Текст книги "Вернись и полюби меня (ЛП)"

Автор книги: laventadorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

Мать считала, что Лили разобьет ему сердце, и даже сама об этом сказала…

Он закрыл лицо рукой. Вдохнул. Выдохнул. Хотелось надеяться, что заклятье не скреплено кровью. И все же на всякий случай придется воспользоваться самым мощным лечебным заговором, какой он только знает, а до этого – приготовить для Лили супрессант. Смешать его можно довольно быстро; это зелье будет только подавлять симптомы, а не лечить… как раз хватит, чтобы ее отпустили из больничного крыла. Нужно обставить все так, как будто она пошла на поправку еще до исцеляющего обряда…

Притворяться, скорее всего, бессмысленно, и вряд ли кто-то обманется, но нельзя же просто похитить Лили из лазарета под покровом ночи, а наутро вернуть ее бодрой и свежей как огурчик. Это было бы верхом идиотизма, а такого Северус старался избегать. Пусть остается прерогативой гриффиндорских мудошлепов.

Для ритуала ему потребуется место, где никто не помешает. Но сначала – убрать с дороги Поттера. И Блэка тоже; и Петтигрю, если получится… Что до Люпина – тут слежка маловероятна; он не станет этого делать ни по собственному почину, ни по просьбе своей “стаи товарищей”. О, пообещать-то он им, конечно, пообещает, но потом сделает вид, что ничего не вышло; так и волки будут сыты, и овцы целы. Угодить и нашим и вашим – вот кредо Люпина.

Северус почти обрадовался, когда услышал бой часов, означавший, что ему пора. Что угодно, лишь бы поскорее выбраться из-под этих холодных сводов, где можно найти тишину и танцующую в воздухе пыль, но ни одного обнадеживающего ответа.

***

– Джеймс, я вовсе не пытаюсь тебе помешать. Мне просто кажется, что ты… немного сгущаешь краски.

– Сгущаю краски? – лицо Джеймса пылало; целый вихрь эмоций – ярость, возмущение и, возможно, даже страх. – Это я – сгущаю краски?.. Ты же был там, Лунатик! Ты собственными ушами все слышал! И видел, что с ней сделал Снейп!..

– Я всего лишь пытаюсь сказать, – Ремус подозревал, что слова его прозвучали не столько стоически, сколько обреченно, – что Дамблдор, несомненно, это все уже знает. Насчет Снейпа.

– Прошлым вечером он заходил в лазарет, – добавил Сириус, и на какое-то шальное мгновение Ремусу показалось, что тот сейчас скажет что-то полезное, по-настоящему полезное… миг – и надежда разлетелась вдребезги. – Но Снейп, небось, разыграл перед ним святую невинность. Думаю, нам стоит встретиться с Дамблдором. Ты ведь скажешь пароль, Лунатик?

Вот и вылезла причина, по которой они решили посвятить в этот план Ремуса: как староста он знал пароль от кабинета директора. На случай крайней необходимости. О чем не преминул им напомнить.

– Это и есть крайняя необходимость! – пылко и требовательно возразил Джеймс. – Ты мой друг, Лунатик, не заставляй меня применять силу! Скажи нам пароль!

Ремус решил проявить твердость характера. Вдруг да получится – хотя бы на этот раз.

– Н-нет.

Похоже, не прокатило. Один взгляд на лицо Джеймса – глаза пылают огнем, щеки раскраснелись – и Ремус понял, что шансов устоять перед таким напором у него не больше, чем у мокрого носка. Джеймс уже открыл рот, собираясь сказать что-то сердитое, а Сириус вздохнул и возвел глаза к небу…

– Я сам отведу вас к директору, – ослабевшим голосом выдал Ремус.

Сим уведомляю: Ремус Люпин, ты тряпка.

– В том смысле, что мы пойдем туда вместе. И только попробуйте у меня!.. – добавил он; по правде сказать, угроза прозвучала довольно расплывчато… как бы то ни было, Джеймс услышал только одно: помеха устранена, можно идти спасать Лили Эванс.

