Текст книги "Моя прелесть (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

– С тобой терял девственность не Стайлз Стилински, Дерек. Твоя трансформация спровоцировала сильный стресс, уже забытый, но все еще не пережитый им. Знаешь, как проще называют это заболевание, именуемое во врачебной среде диссоциативным расстройством идентичности?

Дерек не хотел слушать. Стало страшно и гадко, будто бы вся их история со Стайлзом перестала быть романтическим путешествием в сказочную страну потрясного секса, а превратилась в анамнез, скрупулезно записанный на бумаге медицинского бланка.

– Как? – спросил он кратко.

– Раздвоение личности, – произнес Дитон, а Дерек только подивился тому, что после озвучания такого немыслимого для сценария его жизни диагноза, небеса все еще не упали на землю и солнце продолжает светить и греть...

Не дав опомниться, Дитон продолжил сухое изложение фактов.

– Если исключить из жизни Стайлза этот злополучный триггер, думаю, на начальном этапе становления его второй личности, можно было бы предотвратить её повторное появление.

– Так я эту дрянь исключу, – неожиданно зло и гневно пробормотал Дерек немного смешную угрозу, ничуть не испугавшись трудностей, а лишь испытывая некое облегчение от того, насколько простым казался врачу выход из этого психологического лабиринта.

– Возможно, это было бы лучшим вариантом для замедления прогресса болезни. Но не для Стайлза, Дерек. И не для тебя, – тут же огорошил его врач. – Триггеры тем и опасны, что являясь, по сути, неким спусковым механизмом – отдельно взятым звуком, образом, событием – случившись у больного, раз и навсегда получают привязку к окружающим их вещам. Или людям.

Дерек, не вдумываясь в сложно звучащие слова, чуть ли не засмеявшись от уверенности в принятом решении, попытался Дитона убедить:

– Мне кажется, достаточно не позволять себе трансформацию при Стайлзе! И всё! – воскликнул он, так казалось просто победить проклятого маленького распутника, который не был его Стайлзом. – Да я же создан для этого, как вы не понимаете? Натренирован держать своего волка в узде! Годами натренирован!!! Мне чип не позволит зарычать даже, если его жестче перепрограммировать!!!

– Дерек, – тихо оборвал его Дитон. – Ты не понял. Чип не поможет. Нет нужды держать волка взаперти, он уже никакого отношения к появлению второй личности не имеет.

– Да почему???

– Потому что теперь триггером для Стайлза является не спрятанная внутри тебя большая злая собака. Им являешься именно ты.

====== V. ======

Первой реакцией после осознания всего этого была попытка сбежать. Чувство самосохранения – сильная штука, которая развита у человека с полуживотным происхождением в разы сильнее. Именно поэтому Дерек сейчас гнал по трассе около ста двадцати вместо предписанных восьмидесяти. Так можно было осуществить своё инстинктивное желание побега, создав хотя бы его иллюзию.

Шевроле послушно уносила его прочь от кипарисовой рощи. Но спиной Дерек продолжал чувствовать, как горят огнем надписи над крыльцом покинутого им санатория, который санаторием вовсе не был.

“Частная психиатрическая лечебница расширенного профиля с отделением для особо буйных” – гласили мелкие буковки, выбитые под отвлекающе-романтическим названием психушки...

После того, как Дитон совершенно нелогично по мнению Дерека попросил его остаться со Стайлзом, Дерек уже знал – останется. Любовником, другом, триггером. Кем угодно. Хотя хотелось сбежать куда подальше.

– Объясните, – потребовал он у врача обоснований для такого противоречивого решения.

Сам считал, что являясь для Стайлза неким отрицательным фактором в его жизни, должен немедленно из нее исчезнуть. И бог с ним, что осуществить он это вряд ли бы смог, так привязался. Хуже в сто раз было понимать, что нахождение его рядом с мальчишкой провоцирует появление ненавистного маленького монстра, который умел ублажать в постели так, что после каждого оргазма хотелось плакать. И от силы чувственных ощущений, и от того, что Дерек знал – утром плакать будет уже не он, а Стайлз: настоящий, неласканный им, не помнящий никаких доказательств того, что принадлежит он своему волку.

