Текст книги "Вернись и полюби меня (ЛП)"

Автор книги: laventadorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

И Снейп негромко заговорил – голос шелестел в ушах, бесконечный, неумолчный, тянулся монотонным речитативом… Ремус не узнавал язык – может, англосаксонский? – и слова текли мимо, как вода; потом его обожгло, точно колючим ветром, и новый порыв растрепал волосы, а кожу неприятно защипало… Лицо стянула какая-то субстанция – она забивалась в рот и нос, облепляла удушающей пленкой, и Ремус распахнул глаза – мелькнула паническая мысль: “Так и есть, он решил меня убить…”

…а потом темнота развеялась, и эта штука на лице тоже… что-то засосало их в себя, словно пылесос – бумажную салфетку… в глазах взорвался свет, заплясал тупыми иголочками; Ремус выругался и закрылся от него руками…

– Я же предупреждал, Люпин.

Он протер глаза. Медленно их разлепил. Прищурившись, оглядел больничное крыло… полумгла, испещренная кляксами теней – только-только забрезжил рассвет… моргнув, он повернул голову и посмотрел налево, на Снейпа, который…

– Боже милостивый, – всполошился Ремус, – это Джеймс и Сириус, да? Что они с тобой сделали?

– Ничего, – Снейп разговаривал своим обычным голосом, но по лицу его разливалась восковая бледность, как у мертвеца, а под запавшими глазами залегла синева, и он казался старше своего возраста – черты заострились, кожа обтягивала каждую косточку…

– Твой вид… настораживает. Тебе бы… слушай, тебе бы и правда лучше отменить свое заглушающее заклинание – или что ты там наложил, чтобы Помфри не помешала – и позвать ее…

– Она мне ничем не поможет, – Снейп убрал свою палочку. – Если твои глаза функционируют, как обычно – то бишь куда лучше мозгов, – то я пойду.

– Хорошо, – Ремус не стал развивать эту тему. – Да, с ними все в порядке. Спасибо тебе. Большое спасибо. Я… но ты уверен, что Джеймс и Сириус…

– Они совершенно точно ни при чем, – в левом глазу Снейпа словно замерцал огонек. – Вчера я обеспечил их занятием до глубокой ночи. Отработка у профессора Макгонагалл.

Ремус не знал, что на это ответить. В груди бурлил какой-то странный смех – то ли от изумления, то ли от беспомощности…

– Ах ты… – нет, это бесполезно; он сдается.

– У меня были дела, – безучастно пояснил собеседник. – А они мешались под ногами. И кстати: можешь не переживать, что твои приятели будут активно настаивать на вашем ежемесячном моционе. Как оказалось, в отдел магического правопорядка вчера была подана жалоба – на незаконные действия трех несовершеннолетних незарегистрированных анимагов. Не помню, какое наказание предусмотрено за это правонарушение, но сомневаюсь, что они ограничатся неделей отработок.

И он усмехнулся прямо в лицо обомлевшему Ремусу; мелькнула улыбка сытого злорадства, тонкая и отточенная, как серп, и Снейп выскользнул из лазарета – словно тень, которую унес ветер.

***

Лили проснулась. Сощурилась, вглядываясь в красноватый полумрак под балдахином, и прислушалась к разбудившим ее невнятным звукам. Сквозь задернутый полог, пятнистый от утреннего солнца, доносились голоса ее соседок по спальне… Фелисити, Мэри, Корделия… “Господи, какие же они трещотки”, – вспыхнуло в голове, и Лили вспомнила, что и раньше об этом думала: девчонки всегда устраивали жуткий гвалт, который поднимал ее по утрам. Какой будильник, о чем вы? Кому он нужен, когда есть эта троица, столь рьяно – и шумно, не забудем о шуме – наводящая красоту?..

Она перевернулась на бок, протирая заспанные глаза. Ну что, как сегодня самочувствие?

Просто превосходно.

Она уже давно не чувствовала себя “превосходно”. С самого Нового года. А сегодня… да, уже десятое января. И все это время проклятие действовало; она медленно угасала, все глубже и глубже погружаясь в его мерзлоту…

В том вчерашнем трактате говорилось, что, если бы Сев ее не расколдовал, она была бы обречена.