– Отлично, – выдохнул он. – Лунатик, ты просто чудо. А теперь вперед! – и одной рукой схватил за шиворот одного приятеля, а другой – второго, и увлек их обоих за собой.

– Но Сохатый… – запротестовал Ремус. – Я думал, ты потом к нему собираешься… У меня сейчас древние руны…

(На самом деле ничего подобного он не думал. Но попытка не пытка.)

– Дамблдор напишет тебе записку, – пообещал Джеймс с бесшабашностью человека, которому на самом деле пофиг.

Ремус решил, что отработка за прогул все же лучше гнева Макгонагалл. А если разболтать пароль от кабинета директора, она наверняка рассвирепеет – или даже пустит в ход волшебную палочку. Так что он покорно плелся за друзьями по коридору и вырваться не пытался.

Наконец Джеймс подтолкнул его к гаргулье.

– Кексы с ванильной начинкой.

– Ну вот, а теперь можешь идти на свои руны, – Сириус, кажется, откровенно забавлялся.

– Да поздно уже сворачивать, – пробормотал Ремус, и Сириус пихнул его вперед, заставив шагнуть на лестницу и уткнуться в спину Джеймсу – тот почти приплясывал от нетерпения, и волосы у него стояли дыбом, словно сквозь них пропустили ток.

– Джеймс, поднимись на ступеньку, будь так добр, – попросил Ремус, чувствуя, что его вот-вот сплющат в ликантропную начинку для этого гриффиндорского сэндвича: Сириус практически дышал ему в затылок.

– Извини, – рассеянно пробормотал Джеймс. Как только лестница подвезла их к дверям, он спрыгнул с нее и постучал в одну из створок – Ремусу пришлось поймать его за руку, чтобы помешать ворваться в кабинет, не дожидаясь ответа. Секунда шла за секундой, но ничего не происходило; казалось, еще чуть-чуть – и Джеймс может пустить в ход кулаки…

Но тут двери все-таки распахнулись, и на пороге появился Альбус Дамблдор. На нем была роскошная сиреневая мантия; явно заинтересовавшись, он опустил взгляд на Джеймса и Ремуса, а потом перевел его на более высокого Сириуса.

– Чему обязан столь неожиданным удовольствием, джентльмены? – спросил директор, отступая в сторону, чтобы пропустить всю троицу в кабинет – Джеймс ворвался туда впереди всех и выпалил:

– Мы насчет Эванс – Лили Эванс – и Снейпа!.. Сэр!..

Последнее слово прозвучало почти как вскрик: Ремус со всей силы наступил ему на ногу – так, что у Джеймса чуть слезы из глаз не брызнули.

– Ах да. Ну конечно… – Дамблдор рассеянно махнул палочкой, и перед письменным столом из воздуха соткались три кресла, обтянутых одинаковой пестрой тканью.

Ремус схватил Сохатого за воротник и заставил сесть. Сириус опустился в кресло так непринужденно, словно они собирались пить чай; взгляд его скользил по странным блестящим приборам и по дремлющим портретам на стенах, словно к разговору он почти не прислушивался – Джеймс же, напротив, был настолько взбудоражен, что у него, казалось, вот-вот повалит дым из ушей.

Слегка улыбнувшись, Дамблдор занял свое место за столом.

– Меня нисколько не удивляет, – произнес он таким тоном, словно обсуждал какой-то удавшийся школьный проект, – что столь… из ряда вон выходящее происшествие привлекло к себе ваше внимание. Особенно потому, что в нем поразительным образом оказались замешаны двое людей, которых вы всегда так старались… поразить.

Ремус почувствовал, что у него вспыхнули уши, и уставился на блюдце с лимонными дольками. Если он будет выглядеть таким же пристыженным, каким себя чувствует – это будет лучше, или, напротив, только все усугубит?..

– Однако я полагаю, что мисс Эванс сейчас в надежных руках, – продолжал директор, складывая собственные руки на столешнице.

– Но мадам Помфри пускает к ней Снейпа! – выкрикнул Джеймс почти отчаянно. – Сириус видел его там прошлым вечером, а утром он вернулся, и он пообещал, что заслонится ею, если я попытаюсь его проклясть – он сам так сказал, Бродяга и Лунатик слышали!..

