Текст книги "Вопреки себе (СИ)"
Автор книги: Malenn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
Он оставался в Париже ещё пару недель, зализывая раны и врачуя своё мужское самолюбие. Но, чем больше проходило времени, тем сильнее он тосковал по ней, мучимый тревожными снами и дурными предчувствиями.
В конце концов, любовь и чувство вины перед любимой заставило упрямую гордость замолчать, и Александр Бутурлин покинул Францию и отправился в далёкую Россию, навстречу судьбе. Он понимал, что рискует головой или, в лучшем случае, свободой, но отказываться от любимой девушки не собирался. Что-то подсказывало ему, что она его ждёт, несмотря ни на что.
***
Поздним вечером, в конце октября, Аделина переступила, наконец, порог родного дома в Петербурге.
Мишель заранее отправил письмо экономке, и прислуга приготовила дом к приезду господ. Каждый уголок сиял чистотой: навощенные полы слепили глаза своим блеском, на мебели и семейных портретах не было ни пылинки, свечи в начищенных канделябрах ярко освещали комнаты, а в каминах уютно потрескивали дрова.
Осень уже вовсю хозяйничала в Петербурге, затянув небо свинцовыми тучами, но непостоянный и капризный октябрь до сих пор иногда баловал горожан солнышком, не желая без боя уступать место промозглому ноябрю. По ночам уже бывали заморозки, но печи и камины разожгли заранее, чтобы особняк успел хорошенько прогреться.
Адель прислонилась к дверному косяку в большой гостиной, с удовольствием вдыхая запах родного дома, знакомый с детства. Только сейчас она поняла, как соскучилась по родине. Как же хорошо вернуться домой! Даже беды и невзгоды казались не такими страшными в этих стенах.
Подумать только: она покинула Россию всего пять месяцев назад, полная предвкушения приключений, которые ожидали её в Лондоне, сладких предчувствий, ожидания своего первого выхода в свет. Она мечтала блистать в лондонском обществе, покорять мужчин одним взглядом, встретить своего принца… а вернулась обратно с разбитым сердцем, униженная и обманутая, без надежды на счастливое будущее.
Вспоминая, какой наивной и восторженной девочкой она покидала Петербург, Адель поражалась тем переменам, что произошли с ней в такой короткий срок. Словно уезжала она ребёнком, а вернулась древней, умудрённой опытом старухой, уставшей от жизни. Как же ей хотелось сейчас повернуть время вспять, тогда она ни за что не покинула бы родину!
– Барышня, я Ваши вещи уже в комнату отнесла, – услышала Адель голос Тани, своей новой горничной. – Изволите чего-нибудь с дороги? Может, чаю?
– Нет, благодарю, – покачала головой княжна. – Приготовь мне лучше ванну.
– Сию минуту, – отозвалась Таня и поспешно исчезла в коридоре.
Адель всё ещё не привыкла к ней и до сих пор скучала по Насте. Таня была тихой, как мышка, послушной и неприметной, но всегда следовавшей за барышней, как тень. Она оказалась идеальной горничной, но Адель очень не хватало смешливой и бойкой Насти, которой она могла доверить все свои мысли и девичьи тайны. Княжне сейчас очень не хватало именно подруги, которой можно было рассказать всё, как на духу, признаться в самой страшной ошибке, которую она совершила, и спросить совета. Но, увы, в Петербурге таких близких подруг у неё не было.
Среди бывших смолянок у Адель осталось много хороших приятельниц, но настоящими подругами их назвать было нельзя. Да и насколько должна быть близкой подруга, чтобы доверить ей столь сокровенные тайны? Внезапно в голову княжны пришла мысль, настолько очевидная, что она поразилась, как не додумалась до этого раньше.
Ну, конечно же – она должна пойти в церковь и исповедаться! Она поведает Богу о своих ошибках и попросит прощения, может после этого ей станет легче. Адель стало совестно, когда она вспомнила, как давно не посещала храм. В Лондоне она каждое воскресенье отправлялась на службу в маленькую православную церковь, но после пожара не была в храме ни разу, если не считать посещения домашней часовни в Стоун-Хаус, где она ставила свечку за упокой души Насти и молилась за неё.
