Текст книги "Моя прелесть (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Богатый вервольф раздражал, и Дерек это раздражение чувствовал.

– Может, все же были у вас враги на вашей... работе? – не зная, как обозначить занимаемый Дереком пост вице-президента, да просто напросто не желая озвучивать это, признавая непозволительный успех какого-то более удачливого пса.

– Есть соображения, почему не взяли никакой техники из дома, никаких драгоценностей, а похитили вашего... эмм... сожителя?

Дерек кратко отвечал, что врагов не имел, думая параллельно, какими завтра заголовками будет пестреть газетенки, получившие такую жирную новость. И о сожителе его малолетнем, и о том, в каком виде этот сожитель в доме оборотня содержался. Не говоря уже о том, каким диагнозом страдал.

– Я не держал в доме никаких драгоценностей, – устало врал Дерек снова и снова, думая, что главную драгоценность как раз-таки забрали. Что этой самой драгоценностью был Кай, это не считая того, что было на него навешано.

– С мальчика не сняли его украшений, это странно, не находите? – продолжал бесстрастно копать детектив, словно читал мысли Дерека.

– Да, это странно, – соглашался Дерек и думал, что если бы эти подонки сделали это, то крови было бы больше – его дурачок Кай наверняка сражался бы как зверь за свою прелесть.

– Вы в полной мере осознаете свою ответственность за то, что не обратились в полицию в первые же часы похищения? Вы понимаете, что ваш отказ от обыска квартиры затруднит поиски преступников? – монотонно продолжал спрашивать полицейский. – Вы утверждаете, что отец несовершеннолетнего подростка лично дал разрешение на... сожительство, но так как ваши неправильные действия повлекли за собой случившееся, я имею в виду ваше бездействие все эти сутки (обращение к частному детективу, имени которого вы не называете, не в счет) то официальный опекун имеет право подать на вас в суд. Я просто обязан предупредить вас о последствиях, понимаете?

Дерек понимал, а как же...

– На всякий случай, не рекомендую покидать пределов города, мистер Хейл, – уже с холодной официальностью закончил речь полицейский и добавил обязательное, – если вы еще что-то вспомните, какую-нибудь мелочь, то позвоните по этому телефону.

– Да, да, конечно, – торопливо брал уже третью – одну и ту же – визитку Дерек и прочно фиксируя боковым зрением фигуры Стайлза, Дитона и Джона Стилински, не теряя их из вида, и всё пытался найти в толпе Питера, даже не зная – для чего. Может, просто, поймать его ободряющий взгляд или же получить какое-то ценное указание; стать немного более направленным; подпитаться уверенностью, а проще говоря, почуять силу стаи, которой он так опрометчиво пренебрег ради человеческого мальчишки, который все это время давал ему силы и делал фантомно всемогущим.

Питер из глубины толпы словил его мечущийся взгляд и просто кивнул, потом многозначительным жестом указал на левое своё плечо, похлопав по нему ладонью и исчез, растворяясь в полумраке плохо освещенной редкими фонарями улицы.

Вскоре к Дереку подошел Дитон и несколько минут инструктировал его.

– Стайлз немного дезориентирован, но глубокого шока нет. Его заторможенность следствие усталости и недосыпа. Поможет горячий душ и плотный ужин. Я не исключаю небольшой рвоты, тебя не должно это пугать. Рекомендую теплое питье на ночь и объятия. Не бойся к нему прикасаться, я не имею в виду секс, понимаешь? Просто будь рядом и обнимай.

Дерек кивал, привыкнув уже за время спасательной операции к превращению в китайского болванчика, когда все, кому не лень, говорили ему – что делать.

Но лучше было кивать молча, чем задавать подозрительные вопросы.

Дерек знал, что Дитон видит и понимает, кто перед ним сидит, завернутый в спасательное одеяло. И отчего-то никак не действует в рамках врачебной этики. Не сообщает отцу, подтверждая его догадки, что у Стайлза агрессивный рецидив и его замещает сейчас чужая личность.