Сев…

И тут на нее волной обрушились воспоминания о вчерашнем вечере – холодные, тяжелые, кристально ясные… Северус вылечил ее от проклятия, которое вытягивало из нее жизнь, а она сбежала и бросила его одного. А потом он прислал записку, что с ним все хорошо, и она на этом успокоилась, закончила мыться и, словно в тумане, побрела спать.

И почему-то утром, на свежую голову, в комнате, где смеялись Мэри и Корделия, а Фелисити бормотала заклинание для завивки ресниц, ей вдруг стало мучительно ясно, как эгоистично и глупо она себя повела прошлым вечером. Это настолько бросалось в глаза, что Лили и сама не понимала: как она могла так поступить? И почему ничего не заметила?

О Боже… Сева надо найти, и поскорее. Он сказал, что все хорошо, и, наверное, даже смог залечить свой порез – но это же явно не то “хорошо”, которое и впрямь хорошо. Она удрала и оставила его одного – а ведь сначала протестовала и уверяла, что… внутри все перевернулось от болезненного стыда – уверяла, что любит… Да, за нее говорило проклятие, и да, Северус не поверил ни единому слову – но это одно, и совсем другое – когда спасаешь жизнь лучшему другу, а тот тут же сбегает и бросает тебя одного. Да как она только могла – почему успокоилась, когда получила эту записку?

Нет, с ней точно что-то не так – это же явно не нормально…

Лили села на постели и откинула полог, пинком сбрасывая с себя одеяло; спрыгнула с кровати и поспешила к сундуку, чтобы достать оттуда одежду – тьфу, как же от них все чешется, от этих школьных мантий…

Все разом замолчали – комнату будто накрыло заклятьем тишины, но Лили заметила это только тогда, когда обернулась к соседкам. Те застыли, точно обратились в соляные столпы прямо посреди своего утреннего туалета, и только Фелисити Медоуз безмятежно щелкнула замочком, вдевая в ухо сережку с орлиными перьями.

– Что такое? – озадаченно поинтересовалась Лили, не зная, на кого из них смотреть – на Мэри или на Корделию.

Те переглянулись – их взгляды притянулись друг к другу, как намагниченные, а потом Корделия отложила щетку для волос и изобразила нечто, отдаленно напоминающее улыбку, а Мэри развернулась к зеркалу и демонстративно принялась подкрашивать губы.

– Доброе утро, Лили, – сказала Корделия; на лице ее отражалась такая же наигранная бодрость, какая прозвучала в голосе. – Как… как ты себя чувствуешь?

Ой. Лили попыталась скрыть смущение. Вчера она была сама не своя – кажется, даже вытащила волшебную палочку и пригрозила Мэри, когда та обозвала Сева гадким Пожирателем… Воспоминание обжигало изнутри – смесью стыда и гнева… гнева, который даже сейчас казался абсолютно оправданным.

– Отлично, – честно призналась она. Мэри искоса следила за ее отражением в зеркале – тяжелый, внимательный взгляд, а с лица Корделии не сходила натужная улыбка.

– Да нет же, я хорошо себя чувствую, – чуть громче повторила Лили. – Меня вылечили, теперь я совершенно здорова.

– Гарантируешь? – пробормотала Фелисити. Лили не знала, чего ей больше хочется: то ли сердито уставиться на соседку, то ли просто ее проигнорировать, и в конце концов остановилась на втором. Да, это взрослое поведение… уж точно более взрослое, чем выходка Фелисити!

– На все сто, – лаконично ответила она, стянула с себя ночную сорочку и принялась застегивать лифчик и надевать носки. Девчонки снова закопошились, зашуршали, продолжая собираться, но Мэри и Корделия теперь переговаривались исключительно шепотом. Лили старательно их не замечала – ей хватало и собственных забот, особенно с учетом… О Боже, что у нее на голове? Тьфу…

Соседки не стали ее дожидаться – так и ушли втроем; правда, Корделия нерешительно проговорила: “Увидимся за завтраком”, – Лили вымучила ответную улыбку, которая получилась такой же фальшивой, как и та, что была адресована ей.

