Текст книги "Вопреки себе (СИ)"
Автор книги: Malenn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)
Адель мелко вздрагивала от ужаса и отвращения, чувствуя, как тошнота поднимается у неё в желудке. Слушать эти мерзкие речи было невыносимо, но, самое чудовищное, что она усмотрела в словах соперницы крупицу истины.
То, о чём так отвратительно рассказывала Жаклин, не имело ничего общего с её представлением о любви. Та ночь, что она провела с Алексом, не была грязной и пошлой, хоть ей и было стыдно, когда он проделывал с ней некоторые вещи. Она была скованной и напуганной тогда, но он сумел её успокоить и доставить наслаждение своими ласками и поцелуями.
А вдруг Жаклин права, и скоро ему станет этого мало? Мало её одной? Или он посчитает её чересчур холодной и разочаруется? Если он действительно будет посещать бордели или заведёт себе постоянную содержанку, вроде Жаклин? Многие мужчины их круга живут именно так, и их жёны вынуждены делать вид, что ни о чём не подозревают. Но она так не сможет, не сумеет притворяться, и никогда не станет столь же порочной, как Жаклин, чтобы подстроиться под низменные вкусы Александра. Так стоит ли им быть вместе, в таком случае?
– Я вижу, как ты медленно, но верно прозреваешь, моя дорогая, – насмешливо прошептала Жаклин прямо в ухо своей жертвы. – А ведь я предупреждала тебя, что вы с ним совсем не пара друг другу! Он слишком порочен, циничен и жесток для тебя, не правда ли, любимый? – она перевела взгляд на мужа. – Тебя ведь привлекает именно её чистота, но скоро она тебе наскучит, и ты снова окунёшься в привычный мир разврата, карточных игр и доступных девок. А я могла бы всю жизнь поддерживать страсть в наших отношениях, не давая тебе заскучать. Потому, что я знаю тебя, и меня не шокируют твои самые низменные наклонности и привычки. Я любила тебя всего, целиком… Но ты меня вышвырнул…как мусор.
– Жаклин, я вовсе не вышвырнул тебя, я хочу помочь тебе выздороветь, – тут же отозвался Алекс, радуясь, что она закончила свою длинную тираду. – Послушай меня, дорогая, оставь эти кровожадные мысли. Брось пистолет и иди ко мне, прошу тебя! Вместе мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю. Ты ведь не способна на убийство, я знаю!
– Не способна?! – Жаклин внезапно истерически расхохоталась. – Откуда тебе знать, на что способна ревнивая женщина? Ты никогда не видел ничего дальше своего носа, а меня ты не знаешь и подавно. К твоему сведению, любимый, только за эту ночь я успела лично перерезать горло двоим! Да ещё и подожгла эту чёртову лечебницу, в которой ты меня запер.
– Я не верю, что ты хотела этого, – возразил Алекс, стараясь не подавать виду, что шокирован. – Тебя вынудили обстоятельства, я уверен. Я попробую помочь тебе, обещаю…
– Обстоятельства? Что ж, я расскажу тебе, что за обстоятельства вынудили меня впервые убить человека! – с жаром ответила Жаклин. – Только случилось это не сегодня, а много лет назад. Мне было только тринадцать, когда муж моей тётки ввалился ко мне в комнату и отымел меня, как заправскую шлюху. Он выглядел, как огромный жирный боров, а я была всего лишь маленькой девчонкой, у которой только-только выросла грудь. Я плакала, пыталась вырваться, а он только смеялся и продолжал вгонять в меня свой толстый член! А потом он уснул в моей постели, и я перерезала ему глотку… и отрезала его причиндалы. Вот так – одним лёгким движением. Нож был очень острым… а мне уже не было страшно. С той ночи я научилась убивать, мой дорогой, и я не раз использовала этот навык, пока два года скиталась по вонючим задворкам Парижа и Лондона. Меня ещё не раз насиловали, били, заставляли воровать, я научилась мастерски подделывать любой почерк и чужие подписи, скрываться от полиции, виртуозно лгать и притворяться… поэтому я с такой лёгкостью стала актрисой. А ты и не подозревал, что мои маленькие, нежные ручки умеют обращаться с ножом и пистолетом, не правда ли? Бедный, наивный Алекс!