Что эту личность нужно немедленно поместить в клинику, чтобы вернуть первичную, или же просто чтобы изолировать от общества, потому что, кто знает, что эта личность может сотворить после такого потрясения, каким является похищение и удержание силой в темном подвале...

Дерека так и подмывало спросить, отчего это Дитон так милосерден с ним?

Отчего так щедро предоставляет драгоценное время?

Может, дает его на окончательное прощание, чтобы забрать Стайлза впоследствии навсегда?

В бескорыстную доброту что-то не верилось. Не верилось вообще ни во что.

– Почему ты не забираешь Стайлза в клинику? – задал врачу он прямой, жесткий вопрос в лоб, тот же самый, что задавал ему и Джон, и сам не понял, не ощутил, как одновременно оскалился, впиваясь себе же в ладони вылезшими когтями до крови.

– А ты дашь? – просто переспросил Дитон, внимательно вглядываясь в оборотня. – Дашь его забрать?

Дереку и отвечать не нужно было. Глаза полыхали красным. Чип горел.

– Езжайте домой, – спокойно... слишком спокойно сказал Дитон. – Через дня три, когда все утрясется, отвезешь Стайлза в “Кипарисы”. Там он пройдет углубленную реабилитацию. Это необходимо. Отец уже подписал согласие, ты тоже не должен сопротивляться. Поверь, так будет лучше для него. И для тебя тоже.

Дерек снова кивал.

Да, да, да, добрый доктор Алан Дитон.

Лучше для всех нас.

... – Дере-ек... – раздалось со стороны спальни тихое, и если бы не волчий слух, Дерек бы никогда не расслышал голос Кая из-за хлещущих по телу струй.

Его он помыл часом раньше, аккуратно сняв украшения, абсолютно все.

Сняв ошейник, все еще кольцующий бледную шею, и поставив под теплый душ обнаженного, замызганного, с кричащей на груди надписью, которая была выцарапана по коже небрежно каким-то химическим карандашом.

Смывалась она плохо, и когда Дерек стал тереть ее слишком остервенело, Кай мягко отвел его руку и покачал головой. Его почему-то мало пугала информация, содержащаяся в позорной фразе. Он был совсем не против побыть сукой Дерека Хейла еще. И еще. И еще...

Волоски на ногах мальчишки отросли за какие-то сутки; отросли они и в промежности и закурчавились между ног, прикрывая сморщенный сейчас небольшой член.

Дерек осторожно вымыл его гениталии, ласково провел пальцами между ягодиц, вымывая грязь и остатки засохших фекалий, застрявших в волосках, и, почувствовав, как расслабляет Кай сжатое отверстие, он машинально, скорее по привычке надавил пальцами и на анус, ныряя в него на одну фалангу, проворачивая, смывая кишечную слизь, как делал всегда перед сексом, если начинали они в душе.

Кай реагировал обманчиво слабо; глубоко вздыхал и не сопротивлялся привычной гигиене. Спокойно и доверчиво слушал корявые разъяснения своего парня о собственном похищении, даже не думая выспрашивать подробностей и нюансов.

Был милым, был... спасённым.

“Никакого секса, Дерек”, – вспоминал взбудораженный Хейл слова Дитона, которые теперь осознавались какими-то двусмысленными.

Они были четким указанием на то, чтобы он не смел тревожить оккупировавшую тело Стайлза другую личность. Будто бы никто не хотел возвращать и, главное, посвящать Стайлза в детали этой маленькой, уже почти оконченной войны. Словно он стал неважен. Словно не представлял уже никакого научного интереса и его просто берегли, как слабого, недееспособного, но необходимого, как сосуд для другой, более забавной и агрессивной зверушки.

Дерек, осмысливая это, был согласен только в одном – он не жалел абсолютно, что силой психиатрического провидения его Стайлз удачно оказался огражден от новых потрясений, это была невероятная удача. Но сохранять в сознании Кая для экспериментальных врачебных забав он вовсе не собирался. Решив, как только рассветет, он поменяет мальчишек местами.