Последний взгляд в зеркало – и она наконец сдалась. Да, повторять свое “я совершенно здорова” сегодня придется добрую сотню раз, и да, разгром на голове убедительности ее словам не добавит, но заморачиваться с прической все равно не хотелось. Хотелось только одного – найти Северуса. А ему плевать, какие у нее волосы.

Подхватив свою сумку со школьными принадлежностями, она шагнула на лестницу, ведущую в гриффиндорскую гостиную, и уже спустилась примерно до середины – но тут сработал сигнал тревоги. Клаксон пронзительно заверещал, ступеньки под ногами выпрямились, сливаясь в единую ленту, и превратились в гладкий спуск. Вскрикнув, Лили шлепнулась на задницу, ударилась о камень и заскользила вниз… целых три витка лестницы, а потом она врезалась – чего уж точно не ожидала!..

…в Джеймса.

Внутри стало пусто – словно чье-то заклинание разом испарило все ее внутренности.

Это была их первая встреча – теперь, когда проклятия не было, и мир не затуманивала пелена безразличия… Она впервые по-настоящему увидела Джеймса – услышала его, увидела и услышала их всех… взрыв хохота неподалеку – это Сириус, но и остальные тоже смеялись, а кто-то даже дал петуха… Ее переполняли эмоции – слишком много всего, слишком одновременно; будто в той передаче о цунами, которую показывали по телевизору – когда океан затопил дома и машины, разрушил их и разбросал одним ударом волны, а потом подхватил обломки и покатился дальше, неотвратимый и неостановимый…

Ее сумка – она повисла на шее у Джеймса, захлестнув ее петлей… Бессмысленная мелочь, но Лили отчаянно в ней нуждалась; сосредоточилась на ней изо всех сил, словно этот пустяк – единственное, что отделяло ее от безумия. Не исключено, что это и впрямь было так… как в Коукворте, в доме ее родителей; она тогда проснулась, и в ушах стояла тишина – все смолкло, Гарри больше не кричал, и в голове вдруг возникла мысль: мне надо почистить зубы. Я в пижаме, и мне надо почистить зубы.

А сейчас ей было нужно отцепить свою сумку от Джеймса.

– Эванс? – у него перехватило дыхание – то ли Лили перестаралась и слишком сильно рванула за лямку, то ли Джеймса так поразил ее сегодняшний вид – ну еще бы, после того вчерашнего кошмара… – Ты уже выздоровела?

В горле успел поселиться ком размером со скумбрию, так что вместо ответа получилось только кивнуть. Они оба дернули за сумку – одновременно, и умудрились сшибить с Джеймса очки; он нагнулся за ними, и Лили заметила Сириуса – тот развалился с каким-то ветхим фолиантом в красном кресле у камина. Сириус – и с книгой? У Лили голова пошла кругом; может, она действительно сошла с ума?

Нет, надо было выметаться отсюда, и поскорее; мысль зудела, словно комариный укус: прочь отсюда, прочь отсюда, прочь отсюда… Расталкивая толпу, Лили поспешила к выходу, но у самой двери ее схватили за руку – Джеймс! – и душа провалилась в пятки.

– Эванс? – на нее уставились встревоженные глаза, брови приподнялись над очками… “Лили, это он! Хватай Гарри и беги!..” – это были его последние слова…

Она ударилась в слезы.

– Джеймс! Что ты натворил? – возмутился мелодичный женский голос.

– Ничего! – возразил он в замешательстве. – Эванс, в чем дело?.. Что не так?

– Сохатый… – это был голос Сириуса; Лили ничего не видела из-за слез, но воображение отчетливо дорисовало, как он закатывает глаза. – Когда перед тобой плачет девчонка, полагается не стоять столбом, а начинать ее утешать.

Джеймс осторожно похлопал ее по плечу – она зашлась всхлипом и уронила лицо в ладони. Кто-то пытался ее успокоить – девичий голос шептал что-то участливое…

– Ничего-то ты не умеешь, – произнес Сириус и, судя по звукам, поднялся с кресла и подошел ближе – а потом вдруг приобнял Лили за плечи одной рукой и слегка погладил чуть выше локтя; она настолько этого не ожидала, что даже отняла от лица ладони.

