Текст книги "Вернись и полюби меня (ЛП)"

Автор книги: laventadorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

– Агуаменти! – поспешно выкрикнул он – пусть будет относительно безвредное заклинание… хотя Питер, кажется, неприязненно хихикнул, когда из палочки хлестнула вода… Тьфу ты, он же вовсе не собирался намекать на водные процедуры…

Снейп легко отбил атаку – поток разбился о его Протего и, раздвоившись, хлынул на каменный пол.

– Собрался уморить меня со скуки, Люпин? – тупость сегодняшнего партнера его явно раздражала. Опять-таки, по меркам Снейпа это была почти безобидная подколка; Ремус закатил глаза.

– Покорнейше прошу меня простить, что не стал пускать в ход что-то опасное.

– Пускай в ход что хочешь. Ты меня даже не заденешь.

– Как меня достало это ваше бахвальство…

– Эй! – вспыхнул Джеймс – поморщившись, Ремус повернулся к друзьям, чувствуя смущение пополам с возмущением.

– Не хотите чем-нибудь заняться? – прошипел он сквозь зубы – щеки полыхнули огнем.

– Да мы же тебя защищаем, ты, чурбан неблагодарный! – возразил Джеймс, весь пунцовый от негодования.

– Но если ты предпочитаешь остаться с ним один на один… – прорычал Сириус таким тоном, что у Ремуса даже волосы на затылке стали дыбом; и только мгновение спустя он осознал, что угроза тут ни при чем, это просто чье-то заклина…

Снейп успел выставить щит. Мощный – от пола до потолка. Яркая вспышка – и Ремуса смело с ног, а неудачно стоявший стул взорвался дождем щепок. Поверхность щита подернулась рябью – проклятие срикошетило, разлетелось искрами невиданного фейерверка; Ремус закрыл глаза – огоньки в них продолжали плясать, словно выжженные на изнанке век…

Он помотал головой, приходя в себя. В ушах звенело – почему, осозналось не сразу… девчонки – они пронзительно визжали, и Питер вместе с ними; Джеймс громко повторял: “Что с тобой, Лунатик? Лунатик!..” – а Снейп ткнул его локтем в спину и произнес: “Люпин, хватит на мне валяться!”

– Извини, – тускло ответил Ремус; похлопал глазами, пытаясь проморгаться… один только свет, лиловый и багряный; больше он не видел ничего. Кто-то схватил его за предплечье и дернул вверх, поднимая на ноги; запах сандалового мыла со слабой примесью пота и сигаретного дыма… Сириус. Он отряхивал Ремусу мантию – уверенными, неспешными движениями; спросил требовательно:

– Это что еще за херня?

– Щитовые чары, недоебок ты имбецильный, – ответил Снейп; Ремус все еще ничего не мог разглядеть – перед глазами держалась паутина мерцающих огоньков, но отвращение в этом голосе было слышно и так – такое же стойкое, как созданный Снейпом щит.

– Чье это заклинание? – в отчаянии вопрошал профессор под несмолкающий галдеж студентов.

– Почему я ничего не вижу? – протирая глаза, сказал Ремус, и все, кто сгрудился вокруг него, немедленно затихли – даже Снейп. – Бродяга? – голос невольно взлетел на октаву. О Господи…

– Я отведу тебя в больничное крыло, – мрачно заявил Сириус. Вцепился Ремусу в плечи – сдавил их почти болезненно – и повторил кому-то, стоящему рядом: – Я его отведу – у него что-то с глазами.

Прозвенел звонок. Ремус слышал, как заскрипели парты, и студенты дружно заторопились к выходу; многие останавливались рядом, спрашивали, что случилось; их голоса набатом отдавались в ушах…

– Валите отсюда, мудилы! – рявкнул Бродяга, и удушающая близость толпы наконец-то исчезла – точно их ветром сдуло.

Ремус крепко зажмурился; Сириус вывел его из класса – воздух вокруг заметно похолодел. Может, если не открывать глаза, зрение скорее восстановится?..

Если это, конечно, вообще произойдет.

– Это была темная магия, – донесся откуда-то задыхающийся голос Джеймса, – да, Бродяга?

