Текст книги "Моя прелесть (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

– Ты знаешь ответ.

– Хочу развернутого.

– Пфф... – Стайлз даже хихикнул. – Тогда пусти меня сначала в ванную, чудовище, а то я перепачкаю все простыни собой. То есть, тобой.

Дерек чуял, раздувая ноздри, чуял свой запах, который бесстыдным амбре выползал из-под одеяла. Даже не запуская руку между ног своего любовника, он знал – его задница все еще сочится вытекающим семенем. А спереди на постельном белье тоже влажно, уже от спермы самого мальчишки. Из этого следовало, что вопрос об удовольствии, задаваемый Дереком своему парню, был совершенно бессмысленным. И все же Дерек задавал его.

Он обнял Стайлза покрепче, не отпуская никуда, с наслаждением вдыхая смешавшиеся их ароматы и тихонько куснул за ухо.

– Отвечай.

– О, господи! – шепотом заорал Стайлз. – Да! Слышал? Да! Мне хорошо с тобой! Доволен?

– Доволен, – честно ответил Дерек, подводя их к самому интересному, чего уже не боялся, раз уж они перестали делать вид, будто нормальная пара. – И тебе всегда хорошо со мной? Даже когда ты приходишь в себя после провала в памяти?

Дерек специально не стал говорить прямо о моменте замещения личности другой, и так вопрос был не совсем прост. Но именно сегодня, в день откровений, ему до ужаса хотелось узнать...

– Насколько хорошо ты чувствуешь оргазм, который тебя пробуждает из провала, Стайлз? – уже прямо задал он вопрос своему парню, ощущая, как тот съеживается в его руках и гасит невидимую улыбку.

– Чувствую, и всё, – кратко ответил Стилински. – Сейчас тоже заставишь меня отвечать развернуто?

– Заставлять не буду, – серьезно ответил Дерек, – но разве ты не понимаешь, как важно мне это знать?

Стайлз покачал головой. Он не понимал. А Дерек так и не нашел слов объяснить ему свою неумирающую надежду на то, что доставляя удовольствие Каю, он старается не напрасно. Он делает хорошо не только ему, но и своему мальчику.

– Просто расскажи мне, как это происходит, детка, – попросил оборотень по-другому, перестав допрашивать, смирившись с тем, что никогда не сможет объяснить некоторые свои мотивы мальчишке, считая их просто напросто стыдными.

Стайлз ненадолго притих, будто засыпая. Но Дерек ласково и требовательно встряхнул его за плечо, прося новой откровенности.

– Ладно, так уж и быть, подниму тебе твою ужасно заниженную самооценку, Дерек Хейл, – немного издевательски сказал Стилински на зевке, спрашивая какую-то ерунду, к делу не относящуюся: – Ты еще помнишь, когда кончал во сне?

– Помню, кажется, – признался Дерек. – Когда еще подростком был. Да как все...

– Тогда ты должен будешь меня понять, – сказал Стайлз. – Сам провал я не чувствую, ты уже знаешь. Но выбрасывает меня из него очень ярко. Только я сначала не понимаю, что происходит. Кто на мне, кто во мне... Вроде бы сон, но потом приходит понимание, что это реальность. Чувствую последние секунды ну, удовольствия. И вижу тебя. Стонущего. Очень красивого.

– Так значит?... – удивленно переспросил Дерек его, намереваясь узнать точнее – а правильно ли он понял, что самое сладкое в их беспамятном сексе все же успевает перепасть мальчишке?

– Значит, мне с тобой очень хорошо, Дерек, – серьезно ответил Стайлз и стал выкарабкиваться из объятий, – очень, очень хорошо.

Ответ был позитивен и произнесен ровным тоном. Но Дерек понял всё. Всё, что включало в себя это сказанное безо всяких восторгов “хорошо”, по мнению его парня. Наверняка чувствующего себя человеком, который опоздал на собственную свадьбу и ему досталась лишь вишенка с торта. Она, безусловно, самое вкусное среди нагромождения крема и сливок, но съев её без всего остального – без приготовлений-поздравлений, без клятв и поцелуев, без обязательного танца молодых – он ощущает только лишь приторную сладость во рту, которой в итоге оказывается недостаточно для счастья.

