Текст книги "Вопреки себе (СИ)"
Автор книги: Malenn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)
– Запомни, Жаклин, если ты хотя бы раз заставишь меня или мою матушку краснеть за твоё поведение, я немедленно отправлю тебя в деревню, где ты и проведёшь остаток своих дней, без меня и дочери, – холодно сказал он. – Надеюсь, я доходчиво объясняю?
– Разумеется, более чем, – обиженно надула губы Жаклин. – Твоя матушка уже пообещала лично заняться мною и научить вести себя в обществе и при дворе. Но… что мне делать на свадьбе? Я ведь не знакома ни с кем из приглашённых, да и мой русский…
– Просто старайся больше помалкивать и чаще улыбаться, – посоветовал Алекс. – Гостей будет немного, но ожидается визит цесаревича, которому я представлю всю свою семью. Просто веди себя скромно, держи лицо и помни свой статус, а я… постараюсь держаться рядом и помочь, если ты окажешься в затруднительном положении.
Услышав, как смягчился голос мужа, графиня сразу бросила на него полный надежды взгляд: как же много прошло времени с тех пор, как он обращался к ней с подобной интонацией!
– Спасибо, дорогой, – прошептала она, осторожно прижимаясь к нему в постели. – Я уже думала, что совершенно безразлична тебе…
– Сейчас речь идёт не о моём отношении к тебе, а о соблюдении приличий, и я не допущу, чтобы ты опозорила нас всех каким-то неосторожным словом или необдуманным поступком, – ответил Алекс, испытывая нечто вроде угрызений совести по отношению к жене.
– Я счастлива уже от того, что ты не прогоняешь меня из своей постели, – улыбнулась Жаклин, осторожно целуя его горячую ладонь и прижимая её к своей щеке. – Если бы между нами всё могло стать как прежде… я так жажду этого!
– Давай не будем развивать эту тему, – у Александра окончательно испортилось настроение. – Спи, уже поздняя ночь, и я устал с дороги!
Этот разговор с мужем подарил Жаклин маленькую, но всё же надежду: ведь Алекс не сказал, что ей не на что рассчитывать, и не отослал спать в другую комнату. Вдруг он решил наладить отношения с нею? Может, она рано отчаялась и не всё ещё потеряно?
Хорошенькое личико Жаклин осветилось загадочной полуулыбкой: в конце концов, она тоже молода и красива, а значит, вполне способна побороться со своей опасной соперницей за любовь Александра. Осталось подобрать для свадебного приёма шикарное платье, которое подчеркнёт её неоспоримые достоинства, и тогда она сможет соперничать с надменными русскими аристократками за внимание присутствующих кавалеров. В Англии её внешность всегда вызывала восхищение большинства мужчин, и едва ли русские сделаны из другого теста!
Может, если Александр увидит, каким успехом пользуется его жена у других мужчин, в нём проснутся какие-нибудь чувства? Главное – не переборщить с флиртом и вести себя скромнее, иначе вместо того, чтобы приревновать, Алекс разозлится и действительно запрёт её в деревне. Было бы крайне глупо так легко сойти с дороги княгини Оболенской и отдать ей Александра прямо в руки! Нет уж, без боя Жаклин не сдастся!
***
День свадьбы выдался великолепным – тёплым, безветренным и солнечным. Открытые экипажи гостей, украшенные лентами и цветами, гулким цокотом копыт по мостовой возвестили о прибытии свадебной кавалькады к Казанскому собору.
Гостей действительно было немного – всего около сотни, что было ничтожно мало по сравнению с другими свадьбами представителей русской аристократии. Со стороны Бутурлиных гостей вообще не было, ибо старые связи Павла Николаевича были давно растеряны, а приобрести новые они пока не успели. Вяземские разослали приглашения своим многочисленным родственникам и друзьям, но самым долгожданным и почётным гостем, несомненно, был цесаревич, который, хоть и не присутствовал в церкви, но обещал прибыть к началу свадебного банкета.