– Боже… – выдохнул он, с ужасом глядя на жену. – Но… почему ты никогда не рассказывала мне об этом?
Он сразу вспомнил свой разговор с доктором Майером: вот она, истинная причина помешательства Жаклин. Жестокое изнасилование, которому она подверглась в детстве, и стало толчком к началу болезни. Господи, и как он не разглядел в ней раньше никаких странностей? Неужели он мог быть настолько слеп? Скольких жертв можно было избежать, вмешайся он раньше!
– Я так хотела стать достойной тебя, хоть немного подняться до твоего уровня, стать тебе хорошей женой, – вдруг жалобно пробормотала Жаклин. – Ты стал моей мечтой, надеждой на счастье и лучшую жизнь. Ради тебя я готова была измениться, забыть обо всём, что случилось со мной в прошлом. Разве ты женился бы на мне, если бы узнал, что моя мать была дорогой парижской шлюхой, а я сама родилась в борделе? Я была не нужна ей с рождения, клиенты имели её прямо при мне, а я наблюдала, как она стонет и извивается под ними. Я считала это нормальным. Если бы ты узнал такое, ни за что не связался бы со мной. А я хотела тебя для себя, с самого первого взгляда.
– Жаклин, ты не виновата в том, что с тобой сделали, – он сделал ещё один шаг к ней, чувствуя, что жена готова расплакаться от жутких воспоминаний. – Если бы ты всё объяснила мне раньше, я попытался бы помочь тебе. Всё то, о чём ты рассказала, было в прошлом. Сейчас ты другая, ты стала моей женой, стала матерью. Теперь я понимаю, почему ты не знала, как обращаться с Кэти. Но ещё можно всё исправить.
– Исправить? – прошептала она, с надеждой глядя на мужа. – Как?
– Опусти пистолет и иди ко мне, дорогая, – тихо сказал он, осторожно протягивая ей руку. – Мы можем вернуться обратно в Шотландию – ты, я и наша дочь. Помнишь, как хорошо и спокойно нам было в нашем уединённом замке в горах? Там никто не потревожит нас, и ты постепенно забудешь обо всех бедах, что приключились с тобою. Ты родишь мне сына, и мы снова будем счастливы.
– И ты будешь любить меня? Ты меня не бросишь? – глаза Жаклин наполнились слезами, а рука с пистолетом медленно опустилась вниз. Она выглядела жалкой, напуганной девочкой.
– Нет, милая, я не оставлю тебя, я буду тебя любить, защищать… Мы попробуем начать всё сначала, я обещаю тебе. Ну же, иди ко мне! – и он протянул жене обе руки, раскрывая объятия.
Жаклин, словно под гипнозом, медленно отпустила Адель, и двинулась навстречу мужу, бросившись ему на шею. Она бурно разрыдалась, отчаянно прижимаясь к его широкой груди, а он бережно поглаживал её по спине и спутанным волосам, шепча успокаивающие слова.
Оказавшись свободной, Адель в бессилии опустилась на пол, беззвучно заливаясь слезами. Она понимала, что Александр лгал Жаклин, говорил ей то, что она хотела услышать, лишь бы вырвать её из рук этой сумасшедшей, но его полный нежности и сочувствия взгляд, направленный на жену, причинял ей боль.
Внезапно она заметила, что Алекс взглядом указывает ей на дверь, и Адель поняла, что ей нужно отпереть её и позвать на помощь Мишеля. Она осторожно поднялась на ноги и на цыпочках прокралась к двери, отодвигая засов. Услышав звук открывающейся двери, Жаклин сразу же вздрогнула и открыла глаза. Поняв, что Адель выскользнула из комнаты, чтобы привести помощь, она пришла в ярость.
– Ты снова обманул меня! – выкрикнула она, отскочив от Алекса и направляя пистолет прямо ему в грудь. – Подлец, негодяй… ты ответишь мне за это!
– Успокойся, дорогая, прошу тебя! – он старался говорить спокойнее, а сам наступал на неё, выгадывая момент, чтобы выхватить оружие. – Отдай мне пистолет, и мы уедем отсюда, я обещаю.
