Текст книги "Моя прелесть (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Но Кай застонал, вжимаясь в матрас, заплакал даже, и только с третьей попытки позволил себя тронуть.

– Раздвинь колени, – шептал опомнившийся оборотень, замечая, как нестерпимы его прикосновения Каю – тот сжимался, пытался зажать промежность руками, не подпуская волка к торчащему пенису.

Но Дерек был, конечно, сильней. Он добился новой развратной позы от мальчика, прижал рукой к кровати, но не для того, чтобы снова и снова трахать, не давая кончить, а чтобы помочь. Снять, наконец, стальное кольцо, которого Кай наверно уже не чувствовал онемевшим членом.

Освобожденные гениталии странно обмякли под ласковой рукой. Дерек мягко и нежно массировал Каю яички, боясь дотронуться до самого ствола, цвет которого был ужасающе неестественен. Вены, надувшись на нем, казались почти что черными. Кай плакал и был дезориентирован, будто бы не только легкий наркотик, принятый им, но и химический элемент, содержащийся в физиологических жидкостях его нового партнера подействовал как сильнейший афродизиак. Дерек-два был конечно же в презервативе, но все тело Кая было измазано его слюной, его потом. Чужим ароматом, сила запаха которого вызвало в Хейле неконтролируемый гнев, а Каю даровало полуобморочное чувственное забвение, в котором тот и пребывал все два часа, пока Дерек реанимировал его измученные гениталии.

... – Вот так, уже все мягко, милый, уже нормального цвета, – успокаивал Дерек скорее самого себя, все так же пальцами нежно разминая вялую мошонку и член мальчишки.

Кай тихо стонал и бормотал, бормотал, бормотал, не в силах остановиться, подверженный действию стимуляторов в большей мере, чем волк.

– ...у меня в голове такая каша, чёрт... О чем я только думал? Пока этот Дерек трогал меня, ты так смотрел... Будто это не я. Будто искал во мне что-то. Его, наверно... А он... В его голове бардак похуже, знаешь? Начать хотя бы с имен, такая путаница, если бы ты знал, Дерек! Мамаша, дура влюбленная, зачем-то дала ему исключительно непроизносимое имя, впечатлившись польскими корнями папочки Джона... Или это она была полькой?.. А прозвище, каким себя называет он? Ну кто себе придумает такое? Весь в сумасшедшую Клаудию. Он очень злился, когда узнал, как ты меня окрестил. Каким-то чужим сказочным именем. А я вот только рад; теперь я ничего общего с ними не имею – ни с ним, ни с его безумной семейкой. Примерный мальчик тебе наверно и не рассказывал, какой была его мамаша? Как она умерла? Только не надо вот верить в сказку про трагическую кончину в аварии. Она была бы вполне сносной, эта автокатастрофа, если бы сумасшедшая сука сдохла молча. Но не-е-ет... Даже давясь своей кровью, которая хлестала из пробитого каким-то прутом горла, наша мамочка смогла-таки выдавить из себя последние ласковые слова. Знаешь, о чем они были?

Дерек слушал, замерев от ужаса – так замираешь, когда смотришь ужастик и вот она, развязка, в которой главный герой признается, кто есть кто на самом деле...

– ... ты кто такой, спросила она, ты еще чей, выблядок сучий? Я тебя не знаю, пошел вон, позовите моего сыночка, а этого... я убью его, если не уберете от меня маленькое чудовище! Из-за тебя все это произошло, из-за тебя! Она кричала это, даже когда кровь хлынула у нее из горла струей. Меня оттащили, а она умерла через минуту, так и не узнав в испуганном мальчике своего любимого сына...

Кай передохнул, облизав губы, заметив, с каким непередаваемым ужасом смотрит на него Дерек, и продолжил:

– Я думал, ты знаешь. Хотя... откуда тебе? Он же этого не помнит! Он забыл это, чтобы помнил я! И я помню. Помню свою любимую маму... Мамочку, ха.

С глупым смешком Кай приподнялся на локте, навалившись на Дерека и потянувшись через него к стакану воды, стоящему у кровати; стал долго пить и долго откашливаться раздраженным горлом, вызывая у Хейла неконтролируемое чувство вины за несколько грубо исполненных иррумаций с участием собственного члена.