– Вот так это делается, – и с этими словами Сириус подтолкнул ее навстречу Джеймсу – они налетели друг на друга, оба пошатнулись, он рефлекторно ее поймал…

– Бродяга!..

Лили стояла к нему вплотную, уткнувшись носом в школьный галстук… Но от Джеймса почему-то не пахло Джеймсовым парфюмом – наверное, еще не начал им пользоваться. Никаких знакомых запахов… лишь ароматы Хогвартса, но не ее Джеймса – ни морковного пюре, ни сливового детского питания, ни ярко-синего одеколона, которым он так щедро поливался по утрам, ни маггловской зубной пасты – Лили всегда держала в ванной небольшой запас… Только шерсть. И школьное мыло.

Странно, но от этой мысли ей наконец-то удалось взять себя в руки – промокнуть глаза, выпрямиться, еще раз утереть слезы; она шмыгнула носом, опасаясь, что из него вот-вот потечет – кто-то протянул ей платок, Лили уже хотела поблагодарить – и только тогда осознала, чья это рука.

Питер. Он даже казался обеспокоенным. Должно быть, она переменилась в лице; Питер зарделся, явно ничего не понимая, и пробормотал:

– Ты… ты как, Эванс?..

– Я… – Джеймс и Питер таращились на нее, не скрываясь, как и все, кто был сейчас в гостиной. А там, у фикуса – неужели это кто-то с Хаффлпаффа?..

– Мне надо идти, – выпалила она, развернулась к закрывавшему выход портрету – Сириус проворно отступил в сторону – и выскочила из комнаты, толкнув картину с такой силой, что Полная Дама едва не вывалилась из рамы.

– Нельзя ли поосторожнее?.. – пронзительно возмутилась та.

– Извините, – выдохнула Лили; споткнулась и едва не упала – сумка за что-то зацепилась…

– Постой же, Эванс!

Одна половина ее души требовала развернуться и кинуться ему на шею, а вторая – ни в коем случае не останавливаться. На нее столько всего навалилось – и отголоски того проклятия, и боль, когда не знаешь, как теперь быть, когда остаешься с этой болью один на один, потому что никто тебя просто не поймет…

Нет. Северус – он понимает.

Лили широко распахнула глаза. Она же собиралась идти искать Сева! Вот дерьмо!

Джеймс схватил ее за руку – и отпустил так поспешно, будто его ударило током.

– Извини – просто я… Слушай, Эванс, повернись ко мне? Пожалуйста?

Несколько вдохов, сделать бесстрастное лицо – и только тогда Лили обернулась. И тут же едва не заплакала снова: его волосы – этот вихор справа, что постоянно не слушался и лез в глаза… На слипшиеся ресницы набежали слезинки; как же хорошо, что она сегодня не стала краситься…

– Извини, – не своим голосом выдавила Лили, – мне надо идти. У меня… назначена встреча.

Да какого черта – что она, директор какой-нибудь?..

– С кем? – немедленно переспросил Джеймс. – Можно, я тебя провожу? Короткой дорогой – я их массу знаю, а заодно бы мы поговорили…

– Н-нет. – Ой, нет, нет, только не это! Идти искать Северуса с Джеймсом на хвосте… это казалось ужасной идеей – по целой тысяче причин. – Спасибо, но я… Мне надо одной, понимаешь? На завтрак я, скорее всего, не попаду, так что…

– Хочешь, покажу, как пробраться на кухню? – в нем вспыхнула надежда, он уже явно строил какие-то планы…

– Я и так знаю, – хрипло сказала она. – Большой натюрморт с фруктами – нужно пощекотать грушу.

На несколько мгновений Джеймс оторопел, но потом в его глазах зажегся странный огонек. Похоже, он был и впрямь впечатлен – и почему-то это только пугало…

– Да, именно так. Не знал, что ты тоже туда пробираешься. Мне казалось, мы бы тебя заметили…

На допрос это не походило, но Лили все равно сказала:

– Нет, я там ни разу не была – просто случайно услышала ваш разговор, – и, сделав вид, что взглянула на часы, добавила: – Слушай, извини, но мне и в самом деле пора…

– Да, конечно, – и с этими словами Джеймс забрал у нее сумку – она даже не успела возразить, только вздрогнула всем телом. – Нечего тебе всякую ерунду таскать. Итак, куда мы направляемся? К Макгонагалл? К Помфри? Ты уже выглядишь гораздо лучше, Эванс, но я не уверен, что тебе и правда лучше. Ты бы лучше…

– Перестань повторять “лучше”, – обреченно попросила Лили. – Джеймс, мне и впрямь надо туда одной, так что будь так добр, верни мою сумку, пожалуйста…

Она потянулась вперед – рука задрожала. Джеймс и не подумал ей что-то отдавать.