Дитон был жесток.

– Произошедшее со Стайлзом – неизбежность. Оно зрело в нем очень давно и, повторюсь, я рад, что на его пути встретился именно ты. Взрослый, понимающий...

Дереку не казалось так. Абсолютно. Сидя в кабинете, выслушивая комплименты врача, он до странного ощущал себя снова тем маленьким беспомощным щенком, каким был в детстве. Хотелось уткнуться в теплый мех матери, найти насосанный голый сосок, прильнуть к нему мордой и просто дышать запахом молока, спрятавшись от страшного предчувствия беды, что надвигалась на него неумолимо.

– Тебе страшно, Дерек, я понимаю, – действительно понимающим тоном произнес Дитон. – Твоё право бросить всё это здесь и сейчас. Твоё право жить прежней жизнью и передать Стайлза с его проблемами обратно в мои руки. Но он выбрал тебя, отказавшись от моей помощи. Тебя.

– Я лишь навредил, – процедил Дерек ненавидяще, не понимая, кого он сейчас ненавидит – себя ли, или своё чертово либидо, которое приказало ему повязать мальчишку в первую же ночь, плюнув на странные обстоятельства. Он горько повторил: – Навредил же?

– Навредил, – кивнул Дитон. – Относительно. И мог бы сделать это еще раньше, когда пригласил сесть в свою машину. Разве ты не замечал, как мальчик сторонится автомобилей? Он даже ни разу не пробовал сесть за руль собственного, того, что подарил ему отец на совершеннолетие.

– Чёрт, – обреченно сказал Дерек, – я не подумал, что это его испугает.

– Он и не испугался, Дерек, – успокоил его Дитон, – раз до сих пор продолжает кататься с тобой в авто. Потому что доверяет. Это странно, нелогично и противоречиво, но ты, являясь по сути отрицательным триггером, одновременно ассоциируешься у Стайлза с убежищем, где ему спокойно и безопасно. И возможно, если бы ты не был вервольфом, с ним не случилось бы такого ужасного перерождения именно сейчас.

– Вы просто мастер, Дитон, вызывать во мне чувство вины и ненависти к моему происхождению, – хмыкнул Дерек, понимая, что Дитон ничего такого не имел в виду, только лишь озвучивал факты.

Был бы он чуть помладше, однозначно бы озаботился этой ненужной жалостью к себе и сожалением, что он не человек, а волк. Но Дерек всё понимал. Обижаться глупо было.

– Вряд ли мои слова вызовут в тебе ложную злость к собственной персоне, – так же хмыкнул Дитон, удовлетворенный этим негласным пониманием. – Потому что если бы не ты, то какой-нибудь другой оборотень так или иначе спровоцировал в Стайлзе расщепление. Понимаешь? Может, просто пройдя мимо и ненароком зарычав. Случайно испугав. Или же понравившись...

Дерека передернуло. Он сообразил, услышал намёки. И то, о чем Дитон умолчал, пощадив его: о похожей пугающе-странной ситуации, которая могла бы произойти у Стайлза не с ним, а с другим парнем. В постели.

Побег представлялся теперь абсолютно невозможным. Дерек понял, что бросив сейчас Стайлза, он неминуемо подтолкнёт ничего не понимающего мальчишку к тому, чтобы искать утешения в других мохнатых лапах. В других красных глазах и в другом волчьем сердце, которое может оказаться не таким влюбленным, как у него. Или еще хуже – триггером может стать любой неожиданно набросившийся на Стайлза пёс, и, кто знает...

– Появление второй личности могло бы случиться и без тебя, Дерек, – подтвердил Дитон его мысли, – хуже того – в публичном месте. А я прекрасно знаю, насколько унылое и зловещее заведение психиатрическая лечебница в Бикон-Хиллс, куда таких, как Стайлз, помещают принудительно. Да и специалисты там, мягко говоря, не лучшие. А Джон, после всего произошедшего, не вполне может рассчитывать на лечение своего сына в более дорогостоящем месте...