Сириус – он тянул Ремуса за собой по коридору – процедил сквозь зубы таким тоном, словно хотел укусить:

– Да. Она.

– Снейп тут ни при чем, – на автопилоте вставил Ремус, и его провожатый остановился так резко, как будто впечатался в тот магический щит.

– Лунатик, – прорычал он, – ты какого хуя этого выродка защищаешь? Его ебаные дружки захерачили в тебя темным…

– Снейп за них не в ответе, – Ремус зажмурился изо всех сил, но все равно ощущал эти волны чужого гнева; чувствовал их так же остро, как если бы видел лицо собеседника.

– Да вы все охуели в этой школе, – дрожащим тоном выдавил Сириус; его пальцы тисками сдавили запястье. Рывок за руку – и Ремусу пришлось поспешить за своим поводырем. Он шагал по коридору, а внутренний голос неслышно нашептывал: “Как ты будешь присматривать за Снейпом, если ослепнешь?”

***

Сириус кипел от злости. Он знал – о, он точно знал, кто все это подстроил! Этот выродок, эта блядская бешеная тварь – Сопливус Снейп.

Он что-то с ними сделал – с ними обоими, с Эванс и Ремусом – еще тогда, в поезде, когда они втроем сидели в купе – теперь-то Сириус это понял… На нее наложил темное проклятие, а на Лунатика – Империус… Или еще какую хрень – кто их разберет, эти Темные искусства, на что они способны; ведь если бы Ремус не кинулся защищать Снейпа и спорить с Сохатым – до него, Сириуса, так бы и не дошло, насколько все на самом деле хуево! Да, Лунатик всегда норовил вступиться за тех, кто этого не заслуживал, но обычно замолкал, стоило только свести все к шутке или напомнить, что Сопливчик – скользкая мразь и будущий Пожиратель. И уж точно никогда не мешал им выполнять свой долг, хоть и смотрел иногда с такой укоризной, что Сириуса чуть не выворачивало от какого-то непонятного стыда. А сейчас – они с Эванс начали защищать этого гада, и совершенно без причин… нет, он точно что-то с ними сделал.

И когда Сириус узнает, что именно, то устроит Снейпу такое… эта порченая тварь, этот ублюдок – он будет умолять о пощаде и мечтать сдохнуть…

Толчок – и двери в лазарет распахнулись. Не будь Сириус так взвинчен из-за Лунатика и Сопливуса, то точно бы застыл столбом: Эванс, уже на ногах и одетая, мирно беседовала с Помфри и Дамблдором. Но в голове вертелось только одно: раз медсестра смогла ее вылечить, то разберется и с Ремусом тоже – с тем, что натворил этот вонючий говнюк…

– Эванс? – воскликнул Сохатый и поспешил к ней через всю комнату.

Она обернулась – выглядела уже лучше, но все еще казалась нездоровой, словно только что встала после драконьей оспы; но как только увидела, что к ней направляется Джеймс – отступила на шаг, и на ее осунувшемся лице промелькнула тревога. Эванс скользнула по комнате взглядом – будто собиралась сбежать, и наконец заметила явно раненого Лунатика.

– Вы что, опять с Северусом подрались? – в ее взоре была злость и еще что-то непонятное.

– Нет, его кто-то пытался проклясть на занятии по ЗОТИ, – огрызнулся Сириус. Бля, еще слово в защиту Снейпа – и он сам кого-нибудь проклянет, и насрать, по кому там вздыхает Сохатый.

Помфри уже спешила на помощь – обеспокоенная и решительная, с волшебной палочкой наготове.

– До чего эта школа докатилась! – воскликнула медсестра, кинув на директора сердитый взор; хотела подхватить своего больного под руку, но Сириус предупреждающе глянул на нее и сам помог Лунатику сесть.

– Бродяга… – шепот Ремуса прозвучал как-то потерянно; он крепко зажмурился – значит, ничего не видел. Неужели почувствовал, насколько Сириус зол? Или просто испугался, что ослеп с концами?

– Сиди тихо и не мешай Помфри, – проворчал Сириус, мечтая найти этих слизеринских мудил и переломать им все кости.