Потом спокойно повторил сонным, пьяным, обдолбанным голосом:

– В голове такая каша, знаешь... Чего только нет... События, даты, имена... Настоящие, выдуманные, перепутанные между собой имена...

Дерек понимал – есть что-то очень важное в этом бормотании, настолько, что надо бы бежать в “Кипарисы” и взахлеб рассказывать об услышанном Дитону. Или... погодите, Дитон же сам рассказывал ему об этом, предупреждая о стертой из головы Стайлза информации, которой теперь обладает Кай?

Дерек путался в воспоминаниях сам, да еще слезы отчего-то наливались под веками, грозя позорно стечь по заросшим щетиной щекам: сейчас он чувствовал себя проклятым больше, чем обычно. Так бывает после особенно тяжелой победы над опасным и хитрым врагом, который от последнего твоего, смертельного удара превращается вдруг из талантливого опытного стратега в обыкновенного мальчишку, потрепанного судьбой, победить которого – никакой не подвиг.

Дерек был готов простить Каю абсолютно всё. Измена казалась глупостью, пустым желанием неразумного ребёнка. Но тут Хейл вспоминал о Стайлзе. Стайлз стоял рядом и укоризненным, взрослым своим взглядом путал все карты. Как ни крути, его Дерек не мог вычеркнуть из этой некрасивой истории с участием третьего. Такого Каю нельзя было прощать.

Дерек опомнился вовремя, перестав жалеть мальчишку. Время поджимало: нужно было возвращать Стайлза.

Два часа спустя он уговорил Кая заняться сексом снова, да почти заставил, не в силах больше смотреть в потухшие глаза изменщика, который втянул в эту пошлую измену и его, такого слабовольного, но хорошо выдрессированного волка.

Секса никому не хотелось. Кай зажимал дырку и зажимался сам, прося не мучить его больше.

– Мне больно там, – скулил он, не пуская Дерека и все-таки через какое-то время раздвинул колени, хотя бы для того, чтобы помочь себе же – член снова стоял, прося разрядки.

Кая колотило, и Дерек улавливал в его дрожи отголоски психического напряжения, словно двойнику стало неуютно в этой реальности, реальности Дерека и Стайлза; плохо и откровенно физически больно, и он хотел как можно скорее покинуть их мир.

Вот только сделать это было можно только через секс, который теперь, после нелепого адюльтера казался им двоим одинаково неприятным.

Дерек, бросив добиваться классического анала, зажал Кая между собой и матрасом, и просто жестко ему отдрочил, не обращая внимания на вскрики боли и яростный мат.

Гонял покрасневшую шкурку мальчишки с силой и грубостью, через немыслимо долгих десять минут вынудив кончить целым потоком загустелого семени, которое замарало всю постель.

Очнувшийся Стайлз вяло пробормотал что-то о дикой усталости и тут же провалился в сон, утянув за собой в остаточно наркотические грёзы своего утомленного еблей парня, и Дерек, проспав около десяти часов, был благодарен судьбе за эту передышку.

Она кончилась, когда утром он прошел за сердитым Стайлзом в душ и увидел, как тот смотрит на себя в зеркало, вглядывается в черные круги у себя под глазами и машинально морщится, поправляя в трусах полу-вставший член.

Было, наверно, больно. Больнее, чем обычно, и Стайлз, не стесняясь Дерека, оттянул резинку белья, заглянув к себе в промежность. Натертая красная полоска вокруг гениталий саднила, должно быть, адски.

– Что это, блять? – растерянно произнес Стилински и вдруг поймал в отражении зеркала взгляд Дерека – чуть виноватый, чуть пьяный еще ото сна. И бесконечно усталый.

– Наверно, мне не нужно спрашивать тебя об этом, – спохватился тут же Стайлз и запахнулся, пряча следы преступления. Сообразив наверно, что прошлой ночью его парень переступил наконец черту, за которой заканчивались всяческие приличия и начинались поступки, о которых он не хотел ничего знать.