– Интересно, – зло поинтересовался Дерек, – из каких тогда запасов он оплачивает весьма дорогостоящие посещения “Кипарисов”?

Деньги – это всегда конфликт и неудобные разговоры.

Дерек не понимал, зачем Дитон начал сейчас эту тему. Но потом до него дошло.

– Он не платит вам? Так? Не платит же?

Дитон сидел молчаливо и вовсе не выглядел благодетелем с нимбом над головой. Но своим многозначительным молчанием доказал Дереку еще раз – Стайлз ему не безразличен, этот мальчишка с непростой судьбой и неудачными генами.

В такие моменты понимаешь, что можешь довериться этому человеку, этому врачу, видя, как его поступки не основываются на выгоде. Или же на преступном личном интересе к персоне пациента. Когда весь смысл в чистом сострадании и искреннем желании помочь.

Дерек не мог сомневаться больше. Удивлялся себе, как за несколько часов их непростой беседы он приобрел не только друга, но и наставника.

– Почему вы так уверены, что у Стайлза будут случаться приступы исключительно рядом со мной? В домашней, так сказать, обстановке? – задал он уже вполне практичный вопрос, убедив этим Дитона, что время сомнений кончено. Что он принял решение остаться.

– У организма нет бесконечных ресурсов, Дерек, – пояснил врач, – раздваиваясь, психика трудится, соответственно, за двоих. Вероятность того, что тот, другой Стайлз сможет вырваться на волю в условиях, отличных от изначальных, практически равна нулю.

Дерек грустно улыбнулся. Действительно, вряд ли на лекциях по экономике, которые посещал его парень, мог быть такой накал страстей, какой случался у них со Стайлзом в спальне. Теперь он понимал – именно сексуальное возбуждение было пусковым механизмом перевоплощения его мальчика. Не только обращения самого Дерека, который, почуяв дозволенность делать это, часто занимался со Стайлзом любовью в полуволчьем обличье. Не потому, что его парень тёк от его животного вида, как бывало с другими, более извращенными его партнерами, а потому, что было ему все равно – с каким Дереком заниматься сексом. Ему, временами стеснительному и зажатому, нравился сам секс, как нравится он обычно шестнадцатилетним подросткам.

Животный? Прекрасно!

Стайлз провоцировал своего волка на сексуальные действия всего лишь одним своим существованием. Влюбленный, его волк довольно делал авансы. А потом... Потом он слышал это: “Выеби меня сегодня до обморока, Дер. Выеби с узлом и накончай целую задницу...”

– Ты гарантия полной непубличности недуга Стайлза, – сложно продолжил Дитон. – С тобой у него есть шанс на относительно нормальную жизнь. Вне спальни. Но это большой труд. Это... тяжелая ноша.

– Я понимаю, – ответил Дерек, снова ощущая трусливые позывы к побегу, которые затухали по мере того, как вспоминал он настоящего Стайлза.

Устав казнить себя тем, что из-за страшной своей болезни этот мальчик, смешно и грустно, анекдотично просто, пропустил в своей жизни свой первый раз.

Дитон не просил говорить Дерека об этом, правильно рассудив, что обсуждая так детально ночные приступы Стайлза, он будет вынужден выслушивать не симптомы, а скорее, интимные подробности, слишком личные, чтобы делиться ими даже с врачом. Но оборотень сам принял решение уже ничего не скрывать, потому что сейчас им предстояло обсудить дальнейшие планы по организации сложной жизни практически втроём, не упустив ни одной детали.

И, касательно тяжести всего, что навалилось на него в одно мгновение, Дерек высказался прямо и по-взрослому:

– Не такой уж и тяжелой будет эта ноша. Стайлзу намного тяжелей, если принимать во внимание то, что некоторые моменты нашей близости он помнит. Я имею в виду то, что иногда, в самом конце нашего... акта, он приходил в себя, когда, ну, вы понимаете...