Медсестра махала палочкой – плела над Ремусом сеть заклинаний, все бледнея и бледнея с каждой секундой. Дамблдор стоял рядом с кроватью, опустив взгляд на Лунатика, но тот выглядел как обычно – если не считать того, что так и не открыл глаза.

Если этого не считать…

– Хватит разводить вокруг него балаган, – напряженно заявила Помфри. – Вы все – вам лучше уйти.

В другом углу явно намечалась какая-то свара; Сириус знал, в чем дело, даже не глядя в том направлении: Сохатый пытался поговорить с Эванс, а та только шипела на него в ответ. Потом послышались шаги; все быстрее и быстрее, и наконец она побежала. Грохнули двери лазарета.

Ну точно – совсем с катушек съехала. Снейпова работа. К хренам все – пусть подавится овцой своей тормознутой.

– Прощу прощения, – сказал запыхавшийся Джеймс, – я сейчас вернусь, я должен…

И с этими словами он взял с места в карьер – помчался за Эванс, бросил на хер слепого Лунатика и рванул за своей глупой курицей, которой никогда не нравился – даже до того, как ее проклял поганый дружок-Пожиратель… Сохатый набирал скорость, явно пытаясь ее догнать; Сириус обернулся, чтобы проводить его сердитым взором, и обнаружил, что Хвост за каким-то хреном тоже за ними увязался.

Бабахнули захлопнувшиеся двери.

“Ну и хуй с вами”, – подумал Сириус.

Правда, прозвучало это на редкость неубедительно.

========== Глава 16 ==========

“А, чтоб тебя”, – подумал Северус; Блэк как раз уводил из класса зажмурившегося Люпина, а Поттер и крыса следовали за ними по пятам. Без сомнения, они направились к Помфри… вот только ей вряд ли удастся вылечить отдачу от темной магии. Она не разбиралась в Темных искусствах, а это требовалось независимо от того, лечить ты собрался или калечить.

Скорее всего, неудавшееся проклятие – дело рук Мальсибера. Северус не знал, кто именно был мишенью… но если бы он опоздал или выставил слишком слабый щит, то пострадал бы вместе с Люпином – так и улеглись бы рядышком на полу классной комнаты.

Темная магия под носом у преподавателя… да, это вполне в духе Мальсибера. По меркам слизеринцев он всегда себя вел довольно безрассудно и не чурался риска, если подозревал, что может избежать ответственности. А этот конкретный профессор, как помнилось Северусу, ничего из себя не представлял; как преподаватель – полная пустышка. Вроде бы к этому назначению приложил руку Люциус – одно из его первых решений как члена Попечительского совета… своеобразная шуточка, чтобы позабавить тех отцов-традиционалистов, кто сквозь пальцы смотрел на опасные увлечения отпрысков. Тех родителей, кто когда-то поддержал Темного Лорда, порядком злили дисциплинарные пометки в личных делах наследников…

Свою волшебную палочку Северус вытащил и держал в руке, а руку спрятал в складках мантии. Как лучше поступить: пойти искать Мальсибера или все же не стоит? Наверное, нет: гриффиндорство хорошо только тогда, когда оно выгодно, а сломя голову кидаться за обидчиком – слишком опрометчиво. Мальсибер будет этого ждать, и не один, а вместе с Эйвери и Розье… и Уилкисом, скорее всего… а может, даже и с Хэддоком – тот всегда старался к ним примазаться…

Так что Северус пошел в противоположную сторону – подальше и от Большого зала, и от слизеринских подземелий, и нырнул в потайной проход, который обнаружил уже в бытность свою профессором. Больничное крыло – вот куда ему надо. Возможно, супрессант уже подействовал, и Помфри решила, что Лили каким-то чудом поправилась…

Сначала послышались быстрые шаги – они доносились откуда-то спереди, из широкого коридора, а через мгновение там сердито и обреченно зазвенел голос Лили:

– Нет, Поттер! Сколько раз тебе повторять – оставь меня в покое!

– Эванс, остановись! – Поттер, похоже, тоже отчаялся. – Не беги так быстро – тут лестница, ты можешь расшибиться!

– Я перестану от тебя убегать, когда ты перестанешь меня догонять!