– Можешь засунуть себе в зад свои лживые обещания! – лицо Жаклин скривилось от ненависти. – Надо было сразу прикончить тебя и твою шлюху! Стой, где стоишь! Не подходи ко мне!
Внезапно Александр бросился на неё, хватая за руку. Между ними завязалась борьба. Хоть граф и был сильнее хрупкой женщины, но она оказалась очень гибкой и увёртливой. Несколько секунд они боролись, а в коридоре уже раздавался торопливый топот сапог Мишеля, голоса Вацлава, князя Андрея и истерические рыдания Адель. Жаклин поняла, что она пропала. Теперь её точно ждёт виселица… так пусть хоть будет за что!
Из последних сил вывернув руку, она сумела развернуть дуло пистолета в сторону мужа и нажала на курок. Выстрел прогремел громко, отдаваясь набатом в голове остолбеневшей, покачнувшейся Жаклин. Она испуганно уставилась на мужа, по белой сорочке которого быстро расползалось алое пятно.
В этот момент в комнату ворвались Мишель и Вацлав. К своему ужасу они увидели Александра, державшегося рукой за простреленную грудь, и Жаклин, в дрожащей руке которой до сих пор дымился пистолет.
Мишель не стал долго раздумывать и ждать, пока Жаклин причинит вред ещё кому-то, с него хватило окровавленной сестры и раненого Алекса. Молниеносно взметнув руку с пистолетом, он выстрелил в затылок обезумевшей графини, убив её наповал. Жаклин пошатнулась, выронила пистолет из ослабевших рук и упала на спину, уставившись в потолок широко раскрытыми, остекленелыми глазами.
Через мгновение и Александр рухнул на пол рядом с женой, и последнее, что он услышал, был полный отчаяния крик Аделины.
========== Тучи рассеиваются ==========
Почти пять месяцев минуло с той страшной рождественской ночи. Александр Бутурлин чудом выжил после тяжёлого ранения. Пуля прошла немного выше сердца, не задев крупных артерий, что и спасло его, в конечном итоге. Непревзойдённое лекарское мастерство Пако, извлекшего пулю из груди хозяина, конечно, не позволило ему умереть, но обширная кровопотеря стала причиной того, что Александр целый месяц провёл в постели, причём, первую неделю – без сознания. И эта неделя стала самой страшной для всех, кто любил его.
Адель не отходила от любимого ни на шаг. Несмотря на то, что сама пережила серьёзный шок после нападения Жаклин, она не могла покинуть любимого, тем более когда его жизнь висела на волоске.
При виде бледного, беспомощного Александра, распростёртого на постели, любящее сердце княгини Оболенской сжималось от тревоги и страха. Лицо его казалось восковым, губы – бескровными, кожа стала полупрозрачной, а руки – ледяными. От покойника его отличал лишь едва заметный шелест дыхания и медленно поднимающаяся и опускающаяся грудь. Адель сидела на краешке его постели, согревая холодные руки своим дыханием, покрывая их нежными поцелуями и окропляя горючими слезами. Когда большая мужская ладонь постепенно теплела в её руках, это приносило княгине небольшое утешение и надежду, что любимый выживет.
Матушка и сёстры Александра разделяли с Адель её ночные бдения и молитвы, пока на вторые сутки Ольга не упала в обморок, проведя у постели брата всю ночь. К ней сразу же позвали семейного доктора, но весть оказалась доброй: Ольга и Мишель ждали первенца.
Для всех членов их большой семьи, убитых горем и измученных тревогой, эта прекрасная новость стала первым лучиком солнца, который неожиданно, но так своевременно блеснул сквозь плотные чёрные тучи. Новая жизнь зародилась в роду Вяземских – плод нежной любви Ольги и Мишеля, залог их семейного счастья. Все бросились поздравлять будущих родителей, а Мишель просто сиял от счастья, хоть ему было и неловко выражать радость слишком бурно, когда старший брат Ольги находится при смерти.
