Текст книги "Моя прелесть (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Но жизнь втроём такая непростая штука! Кто бы сомневался, что Стилински проявит поистине ослиное упрямство.

– Я не буду носить это!!! Нет, Дер! Ни за что!!!

Мальчишка, смешно зажимая грудь руками, бегал от волка по всему лофту и отбивался. Дерек, предусмотрительно спрятавший сокровище в несколько тысяч долларов в более простую, пластиковую коробку, пытался эти самые цацки на своего парня надеть. Парень его пытался не допустить этого. Хотя цацки, которые Дерек купил якобы в тату-салоне, были действительно красивыми. Беда была в том, что это Кай с ума сходил по “красивенькому”, а Стайлз, хоть убей, не хотел для себя золотых оков.

– Да я никогда в жизни не любил такого! – жалобно стонал Стилински, пойманный и зажатый в углу дивана. Косил глазом на сияние “поддельных” камней: – Блять, Дерек, я же буду, как шлюха дешевая. Точно. Не заставляй меня надевать это!..

Дерек и не хотел заставлять. Просто долго и нежно объяснял своему парню, что так надо. Временно. Потом проколы заживут и они вынут лечебные украшения.

– Но дырки-то останутся? Да? – ныл Стайлз, потихоньку соглашаясь на терапию.

– Никто не заметит, Стайлз, – обещал волк, втихую думая, что потом, совсем потом, Стайлзу перехочется вынимать украшения вовсе.

Вдеть это великолепие в соски оказалось трудно. Почти невыполнимо. Стайлз выгибался в руках, стонал, закатывал глаза и после получаса неловких манипуляций уже откровенно орал, что ему больно. Что это издевательство. Как люди вообще решают носить что-то в себе?

– Давай сходим в салон, – предлагал отчаявшийся Дерек, вспоминая огромные волосатые руки татуировщика-мясника. – В салоне помогут профессионально.

– Да ни за что! – отбивался Стайлз. – Да я со стыда провалюсь перед чужим человеком со своими драными сосками, Дер! Давай попробуем сами.

Вставить самим и с двадцатой попытки не получилось. И тогда Дерек осторожно предложил – а давай эту экзекуцию пройдет твой двойник. Он напортачил, вот пусть и терпит боль, стыд, неловкость...

– Он что-то давно не появлялся, правда? – вдруг вскинулся Стилински, подсчитав в уме количество дней без Кая. Заговорив вдруг об этом легко и свободно, как никогда раньше не говорил. И злобно добавил: – Прячется, сука, от возмездия.

Дерек это самое возмездие искренне пообещал.

– Я вызову мастера к нему, детка, – вкрадчиво сказал Стайлзу, – а для тебя, когда ты очнешься, уже все закончится.

– Ладно, – согласился Стайлз, бурча что-то о том, что гада из его сознания еще надо будет суметь вытащить к определенному времени, так-то...

Они не обсуждали накануне, как будут его вызывать. В принципе, понятно было – КАК. Но когда Дерек, договорившись с татуировщиком, вернулся в лофт, встретил его уже тот, другой мальчишка, будто специально появившись к назначенному часу икс.

– Приве-ет, – протянул томно и нагловато.

Дерек в два шага подлетел к паршивцу и молча впечатал лицом в стену.

– Маленький гадёныш! – прошипел, вжимая сильнее, намеренно оставляя синяки, которые потом можно было бы предъявить Стайлзу как доказательство свершившегося наказания предателя. – Ты что натворил, дрянь?

– Что? Я? Что? – путано залепетал обалдевший от агрессии волка Кай. Спина его напряглась, и Дерек только сейчас увидел – он одет лишь в джинсы, а торс голый, израненный.

– Ты какого черта ранишь... себя? – прорычал Дерек, в последний момент переиначив вопрос.

Хотелось произнести имя Стайлза. Неосторожно назвать это тело принадлежащим ему. Вовремя поостерегся.

– Я не... не хотел... – завыл дурным голосом Кай.

– Врешь, хотел! – вжался Дерек в его тело сильнее, душа массой.

– Пусти... – просипел Кай, – я правда не хотел.