– Это будет новый непростой разговор, Дерек, – предупредил Дитон, почувствовав, что собеседник, начиная его, дает ему разрешение на дальнейшее вторжение под одеяло.

– Уже ничего не будет просто, – лишь кивнул Дерек на фразу врача.

Они проговорили долго.

Отбросив стыд и смущение – снова – Дерек строил предположения на основании своих эмоций и впечатлений от происходящего с ним и Стайлзом в прошлом на протяжении месяца.

Он вынужден был припомнить, что не все их занятия любовью бывали так неистовы и грязны. И только четко выраженное темпераментное начало секса вызывало катастрофическое забытье пациента. А иногда, чаще утром, нежный и чувственный акт происходил у него именно со Стайлзом. Но эти моменты были ожидаемо редки, настолько Дерек был подчинен своему строгому режиму не тратить утреннее время попусту.

Но краткие выныривания мальчишки из бездны безумия, которые случались у него по ночам, бывали намного страшней. Непонятней. И от того, что Дерек никогда не мог предугадать их, и что чувствовал себя абсолютно беспомощным, когда трахая послушного любовника грубо и сильно, так, как любил этот маленький монстр, он замечал с приближением его пика, как пробуждается в теле настоящий, потерянный хозяин, и как жалобно он начинает стонать, распахивая глаза от стыда и ужаса. Хуже того – от боли, которую причинял ему оборотень своим большим членом, подчиняясь выкрикам того, другого – “Сильнее еби, блять, до горла!”.

Оргазм у Стайлза, как ни странно, все же случался, но замешанный на чистой физиологии, и, возможно, на боли. И этот чувственный спазм, бывало, вырывал его из помутнения, делая собой окончательно.

Тогда, вместо того, чтобы отталкивать своего излишне грубого любовника, Стайлз лишь крепче прижимал его худыми руками к себе, будто снимая с него вину за произошедшее – за стыд, за невменяемость свою, за беспамятство, за пережитую боль...

Случившийся оргазм мальчишки отследить было легко. Лужица спермы всегда оставалась на его животе или же под ним, сигнализируя Дереку о том, что физическое удовольствие доставлено. Но последующие слезы, они рвали на куски душу, вынуждая только что кончившего Дерека сходить с ума от любви и непонимания происходящего.

Сейчас он анализировал это с ясной головой, не замутненной эндорфинами. С полным пониманием проблемы. Он видел, заносил в мозг каждый случай пробуждения своего парня из морока психического безумия, четко классифицируя его и раскладывая по полочкам.

На той неделе у них был секс четыре раза. Все – с маленьким ублюдком, которому Дерек мучительно теперь подбирал имя, даже не смея представить себе, как будет называть его настоящим.

До этих четырех раз секса не было долго, такой завал случился на работе.

Одним бессонным утром он сделал Стайлзу минет, поддавшись ленивому томлению и не желая устраивать более сложных постельных баталий, и утренний мальчишка, несомненно настоящий, все сжимал и сжимал коленки, стесняясь, как девчонка, не пуская голову своего волка туда, между ног, умирая от смущения и, позже, от сладости, которую дарил ему язык и рот оборотня.

Стайлз никогда не кричал в оргазме, он тихо выдыхал и впивался тонкими пальцами в простынь, жалея волчье плечо. А потом уворачивался с приятным расслабленным смехом, не давая себя вылизать, хотя Дерек всегда побеждал сопротивление и вылизывал, зная, как чувствительна после оргазма тонкая кожица на розовом пенисе его парня...

– Мне кажется, Стайлз знает о двойнике, – предположил наугад Дерек.

– Не уверен, – возразил Дитон, покачав головой. – Из твоего рассказа мне ясно одно – он просто не помнит сценария вашего секса, теряя память сразу же после прелюдии. И это минут... пятнадцать-двадцать?

– Скорее с полчаса, – немного смутившись, поправил его Дерек, совсем не собираясь хвалиться врожденной выносливостью и изобретательностью оборотней в постели. И всё же вынужден был уточнить: – Нет. Дольше.