Вскоре собор заполнился гостями и таинство венчания началось. Жених и невеста просто светились от счастья, а за их спинами вытирали слёзы умиления растроганные родственники. Однако то, что вызывало в сердцах влюблённых восторг и радость, у некоторых других лишь воскресило в памяти горестные воспоминания.
Адель держала в руке свечу и изо всех сил старалась сделать так, чтобы её рука не дрожала. Она честно пыталась вслушаться в слова священника, сосредоточиться на происходящем, проникнуться торжественностью момента, но её мысли и чувства пришли в полное смятение. Полчаса назад она встретилась с Александром Бутурлиным, и до сих пор никак не могла успокоиться.
Они не виделись почти два года, и иногда Адель казалось, что боль немного притупилась, а любовь в её сердце превратилась в неприязнь, но, увы – первый же взгляд, который она бросила на него, безжалостно опроверг все её обманные надежды. Сердце в груди встрепенулось и забилось так заполошно, что ей сразу же стало трудно дышать, щёки вспыхнули румянцем, а ладони, наоборот, похолодели и стали влажными. И пусть их взгляды встретились лишь на несколько мгновений, Адель этого вполне хватило, чтобы отчаянно задрожать от волнения. Как бы ни готовилась она к этой встрече, в итоге всё равно оказалась не готова.
Граф Бутурлин был по-прежнему очень красив… так красив, что все присутствующие женщины и девицы сверлили его изучающими, цепкими взглядами. Но граф будто и не замечал той реакции, которую вызывал у дам: он был абсолютно спокоен и лишь иногда снисходительно улыбался, периодически склоняясь к супруге, которую бережно держал под руку.
Она, эта красивая молодая женщина, которой посчастливилось стать его избранницей, горделиво поглядывала на гостей и не без удовольствия ловила на себе сердитые взгляды потенциальных соперниц. Графиня явно наслаждалась тем, что ей завидовали, ведь рядом с ней стоял один из самых красивых мужчин в Петербурге, и принадлежал он только ей.
Князь и княгиня Оболенские не успели толком поприветствовать Бутурлиных до начала церемонии, и Адель с облегчением подумала, что так даже лучше: во время венчания она успеет унять отчаянный бег сердца и собраться с мыслями. Однако минуты летели, а волнение не только не отступало, а напротив, усиливалось.
Войдя в церковь, она постаралась встать как можно дальше от Александра и Жаклин. Она не ожидала, что ревность будет так жестоко мучить её. С того места, где она стояла, Адель хорошо было видно семейство Бутурлиных: графиня Мария Александровна, её старшая дочь с мужем и Александр, спокойно стоящий рядом с супругой.
Адель очень хотела бы не обращать внимания на эту пару, но никак не могла себя заставить. Они выглядели, как счастливые молодые супруги: Жаклин периодически что-то шептала на ухо мужу, а он отвечал тёплым, ласковым взглядом и таким же шёпотом, склоняясь ближе к ней. Наблюдать это безмятежное семейное счастье было настолько болезненно для Адель, что ей вдруг нестерпимо захотелось выскользнуть из собора и бежать прочь, куда глаза глядят.
Как она могла быть столь наивной и полагать, что её любовь к Александру стала угасать? Будь оно действительно так, разве в груди ныло бы так сильно, что стало больно дышать? Острое желание выплакаться и смыть боль слезами навязчиво подкатывало к горлу, заставляя Адель часто и глубоко вздыхать, чтобы заглушить рыдания глубоко в груди.
Ну зачем судьба снова свела их вместе? Да, граф Бутурлин разбил ей жизнь, сделал своей, даже не спросив согласия, вложил ей в сердце эту нелепую любовь, которая сделала из неё слабовольную марионетку, не способную отличить мужские сказки от правды, но он же подарил ей и единственную в её жизни ночь неземного счастья и блаженства, в результате чего родилась её красавица Софи. И забыть об этом она не сможет – их судьбы навсегда связаны общим ребёнком.