Когда кризис миновал и Александр очнулся, его крепкий организм начал быстро восстанавливаться. Начав более или менее уверенно ходить, граф сразу отправился в церковь, где исповедовался и причастился. После долгой исповеди он вернулся обратно с покрасневшими глазами, зато чувствуя некоторое облегчение на душе. Он покаялся перед Богом за то, что погубил душу своей жены, не смог помочь ей и стал причиной смерти всех её невинных жертв. До конца избавиться от чувства вины ему не удастся никогда – придётся научиться жить с этим.
Жаклин похоронили в родовом поместье Бутурлиных. Официальной версией её смерти стало воспаление лёгких, которое привело к тяжёлой горячке и скоропостижной смерти. Дворня, служившая в имении Вяземских, поклялась своему барину до гробовой доски молчать о том, что на самом деле произошло в ту рождественскую ночь в господском доме.
Уже после того, как опасность для Александра миновала, семья узнала, что Жаклин не солгала о своей причастности к пожару в доллгаузе. Вести из Петербурга привёз Мишель, отлучившийся из поместья по делам. Эта трагедия унесла двенадцать жизней, включая доктора Майера, который перед сном имел неосторожность выпить снотворного и задохнулся в дыму, так и не сумев выбраться из своей комнаты.
Вместо трупа Вилли жандармы обнаружили в лесу лишь окровавленные обрывки одежды и большое кровавое пятно на снегу – видно, постарались голодные волки. Поскольку его осёдланная лошадь вернулась в лечебницу без всадника, полиция приписала пропавшему без вести племяннику доктора Майера вину в поджоге. Пребывание Жаклин в клинике так и осталось тайной для общества, ибо все документы, что хранились в кабинете доктора Майера, сгорели в пожаре.
Хоть и грешно было так думать, но и Вяземские, и Бутурлины не могли скрыть своего облегчения в день похорон Жаклин. Мишель в глубине души переживал, что ему пришлось застрелить её, но времени на размышления у него тогда не было. Поняв, что близкие не осуждают его, князь немного успокоился, но на исповедь отправился сразу же после похорон.
Адель долго мучили кошмары после той ночи, но тревога за Александра не давала ей времени на то, чтобы предаваться собственным страхам. Ей было по-человечески даже жаль Жаклин, а особенно – её маленькую дочь, оставшуюся без матери.
Лишь Александр так и не смог избавиться от чувства вины перед покойной женой. Подобно Адель, до сих пор страдающей от угрызений совести после смерти Владимира Кирилловича, он винил себя в том, что не отпустил Жаклин из своей жизни, когда у него была такая возможность. Сделай он это, и Жаклин была бы жива, как и все её жертвы. Он рассказал родственникам страшную историю её детства и юности, прошедших среди проституток, воров и убийц, и попросил помолиться за неё. Какой бы ужасной женщиной она ни была, Жаклин была больна, и судьба обошлась с ней очень жестоко. Слушая об изнасиловании тринадцатилетней Жаклин, Мария Александровна и Ольга не смогли сдержать слёз, а мужчины потрясённо замолчали, опустив глаза и непроизвольно сжимая кулаки. Это многое объясняло, хоть и не могло оправдать её способность хладнокровно убивать.
С присущим истинным христианам смирением, Бутурлины и Вяземские попытались простить Жаклин всё зло, которое она им причинила, и отпустили с миром её грешную душу.
***
Александр с трудом разлепил опухшие веки, щурясь от яркого дневного света, слишком резко ворвавшегося в мягкий полумрак его спальни. Такое внезапное пробуждение явно пришлось не по вкусу графу, и он, не глядя, запустил подушкой в сторону окна, откуда доносилось чьё-то сосредоточенное пыхтение. Его камердинер Иван видимо решил, что барину давно пришла пора вставать, и резко распахнул тяжёлые гардины, в то время как сам граф был совсем не прочь проспать до вечера.
Резь в глазах стала сущей ерундой по сравнению с ноющей болью в голове, которая вдруг показалась Александру невероятно тяжёлой, словно весила с пушечное ядро. Он тихо и жалобно застонал, сжимая пальцами виски, в надежде, что так станет немного легче. В горле пересохло, словно в заброшенном колодце, а если ещё добавить к этому подступающую тошноту, то вырисовывалась нерадужная картина классического похмелья. Александр чувствовал себя разбитым, словно старое, дырявое корыто. Это сколько же он выпил вчера? Давно он не позволял себе такого!