– А почему одной? – с искренним любопытством поинтересовался он – а затем прищурился: – Погоди-ка – одной… Это все Снейп, да? Его рук дело?

– Что именно? – подбородок вздернулся вверх словно сам по себе.

– Например, то проклятие, от которого ты пострадала, – без запинки отозвался он.

Лили так и застыла – будто от заклинания, превращающего в камень; сузив глаза, уставилась на Джеймса – тот моргнул, но и не подумал отступать.

– Джеймс, давай-ка кое-что проясним, – решительно заявила она. – Да, проклятие на мне было, но его наложил вовсе не Северус. И сейчас я уже здорова, и если ты… вздумаешь ему мстить за то, что он меня якобы проклял, то даже не успеешь договорить “шалость удалась”, как загремишь на отработку до конца семестра. Я доступно изъясняюсь?

Но он только сильнее сощурился и спросил воинственно:

– Тогда кто тебя проклял?

– Я бы поставила на Люциуса Малфоя, – дернув за лямку, она забрала у Джеймса свою сумку и надела ее через плечо, не зная, стоило ли вообще ему что-то рассказывать… сомнения кольнули снова – у него округлились глаза, от лица отхлынула кровь… – Извини, но я правда очень спешу, так что…

– С чего это ты с ним вообще встретилась? – требовательно спросил он. – Наверняка это все Снейповы происки!

– Ради всего святого! – она едва не треснула его сумкой по башке, но удержалась и лишь топнула ногой – как самый распоследний подросток. – На Северусе свет клином не сошелся! Существуют и другие люди, знаешь ли! Которые тоже способны на дурные поступки!

– А, значит, ты признаешь, что он дурно поступает! – перебил ее Джеймс; он вел себя, словно Налево или Направо, когда им попадалась мышь. Или как Филч, сцапавший нашалившего студента.

– Да ты и сам ничуть не лучше, – холодно сообщила она. – Может, ты и не в курсе, но мальчишки в шестнадцать – те еще хулиганы.

– Но я же не занимаюсь темной магией! – с жаром возразил он. – И никогда тебя не называл… тем словом. Как ты можешь его защищать, когда он…

– Мы с Северусом смогли договориться, – сквозь зубы процедила Лили. – Ну все, мне уже…

– Как это – договориться? О чем? – настойчиво переспросил Джеймс.

– А вот это тебя не касается! Ни тебя, ни Сириуса Блэка, ни, представь себе, всех остальных! Только Северуса и меня! И не лезь не в свое дело, Джеймс, по-хорошему тебя предупреждаю!

И с этими словами она проскользнула мимо него и помчалась вниз по ступенькам. И снова вспыхнуло воспоминание – вчерашний день, и тот прыжок с лестницы, прямо в объятия Северуса… но на сей раз Джеймс за ней гнаться не стал. Спасибо, Господи, за маленькие чудеса… И ей снова захотелось плакать.

Надо найти Сева – рядом с ним мне сразу полегчает…

Она остановилась на лестничной площадке, но потом заставила себя идти дальше, на случай, если Джеймс все еще на нее смотрел – или даже хуже, решил за ней проследить… Его карта! И плащ-невидимка. Да, ему это раз плюнуть; так же легко, как сказать Северусу гадость – или даже не сказать, а подстроить… странно, кстати, что прошлым вечером Джеймс за ними не увязался – разве что Сев и об этом позаботился…

Сев. Лили брела по коридору, не замечая ничего вокруг, прижимая к сердцу сжатую в кулак руку… Теперь проклятие снято, так ведь? Но ее по-прежнему тянуло к Севу – в полной уверенности, что стоит только его найти, как и все остальное тоже наладится и станет… более сносным.