Воспитанная с малых лет в страхе Божием, Адель вдруг остро почувствовала, как ей недоставало в Англии величественной красоты и торжественности православных соборов Петербурга, их гулкой тишины, умиротворения, которое они даровали истерзанному сердцу православного человека!
Итак, решено: завтра же она направится в церковь, причастится и исповедается. При одной мысли об этом настроение у княжны сразу улучшилось, а от сердца немного отлегло.
Побродив какое-то время по особняку, медленно переходя из комнаты в комнату, Адель направилась наверх по широкой мраморной лестнице – в свою спальню. Поднимаясь по ступеням, она слышала где-то внизу приглушённые голоса: Мишель разговаривал с дворецким, отдавая какие-то распоряжения.
Таня уже вовсю хлопотала в спальне госпожи: расстелила постель, сунула под одеяла несколько грелок, налила в большую ванну горячей воды, приготовила все банные принадлежности и извлекла из багажа шёлковый белый пеньюар, утопающий в пене изящных кружев и лент.
Адель на несколько мгновений задержалась на пороге, оглядывая свою спальню. Всё было по-прежнему, вещи стояли на своих местах, будто она и не покидала дом.
В этой комнате она выросла, в ней до сих пор стояли её куклы и детские книжки с картинками, подаренные отцом, и Адель с нежностью взяла самую маленькую из кукол в руки, разглядывая фарфоровое личико. Как же быстро пролетело детство, такое беззаботное и счастливое! И вообще, как чудесно быть невинным ребёнком, для которого каждый день – праздник, полный новых открытий и захватывающих приключений! У взрослых, увы, жизнь порою наталкивается на множество проблем, решать которые иногда очень и очень тяжело. Совсем, как ей сейчас.
У княжны возникло такое ощущение, что в следующем месяце ей должно исполниться не меньше ста лет, но никак не восемнадцать. Почему в её судьбе всё так перепуталось, как такое могло произойти?
– Барышня, ванна готова, – тихо позвала Таня, прерывая печальные размышления княжны. – Позвольте, я помогу Вам раздеться.
Безропотно и молча Адель отдала себя в умелые руки горничной. Таня помогла ей избавиться от плаща и платья, быстро и ловко расстёгивая крючки и пуговицы, а затем – спуститься в ванну.
Адель мечтала о том, чтобы понежиться в горячей воде после стольких часов сидения в карете. Но, то ли княжна простудилась немного в дороге, то ли слишком устала, но, едва погрузившись в горячую воду и вдохнув сладковатый аромат розового масла, Адель вдруг почувствовала резкое головокружение. Она испуганно вцепилась руками в края ванной и стремительно побледнела.
– Что с Вами, барышня? – Таня немедленно подскочила к ней, придержав за плечи. – Может, лекаря позвать?
– Нет-нет, я, должно быть, просто устала… – пробормотала княжна, чувствуя, как головокружение медленно отступает. – Мне нужно выспаться и всё пройдёт.
Таня встревоженно посмотрела на неё и принялась растирать госпожу мочалкой. Понемногу недомогание отступило, и Адель смогла насладиться ванной, как и мечтала.
Второй приступ головокружения, гораздо слабее первого, настиг её, когда княжна выходила из ванной, но Адель лишь поморщилась немного и, надев ночную сорочку, отправилась в постель, где и уснула почти мгновенно.
Организм юной княжны, измученный долгим путешествием, бесконечной скачкой и тряской, наконец-то наслаждался полноценным отдыхом. Но это был сон без сновидений, больше похожий на беспамятство.
========== Перст судьбы ==========
Раннее утро последнего дня октября ещё хранило морозную свежесть ночи, на желтых листьях и пожухлой траве блестел иней, а изо рта шёл пар. Адель зябко поёжилась, устраиваясь в карете, и, стянув тугие перчатки, подышала за свои холодные ладони.