– Доброго утра, Александр Павлович! – раздражающе-бодрым голосом поприветствовал его Иван.
– И тебе того же, инквизитор доморощенный… – севшим голосом прохрипел граф, всё ещё прикрывая глаза рукой от яркого света. – Рассолу подай…
– Извольте, – тут же отозвался слуга, протягивая барину увесистый кувшин. – А кто это такой… инквизитор? – спросил Иван, подозрительно косясь на барина.
– Кровожадный мучитель ни в чём не повинных людей, – мрачно отозвался Александр, жадно осушая содержимое кувшина.
– И это вот мне за то, что я на собственном горбу Вас ночью тащил на второй этаж, да ещё и умудрился никого не разбудить? – обиженно насупился верный слуга. – Если бы не я, не сносить бы Вам головы, это уж точно. Барыня бы Вам уже с утра выговаривала, она ведь страсть как не жалует, когда Вы так напиваетесь.
– Полегче, прохвост, – вяло огрызнулся граф, пытаясь придать своему голосу суровости, которой на самом деле не испытывал. – И вовсе я не напился.
– А что ж Вы тогда не помните, как до кровати-то добрались? – язвительно поинтересовался ничуть не испугавшийся барского гнева Иван. – И от чего лицо у Вас, будто пчёлы покусали? И ещё…
– Довольно! – предостерегающе повысил голос Александр, сумев, наконец полностью открыть опухшие глаза. – Подай-ка лучше умываться, пока я не отрезал твой длинный язык.
– Так извольте, давно уж всё приготовил, – Иван и не думал верить угрозам барина, и окинул его снисходительно-укоризненным взглядом, словно тот до сих пор был неразумным дитятей.
К слову, барин и слуга были ровесниками, только Иван к тридцати годам успел уже обзавестись женой и пятью ребятишками, и потому чувствовал себя вполне солидным мужиком, к тому же на хорошем счету в господском доме. Эту высокую должность он занял после того, как Бутурлины вернулись в Россию, Александр сам выбрал смышлёного Ивана среди других крепостных. Обязанности свои он исполнял исправно, содержал одежду барина в идеальном порядке, да и вообще оказался преданным слугой. Но, пользуясь хозяйской добротой, он не упускал случая иногда пожурить графа, прекрасно зная, что ему за это ничего не будет.
Совершив все утренние процедуры, Александр позволил Ивану побрить себя, затем принял ванну и переоделся. Настроение у графа было прескверным, и потому он сносил заботы камердинера молча, сосредоточенно уставившись куда-то сквозь Ивана немигающим взглядом.
– Барин, – вдруг услышал он настойчивый голос слуги, который уже тряс его за плечо, пытаясь привлечь внимание к себе.
– Что ещё? – недовольно буркнул граф, с трудом фокусируясь взглядом на лице камердинера.
– Вот, вчера-с в кабинете нашёл, когда пустые бутылки убирал, – Иван протянул руку, и Александр увидел на его раскрытой ладони золотое обручальное кольцо с крупным и очень редким розовым сапфиром.
Взяв кольцо в руки, граф Бутурлин не смог сдержать тяжёлого вздоха. Всего лишь позавчера в церкви он надел это кольцо на палец Адель, а уже вчера вечером она вернула его, со слезами на глазах заявив, что скорее окончит свои дни в монастыре, чем станет его женой. Именно эта нелепая ссора и стала причиной того, что Александр полночи топил своё горе в виски.
Господи, как же это вышло? Как они могли так глупо рассориться сразу после помолвки? Ведь они оба с таким нетерпением ждали дня, когда смогут официально считаться женихом и невестой. Или ждал только он, а Адель просто не знала, как от него избавиться?
Боль и разочарование снова глубоко резанули по сердцу, обнажая не успевшую затянуться рану. Александру даже показалось, что снова заныл шрам на груди, напоминающий о пуле, выпущенной в него Жаклин пять месяцев назад. Или так болит его душа, равнодушно растоптанная любимой женщиной?