Дерек трусливо забыл о серьезном разговоре, что должен был у них случиться после пьяного признания Кая. Дерек до жути испугался, что Стайлз узнает; почувствует своим опороченным телом присутствие на коже чужих следов. Без слов поймет и... примет, как обычно он принимал всё до этого.

Дерек не знал, что было бы страшнее на этот раз – громкий выматывающий скандал или же это новое спокойствие Стайлза, который не стал расспрашивать о подробностях своего длительного провала, как делал он раньше, и даже не стал искать на себе всё проявляющиеся и проявляющиеся новые следы. Поэтому Дерек поступил очень мудро. Очень умно поступил. Заткнув своему скулящему от невыразимой боли волку пасть, он затолкал его подальше в угол сознания и психанул чисто по-человечески, оставив на следующий вечер Стайлза дома одного. Уйдя будто бы по делам, а на самом деле – в известный гей-клуб в городе.

Он не был там где-то лет пять, но поразительно быстро нашел себе место на танцполе рядом с симпатичным брюнетом, выцепив того в толпе. С этим брутальным темноволосым парнем он ушел в вип-комнаты через минуту. И в темноте, под приглушенный грохот музыки, пытался казнить себя странным извращенным способом, уже не представляя никакого другого.

– Давно не было? – спрашивал его брюнет, разворачивая спиной к себе и доставая смазку.

– Давно, – отвечал Дерек прямо, ожидая с радостью боли и представляя на месте этого незнакомца Дерека-два, отнявшего у него самое главное, самое дорогое – уважение к себе самому.

Дерек предал Стайлза, лишив себя возможности признаться в этом. Он снова должен был нести вину на своих сильных плечах, которые уже не справлялись с ношей. Поэтому не ругал себя за акт самобичевания. Просто спокойно стягивал джинсы перед парнем, похожим на того самого хастлера, и покорно поворачивался к нему спиной.

Но то ли в ласках незнакомца было какое-то сомнение, то ли в дрожащих от напряжения пальцах – не тот вольтаж, но Дерек в последнюю секунду вдруг резко развернулся и впечатал будущего любовника в стену.

– Я передумал, – сказал.

Парень, кажется, выдохнул с облегчением, подчиняясь силе и власти красивого полу-животного, стоящего перед ним, и без проблем нагнулся, разрешая. Дал проникнуть в себя и очень быстро получил удовольствие, в отличие от самого волка.

Дерек трахал его зло, все так же представляя себе проститута, но кончил лишь только когда вообразил, что посреди комнаты стоит Стайлз, распахнутыми глазами, полными боли, смотря на этот безобразный спектакль, в котором его любимый оборотень наказывает яростным сексом такого же брутала.

Быть пойманным с поличным показалось ему избавлением: Дерек бы уже не переживал за некоторые некрасивые и весьма заметные пятна на своей шкуре. Измазавшись в грязи частично, ты только делаешь изъян заметнее. Так почему бы не окунуться в неё полностью? С головой? Стать абсолютным и окончательным негодяем?

Дерек вгонял член в незнакомца, марая себя изменой, и напряженно всматривался в темноту комнаты, насквозь провонявшей сексом.

Стайлза там не было, нет. Только его призрак, надуманный полностью отчаявшимся Хейлом.

На следующий день Дерек и Стайлз, разделенные каким-то тайным знанием произошедшего между ними чего-то действительно страшного, непоправимого, почти не разговаривали. Хейл рано уехал в офис, вернувшись позднее обычного, а Стайлз сразу с учебы рванул в “Кипарисы”, будто бы испугавшись возвращаться домой и видеть там Хейла, который возможно, отговорил бы его ехать к врачу, пусть и на плановую консультацию.

Вернулся Стайлз от Дитона задумчивый, и Дерек в полнейшей панике, даже не зная, что и думать, пытался чисто математическим способом подсчитать риски этой опасной поездки – час на автобус, час на обратную дорогу, полчаса в кондитерской напротив... Итого беседа с психиатром тянула на обычные минут двадцать, за которые Стилински никак не смог бы связно обрисовать проблему, которая снова встала между ними невидимой стеной.

Телефон тоже молчал: Дитон не реагировал.

