Текст книги "Моя прелесть (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Дитон продолжал:

– Ты так уверен, что мальчик-тень такое уж абсолютное зло? Что выпускать его нельзя ни при каких обстоятельствах?

– Нет, – покачал головой Дерек. – Уже нет. И почему вы спрашиваете про это?

Дитон присмотрелся к нему еще пристальней, словно читая во всем облике какую-то только ему видимую истину.

– А потому что это взаимосвязано, – ответил врач. – И я не говорил тебе делать всё возможное, чтобы предотвратить раздвоение личности Стайлза. Ты сам принял за правила максимально невыносимые условия игры, Дерек. Но я тебя, кажется, понимаю.

Дитон смотрел, не отводя взгляда, он мысленно запускал руки по-хирургически куда-то очень глубоко, и Дерек понял – сегодня его пациент он. Замученный неволей волчара, которому некуда бежать.

– Скажи мне вот что, – вдруг очень жестко и как-то совсем по-врачебному начал задавать вопросы Дитон. – Ты четко разделяешь их? Стайлза и того, второго?

– Да.

– Не визуально, узнавая по изменениям во внешности и поведении, а разделяя их в своей голове?

– Да, – еще раз утвердительно сказал Дерек, раздражаясь, – какое это имеет отношение к делу?

И тут Дитон, ну кто бы сомневался, что он такой проницательный сукин сын, спросил напрямую:

– Ты дал ему имя? Второму мальчику. Дал же?

Вопрос прозвучал скорее утвердительно, а последующий освободил волка от необходимости отвечать, когда Дитон четко и, как всегда, профессионально поставил ему диагноз.

– Признайся, ты не хочешь его тревожить не потому, что считаешь злом, да, Дерек? А потому, что очень желаешь его появления.

Дерек вздрогнул, и ему захотелось бежать. Куда угодно, только подальше от этого все понимающего взгляда врача, который читал в душах так же просто, как в книгах.

– И вы накануне посоветовали Стайлзу спровоцировать меня? – догадался он. – Пожалели, что ли?

– Я ничего Стайлзу не советовал, – совершенно искренне удивился врач. – И если всё было так, как говоришь ты, он сам не выдержал и несколько интуитивно дошел до понимания неправильности сдерживания своей второй личности.

Дерек верил ему. Если не к Дитону, то к кому бы еще можно было испытывать такое доверие, в котором, если честно, нуждается каждый пес-оборотень.

– С чего бы тогда его ночным приступам возвращаться? – задал Дитон вопрос скорее себе, чем волку. – Я ошибся, не смог спрогнозировать этого, не учел такого развития событий. Обязательно повторно просмотрю статистику по заболеванию, и поищу новые статьи. Возможно, отыщу ответ. Хотя уже сейчас понимаю – второй мальчик несет в себе не только тягостные, почти несовместимые с душевным здоровьем Стайлза воспоминания, но ещё играет роль настоящего громоотвода, своим появлением подчищающим негативные эмоции, которые накапливаются внутри их общего тела в пугающей, недопустимой концентрации.

Дерек запутался.

Он слушал Дитона и уже ничего не понимал. Только одно – он все такой же профан в психиатрии, как и раньше. Слишком сложная оказалась наука, в которой точности было ноль.

– И что мне теперь делать – пожалеть его? – злобно спросил он у врача. – Пожалеть того, второго, от кого я спасал Стайлза все это время и, оказалось – так безуспешно, так фатально неправильно?

– А разве ты еще не пожалел его, Дерек? – тихо и мягко спросил Дитон, снова с дьявольской точностью угадывая мотивы его поступков и испытываемые эмоции. – Разве ты по-прежнему ненавидишь его так, как в тот первый раз, когда заметил его появление?

У Дерека не было слов. Вообще-то, он никогда по-настоящему не ненавидел второго мальчишку. Злился на него, да. Но не желал зла.

Ему вспомнилась болтовня Кая, его слова, пусть грязные и нарочито похабные, но скрывающие за собой что-то поистине нормальное, мальчишеское, да почти детское.

Не в силах больше держать лицо, Дерек закрыл его руками.