Следуя своему вчерашнему желанию, княжна велела заложить карету и отвезти её в церковь. Она намеренно не стала выбирать огромные, пышные соборы, где можно было легко столкнуться с кем-то из знакомых, вместо этого кучер отвез её на окраину города, в маленькую деревянную церквушку.
Карета едва не увязла в узкой улочке, где находилась церковь, и Адель пришлось воспользоваться помощью кучера, чтобы выйти из неё, не испачкавшись в жидкой грязи.
Отстояв утреннюю службу, княжна причастилась и попросила старенького священника исповедать её наедине. Батюшка попросил её обождать немного, пока прихожане не разойдутся.
Священник внимательно оглядел эту печальную молодую барышню, богато одетую, явно аристократку, которая почему-то явилась на исповедь в неприметную церковь на окраину города, словно скрываясь от кого-то. Знатные господа здесь бывали крайне редко, роскошных особняков в этом районе не было, так, если кто случайно забредёт, а потому визит девушки из высшего общества привлёк внимание не только батюшки, но и постоянных прихожан. Проходя мимо Адель в сторону выхода, они бросали на неё любопытные взгляды и перешёптывались.
На миг в голове у княжны мелькнула мысль – что должны подумать о ней люди? Наверное, они решили, что она совершила какой-то тяжких грех, в котором нужно покаяться, или пришла просить о тайном венчании. Впрочем, прихожане были не так уж далеки от истины – она действительно согрешила и ей есть в чём каяться перед Богом.
Через четверть часа церковь полностью опустела, и батюшка подошёл к Адель, которая настолько глубоко ушла в свои мысли, что не услышала его тихих шагов.
– Что же, я готов выслушать тебя, дитя моё! – негромко обратился к ней священник и Адель вздрогнула, словно только что очнулась ото сна.
Поглядев в старческие, но всё ещё удивительно ясные серые глаза священника, она грациозно опустилась на колени и схватила его морщинистую руку, прошептав:
– Исповедайте меня, батюшка, ибо я совершила тяжкий грех…
– Господь милостив к кающимся, – перекрестил он её склонённую голову, – поведай, дитя моё, что тревожит твою душу.
– Я согрешила с мужчиной до венчания, – тихо отвечала княжна, не смея поднять глаз.
– Если этот мужчина – честный человек, приведи его ко мне, дитя, и я обвенчаю вас, тогда и грех ваш простится в глазах Господа, – ответил батюшка.
– Я не могу сделать этого, – прошептала княжна, сглатывая слёзы, – он сейчас очень далеко и вместе нам уже не бывать. Он причинил мне много боли и обманул меня, а я оказалась столь наивна, что поверила… Что мне делать теперь, батюшка? Я запятнала свою честь и, если об этом узнает мой отец, я умру от стыда и отчаяния!
– Тогда… – священник на миг задумался, – тебе нужно выйти замуж за другого, дитя. Но прежде ты должна во всём сознаться этому человеку, ибо нет страшнее греха между супругами, чем ложь и прелюбодеяние.
– Но как мне найти того, кто захочет жениться на опозоренной девушке? – Адель смотрела на батюшку полными отчаяния глазами. – И как признаться во всём?
– Крепись, дитя моё, молись Богу и он подаст тебе сил. Боюсь, тебе придётся выбрать кого-то из мужчин намного старше тебя, – сокрушённо покачал головой священник, – ко мне иногда приходят девицы, совершившие то же, что и ты… Обычно они выходят за старых вдовцов, которым не столь важно их целомудрие, как приданое. Хоть брак по расчёту и не является благом в глазах Господа, но это лучшее для тебя решение, дитя.
– Благодарю за совет, батюшка… – прошептала княжна, пытаясь обдумать слова священника. – Благословите меня!
– Храни тебя Господь, дитя моё! – снова перекрестил её батюшка, протягивая руку для целования. – Не изводи своё сердце понапрасну, молись Богу, он милостив и простит твой грех!