У Дитона была профессиональная выдержка. Он лишь кивнул: дольше так дольше. Кому-то такой сексуальный марафон показался бы раем, но явно не в их случае с беспамятным Стайлзом.

– Что ж, интересно, – отметил врач, – и... нехорошо, потому что его провалы в памяти раньше были достаточно краткими. Мы обсуждали их с ним, чтобы исключить диссоциативную амнезию. И выпадение минуты или даже десятков минут из памяти воспринималось им уже как нечто обыденное. Сейчас он должен был по идее констатировать у себя всего лишь более затяжные выпадения из реальности. Я пару раз наблюдал его в клинике, оставляя на сутки. Провалы случались всегда ближе к ночи, и мальчика уже не пугали. Ко всему привыкаешь, говорил он...

У Дерека внезапно сжалось сердце. Если его парень не знал и не понимал – не помнил – как зародилась между ними и эволюционировала эта чувственная, выматывающая их обоих связь, ему можно было только посочувствовать.

Кому понравится очнуться однажды ночью в объятиях неистового любовника, с его толстым членом в нерастянутой заднице, с болью от грубого проникновения, которое, по мнению ничего не подозревающего волка, должно было партнёру нравится, раз уж он сам так страстно всегда кричал о необходимости трахать его очень жестко?

– Как я должен буду сказать ему обо всем, Дитон? – потерянно спросил Дерек у врача, уже ощущая потребность не столько проинформировать своего парня о его жутком отклонении, а защитить от более темпераментного, капризного двойника.

– Никак, – просто ответил Дитон. – Прежде ты расскажешь ему о нас. Объяснишь все честно и досконально: как приехал ко мне, случайно приревновав, и что из этого вышло. Расскажешь, что знаешь о проблеме с памятью и ни в коем случае не будешь винить Стайлза в том, что он не поделился ею с тобой.

Теперь Дерек-то понимал, отчего.

Все мы боимся потерь. Все желаем ухватить кусочек краткого счастья, думая, что не заслуживаем его, будучи несовершенными. Стайлз не хотел рассказывать о болезни. В таком недуге признаваться тяжело. Неважно, что и ключи у них уже были общие и слово “люблю” сказали друг другу оба...

– Ты, кстати, знаком с Джоном Стилински? – задал Дитон новый неожиданный вопрос.

– С кем? – вырвалось у Дерека. – С каким Джоном?.. А...

Отец Стайлза был пока далеким и не очень нужным компонентом их отношений. Знакомство с родителями было неотъемлемой частью другой, чужой гетеросексуальной жизни, никак не его. Зная прекрасно, что избранник вполне мог иметь нетолерантных к его выбору родителей, Дерек не считал нужным торопить события. Это не было вехой. Но со Стайлзом начинало иметь значение всё.

– Джон должен знать, что с его сыном все хорошо. – Дитон говорил серьезно. – Я всего лишь подчиняюсь букве закона, Дерек. Пока Стайлз не полностью совершеннолетний, за него отвечает опекун – отец. Ему следует сообщить об ухудшении, а также то, что теперь Стайлз не один. И пусть он не совсем принимает ориентацию своего ребенка всерьез, я имею в виду, что Джон совершенно не рад гомосексуальности сына, но ему нужно будет втолковать – ты не только его бойфренд, ты новый боец в рядах против болезни. Если не откроешься Джону, он не сможет тебе доверять. Поэтому познакомься.

– Понял.

Дерек не воспринял совет как поучение. Скорее, как рецепт, который мог помочь его парню выжить в новых обстоятельствах. Спровоцированных, хочешь не хочешь, им самим, Дереком Хейлом.

– Стайлзу пока говорить не надо. О предположительном диагнозе, я имею в виду. Привези его ко мне. Я проведу новые тесты. Сделаю более уверенное заключение на их основании. Конфиденциально и анонимно.

– А что делать мне с... – Дерек запнулся, не зная, как же теперь назвать того, другого, – с этим...