Он давно подозревал, что с ней что-то происходит. Адель часто была задумчива, словно её мучила какая-то тайна, поделиться которой она не могла. Или не хотела. Александр пытался выведать у неё причины, но Адель уверяла, что с ней всё в порядке. Нужно ему было всё-таки настоять на том чтобы она сказала правду!
Рассеянно приказав камердинеру подать ему завтрак прямо в спальню, граф отпустил слугу и медленно подошёл к окну, с грустью разглядывая изящное кольцо, которое изготовили по его собственному эскизу на заказ, специально к помолвке. Оно так прелестно смотрелось на её тонком пальчике… обидно только, что недолго.
Как Адель могла с такой лёгкостью вернуть ему слово? Неужели в её сердце совсем не осталось нежных чувств к нему? Что с ней случилось за эти пять месяцев? Не хотелось верить в то, что все его мечты о счастье вдруг развеялись, как утренний туман, но реальность оказалась жестока. А ведь он, наивный, думал, что все их главные беды остались в прошлом!
Александр был счастлив, как дитя, пока возлюбленная преданно выхаживала его после болезни, не оставляя и на день. Когда её прекрасные глаза светились безграничной любовью и преданностью, маленькие ладошки ласково гладили его руки, а нежные губы робко касались щеки, Александру казалось, что у него за спиной вырастают крылья. Ночью, думая, что он крепко спит и не слышит её, Адель тихонько шептала ему разные нежные словечки, осторожно прижимая его ладонь к своей прохладной щеке.
Его сердце трепетало от радости, когда они обручились, Алекс был уверен, что ему теперь будет позволено немного больше, чем просто невинно целовать руку возлюбленной, приветствуя и прощаясь. Александр, хоть и сходил с ума от нетерпения, смиренно ждал дня помолвки, чтобы приобрести наконец право жениха оставаться с ней наедине, прикасаться, целовать, сжимать в объятиях, а может даже и обладать ею снова. В конце концов, у них растёт дочь, им вовсе не обязательно ждать дня свадьбы! Но у Адель, как выяснилось вчера, было совершенно иное мнение на этот счёт…
Оставшись наедине с невестой, Александр дал, наконец, волю своим чувствам. Он долго и страстно целовал её мягкие губы, усадив Адель к себе на колени, несмотря на то, что она поначалу пыталась слабо возражать.
Он был нежен и терпелив, вкладывая в жаркие поцелуи всю ту любовь, которой пылало его сердце, и вскоре она расслабилась, робко отвечая ему. Она хотела принадлежать ему снова, Алекс был уверен в этом. Об этом свидетельствовали её затвердевшие соски, которые он ощущал под своими ладонями даже сквозь шёлк лифа платья, её рваное дыхание, бешено колотящееся сердце, мелкая дрожь во всём теле… От сладостного предвкушения у него закружилась голова, но, как оказалось, преждевременно.
Стоило его пальцам нетерпеливо скользнуть под длинную юбку и коснуться внутренней стороны её бедра, как Адель внезапно оттолкнула его и вскочила, будто ошпаренная, изумив его такой странной реакцией. Он тут же вскочил вслед за нею, но Адель брезгливо отшатнулась от него, как от чумного, не позволяя больше прикасаться к себе.
Встревоженно поинтересовавшись у невесты о причинах её странного поведения, Александр совсем не ожидал услышать то, что в итоге услышал. Кажется, её слова будут преследовать его до могилы…
Оказывается, он – гадкий развратник, насквозь порочный и безнравственный. Им и всеми его помыслами движет лишь похоть, и в постели его способны удовлетворить только падшие женщины, столь же развратные, как он сам. И вообще, на самом деле он вовсе не любит Адель, а всего лишь желает снова овладеть ею, поскольку ему недоступно само понятие о настоящей, чистой любви, без примеси порока.
Сказать, что Александр был шокирован, это не сказать ничего… Его глубокие, искренние чувства, самые сокровенные душевные порывы, такие естественные и настоящие, были внезапно втоптаны в грязь, как нечто непристойное, да вдобавок, ещё и лживое. Адель ясно дала ему понять, что его любовь для неё ничего не значит, более того – его низменные желания оскорбляют её утончённую натуру!