– Прости, я только хотел узнать о твоих переживаниях чуточку больше, – каким-то нелепым психоаналитическим текстом попытался оправдаться за любопытство Дерек.

Стайлз хмыкнул.

– Да ничего. Это нормально. Дитон сказал, мы должны делиться всем. Он даже настаивал на этом. Я плохо с этим справляюсь, если честно. Просто мне никак не привыкнуть, Дерек, что самое любопытное для нас... для тебя, оно всегда будет сводиться к простой арифметике, к вопросу, сколько же нас в постели – двое или трое...

Дерек совсем не удивился, насколько же по-взрослому умеет иногда формулировать свои мысли Стайлз. Так бывает с очень больными, неизлечимо больными людьми, даже если они дети. Понимание мимолетности жизни приходит к ним вместе с болезнью, заставляя говорить по-стариковски...

– Ты сам первым начал любопытничать, Стайлз, – немного обиженно отбил упрёк он. И прямо намекая на двуликость своего любимого, честно ответил: – А арифметика между нами неизбежна, потому что ты такой.

– Потому что я такой, – будто эхом, грустно отозвался Стайлз и наконец был отпущен в душ слишком разговорчивым в эту ночь оборотнем.

Когда Дерек обсуждал с врачом лечебную терапию с помощью триггера, то есть себя, он не понимал, отчего Дитон убеждает его действовать спонтанно. Не превращать все в систему, составляя график, а выпускать своих демонов исключительно по нужде.

Дерек упрямился и не соглашался. Назначенный день, четкая инструкция – вот что было им нужно, говорил он, не смея признаться даже себе, что нужно это ему. Благородно исполнять тяжкий постельный долг куда как достойнее, чем ощущать себя шлюхой, которой нравится её работа.

– Если я буду действовать, ориентируясь на свои потребности... это будет... будет...

– Перестань уже стыдиться того, что тебе это нравится! – перебивал его запинающуюся речь Дитон. – Да это же счастье, Дерек, как ты не понимаешь? Твой организм, твоя психика не отторгает ситуацию, а принимает её. Трудно, и всё же принимает! Зачем вам режим, если можно просто так жить? Чувствовать друг друга настолько чутко, что в какой-то из дней приходить к пониманию – что вот сегодня это произойдет, а не готовиться к сеансу обращения – твоего и Стайлза – заранее!

Дерек, как распоследний мазохист, не желал получать от гадкого действа удовольствия.

“Я не хочу быть шлюхой”, – твердил он себе.

И в назначенную им первую пятницу не знал, с чего начать.

Сидел на чистом покрывале в спальне, дожидаясь из душа своего мальчика. Чувствовал, как потеют руки, лежащие на коленях.

Чувствовал, что Дитон, мать его, был как всегда прав.

... – Черт, я не могу, – в очередной поцелуй простонал оборотень, уже догадавшись, что по щелчку пальцев у них ничего не получится.

Триггер не сработает, если, как выразился Стайлз, Дерек будет молотить его головой о спинку кровати без должного энтузиазма.

А его-то как раз и не было.

Они лежали лицом друг к другу и пытались целоваться. Эрекция была у обоих, но это не облегчало дела: пятница проходила совершенно бездарно.

На следующий день Стайлз должен был ехать к врачу с отчетом, и Дерек, как исполняющий обязанности живого лекарства, пытался досконально выполнить указания психиатра. Он хотел быть работающей таблеткой, а не пустышкой, которая лишь временно облегчает страдания умирающего.

Стайлз, к слову, обещанных провокаций не устраивал. Наоборот, был зажат еще больше, чем в их самый первый раз. Они оба напоминали умственно отсталых девственников, которые не представляли даже с чего им начать.

– Не могу, – в очередной раз с досадой и злостью на себя сказал Дерек и откинулся на спину.

– Слабак, – без выражения протянул Стайлз, за что получил тычок в ребра от волка немедленно.