Дерек швырнул его на диван, скрутил руки так, что мальчишка взвыл еще сильнее, своим воем напомнив оборотню о том, что он самой природой научен, что откуда-то знает – как можно доставить сильную боль врагу, не оставляя следов.

– Рассказывай, чего ты там не хотел, мазохист, – заламывая тонкую кисть сильней, приказал Дерек и опустил взгляд на грудь мальчишки – соски от грубости его стали не на шутку кровоточить.

– Мне брюлики понра-авили-ись! Я их в интернете нашел...

...История была проста до наивности. Блеск драгоценных камней заворожил Кая до состояния невменяемости, когда вытащить кредитку своего парня у него из кармана и списать с нее громадную сумму показалось ему простым и легким.

Так совершаются великие глупости и даже непредумышленные убийства. Это потом дурачок сообразил – вставлять приобретенные цацки пока что некуда. Пришлось, зажмурившись, колоть соски. Страшной цыганской иглой, не пойми откуда взявшейся на высокотехнологичной кухне Дерека. Дырявить себя было страшно, но Кай довел дело до конца и только потом вырубился от боли и вида крови.

Итоги Дерек прекрасно знал.

– Идиот малолетний, – процедил, уже успокаиваясь – почему-то знание того, что Кай не оказался расчетливым садистом, а вот таким недалеким дурачком, оно рождало странное спокойствие и даже больше – тепло внизу живота, будто бы Дереку всегда нравилась в парнях такая милая, безобидная тупость.

Не нравилась. Никогда.

Но от вида виноватой мордочки Кая член вставал, член пульсировал.

И дико захотелось ебаться, когда Кай так же виновато, с надутыми губами зашептал в самое ухо склонившегося к нему волка:

– А я так ждал, когда мы встретимся. Так скучал, думал, ОН обязательно оценит, обрадуется, вденет штанги, а потом, когда мы увидимся, ты меня будешь такого нарядного любить. Сильно-сильно, Дер. Как давно у нас не было. Я, веришь, даже подготовился сегодня заранее. Вот.

Кай извернулся в руках оборотня, стащив с бедер джинсы и запустил руку себе между ягодиц.

Дерек молча смотрел.

Рука вновь появилась, жирно блестя смазкой на кончиках пальцев, и до оборотня наконец дошло – Кай уже растянул и смазал себя, чтобы Дерек смог сразу же войти, сразу же начать его трахать без задержек.

– Мальчик мой,– прошептал он ему нежно, даря полярную грубости эмоцию, осознавая – Стайлз никогда не вызывал в нем такого раздрая чувств. Его он любил ровно и тихо, уверенной зрелой любовью, по возможности отметающей бури и шторма, как что-то ненужное.

А Кай... Кай сам был торнадо, которому Дерек когда-то давно дал неправильно мужское имя.

Медведеподобного татуировщика звали Рой. Он позвонил в дверь как раз в тот момент, когда Дерек размазывал по своим пальцам теплое и скользкое; то, что щедро сочилось из промежности предусмотрительного мальчишки. Кай постанывал, вертелся в руках, трогал-хватался за сильные плечи, гладил бицепсы, сквозь тонкий трикотаж футболки пощипывал соски, а Дерек плыл, плыл по течению, чуя в венах кипящую похоть, а в трусах – болезненную тесноту.

Скучал, скучал, скучал...

Как же хотелось сказать то же самое, забыв про обиду, нанесенную не себе – Стайлзу. Побежать, принести коробочку, сменив пластик на настоящий бархат. Увидеть алчный блеск в глазах и потребовать плату за подаренные бриллианты. Получить прилежание, получить секс; вкусить отраву продажной любви, притворно принудительно заставив мальчишку расплачиваться телом.

Было стыдно, сладко, неправильно. И Дерек все думал, что не может постоянно извиняться, пусть и мысленно, перед своим настоящим парнем за то, что он становится совсем другим рядом с Каем. Покупает ему счастье просто потому, что может. Осознавая в себе выросший до неимоверных размеров комплекс вины за все случившееся. Не понимая, что есть такие люди, которые всегда должны кого-то спасать. Что есть волки, наверно, такие, как он, которые действительно могут это сделать.

Раздавшийся неожиданно стук был настойчивым – объятия пришлось прекратить.

