, однако терпение Ольги внезапно иссякло. Беседуя с Мишелем, она незаметно, дюйм за дюймом, придвигалась ближе к нему, надеясь, что он хотя бы рискнёт взять её за руку, однако благородный русский князь не посмел позволить себе этого.
Ольга поняла, что, если она не возьмёт инициативу в свои руки, предложения руки и сердца она дождётся от Мишеля как раз к своему тридцатилетию, не раньше. Почему он так робок с нею? Никто не требует от него, чтобы он бросался на неё, как дикарь, однако, от невинного поцелуя в щёчку она точно не упала в обморок!
Внезапно юная графиня, будто случайно, уронила веер, который с прицельной точностью упал под ноги Мишелю. Одновременно наклонившись за ним, Ольга и Михаил поневоле соприкоснулись щеками и замерли на мгновение, пристально глядя в глаза друг другу.
Внезапно поддавшись одновременному порыву, они встретились губами, вначале робко, а затем всё смелее и смелее. В душе Ольги звенели хрустальные колокольчики, а Мишель чувствовал, что разволновался, как юнец, в первый раз целующийся с девушкой.
«Наконец-то!» – торжествуя, думала Ольга, обвивая руками плечи князя и запутываясь пальцами в его пшенично-русых кудрях.
«Кажется, Вы пропали, любезный князь!» – нашёптывал внутренний голос Мишелю, который, впрочем, был вовсе не против сдаться на милость победителя.
Комментарий к Город любви
* На самом деле название “Гранд-Опера” театр получил лишь в 1871 году.
========== О том, как трудно хранить тайну ==========
За окном уже почти светало. На столе, накрытом на две персоны, стояли пустые бутылки из-под Божоле и тарелки с остатками ужина. Когда Александр внезапно появился в доме кузена накануне поздно вечером, бледный и потерянный, Алексей сразу же понял: случилось что-то серьёзное, поэтому он распорядился, чтобы их не тревожили, и слуги, накрыв поздний ужин, бесшумно растворились где-то в глубине дома.
Алексей был уверен, что Александр и Адель сейчас в Стоун-Хаус, празднуют одобрение князем Вяземским их будущего союза, а оказалось всё вовсе не так. Сразу сообразив, что кузену нужно выговориться, Алексей велел подать к ужину три бутылки вина, вместо одной. Александр рассказывал долго, отрешённо глядя в середину стола, будто исповедовался или говорил сам с собой. Алексей не перебивал, давая ему выплеснуть свою боль, гнев и досаду. Прошло довольно много времени, прежде, чем Алекс закончил свой печальный рассказ.
– Итак, твоя цель – Париж, я правильно понял? – спросил Алексей, дослушав исповедь кузена до конца. – Когда выезжаешь?
– Как можно скорее, – негромко ответил Алекс. – Сегодня съезжу в поместье, соберу вещи и сразу же отправлюсь в путь. Время играет против меня, поэтому лучше не задерживаться, да и терпение моё уже на исходе.
– А я думаю, что время как раз твой союзник, – заметил Алексей. – За несколько дней княжна немного поостынет, успокоится, да и затосковать по тебе тоже успеет. А тут как раз ты и появишься, с кольцом и корзиной роз. Ну, как тебе идея?
– Если бы мы поссорились из-за какой-нибудь ерунды, я согласился бы с тобой, мой друг, но я боюсь, что для Адель – это не просто ссора, а окончательный разрыв, – огорчённо вздохнув, ответил Александр. – Даже старый князь говорит, что его дочь упряма и своенравна, а уж он-то знает её куда лучше меня.
– Тогда делай, как знаешь, – пожал плечами Алексей. – Кстати, – вдруг вспомнил он, – что ты собираешься делать с Жаклин? Так и покинешь Лондон, не разобравшись с нею?
– Придётся встретиться с ней до отъезда, – поморщился граф, понимая, что эта встреча задержит его ещё на несколько часов.
– Ты же не собираешься прощать ей то, что она разрушила ваши отношения с Адель? – поинтересовался кузен. – На твоём месте я просто придушил бы её!