Дерек не обижался на него. Понимал, что сам напортачил. Знал же, как сложно будет быть умным лекарством. И вспоминал, как легко было быть рукой помощи, даже не подозревая об этом.

– А у тебя еще стоит, – заметил Стайлз бугорок под простынкой Дерека. Предложил: – Хочешь, минет сделаю?

Дерек мрачно отказался. Вспомнил отчего-то, каким голосом проговаривал такие вещи второй мальчишка.

Да что там голос! Там и выражения были другими. И он так пошло тянул эти гадкие слова, что яйца наливались сразу, и думалось с трудом...

Сон – это твоя приватная зона, данная природой. Никто не смеет нарушать покой грёз, но некоторые способы вторжения могут быть, конечно, оспорены.

Тревожно спящему Дереку было горячо и мокро между ног, которые разъехались в стороны в расслабленной сонной позе. Возня там, в самом интимном месте немного раздражала, но сладкая волна вожделения приливала к паху все ощутимей.

Дерек застонал сквозь зубы и чуть приподнял бедра. Стало еще горячей, а пробудившийся член ткнулся в мягкую влажность чужого горла.

– Боже, – невнятно пробормотал Дерек, соображая наконец, что ему делают минет, тот самый, от которого он несколько часов назад отказался.

За окнами была темень, глухая ночь, даже не утро, и Дерека это почему-то возмутило. Зачем было будить его после их неудачи, тревожить, снова требуя чего-то, чего оборотень дать так и не смог?

– Прекрати, Стайлз, – выдохнул он, гася очередной стон, – я сплю, завтра надо рано вставать, ты не обязан делать все возможное...

– Ты обязан, – оторвавшись от сосания, выдал сексуальный агрессор, и Дерек, наконец, смог выползти из-под него, приподнять одеяло и заглянуть туда.

Стайлз был взъерошенным и красным в духоте постельного белья. Губы, обмазанные слюной, алели даже в темном сумраке этого детского домика из одеяла. Он выглядел ужасно наглым мальчишкой и именно поэтому был особенно желанен, как того и требовало их расписание и пятница, плавно перетекающая в субботу.

Но Дерек психанул.

– И что, по-твоему, я тебе должен? – зловеще спросил он, чувствуя, как закипает. – Это? Это я должен предоставлять тебе по первому требованию?

Он грубо взялся за свой член, сжав его у основания и потрясая им, как копьем, перед носом немного испуганного теперь мальчишки.

– Ты знаешь, мальчик, как нехорошо и опасно будить ночью спящего зверя? Знаешь? А? – Дерек приподнялся и уже готовился опрокинуть Стайлза на кровать под себя, но тут же понял, как смешно повелся на столь безыскусную провокацию.

Стайлз тяжело дышал, ожидая его действий, а Дерек вдруг осознал, что ничего не сможет сделать снова. Что разбудили его зря, и все усилия наладить их прошлый, спонтанный секс, они напрасны. Не видел, к сожалению, как отдельно от него его волк пользуется сонной расслабленностью хозяина и уже вовсю замещает его человеческую ДНК своими маленькими, но очень злобными молекулами.

Зверь, жаждущий продолжения ласки, и разозленный неповиновением любовника человек, они слились, наконец, в одно целое, когда несносный, непослушный мальчишка, трясясь от картины горящих углей в темноте напротив, произнес:

– Тогда, может, зверь мне покажет, что не слабак, как его хозяин, или же я не дам спать ему всю ночь...

Дерек конечно понимал, что его злят намеренно. И надо было, зарычав, гордо удалиться на диван в гостиную, прихватив с собой подушку.

Но тут Стайлз, слава богу заткнувший свой невозможно болтливый рот, неуверенным жестом, будто бы подсмотрел его в каком-то стриптиз-видео, потянул с себя трусы, обнажая вялый свой орган, одновременно с этим прихватывая розовый сосок двумя пальцами и с пошлой гримаской крутя его перед изумленным Дереком.

– Что... Что ты делаешь, господи? Стайлз! – смотреть было противно.

Когда все это выделывал Кай, органично и естественно при этом вплетая свои движения в прелюдию, он смотрелся до ужаса соблазнительно, но Стайлз... ему совсем не подходило это убожество, перенятое им из какого-то порно.