По дороге домой Адель всё думала над советом старенького священника. Выйти замуж за вдовца… Господи, неужели это единственный выход для неё? Ей и самой уже не раз приходила в голову мысль о браке по расчёту, но она никак не могла решиться хорошенько обдумать её.
Если постараться рассуждать хладнокровно, то у неё есть два варианта – либо брак со стариком, либо монастырь, где она похоронит себя до конца дней. Тяги к монашеству, и даже к послушничеству, у княжны никогда не было, она не сможет стать хорошей Христовой невестой, в этом Адель была уверена. Значит, остаётся только брак. Но с кем?!
Да и как найти мужчину, которому будет безразлично, что она уже не девственна? А если даже и найти такого человека, как смириться с тем, что она каждую ночь будет ложиться в постель со стариком, позволять ему касаться себя, целовать… Адель вдруг почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, а тело бросает в холодный пот, при одной только мысли об этом.
Весь день она ломала голову над этим вопросом, отвечая невпопад на фразы, брошенные братом. Мишель понимал, что сестра страдает от всего пережитого ею, и он бессилен ей помочь, но от этого бессилия становилось только горше. Он так надеялся, что на родине ей станет легче, а она, напротив, ещё глубже ушла в себя и свои переживания.
– Где ты была сегодня утром? – спросил он за обедом, наблюдая, как Адель рассеянно гоняет по тарелке кусок фаршированной телятины, сама не замечая этого.
– Я ездила к исповеди, – ответила княжна, поднимая глаза на брата. – Хотела посоветоваться с батюшкой.
– Почему бы тебе не посоветоваться со мной? – осторожно спросил Мишель, стараясь особо не напирать, чтобы сестра окончательно не замкнулась в себе. – Я понимаю, что тебе необходимо было исповедаться перед священником, но совета могла бы попросить у родного брата.
– Прости, Мишель, но мне трудно говорить с тобою о таких вещах, – Адель почувствовала, как её щёки заливает румянцем. – Со священником как-то проще.
– И что же он посоветовал тебе? Или ты мне не расскажешь? – спросил Мишель.
– Он сказал, что мне лучше выйти замуж за какого-нибудь вдовца, желательно намного старше меня, которому будет всё равно, что я уже… – тут Адель осеклась, не решаясь продолжить.
– Замуж за старика? – переспросил Мишель. – И ты решишься на такое?
– Сейчас вопрос не в том, решусь ли я, а в том, найдётся ли такой человек, – тихо, но твёрдо заметила Адель, ещё ожесточённее терзая телятину на своей тарелке. – Уж лучше быть женой старика, чем замуровать себя в стенах монастыря и ежедневно и еженощно замаливать грехи.
Мишель взглянул в её бледное лицо, на котором выделялись усталые, потухшие глаза, которые прежде светились радостью, словно драгоценные камни. Ему вдруг стало бесконечно жаль её красоту и молодость, которая должна быть отдана какому-нибудь старцу, опирающемуся на трость и разглядывающему мир через лорнет. Но увы, молодой князь тоже понимал, что замужество является единственным выходом для его сестры. Осталось только найти подходящего жениха, который примет их условия и никогда не раскроет никому тайны Адель.
Волею судьбы, потенциальный жених сам явился в дом Вяземских через пару дней. Это был князь Владимир Кириллович Оболенский, пятидесяти двух лет отроду, давний и близкий друг князя Андрея Алексеевича.
Они познакомились ещё в юности и также вместе воевали, как и с графом Бутурлиным, разве что поначалу дружили не столь близко. После ссылки Бутурлина, князь Оболенский занял место лучшего друга Вяземского.
Даже судьбы у друзей оказались похожи – Владимир Кириллович тоже рано овдовел, и друзья часто проводили вечера вместе, коротая их за партией в бридж с бутылочкой старого французского вина или бренди. Они вместе ездили на охоту или скачки, к которым имели одинаковое пристрастие, вместе посещали двор, бывая на обязательных придворных балах и приёмах. Михаил и Аделина знали князя Оболенского с раннего детства, он их обоих качал на коленях, а Мишель, бывало, даже поверял ему свои первые юношеские тайны.