Перед тем, как выбраться в коридор, Северус притормозил – не хотел, чтобы Поттер и его прихвостни увидели, как он мчится им навстречу; поспешил к ближайшей движущейся лестнице и вздохнул с облегчением, когда заметил Лили на соседней, пусть и на пролет выше.

– Сев! – закричала она, перегнувшись через перила; ее лицо в паре метров у него над головой явственно просияло…

А потом… сердце не просто ушло в пятки – оно словно провалилось сквозь них, потому что Лили перелезла через балюстраду и за каким-то хуем сиганула…

Он рванулся вперед, чтобы успеть ее поймать, и увидел краем глаза, как Поттер наверху попытался сделать то же самое, но опоздал – она уже прыгнула; врезалась прямо в Северуса, угодила к нему в объятия – сдавленно охнула, и он, пошатнувшись, отступил назад, к противоположным перилам… Оступился, чуть не упал; они бы вдвоем скатились по ступенькам или даже полетели в пустоту – но Северус прижался к балюстраде, напряг колени и все-таки устоял.

– Ты что, совсем ебанулась? – выдохнул он – хотел оттолкнуть ее и как следует встряхнуть, но не смог разжать пальцы.

Она улыбалась. Такое бледное лицо – кожа как бумага, почти прозрачная, запавшие глаза казались слишком большими… А потом сердце вернулось на место, чтобы с новой силой заколотиться о ребра – от ее красоты захватывало дух…

– А ты, как всегда, необычайно романтичен, – сказала Лили, комкая мантию у него на груди, а потом Северус почувствовал ее пальцы, они легли на затылок, зарылись в волосы… его накрыло ощущение нереальности происходящего – он знал, что именно сейчас случится, но не мог даже шевельнуться…

На лестницу обрушилось что-то тяжелое – они оба повернулись на звук, хотя голова у Северуса совершенно не работала; он не сразу даже понял, что это Поттер – прыгнул вслед за Лили, приземлился на несколько ступенек выше и теперь, морщась, поднимался на ноги, мертвенно-бледный от ярости и, кажется, даже страха.

– Снейп, ты сейчас же расскажешь мне, что ты с ней сделал – немедленно!..

– По-моему, я не дал ей сломать шею, – сказал Северус, но голос его дрогнул, а разомкнуть объятия, выпрямиться и презрительно фыркнуть и вовсе не получилось. Хотя и хотелось. Но мысли продолжали разбегаться… из-за этого проклятия Лили едва его не поцеловала, и каким же убожеством он себя чувствовал – как последняя сраная размазня…

– Я хотела, чтобы ты от меня отвязался, Поттер! – сказала Лили гневно. – Если кто со мной что и сделал, так это ты! Все нервы мне истрепал! Да сгинь ты уже наконец!

– Но ты же его ненавидишь! – вскричал Поттер – словно и сам был уже на пределе. – Помнишь, как он тебя назвал? Да как ты вообще можешь с ним разговаривать – и вести себя, как… как…

– Ты ничего о нас не знаешь! – в сердцах возразила Лили. – И никогда не знал! Отстань от нас, Поттер!

С этими словами она схватила Северуса за руку и потащила за собой – он все еще не пришел в себя, но успел заметить, как сверху с лестничной площадки на них таращился Петтигрю… Поттер замер столбом – все на той же ступеньке, а потом протянул к Лили руку и даже шагнул вперед, но так за ними и не последовал, и на лице его застыло выражение растерянности и… боли.

Северусу казалось, что у него вырывают сердце… ебаный пиздец, если бы не это проклятие, на месте Поттера был бы он сам…

Пальцы Лили словно прожигали предплечье – даже сквозь одежду.

Он позволил ей протащить себя по череде коридоров до крытого перехода, затем поднялся вслед за ней по черной лестнице в ту башню, где проводились занятия по прорицаниям, и зашел в пустую классную комнату. Там кто-то вволю порезвился – нагромождения парт напоминали постмодернистские сооружения; в воздухе пахло плесенью и запустением. Сквозь маленькие окошки высоко наверху сочился тусклый и анемичный свет.

– Мы на месте, – она пинком закрыла дверь и заперла ее заклинанием, так и не отпустив при этом Северуса; наоборот, по дороге она взяла его за руку, переплетая свои пальцы с его.