С каждым днём дочь всё сильнее напоминала Адель бывшего возлюбленного, которого она так старательно пыталась забыть. Несмотря на то, что волосы Софи были белокурыми, словно у ангелочка с картины Боттичелли, её глаза, обрамлённые пушистыми тёмными ресницами, сияли чистой сапфировой синевой, точно повторяя оттенок глаз её настоящего отца. Девочка являла собой такое же редкое сочетание белокурых волос с тёмными ресницами и бровями, как и её мать – натуральная блондинка с карими глазами.
Поневоле взгляд Адель обращался к Александру снова и снова. Она с тревогой представляла себе, что ей предстоит провести сегодняшний день и вечер под одной крышей с ним: наблюдать, как он тепло общается с женой, как вежливо и по-светски отпускает комплименты присутствующим дамам, улыбается, танцует… и при этом она не может себе позволить переброситься с ним даже парой слов. Адель понимала, что говорить с Александром ей ни в коем случае нельзя, ведь за ними неотрывно следят не только их супруги, но и все остальные родственники.
С тоской во взоре она поглядела на раззолочённый иконостас и счастливых новобрачных, и вновь попыталась сосредоточиться на молитве, лихорадочно припоминая строки, заученные с детства. Владимир Кириллович, стоящий рядом, был, казалось, полностью погружён в молитвы, однако сам внимательно наблюдал за выражением лица молодой жены.
От него не укрылось её смятение и дрожащие руки, князь видел, как она взволнована, и с грустью понял, что его подозрения начинают оправдываться. Он успел хорошо изучить Адель, и легко читал её полные смятения мысли, всё более погружаясь в отчаяние.
Она начала нервничать с того дня, как они вернулись в Петербург, хоть и старалась вести себя, как обычно. А накануне венчания и вовсе стала раздражительной и никак не могла определиться, какой наряд надеть на свадьбу, совершенно загоняв горничных и перемеряв весь арсенал бальных платьев. Видимо, она хотела сразить Александра своей красотой и тем самым напомнить о себе.
А чего, собственно, он ждал? Что Адель успела за полтора года забыть отца своего ребёнка? Стыдно быть столь наивным в таком возрасте, князь! И Владимир Кириллович снова с трудом подавил тяжёлый вздох.
Александр Бутурлин, хоть и успешно казался спокойным, как скала, не мог устоять перед соблазном украдкой наблюдать за Адель во время церемонии. Едва увидев её у церкви, он с трудом удерживался от того, чтобы не пожирать её глазами непрерывно.
Как же она всё-таки прекрасна!
Нежная, очаровательная девочка превратилась в прекрасную молодую женщину – само воплощение грации, красоты и женственности. Её точёный профиль в свете горящих восковых свечей казался ещё пленительнее. Обладай он талантом живописца, Александр написал бы с неё Мадонну…
Её тонкие пальчики так изящно держали свечу, дрожащие золотые огоньки плясали в огромных глазах, длинные ресницы бросали тень на нежные щёки, когда она опускала глаза, а пухлые, розовые губы беззвучно шептали слова молитвы… О, как он желал снова ощутить мягкость этих губ, их податливость и сладость! При одном воспоминании об их жарких поцелуях тело графа сразу же отреагировало нарастающим томлением в груди (и не только), и ему пришлось срочно направить свои мысли в другое русло, пока ситуация не стала откровенно неприличной.
То, что Адель стояла так близко, было чудом для него, сбывшейся мечтой, которую он почти похоронил в своём сердце.
Мысленно Александр поклялся, что сумеет найти способ встретиться с нею наедине и поговорить. Ему нужно столько сказать ей! Она должна узнать, как невыносимо тяжело ему жить без неё и Софи, как он тоскует, сходя с ума от любви, как безжалостны к нему ночи, когда сны возвращают ему её, чтобы утром снова отобрать…
На свадебном приёме обстановка накалилась буквально до предела, хотя все новоиспечённые родственники старались вести себя непринуждённо, чтобы гости ни о чём не догадались. Только молодые не обращали внимания ни на что вокруг, утопая в собственном счастье, зато старшее поколение часто бросало острые, настороженные взгляды в сторону Александра и Адель.