Его мир в очередной раз рассыпался на миллиарды острых осколков и рухнул к ногам. Та единственная, что завладела его душой и сердцем, бездумно растоптала его любовь, словно ничего не значащую безделушку. Это было больно…
Униженный, уязвлённый в самое сердце, он вскипел от обиды и обвинил её в лицемерии и глупости. Слово за слово, они начали кричать друг на друга и наговорили много лишнего. Адель заявила, что он никогда не интересовался её желаниями, стремясь всё делать по-своему, тем самым намекая, что Александр взял её невинность, не спрашивая согласия. Она снова напомнила жениху о том, что он хотел её обесчестить и бросить, что обманывал её, не рассказывая правды о своём прошлом, скрывая своё подлинное имя. Словом, она припомнила ему все свои старые обиды, до последней. А ведь он считал, что за прошлое Адель уже давно простила его… Как оказалось, нет.
Не оставаясь в долгу, он обвинил её в эгоизме и гордыне, которые помешали Адель элементарно объясниться с ним, прежде чем сломя голову бежать из Англии. Нормальные люди решают все свои разногласия в диалоге, а не сбегают трусливо от проблем, будто страус, который прячет голову в песок. Сгоряча Александр заявил, что в своих бедах она прежде всего виновата сама: не сбеги она от него, не было бы ни её свадьбы с Оболенским, ни его брака с Жаклин. Они бы выяснили всё между собой, обвенчались в Англии и мирно растили бы Софи, а не трепали друг другу нервы.
Услышав эти слова, Адель вдруг смертельно побледнела и резко сдёрнула с пальца обручальное кольцо, выкрикнув, что никогда не станет его женой, после чего бросилась прочь, заливаясь слезами…
Александр, отчаянно хватая ртом воздух, лихорадочно пытался понять, что только что произошло с ними. Гордость не позволила ему унижаться и обивать порог её спальни, вместо этого граф спешно покинул особняк Вяземских, никого не предупредив, что уезжает. А вернувшись домой, заперся в кабинете и напился вдрызг, пытаясь хоть немного заглушить боль в разбитом сердце.
Внезапно боль и обида сменились гневом, заставляя Александра крепко зажать кольцо в кулаке. Нет, так просто ей от него не отделаться! Он давно уже не наивный мальчик, чтобы отмахиваться от него такой смехотворной ложью, которую она выдумала! Нужно привести в порядок мысли и внешний вид, а затем… а что затем? Спровоцировать очередной бессмысленный скандал? Александр спрятал лицо в ладонях, обречённо вздыхая. Нет, нужно немного обождать, дать Адель время успокоиться, а себе – обдумать дальнейшие действия.
Размышления графа прервало появление Ивана, который принёс ему завтрак на тяжёлом подносе. Хоть один вид еды вызывал у него новый приступ тошноты, Александр знал, что ему нужно поесть, иначе симптомы похмелья только усилятся.
После завтрака к нему в спальню зашла матушка. Она мягко пожурила его за вчерашнее и ненавязчиво пыталась выяснить, что же так расстроило любимого сына. Александр, не вдаваясь в подробности, ответил, что он серьёзно поссорился с невестой. Как ни старалась графиня выведать подробности, он остался твёрд.
После обеда в дом неожиданно нанесла визит Ольга, причём приехала одна. Александр сразу понял, что этот внезапный визит сестры по его душу, и не ошибся. Поговорив с матерью буквально десять минут, Ольга постучала в дверь спальни старшего брата. Значит, предстоит длительный разговор, коли уж сестра явилась сама, а не прислала слугу с запиской.
Получив разрешение войти, Ольга ворвалась в комнату, как ураган. Взглянув на осунувшегося брата, она лишь усмехнулась и, даже не поздоровавшись, бросила:
– Я так и знала! Ты не придумал ничего лучше, чем залить горе виски!
– И тебе доброго дня, сестрёнка, – устало ответил Александр. – Как Мишель отпустил тебя из дома одну?
– Я приехала с горничной и лакеем, а Мишель… он сейчас немного занят, – нетерпеливо отмахнулась Ольга, располагаясь на мягкой кушетке. – К тому же, я ненадолго. Хотела узнать, что ты собираешься предпринять.