– Не могу, правда, ручаться, что они нас не найдут, – сказала она. – У них есть эта карта, которая показывает, кто где находится…

Он сильнее стиснул ее ладонь – уж слишком мерзкое оказалось открытие. Прорычал:

– Так вот что это было такое…

Внезапно ему вспомнился ее сынок и его “просто кусок пергамента”. Так вот почему эти обмудки всегда так легко его находили…

– Они ничего тебе не сделают – я им не позволю, – пообещала она. Ее решимость казалась такой чистосердечной, а в глазах светилась столь же искренняя вера, и Лили по-прежнему держала его за руку. И это все – из-за проклятия, только из-за проклятия.

– Слова истинной гриффиндорки, – ни на что другое его уже не хватило. Просто поразительно – у него душа разрывалась на части, а голос звучал почти как обычно.

Она улыбнулась – так тепло, и нежно, и радостно.

– Ты ведь тоже никому не дашь меня в обиду, – произнесла Лили как нечто само собой разумеющееся. – Кто же в таком случае ты?

Влюбленный с разбитым сердцем.

– Такой же идиот.

Она рассмеялась. Северус попытался высвободиться, но Лили и с места не двинулась, только улыбнулась – словно загнала ему под кожу нож и заживо начала свежевать…

– Эта рука мне нужна, – севшим голосом выдавил он.

– Я так не думаю, – она прижала его руку к своему животу. – По-моему, мне она куда как нужнее.

– Даже не пытайся думать – гриффиндорцы в этом не сильны.

Ебаный стос, у него что – начал дрожать голос?

– Ладно, будем считать, что твоя взяла, – Лили его отпустила, но прежде, чем Северус успел отпрянуть, обняла его за руку – на этот раз за левую, а когда он дернулся, расплылась в улыбке: – Ты от меня не сбежишь, – и с этими словами уткнулась носом ему в щеку. Распроеб твою бога душу мать!.. Если не снять с нее это проклятие, то он точно сиганет с Астрономической башни и покончит с собой нафиг.

– Твоей хватке и цапень позавидует, – сделав вид, что ищет что-то в сумке, Северус все-таки сумел отцепить от себя Лили – и тут же метнулся за парту, выставил перед собой свою сумку как щит и зарылся в ее содержимое, чтобы скрыть, как задрожали руки.

Передышка продлилась недолго: Лили придвинула для себя второй стул, села, задевая коленом Северуса, пристроилась поближе и положила голову ему на плечо. Опять левое.

– Ты что делаешь? – едва сумел вымолвить он. Она чуть приподняла голову, заглядывая ему в лицо.

– Разве тебе не нравится?

Да лучше б я сдох к ебеням…

– Не вижу в этом необходимости.

– Мне просто нравится тебя трогать, – с легким вздохом она снова примостилась к нему поближе. – От этого так спокойно становится… И тепло.

Ему показалось, что в живот провалился мерзлый ком. Судорожно перерыв всю сумку, Северус вытащил из нее ту книгу в деревянном переплете – долистал до раздела о заклятьях, действующих на душу; Лили так и не отодвинулась – черт, даже не выпрямилась на сидении! – хоть он и нещадно задевал ее локтем.

Буквы по-прежнему светились черным и золотым – Иллюминати он так и не отменил; пробежался глазами по странице, по темным и светлым строчкам, выискивая нужное место… Ага, вот оно.

Цепь-заклятье.

– Сев? – это прозвучало так ласково и доверительно, как будто в целом замке не существовало никого, кроме них двоих. У него дрогнуло сердце.

– На, прочти, – хрипло сказал Северус, сунул ей в руки книгу и ткнул дрожащим пальцем в нужный абзац. Наконец-то он сумел отстраниться и удрать на другой конец комнаты – в надежде, что Лили оставит его в покое, хотя бы пока занята чтением… Осиротевшему боку тут же стало холодно – там, где она прижималась еще мгновения назад; ощущение пробирало до костей, но Северус никак не мог позволить ей… поступать так, как хочется, так, как ее заставляет поступать проклятие. Лили бы возненавидела его, как только пришла в себя – это же все равно что насилие…

Это проклятие насилует душу.