– Прекрати! Прекрати! Немедленно! – уже почти орал Дерек, разрезая тишину спальни рычанием вперемешку с этими бесполезными выкриками, глядя на то, как Стайлз не прекращает, а наоборот, делает еще гаже – разводит ляжки и начинает мять рукой свой повисший пенис.

– Тебе нравится, милый? – спрашивал он мимоходом, не подозревая, что произносит слова Кая. – А так... тоже нравится?

Он вдруг изогнулся и пошло похлопал ладошкой по раскрывшейся промежности, выглядя при этом испуганным ребенком, которому просто приказали изображать грязь перед камерой...

Дерек ринулся к мальчишке мгновенно. Подмял под себя, лишь бы только не видеть действа, не слышать неестественный его тон, с которым он произносил гадости. Стайлз вскрикнул от боли, пытаясь вытащить из-под Дерека зажатую им руку. Завозился, неосознанно прижимаясь, и тело волка отреагировало – зародившееся еще в процессе минета возбуждение, подкрепленное злостью и раздражением, оно ярко полыхнуло в сознании, наливая член кровью снова.

Но Стайлз не внял опасности, выполняя только ему известную миссию. Просипел, сжимаемый руками Дерека:

– Те.. бе... же нра-авится...

– Еще одно слово, маленький ублюдок, и я тебя придушу, – выдохнул Дерек последнее, что мог произнести членораздельного, потом из горла вырвался рык и он, не обращая внимания на повторяющиеся вскрики боли, одним движением перевернул Стайлза на живот...

...В порно есть поза, особенно любимая операторами, которую они считают идеальной. Лучшей для того, чтобы показать всё правдиво и без прикрас. Если, конечно, имеется в виду то порно, что не призвано петь об эстетике гейского секса, а направлено на жесткое, быстрое удовлетворение через визуальные образы.

Дерек, мало что видя в темноте даже своим волчьим зрением – такие круги перед глазами плясали – инстинктивно разложил Стайлза именно так: грязно и откровенно обнажив его гениталии будто для камеры. То, что природа предпочла между ног сокрыть, не выставляя наружу, оборотень бесстыдно распял. И пусть зрителей не было, и даже он не мог ничего различить во тьме их спальни, Стайлзу в такой позе должно было стать безумно горячо и стыдно на грани публичности.

Помяв его порядком своим весом, Дерек положил любовника на бок, приподняв одну его ногу некрасивой, безвольной кочергой, растягивая промежность всё шире и шире. Ощущал себя злющим подростком, который вымещает на своем парне обиду. А обидно было. За то, что как ни старался сейчас Дерек наказать именно Стайлза, уже знал – под ним совсем не он.

Для поддержания собственного обмана он даже зажал второй рукой распахнутый рот мальчишки, чуть не душа его: так не хотелось продолжать слушать и дальше похабщину, которая неминуемо должна была вырваться из горла появившегося Кая. И вот за то, что Стайлз, настоящий Стайлз посмел ступить на территорию маленького монстра, в его грязную, но немыслимо притягательную, истекающую всяческими физиологическими жидкостями Монстряндию, за это Дерек его и наказывал.

Парадокс, но пронаблюдав наипошлейшую эскападу своего парня, Дерек понял, что в Стайлзе его притягивает совсем не это, и встаёт не от того, от чего он, например, возбуждается, глядя на те же действия в исполнении Кая. В одном и том же теле его влекла некая полярность, которая была присуща каждому из двух мальчишек, а Дерек стоял на страже этих королевств, в одном из которых сходил с ума от робкого, милого, смешливого Стайлза, а в другом падал в пропасть вместе с бесстыдным его двойником.

Сейчас статус-кво был нарушен.

Виновника – Стайлза – нужно было наказать, но Дерек так ожидаемо выбрал путь возмездия через секс, и с таким энтузиазмом принялся за дело, что даже не заметил момента перевоплощения мальчишки в Кая.