Конечно Дерек понимал, что поступает очень несправедливо, лишая Стайлза реальности, пусть и жестокой; той, что была оставлена на долю Кая. А в случае с ним, какая разница – будет нести мальчишка на своих плечах еще и это, в довесок в прошлым катастрофам?

Он же справляется, разве нет?

Кай справлялся. Своим способом. Решая все вопросы через секс. И, несмотря на свой ужасный суточный плен, льнул к волку, совершенно очевидно напрашиваясь на определенную ласку, как только Дерек опустил его на постель.

Стояка так и не было. Собственно, Каю и не нужно было обзаводиться им и, чтобы угодить Дереку, достаточно было подставить свою готовую попу.

– Сегодня нельзя, мой хороший, – тихо прошептал ему Хейл и плотнее укутал в полотенце.

Аккуратно уложил голову на подушку, оставив в спальне на несколько долгих минут, пока принимал душ сам. Думая под кипятком, что обжигал его плечи, на одних инстинктах соображая, что по-хорошему, доверяя своей интуиции, в девять утра они уже должны сидеть в камаро и направляться на юг, прочь из города, из штата, из страны...

Прочь от этой жизни, где присутствуют больницы, санитары, таблетки и стимуляторы. Что прав был Питер, говоря о стае и стайности, и если Дерек бросил свою прежнюю жизнь и прежнюю семью, то этот мальчик и есть теперь его волчонок.

Его стая. Его жизнь.

И ее нужно сохранить в неприкосновенности.

Когда он вышел из душа, Кай почти спал. Но Дерек насильно накормил его плотным ужином, заставил выпить сладкий чай с молоком и, закутав в одеяло, баюкал на руках, рассказывая, сам еще не веря в это, как завтра они сбегут ото всех, кто хочет навредить им, кто хочет разлучить, вылечить, уничтожить...

Кай совершенно восторженно кивал головой, сияя глазами и осторожно подхватывал идеи, какими фонтанировал Дерек, вдруг решивший бросить все – постылую работу, квартиру свою, этот элитный район и определённое положение в обществе...

Они обсуждали идею побега, пока мальчишка не заснул. Дерек тогда облегченно вздохнул – такой неугомонный ребенок, впечатленный будущим приключением, мог запросто переключиться от обсуждения к действию, требуя запрещенного сегодня секса, а как отказать ему, такому милому в своей роли спасенного принца, Дерек даже не смог бы придумать. Уже понимая, что секс повлечет за собой несвоевременную смену личности, и Дереку снова придется – и уже не Каю – объяснять, рассказывать, фонтанировать...

Пока Дерек сидел на кухне, он продолжал фантазировать о побеге, все еще не веря самому себе о серьезности этого намерения. Известный финансист Дерек Хейл, даже если и замешанный в громком деле о похищении своего малолетнего любовника, никак не мог быть тем самым героем, который так опрометчиво рискнет бросить всё ради какой-то призрачной свободы.

В середине его раздумий позвонил Питер.

– У твоего доктора был нехороший взгляд, Дер, – в лоб сказал ему дядя. – От доктора страхом сквозило на милю. И я понимаю его – ты выглядел устрашающе в своей окровавленной футболке.

Дерек хмыкнул в трубку. Он понял, что хотел сказать ему Питер. На что намекал.

– Дитон всегда знал про чип, – сразу же признался он. – Он не мог опасаться моего неконтролируемого обращения посреди толпы. Он отпустил со мной Стайлза не потому, что боялся скандала, а потому, что видел в этом пользу для своего пациента.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – насмешливо спросил его Питер. – Да на твоем лице, уже наполовину обращенном в волчью морду, было написано, что ты любого порвешь, если тебе не отдадут мальчишку. Твой распрекрасный психиатришко просто решил не искушать судьбу и не надеяться на электронный поводок, увидев в тебе разъяренного любовника. Он что-то задумал и не в пользу тебя и твоего парня.

Дерек молчал. Вспоминал, с каким профессиональным интересом рассматривал Дитон Кая, увезенного из его клиники в прошлый раз. И в этот вечер смотревшего на него уж очень пристально.