– Тебе кажется это неправильным и стыдным. Испытывать сострадание и ко второй стороне личности Стайлза, к его двойнику, – понимающе сказал Дитон.

– Господи, да, да, да... – опуская голову еще ниже, уходя от взгляда психиатра, прошептал оборотень. Спрашивая: – Но почему, Дитон? Почему?

Врач как обычно правильно уловил суть и не став выражаться иносказательно, ответил честно и не пощадив:

– Потому что ваши отношения завязаны прежде всего на сексе. Секс вообще замешан на стыде, так воспитало нас общество. Гомосексуальный секс – особенно, хоть ты можешь и не признавать этого. А началось всё с твоей двойственной природы, данной тебе от рождения, которая, по несчастливой случайности проявив себя в ваш первый раз, теперь ассоциируется у партнёра исключительно с сексом. Он ваш универсальный язык, понимаешь? Ты пробуждаешь сексуальными действиями второго мальчика, выдергиваешь в нашу реальность, и так же запросто можешь заставить уйти, всего лишь доставив удовольствие, а попросту физическую разрядку.

– И что же нам делать? Общение с двойником необходимо? И, как я понимаю, если я не буду делать этого, то Стайлз продолжит страдать от новых приступов паники и у него будут случаться кошмары? Это непроходящее напряжение, которое сидит в нем, оно ведь будет успешно сниматься только с появлением второй личности? Так?

– Так, – кивнул Дитон.

– И сообразно какому графику мне вызывать этого джинна? Подскажете?

Он уже не прятал горькой иронии, злости, непонимания. Он снова хотел сбежать, только уже не от врача и из психушки, а вообще – от этой жизни, от Стайлза, от себя самого, загнавшего себя в угол непомерными требованиями.

Он думал, справится, думал, сможет. Но все оказалось запутаннее и сложнее, потому что Дерек вдруг понял – он сам не такой как все. Он может с легкостью констатировать у себя самого двойное дно, темную сторону, которая и позволяет ему любить сразу двоих людей. Только разрешено ли ему это?

Вокруг столько ограничительных факторов, которые, словно чип, могут запросто запретить ему испытывать чувства по отношению к несуществующему для всех других мальчику. К Каю. К несчастному, ограниченному только лишь сексуальными рамками мальчишке, ни в чем не виноватому.

За эту призрачную любовь к человеку-тени его могут осудить врач, Джон, Стайлз. И самое страшное – он сам. За то, что нашел в себе достаточно ресурсов и научился разделять возлюбленного на две такие непохожие друг на друга половинки, приняв их обе...

– Ты очень устал, Дерек, я понимаю, – не обращая внимания на его саркастичный вопрос, констатировал Дитон. – И если думаешь, что все так плохо и некому тебе помочь, вспомни, пожалуйста, в деталях вчерашний вечер. Пойми: Стайлз требовал от тебя не секса. Не нарушения вашего договора ради своего избавления от беснующегося в его голове двойника. Вспомни дословно, что именно говорил он тебе, когда пытался соблазнить, спровоцировать?

Дерек задумался на мгновение. Мальчишка нёс что-то про его тяжелую работу, и говорил, что всё плохо, что Дереку такая жизнь, которая у них сейчас, на самом деле не нравится. И он хотел ему дать то, в чем оборотень нуждался. Он просто напросто хотел помочь ему, совсем забыв про свой недуг и проблемы...

– Откуда вы знаете это, Дитон? – спросил он врача. – О Стайлзе? Откуда такая уверенность, что он хотел принести мне такую жертву – исчезнуть на пару часов, поменявшись со вторым мальчиком местами и тем самым дав мне необходимое?

– Я просто знаю этого ребёнка. То есть, – поправился Дитон, – знал его, когда он был маленьким. Потом я узнавал его подростком и, наконец, взрослым юношей, каким он стал с тобой. Стайлз очень хрупок с виду, и еще более хрупок внутри, Дерек. Но он всегда был мальчиком, который умел правильно любить.