К ночи у них случился очень энергичный, какой-то не их секс, который всегда немножко стеснительный мальчишка инициировал сам, неожиданно яростно впившись волку в губы еще в душевой. Дереку пришлось трахнуть его прямо там. Потом еще раз – в темном коридоре на полу. И в спальне, где, наконец, рассмотрел на щеках любовника реки слез. Стайлз плакал, зажмуривался, отдавался, и Дерек, еще не выйдя из него, начал нежный, но настойчивый допрос...

Стайлз о причине слёз ничего путного не сказал.

Сказал, что страшно. Что он боится. Боится нового несчастья, которое может принести ему лишнее знание. Но вот беда – он хочет знать, чтобы помочь своему волку нести бремя и не оставлять его в одиночестве. Иначе, он чувствует это, скоро Дерек покинет его, устав.

– Я никогда не брошу тебя, что ты, – прошептал Дерек какое-то детское обещание, уткнувшись в темную макушку. – Что бы ни произошло с нами. Ни на твоей стороне, ни на темной.

Ему стало страшно самому. От того, что даже не зная, что произошло, Стайлз снова готов был простить волку абсолютно всё, по-прежнему боясь одиночества – своего и чужого – как самого страшного симптома своей болезни.

Он не хотел узнавать подробностей вчерашнего вечера, он ни о чем Дитона не выспрашивал, Стайлз решительно, хоть и неумело, бился за свою любовь, которая единственная держала его в этой реальности, и она же толкала в пропасть личного безумия.

И Дерек, забыв о том, в какой же грязи он вывалялся недавно, вываляв заодно и Стайлза, поспешно сменил тему:

– Ты мне давно не рассказывал, как твои дела в колледже.

Стайлз глянул удивленно, своим видом напомнив Дереку его же ревнивые выкрутасы. Рассказы о колледже никак не тянули на спокойные беседы. С чего бы Стайлзу было об этом болтать?

Но Дерек упорно продолжал.

– У тебя же там много друзей и ты говорил, что ваша компа...

– Да какая компания! – перебил его Стайлз, не выдержав. – Они почти не... не общаются со мной, потому что я... не такой. Это стало заметно. И я боюсь все время, постоянно, что это случится со мной где-нибудь еще, не дома. ОН появится и я... исчезну.

– На хуй тогда таких друзей! – зарычал Дерек, и тут же понял – круг вновь замыкается на нём, на них двоих, на этой территории высокоэтажного лофта, в котором всегда были слишком хлипкие запоры на окнах.

– Я подумываю бросить, – признался ему Стайлз, обрывая страшные мысли. – Бросить учебу.

– Не говори ерунды, – прошептал ему в ответ волк.

Дерек не стал ничего доказывать – вот, Стайлз смотри, у нас же всё не так уж плохо. Потому что было... плохо.

Не стал приводить примеров, сравнивая с другими семьями их семью, убеждая своего ненормального парня в относительной нормальности их ненормальных отношений.

И слава богу, Стайлз не потребовал продолжения серьезного разговора, а снова прижался к нему, тыкаясь острым кончиком члена в ногу; протянул руки и стал трогать, провоцировать на секс, в очевидном понимании своей проблемы: с таким психиатрическим диагнозом не так-то легко дать партнеру обычных земных радостей – планировать путешествия с ним, поездки загород, обычные походы в кино и посещение клубов вместе с друзьями... Вместо этого Стайлз не хотел, но благодарил своего парня единственно возможным способом – мысля исключительно сексуальными категориями.

– Трахни меня, трахни снова...

Дерек чуял, как пахнет от Стайлза железом, кровью. Натруженный анус трогать было нельзя, и он не трогал; терся об мальчишку собой голым, хватал в ладонь оба их члена, дрочил, дразнил, останавливаясь; легонько хлопал по ягодицам, целовал в рот, толкался языком в глотку, кусал соски и, наконец, подводил к черте так умело, что Стайлз кончал почти без усилий. Просто молча падал на простыни спиной, брызгая фонтанчиком спермы на грудь своего парня...