– Сказать по правде, я её хорошо понимаю, – горестно усмехнулся Алекс. – Только обретя любовь, я понял, как страшно терять её, а Жаклин поняла, что теряет меня, когда узнала о моих чувствах к Адель. Если бы у меня появился соперник, ей богу, я вызвал бы его на поединок, но я – мужчина, а Жаклин предпочла действовать доступными ей методами.
– Ты что, пытаешься её оправдать? – изумился Алексей. – Да если бы не она, ты сейчас надел бы на палец Адель обручальное кольцо!
– Возможно и так, – помрачнел граф, – а может и нет. Неизвестно, как отреагировала бы Адель, когда я сам рассказал бы ей обо всём.
– О чём ты собираешься говорить с Жаклин? – снова спросил Алексей.
– Честно говоря, пока не знаю, – ответил Александр. – Буду действовать по обстоятельствам. Она поступила ужасно, непростительно, но ведь и я причинил ей боль, так что, в какой-то степени, мы квиты. К тому же, я не могу так просто забыть о ребёнке, которого она ждёт.
– Что ж, это очень благородно с твоей стороны, хотя я так не смог бы, – задумчиво покачал головой Алексей. – Кстати, я совсем забыл сказать тебе, что тоже собираюсь вскоре вернуться в Россию.
– Вот как? – удивился Алекс. – Я полагал, что твоя карьера в посольстве идёт в гору и полностью тебя устраивает.
– На днях я получил письмо от отца, старик жалуется на здоровье и просит меня приехать, чтобы приглядывать за поместьем, – объяснил кузен. – Да и вообще, пора уже мне подумать о женитьбе, всё-таки годы мои приближаются к тридцати, а отец с каждым годом всё сильнее жаждет увидеть внуков.
– Мне несколько сложно представить тебя добропорядочным отцом большого семейства, – улыбнулся Алекс, – но твой отец прав. Ты – его единственный сын и должен продолжить фамилию и взять на себя управление делами. Всё правильно. Правда, я думал, что ты изберёшь себе в жёны какую-нибудь очаровательную английскую леди.
– Мой отец наверняка уже и невесту для меня присмотрел! – засмеялся Алексей. – И вообще, разве сравнятся все эти чопорные мисс с нашими девицами? Да никогда!
– Ты прав, – кивнул Александр. – Русские женщины отличаются своей, особенной красотой. Я рад, что полюбил именно Адель, а не какую-нибудь англичанку.
– А что… если она не простит тебя? – осторожно поинтересовался Алексей, тут же пожалев о своём вопросе, поскольку лицо Алекса исказила короткая гримаса боли. Видимо, его самого глодала та же мысль.
– Я буду добиваться её прощения и понимания столько, сколько понадобится, – ответил он.
– Но для этого тебе придётся отправиться в Россию, – напомнил кузен. – Ты не боишься горьких воспоминаний? И вообще, ты не думал, что это может быть опасно для тебя?
– В настоящее время, я – подданный английской короны, – ответил Алекс. – Почему я не могу посетить Россию?
– Ты просто не представляешь себе, каковы там сейчас порядки, – заметил Алексей. – Император страшно подозрителен и не терпит инакомыслия в принципе. О каком-либо выражении собственного мнения о власти, порядках и законах можно забыть – тут же окажешься в застенках третьего отделения*, на личной аудиенции графа Бенкендорфа, а оттуда – прямиком направишься в гостеприимную камеру Петропавловской крепости. О восстании декабристов если и вспоминают в салонах, то исключительно шепотом, и только с проверенными друзьями. Николай до сих пор боится повторения бунта.
– Я буду осторожен, не волнуйся, – ответил Александр. – Мне нужно убедить Адель вернуться в Англию, поэтому выбора у меня нет.
– Тебя могут узнать, ты не подумал об этом? Кто-нибудь из знакомых твоего отца, например? Тебе ведь было уже шестнадцать, когда начался судебный процесс, – предположил Алексей. – Сейчас в Петербурге все кругом строчат доносы друг на друга, есть даже специальные люди, которых тайная полиция внедряет в общество и армию, чтобы они подслушивали крамольные беседы и указывали неблагонадёжных граждан. Что, если тебя узнают, и ты попадёшь в лапы Бенкендорфа?