Дитон понял. Попросил:

– Старайся пока не слишком менять модель своего поведения. Чаще всего вторая личность воспринимается со стороны неким злом, которое старается захватить власть и прийти к доминированию, но это не совсем так. Тот Стайлз просто... другой. И у него, несущего тяжкие воспоминания в полном объеме, есть свои способы уйти от них. Спрятавшись в чувственных ощущениях, понимаешь?

Дерек вроде бы понимал, но страх от того, что он разбудил не иначе как монстра, не проходил.

– Раньше ты только подозревал, ощущал неправильность между вами. Сейчас ты знаешь. Ты сможешь четко отследить момент появление двойника и акцентироваться на этом ни в коем случае будет нельзя. Нельзя будет показывать другому ребенку, что его существование замечено. Пока не стоит, Дерек. Это трудно для тебя, почти невыполнимо. Я надеюсь на то, что волчья выдержка на порядок сильнее человеческой, и ты сможешь быть невидимым наблюдателем. В твоих генах заложен инстинкт охотника. В этом у тебя преимущество. Используй его.

– Господи, я не смогу...

– Сможешь, – уверенно сказал Дитон, продолжая инструктировать дальше, – не зли его, не провоцируй, не наказывай. Давай то, чего он попросит. Но пробуй выполнять его капризы с меньшим рвением, чтобы не навредить чисто физически им обоим. Поверь, боль, которую ты доставляешь жаждущему её двойнику, испытывает не только он...

Разговор был окончен, а Дерек – вымотан. Он ничего не понял о своём будущем, стараясь удержать контроль хотя бы над настоящим. Решил, что на сегодня с него пока хватит и надо лишь продержаться до утра, делая вид, что всё нормально. И только утром приступить к следующему разговору, но уже со Стайлзом.

Их план с Дитоном был рассчитан и выверен. Дерек еще раз мысленно пробежался по его пунктам.

Рассказать Стайлзу всё о знакомстве с врачом.

Познакомиться с Джоном Стилински.

Привезти мальчишку в “Кипарисы”.

Не злить похотливого двойника, когда он будет появляться. Потакать его капризам, но держать себя в руках, не ебать сильно...

Жить, как прежде.

Жить дальше.

Жить.

Дерек вдавил педаль газа до упора в пол. Автомобиль послушно ускорился, превращая побег в скоростное приближение к самому желанному и одновременно страшному. “До Бикон-Хиллс десять миль” гласил приветливый указатель, направляя машину Дерека прямиком в его личный ад.

====== VI. ======

Прежде всего Дерек почему-то озаботился тем, чтобы дать маленькому чудовищу имя. Детские воспоминания хранили еще сюжеты разных сказок в голове, и те волшебные мальчики и наделенные магическими способностями маленькие феечки, как и котята, утята, медвежата более раннего периода детства, они все были сплошь положительными героями. Двойник же был плохим, очень плохим мальчиком. А ещё Дерек думал, что дав второму Стайлзу настоящее, человеческое имя, он предоставит ему пропуск в обычную, жизненную их реальность и уже не сможет затолкать в зазеркалье обратно. У возникшего из ниоткуда монстра не должно было быть простого мальчишеского имени, он полагал. Поэтому дал сказочное, хотя и достаточно распространённое среди соотечественников.

Зайдя в квартиру, Дерек сразу же втянул ноздрями воздух лофта, почуяв, что Стайлз там. Он, по обыкновению, валялся в гостиной среди тетрадей и учебников. Грыз.

Дерек улыбнулся, даже не подозревая, как начинает уже в уме сложную классификацию, которая в будущем научит его тонко различать этих двоих, вычисляя личность по одной только ей присущим моментам в поведении.

Стайлз любил грызть, Кай – сосать.

Боже, как же он любил сосать! Любой предмет, продукт или же...

Дерек зажмурился, прогоняя образ, потому что сейчас думать нужно было совсем не об этом. Но красивое, любимое лицо мальчишки встало перед глазами, как живое. И Дерек даже выверил ракурс, мысленно смотря на него сверху вниз, не видя свою растерзанную ширинку с торчащим ворохом белья из нее, зато прекрасно – полуопущенный бледный овал со втянутыми щеками.