Узнав, что Вяземские вернулись в Петербург, Владимир Кириллович решил нанести им визит, не предупредив заранее: статус близкого друга семьи вполне позволял ему это сделать. Брат и сестра были искренне рады ему и тут же пригласили отобедать с ними.
За обедом они поведали князю о той трагедии, что случилась в Лондоне, и которая стала причиной их внезапного возвращения в Россию. Владимир Кириллович расстроился, когда узнал, что его друг не может пока вернуться на родину, однако просил Мишеля и Адель располагать им всецело, как всегда.
– Если буду нужен вам, мои дорогие, я весь к вашим услугам, – расцвёл князь довольной улыбкой. – Я очень рад, что вы вернулись в Петербург и теперь станете навещать меня! Ей Богу, я иногда чувствую себя в своём особняке, словно египетская мумия, запертая в древней гробнице. А теперь моё одиночество закончилось!
– Благодарю Вас, Владимир Кириллович! – вежливо улыбнулся Михаил. – Мы с Адель будем счастливы скрашивать иногда Ваше одиночество.
– А ты, душенька, не переживай так, – князь наклонился ближе к Адель и ласково похлопал её по руке, – совсем скоро ты и думать забудешь о том пожаре! Я слышал, при дворе планируется устроить большой маскарад. Узнав, что вы вернулись в Россию, Император не преминет прислать вам приглашения! А для молодой барышни нет ничего лучше, как залечивать душевные раны с помощью светских развлечений.
Адель нервно закусила нижнюю губу, боясь расплакаться в любой момент. Князь Оболенский даже не представлял, насколько его слова были недалеки от истины, когда говорил о «душевных ранах»! Знал бы он, что это за раны и как сильно они изуродовали её душу и сердце! А тут ещё упоминание о маскараде, которое вызвало в памяти Адель такие сладкие, но болезненные воспоминания! Именно на маскараде у Ратлендов изменились их отношения с Александром, именно там, в укромной беседке, они впервые целовались так нежно и страстно…
Стоп, хватит! Если она продолжит думать о нём, это непременно закончится слезами, а она обещала самой себе, что вернулась в Россию, дабы изменить свою жизнь!
Поспешно пробормотав слова благодарности князю, девушка поспешила перевести тему разговора и спросила об их общих знакомых. Владимир Кириллович, будучи человеком одиноким, обладал прекрасной памятью и был ценным источником информации, знающим доподлинно обо всех делах, творящихся при императорском дворе и вообще, в столице. Часто князь Вяземский добродушно подсмеивался над другом, называя его «первой салонной сплетницей», на что, впрочем, Оболенский не обижался.
Сев на своего любимого конька, Владимир Кириллович принялся подробно описывать события последних месяцев, старательно опуская некоторые моменты, которые не были предназначены для дамских ушей, и это дало Адель возможность перевести дух и сдержать слёзы, чуть было не хлынувшие из глаз.
Она слушала князя невнимательно, но не забывая при этом улыбаться собеседнику и кивать головой, показывая мнимую заинтересованность. В то же время она внимательно разглядывала старинного приятеля своего отца, словно видела его впервые.
Высокий и подтянутый, сохранивший даже в пятьдесят свою гусарскую выправку, князь Оболенский выглядел вполне благопристойно и даже миловидно, если можно так сказать о мужчине его лет. Волосы его почти наполовину поседели, кое-где сохраняя следы былого русого оттенка, но голубые глаза по-прежнему сияли молодым задором, словно он оставался бравым гусаром и по сей день. Короткая бородка и аккуратные усы очень ему шли, подчёркивая благородство черт лица, в целом, он выглядел именно на свои года, но, в то же время, не казался совсем уж стариком, как некоторые его ровесники.
А что если… открыться князю? Эта мысль пришла в голову Михаила и Аделины одновременно, и они заговорщически переглянулись. В любом случае, эту идею нужно было хорошо обдумать, но кандидатура Владимира Кирилловича показалась им вполне достойной.