Уже по дороге домой Дерек был вынужден по срочному звонку заехать в свой офис, провести там два нудных часа на каком-то авральном совещании и только к одиннадцати притащиться домой. Уставшим, вымотанным еще больше, чем выматывался он все последние дни.

Будучи оборотнем, он имел более крепкую организацию анатомии, психики. Он никогда не болел и не цеплял вирусов. И еще – никогда так не влюблялся. Так просто и навек потеряв себя в мальчишке, которого было для него слишком много.

Стайлз привычно сидел в гостиной за учебниками, и Дерек предпочел не заводить разговоров, кивнув ему лаконично вместо приветствия и уйдя в свой кабинет.

Расслабиться там Дерек не смог. Всё думал о новых правилах, новой жизни, новом для них мире, который придется выстраивать с нуля. Заставлять себя с той же рутинной регулярностью ебать Стайлза несколько в другом стиле, обрабатывая как шлюху, намеренно вызывая в нем бурю, которая будет будить Кая. Дарить тем самым настоящему хозяину несколько часов отдохновения от реальности, как будто впрыскивая ему лечебный наркоз, избавляющий от кошмаров...

Дерек всё ещё проводил время за бумагами и размышлениями, когда ему позвонил напарник, с которым они вместе готовили договор.

Уже через минуту Дерек орал что-то нелицеприятное ему в трубку, гневаясь за несоблюдение временных, установленных им рамок и за допущенные в формулировках ошибки. Только когда пиджак затрещал по швам, он понял – трансформируется. Посмотрел на кисть руки, что сжимала сотовый, и увидел длинные когти. Почуял жар и легкое покалывание чипа в районе плеча; царапанье клыков о нижнюю губу, хруст позвоночника...

– Заканчиваем этот бесполезный спор! – рыкнул он в трубку приказное. – Поговорим завтра, и лучше бы тебе...

За спиной кашлянули.

Дерек резко обернулся, скидывая звонок. Понимая, что дверь он не закрыл, поэтому и видит на входе Стайлза. Мальчишка смотрел на него во все глаза и в них плескался страх и восхищение, впрочем, обычный неудобоваримый коктейль из несовместимых друг с другом эмоций.

Еще он был по своей привычке полуодет и просто вынуждал Дерека смотреть на свой впалый белый живот, который казался особенно беззащитным.

– Вон, – строго и четко отдал Дерек очередной приказ замершему мальчишке, думая, что у Стайлза еще есть время – на побег и на то, чтобы отдышаться, не дав Каю выбраться в реальность.

Но Стайлз, или уже не Стайлз и не подумал уйти. Он медленно расстегнул ширинку своих джинсов под пристальным взглядом красных глаз и потянул ткань вниз. Говоря при этом правильные, давно желанные Дереком слова:

– Ты просто идиот, Дер, раз думаешь, что я пропущу такой шанс испытать это снова.

Он окинул всю фигуру оборотня жадным взглядом, облизал пальцы и завел их себе за спину.

– Сейчас я вставлю пальцы себе в попку и если ты не поторопишься, то мне так и придется кончить с ними внутри, вместо тебя. Так что, идешь?

Дерек смотрел, как Кай удаляется в их спальню, снимая с себя на ходу футболку, кидая ее на пол.

Думал, ну вот, и не пришлось вытуживать из себя показную африканскую страсть для нужного эффекта. Хватило всего-то позабыть закрыть дверь в кабинет и позволить себе при мальчишке безответственно обратиться в волка. И эта легкость, с которой появился Кай, она доказывала, что Дитон прав, что Стайлз прав, и Дерек тоже не ошибался. И что болезнь сильна, очень сильна. А жизнь – подчинена только ей и навсегда потеряна. Конечно, здорово, что до краёв она наполнена любовью, но её слишком много, так много, что хоть бери и разрубай себе сердце напополам...

Через секунду Дерек уже шел за Каем, так же неряшливо раскидывая по дороге в спальню свои дорогие шмотки. С ужасом думая, как похож он сейчас не на волка, а на зачарованную крысу, что следует за дудочкой Нильса прямо в пучины никому не понятной, сладкой, сумасшедшей страсти.