За столом, по какому-то нелепому стечению обстоятельств, их посадили точно напротив друг друга, и во время праздничного застолья Адель понадобилась вся её выдержка, чтобы не выдать себя. Княгиня Оболенская пыталась радостно улыбаться и мило беседовать с мужем и другими гостями, стараясь не встречаться глазами с Александром, чей сапфировый взгляд часто обращался к её лицу. Ещё меньше княгине хотелось смотреть на Жаклин, которая буквально впилась холодными, змеиными глазами в лицо соперницы, ловя каждый случайный взгляд, брошенный Адель на Александра. Графиня Бутурлина напоминала опасную тигрицу, готовящуюся к броску, причём бороться она явно собиралась всеми способами и до конца. Под её взглядом Адель ощущала себя беспомощной и виноватой непонятно в чём.
Красноречивое молчание сидевшего рядом с нею Владимира Кирилловича не добавляло Адель уверенности в себе. К середине обеда ей казалось, что нервы вот-вот звонко лопнут, словно гитарная струна, и она просто закричит в голос. Ну не умеет она вот так хладнокровно притворяться и носить маску невозмутимости! Неужели она так и не повзрослела после рождения ребёнка?
Когда наступил вечер и начался бал, Адель, наконец, выдохнула с облегчением. Теперь-то она скроется от цепкого взгляда графа Бутурлина и его супруги. Княгиня решила ненадолго покинуть бал: ей нужно хотя бы пять минут побыть одной, иначе она не выдержит этого испытания ни минутой дольше!
Пока все родственники и гости наблюдали первый вальс молодожёнов, княгиня Оболенская незаметно выскользнула из ярко освещённой бальной залы и быстро поднялась на второй этаж, где скрылась в первой же комнате, оказавшейся библиотекой. Закрыв за собой массивную резную дверь, она в бессилии прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожь всё сильнее охватывает тело. Теперь она может сбросить маску светского равнодушия с лица и дать волю эмоциям, хоть ненадолго, пока они не хлынули через край.
Боже правый, как же больно! Мужественно сдерживаемые слёзы против воли снова выступили на глазах и медленно покатились вниз по щекам. Нет-нет-нет, только бы не разрыдаться! Адель вовсе не жаждала оправдываться перед мужем за свои покрасневшие глаза и придумывать лживые оправдания, как будто князь не знает, что она чувствует!
И всё же она не ожидала, что её сердце отреагирует на появление Александра так остро. Он находился так близко, что стоило ей протянуть руку – и она дотронулась бы до него, но сделать этого она не имела никакого права! И именно это обстоятельство угнетало и ранило больнее всего. Они оба несвободны, и должны забыть о своей любви. Но, как это сделать, когда ей так и не удалось за полтора года погасить в сердце запретное чувство к нему?! И удастся ли вообще, если они будут постоянно находиться на глазах друг у друга?
Княгиня вдруг чётко представила себе, в каком аду ей отныне предстоит жить. Она уже сейчас не может спокойно смотреть на самодовольное лицо Жаклин, не может находиться в одном помещении с Александром, ибо ревность буквально испепеляет её сердце, а что же будет дальше? Неужели она превратится в дёрганую, плаксивую истеричку, которой ничего другого не останется, как запереться в четырёх стенах и не высовывать оттуда носа?
Адель закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь успокоиться, однако, сделать это оказалось не так просто. Корсет немилосердно сжимал рёбра, будто стальная клетка, дыхание стало частым, словно она долго бежала без остановки, а кровь стучала в виски, вызывая головокружение и слабость.
Поспешно подойдя к высокому окну, Адель отодвинула тяжёлую гардину и открыла узкую створку, впуская в комнату свежий воздух. За окном уже стемнело, и со стороны Невы потянуло спасительной прохладой. Обнажённые плечи княгини тут же покрылись мурашками, однако она не обратила на это ни малейшего внимания и жадно вдохнула ночной воздух, держась за открытую створку дрожащими руками.