– Цепь-заклятье приковывает одного человека к другому, – тон был такой, словно ее попросили зачитать этот раздел вслух на каком-то занятии. – Это противоестественное заклинание порождает паразитическую одностороннюю зависимость, которую невозможно насытить. Именуемое также “Проклятием отвергнутых”, оно привязывает душу пострадавшего к физической оболочке другого лица; если не снять заклятье, то со временем оно измучает жертву неутолимой жаждой. С каждым днем эта тяга будет становиться все сильнее, и жертва начнет желать прикосновений своего возлюбленного более всего на свете; в конечном счете ее жизненные силы иссякнут, и она умрет от неразделенной страсти.

Лили замолчала. Северус был рад, что стоит к ней спиной и не видит ее лицо – а она, в свою очередь, не может увидеть его.

– Ну и что? – в ее голосе звучало любопытство.

Он моргнул. На мгновение замер, потом обернулся к ней и переспросил, не веря собственным ушам:

– “Ну и что?” Как по-твоему, на что это похоже?

– На исключительно скверное проклятие. Хочешь его на ком-то опробовать? – приподняв брови, спросила она. Нет, это неправильно – она бы даже шутить на эту тему не стала… Магия извращает все ее реакции, все мысли – вот почему она сбежала от Поттера и разговаривала с ним так жестоко… и поэтому же не ужаснулась самой мысли о том, что он, Северус, может наложить на кого-нибудь смертельно опасное проклятие.

Он шагнул вперед и вырвал книгу у нее из рук. Прорычал:

– “Симптомы: ощущение неизбывного холода, кроме как в присутствии объекта влечения. Постоянная потребность в его прикосновениях, прикосновения же всех прочих становятся отвратительны – особенно лиц того же пола, что и объект влечения”… Что, все еще никого не напоминает? Это же ты! Тебя кто-то проклял, дуреха!

Лили и ухом не повела.

– Могу понять, отчего тебе так кажется – но вообще-то я себя чувствую совсем не так. Мне приятно быть с тобой рядом, потому что ты – это ты. К тому же ты меня вылечил.

Он стиснул книгу с такой силой, что едва не сломал переплет.

– Хуя лысого – это всего лишь супрессант. Проклятие никуда не делось… и кстати, тебе нужно принять вторую дозу в течение часа, – перетряхнув содержимое сумки, он нашел флакончик с опалесцирующей голубой жидкостью и подсунул его Лили под нос. Процедил сквозь зубы: – На, держи.

Она взглянула на зелье с легким интересом. Спокойно промолвила:

– Никакое проклятие привязанности на меня не действует. В смысле, какое-то, может, и действует, но это явно не оно.

Его хватило только на одно: проигнорировать эти слова.

– Вечером я с тебя его сниму.

Она покачала головой:

– Не сможешь – ты ведь его так и не опознал.

– Опознал, – выдавил он, – но это несущественно, поскольку такие лечебные заговоры в большинстве своем взаимозаменяемы.

– Северус, – она притронулась к его руке – той, в которой он держал флакончик с зельем; сначала прикосновение было легким и нежным, но потом она сжала пальцы – гораздо сильнее, чем от нее было можно ожидать. Северус заглянул ей в лицо и увидел… там, под налетом вызванного зельем спокойствия, поджидала тьма – точно алчная, голодная тень… Все, как и было описано в книге: настоящие желания человека подменялись фальшивыми. И ненасытными.

– Это вовсе не проклятие, – произнесла Лили тихо. – Точно не оно. Просто я лю…

Нет!

Слово вспыхнуло внутри, как ожог; впивалось в разум каленым железом…

– Не надо, – он отмахнулся от нее вслепую, совершенно беспомощный, – не надо… хватит… больше никогда – не говори…

– Но я…

– Не смей, – он отшатнулся, но Лили сама к нему потянулась, погладила шов на мантии… У Северуса перехватило дыхание.

– Когда все закончится, – выдавил он – внутри всколыхнулась паника, – повтори мне это, когда все закончится – я тебя вылечу, сниму заклятье, и тогда говори, что хочешь… я выслушаю… но не сейчас, сейчас тебе нельзя…

– Хорошо, – пробормотала она, – хорошо, как скажешь, – и потянулась к его лицу, накрыла ладонью щеку, провела по ней пальцами – ногти легонько царапнули кожу… не до крови, пока что еще не до крови…

– Выпей, – все тело сковало оцепенение, пальцы Лили скользнули к подбородку – он перехватил ее руку, силком отдал ей зелье и произнес: – Ты же замерзла, верно? Это тебя согреет.