Они провели в постели всю ночь и все утро. Кай не появлялся. Дереку казалось, что гадёныш боится. Что чувствует его гнев, а заодно и нежность, направленную не на него. Что молча сидит в закутке мозга хозяина и кусает губы, наказывая себя недельной ссылкой. Именно столько Стайлз продержался без него, чтобы потом отключиться прямо в руках Дерека под струями воды в душе.

Дерек молча отстранил появившегося Кая от себя, вышел из кабинки, вытерся и ушел в спальню.

Он сам испугался той злости, что обуяла его при виде мальчишки. Злость эта перебивала жалость намертво. И даже если тот сразу же изобразил безумно виноватое лицо, почуяв ветер перемен в их замкнутой атмосфере, его это не спасло: Дереку страшно захотелось мести.

Он был особо горд собой, своим решением и непоколебимостью, когда все так же молча опрокинул Кая на спину, достал из прикроватного шкафчика одной рукой огромную силиконовую игрушку, показывая ее мальчишке, и стал в зловещем молчании готовить его принять этот огромный хуй.

Он брезговал прикасаться к нему, опороченному чужими руками. Брезгливость была очевидной и недвусмысленной. Но Дерек наказывал его не за измену. Жгла сердце обида за Стайлза, снова обманутого и снова не понимающего причины новой катастрофы.

Вводя в размягченный пальцами анус несопротивляющегося Кая дилдо, Дерек бесстрастно отмечал растущую эрекцию любовника, его всхлипы и стоны. Слезы его, который прекрасно понимал – отчего ебут его игрушкой. И плакал при этом он так горестно и так правдиво, что Дерек не выдержал. Откинул силиконовый хуй, проматерившись, и ушел в кабинет, не в силах смотреть на заплаканное лицо изменщика, которое, впрочем, было тем же самым лицом, что он так упоенно целовал ночью.

– Не будешь теперь меня... сам трахать? – тихонько прозвучало под дверью, и Дерек не выдержал – открыл.

Кай молча топтался на пороге. Голый, завернутый лишь в покрывало обиженный мальчишка.

– Пороть тебя надо, а не трахать, – высказался Дерек, сообразив – а злость ушла.

– Так выпори, – легко согласился на экзекуцию Кай и несмело улыбнулся.

Он словно говорил, как говорят все неразумные дети – “Прости меня, я больше так не буду”.

Сложно было представить, что Дерек сможет и в дальнейшем наказывать его пренебрежением, пользуя неживыми агрегатами вместо своего.

Кай был такой... соблазнительный. Белокожий. Голый. Влажный. Готовый.

И дело было даже не в том, что играться с дилдо представлялось Дереку несколько утомительно, сложнее было представить, как будет он объяснять своему настоящему мальчику Стайлзу, отчего его маленькая розовая дырочка в режиме обморока наполняется теперь не живой плотью, а холодным силиконом.

– Ладно, детка, проехали, – пробормотал волк скомкано и твердым шагом пошел в спальню, слыша, как тащится за ним голое привидение, замотанное в простыню.

В процессе нежного тисканья, которое Кай тут же Дереку устроил, оказалось, насколько прав был Дитон и насколько же он ошибся. Акция безвозмездного адюльтера оказалась наказуемой.

Если волк больше не рычит на тебя, сделай так, чтобы он снова взбесился. Таков оказался новый жизненный девиз Кая.

Он не собирался удовлетворяться таким легким для себя прощением, поэтому с изяществом классического абьюзера попытался возвести эпизод измены в степень гротеска. Он убедился, что Дерек успокоился и больше не гневается, и вдохновенно начал новый скандал.

– Так значит, тебе понравилось, да? – сразу же приступил он к главному. – Понравилось смотреть, как меня ебут. Понравилось меня мучить?

– Че-го? – развернулся к нему Дерек и поднял брови.

– То-го, – нагло передразнил его скандалист и продолжил, с каждой фразой повышая голос, – ты стоял и смотрел, как это животное мной распоряжается! Как трахает, нет, как ебёт меня! Тебе даже нравилось! И ты не побрезговал присоединиться! Ты...