Мало-помалу ощущение близкого обморока стало уходить, а сознание – снова обретать ясность. Адель вдруг испугалась, что выдала себя этим ребяческим бегством и тайным уединением. А что, если муж заметил её отсутствие? Что он мог подумать? Или – ещё хуже – кто-то из гостей? О, как она неосторожна, как несдержанна в проявлении своих эмоций! Нужно немедленно возвращаться, пока её отсутствие не бросилось всем в глаза.
На крайний случай, она может сказать мужу, что поднималась проведать Софи, которая спала сегодня в доме Вяземских, в детской спальне своей матери. Да, повод вполне подходящий и не должен вызвать ни у кого подозрений… Адель глубоко вздохнула, готовясь снова предстать перед гостями и превратиться в гордую и прекрасную княгиню Оболенскую, которая должна улыбаться, танцевать и веселиться на свадьбе старшего брата.
Машинально поправив причёску, промокнув платочком глаза и расправив хрупкие плечи, княгиня направилась к двери, однако, не успела она взяться за дверную ручку, как дверь открылась ей навстречу, впуская в полумрак библиотеки Александра Бутурлина.
Адель успела лишь прикрыть рот рукой, чтобы приглушить испуганный крик, невольно сорвавшийся с её губ, как он быстро закрыл дверь, преграждая ей путь.
Она растерянно отступила на пару шагов назад, не в силах выдавить из себя ни слова: у неё в голове не укладывалось, что Александр настолько обезумел, что стал открыто преследовать её на свадьбе собственной сестры. Это было верхом безрассудства и неприличия! Он же погубит её репутацию своими домогательствами!
Они оба застыли на месте и молча, жадно глядели друг на друга, вкладывая всю свою любовь во взгляды, утопая в ней, без всякой надежды выбраться. С первого мига сегодняшней встречи они поняли, что это запретное, грешное чувство станет их проклятием и приговором, если об их прошлом романе станет известно в обществе. Но запретить себе любить, люди, увы, не властны…
Александр очнулся первым. Он буквально в один шаг оказался подле Адель, одной рукой обвивая её тоненькую талию, прижимая к себе, а другой мягко коснулся бархатистой щеки, проведя линию от скулы до подбородка, задержавшись большим пальцем на её влажных губах.
– Любимая… – страстно выдохнул он, всё теснее сжимая ошеломлённую княгиню, которая будто оцепенела от неожиданности. – Я всё ещё не могу поверить, что снова вижу тебя.
Она так и не успела ничего ответить или возразить: в следующее мгновение Адель ощутила, как Александр властно накрыл её губы своими, и почувствовала, как её душа отрывается от грешной земли и летит куда-то в бездну.
========== Любовь на грани ненависти ==========
Адель показалось, что её окунули в воду с головой: в ушах звенела гулкая тишина, воздуха стало вдруг катастрофически мало, и единственная твёрдая опора, за которую она могла удержаться – это плечи Александра, его тёплые руки, надёжно и бережно обвивающие её талию, поддерживающие, не дающие упасть.
Она уже стала забывать, какое блаженство могут подарить его губы и жаркие объятия, но её тело «вспомнило» сразу, и тут же отказалось повиноваться голосу разума, который буквально вопил о том, что она поступает подло, предавая своего мужа. Но руки Адель всё-таки невольно поднялись по его плечам и обвили Алекса за шею, прижимая ближе, теснее, буквально до боли. Сейчас, в этот миг, он принадлежал лишь ей, и никому больше! Она так тосковала по нему, хоть и ненавидела порою!