– Именно так он и сказал, – подтвердил Сириус, заговорив впервые за все это время. В отличие от Джеймса, его голос не звенел от волнения – никакого желания во что бы то ни стало убедить в своей правоте; он был настолько в ней уверен, что даже не волновался. – И он бы это сделал.

– Понимаю, отчего подобная угроза так сильно вас расстроила, – промолвил Дамблдор. – Вы ведь не стали проверять, выполнит ли ее мистер Снейп, не так ли?

– Конечно же нет! – сказал Джеймс запальчиво.

– Ваше беспокойство о благополучии мисс Эванс весьма похвально, – серьезным тоном произнес директор. – Но мистер Снейп оказался вчера в больничном крыле потому, что именно он доставил туда мисс Эванс.

– Потому что сам же и виноват! – воскликнул Джеймс. – Это он ее проклял!

В этот миг что-то переменилось – что-то еле уловимое, но Ремус все равно заметил… по спине побежали мурашки; Дамблдор слегка склонил голову, и голубые глаза остро блеснули поверх очков – тяжелый взор, который не прятался больше за линзами.

– Это весьма серьезное обвинение, мистер Поттер, – тон директора, тем не менее, оставался прежним, – и если вы сочтете возможным рассказать мне об имеющихся у вас доказательствах, я, несомненно, проведу тщательное расследование.

– Сэр, – Сириус полностью владел собой, – если бы вы только видели, как Снейп себя вел сегодня утром, то в других доказательствах уже бы не нуждались.

– Несомненно, так оно и есть, мистер Блэк. Окажись я там, из меня бы получился прекрасный очевидец. Однако не исключено, что я мог бы увидеть что-то иное, отличающееся от того, что наблюдали вы и мистер Поттер; просто изумительно, насколько результат зависит от точки зрения.

И затем он перевел взгляд на Ремуса – тот невольно вздрогнул.

– А вы там присутствовали, мистер Люпин?

– Да, сэр, – выдавил Ремус. Во рту у него пересохло – кажется, он не хотел даже знать, что именно ответит, если директор вдруг задаст ему вопрос.

Этот пристальный взгляд будто просвечивал его насквозь. Словно голубой луч лазера.

– И что вы думаете об этих событиях?

Ремусу стало совсем скверно. Джеймс смотрел на него умоляюще, лицо Сириуса казалось замкнутым и почти надменным, а серые глаза были непроницаемы…

– Я не понял, почему Снейп… поступил именно так, как поступил. Но он и правда намекнул, что может использовать ее как щит, если Джеймс атакует.

Пожертвуешь ли ты своей дамой сердца? Все, что требуется от меня – оказаться чуточку проворнее…

Это было просто ужасно; Ремус никогда еще не видел, чтобы Снейп вел себя так чудовищно. Не то чтобы он не пробовал – пробовал, и не раз – но нынешняя попытка оказалась действительно удачной.

– Как любопытно, – произнес Дамблдор таким тоном, словно и впрямь был заинтригован. – Можно ли уточнить, что вы имели в виду? Почему вы сказали, что ничего не поняли?

– Ну, – запнулся Ремус, – я просто не знаю, и все. В смысле, всерьез он это говорил или нет.

– Конечно, всерьез! – вспыхнув, возразил возмущенный Джеймс. – Ты же там был, Лунатик! Да как тебе даже в голову пришло…

– Но я и правда не знаю, – он был раздражен, но старался этого не показать. – И просто говорю, что думаю, Джеймс.

Но тот продолжал горячо настаивать:

– Что, эта гадюка пожирательская?.. Да он бы и глазом не моргнул! Он же ее за человека не считает!..

– Мистер Поттер, – Дамблдор заговорил таким тоном, что Джеймс немедленно заткнулся, – хоть я и приветствую ваши убеждения и, разумеется, не вправе указывать, о чем вам следует беседовать в кругу друзей, но все же советую впредь воздержаться от подобных заявлений в моем присутствии, равно как и в присутствии других преподавателей. Не следует обвинять своих сокурсников… в участии в определенных организациях… без каких-либо доказательств. И я совершенно уверен, – продолжил директор, когда Джеймс открыл рот, чтобы что-то возразить, – что в случае с политическими воззрениями мистера Снейпа ваши утверждения ничем не подкреплены.