Дерек, на ходу оправляясь, выскочил в холл, открыл дверь, молча провел Роя в гостиную. Мельком замечая, как молниеносно переменился внешне его многоликий мальчишка – сидел себе на диванчике, со сложенными на коленках руками, смотрел испуганными глазищами на незнакомого великана. Был трогательно мил и невинен, со своим голым торсом и заклеенными сосками. Забыв, как стонал только что с пальцами своего парня у себя в заду.

И все же Дерек внутренне напрягся – именно такие мужики как Рой, мужики в квадрате, терпеть не могли женственных мальчишек-геев. Это такие, как Рой, презрительно тянули в спину обидное “пи-идор”; они затевали драки и напрочь не понимали, что значит “быть толерантным”. Боялся Дерек, конечно же, не открытой агрессии. Но сейчас хватило бы ему даже неуместной ухмылочки, чтобы вскипеть и испортить всё. Но Рой никак не выразил только что придуманного Дереком нетолерантного отношения к сидящему на диванчике жеманному мальчишке. Казалось, что волшебство Кая задело своим крылом даже его. Налившиеся слезами карие вишни глянули умоляюще, Рой сразу переменил свой зверский медвежий взгляд на более человечий, а Дерек за спиной татуировщика закатил глаза, понимая, какую сложную роль играет сейчас его любовник. Пряча за сложенными на коленях руками эрекцию, все еще бойко оттопыривающую штаны.

– Это и есть наш пациент? – насмешливо и почти ласково хмыкнул верзила, ставя на стол перед собой саквояж с инструментами.

Кай кивнул со страдальческим видом, опуская глаза на свои залепленные соски.

– Ну, тогда начнем, – зловеще проговорил татуировщик, пройдясь по всей фигурке мальчишки каким-то хищным взглядом, отчего Дерек даже немного занервничал, задышал тяжело, ощущая опасную притягательность своего любовника как никогда ярко и полно, раз уж она смогла зацепить даже такого явного гетеросексуала, как Рой.

Экзекуцию сдирания повязок он наблюдать не стал: и так слышал вопли мальчишки из другой комнаты, где лежали заготовленные заранее штанги. Да и смотреть, как кто-то прикасается к его парню охоты не было. Жгло что-то внутри, опаляя разум знанием – оба его мальчика никогда не знали ничьей руки, кроме как его. Только Дерек – его прикосновения, его проникновения – был единственным. Поэтому вылезшие клыки, тут же втянутые им обратно, он себе простил, хотя чип запылал, показывая, что степень зависимости оборотня уже достигла превосходной.

– Обезболивать будем? – прозвучал из гостиной вопрос, который Рой почему-то решил задать Дереку, проигнорировав обиженное блеяние Кая.

Дерек помедлил с ответом. Он не собирался дарить забвение от боли маленькому негодяю, заварившему всю эту кашу. Но Кай сидел такой потерянный перед возвышающимся над ним Роем! Трясся, как осиновый лист, и совсем не был похож на злоумышленника, решившего погубить мир – мир Стайлза и Дерека.

– Пожалуйста, – прошептали его губы, сложенные кокетливой розочкой, и Дереку пришлось кивнуть, соглашаясь на анестезию, чтобы не выглядеть полнейшим негодяем в глазах уже и так размякшего от вида женоподобного мальчишки татуировщика.

Рой слова не сказал, глянув на протягиваемые ему украшения, хотя еле заметно напрягся: ему, разбирающемуся в камнях, наверно была более чем понятна их подлинность.

Но когда работаешь с людьми – учишься молчать и быть деликатным: Рой деликатно промолчал. А ведь мог бы поинтересоваться – какого черта парочка приобретает пирсинг за несколько тысяч, но проколы делает самостоятельно на дому?

– Я купил это позже, – тихо и совершенно неестественно вымолвил Дерек, оправдываясь, – как вы и советовали. Драгоценный металл, драгоценные камни. Все, что угодно... Лишь бы зажило.

Патетика сквозила ложью. Но Рой, опрыскивая обнаженную грудь Кая лидокаиновым спреем, стоически молчал. Так же молча вдевал он дорогую платину во все еще кровоточащие соски клиента, чуть щурясь от бриллиантовых проблесков, играющих на камнях в свете ламп.