– Я бы не стал доверять этому вашему врачу, – заключил Питер, говоря о будущем крахе всех усилий Дерека, которые могли окончиться неудачей к самому финалу, в их истории еще не наступившему.

– Я ему и не доверяю, – печально согласился с выводами дяди Дерек, в ту же секунду чувствуя, как фантазии его, еще несколько зыбкие в своей призрачности, а попросту – нереальности, именно сейчас становятся реальным планом спасения.

И, принимая совершенно безумное решение, Дерек и не заметил, как мысленные отзвуки его даже на расстоянии тут же уловил Питер.

– Я правильно понимаю, что ты решил... ну, что ты там решил? – сказал он невнятно, но Дерек вдруг понял его ясно и четко.

Так могут общаться только члены одного клана – почти без слов, интуитивно понимая друг друга.

И стало жаль.

Жаль того, что Дерек собирался теперь потерять. Свою первую семью, свою бывшую стаю.

– Ты правильно понял, – все же ответил дяде он.

– Хорошо, – сказал старший Хейл, никак не оценивая решения племянника, не собираясь разубеждать и говорить с упреком, что уж теперь-то все будущие дни рождения, годовщины свадеб и появление новых членов семьи Хейлов, они станут по-прежнему проходить без него, но теперь – по уважительной причине.

– Хорошо, – бесстрастно повторил Питер и добавил, – Талии обо всём я скажу сам, не звони ей.

– Да, конечно, – отстраненно ответил Дерек, понимая, что пришел его черед заботиться и ограждать от ненужного свою маму, охранявшую его от невзгод всю его юность, которая давно кончилась...

– Я могу найти их, парней, что держали Стайлза в подвале, – неожиданно предложил тем временем Питер, проговорив это достаточно быстро, словно боялся передумать.

– А её? – с какой-то жадной надеждой поинтересовался Дерек, осознавая, что голова Кейт Арджент на блюде его устроила бы намного больше.

– Её – нет, – отрезал Питер, – мы ничего не докажем, она будет мстить, а у меня здесь семья. Не вариант.

– Ладно, – легко согласился Дерек. – Хотя жаль.

– Лучше озаботься тем, чтобы тебе никто не помешал совершить задуманное. Или ничто.

Дерек нахмурился, вот теперь немного заторможенно пытаясь понять, про что ему тут толкуют, но Питер уже нажал отбой, скомкано пожелав удачи.

А через минуту все стало на свои места; все тайные знаки, что посылал ему предусмотрительный дядя, они сложились в простую картину, наглядно объясняющую – что делать.

Дерек, кивнув согласно, спокойно допил свой чай, затем вытащил самый длинный на кухне нож из держателя и решительно направился в душевую, где минут двадцать возился со своим многострадальным плечом, на живую выковыривая из него микрочип, который все эти годы был призван сдерживать его волка...

Как это всегда бывает перед важным экзаменом, например, – ты не можешь заснуть или спишь так плохо, что сон кажется явью.

Дерек ворочался, уже понимая, насколько неумело соорудил он повязку на своём плече и как медленно регенерируют ткани, потому что растревожены специальным составом металла, из которого были сделан проклятый чип.

Измазав простыни кровью, измаявшись полусном-полуявью, он добился того, что разбудил Кая, который тоже спал плохо, постанывая во сне, заново переживая свои злоключения.

– Ты чего? – сонно завозился мальчишка, по темноте за окном понимая, что еще глубокая ночь или же раннее-раннее утро.

– Ничего, – шикнул на него Дерек, – спи.

“Как же”, – всем своим видом говорил растрепанный Кай, быстро, как просыпаешься только в юности, очнувшись от тревожной дремоты.

Он подкатился под бок Дереку, голый и горячий, случайно распахнув одеяло и выставив напоказ надпись на груди, за которую мгновенно зацепился взгляд Хейла, потому что на бледном полотне белоснежной кожи она была ярким плакатом, кричащим о том, кому принадлежит мальчишка.