– Но мы можем оказаться правы, – негромко сказал Сириус; он говорил тише, чем когда-либо на памяти Ремуса.

– И интуитивно вы в этом уверены, – согласился Дамблдор. – Но не стоит забывать, мистер Блэк: пусть интуиция и может подсказывать, в каком направлении лучше двигаться при расследовании, судебная машина все равно требует доказательств. А догадки и улики, хоть друг друга не исключают, но и синонимами тоже не являются. Что ж, джентльмены, – улыбнувшись, он развел руками, – скоро у вас должно начаться занятие у нашего очередного преподавателя по ЗОТИ, а мне еще необходимо переговорить с мистером Люпином.

Ремус почувствовал, что краснеет и вот-вот сползет с кресла.

– Желаю вам насладиться последними свободными минутами этого утра, мистер Блэк, мистер Поттер, и спасибо, что зашли. Как приятно, что в кои-то веки это случилось не по инициативе мистера Филча или недовольных профессоров, – сказал директор, и в его глазах заискрились смешинки.

Джеймс явно не ожидал, что беседа примет такой оборот – Сириусу пришлось его уводить чуть ли не силком; дверь захлопнулась за ними с тихой окончательностью, и Ремус почувствовал себя в ловушке.

– Я похож на огра, мистер Люпин? – улыбнулся Дамблдор. – Или вы опасаетесь моего недовольства?

– Я… – это прозвучало как-то пискляво; он сделал над собой усилие, пытаясь говорить нормальным голосом. – Мне очень жаль, сэр, я не смог их удержать…

Не смог… Не очень-то ты и старался, верно? Как всегда…

– Да, они в своем роде живая стихия, – согласился директор. – И это одна из причин, по которым я хотел побеседовать с вами наедине. Мистер Поттер сейчас сам не свой – что вполне объяснимо, если учесть поведанную им историю; уверен, что она запомнилась ему именно в том виде, в каком он ее нам изложил. Полагаю, я неплохо себе представляю, какое мнение о мистере Снейпе сложилось у мистера Блэка и мистера Поттера, однако насчет вас, мистер Люпин, я такой уверенности не испытываю. Не согласитесь ли меня просветить?

Ремус моргнул.

– Вы спрашиваете, что я думаю о Снейпе?.. Сэр, – добавил он поспешно.

– Да, – все так же улыбаясь, отвечал Дамблдор.

Ремус думал – тот сейчас засмеется и скажет: “Нет, конечно, что за глупости”. Но время шло, ничего не происходило, а он просто сидел и таращился на директора – и когда это осознал, то покраснел еще отчаяннее и выпалил первое, что пришло в голову:

– Я… я не знаю, что о нем думать, – и замолчал, чувствуя себя полным идиотом. Словно Дамблдор возлагает на него какие-то надежды, а он даже не знал, чем это заслужил. – Я… я хочу сказать, многие сами не знают, что о себе думать – я так точно не знаю – поэтому Снейп… мы ведь даже не очень-то знакомы…

Окончательно сбившись, Ремус почувствовал на себе выжидающий взгляд директора и настолько смутился, что готов был провалиться сквозь землю. Господи, ну отчего он такой дурак? Может, это его последний шанс остаться старостой – он же два года только тем и занимался, что манкировал своими обязанностями… Дамблдор дал ему шанс, а он его опять запорол – даже хуже, чем очередное зелье…

– Весьма мудрый ответ, мистер Люпин.

Не может быть. Ремус, наверное, ослышался.

– Что? – брякнул он.

– Мне приятно было бы думать, что в юные годы ко мне в голову иногда забредали мудрые мысли, – улыбнулся директор. – Но знаете – как-то на это не похоже. Хотя способность распознавать мудрость, пожалуй, так же важна, как и она сама.