“Ваши игры – ваше дело”, – отчетливо было написано на его лице.

И Дерек мысленно одернул себя, промолчав, хотя желание объясниться почти насильно развязывало язык и заставляло открыться перед чужаком, который первым из внешнего мира увидел бы изнанку его жизни: ложную, запутанную и вряд ли красивую.

Оставшись наконец наедине, Дерек долго задумчиво смотрел на Кая. Мальчишка первым делом подскочил к зеркалу, тому самому, которое в их спальне отражало их немного жестокие, но несомненно горячие игры.

Сейчас отразилось в нем немного помятое неприятной процедурой взъерошенное существо. Оно рассматривало себя пристально и оценивающе. Оно в восхищении замирало, зависнув взглядом на своих проколотых сосках; оно тянуло руки к своей груди, собираясь себя потрогать.

Плоть наверняка жгло от недавнего вмешательства, и Кай морщился. Потешно кривил свою капризную мордочку, но все равно выпячивал грудь и вертелся барышней.

Забавный.

Дерек понял, что любуется им тоже.

Его узкой спиной, все еще обнаженной. Сползшими с бедер джинсами, под которыми, он знал это, трусов не было. Волшебством своего второго мальчика, которое совершенно точно было злым и темным.

Мы, принимая любовь хороших парней как должное, всегда почему-то тянемся к негодяям. Наверно, в тщетном порыве перевоспитать их. Или же, наоборот, приобщиться к сомнительному искусству быть плохими, но желанными. Преступными, но безнаказанными.

– Моя драгоценная шлюшка, – произнесли губы несдержанно.

Кай хмыкнул.

Приняв ругательство, как комплимент, победоносно вскинул голову.

Опрокинул её на плечо обнявшего со спины волка.

– Прелесть, правда? – спросил, завороженный игрой бриллиантовых граней.

– Правда, – эхом отозвался оборотень, роняя свою руку ниже, ныряя ею за пояс джинсов Кая, нащупывая там уже немного напряженный член. Хрипло попросил: – Сними это.

Мальчишка быстро рванул пуговицу, вжикнул молнией, повел бедрами, и джинсы упали к ногам неряшливой грудой, через которую Кай царственно – ах, как меняют нас драгоценные аксессуары! – перешагнул, оставшись совершенно голым.

Уже отросшие волоски в паху темнели ровным треугольником, взбираясь вверх к пупку тоненькой дорожкой. Член покачивался, готовый к ласкам, и Дерек незамедлительно опустил на него наспех облизанную ладонь. Сдвинул все еще не сползшую с головки кожицу, обнажил розовую вершину, провел по стволу ладонью, добившись стона. И перевёл взгляд в отражение, фиксируя на сетчатке глаза их монолитную композицию.

Отражались там два парня – один в одежде, а второй – без, позволяющий себе мастурбировать, но вряд ли заинтересованный наблюдать это привычное им обоим действо. Дерек помнил, как когда-то давно так же дрочил Стайлзу; трогал его, сгорая от нежности, творя акт утешения, напрочь исключив из него сексуальную похоть, эту грязь, пропитавшую сейчас всё между ним и Каем, превратившего сегодняшний недосекс у зеркала в некий чувственный перфоманс, главную роль в котором играли бриллианты.

Кай не смотрел на мелькающий в чужой руке свой пенис.

Его руки не искали объятий стоящего позади любовника.

Его голос не звал его.

Кай, жадно глотая воздух последних секунд своей жизни перед взрывом оргазма, признавался в любви совсем не Хейлу.

Шептал, разговаривая нежно со звездами, жестоко пронзившими ему грудь:

– Прелесть. Моя... Моя прелесть...

Комментарий к

XIV

. Люди! Буду рада исправлениям, потому что главу выкладываю почти без правки. Заранее спасибо.

====== XV. ======

Этот случай фатально повлиял на всю их вселенную, будто бы драгоценные железяки, словно скобы, призванные в хирургии стягивать края раны и соединять рассечённое, срастили две половины Стайлза, временно примирив их между собой.

И теперь, когда случался у него приступ Каефрении, как называл это про себя Дерек, он вовсе не убегал от обсуждения случившегося.