Дерек понял, что пора применять силу, когда у Кая стали заканчиваться слова и он стал срываться на откровенную ересь. Дитон предвидел такой исход, но наглый мальчишка искусно превратил свою измену в оплошность, даже в грех самого Дерека.

– А ну-ка, – пробормотал Хейл и подхватил мальчишку за шиворот.

Кинул на постель снова и прижал спиной к матрасу.

– Еще раз, молодой человек, – попросил повторить обвинения, показав клыки и вздыбив шерсть на загривке.

Кай стих, впечатленный демонстрацией власти, заерзал под ним, но отказать не посмел. И в полном сумбуре бессвязной речи Дерек с удивлением распознал нотки ревности.

Я думал, ты не сможешь, а ты посмел отдать меня этому проституту, говорил мальчишка обиженно. Я думал, это ты будешь ревновать и мучиться, а вышло... вышло все совсем не так!

Дерек, вспоминая слова Дитона, понял, что перестарался. Ему всего лишь нужно было изобразить безразличие, но он пошел дальше и своей довольной от происходящего, обдолбанной мордой вызвал в Кае столько противоречивых эмоций, что теперь не знал, как от них отбиваться, как затолкать обратно.

– Ты вообще меня любишь? Скажи? Хоть сколько-нибудь? – звучало незнакомо и умоляюще.

Ты боялся, что парень пойдет налево? Вот, Дерек, получи.

Кай вцепился в него тонкими руками и жадно требовал ответа на вопрос, играя роль Гленн Клоуз с достойным Оскара энтузиазмом.

Пришлось кивнуть – “Люблю”.

– Тогда почему отдал другому?

Вот по-хорошему надо было бы двинуть в челюсть маленькому поганцу за такое, да только Дерек ведь понимал – синяк достанется и Стайлзу тоже. Поэтому он просто закатил глаза, уже смирившись с подлой, скандальной, мелочной, капризной натурой своего второго любовника, бонусом идущего к первому. И, проигнорировав вопрос, просто произнес заветные три слова вслух даже не задумываясь.

– Правда? Правда любишь? – расцвел Кай, зашарил пальцами по волосам, по щекам, царапаясь о щетину, счастливо внимая утвердительным кивкам и улыбкам своего волка, который даже сейчас понять себя не мог – правду он говорит или притворяется.

– Люблю, – шептали вслух губы, а маленький капризуля все не успокаивался.

– Докажи.

Дерек послушно доказывал.

Смачно и темпераментно, радуя партнера стойкой эрекцией. Сзади доказывал, на боку и на четвереньках. Ебал на стуле. На столе. Отсасывал в душе, захлебываясь струями. И под конец заставил Кая ощутить вкус и силу своей любви буквально – заставив самому заглотить свой член до горла и, задыхаясь, его сосать.

Любому бы хватило. Хватило обещаний новых цацок – Дерек, радуясь прежде всего отсутствию у Кая новых безумных идей, хотел действительно доставить мальчишке радость. Он даже упомянул кожаные секс-качели, виденные им раз на порно сайте в продаже. Он наобещал много чего, прибавьте целую кучу кружевных трусов.

Но Каю всё было мало драмы.

– Скажи мне, что я твой. Что только твой, – не унимался он, вконец скатившись сценарием в слюнявое примирение двух педиков. – Что больше ни с кем. Ни я, ни ты не будешь.

– Не будешь, не будешь, – попугаем повторял Дерек за ним, хотя по справедливости надо было бы заорать – “Что, сука, теперь тебе захотелось лебединой, блять, верности?”

Это была совсем неплохая идея, Дерек был очень даже “за” – больше ни с кем, и спрашивал – и это тоже надо как-то доказывать?

– Надо, – отвечал Кай, – мы же принадлежим друг другу, правда? Ты должен мне доверять...

“Ага, как же...” – думал Дерек и усиленно делал вид, что внимательно слушает. Что доверяет.

– Так вот, я тут подумал... Такой вариант – мы занимаемся любовью, но я сверху? – нахально предложил змеёныш, натурально покраснев, пока у ошалевшего Дерека отваливалась в немом изумлении челюсть.