– В конце концов, весь мой грех состоит в том, что я – сын декабриста. Но в восстании участвовал не я, а мой отец, – возразил Александр. – Они не смогут предъявить мне какие-либо обвинения.
– Ещё как смогут, если захотят, – возразил Алексей. – Послушай, Сашка, а может тебе лучше пока просто написать княжне письмо, а с поездкой на родину немного повременить? Подожди пару месяцев, пока я выйду в отставку и поеду в Петербург. Тогда я смогу поговорить с Адель сам и попытаюсь обелить тебя в её глазах.
– Нет, я не могу ждать так долго, – покачал головой Александр. – Я боюсь, что за это время она может натворить глупостей.
– Это каких же? – спросил Алексей.
– Например, выскочит замуж! – угрюмо ответил Алекс. – Или решит запереться в монастыре, чтобы замолить свой грех.
– Ну… с удачным замужеством у княжны могут возникнуть проблемы, сам понимаешь, – осторожно заметил кузен. – А монастырь… возможно, конечно, но далеко не каждая девица решится заживо похоронить себя в обители, отмаливая грехи. По мне, так уж лучше замуж выйти.
– Это мой самый страшный кошмар – увидеть её чужой женой, – глухо пробормотал Александр. – Именно поэтому я отправлюсь в Петербург, даже рискуя при этом свободой.
– Будь осторожен, по крайней мере! – обеспокоенно сказал Алексей, предчувствуя очередные неприятности, готовые свалиться на голову его кузена. – На всякий случай подумай, кто из старых друзей твоего отца мог сохранить верность былой дружбе.
– Дай подумать… – Александр наморщил лоб. – Кажется, я знаю такого человека. Князь Оболенский был близким другом отца, к тому же, он – мой крёстный отец.
– Ну, вот и славно! – улыбнулся Алексей. – К нему и обратишься за помощью в Петербурге. И всё-таки мой совет остаётся прежним – будь осторожен в России!
***
Жаклин Бонье нервно ходила по комнате туда-сюда, не в силах усидеть на одном месте. Она ожидала приезда Александра каждую минуту, и это ожидание сводило её с ума.
Буквально вчера она переехала в новый дом, купленный на её имя с помощью Алексея. Это был небольшой, но вполне приличный домик, с маленьким садом, светлый и уютный, но Жаклин не была уверена в том, что она задержится в нём надолго. Наверняка Александр уже узнал, что она передала его личный дневник княжне Вяземской, и его реакция была предсказуема – скорее всего, он в ярости.
Жаклин вполне могла ожидать, что граф вот-вот явится сюда, чтобы выставить её вон, и куда же ей тогда идти? Директор театра без обиняков заявил, что предупреждал её заранее, и беременные актрисы ему не нужны, так что о возвращении на подмостки и речи быть не может.
Что ещё? Устроиться куда-нибудь в другое место, будучи в положении, вряд ли удастся. Можно, конечно, вернуться во Францию и попытаться отыскать дальних родственников матери, но этот вариант был самым крайним. За то время, пока Жаклин была любовницей Александра, она сумела скопить приличную сумму денег, поскольку граф всегда был щедр с нею, но даже этих денег ей хватит от силы на три месяца проживания в Лондоне. А что потом?
Конечно, ей следовало подумать об этом прежде, чем отдавать дневник княжне, но тогда эмоции оказались сильнее её. Беременность сделала Жаклин излишне эмоциональной и импульсивной. Она теперь чаще плакала, а если злилась – то неистово, до истерики, любая мелочь могла вывести её из себя. Она настолько доконала истериками свою горничную Бесс, что та ушла со скандалом два дня назад, и теперь Жаклин срочно нужно было искать себе новую помощницу, ибо она совершенно забыла, как это – стирать бельё или готовить обед.