“Моя сука”, – грубо и правдиво где-то в глубине сознания рычал волк, и Дерек впервые за все эти годы наконец-то себя отпустил, пустив трансформацию на самотек, не задумываясь о границах дозволенного чипом и не думая о своем малолетке, который только восторженно пучил глаза, глядя на столь быстрый, почти мгновенный оборот своего парня.

Дерек рычал, потеряв вскоре способность говорить связно из-за вылезших клыков. Он не мог предупредить, что остановиться не сможет, так восхитительно это было – стать самим собой, избавившись от предохранителя. Но Кай своим восхищенным молчанием, в котором не угадывался страх совершенно, только подгонял волка к тому, чтобы перейти в альфа-форму окончательно.

– Какой ты, блять, красивый, – сипел мальчишка, придавленный когтистой лапой к простыням, и Дерек, сквозь пелену, что застилала радужку – алую и невыносимо мутную – видел, как сильно возбудился его партнёр.

Красивый розовый юношеский член стоял торчком, и черт возьми, все это однозначно вело к сексу, который им сейчас был абсолютно противопоказан.

Всё было против них; против обезумевшего от вожделения волка, которому давненько не перепадало. И против спокойно спящего где-то в глубинах своего подсознания Стайлза, которому появляться было сейчас не время. Дерек еле держался, думая, что будет слишком опасно увлечен процессом, чтобы отслеживать степени возбуждения Кая, не дав ему в итоге кончить.

– Нельзя, детка, нам нельзя, – шептал в горячке он и терся, как бешеный, о стройное тело под собой, чуя чистое, незамутненное ничем желание – в запахе мальчишки, в звуках, какие он издавал, в его золотистых бессмысленных глазах, в зрачках которых застыло отражение волка.

– Я не буду, – сквозь шумное дыхание бормотал на это Кай, пояснив, – не буду кончать. Ты не дашь мне кончить. Дерек. Я просто хочу, чтобы тебе и... твоему волку было хорошо.

Он всё понимал, этот казавшийся таким глупым поначалу мальчишка.

Он не хотел уступать Стайлзу право на свое собственное приключение, которого у него никогда не было и пускай могло окончиться плохо, но не давать же прожить его кому-то еще?! И отказаться сейчас от Дерека – такого нового Дерека Хейла – не мог позволить себе тоже.

– Ты что сделал? Дерек? Что? – немного запоздало косясь на плохо, да откровенно никак обработанное, разорванное плечо своего волка, шептал Кай. – Ты...

Дерек не был уверен, что Кая стоило посвящать в нюансы его бывшего апгрейда, хотя и понимал – мальчишка мог свободно оперировать памятью Стайлза и быть неосознанно в курсе.

– Ты эту штуку из себя убрал, да? – брезгливо передернувшись, догадался Кай, а Дерек вдруг отчаянно согласился – и с этим гадливым тоном своего понимающего всё мальчишки, и с тем облегчением в его голосе, с которым констатировал Кай уничтожение стальной преграды между ним и дикой своей собакой.

– Убрал, – тихо признался Дерек, зарычав, и неосознанно собачьим движением встряхнул черноволосой головой.

– Ты будешь самым красивым волком на свете, – завороженно произнес Кай, не отрывая взгляда от нависшего над ним оборотня, бесстрашно ожидая полного превращения, как самого настоящего волшебства.

И пусть звучало это романтично до невозможности, как-то киношно и очень уж сладко, Дерек, как и его большая псина, рвущаяся когтями наружу, уничтожая последние человеческие оковы, сдерживающие его, беззвучно и восторженно завыл; мощным коленом, поросшим черными волосами, требовательно раздвинул любовнику ноги, и так уже разъезжающиеся от возбуждения; нашарил своим же пенисом – тоже очень темным, толстым и отчетливо волосатым, анус мальчишки, слепо толкнулся пару раз, не попадая, но Кай догадливо задрал ноги повыше, подхватив себя под коленки и сильно растянул этой позой себе ягодицы, отчего его морщинистая коричневатая дырочка, вспухнув от усердия, запульсировала и приоткрылась.