А это совершенно точно он кусал сейчас ему ладонь, которая зажимала рот. И когда Дерек кое-как впихнул свой член в его раскрытую благодаря позе дырку, неаккуратно, торопливо смазав её слюной и понадеявшись на смазку собственного органа, Кай впился зубами в его пальцы вполне ощутимо. Вряд ли от боли – анатомически это тело было растянуто очень хорошо, Дерек старался быть регулярным со своим парнем. Поэтому острые, впившиеся в плоть зубы любовника намекали скорее на обиду от того, что его так пренебрежительно заткнули со всех сторон.

Дерек, не вытерпев укуса, разжал ладонь, и пока мальчишка делал внушительный глоток воздуха, все равно давясь им на очередном толчке члена в свою задницу, Дерек зачем-то протянул руку к тумбочке и включил ночник. При ярко блеснувшем свете прямо напротив них отразило сияние лампы большое зеркало, непонятным образом придвинутое в этот вечер к кровати. И Дерек увидел, как похоже сплетение их тел на те много раз просмотренные им кадры из видео, которое любил он смотреть для снятия напряжения.

Сюжета не было. Была так любимая операторами поза, обнажавшая всё – фас пассива, задранная вверх его нога и поршнем ходящий в его анусе толстый член лежащего сзади мужчины.

При каждой фрикции Дерека гениталии Кая неистово болтались, шлепая по животу и ляжкам с непристойным звуком. Глаза его были зажмурены, а лицо искажено выражением удовольствия и боли.

Он так и не успел ничего ляпнуть, Дерек снова зажал рукой ему рот и продолжил трахать. Ритмично и очень быстро. Словно хотел вытрясти душу при каждом своём толчке. Мальчишка пытался одной рукой схватиться за простынь, но у него не получалось: Дерек возюкал его по кровати, как тряпичную куклу. Рука его, держащая Кая за приподнятую ляжку, уже начинала дрожать от напряжения, но Дерек не мог поменять их позу – он завороженно смотрел в отражение, которое показывало ему самое забористое порно с ним и его парнем в главной роли.

Пенис Кая, эрегированный не в полную силу, покраснел от шлепков, яички – тоже. И Дереку нравилась эта прилившая к гениталиям любовника кровь, бесстыдно окрасившая его промежность во все цвета багрянца.

Дерек перехватил ляжку покрепче и стал вбиваться еще жестче. Потом освободил рот мальчика от своей ладони, выслушал краткое, очень темпераментное: “Ещё! Блять, ещё!!!” и, сжав ему бедро нечеловечески сильным хватом, дождался в отражении дерганья чужого члена, тоненьких струек бьющей из него спермы, тусклеющего от только что случившегося оргазма и начавшегося перевоплощения взгляда, и только тогда стал кончать сам.

Утром Стайлз не стал убегать в ванную. Так и лежал, повернувшись спиной к Дереку. Голый, оттраханный и перемазанный их спермой.

В месте, где Дерек держал его ляжку когтистой рукой, расплывалась гематома, отчетливо видимая на белой коже. Но это был минимальный ущерб, какой когда-либо причинял своему любовнику оборотень.

Очевидный прогресс и полный провал одновременно.

Дерек не спал уже давно. Слушал, как мальчик его дышит в полудрёме, как просыпается окончательно и замирает, чувствуя позади себя дыхание зверя. Пусть в человеческом обличье, и всё же – зверя.

Странно, но первое, что услышал Дерек от него, было: “Прости меня”.

Он так и не понял, за что перед ним извиняются. Перед ним, таким безобразно распущенным в своем животном обличье, и который так и не смог верно себя дозировать для излечения. То Дерека было слишком мало, то слишком много...

Волк был не виноват в этом, но извиниться тоже хотелось.

– Нет, это ты меня про...

– Дерек, – прервал его Стайлз совсем не сонным голосом. – Ты не должен говорить этого. Я... я вел себя в последнее время, как последняя стерва. Я должен был помогать тебе, о чем мне постоянно говорил на сеансах Дитон, но у меня не получалось.

– Тебе было трудно...

– Тебе тоже!

– Просто тяжелая неделя, Стайлз...

– И у тебя!