– Ты и сам бы мог… меня согреть, – негромко заметила она.

Впору было пожелать, чтобы его сейчас стошнило.

– Не заставляй меня применять Империус.

Но Лили только рассмеялась, наконец-то взяла флакон и выпила все до дна.

– Только ради тебя, – сказала она, наклоняясь вперед – но Северус отвернулся, и ее губы лишь слегка мазнули по щеке.

***

Время тянулось невыносимо медленно.

Лили совсем окоченела; пыталась как-то унять дрожь, чтобы не расстраивать Сева, но ничего не получалось – уж слишком она замерзла.

– Мы уже почти пришли, – сообщил он напряженно, стискивая ее ладонь так, словно хотел раздавить. Лили улыбнулась в темноту.

– Со мной все хорошо – ты же рядом, – от этих слов Северус почему-то содрогнулся всем телом, будто его кто-то дернул за ниточку, и отвернулся – так, что рассмотреть не получалось ничего, кроме бледного подбородка и закрывающих всю щеку волос. Лили нахмурилась… всякий раз, как она говорила что-то в этом духе, он вел себя так, словно его ударили… Да и вообще как-то слишком уж нервничал – весь день норовил от нее отпрянуть, причем ни с того ни с сего. Неужели ему не нравились ее прикосновения?

– Мы на месте, – он неожиданно замер, и Лили тоже остановилась, стиснув у горла зимний плащ, и огляделась по сторонам – но увидела только то, что выхватывал из темноты слабый огонек Люмоса; хоть час был еще и не поздний, но солнце садилось рано, а вокруг сплошной стеной возвышался лес.

– Нам нужен лунный свет, – он снова потянул ее за собой; ночная сень деревьев осталась позади, и Лили обнаружила, что ступает по открытой поляне, купающейся в лунном серебре – а в небе над головой висел ущербный диск, опутанный паутиной бриллиантово-ярких звезд.

– Какое чудо, – выдохнула она – изо рта поднялось облачко пара и растворилось в ночи. Ей хотелось сполна насладиться всей этой красотой – к тому же Северус был рядом, – но получалось только трястись от озноба, а Сев казался то отчужденным, то взбудораженным, и будто мучился от боли, но почему-то не желал ничего объяснять.

– Вот здесь, – все так же негромко сказал он, останавливаясь посреди заснеженной поляны. – Стой на этом месте.

– А ты?

– Я буду читать исцеляющий заговор, – на мгновение он сильнее сжал ее пальцы, а затем слегка отстранился. Лили поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Поторопись, пожалуйста.

Он вырвал руку и отступил на шаг. Снова от нее отвернулся. Лили мгновенно замерзла – по телу разбегались волны дрожи; завернулась поплотнее в свой плащ.

– Вернусь через минуту, – бросил Северус через плечо и исчез в подлеске. Оттуда донесся шорох… хруст… треск – то издалека, то ближе… С каждой секундой ей становилось все холоднее, словно душу постепенно сковывал лед, но потом Сев все-таки вернулся, волоча за собой тяжеленный чугунный котел.

– Сев? – голос дрогнул – так нужно ей было туда, к нему…

– Тише – я должен сосредоточиться, – сказал он, не поднимая головы. – Стой там.

Приказ прозвучал, как щелчок хлыста; ослушаться было немыслимо. Она стояла, зябко обхватив себя руками, и ждала – ничего другого ей не оставалось.

Северус скинул с плеча котомку и распустил завязки, становясь на колени рядом с котлом. Один за другим он доставал разные пакетики и мешочки, раскладывая их вокруг себя на затянутой изморозью траве. В неверном лунном свете не удавалось разглядеть, были ли они как-то помечены, но Северус все равно на них не смотрел, потому что не спускал глаз с котла. Развязав первый мешочек, он добавил в будущее зелье несколько щепоток содержимого; затем последовал второй мешочек – и третий, и четвертый… Из волшебной палочки в котел уверенно полилась струя воды; левой рукой он достал все из той же котомки черпак и, ни на секунду не отрывая взгляда от зелья, принялся его помешивать, беззвучно что-то шепча и добавляя туда все новые и новые ингредиенты. Жидкость закипала, затуманивая воздух над землей – какой-то едкий запах шибанул в нос, защекотал горло, и Лили поперхнулась, но Северус даже не шелохнулся.