– Сможешь остановиться, когда скажу? – спросил напоследок зверя, закатывающего от похоти глаза.

– Постараюсь, – хрипло и уже невнятно, перекрывая голос рычанием, попробовал пообещать Дерек и настойчиво вставил головку.

Минуту он проталкивался по своей смазке, потекшей из уретры обильным потоком, как и должно это происходить у волков. Потом, войдя до яиц, замер, вылизывая Каю шею... Вылизывая ему лицо, рот, соски и все так же не давая пошевелиться, а потом стал неумолимо раскачиваться, вбиваясь в тело под ним медленно, но очень глубоко...

Собственное тело его на одних только рефлексах делало то, что приносило удовольствие паре. Анальный оргазм дело такое, ненадежное, но Хейл успешно справлялся с заданием даже сейчас, когда почти ничего не соображал. Мышцы таза и член делали все за него, машинально заставляя мальчишку стонать громче.

– Дер, Дер, – задергался он под волком, сбивая с ритма и почти выскальзывая из-под него, приподнявшегося на локтях. – Притормози, остановись, ну же!!!

Дерек замер на нем, едва успев пережать мальчишке член – сильно и болезненно задев когтями; так грубо, что Кай взвыл и его розовый перчик мягкой колбаской повис в руке оборотня почти сразу же.

– Чёрт, – психанул Дерек, стряхивая оборот и вдруг понимая, что без сладких стонов любовника, без его содроганий и сжимающихся на члене анальных мышц ему самому кончить будет чертовски трудно. Да почти никак.

Кай виновато заерзал под ним, схватился ладошкой за твердый член Хейла с уже набухшей шишкой узла, начал бестолково дрочить, срываясь на неуместно дикий темп и соскальзывая пальцами к основанию, так много смазки выделилось в процессе.

Дерек морщился, старался помочь. Старался кончить, но как-то враз расхотелось и стало стыдно отчего-то; от мысли о чипе, лишившись которого, он тут же позволил своим заглушенным инстинктам сорвать его в агрессивную трансформацию, будто бы и стоял у него гаджет не напрасно, надежно охраняя беззащитных и хрупких на вид людей от страшного чудовища по имени Дерек Хейл.

Усталость навалилась сразу же, как только они поняли, что их бестолковый секс не удался совершенно и надо бы поспать – сколько там осталось – час, два? И только Дерек прикрыл глаза, проваливаясь в моментальный сон, притиснув к себе дрожащего Кая, похлопывая ладонью по его припухшим от поцелуев губам, чтобы заткнуть собирающийся что-то сказать рот; только стало тепло и сонно, как в дверь раздался настойчивый звонок. Дерек раздраженно глянул на часы, которые показывали начало шестого и вдруг сразу всё понял.

Он понял и вспомнил многозначительные взгляды Дитона и почти неслышный его шепот, которым тот успокаивал Джона Стилински.

Он понял и даже уже не стал тратить время на осознание обиды, от которой все свело внутри. Ему никто не собирался доверять, и ему не доверяли. В конце концов, он и не заслуживал доверия, вот-вот собираясь увезти несовершеннолетнего пациента психиатрической клиники в неизвестном направлении. Дитон, не собираясь ждать несколько дней, успел предвосхитить этот безумный, лихой хейловский побег.

Его санитары прибыли раньше. И теперь было только два пути – по-тихому отдать им Стайлза или же сражаться.

Дерек, хмыкнув, скосил глаза на свое разодранное и уже зажившее плечо, с небольшим углублением-ямкой там, откуда он очень неряшливо тащил вчера довольно массивный чип, и успел мысленно поблагодарить догадливого Питера.

Потом легко спрыгнул с кровати, оставив на ней полусонного Кая, и пошел открывать...

Ветер трепал уже отросшие пряди черных волос Кая, когда он высовывался из раскрытого окна и что-то орал, невнятное и смешное: воздух надувал его щеки и заставлял картавить.