После ухода гостя, брат и сестра поделились друг с другом своими мыслями на его счёт.
– Владимир Кириллович тот, кто нам нужен, – решительно заявил Мишель. – Думаю, мы можем довериться ему без опаски. Несмотря на его любовь к придворным сплетням, он – настоящий дворянин, предан нашему отцу и никогда не выдаст твоей тайны.
– Но… как мы предложим ему это? – растерялась Адель. – Ведь мужчина первым должен просить руки девушки… И вообще, мне так стыдно, Мишель! Я знаю его с детства!
Она изо всех сил старалась не думать о том, насколько неприличен и ужасен по своей сути этот разговор. Подумать только – она выбирает себе мужа, точно товар в лавке! Да ещё и примеряет на эту роль лучшего друга своего отца, который качал её в детстве на коленях!
– Предоставь это мне, – успокоил её брат. – Я сам поговорю с ним, только подберу подходящий момент. Кстати, мне кажется, что ты могла бы и не торопиться так с замужеством! Для начала нужно сблизиться с князем, чаще появляться с ним в обществе, при дворе, чтобы потом не возникло лишних разговоров.
– Хорошо, я сделаю, как ты скажешь, – покорно кивнула Адель, – но всё же, я хотела бы выйти замуж как можно скорее.
– Ты словно стараешься безвозвратно сжечь все мосты, – грустно усмехнулся Мишель и вдруг осёкся на полуслове, – или ты… может, у тебя есть веская причина для такой спешки со свадьбой?
– Причина? – княжна непонимающе уставилась на брата. – О чём ты?
– Ты… носишь ребёнка? – тихо спросил Михаил.
– Что?! – большие глаза Адель распахнулись ещё шире, когда она услышала предположение брата. – Но… я не знаю…
Внезапно до княжны дошло, что она действительно не знает ответа на этот вопрос! Погружённая с головой в пучину своих душевных терзаний, она совсем забыла, что у альковных радостей с несостоявшимся женихом могут быть последствия. В панике Адель пыталась припомнить свой лунный календарь и… не смогла!
Заметив панику в глазах сестры, Михаил внутренне выругался последними бранными словами в адрес графа Бутурлина. Адель ещё совсем ребёнок, как можно было так поступить с ней?!
– Может, стоит показать тебя доктору или… прислать из имения повитуху? – осторожно предложил он.
– Только не доктора! – тут же вскрикнула девушка. – Уж лучше повитуху…
– Я завтра же пошлю в имение за повитухой, – хмуро пообещал князь. – Не волнуйся раньше времени.
Но Адель уже успела не просто разволноваться, она пришла в ужас… Как она могла оказаться столь глупа, что не подумала об этом раньше? Почему мысль о возможной беременности ни разу не пришла ей в голову? Всю ночь она не могла уснуть, подозревая, что осмотр повитухи не принесёт ей ничего хорошего.
Приложив немалые усилия, она вспомнила, что последнее женское недомогание у неё случилось дней за десять до пожара на яхте! То есть… два с половиной месяца назад! Как она могла не вспомнить об этом раньше, как не заметила?! Неужели от сильных переживаний она совсем лишилась разума?
Боже правый, неужели же она ждёт ребёнка? Ребёнка от него… Адель почти до рассвета плакала в подушку, пока не уснула, обессиленная, под утро.
Проснувшись, она отчаянно пыталась отыскать в своём самочувствии какие-либо симптомы «интересного положения», как именовали беременность девочки в Смольном. Тошноты она не чувствовала, как и головокружения (не считая того, единственного раза в ванной комнате), а именно эти два симптома должны были непременно присутствовать у каждой женщины, ожидающей ребёнка. Может, у неё просто нервное истощение? О, как отчаянно Адель надеялась на это!
Через пару дней из поместья привезли угрюмую, смуглую крестьянку необъятных размеров, которую именовали Матрёной. Именно она принимала всех детей в округе барского поместья и считалась хорошей повитухой. Матрёна была крепостной Вяземских, а значит, лишнего болтать не будет.