====== X. ======

Болезни не особо романтичны в реальности. В снятых красиво фильмах они, загримированные печальным флёром, не отражаются на пациенте правдиво, и совсем не так, как это бывает в жизни, преображают его лицо. В кино главный герой даже на смертном одре сияет трагической красотой, а легкие синяки под глазами добавляют ему шарма.

Синяки Стайлза отливали самой честной синевой, какую Дерек когда-либо видел. У самого были такие же. Поэтому, спустя два дня после очередной их постельной бойни, они сидели за столом в гостиной напротив друг друга и собирались с духом, чтобы составить план новой жизни. Выглядели при этом старой, в пух и прах разругавшейся парой, которая намеревалась разводиться. Каждый на своих условиях, разумеется.

Дерек после последней беседы с врачом уяснил одно – можно сколько угодно замалчивать болезнь Стайлза, делая вид, что живут они в таком сексуальном режиме по собственному почину, но это не спасет их мир. Он будет обязательно разрушен снова, если они немедленно не сядут и не поговорят откровенно.

О сексе, да.

О том, каким он должен быть по понедельникам, а каким – по четвергам.

Хотя раньше Дерек даже не думал, что будет способен обсуждать такое. Пошлые разговорчики в постели, касающиеся самого интимного, они сводились к тому, каким способом, например, хотелось бы ему сегодня совокупиться с любовником. И эти фразочки вылетали у него через смех или же нежное, но уже возбужденное рычание зверя.

Сейчас смеяться не хотелось: перед ним лежал чистый лист бумаги формата “А” четыре, ожидающий написания на нём многих пунктов их постельного договора, и Дерек почему-то был уверен, что одной страницей они не ограничатся.

– Ну, – сказал он убито, – начнем.

Стайлз поднял на него свои красивые темные глазищи, оттененные классической синевой, и впился зубами в колпачок новой ручки.

... – Пятница? Ты уверен? – уже через десять минут, пережив обоюдно жуткую неловкость, вполне по-деловому переспрашивал Дерек Стайлза насчет дня Икс, когда ему будет разрешено делать с любовником всё, что он пожелает.

Формулировка была специально заточена под игривую фразу о вседозволенности в постели. На самом же деле, она означала лишь только то, что в назначенный и согласованный ими двумя день в терапевтических целях Дерек сможет заниматься со своим парнем сексом свободно. Без ограничений по степени грубости, не стесняясь высказывать вслух желания и не церемонясь в выражениях. Провоцируя появление двойника или же нет. И конечно же, ему позволено будет безбоязненно трансформироваться, чтобы брать Стайлза в животном обличье. Кормить волка, так сказать.

– Пятница. Уверен, – монотонно и деланно равнодушно подтверждал день недели Стайлз. – В субботу у меня занятий мало, а ты вовсе не работаешь, поэтому мы можем спать сколько влезет, и даже из дома не выходить. Плюсуем сюда же воскресенье и получаем почти три дня, которых хватит на заживление, например, вот такого расчудесного подарка, оставленного тобой в день Икс...

Стайлз с противной миной оттягивал ворот своей и так растянутой футболки и демонстрировал длинную царапину, которая начиналась у горла, а где заканчивалась – видно не было. Хотя Дерек знал – кровавая полоска стремительно бежала вниз, опасно задевая розовый сосок, прыгала по ребрам еще ниже, полосовала впалый живот и, наконец, обрывалась в районе паха, в том месте, где кожа тонка и пропускает сквозь себя рисунок голубоватых венок. И именно поэтому разрез, оставленный когтями Дерека в порыве страсти смотрелся так пугающе, так жутко.

– Прости, – наверно в сотый раз сказал он своему парню, – ты знаешь, почему это случилось с нами снова.

Дерек уже не говорил, что виноват один, даже предложения строя иначе. Он перестал винить себя за всё, избавился от этого разрушительного чувства быстро и уверенно, косвенно оправданный Дитоном, да и самим Стайлзом тоже. И знал, что где-то в глубине души, мальчишке приходилась по вкусу такая живопись на его теле. Такие следы, кричащие о неподдельной страсти волка.