Дерек вел камаро одной рукой, потому что вторая была в двух местах сломана, а плечо адски болело, вывихнутое таким изуверским способом, что от непрекращающейся боли хотелось завыть.

Он никого не убил, но четверо присланных Дитоном санитаров были подготовлены на славу. Шокеры в их руках ясно давали понять, что пациента они так или иначе заберут, и оборотень им не помеха. Никто из них не знал, разумеется, что законопослушный гражданин штата Калифорния, вервольф с прекрасной кредитной историей и высоким положением в обществе, добровольно чипированный по требованию своего работодателя, этой волшебной ночью успешно расправился со своим чипом, выдрав его из плеча со знатным куском своей плоти. Центр управления должен был отреагировать на поломку и сбой сигнала, но то ли оператор оказался растяпой, то ли Дереку так повезло не задеть передатчика в проклятой электронике – извлечение его личного поводка прошло никем незамеченным.

С убийственной улыбкой Дерек сказал своим посетителям что-то вежливое и улыбнулся, показывая белоснежный волчий оскал. Он с удовольствием, почти радостно обратился на их глазах в один момент, напугав соседей инфразвуковым рыком, но санитары оказались подготовлены даже к такому – они не собирались уходить без пациента. Поэтому у Дерека была сломана рука и вывихнуто плечо – ему пришлось-таки сражаться, и делал он это с удовольствием. Думая с облегчением о том, что теперь пути назад нет, нет сомнений и нет больше его прошлой жизни, в которой он был ненастоящим, ручным волком, лишающим себя из-за карьерных вершин радостей полнолуния вот уже четыре года.

Опомнился он, когда услышал визг мальчишки и увидел его самого, прижимающего к себе, голому, подушку.

Когда учуял, как кто-то в соседней квартире звонит охране, а те, скорее всего, вызывают полицию.

Когда на самой границе слышимости уловил усиливающийся звук сирен и понял, что пора уходить.

Тогда он подхватил Кая практически под мышку, перешагивая валяющихся под ногами здоровенных, стонущих от боли мужиков, так с ним и не справившихся, другой рукой хватая сумку, кидая в неё самое необходимое – бархатные коробочки и пару блестящих трусов. И, с жалостью глянув в приоткрытую дверь комнаты со стальной клеткой, покинул свой дом навсегда.

====== XXII. ======

Если бы у Дерека был выбор, это место он выбрал бы в последнюю очередь. Но Каю оно понравилось. Понравилось так, что, когда он увидел белые купола католических храмов, натыканные в центре города несуразным частоколом и ныряющие своими золотыми маковками прямо в фиолетовое небо, то восторженно молчал рекордных минут пять.

“Как странно”, – думал Дерек, любуясь мальчишкой, – “маленький грешник, не ведая своих грехов, купился на красоту удивительно бесполезных в их случае обителей бога, которыми не уставал восхищаться, обходя стороной”.

Они остались здесь, потому что парадокс любви заключается в том, что даже если тебе не подходит страна, не подходит город и не устраивает местный колорит – ты все равно послушно застреваешь именно в этой географической точке, смиренно следуя выбору своей пары.

Через недели две Дереку даже начали нравиться эти белые кварталы, словно оторванные от земли – черной, но растрескавшейся – спрятанной под маленькими белыми булыжниками, которыми мостили здесь улицы. Удаленность от остального мира была компенсирована приближенностью городка к богу, так много католических храмов здесь было выстроено. Жилье себе, правда, они нашли совсем в другом районе, где тоже все было белым, но к счастью, разбавленным кричащей яркостью местных трудяг, которым дома отчего-то не сиделось, и улицы всегда были заполнены народом – гуляющим, сидящим на табуретках около своих магазинчиков, просто сидящих на раскаленной от солнца мостовой и перекидывающихся в карты, словно заняться им было нечем и они беззаботно проживали свою жизнь вот так – просто статично наблюдая её течение или же праздно шатаясь по улицам.