Кто не мужчина – тому не понять. Эта картина томного мальчишеского лица с прикрытыми глазами и глубокими ямками щек, которые силятся вобрать в себя глубже твой член, она может свести с ума за секунду.

И звуки... Влажные, сосущие звуки, лишенные стонов, они так безмерно чувственны, что закипающее желание диктует тебе заталкивать их подальше в горло с помощью толстого члена...

Дерек стряхнул с себя дурман, понимая – а секса не было уже давно, с того самого момента, как зародились у него подозрения насчет измены Стайлза, и сам он, дурак, наложил табу на прикосновения. Поэтому сейчас, после всего, тело молило о краткой, сладостной секунде маленькой смерти, чтобы забыться в ней хоть на мгновение.

Дерек представил, как без приветствия войдет в комнату к Стайлзу, с упоением грызущему очередной колпачок. Поднимет рукой его голову к своей ширинке, молча попросит отсосать, высвободив член из белья под внимательным взглядом.

Вымажет влажным кончиком текущей головки все его губы в смазке, пошло похлопает тяжестью своего органа по высунутому языку и, закрыв глаза, протолкнёт его внутрь, в горячий рот мальчишки. Вытрахает до горла, спустит, не вынимая, а потом скажет, что все между ними кончено.

В психологии тоже есть законы, которым она подчиняется.

Всего лишь несколько месяцев, высчитал Дерек, и боль пройдет. Вспоминать останется нечего, забудутся вечера и ночи; разговоры, секс, совместное чтение, встречания-провожания, катания на машине... Дерек знал, просчитывая с чисто психологической точки зрения ситуацию, что расставшись со Стайлзом, бросив его ради будущей своей спокойной жизни без участия в ней мифических или же не очень двойников, освободит себя от предстоящего им двоим кошмара. От шторма, который, возможно, и так разрушит их отношения, их непрочный тройственный союз, о зарождении которого партнёр даже не подозревает.

Прикосновение теплых пальцев к щеке Дерек пропустил. Стайлз, тихонько выйдя в прихожую, тронул его за лицо, заставив вздрогнуть.

– Прости, испугал? – участливо поинтересовался он у Дерека и убрал руку. – Ты просто сидишь здесь, как застывший памятник оборотню-герою, уже с полчаса, мне даже жутко стало...

Дерек только сейчас осознал, что действительно сидит на маленькой банкетке у двери, со снятым одним ботинком и полу-расстегнутой куртке, замерший и зачарованный своими мыслями. И если первая из них, та, которая рисовала в его голове образ сосущего ему Стайлза, была вполне приемлемой, то вторая – о побеге, полностью провальной. Стоило только глянуть на тоненького подростка, который доверчиво смотрел сейчас на своего волка, немного тревожась и совершенно не подозревая, как секунду назад его рот Дерек смело использовал в фантазиях для своего удовольствия, а после цинично сделал ручкой.

– Тяжелый день, Дерек? – еще раз попытался расшевелить оборотня Стайлз и запустил пальцы в шевелюру своего парня, не чувствуя наверно, как у этого парня стоит и как ему охота наброситься на него прямо здесь, в тесной и темной прихожей.

– Не особо, – соврал Дерек и потерся головой о ласковую ладонь. – Будем ужинать?

Совместные ужины, да и вообще еда – они сближают еще как. Дереку особенно нравилось, как можно было дурачиться на кухне, толкаться у плиты локтями, тискаться у мойки и мимоходом вжимать Стайлза в холодную дверь морозилки. Мазать его рот соусом и тут же слизывать его.

Игры помогали стать настоящей семьёй. Стаей. И они неизбежно вели к сексу. К тому Стайлзу, сосущему. Который неминуемо, с каким-то только ему известным волшебством превращался при первом особо похотливом прикосновении Дерека в Кая.

– Как дела на твоих подготовительных курсах? Что сказал экономист, прочтя твой труд по... как там...