– Теперь я буду аккуратен, – пообещал всё же Дерек и потянулся рукой к обнаженной шее Стайлза.

Стайлз охотно дался ласковой руке. Дерека это не уставало удивлять – он делал мальчишке больно, полосовал его когтями, ставил синяки и тёмные, подолгу непроходящие засосы, но Стайлз по-прежнему доверял его рукам, иногда слишком ласковым с ним, а иногда – наоборот. Он будто ждал, когда же они, наконец, придут к золотой середине, им пока недоступной, уравновесив страсть и нежность.

На данный же момент их тактильный опыт работал на контрастах. То Дерек боялся поломать Стайлза, аки хрустальную вазу; то душил его в порыве страсти по-настоящему, до синих следов.

– И все же пятница не подходит, – возразил Дерек, – потому что это конец недели, вечеринки проводят именно в этот день, и ты вряд ли сможешь...

– А я такой тусовщик, знаешь, – тут же скривил по-обезьяньи свою мордочку Стайлз.

Дерек посмотрел укоризненно. Он никогда не запирал своего парня дома. В спокойные дни они часто куда-то выходили, и пару раз Дерек бывал на каких-то диких молодежных мероприятия, не вызывающих у него, тридцатилетнего, никакого доверия.

Там ему было не очень-то весело, поэтому он просто таскался за Стайлзом по темным комнатам и с кем-то знакомился. Вряд ли хоть кому-то из этих новых друзей было больше двадцати. Дерек чувствовал себя древней руиной, на которую бросают восхищенные взгляды только по той причине, что она слишком хорошо сохранилась и все так же красива, как и сто лет назад.

Тот самый Скотт, у которого Стайлз якобы ночевал, пошушукавшись с другом, многозначительно кивнул в сторону оборотня и не скрываясь, поднял большой палец вверх, одобряя его выбор.

Так что момент публичного триумфа Стайлза был ими пройден еще очень давно и сейчас Стилински действительно не особо напоминал тусовщика. Готовился к поступлению в колледж и, хоть выбрал облегченный курс, все равно учился как проклятый, доказывая всем и себе в том числе, что попросту может быть нормальным.

– Ладно, пятница, – наконец согласился волк.

Дитон советовал придерживаться периодичности раз в неделю, чтобы исключить постельные побоища вроде того, которое случилось у них после последнего многодневного воздержания, в результате чего и появилась эта живописная царапина на теле Стайлза, которая Дереку только не снилась. Других следов тоже было полно и ничего хорошего в этом не было. Было стыдно и неловко за свой волчий темперамент, который Стайлз ни вспомнить, ни оценить не мог.

Пока Дерек рассуждал, записывая первый пункт их договора на бумагу, Стайлз уже перескочил на другое.

– И как это будет происходить? – делая вид, что тоже что-то записывает, спросил он у оборотня. – Ты будешь бить меня головой о спинку кровати в процессе прелюдии? Пока не появится он? Так, что ли?

Наверно, стоило засмеяться, признав шутку шуткой. Но Дерек не стал. Он как-то не продумывал сценария, решив – спонтанность будет его козырем. Поэтому и обсуждать не хотел конкретные действия в постели. Эти обсуждения могли подвести их вплотную к чему-то очень неприятному. Тому, что обсуждать Дерек ни в коем случае не хотел. К Каю.

Но Стайлз, конечно же, не угомонился.

– Ему ведь нравится пожестче? – задал он прямой вопрос. – Поэтому по пятницам мне стоит ждать жесткий бескомпромиссный секс, которого я помнить не буду?

Дерек вздохнул.

Дитон сказал, кратковременные появления Кая, как бы это не казалось странным, необходимы прежде всего Стайлзу. Его перегруженной психике и истрепанным нервам.

Но профессиональные разговоры о болезни, когда Дерек обсуждал это с Дитоном, воспринимались как-то иначе. Они могли говорить о двойнике сухо и спокойно, просто обсуждая факты. А Стайлз... Беседа направлялась им прямиком в русло разборок, будто бы этот проклятый второй мальчишка пытался увести Дерека из семьи. Вертел перед ним задницей, и совсем не боялся соперника, которому красивый оборотень принадлежал по праву.