Зайдя в комнату к перепуганной княжне, она молча поклонилась и невозмутимо направилась в туалетную комнату, чтобы вымыть руки с мылом.
Адель так и застыла посреди комнаты, трясясь, как осиновый лист. Никогда в жизни она не испытывала подобного стыда и страха!
– Что ж Вы стоите-то, барышня? – удивилась Матрёна, возвращаясь в комнату и застав княжну на прежнем месте. – Ложитесь-ка на кроватку. И не бойтесь Вы так, не съем я Вас!
Отчаянно краснея, Адель повиновалась и легла на постель, приподняв подол сорочки до колен. Осмотр был просто пыткой для неё, но закончился он довольно быстро, правда, оказался немного болезненным.
Закончив, Матрёна молча направилась снова мыть руки, а Адель села на постели, подтягивая колени к груди и трясясь ещё сильнее. Она чувствовала, как зубы у неё стучат, словно от невыносимого озноба, и она не в силах контролировать это. Наконец, Матрёна снова показалась из туалетной комнаты и со вздохом приблизилась к побелевшей княжне.
– Ну что ж, барышня… – немного замялась она, – в положении Вы. Срок мал пока, и если хотите, можно плод того… вытравить. У меня и травка специальная есть, правда, больно будет…
– Что? – посеревшими губами переспросила Адель, в голове которой сразу же прочно засело ужасное слово «вытравить». – Нет-нет… я не хочу!
– Это как угодно, барышня, не всякий готов грех на душу брать, – согласилась, вздыхая, Матрёна. – Только… тогда под венец Вам нужно, и поскорее, пока не прознал никто. Я-то уж молчать буду, как молодой барин и велел.
Адель почти не слушала её, она пыталась осознать, что внутри неё зародилась маленькая жизнь, плоть от плоти её и Александра. Значит, отдавшись ему, она понесла…
Внезапно она почувствовала себя такой счастливой и несчастной одновременно! У неё теперь снова появится смысл в жизни! Этот ребёнок будет принадлежать только ей, ибо Александр никогда не узнает о нём. У него скоро будет ребёнок от Жаклин, вот пускай и растит его, а её малыш будет носить другую фамилию и никогда не узнает, каким расчётливым подлецом был его отец!
Его отец… Беспристрастная, жестокая память внезапно вернула Адель в такие сладкие и волнующие воспоминания о том событии, что привело к зачатию этого ребёнка… Она вспомнила, как была счастлива в его объятиях, закрыв глаза, она явственно ощутила вкус его губ, нежность прикосновений, будоражащую музыку страстных стонов… Это было невыносимо больно!
С трудом стряхивая с себя магию этих воспоминаний, девушка вынуждена была вернуться к мыслям более приземлённым. Ей ещё предстояло признаться брату в том, что она беременна. Но не это пугало её сильнее всего, а то, что будущий ребёнок теперь диктовал свои условия, отсчитывая время не в её пользу.
Итак, срок её беременности – около двух месяцев. Всё верно, именно столько прошло с той ночи, проведённой ими вместе…
Самое ужасное, что ситуация с возможным замужеством Адель теперь сильно усложнилась. Как Мишель признается князю Оболенскому, что его опозоренная сестра нуждается в срочном замужестве, потому что ждёт ребёнка от коварного соблазнителя? О, большего стыда и унижения им с братом ещё не доводилось испытывать!
Адель стало безумно страшно от предполагаемой реакции Владимира Кирилловича. А вдруг он откажется помочь ей? И что тогда делать? Срочно уезжать в Америку и уже там, за океаном рожать незаконного ребёнка? Впрочем, незамужняя девица, родившая ребёнка вне брака станет изгоем и в Америке, так что путешествие через океан ничего не изменит…
Михаила целый день не было дома: его вызвали в полк, узнав о возвращении князя в Петербург. Встретившись с друзьями, он засиделся с ними в трактире допоздна, позабыв о времени.