Где же сейчас Александр? Он ведь наверняка знает её новый адрес, кузен должен был сообщить ему. Почему его до сих пор нет? Неужели княжна простила его?
Вспоминая, как оцепенела Адель, когда она рассказала ей о том, что граф похитил её с яхты, чтобы обесчестить, Жаклин убеждала себя, что так просто простить подобное княжна не могла. Скорее всего, влюблённые голубки поссорились, а может и расстались. Но в этом случае разъярённый граф уже должен был стоять на пороге и пытаться придушить её своими руками. Уж лучше бы он приехал и накричал на неё, чем сидеть вот так и ждать его неотвратимого возмездия!
В этой ситуации Жаклин рассчитывала только на ребёнка, которого носила под сердцем. Это был её единственный козырь. Поначалу она надеялась и на свою искреннюю любовь, но увидев своими глазами Адель, она поняла, что любовь простой актрисы Александру не нужна. Княжна оказалась красивой… даже слишком красивой, чтобы Жаклин могла спать спокойно.
Прочитав дневник своего любовника, Жаклин поняла, что он влюблён в Адель, но тогда она ещё на что-то надеялась. А когда встретилась с княжной лицом к лицу, поняла, что в борьбе за сердце Александра она уже проиграла. Его мыслями владела лишь она – эта русская кукла: юная, красивая, богатая наследница, потомственная аристократка… Что могла всему этому противопоставить Жаклин – только своё хорошенькое личико? Маловато для перевеса чаши весов на свою сторону!
Что же станет делать с нею Александр? Какое решение примет? Нервозность Жаклин усиливалась с каждым часом.
Александр явился к ней незадолго до полудня, застав бывшую любовницу в саду, где она пыталась хоть немного успокоиться. Жаклин сидела на скамейке с книгой в руках, но никак не могла сосредоточиться на чтении.
– Что-то интересное? – внезапно раздался позади неё голос Александра, заставив француженку испуганно вздрогнуть. – Любовный роман? Или чьи-нибудь мемуары? Как я заметил, ты имеешь слабость к подобной литературе!
Его голос звучал надменно и презрительно, и был голосом чужого, незнакомого человека. Жаклин поспешно вскочила на ноги, роняя томик Лорда Байрона, и оторопело уставилась на своего любовника, испуганно хлопая ресницами. Он выглядел всё так же безупречно, как и всегда, но глаза его потухли и смотрели холодно. Такого Александра – презрительно-гордого, высокомерного аристократа, держащего дистанцию, она ещё не видела.
– Алекс… – растерянно пробормотала она, пытаясь взять себя в руки.
Граф внимательно оглядел её, пытаясь понять, как он мог настолько ошибиться в человеке и оказаться таким наивным. Неужели он когда-то мог считать это прелестное создание верной и преданной ему до гроба любовницей? Почему он не учёл, что у неё могут быть свои планы и амбиции? Только потому, что Жаклин – обыкновенная актриса, содержанка, привыкшая к тому, что её дело – лишь удовлетворять прихоти своего любовника?
Почему он не признал за ней права на собственные мысли, чувства и желания? Потому, что не считал ровней себе? А вот это уже грех, называемый гордыней, граф Бутурлин! Недаром он зовётся самым страшным, вот за него теперь Вам и расплачиваться, сударь! Извольте получить то, что заказывали!
– Ты пришёл, чтобы выгнать меня? – тихо спросила Жаклин, настороженно заглядывая ему в глаза.
– Я пришёл, чтобы посмотреть тебе в глаза и спросить, не мучает ли тебя совесть, – ответил Алекс.
– Нет, нисколько, – спокойно и уверенно ответила она, понемногу обретая твёрдость в голосе. – Я боролась за тебя, а для этого все средства хороши.
– Я никогда не был твоим, Жаклин, – возразил граф. – Я не обещал тебе, что мы поженимся, никогда не любил тебя, и ты об этом прекрасно знала. Я не раз предупреждал, что любовь – не для меня, и ты соглашалась со мной, тебя всё устраивало. Так почему же ты сделала это? Зачем так вероломно вмешалась в мою жизнь?