Праздность заканчивалась, как только падал на город темный полог ночи, тогда и квартал их оживал, переставал быть образчиком людской лени. Зажигались огни в лавчонках, торгующих чем-то наверняка запрещенным и исключительно по ночам; странные, яркие, наряженные и накрашенные парни выходили кучками на перекрестки, кружась в блеске пайеток под неслышную музыку и теряя ветхие перышки с поношенных боа; на соседней стороне улицы такие же нарядные девушки осторожно вышагивали на высоченных каблуках, задирая микроскопические юбчонки перед проезжающими авто, а в переулках потемнее подозрительные личности предлагали райские облака за приемлемую цену. Облаками можно было дышать, а можно было пускать по венам, все это было в наличии и по разумной цене. В маленьких подвальчиках торговали оружием, а напротив, совсем рядом гремели отвязные дискотеки, все еще кружащиеся под большие зеркальные шары восьмидесятых...

В общем, Дерек никак бы не мог выбрать этот город и тем более этот район для проживания, пусть и временного, но каким-то десятым чувством его выбрал уставший от путешествия Кай и, мало того, что Хейлу пришлось приспосабливаться к вечному гомону многоязычного квартала, мало того, что старушки из их покосившегося дома с десятком тесных квартир уже прочно записали его в кокаинового барона, с его-то мексиканской щетиной и хмурыми бровями, к концу первого месяца пребывания на новом месте, а Дерек не исключал, что и отсюда им придется бежать, он понял – Кай умница, он выбрал интуитивно правильно и эта клоака надежно спрячет их именно потому, что записной райончик, где только и могли отсиживаться преступные элементы в бегах, был самым очевидным выбором. Который, если уж говорить о Дереке, тот никогда не сделал бы сам. Но если не здесь, то где тогда и скрываться от пристального внимания федеральных служб, которые объявили в розыск хмуробрового оборотня, обвиненного уже по нескольким статьям сразу и разыскивающих его, как достаточно интеллектуального преступника, в самых неочевидных местах?

Дерек продолжал хмурить брови, немного уже показушно, все еще сердясь на Кая, на самого себя, и понимая – он потихоньку становится неотъемлемой частью этого мира, вписавшись в него поразительно удачно. Внешность заменяла Дереку пистолет или нож, как и клыки, которые демонстрировать никто не запрещал – ни почивший в канализации чип, ни местные стражи порядка, частенько захаживающие сюда с опаской, но не для того, чтобы поймать и скрутить какого-нибудь нарушителя, коими кишел квартал, а насладиться его прелестями – его красными фонарями и доступными слабостями, которые так помогают расслабиться в конце рабочего дня.

И если уж Дерек привык, то Кай, его неугомонный мальчик, все еще догоняющий свое полное совершеннолетие, был просто создан, чтобы влиться в этот опасный нелегальный мир.

Трансвеститы, стоящие на углу и орущие, как настоящие бабы, потрясающие своими гигантскими сиськами, которые ни одна женщина не пожелает иметь, сладкими голосами пели маленькому красотуле серенады. Звали его к себе, манили, тарахтя набитыми косметичками и жадно засматривались на его ставшие вдруг сильно прозрачными майки, сквозь которые сияли крохотные, но вполне понятные искушенному глазу неподдельные бриллианты. Кай смущенно хихикал и вилял задницей, когда слышал ободрительное улюлюканье, а Дерек мрачно хмурился, светя заалевшей радужкой глаз.

– Какой ты, деточка, милый, – пели сисястые мужики, – иди к нам, прелесть, иди...

Квартира находилась под самой крышей трехэтажного дома, а он – на самом оживленном перекрестке, поэтому с говорливыми трансами приходилось сталкиваться регулярно и к концу второй недели даже Дерека уже приняли за своего, когда он, освежив свой испанский (ну кто в Калифорнии хоть раз не пробовал его выучить?) длинно и искрометно выматерился на особо приставучего, который посмел схватить Кая за его изящное запястье. Вот тогда смешные мужики в юбках расслабленно рассмеялись и замахали на парочку руками – ладно, ладно, проходите, мы просто веселимся, парни, мы же соседи, мы все тут свои...