На несколько волшебных мгновений они оба забыли о том, где находятся, чем рискуют и что вообще творят: в них говорили лишь любовь и страсть. Александр всё теснее прижимал к себе Адель, жадно терзая её мягкие губы, переключаясь периодически на шею и открытые плечи, обжигая нежную кожу горячим дыханием и оставляя влажные следы от жарких поцелуев, а она лишь блаженно закрыла глаза и часто дышала, чуть откинув голову назад и тихо тая в его объятиях. Они не думали ни о ком и ни о чём сейчас: ни о своих супругах, ни о благоразумии и чести, ни о возможных последствиях для репутации своих семей… важно было лишь то, что они отчаянно и горячо любят друг друга, и этому запретному чувству сопротивляться не могут…
Однако подобные приступы безумия обычно не длятся долго. Внезапно Адель померещилось, что лица со старинных портретов, развешанных на стенах библиотеки, одновременно взглянули на неё с осуждением и презрением. Княгиня сразу же вернулась из мира грёз к реальности и упёрлась дрожащими руками в грудь Александра, пытаясь отстраниться. Он взглянул на неё потемневшими от страсти глазами и вынужденно разорвал поцелуй.
– Довольно… – севшим от волнения голосом пробормотала Адель. – Мы не должны… это невозможно!
Граф увидел, как страсть в её глазах уступает место стыду и раскаянию, и вынужден был с сожалением выпустить возлюбленную из своих объятий. Адель тут же отступила на безопасное расстояние, всё ещё тяжело дыша, и в замешательстве прижала прохладные ладони к своим пылающим щекам.
Боже, что же такое творится с нею?! Она ведёт себя просто недопустимо – как последняя… падшая женщина, без совести и чести! Нужно было не допускать этого поцелуя, ни за что не допускать!
Сердце Александра болезненно дрогнуло при виде её реакции – Адель явно стыдилась своего порыва и обвиняла себя чуть ли не в адюльтере, хотя он всего лишь целовал её. Но элементарная честность вынуждала графа признаться самому себе, что этот поцелуй едва не свёл его с ума. Ещё немного, и он окончательно забыл бы об осторожности и увлёк Адель на небольшое канапе, стоящее у стены – настолько сильным было его мучительное желание. Эта неуёмная жажда, иссушившая его за время их разлуки, никуда не делась, напротив – она лишь усилилась при виде объекта его страсти.
– Прости меня, – глухо пробормотал он, понуро опуская голову. – Я забылся и потерял голову… но мне просто невыносимо смотреть на тебя издали и не сметь даже пригласить на танец, чтобы не поставить в неловкое положение.
– А если наше исчезновение уже успели заметить? – испуганно вздрогнула Адель, и румянец на её щеках сменился бледностью. – Вдруг нас уже разыскивают? Как мы объясним всё?
– Полно, мы отсутствуем не дольше пяти минут, – попытался успокоить её Александр, снова приближаясь. – Не волнуйся, милая… никто не обратит на это внимания.
Он снова хотел взять её ладони в свои, но Адель резко отшатнулась назад и убрала руки за спину, не позволяя касаться себя. Её глаза вдруг вспыхнули обидой и гневом.
– Я вовсе не «милая» для Вас, граф! – холодно отрезала она, воинственно вздёрнув подбородок. – Вы снова забываете, что я замужем, и подобное обращение к чужой жене, по крайней мере, некорректно, если не сказать – неприлично! То, что мы стали дальними родственниками, не даёт Вам права забываться!
Александр даже опешил от такой внезапной отповеди и изумлённо остановился, ощущая себя так, словно пропустил удар в жестокой рукопашной. Почему она так резко переменилась? Что за игру затеяла? Может, решила его помучить? Он решительно ничего не понимал.
Минуту назад Адель таяла в его руках, добровольно покоряясь его страсти, сама обнимала, раскрывая ему объятия, прижималась к его груди, а теперь смотрит так, словно он её к этому принудил! Если он настолько противен ей, могла бы и сразу оттолкнуть или влепить пощёчину, всё лучше, чем вот так окатывать презрением.
– Прошу прощения, княгиня! – голос графа звучал оскорблённо, но горечь от того, что его так жёстко поставили на место, ему скрыть не удалось. – Но… мне показалось, что Вы вовсе не были против моих объятий всего минуту назад. К чему тогда этот внезапный приступ добродетели?