– Ну, хватит. Если всё у нас так плохо и ничего не получается – поехали в клинику. Вдвоём, – не выдержал Дерек. – Пусть Дитон ищет альтернативу такому мучению! В конце концов, я просто не верю, что её нет!

– Она есть, – тихо проговорил Стайлз, – и ехать к нему не нужно.

Дерек попытался развернуть мальчишку к себе лицом, но тот вдруг уперся, не поворачиваясь ни в какую.

– И почему же ты молчал, раз знал другой способ покончить с кошмарами? Не вмешивая в это наши отношения? – совершенно рассержено, гневно даже, спросил его оборотень.

– Ты просто не спрашивал, хоть это и было очевидно, – так же сердито парировал Стайлз. Загадочно добавил: – И эта альтернатива не совсем... альтернатива. Это замена лечения на случай, если наш эксперимент не сработает.

– И что же?

– Нейромодуляторы, Дерек. Нейролептики. Барбитураты. Еще что-то, что диктовал когда-то Дитон. Мой папа знает, он всё записывал, а я запомнил только про побочный эффект от всего этого дерьма. И он, этот эффект, никому из нас не понравится. О колледже придется забыть. И обо всем остальном – тоже.

О чем – обо всем остальном – говорил Стайлз, Дерек не очень понял. Наверно, об их любви, раз сказал он это так печально. Хотя в его ситуации потерять себя самого безвозвратно от приема сильных лекарств было, наверно, еще печальнее.

– “Кипарисы” – это психоневрологический санаторий, так называет его сам персонал. Туда вообще-то приходят добровольно. Но, знаешь, под таблетками мне будет все равно, когда в итоге ты отдашь им меня, потому что уже ничего не будет иметь значения...

– Никто не сможет кормить тебя фармацевтической гадостью насильно, детка, – попытался успокоить его Дерек, совсем забыв о том, что говорят они не об альтернативе, а о следующем этапе лечения. – Я не позволю, слышишь?

Стайлз, наконец, повернулся к нему.

– Тебя спрашивать не будут, Дерек, – сказал он очевидную правду. – Ты, собственно, мне никто. Отец, когда узнает об ухудшении, о повторяющихся приступах, или... услышит пару раз, как я по ночам кричу, скорее всего послушает профессионала и снова согласится на лекарственное вмешательство. Но они не станут кормить меня ими насильно. Я соглашусь сам. Потому что ты даже не представляешь, как бывает страшно ночью оказаться там, где живет моя болезнь.

Дерек смотрел на него, такого молодого, шестнадцатилетнего; он понять не мог, откуда в Стайлзе это – не двойное, тройное дно, обнажившееся от безысходности и явившее сейчас волку нового, непохожего не вчерашнего Стайлза, так просто и понятно рассуждающего о себе самом.

Еще полгода назад Стилински был простым геем из бара, немного смущенным напором опытного партнера и так доверчиво решившего отдать первому встречному свою девственность. Потом он стал его парнем. Парнем со странностями, которые плавно перетекли в отклонения посущественней, и дальше, стремительнее, словно снежный ком, в жизнь Дерека ворвались вслед за этим полубезумным мальчишкой новые страшные термины и медицинские обороты в речи, которым не было числа, так стало их много. Диагноз на глазах обрастал осложнениями, пока Дерек Хейл, неэффективная, бесполезная вакцина, еле-еле успевал мутировать, чтобы стать барьером между своим парнем и его окончательным безумием.

– Не говори Дитону, когда будешь звонить ему, что у нас не получается, – тоскливо попросил Стайлз его в итоге.

И Дерек вдруг понял – у Дитона свой план. Всегда был и есть, на случай его, Дерека Хейла осечки. Он вряд ли будет ждать результат вечно, он врач, а не экспериментатор. И волчье нытье психиатру скоро надоест тоже. Цель каждого врача – дарить выздоровление пациенту, а вовсе не ждать, когда этот пациент наиграется с капризным плацебо.

– Мы будем пробовать дальше, Стайлз, – уверенно пообещал он без заминки. – И к черту психиатрию, я буду лечить тебя сам.