Стайлз, смеясь и отбиваясь поварешкой от лезущего через него к специям Дереку, отвечал, напоминая, как называется его реферат и что дела с учебой шикарно.

– А что с выпускным? Ты уже определился, с кем пойдешь на бал, детка? – издевался с дразнящими нотками в голосе оборотень, чувствуя, что занимая себя отвлеченными разговорами, все острее ощущает разливающееся тепло между бедер. Все жарче дышит в маленькое розовое ухо, и – кого он обманывает, сдерживаясь, кого? – хочет, хочет, хочет...

Что там говорил Дитон – вести себя как обычно? Не менять схему, не вызывать подозрений? Тогда при таких рекомендациях он должен был бы уже давно разложить мальчишку на кухонном столе, сорвав с него футболку и спортивные штаны, под которыми, он видел это отчетливо, не было трусов. Член Стайлза интригующе подрагивал под тонким трикотажем, полувставший и четко обрисованный тканью. Щеки раскраснелись от их игрищ, и пусть он не был в сексе достаточно раскрепощенным, этот милый настоящий Стайлз, и не всегда поддерживающим иногда пугающие своей смелостью начинания волка, Дереку хотелось именно его.

Где была та грань, за которой в мальчишке просыпался его двойник? Прикосновение к какой части тела вырывало из другой реальности Кая, который уж точно не стал бы противиться никаким экспериментам в постели, позволяя Дереку делать абсолютно всё. А Дерек... Дерек понимал, что делать это “всё” он хотел бы исключительно со Стайлзом. Такая вот циклическая зависимость, как некая зарождающаяся в его голове теория об их круговороте в постели, занимала его в последние секунды до того момента, когда облизывающийся Стайлз, проглотив последнюю спагеттину, не сказал своим смешливым и одновременно серьезным тоном:

– Хватит думать, Дерек, у тебя даже волосы от мыслей на голове шевелятся.

– Серьезно, что ли? – иронично поинтересовался Дерек у своего парня, – и как ты предлагаешь остановить сей процесс? Есть предложения?

Он не хотел, честно не хотел идти на откровенную провокацию. Но это же так нормально – куда ж нормальней-то? – быть рядом со своим парнем и думать о нём, предвосхищать секс с ним, и то удовольствие, которое еще не притуплено неизбежным привыканием, появляющимся спустя годы отношений, а представляется по-прежнему чем-то удивительно желанным.

Стайлз хмыкнул, молчаливо принимая бой, и, опустил глаза на плотно натянутую ширинку брюк Дерека.

Его, еще не совсем уверенно ориентирующегося в лабиринтоподобных владениях Его Величества Флирта, труднее всего было раскачать именно на вербальные выражения своих чувств. Он мог смотреть на губы Дерека, прося поцелуя, или же опускать взгляд вниз, на его член. И Дереку только оставалось проводить параллели, пытаясь забыть в такие тихие бессловесные минуты начала прелюдии, как грязно, а главное – легко и просто, выражал свои желания Кай.

Не то, чтобы Дереку это безмерно нравилось, но в моменты осознания этих грубых различий между мальчишками он не наслаждался ими, лишив себя заманчивой возможности развлекаться с двумя совершенно разными людьми, а наоборот – стремился приблизить двоящегося Стайлза к единственному возможному, усредненному варианту. Конечно, в этом конкретном случае побеждал Кай. Ведь проще было заставить Стайлза сказать что-либо, нежели заткнуть болтливый рот маленького развратника, вынудив его замолчать.

– Я буду более уверен в твоих намерениях, если ты мне их озвучишь, – прямо сказал он краснеющему на глазах любовнику, забыв, что эта опасная дорога ведет его прямиком в объятия двойника.

Стайлз встал со стула, улыбаясь нежно, смущенно, понимающе. Привстав на цыпочки, хотя не очень-то волк превосходил его в росте, он, мило запинаясь, выполнил условие, поставленное ему любовником.

Прошептал:

– Давай отсосу.

И тут же сполз на коленки, пряча вспыхнувшее лицо и поразив Дерека проницательной своей догадкой о его недавних фантазиях.