Но ведь то же самое было с тобой и до проклятия – помнишь?.. Ты цеплялась за него с того самого момента, как узнала, кто он такой.

Да, именно так. А когда она лежала больная, то даже думала, что подождет с поисками нынешнего Джеймса, потому что не сможет без Северуса, просто сойдет без него с ума. И сошла бы – она сама так ему и сказала. В разлуке с Джеймсом и Гарри…

Но сейчас-то Джеймс снова рядом, а ей по-прежнему нужен Северус – иначе она просто спятит. Ну и как теперь быть? Что делать, когда эти двое вцепятся друг другу в глотки? А ведь так оно и будет – вернувшись в прошлое, она словно погрузилась в ворох воспоминаний… Джеймс нападал на него всякий раз, как только оказывался рядом, и перестал это делать лишь на седьмом курсе, а Сев и тогда не остановился… Что ж, по крайней мере, на нынешнюю его версию уже можно было положиться – спокойным характером он по-прежнему не отличался, но хотя бы научился сдержанному поведению. Так что теперь от идеи фикс страдал только один из них – вот только, похоже, сразу за двоих…

Застонав, Лили стукнулась головой о стенку.

– Ай, – проворчала она и полезла в карман за той вчерашней запиской от Северуса. Решила, что попытка не пытка – Джеймсовой волшебной карты у нее все равно не было, – и, достав из сумки перо, написала на пергаменте: “Ты где?”

Из оставшегося позади коридора доносились обрывки разговоров – с той лестницы, по которой студенты спускались на завтрак. Лили пошла в другую сторону, по дороге то и дело проверяя листок, и уже успела решить, что ответа так и не дождется – то ли потому, что эта штука работает как-то иначе, то ли потому, что все… совсем плохо… то ли с ней больше не хотят разговаривать… Но тут на пергаменте стали проступать буквы – почерком Сева – словно он выводил их прямо у нее на глазах.

“Восточное крыло, маленькая башенка, восьмой этаж. Пройди через заброшенный коридор – там надо открыть двери”.

“Заброшенный коридор? – переспросила она. – Извини, я не так хорошо ориентируюсь в замке, как ты”.

“Где ты сейчас?”

“Спустилась из гриффиндорской башни на два этажа”.

И дальше ничего; Лили даже подумала, что он, возможно, придет сюда… но потом вгляделась – размытый свет ложился на стены коридора акварельными мазками – и увидела, как сквозь пергамент стали проступать темные линии. Она перевернула листок, и там, на обороте, обнаружилась… карта. План, который Сев набросал специально для нее. Губы дрогнули – как же давно она не улыбалась от чистого сердца…

Лили шла по замку, ориентируясь по нарисованной Севом карте, и воспоминания, как волны, накатывали одно за другим; оживали запахи, ощущения, мысли – все то, что казалось давным-давно позабытым. Во время войны она только встречалась тут с Дамблдором – появлялась через камин и не выходила из безопасного кабинета. Ей всегда казалось, что мозговой центр Хогвартса находится именно там, в директорских апартаментах; что же до его сердца – то здесь она не была с восемнадцати лет.

Тогда, накануне выпускного вечера, Лили точно так же шла по коридорам, и сверху падали снопы солнечного света – будто расплавленные колонны, и вокруг почти никого не было, потому что студенты летом выбирались на улицу, и в голове крутились мысли – что скоро она вернется домой, и что ее настоящий дом на самом деле тут, в Хогвартсе… И что мир за его стенами становился все мрачнее и мрачнее, и впереди ждала неизвестность, а школа завтра заканчивалась – словно демонтировалось и разбиралось все, в чем она привыкла искать опоры.

В заброшенном коридоре пахло пылью и запустением. Лили прошла сквозь магическую завесу – волосы шевельнулись, и кожу защекотало, точно первыми лучами весеннего солнца. На грязном полу оставались следы. Она дошла до конца прохода, распахнула двери и оказалась внутри маленькой башенки – в светлую вышину спиралью уходила череда ступенек; сверяясь по карте, вскарабкалась на три пролета и прошла в какой-то коридорчик, где раньше никогда не бывала. Он оказался очень коротким, всего несколько шагов в длину… и там, где Северус нарисовал дверной проем, была лишь глухая стена.