– Как поживает маленький паразит? Нормально? – спрашивал, потягиваясь всем телом – голым и влажным – после оргазма, прекрасно зная, что если оргазм этот случился, то, соответственно, поживает паразит хорошо.

“Они так скоро приветы начнут друг другу передавать”, – мысленно приходил к выводу Дерек, вспоминая, что когда-то давно уже представлял себе такое будущее, напоминающее ситуацию, сто раз обыгранную в кино, в которой не в меру любвеобильный женатик, имеющий связь на стороне, спит и видит, как в этом немного фантастическом сне его жена и любовница крепко дружат, воркуют даже, и мирно обсуждают его между собой.

Камни таинственно сверкали в сосках мальчишки, и уже никто не посягал на их изъятие, даже сам Стайлз. Они заняли свое законное место, и пару раз Дерек случайно заставал своего настоящего парня у зеркала. Он смотрел на себя, полуобнаженного, так, будто наконец разглядел свою главную особенность, которая притянула к нему красивого оборотня магнитом, да так до сих пор и не отпустила. И именно она заставила сделать его худое, бледное тело достойным блеска драгоценных камней.

Иногда красивые люди, смотря на своё отражение, в упор не видят себя.

Стайлз теперь видел.

Он принял свое глубокое двойное донышко, запрятанное в глубинах сознания. Хотя четко и очень правильно разделял себя и Кая, и прекрасно отдавал себе отчет, каков на самом деле его двойник: родившийся уже взрослым, но умственно отсталым; манипулирующим своими родителями, как бывает в детстве; требующим себе новые и новые игрушки, первой из которых оказался член взрослого мужчины.

Дерек, услышав концепцию рассуждений своего парня, был странно смущен ему данным определением, в котором явственно сквозило что-то грязное и педофиличное. Но детского в двойнике Стайлза было чуть, а вот другого – темного, чувственного – навалом.

Страдающий на светлой стороне Стилински теперь открыто жаловался, издалека интересуясь:

– Он снова провоцировал тебя?

– На что? – делал непонимающее лицо волк.

– На... сам знаешь! – злился Стайлз и мрачно выдавал: – У меня болит. Там.

– Где? – требовательно спрашивал Дерек, с жадностью предвкушая смущение и даже стыд своей пары: Стайлз так и не научился говорить свободно о самом интимном.

– Да знаешь ты – где! – сильнее бесился Стилински и, не деликатничая, молча хлопал себя по заднице.

– А... – тянул оборотень, пряча улыбку, – там...

– Да, там! – орал потерявший терпение Стайлз.

– Там, это в анальном отверстии? – серьезно подсказывал Дерек, смакуя анатомический термин, и уворачивался от летящего в него предмета.

Стайлз никогда не кидал в волка чего-то тяжелее учебника, хотя каждый раз грозился, что следующим снарядом обязательно Дерека прибьёт.

– Значит у тебя болит там, детка, – констатировал волк. – И?

Пикировка уже не имела статуса скандала. Дерек чутко чуял эту грань. Теперь это была ничего не значащая, хотя и смущающая мальчишку болтовня.

Дерека же она возбуждала.

– И? – гневно переспрашивал Стайлз и жалобно признавался: – Мне сидеть больно!

– Давай полечу, – предлагал Хейл любовнику.

– Ты извращенец чертов, – комментировал тот, зная, какое пикантное лечение ему предлагается.

Стайлз любил римминг. Дерек любил Стайлзу римминг делать.

Но даже в процессе он продолжал возмущаться.

– Ты снова повелся на ЕГО уговоры потрахаться жестко, да?

Дерек мычал где-то в районе задницы о том, что он ни в коем случае не виноват. Что маленький извращенец Кай нуждается в жесткой стимуляции.

– А достигнутый им оргазм, как ты знаешь, – вещал Дерек, выглядывая из-за попы, – вы делите на двоих. Поэтому – как я могу не стремиться к нему всеми доступными способами, детка?

– Такие способы, дет-ка, – передразнивал его Стилински, – скоро меня убьют.

Но Дерек говорил, что Стайлзу наверняка бы жесткий секс понравился. Если был бы доступен. Да. Не отрицай, скромняжка, понравился бы обязательно! И почему ты отрицаешь это?