– …да, сэр, – согласился совершенно ошалевший Ремус.

– Можно кое в чем вам признаться, мистер Люпин? Я тоже понятия не имею, что думать о мистере Снейпе. Рискну предположить, что никто в этой школе не знает его по-настоящему – даже сам мистер Снейп, я в этом уверен. О, у него наверняка есть определенные догадки – у нас у всех они есть, но Истина – гостья робкая, и нечасто попадается нам, смертным, на глаза. И в то же время – помните, что я сказал мистеру Блэку об интуиции? – так вот, она мне подсказывает, что для нас жизненно важно разобраться, кто же такой мистер Снейп, и мы должны удвоить или даже утроить наши усилия в этом направлении. И я надеюсь, что вы мне поможете.

У Ремуса отвисла челюсть.

– Я?.. – слабым голосом переспросил он.

– Ситуация из ряда вон выходящая, – признал Дамблдор, – и если бы родители услышали, что я решился вовлечь в свои планы студента, то обвинений в некомпетентности на меня бы обрушилось даже больше, чем сейчас, – в его глазах заплясали искорки смеха. – Но они не знают вас так, как знаю я – или же думаю, что знаю; из всех студентов этой школы, с кем мне посчастливилось познакомиться, вы, мистер Люпин, наиболее осмотрительны, когда дело касается оценки чужих достоинств. – Директор будто заглядывал ему в самую душу; его глаза словно излучали острые пучки света, напоминая алмазы в маггловских лазерах. – В этом смысле вы смотрите на жизнь из необычного ракурса.

Ремус сглотнул.

– Вы мне поможете, мистер Люпин?

– Конечно, сэр, – машинально согласился он, – вот только я никак не врубаюсь – в смысле, не понимаю – что я должен сделать?..

– Я прошу вас присмотреться к мистеру Снейпу… понаблюдать за ним – для его же блага, как и для блага всех остальных. Как считаете, у вас это получится?

Вне всякого сомнения. Весь этот семестр Джеймс, Сириус и Питер будут заняты только одним – слежкой за Снейпом. С тем же успехом можно к ним присоединиться.

– Да, сэр.

– Великолепно, – Дамблдор снова улыбнулся. – Буду с нетерпением ждать результатов ваших наблюдений, мистер Люпин. Предчувствие мне подсказывает, что они на многое прольют свет.

***

Ремус спешил на ЗОТИ; мчался по коридору, зажав в кулаке записку от Дамблдора – на случай, если все-таки опоздает. И действительно, когда он затормозил перед дверью класса, занятие уже две минуты как должно было начаться; он бочком прошмыгнул внутрь, но оказалось, что преподаватель до сих пор не пришел. Студенты просто болтали, швырялись друг в друга всякой фигней и зачарованными бумажными птичками – их запускали в приятелей или в симпатичных девчонок.

Он обежал толпу взглядом – искал друзей; те заняли парту в середине ближайшего к окну ряда, Джеймс и Сириус переговаривались, склонив друг к другу головы… Точнее, говорил только Джеймс – он энергично жестикулировал, руки его порхали, как крылья бабочки – а Сириус слушал, время от времени кивал и при этом казался таким суровым и мужественным, что кое-кто из девочек бросал на него восхищенные взоры.

Как только Ремус появился в классе, следивший за дверью Питер дернул за рукав Джеймса; тот резко крутнулся на стуле и – вот же черт! – прокричал прямо через всю комнату:

– Лунатик, чего хотел Дамблдор?

Все головы, как по команде, повернулись к двери, и на Ремуса уставились пятьдесят пар глаз. Щеки полыхнули; на какой-то миг ему захотелось стать похожим на друзей и тоже швыряться заклинаниями во всех, кто его раздражает, но в итоге он только одарил Джеймса убийственным взором… правда, Сириус уже влепил тому подзатыльник.

– Да, Лунатик, – игриво подхватила Фелисити Медоуз, теребя серьгу с пером страуса, – так чего хотел наш Дэ-заглавное?