Лили протянула руку, но нащупала только гладкий и пыльный камень. Значит, это не морок, прикрывающий проход. Неужели она заблудилась?

– Сев? – позвала она и чуть не подпрыгнула до потолка, когда из стены появилась его рука и сграбастала ее за запястье; ругнулась, не выдержав: – Ой, черт!

Теперь на пергаменте было написано: “Иди вперед”. Она чуть-чуть повернула руку – их пальцы переплелись, и ладонь Сева дрогнула – а затем он потянул ее на себя. Лили шагнула вперед и зажмурилась, когда проходила сквозь стену, но ощутила лишь покалывание и скользнувший по коже легкий холодок.

А потом открыла глаза, и перед ней стоял Сев. Который, как внезапно оказалось, был лишь немногим ее выше – всего на каких-то несколько дюймов.

Он выглядел страшно изможденным. Волосы висели сосульками, а бескровные губы почти не выделялись на фоне мертвенно-бледной кожи. Глазницы словно затопила тень – но запавшие глаза по-прежнему мерцали, как и всегда, когда его обуревали какие-то эмоции… эмоции, в которых Лили ничего не понимала.

– Сев… – прошептала она – с ужасом, потому что он казался совсем больным… стиснула его ладонь, потянулась, пытаясь прикоснуться к лицу, и он отшатнулся, словно от пощечины… Мгновение – и взял себя в руки, на глазах восстанавливая самоконтроль.

Веки защипало – так внезапно подступили слезы.

– Что же я с тобой сделала… – чуть слышно пробормотала Лили. – Как же ты сказал, что все хорошо, когда на самом деле…

– Бывало и хуже, – хрипло сказал он, но приближаться не стал – так и замер там, куда отступил. – Но это лучше обсуждать не здесь. Нам туда, – и мотнул головой, указывая на дверной проем – Лили поначалу его не заметила, поскольку не могла оторвать взгляд от этого призрака прежнего Северуса.

Проем, как оказалось, маячил у них над головами. На высоте нескольких метров.

– Но как же мы…

– По ступенькам. Не смотри под ноги.

Разумеется, предупреждение было не лишним, и, разумеется, она его не послушалась – и, взвизгнув от увиденного, вцепилась в своего провожатого, обнимая его за талию.

– Сев… А где же пол? – умом она понимала, что на чем-то стоит – под подошвами туфель ощущалось твердое – но глаза видели только одно: уходящую вниз бесконечную пустоту. – Ой, божечки…

– Ты гриффиндорка или кто? – он замер в ее объятиях, и каждая мышца в его теле напряглась, как струна. Лили знала, что ему так неудобно, что надо разжать руки, но почему-то не могла это сделать. Посмотрела вверх, прямо в лицо Севу – она стояла к нему ближе, чем обычно, и на память опять пришел вчерашний вечер, и тот взгляд, ниточкой протянувшийся над заиндевевшей травой… Как и в тот раз, между ними словно возникла незримая связь… но не легилименция – никакого характерного наплыва воспоминаний, они просто смотрели друг на друга… Должно быть, он закрылся окклюменцией.

– Возможно, некоторые способности достаются не всем. Мне так явно недодали таланта так запросто расхаживать по невидимым полам.

– Или же это вообще слизеринская черта, – он применил какие-то чары, и под ногами из ничего соткалась золотистая сияющая дорожка, чуть дальше переходящая в ступеньки. – Ну что, так ты уже в обморок не грохнешься?

– А можно я прикинусь ребенком и хотя бы возьму тебя за руку?

Лили показалось – она что-то такое заметила; словно в его глазах на какой-то миг появилось нечто и тут же потухло, так что она даже толком не поняла… В общем, что бы это ни было, оно уже пропало.

– Я не дам тебе упасть, Лили, – сказал он бесстрастно.

– Знаю. Именно поэтому я за тебя и держусь, – она крепче стиснула его ладонь.