– Я не отрицаю. Я просто не хочу быть...

...похожим на него, понимал Дерек. И отметая из памяти двойника, как образец полнейшей разнузданности, больше всего на свете хотел уверить своего мальчишку, что он навечно останется для него милым девственником из ночного кафе, который, болея неизвестной волку болезнью, так ярко и стремительно в ночь их знакомства потерял невинность, даже не догадываясь об этом.

– ... Вылизать тебе яички, мальчик? – томно дыша в поджавшуюся мошонку любовника, хрипло спрашивал его волк, перейдя от лечения к привычному им двоим осторожному сексу.

Стайлз уже не сопротивлялся нахлынувшей похоти.

Тихо шептал:

– Да... Да...

Забыться в сексе получалось лишь с Каем – не думать ни о чем, рвать юное тело, долбиться в него глубоко, на всю длину члена. И по-армейски быстро собирать себя по кусочкам, в которые раздирал его тело очередной космический оргазм, чтобы быть готовым к расспросам своего очнувшегося парня.

Дерек старательно выполнял программу. Но, боже, как же хотелось расслабленно полежать! Прийти в себя после постельной битвы, потискать Стайлза, не Кая, усталой рукой, поцеловать взасос, чтобы почувствовал мальчишка, как пряно пахнут губы волка, испачканные своим же семенем, которое высосал он из распухшего ануса Кая, сводя его с ума отсрочкой оргазма – вынув член и заменив его своим мягким языком.

– Его ты так не мучаешь, блять, – рассерженно шептал распаленный мальчишка, намекая на Стайлза.

“Он и так измучен”, – думал Дерек, представляя – насколько.

И отвечал:

– Мне нравится мучить тебя, детка.

Ответ был правильным. Черт знает, почему, но Кай всегда воспринимал такие за признания в любви.

– Мучай тогда, – красиво выгибался, милостиво разрешая, будто бы Дереку нужно было это разрешение...

Говорят, что начав модифицировать свое тело, сложно остановиться. Поэтому Хейлу не пришлось объяснять ничего Рою, который появился в их лофте во второй раз по желанию... Стайлза.

Накануне тот спросил Дерека с мрачным видом, болезненно ли будет прокалывать бровь.

“Болезненно, я думаю”, – на автомате обронил оборотень и тут же вопросительно уставился на своего парня.

– Ты что задумал? – удивился и сразу по решительному виду Стайлза понял – Каю отомстить. Сделать свой ход. Нанести микроувечье, сказав слово последним. И плевать, что тело он будет ранить своё собственное...

– Не вздумай, эй, – попробовал остановить, но тут же понял, что бесполезно: у Стайлза был такой воинственный вид.

Он с этой же гримасой отчаянной мужественности терпел манипуляции Роя, пока тот колол ему бровь и вставлял золотую штангу. Выбор украшения был доверен Хейлу, и Дерек, не задумываясь и не говоря Стайлзу ничего, облегчил свою кредитку еще на пару тысяч. Знал – так хоть визгу будет меньше, когда Кай обнаружит новый прокол.

Стайлз тихо шипел от боли, а Дерек стоял рядом и по-сумасшедшему угорал. Он откровенно потешался над ситуацией, над татуировщиком-медведем, ничего не подозревающим; над тем, что только он один знает, что Рой сейчас колдует совсем над другим мальчишкой. Оказавшимся, правда, таким же упрямым, как и его двойник.

И Кай вызов принял. Сначала долго, конечно же, выл, глядя на себя в зеркало, где отражалась помятая рожица с синяком на пол-глаза. Опухшая бровь еще кровоточила и наверно, болела. Дерек еле уговорил его на секс, успев наслушаться слезливых жалоб вперемешку с угрозами.

А в следующий их раз, в очередное свидание, пробовал уже его отговорить от новой авантюры по прокалыванию пупка.

– А я хочу, – до смешного просто объяснил свое желание Кай волку, – и чтобы с цветными камешком.

И заглядывая оборотню в глаза, сказал все еще работающую фразу:

– Мы же можем себе это позво...