– Отцу об ухудшении, если что, говорить будешь? – с надеждой на отрицательный ответ спросил вдруг Стайлз жалобно, и Дерек с готовностью покачал головой – “нет”.

И вдруг припомнив не очень приятно поразившую его фразу о полномочиях, подумал – если Стайлзу он никто, то надо бы узнать, в каком из штатов заключают самые ранние браки среди гомосексуалистов, и, может, подождав совсем чуточку, стать для своего мальчишки кем-то, на чьей стороне, в случае чего, будет закон.

====== XI. ======

Дерек совершенно пропустил момент своего абсолютного и необратимого побега в реальность Стайлза, когда он так стремительно оказался на его берегу, интуитивно найдя брод в опасных водоворотах болезни и перебравшись к своему мальчику пусть и с внушительными потерями, но живым.

На другом он оставил немногочисленных друзей, родственников, отца Стайлза и даже Дитона. Врача, которому еще совсем недавно безоговорочно доверял.

Решение прервать сеансы послушания в “Кипарисах” Дерек принял в ту же самую ночь, когда Стайлз рассказал ему о новых методах его сомнительного возвращения в общество здоровых и радостных обывателей Бикон-Хиллс. Волки всегда защищают свою пару, даже смертельно больную, до конца. А позволять глушить двойственную природу мальчишки тяжелыми нейролептиками он никому не собирался.

Зарывшись в статьи о сумасшедших, Дерек еще раз тщательно изучил вопрос. Он налегал прежде всего на фармацевтическую составляющую лечения и понял одно – химией Стайлза вылечить будет можно, да только Стайлз перестанет быть Стайлзом. Он будет совершенно непригоден к жизни. Обычной и простой жизни двух парней, в которой может найтись место и странному, и мистическому, и немного сумасшедшему, при условии если будут они вместе.

И всё же каждую неделю Дерек продолжал звонить Дитону, как раньше, изображая стабильность. Возил к нему Стайлза, думая, что сможет так дотянуть до полного совершеннолетия своего мальчика.

Вдвоём они ездили в гости к шерифу, и тоже регулярно. Но теперь Дерек ни с кем из них не советовался, полагаясь лишь на свое волчье сердце. Оно любило, а оттого могло врачевать. И как же раньше Дерек не пришел к такому простому решению – оставить всё, как есть и просто жить, не слушая никого?

Он понимал, конечно, что выборочно следует последнему совету Дитона руководствоваться спонтанностью, и все же не хотел думать, что его выбор – это заслуга врача. После того, как понял: Дитон не столько друг, сколько просто врач, пусть и хороший. И ещё тот, кто может данной ему врачебной властью отобрать у него его мальчика.

Дерек поначалу даже хотел поехать в клинику, учинить новый некрасивый скандал и вытрясти правду про таблетки, которыми психиатр хотел кормить Стилински. Боялся одного, что Дитон убедит его в другой истине, оплетет речами, будто путами, и Дерек, не дай бог, опять согласится с ним. Так и будет, словно глупый щенок, беспрекословно слушать указания, забыв, что у него самого есть учитель – собственное сердце.

Орган, качающий кровь по всему телу, он очень верно подсказал ему начать вести жизнь обыкновенную. Пригласить, например, Стайлза в пятницу в кино вместо постели.

В следующую – сводить его в боулинг, а после – в забегаловку на углу главной улицы, в которой делали потрясные пончики.

А еще через неделю – даже в тот самый ночной клуб, где они познакомились. Стайлз упирался, говоря, что ему немного неловко вспоминать их первую встречу, а Дерек, смеясь, уговаривал его и чувствовал ужасный зуд под ширинкой, так отчего-то взволновало и его это воспоминание.

Они сходили туда и было весело. Было пьяно. Когда ввалились домой, и Стайлз, хихикая, упал в коридоре, споткнувшись о ботинок, Дерек раздумывать не стал – тоже опустился на пол рядом, прижав своего парня в неудобной позе к какой-то тумбочке. Дышал на него текилой, чувствовал, как даже его она зацепила, и трогал, тискал, мял стройное тело под собой. Стайлз продолжал глупо хихикать, и тогда Дерек, не задумываясь, зарычал, предупреждая, что хиханьки, вообще-то, кончились, и началось время серьезного секса.