– Чтобы ты не совала нос в чужие дела, – отрезал Ремус и обошел ее парту, чтобы не приближаться к слизеринцам – те частенько ставили им с Питером подножки, стоило только оказаться рядом. Поскорее миновав задние парты, он плюхнулся на сиденье между Джеймсом и сидевшим с краю Сириусом.

– Извини, – застенчиво сказал Джеймс – Ремус пригвоздил его еще одним сердитым взором, – я как-то не подумал…

– Ты б еще в “Ежедневный пророк” написал – пусть в передовице напечатают, – в ответ на эту отповедь Джеймс только стыдливо улыбнулся и взлохматил волосы – кажется, смутился.

– Учись регулировать громкость, Сохатый. Смотри, как это делается, – фыркнул Сириус, склоняясь к Ремусу – всей тяжестью навалился на плечо, заставив его накрениться, и зашептал, едва не касаясь губами уха:

– Лунатик, чего от тебя хотел Дамблдор?

– Что ты сказал? – нахмурился Питер. – Я не расслышал.

– Хвост, ты олух. Хули ж я так тихо говорил? – устало поинтересовался Сириус. Питер покраснел.

– Сириус… – но отвечать Ремусу не пришлось: именно в этот момент преподаватель по ЗОТИ все-таки доплелся до класса.

– Ну, давайте уже успокаиваться, – беспомощно сказал он; Бобби Макрель запустил зачарованного бумажного журавлика под мантию Марни Доббинс, а та в ответ швырнула в хулигана чернильницей.

– Эти уроки – такая комедия, – пробормотал Сириус – от Ремуса он так и не отодвинулся. – Когда же до Дамблдора дойдет, что мы должны уметь нормально защищаться, а не заниматься всякой мутотой…

– А где мистер Снегг? – спросил профессор, обводя взглядом аудиторию; послышались смешки, и он смутился, осознав, что переврал эту фамилию.

– Прогуливает, скорей всего, – небрежно отвечал Мальсибер; Ремус так и не понял, что им двигало – то ли хотел насолить Снейпу, то ли показать, что ни в грош не ставит преподавателя… А может, оба недобрых порыва слились воедино, и он решил убить сразу двух зайцев?.. Люди часто так поступали – даже друзья Ремуса, хотя Джеймс и Сириус предпочитали притворяться, что они не такие – а может, и сами в это верили… Но слизеринцы? Эти небось по мелочам не размениваются: каждым поступком пакостят сразу пятерым, не меньше.

– А что, его никто не видел? – осведомился профессор рассеянно – над ухом у него пролетела какая-то дымящаяся гадость и впечаталась в школьную доску.

Никто не ответил – промолчали даже Питер с Джеймсом. Сириус продолжал оккупировать Ремусово плечо.

– Что ж, если его кто-нибудь увидит – предложите заглянуть ко мне, хорошо?.. А сейчас давайте достанем учебники…

И дальше они конспектировали книжки – точнее, некоторые студенты пытались создать такую видимость, большинство же не утруждалось и этим. Сириус закинул руки за голову и качнулся назад, балансируя на задних ножках стула; Джеймс свистящим шепотом пересказывал Питеру антиснейповские теории, а тот завороженно слушал. Слизеринцы над чем-то веселились – слишком тихо, чтобы разобрать, о чем они шушукаются, но достаточно громко, чтобы смешки были слышны даже на первых партах. Сам Ремус лишь подсветил заклинанием нужные строчки в учебнике – в том числе и потому, что хотел подумать, как лучше рассказать Джеймсу о поручении Дамблдора. Логику которого, кстати, так до сих пор и не понимал. Разве за Снейпом не может присмотреть кто-нибудь из преподавателей?..

Или же… порой Ремусу казалось, что директор нарочно сделал его старостой – чтобы позволить хоть как-то повлиять на Джеймса и Сириуса… “Вот только это не сработало”, – подумал он с горечью. Поначалу они даже подговаривали друга снять с кого-нибудь баллы – просто так, ради хохмы, но их “ну давай же, попробуй!” случайно услышала профессор Макгонагалл и устроила новоявленному старосте такой грандиозный разнос, что тот чуть в обморок не грохнулся. Подначки больше не повторялись, но Ремус знал: друзья лишь сожалели, что подвели его под монастырь, а не стыдились того, что сделали. Дамблдор, должно быть, сильно в нем разочаровался… Ремус жутко переживал, когда кого-то разочаровывал – особенно людей, которые были ему симпатичны.