– Можем, можем, – оборвал его Дерек, в панике соображая – как обуздать зарвавшегося любовника. – Имей в виду – Стайлз будет против.

Кай зло блестел глазенками:

– Он тоже меня не спрашивал, когда портил лицо.

Дерек напоминал – “Ты первый начал”, а Кай, плюя на логику, талдычил одно – “И что?

Хочу”.

При этом выглядел противным злобным подростком, когда капризно предупреждал:

– Я сам могу себе проколоть, сложно что ли...

Дерек ему верил. Чёртов мальчишка мог.

Дипломатическая миссия была под великой угрозой, когда Хейл начал очередной сложный разговор, в котором доносил до своего парня желания... своего парня.

– В общем, твой... чёрт, Стайлз, давай уже дадим ему имя! – умоляюще попросил оборотень Стилински, уже не боясь признаться, что имя заготовлено для паразита давно.

Играл, конечно, и очень опасно, потому что насупленный мальчишка, представляя свое тело проколотым в разнообразных, ему не нужных местах, вряд ли был в настроении торжественно нарекать своё бестолковое второе “Я” каким-либо прозвищем.

– Может, ты ему еще вторую спальню оборудуешь? – спросил мрачно и предостерегающе, сам не зная, какую истину, свершившуюся в будущем, пророчит. – Может, его еще папе представим? А? А может...

– Перестань.

Дерек устало опустился в кресло. Абсурд, который они играли, давно перестал быть абсурдом.

“Это моя жизнь, – говорил он себе. – Это моя любовь”.

Формула, нарушая законы вселенной, работала. До тех пор, пока Дерек мог еще держать в руках белую тряпку, символизирующую между ними шаткий мир. Она давно стала серой, засалившись в грязных пальцах. Она давно утратила свое былое значение: махать ею потеряло всякий смысл.

... – Чего молчишь? – Стилински присел рядом на подлокотник и прижался к плечу.

– А что я могу сказать? – вздохнул Дерек. – Только то, что тебе нужно уступить ему. Снова. И... остановиться. Первым.

Постучал по бритой голове мальчишки, предупреждая готовящиеся возмущения:

– Он здесь, в тебе, детка. Не надо думать, будто твой двойник приходит откуда-то с улицы, пока тебя нет дома и крушит тут все подряд, желая насолить. Ты сам его провоцируешь.

– Я не...

– Дослушай, – у Дерека открылось второе дыхание и он внезапно почувствовал себя настоящим психологом, так уверенно и спокойно проговаривались им фразы, которых он вчера еще думать не смел. – Дослушай, а потом будем ругаться.

У твоего двойника растут потребности, сказал он уверенно. Они смешные, да, и наше счастье именно в этом. Пускай остаются такими, Стайлз, как ты не понимаешь! Его эволюция, предсказанная психиатрией, она свершается у нас на глазах и чтобы направить её в нужное русло, мы вынуждены иногда уступать, мы вынуждены приспосабливаться.

Ты человек, ты многого не понимаешь. У волка сохранились еще инстинкты, которые помогают выжить. Я – выжил, добившись того, о чем мечтал. И вот сейчас я тоже не собираюсь сдаваться. Идя на уступки, мы продлеваем время, проведенное вместе в мире. Борясь сейчас с ним, мы только и делаем, что воюем. Пускай война эта бархатная, кажущаяся лишь милыми разборками влюбленной парочки. Это не так. Это битва, подрывающая в нас доверие друг к другу.

– И что? Я должен довериться ЕМУ, разрешить себя калечить дальше и трусливо согласиться на перемирие? – чуть не зарычал Стайлз, научившись наверно, этому у Дерека – когда живешь с кем-то долго, перенимаешь привычки пары.

– Ты должен довериться не ему – МНЕ, – с железной неоспоримостью ответил на это волк. – Ты должен согласиться на его последнее желание, чтоб маленький темный принц, черт возьми, не исполосовал твое тело вдоль и поперек в приступе психиатрической истерики!!!

Дерек сказал слишком много. Он понял это, когда увидел, как округляются глаза Стайлза и он шепотом, зло, истерично, переспрашивает:

– Он, значит, угрожал мне, так? Он... сволочь... угрожал... мне... Мне!!!

Война, вздохнул Дерек, война. Как тяжко...