А Адель, тем временем, нервно мерила шагами свою комнату, размышляя, не лучше ли передумать и ничего не говорить Оболенскому о её позоре.
Чисто теоретически, существовал ещё один выход. Её отец и брат могли заставить Александра Бутурлина жениться на ней и ответить за свой поступок. Но, как она будет жить с человеком, которому больше не доверяет? Каждый день ждать от него подвоха, сомневаться в каждом слове и взгляде? Осознавать, что их брак основан только на принуждении? Нет… это ещё хуже, чем делить брачное ложе со стариком!
Так и не дождавшись брата, чтобы сообщить ему новость, Адель легла спать. Дни напряжённого ожидания повитухи и сам осмотр вымотали её, и княжна чувствовала страшную усталость и нервное напряжение.
Пытаясь уснуть, она всё думала о будущем ребёнке, пыталась представить его внешность… А когда ей удалось, наконец, провалиться в сон, ей приснилось, что она с радостной улыбкой сообщила счастливую новость возлюбленному.
Во сне Александр стоял к ней спиной, а когда услышал, что она ждёт ребёнка, резко обернулся. Увидев его лицо, Адель вскрикнула от неожиданности – это оказался вовсе не отец её ребёнка, а князь Оболенский…
========== Маскарад ==========
– Бутурлин? – переспросил Владимир Кириллович и брови его удивлённо поползли вверх. – Сын Павла? Не может быть!
– Да, именно он, – подтвердил Мишель, сдержанно вздыхая.
Откровенный разговор Михаила с князем Оболенским состоялся через пару дней после того, как брат и сестра Вяземские решили, что старинный друг их отца – лучшая кандидатура на роль фиктивного мужа для Адель. Михаилу потребовалось много мужества, чтобы решиться на эту беседу, но Владимир Кириллович, слава Богу, отреагировал спокойно. Оказывается, он сам заподозрил, что с Адель что-то не так: уж больно кардинально переменилась девушка с момента отъезда из России.
– А ведь Александр – мой крестник, – задумчиво пробормотал князь Оболенский. – Подумать только, неужели тяжёлая жизнь настолько изменила его характер, что он мог решиться на подобный способ мщения? Мы с твоим отцом разыскивали Бутурлиных после смерти Павла, но они как в воду канули.
– Он Ваш крестник? – удивился Мишель. – Неужели мир так тесен?
– Представь себе! – ответил князь. – А если ещё вспомнить, что Александр и Адель должны были обручиться по воле родителей, то поневоле поверишь в судьбу.
– Дело вовсе не в превратностях судьбы, а в подлом замысле этого человека без чести, который, к сожалению, удался! – голос Михаила зазвенел от гнева. – Не дай я клятву на иконе, давно бы уже всадил в него пулю!
– Ну, полно-полно, мой мальчик, – успокаивающе похлопал его по плечу Владимир Кириллович. – Дуэль не пошла бы тебе на пользу, а только раздула скандал. А нам сейчас нужно думать, прежде всего, о том, чтобы спасти доброе имя твоей сестры. Она точно не желает выходить за Александра?
– Даже слышать о нём не хочет, – вздохнул Мишель. – Говорит, что строки из его дневника будут стоять у неё перед глазами до могилы.
– Это немудрено, особенно, если он и правда распланировал всё заранее и хотел оставить её у алтаря, – задумчиво потёр подбородок Оболенский. – Признаться, мне трудно поверить в это, зная Павла и его сына. Саша был очень чутким мальчиком в детстве, даже ранимым, я бы сказал.
– Думаю, что необходимость выживать в тяжёлых условиях вполне могла озлобить его, – сказал Михаил. – К тому же, притворяться Бутурлин умеет, как никто другой. Мы с отцом тоже поверили в его басни поначалу, а отец, наверное, верит до сих пор.
– Значит, Андрей не знает всей правды до конца? – уточнил Владимир Кириллович. – Как он отреагирует, если его дочь внезапно выйдет замуж, да ещё без родительского благословения?