Адель вспыхнула до корней волос, однако возразить на это было нечего: она действительно ничего не сделала, чтобы предотвратить этот поцелуй. Истина крылась не только в том, что ей стало стыдно за своё поведение, но и в том, что давняя обида, нанесённая его женитьбой, буквально рвалась из её сердца, готовая разразиться заслуженными горькими упрёками. В чувственном порыве Адель забыла, что он снова предал её, женившись на той женщине, что стала причиной их разрыва.
– Мне кажется, Вам пора присоединиться к супруге, граф, – колко заметила Адель, делая акцент на слове «супруга». – Она наверняка уже заждалась Вас в бальной зале. В отношении неё и поупражняетесь в любовной лексике.
– Что с тобой, Адель? – горько спросил Алекс, понизив голос. – Я думал, что наша любовь всё ещё жива и взаимна.
– Вот как? – она презрительно поджала губы. – А разве я обязана хранить любовь к тебе, в то время как ты женился на Жаклин? Или тебе мало её одной? Решил проверить, сумела ли я забыть тебя?
– Но я женился на ней только из-за ребёнка! – горячо возразил Александр. – Пойми же, Адель! Что мне было делать? Я потерял тебя и последнюю надежду на счастье, причём потерял по своей вине… пойми, я не хотел, чтобы мой безвинный ребёнок рос с клеймом незаконнорожденного!
– Ты мог просто признать ребёнка, без заключения брака, – упрямо заявила Адель, мотнув головой. – Но ты предпочёл отомстить мне и жениться на женщине, которая являлась твоей бывшей любовницей, которая разлучила нас, стала причиной того, что я чуть с ума не сошла от горя! Ты уже забыл, как клялся мне в любви и верности здесь, в Петербурге? Как ты мог после этого жениться на ней?! Как мне верить тебе после этого?
– Адель, успокойся, прошу тебя! – Александр схватил её за плечи, сжимая и слегка встряхивая, чтобы остановить поток обвинений. – Я не люблю её, и Жаклин об этом знает, мы обговорили это с ней ещё до свадьбы. Это было просто соглашение.
– Только не говори, что ваш брак – фиктивный! – запальчиво выкрикнула Адель, стараясь вырваться из его рук.
Она, видимо, ожидала, что Александр подтвердит её слова и как-то успокоит, но он внезапно застыл, опуская глаза в пол и выпуская княгиню из своих рук. Адель замерла, глядя на него, и, абсолютно верно истолковав его молчание, почувствовала, как непрошеные слёзы наворачиваются на глаза.
– Нет, этого я не скажу, – тихо ответил он, снова поднимая глаза и с болью натыкаясь на её обречённый взгляд. – Поначалу так оно и было, но…
– О, разумеется… она ведь довольно привлекательна… и так преданно любит тебя, – пробормотала Адель, поспешно поворачиваясь к нему спиной и стирая слезинки дрожащими руками.
– Но я не люблю её! – в отчаянии повторил Александр, снова разворачивая её к себе. – Понимаешь? Для меня она ничего не значит, я никогда не любил её и не смогу простить то, что она лишила меня счастья. Я люблю только тебя, Адель, и так будет всегда! Верь мне, прошу тебя!
Легко обмануть того, кто рад быть обманутым: одна часть её души отчаянно хотела верить любимому, а другая настойчиво нашёптывала о том, что его поступок говорит об истинном положении вещей гораздо красноречивее слов. Он женат на Жаклин Бонье, она – его жена, избранница, носит его фамилию и делит с ним супружеское ложе… так о чём ещё можно говорить? К чему все эти оправдания, если ничего изменить уже нельзя?
– Ты женат на молодой красавице, у вас растёт дочь, которую ты обожаешь, а я должна поверить в то, что твоя любовь ко мне всё ещё жива? – недоверчиво спросила Адель, чувствуя, как она буквально разрывается надвое между желанием поверить ему и страхом снова обмануться.
– Да, я очень люблю свою дочь, – твёрдо ответил он. – Но…
– Никаких «но», – решительно оборвала его Адель. – Мы оба несвободны, у нас растут дети, и эта наша встреча наедине – последняя.