Видит бог, как хотел Дерек мира!

Хотел позволить себе легкомысленность в их беседе, а не хмурую сосредоточенность, с которой ему приходилось продумывать дважды собственные слова. Хотелось сказать, что Кай вообще-то забавный и вовсе необязательно сворачивать все разговоры о нём на секс. Но в том-то и дело – он сам еще не очень разобрался, каков этот второй мальчишка. Знал железно только одно – ему действительно нравится пожестче.

Ручка Стайлза была практически сгрызена. В тишине, окутавшей их, Дерек даже слышал, как скрипит разгрызаемый пластик. И когда зубам Стайлза больше не нашлось дела, он тихо спросил волка:

– Ты правда любишь меня?

Но Дерек, привыкший смотреть чуть глубже, чуть пристальнее в суть задаваемых Стайлзом вопросов, услышал другое – “Ты правда любишь меня? Ты правда любишь меня больше?”

Дерек кивнул. Думая, что молчание безопаснее, потому что произнося неосторожные, не те слова, подтверждая ими существование незнакомого Стайлзу мальчика, живущего в его теле, он ступает на скользкий путь нескончаемых расспросов о нем и, как следствие – скандалов.

Психическая ненормальность Стайлза, она не отменяла его ум и сообразительность. Наверно, даже обостряла проницательность мальчишки, который сейчас своей железной логикой готовился волка уничтожить.

– Но и к нему ты что-то чувствуешь, да? – спросил он с жестокой прямотой, выдавая этим то, как же хорошо успел изучить оборотня.

– Давай не будем, Стайлз, – хватило Дерека на глупые препирания, хотя он знал – мальчишка уже выстроил в голове график его эмоций, которые сейчас и разложит на атомы.

– Нет, будем, – возразил Стайлз. – Мне просто интересно, что еще ты можешь рассказать мне о нём, кроме... Ну...

Это немного детское любопытство Стайлза, оно как-то само собой исключало откровенно сексуальные темы, хоть Дерек и знал – кроме этих грязных подробностей больше он ничего не сможет сообщить Стайлзу о Кае.

“Ну, знаешь, детка, у него твоя улыбка. И ямочки твои, и смех...”

Дерек понятия не имел, как улыбается второй мальчишка. Перед глазами встала его гримаска с заломленными, как от сильной боли, бровями. С таким лицом Кай кончал, не считая, конечно, ещё весьма громких звуков.

“И иногда он шутит так же потешно. Как ты...”

В горле встал ком. Дерек просто не мог выдавить из себя хоть что-то приличное и потому на ум приходило вот это: сравнения, будто бы с братом-близнецом, давно умершим, и по какой-то нелепой причине приходящему в сновидения именно к нему.

– Вы не похожи. Абсолютно, – сказал он, как мог, спокойно, уже не удивляясь ни этому полубезумному разговору, который допустил, ни тому, насколько подозрительно быстро смирился Стайлз со своим вторым “Я”, живущим в нём отдельной личностью.

– Он очень развратный, Дерек? – каким-то заговорщицким шепотом спросил его Стайлз, с лёту догадавшись о сферах их непохожести.

– Он...

На самом деле Дерек знал, что хочет знать мальчишка. Конечно, Стайлз давно сложил два и два. Он понимал, что если бы Кай не нравился его волку, то вряд ли у них вообще что-либо сложилось. Нельзя заниматься любовью с тем, кто не притягивает и от кого тошнит.

Кай вызывал не тошноту – желание. Он, чёрт возьми, притягивал. Настолько, что Дерек мог не заставлять себя заниматься любовью с ним. Да еще в том стиле, которого со Стайлзом ему было не видать.

– Ты будешь быстро это делать, Дерек? – задал Стилински следующий логичный вопрос. – Ведь раньше, кажется, это никогда не продолжалось долго.

Дерек ждал этого момента, и этого требования. Стайлз однозначно хотел, чтобы его добровольное беспамятство ограничивалось непродолжительным промежутком времени. Но секс такая штука, что иногда, особенно с развратным партнером, ты не укладываешься в отведенные тебе десятки минут...