Он поднялся на ноги, так ни разу на нее и не посмотрев; взял небольшой мешочек, развернулся спиной к исходящему паром котлу и пошел от него прочь – нет, не прочь, а по кругу, по окружности радиусом метра в три, в центре которой стояла Лили. Чтобы следить за ним взглядом, приходилось все время поворачиваться; на землю сыпался зернистый белый порошок – Северус оставлял за собой дорожку… Он был босиком – Лили заметила это только сейчас, и от сочувствия тело прошила леденящая дрожь.

Замыкая кольцо, он вернулся к котлу; она уже собиралась что-то сказать, но захлебнулась воздухом: в зелье полетели остатки порошка, и у нее перехватило дыхание. Над землей набухало светлое облако гнилостно-вонючего дыма, почти скрывая Сева из виду; она закрыла рот рукой, пытаясь заслониться от этих миазмов, но они заползали в ноздри, в рот, пробирались в горло…

Северус по-прежнему на нее не глядел.

В руках он сжимал котел. Снова пошел по кругу – на этот раз в другую сторону, зелье уверенной тонкой струйкой лилось на тот белый порошок, и от него расползался омерзительный смрад… Лили задыхалась – прикрыла лицо краем плаща, но это зловоние было повсюду; желудок скрутила судорога – кашель – она сплюнула какую-то черную дрянь, которая смердела еще отвратительнее, чем курящийся над травой дым… А потом вены словно вспороло расколовшимся льдом, и Лили рухнула на четвереньки, сотрясаясь в рвотных спазмах, будто что-то поднималось из сердца, ползло по горлу, пыталось выбраться наружу…

– Лили.

Она увидела, что Северус на нее смотрит – сквозь клубы испарений, сквозь заволакивающую воздух магическую дымку, и вся ее душа словно подалась навстречу этому взгляду.

Он вытащил из рукава мантии что-то длинное и темное.

Нож.

Протянул вперед руку – прямо над магическим кругом – и резанул себя по запястью.

Проступившая кровь в лунном свете показалась черной. Перечеркивая руку, она стекала вниз, в поднимающийся дым, и капли шипели, падая на землю… Лили задохнулась, зашлась сухим кашлем – запах из гнилостного стал тошнотворно-сладковатым, и колени стали ватными, а под кожей медленно начало расцветать несмелое тепло. Она не сводила глаз с запястья Северуса, с тоненького ручейка крови…

Он развернул кисть и полоснул себя глубже. Лили сама не заметила, как заплакала; слезы катились по щекам.

Он снова замыкал круг – шел в ту же сторону, что и в первый раз, оставляя за собой кровавую дорожку… что-то при этом говорил, но слов было не разобрать, только голос низким рокотом отдавался в ушах, расползался по телу, забирался в самую душу; темный лес заволакивало серым, точно дымом, который скрывал из виду все, даже Северуса… Студеный воздух на коже – холод снизу, от травы – Лили чувствовала все это, ощущала смесь запахов – от зелья, от белого порошка, от мерзлой земли, орошенной кровью… Внутри нарастало тепло, поднималось, как утреннее солнце над горизонтом, вызолачивало все вокруг – оно растекалось, переполняло, обращая все то, что раньше было черным, а ныне стало серым, в чистое золото, такое яркое и слепящее, что она вскрикнула…

…и со всего маху хлопнулась на землю. Моргнула. Помотала головой. Уставилась вверх, на луну. Небо было усыпано звездами; Лили выдохнула – изо рта поднялось облачко пара… И никакого озноба. Вдохнула – пахло только инеем, травой и подмерзшим дерном, и ничем больше; дрожащей рукой потянулась к губам – они оказались совершенно чистыми, ни следа той гадости, что выползла у нее изнутри.