И снова что-то дрогнуло – будто у него на лице дернулся мускул. А затем Северус отвернулся, втянул голову в плечи и повел Лили за собой по светящимся ступенькам. Наверху он отменил свои чары – сияние померкло, и лестница растворилась в воздухе – и подтолкнул свою спутницу вперед. Это больше всего походило на альков, но напротив входа у него была не стена, а широкое незастекленное окно старинного типа. Похоже, Северус обустроил тут себе пристанище: на полу лежал соломенный тюфяк, рядом возвышалась стопка книг и стояла банка…

– Это что, мои звездочки? – полюбопытствовала Лили.

Она в жизни не видела, чтобы кто-то так быстро реагировал. Банка была на месте – и вдруг исчезла… Манящие чары, должно быть; Северус ее призвал и заталкивал в карман мантии, весь белый от ярости.

– Я их сохранил, – процедил он сквозь зубы.

Лили растерялась, совершенно не представляя, как теперь себя вести. Хотела к нему прикоснуться, но побоялась, что он может… взорваться или что-то вроде этого. Так что она подошла к окну и посмотрела вниз – на озеро, которое казалось посеребренным, на шпили замка в ледяных чешуйках, на вставшие цепью холмы – выпавший снег одеялом укутывал темную зелень… Белое, серое, темное – единственные оттенки; словно этот мир не знал других красок, такой холодный, суровый и беспощадный в своей красоте.

– Северус, – произнесла она – его имя паром срывалось с губ, туманило утренний воздух, – здесь ведь запросто можно замерзнуть.

– Ночью со звездочками было нормально, – он протянул ей банку – так резко, что движение напоминало выпад. – Возьми, если озябла.

Она покачала головой.

– Я себе еще сделаю, – и в подтверждение своих слов достала палочку и отправила призванные огоньки в наколдованный для них сосуд. – А эти пусть будут тебе… если ты еще тут задержишься?..

– В слизеринском дортуаре нынче небезопасно, – отвечал Сев – отрывисто и вместе с тем таким тоном, словно ему все это порядком наскучило.

– Что?! – Лили отпрянула от окна. – Как это – небезопасно? – внутри пробудилась мрачная уверенность. – Это… о Боже, это все из-за того, что ты пропустил ту встречу с Сам-Знаешь-Кем?

– Нет – из-за того, что слизеринцы своего не упустят, – бесстрастно сказал он. – Тебе не стоит об этом беспокоиться.

– Ага, ну разумеется, – она дышала часто и прерывисто – в воздух поднимались облачка пара. – Конечно, мне не стоит беспокоиться – неважно, что ты ночуешь тут, как бездомный, потому что в спальне слишком опасно! Какая мне разница, что за тобой теперь охотится весь Слизерин – из-за того, что ты сделал по моей просьбе! С чего бы это мне волноваться?

– Вот именно – с чего бы? – его голос стал холодным и колким – как растрескавшийся лед на крышах. – С учетом твоей замечательной привычки умывать руки, как только я становлюсь неудобным, я, разумеется, предположил, что и в нынешних обстоятельствах повторится то же самое.

От лица разом отхлынула кровь – и тепло тоже, они словно вытекли из нее и исчезли непонятно куда… внутри стало зябко и пусто, и язык словно прилип к гортани. А потом она увидела лицо Сева – открытое, как оголенный нерв, искреннее и безжалостное – и оно намертво впечаталось в память, продолжало стоять перед глазами, даже когда он отвернулся, и плечи его поникли.

– Приношу свои извинения, – произнес он жестко и резко. – Забудь ко всем хуям все, что я тут нес. Я… не вполне… в общем, просто забудь.

– Да уж, хорошенькое дело, – Лили была просто ошеломлена. – “Забудь и не беспокойся”. Задачка проще не придумаешь. Сев… – услышав свое имя, он вздрогнул, и она вслед за ним. – Я… это насчет вчерашнего вечера. Мне ужасно, ужасно жаль, я вовсе не собиралась оттуда сбегать, мне так хочется все загладить… это очень… это было очень жестоко, мне и правда ужасно жаль…

– Я предупреждал, что так оно и случится, – сказал Северус, по-прежнему стоя к ней спиной. – Это неважно.

– Нет, важно! Слушай, Сев, ты ведь можешь со мной не притворяться…

Он так и не обернулся. Только молчал – и, похоже, даже затаил дыхание.