Будучи немного пьяным, он был определённо груб и несдержан с любовником, а секс на полу в прихожей никак не тянул на романтику. Поэтому, когда Дерек не церемонясь засунул свою руку Стайлзу в джинсы сзади, нащупал ягодичную щелку и всунул мокрые от слюны пальцы в анус, то даже удивляться не стал, услышав, как шепчет ему в ухо знакомый голос мгновенно пробудившегося Кая: “Дер...”

А позже, примерно через две недели, Дерек исполнил и свою давнюю мечту: неожиданно завалить Стайлза прямо на кухне, грохнув на пол всё, что стояло на столе и водрузив туда своего парня.

Стайлз послушно лежал на спине на высокой столешнице, и когда Дерек, сорвав с него одежду, развел ему ноги под судорожный смущенный вздох, то понял – вот-вот снова появится Кай, который не будет жмуриться от яркого белого света, заливающего кухню, и только порадуется своей раскрытой донельзя позе.

Видно в ней было всё – все складочки кожи, собравшиеся на животе худого мальчишки, и его чернявый кустик, подстриженный аккуратным треугольником в паху. Его оголенный, задравшийся к животу член с набухшими венками, и ниже – красную мошонку с редким ежиком чуть отросших побритых волосков, о которые так и хотелось оцарапать-пощекотать язык. Но Дерек сделал иначе. Шепнул вздрагивающему в его руках любовнику: “Хочу видеть больше”, и приподнял тяжелый мешочек, чтобы рассмотреть промежность ниже. Стайлз задышал часто и тяжело, выгнулся, отвернув лицо, пока Дерек пристально разглядывал его пульсирующий в ожидании анус – коричневато-розовый поцелуйчик сжатых морщинок...

Тут же, разрывая тишину, наполненную стыдом и крайним возбуждением их обоих, послышалось прозаичное, каевское:

– Давай уже, еби. Хватит смотреть.

И Дерек его послушался. Выеб. Быстро и со смаком. Так профессионально, что Стайлз очнулся уже через несколько минут.

Конечно, они оставили в своём расписании нежный неторопливый секс, в котором, держась за руки от напряжения, себя сдерживали. Дрожали, дышали через раз, но умудрялись теперь находить удовольствие даже в этом. В сложном удержании друг друга на грани. Дерек держал за шкирку своего волка, а Стайлз – себя самого. Но раз в две недели они выпускали демонов наружу, в реальный мир. Дерек угадывал эти моменты по случайным изменениям в настроении своего парня. По его излишней раздражительности или же унынию. Но действуя инстинктивно, он ни разу не допустил его ночных кошмаров, успешно предупреждая их появление сеансом дикого необузданного секса с двойником. Каем.

Со временем имя стало забываться, потому что Дерек уже не торопился называть его так даже мысленно, как личность исключив из сознания. Используя только для излечения, трахая неистово и с удовольствием, и все же обезличено и бездушно. Совсем не замечал – не хотел замечать – в некоторые моменты их нездоровой близости хватающие его руки, сжатые коленки, и какие-то жалкие, неслышимые из-за шума яростного совокупления, просьбы.

Игры в сопротивление?

Дерек, насильно разводя коленки Кая в стороны, надеялся лишь на это, невольно вспоминая обрывки фраз мальчишки. Странные какие-то, пугающие своей новизной: “Отпусти”, “Не надо”, “Пожалуйста, нет...”

Стайлзу было хорошо с Дереком. Он был почти счастливым человеком, Дерек видел.

Он не страдал от кошмаров. Был обыкновенным, юным, признавшемся в своей ориентации геем, нашедшим свою пару, живущим простой жизнью, хоть и стоящим на учете у психиатра.

Обрывочные жалобы какой-то тени, пусть и признаваемой оборотнем в прошлом за личность, и даже за любимую личность, они были неважны теперь.

Дерек был убеждён, что выбрал правильно – он вел бой за одного, поэтому его и выиграл. Второй мальчик должен был уйти.