– Что? Ты хочешь... – глупо пробормотал он и снова подавил желание рассмеяться. Потом приподнялся на локте и постарался серьезно посмотреть на своего изящного будущего актива, – прямо сейчас, что ли?

– Ну, не сейчас, – смущенно протянул Кай, – когда-нибудь..

Дерек выгнул бровь, ожидая приговора.

– В следующий наш раз, – решился мальчишка и кивнул, подтверждая свое желание.

– Ну ладно, детка, я согласен, – немного зловеще произнес Дерек, совершенно забыв о том, что надо было бы поломаться для вида.

– Ладно? – переспросил мальчишка и засиял. – Правда? В следующий раз? Я буду... сверху?

– Да хоть на голове, – уже не сдерживаясь и не задумываясь пока о своей судьбе хихикнул Дерек.

– Ух ты! – воскликнул Кай, как маленький ребенок, которому пообещали на Рождество самый большой Лего и, может быть, Дерек бы и наслушался еще кучу всяких глупых комментариев, но вовремя спохватился.

Он опрокинул болтуна на простыни, начав нехитрую прелюдию снова, и в этот раз, зажав рукой рот, довел их половые игры до финала в молчании, по изменившемуся выражению глаз определив, что странное и смешное свидание с Каем окончено, и Стайлз, наконец, очнулся.

====== XVIII. ======

Прелесть однополых постельных отношений в том, что ты можешь с партнером меняться. Так думают о гомотрахе недалекие гетеро. Если вообще думают, конечно.

Дерек представлял это себе примерно так и усмехался: ошибочное мнение. Ты не выбираешь, сверху или снизу тебе дано ловить кайф. Универсалов много, но все они в итоге предпочитают что-нибудь одно. Сам он был убежденный топ еще с семнадцати. Настоящий мужчина-гей, трахающий мужчин, и только. Эксперименты быть принимающим закончились, не успев начаться, едва Хейл понял, что секс снизу выходит пресноватым. Нет, он знал, что где-то внутри имеется у него заветная точка, от массажа которой можно улететь, и пару раз такое случалось, да только ничто не ёкало внутри, как это бывало, когда он валил сильного, мускулистого самца на кровать и брал его, ставя в коленно-локтевую.

Его трехмесячные отношения с проктологом из Картахены были сказкой, и Дерек отмечал их, как самые приближенные к универсальным. Любовник, принимая его член, впивался своими невозможно длинными пальцами в ягодицы волка и, направляя его бешеные фрикции в себя, подкрадывался средним к заветной щели, в один прекрасный миг проникнув аж на две фаланги внутрь своего актива. Конечно, до простаты не достал, но сделал секс необходимо пикантным. Позже Дерек позволял иметь себя пальцами, погружать их в себя, даже не думая о том, что членом бы получилось, наверно, так же здорово. Любовник не настаивал, а Дерек, расставшись с ним, не практиковал этого больше. В конце концов, не всем его парням так везло с длиной этой части тела...

Он и забыл об их договоренности с Каем, хотя поначалу помнил и даже одним вечером ненадолго завис обнаженным в душевой перед большим зеркалом. Рассматривал свой зад и критически хмурился. Зад был крепок и волосат, Дерек не заморачивался с бритвой, и подстригал небольшими ножничками только лишь волосы на яйцах и члене. Имея с рождения меховую натуру, было бы смешно эпилировать отдельные части тела начисто.

Вскоре он перестал думать – неделя выдалась трудной – о сверхзадаче оказаться снизу, а когда к выходным Кай появился, спешно пришлось делать вид, будто переживал, страдал, готовился, ломал себя и психологически настраивался.

– Перевернись, – непривычно холодно и жестко потребовал Кай, и Дерек подчинился.

Хмыкнул немного иронично, послушно ложась на живот. Подтащил под себя подушку, стиснув ее обеими руками, и сам, без требований и просьб раздвинул крепкие накачанные ноги.

– Шире, – донеслось сзади приказное.

Ну, шире, так шире.

Дерек раскинул ляжки и обернулся. Кай сосредоточенно умащивался между ними, предварительно покидав на простыню нехитрые инструменты своего первого активного секса – смазку и презервативы.