– Так как? Тебе же хватит пары часов? – задал теперь Стайлз вопрос конкретнее.

У Дерека был вариант избежать неприятной темы. Размыть объяснения так, чтобы они выглядели снова каким-то неопределённым романтическим бредом. Но раз уж они говорили откровенно, практически как деловые партнеры, то он не стал жалеть своего оппонента. Сказал, как есть:

– Ты прекрасно знаешь, Стайлз, что именно возвращает тебя из беспамятства, – еще бы чуть-чуть и Дерек заговорил фразами, больше подходящими магическому миру фейри и колдунов. Но ситуация требовала точных формулировок, хотя именно они и не ложились на язык. – Когда появляется... он, мне нужно доставить... ему эмм...

– Ты должен трахнуть его так, чтобы двойник кончил, – услужливо подсказал Стайлз с каменным лицом, и Дерек покраснел, хотя раньше не замечал в себе такой способности.

– Да, – кратко подтвердил он, – и это не всегда происходит быстро. Пойми, секс... Я стараюсь... очень... стараюсь...

– О, да, – нехорошим голосом протянул Стайлз и скривился. – Я заметил.

Он снова потянулся к вороту футболки и показушно почесал подсохшую корочку выглядывающей царапины. Как будто хотел Дерека вывести из себя, не замечая, что волк и так уже кипит.

– Если не прекратишь сейчас, детка, то дальше мы не сможем вообще ничего обсуждать, – уже немного зло проговорил оборотень, чертя в листе, который так и оставался почти чистым, какие-то агрессивные узоры.

– Прости, – слишком легко извинился Стайлз, объясняя то, что и так было ясно с самого начала: – Просто меня от этого жуть как выворачивает.

Что мог сказать на это Дерек? Что ему жаль? Того, что эти два, так непохожих друг на друга мальчишки никогда не смогут познакомиться? Что если бы он мог, то изыскал какое-нибудь колдовство, чтобы соединить их в одно целое?

– Я обещаю, что это будет пролетать для тебя быстро, – сказал он Стайлзу, уже не зная, правильные ли слова говорит. Более конкретно пообещать быстроту сеанса с Каем было уже труднее. – Ты не заметишь, как снова очнешься в моих руках.

– Надеюсь, Дерек, – кисло и без энтузиазма кивнул ему Стайлз, добавляя еще одно условие: – Вы только не очень-то сильно играйтесь, а то, знаешь, это тело у нас с ним одно на двоих...

Они все же через какое-то время нашли в себе силы поговорить сухо и безэмоционально. Листок Дерека заполнился пунктами почти полностью за полчаса.

Там были условия с его стороны, и со стороны Стайлза.

Намеченный день недели и запасной тоже.

Договоренность о возможной спонтанности, а не о скучной механике действий. И обсуждение этого пункта Дерек подхватил с усиленным рвением. Он просто развязывал ему руки, не заставляя совершать однообразные приемы, которые со стопроцентной точностью выдергивали бы из забвения Кая.

– Я буду самим собой, – увлеченно вещал он, – не буду сдерживаться и осторожничать. Получится... метаморфоза – хорошо, а если нет – плакать не будем. Правда?

Стайлз слушал с несколько досадливой усмешкой, подмечая абсолютно все нюансы в откровениях своего парня. Конечно, успешно вычленил истину, как настоящий Шерлок.

– Так значит раньше ты не был самим собой со мной, так? – уж очень проницательно для шестнадцатилетнего поинтересовался он у Дерека. – И вся твоя нежность, она была вракой?

“Какое смешное слово”, – еще подумал Дерек, почувствовав в вопросе Стайлза упрек и одновременно восхищение его выдержкой, которая, как оказалось, была никому не нужна.

– А мне всегда в порнушке нравились жесткие сцены... – мечтательно закатив глаза в потолок, произнес его маленький любовник, занеженный, заласканный своим волком до рвоты. – Всегда хотел прочувствовать это на себе, да только не думал, что доставаться будут мне не страстные игры, а синяки и причинно-следственная боль в заднице...