– Тебя Адель прислала?
– Вовсе нет. Но я с ней говорила.
– Что она сказала тебе? – осторожно поинтересовался Алекс.
– Всё, – просто ответила Ольга. – Должна признаться, мне понадобилось полночи, чтобы её разговорить, но оно того стоило. У меня есть отличная идея, как помирить вас.
– Стоп, Оля, подожди! – Александр предостерегающе поднял вверх руки. – С чего ты взяла, что должна в это вмешиваться?
– Да потому, что сам ты способен только всё испортить, – сердито отвечала она. – Будто я не знаю тебя: запрёшься в своей комнате, будешь пить и жалеть себя, вместо того, чтобы идти к ней и…
– И что?! – внезапно взорвался Александр. – Спровоцировать ещё одну ссору? Снова услышать какой я подлец и развратник? Она уничтожила меня, Оля, ты понимаешь? Я готов был вырвать из груди своё сердце и положить к её ногам, а она смешала мою любовь с грязью! И я должен снова выслушать всё это? Нет, благодарю покорно! Пускай ищет себе благонравного и чистого помыслами семинариста!
– Успокойся! – строго оборвала его сестра, сверкнув синими глазами. – Ты ведёшь себя, как брошенная поклонником истеричная девица. Повторяю, я поговорила с Адель, и мне удалось немного смягчить и успокоить её. Не до конца, конечно, но всё-таки. А к тебе приехала, чтобы кое-что разъяснить, пока ты дров не наломал сгоряча.
– Каких ещё дров? Я не собирался ничего такого делать.
– Вот именно, – укоризненно кивнула Ольга. – Так и будешь сидеть тут неделю, пока не взвоешь от тоски. А теперь слушай меня внимательно, дорогой мой старший брат. Знаешь, кого тебе нужно благодарить за вашу испорченную помолвку?
– Неужто самого себя? – саркастически усмехнулся Александр. – Я уже начинаю привыкать, что постоянно оказываюсь виноват во всех смертных грехах.
– Не юродствуй, пожалуйста, – сестра снова нахмурилась. – А благодарить тебе следует свою первую жену (надеюсь, черти в аду приготовили для неё достаточно большой котёл).
– При чём здесь Жаклин? – удивился Александр.
– О, мужчины, как же вы порой бываете слепы! – Ольга устало закатила глаза. – А ты вспомни ночь нападения, дорогой мой. Вспомни, о чём Жаклин заставила тебя рассказать Адель. Припоминаешь или после ранения у тебя отшибло память?
– Она заставила меня рассказывать о том, как мы с ней… – и он осёкся, не решаясь обсуждать такие откровенные темы с младшей сестрой.
– Кувыркались в постели, – нимало не смущаясь, продолжила Ольга. – Так вот, вся причина холодности к тебе Адель именно в этом. Она до сих пор не может забыть твои откровения.
– Но говорила в основном сама Жаклин, я лишь вынужден был подтверждать её слова! – возмутился Алекс. – Я прекрасно понимаю, как больно было Адель всё это выслушивать, но выбора у меня не было. Жаклин держала её на мушке пистолета!
– Я и не обвиняю тебя ни в чём, – терпеливо объяснила Ольга. – Мне с большим трудом удалось вытянуть всё это из Адель, зато я теперь знаю, как помочь вам. Жаклин слишком прямолинейно описала вашу интимную жизнь, намеренно опошлив всё, так ведь?
– Так, – согласился он, – и к чему ты ведёшь?
– Её слова перевернули представление Адель о… плотской любви, понимаешь? Она до сих пор неопытна, как девица, и Жаклин хорошо знала, на что надавить. Даже перед смертью она успела оставить вам с Адель «подарок». Теперь Адель боится, что у вас с ней абсолютно разные понятия о любви и нормальных супружеских отношениях. Она считает, что слишком холодна и неопытна для тебя, что ты скоро заскучаешь и непременно начнёшь изменять ей. Она вбила себе в голову, что тебе нравятся только страстные, доступные женщины, вроде Жаклин.