– Нет, детка, – покачал головой. – Он угрожал мне, потому что если он сделает плохо тебе, я этого просто не переживу...

Весь вечер ушел у них на то, чтобы выяснить – куда, как и сколько раз хочет проколоть тело Стайлза Кай.

Ночью, жестоко лишив оборотня объятий, Стилински продолжил рассуждать на тему насилия над собой и с подозрением вопрошал в темный потолок, а не замешан ли во всем этом Хейл.

– Откуда мне знать, Дерек, может, ты с ним заодно? Может, ты сам это начал, потому что тебе нравится?

Стайлз тянул с себя одеяло и проводил рукой – легко и дразняще – по проколотым соскам, и даже в черноте ночи камни находили отсвет звезд, заглянувших в печальные чертоги. Искра вспыхивала в какой-нибудь из бриллиантовых граней, и Дерек жмурился. Дерек думал, что нравится. Да и Стайлз, казалось, сопротивлялся этому лишь потому, что не хотел сдавать позиций темному зазеркальному сопернику.

Можно было соврать, давно соврать, замаскировав чужие желания под собственные, волчьи, которые у оборотня, согласно его животной природе, могли быть самыми кровожадными. Но Дерек предпочел светлую сторону правды.

– Честно? – спросил в темноту у Стайлза. – Мне нравится пирсинг. В тебе. В нем. Я говорю об этом откровенно. И так же прямо прошу – сделай это для меня.

– Скажи, а он уже понял, как легко тебя шантажировать? – догадливо спросил Стилински. – И если нет, насколько скоро он поймет? Ведь он догадается, Дерек, он будет требовать больше. И больше. И больше. И что тогда?

Дерек невидимо пожал плечами – вполне очевидный итог, если задуматься. Если не знать, какой Кай на самом деле. Какой... глупый, смешной. Постельная игрушка, капризно требующая внимания и напрочь лишенная стратегических умений в завоевании привилегий от своего хмурого любовника.

– Ничего себе – глупый! – возмутился Стайлз. – Он очень детально продумал свой план по протыканию моих сосков паршивой иглой!!!

– Он пребывал в полнейшем аффекте, насмотревшись на блестящие цацки! – перебил его Дерек. – Какой план? Дурачок совершенно ничего не планировал, он вынужденно проколол свои... твои соски, чтобы было куда вставлять уже оплаченные бриллиан...

– Что? – Стайлз приподнялся на локтях, всматриваясь в темноту.

В темноте пылали красные глаза-угли его волка, который только что выдал еще одну их с Каем тайну.

– Какие, нахрен, бриллианты? – горячий шепот раздался у самого уха оборотня: возможности увернуться уже не осталось.

Дерек почувствовал, как Стайлз медленно перемещается, забираясь ему прямо на грудь, давя своим небольшим весом, теплом, запахом, вынуждая оставаться на месте недвижимым для допроса.

– Так что, Дерек, расскажешь? – ладошка уперлась почти что в горло.

Дерек попытался сглотнуть, но не смог.

Подумал: наверно, так и умирают от удушения люди, присматривающие за сумасшедшими, оставленными на их попечении дома – неожиданно, ночью, расслабленные и ничего не понимающие, не ожидающие предательства, на которое идут их невменяемые подопечные, повинуясь велению голосов или же своих вторых “Я”.

Рука на горле сжалась сильней, а потом Стайлз склонился к волку и жарко поцеловал бьющуюся в панике пережатую им артерию...

Дереку не нужно было объяснять дважды. Даже без слов Стилински был убедителен. Отчаянный поцелуй в нужное место был лучшим аргументом, и не то, чтобы Дерек боялся за сохранность своей шеи. Он просто понимал – если не скажет правду, потеряет доверие своей пары навсегда, заработав в придачу пару некрасивых, позорных для оборотня шрамов на своей шее.

– Он выбрал сам. Он... понятия не имел, сколько это стоит. – Дерек сделал паузу. Передышка была нужна, чтобы придумать, насколько полно говорить всю эту выцарапанную из его горла абсолютно нелогичную полуправду. – Он даже не догадывался, как это дорого, пока мне не пришло уведомление о списанной с кредитки сумме.