– Нет, не последняя! – Александр снова схватил её за плечи и настойчиво притянул к себе, несмотря на сопротивление. – Я не смогу просто наблюдать за тобой со стороны и ничего не делать! Неужели ты не понимаешь, какая это жестокая пытка?
– Ты предлагаешь мне тайно встречаться? Стать твоей любовницей?! – глаза Адель недоверчиво распахнулись. – Я замужем, Алекс, или ты забыл? У меня есть муж, и я не стану предавать его доверие!
– Он знал, что мы любим друг друга, когда женился на тебе, – тихо напомнил Александр, в глубине души понимая, что она абсолютно права. – К тому же, Владимир Кириллович тебе не настоящий муж, и мне прекрасно известно об этом.
Адель даже задохнулась от негодования: за кого он её принимает, в конце концов?! Если её брак – фиктивный, значит, она должна наплевать на свою честь, и преспокойно изменять мужу? Неужели Александр Бутурлин считает её способной на такую низость, как супружеская измена? Причинив ей столько боли, разбив сердце, женившись на другой, он самонадеянно предполагает, что стоит ему поманить её пальцем, и она сразу же с восторгом упадёт в его объятия?! Да что он о себе возомнил? Острое желание причинить ему боль в ответ и отомстить за себя хоть немного, ярко вспыхнуло в сердце княгини Оболенской.
– Ты так уверен в этом? – гордо вскинув голову, спросила она.
Настала очередь Александра ошеломлённо замереть и недоверчиво заглянуть в любимые тёмные глаза, в которых плескались обида и уязвлённая гордость. Его мужское эго отчаянно отвергало даже саму мысль, что Адель могла отдаться своему мужу.
– Не может быть… – глухо пробормотал он, растерянно вглядываясь в её лицо. – Это неправда!
– Отчего же? – повела плечом Адель. – Владимир Кириллович был очень добр ко мне, внимателен, нежен. Он оберегал меня, баловал, как ребёнка, и я по достоинству оценила его отношение! Поэтому я стала его женой не только на словах… и родила ему дочь.
– Прекрати! – вдруг сдавленно выкрикнул Алекс, резко встряхивая Адель. Его руки сжали её плечи так сильно, что она почувствовала, как хрустнули кости. – Не лги мне, Адель! Я знаю, что Софи – моя дочь! Я догадался ещё тогда, в день твоей свадьбы, и Мишель подтвердил мою догадку.
Адель только и могла, что испуганно вскрикнуть, поднеся руки ко рту. Она ведь давно опасалась, что Мишель рассказал или расскажет Александру о ребёнке, но упорно и трусливо отгоняла от себя эти мысли. Итак, он всё знает… Боже правый!
– Софи – только моя дочь… моя и моего мужа, – тихо возразила она, проклиная себя за слабость в голосе. – Она – княжна Оболенская, и так будет всегда.
Эти слова заставляли сердце Александра обливаться кровью: ведь он страстно желал поведать всему миру, что Софи – его дочь, но не мог сделать этого, не уничтожив тем самым репутацию любимой женщины. Но почему она так упорно не желает признаваться ему в том, что вышла за Оболенского, нося под сердцем дитя? Неужели ей настолько невыносима мысль о том, что в жилах её дочери течёт кровь Бутурлиных?
– Это наше дитя, Адель, – со всей нежностью, на которую он был способен, прошептал он, осторожно касаясь рукой щеки любимой. – Мы с тобой зачали этого ребёнка, наша любовь нашла своё живое воплощение в ней. Я так мечтаю увидеть нашу малышку! Прошу тебя, любовь моя, не отказывай мне в этом!
– Твоя…семья знает о том, что Софи… твоя дочь? – еле слышно спросила Адель, всё ещё пытаясь осознать, что её тайна может быть известна всей семье Бутурлиных, включая законную жену Александра.
– Да, я рассказал им, – коротко кивнул он, – всем, кроме… Жаклин.