– Неправда, – топорно возразил Дерек. – У нас с тобой был приличный секс.

– Ага. Секс, – язвительно подхватил мальчишка. – Тот самый, когда я видел, как сильно ты сдерживаешь себя. Поверь, мне это нифига не нравилось.

У Дерека в очередной раз не нашлось слов.

Наверно, очень обидно было желать то, что тебе недоступно. Что отбирает у тебя какой-то двойник, превращая ситуацию в театр абсурда, где нежность – ненавидима, а грубость – желанна и совершенно недосягаема.

– Ну ладно, – опять сменил тему Стайлз, легко согласившись с нелепыми условиями. – Тогда и я смогу по пятницам выделывать всякие штуки. Ну, понимаешь, провоцировать тебя, да?

– Угу, сможешь, – немножко снисходительно согласился Дерек, зная, что даже если бы это и не было под запретом для Стайлза, то вряд ли он использовал вседозволенность в своих сексуальных провокациях. Дерек уже представлял это – новые смешные, робкие, неумелые завлекалочки своего неопытного мальчика, который сам признался ему, что соблазнять не умеет.

– Уж я-то оторвусь по-полной, Дерек, – грозился Стайлз и даже стал улыбаться. – Я сделаю с тобой тако-ое...

– Что же?

– Всё.

От этого зловещего предупреждения у Дерека отчего-то поджались яйца. Угрожающий ему Стайлз был очарователен, и оборотень вдруг пожалел, что сегодня не пятница, и даже не четверг. А потом понял, что это к лучшему. Наверно это хорошо, что сегодня он всю ночь будет любить именно его, сдерживаясь и смотря, как сдерживается и Стайлз от своих неразрешенных в этот день недели провокаций, кусая губы до крови.

...”Мы чертовы мазохисты”, – бездумно витало в голове чуть позже на особо глубоких, медленных фрикциях.

Стайлз как специально сжимал ягодицы, и Дерек вдавливал свои бедра в них с усилием, которое ему нравилось. Сопротивление – ленивое, еле уловимое – оно было восхитительной дополняющей к полной безропотности любовника, когда Дерек после их деловой битвы настоял на сексе.

– Сегодня нежном? – усмехнувшись, спросил Стайлз, глянув на календарь, где красное пластиковое окошечко показывало среду.

– А то, – тотчас вернул ему усмешку Дерек.

...Узкие бедра Стайлза белели в темноте спальни. Персиковый абрис ягодиц был четко прорисован и разделен посередине ровной затенённой полоской. Дерек рукой направил туда свой член и Стайлз разжался – доверчиво и привычно. А дождавшись, когда Дерек вставит до яиц, зажал булочки.

– Непослушный мальчик, – выдохнул пойманный в тиски оборотень ему в ухо, решив, что это безобидное замечание не повлияет на сценарий.

Оно и не повлияло.

Стайлз расслабился, схватился рукой за бедро любовника и тихо прошептал:

– Ты обещал нежно, помнишь? Давай.

Дерек лежал на узкой спине Стайлза, беря его сзади. Совсем не нуждаясь заглядывать тому в лицо. Знал, как до ужаса хочется его парню прожить этот секс в сознании. Знал, что для этого кусает он себе губы, размазывая по деснам ярко-красное, и на своих ощущал солёный привкус тоже. Только вот кровь или слёзы, не понимал.

... – Тебе хорошо со мной? В постели? – не зная каким образом, но Дерека не покидало ощущение, что сегодня, пока сон не перебил этого настроения, им позволено откровенничать и залезать друг другу под кожу без опаски. Поэтому и не успокоился, даже когда сеанс физического проявления их любви был закончен. Стайлз же был против.

– Давай спать, Дерек, – он сонно ворочался в руках оборотня, уже понимая, что спать не будет. Что разрушив с каждым написанным пунктом их договора некую романтику, присущую всем отношениям, Дерек теперь останавливаться не хотел. Любопытничал сейчас, как может любопытничать только молодой волк после первой своей вязки.

– Ответь на вопрос, детка, – повторил Дерек.