– В резинке будешь ебать? – кивнул Дерк на упаковку кондомов, вдруг отчего-то почуяв укол злости.

Кай важно кивнул. Огладил рукой круглые полушария волка и потребовал их раздвинуть максимально широко. Дерек вздохнул и раздвинул, немного обиженно пробормотав в подушку:

– Что, даже не поцелуешь?

– Я тебя целовал! Недавно! – возмущенно воскликнул его будущий ёбарь, чем вызвал у своего партнера приступ задушенного смеха.

– Какой ты нежный у меня мальчик, целовал он... – сказал Дерек с новой порцией убийственной иронии и приготовился.

Кай как раз надевал презерватив, скрипел латексом, чертыхался. Потом выдавил со смешным звуком из тюбика смазку, плюхнув её из ладони прямо Дереку между ягодиц.

– Знаешь, Дер, – сказал немного разочарованно, – ты мог хотя бы побриться.

– Не мог, – отрезал Хейл и поиграл анусом, разжимая-сжимая мышцы. Так же изображая разочарование, пожаловался: – А ты мог бы и со слюны начать.

Кай даже задохнулся от намека на римминг.

– Вот еще, буду я тебя лизать там! – сказал ужасно брезгливо уже под совершенно искренний и неприкрытый смех Дерека.

– Ну, я же тебя лижу, – справедливо заметил волк и показательно облизнулся.

– Я бреюсь, – гордо произнес мальчишка, потом поправился, – ну, когда могу...

– Да я тебя и небритого лижу тоже, – парировал Дерек, – и буду лизать, малыш. Кстати, Стайлз вовсе не брезгует...

– Да пофиг мне, какими извращениями вы с ним занимаетесь, пока меня нет! – психанул Кай достаточно нервно, и Дереку пришлось гасить в себе уже абсолютно истерический смех. Конечно, каждый будет судить со своей колокольни. Стайлз, узнав об оценке Кая, своими извращениями был бы ужасно горд.

– Давай, расслабься, – надавил ладонью на поясницу Кай, произнося банальную фразу, которая всегда ужасно пугает неопытных девственников вместо того, чтобы успокаивать.

Дерек расслабился достаточно, и хоть душил его смех, что-то неконтролируемо горячее скрутило живот возле пупка, стекая ниже.

И ниже.

И...

– У тебя стоит, – с каким-то необузданным восхищением произнес Кай, буравчиком пробравшись рукой под живот своего распластанного по простыням любовника.

– Конечно, – нисколько не смутившись, ответил Дерек и даже потерся стояком о покрывало. – А ты хотел насиловать бесчувственное бревно?

Намек на своё сомнительное согласие вылетел как-то сам, произвольно. И несказанно обрадовал Кая. В конце концов, мальчишка требовал жертвы. Он её получил.

– Надеюсь, ты расслабишься достаточно, чтобы не получилось так, будто я тебя действительно насилую, – сказал заботливо и снова потянулся к смазке, вызвав в своем парне комический испуг.

– Детка, – с дрожью в голосе прошептал Дерек, – не стоит увлажнять меня еще больше. Мой пересушенный зад, поверь, выдержит твоё вторжение, а вот двадцать шестой этаж мы рискуем залить...

– Заткнись, Дер, – сказал мальчишка зло, совсем не ожидая в зеркальной их ситуации комических поворотов.

Он тяжело навалился на волка всем телом, втыкая свой остренький хуй между ягодиц, на ощупь головкой ища отверстие. Дерек уткнулся в подушку, зная, что будет немного больно. Но проникновения не последовало: прицел был взят неверно, Кай тыкался своим семнадцатилетним стояком недостаточно уверенно. Злился, конечно, и валил всё на Дерека.

– Вот черт, – скулил и толкался, – ну что ты так зажимаешься?

Обвинения были напрасны. Дерек, как мог, расслабил всего себя, лежа мягким несопротивляющимся желе под старающимся мальчишкой, в который раз убеждаясь в правильности своей теории – у каждого своя роль. Кай, мисс жеманность, лентяй с неработоспособными бедрами, красивый капризный мальчишка, никак не мог примерить на себя роль топа, интуитивно осознавая неправильность происходящего.