Но если директор придумал такое задание, чтобы он помешал друзьям причинять Снейпу добро и наносить справедливость, а те, наоборот, как никогда твердо решили заняться именно этим, то в результате кто-нибудь обязательно останется недоволен. И он, к сожалению, прекрасно знал, кто именно это будет.

Заскрипели отодвигаемые стулья; всеобщий гомон стал совсем уж оглушительным. Ремус заморгал, выходя из задумчивости.

– Разве нам уже пора?.. – растерялся он.

– Ты где был, приятель? – спросил Сириус. – Ушел в себя, вернусь не скоро?

– Что-то в этом духе, – Ремус огляделся по сторонам – студенты стояли у столов, разбившись по компаниям, и продолжали трепаться; некоторые – в основном слизеринцы – так и остались сидеть, и даже с противоположного конца комнаты было заметно, насколько им скучно.

– Мы должны разучивать Щитовые чары, – заметил Питер. – Лунатик, ты…

– Так зачем ты потребовался Дамблдору? – перебил его Джеймс.

Ремус вздохнул. Кажется, придется им все рассказать. Лгать-то ему доводилось часто – а как иначе, с ликантропией в анамнезе? – но не сказать, чтобы особо успешно. Все, на что он был способен – наплести что-нибудь спокойным голосом и не изменившись в лице, а потом удрать, пока никто не смекнул, что вся история шита белыми нитками. Что случалось в среднем через полчаса после его побега, и тогда Ремуса начинали искать, чтобы вытянуть из него правду.

Так что он честно сознался:

– Дамблдор просил меня приглядывать за Снейпом.

Глаза у Питера сделались круглые, как блюдца; это признание застало врасплох даже Джеймса – но затем на его лице вспыхнула свирепая радость.

– Просто блестяще, – выдохнул он. – Да он у нас в два счета расколется, эта образина чумазая! И Эванс будет в безопасности…

– Может, и так, конечно, – Ремус пытался не подать и виду – но внутри отчаянно молился, чтобы ему удалось как-нибудь замять эту идею. – Но Джеймс – мне кажется, ты так и не понял… Дамблдор просил меня присмотреться к Снейпу. Это означает, что нам нельзя… – над ним издеваться, – …донимать его разными выходками и шалостями.

– Но мы же не шалить собираемся! – возмущенно возразил Джеймс. Что ж, он хотя бы не повысил голос, и на них никто не обращал внимания, если не считать пары девчонок. Но те все равно таращились на Сириуса, который стоял рядом с друзьями и молчал, скрестив на груди руки. – Мы просто хотим восстановить справедливость – а еще Эванс – ее надо спасти от этого скользкого урода!..

– Но нам нельзя это делать! Дамблдор точно узнает!.. – настаивал Ремус – его желудок словно завязался в узел, а ноги подкашивались. – Он же велел мне наблюдать за Снейпом… если тот вдруг загремит в лазарет – как думаешь, что скажет директор?..

– Но мы не станем тебя впутывать! Лунатик, ты же нас знаешь…

– Ты так ничего и не понял, – сказал он беспомощно; хоть и подозревал, что это бесполезно, но взглянул на Сириуса с надеждой – тот, однако, казался совершенно безучастным. – Джеймс, он сделал меня старостой – это и так большая ответственность, а сейчас выразился и вовсе недвусмысленно: ему не нужен самосуд, он хочет…

– Ну что, мальчики, как у вас дела с Щитовыми чарами? – преподаватель старался говорить дружелюбно, хоть явно не питал симпатии ни к одному из своих студентов.

– Хвост, – скучающим тоном произнес Сириус, – атакуй меня.

– Э-э… – Питер был явно озадачен и не слишком-то доволен, но все равно нацелил на него палочку и решительно воскликнул: – Фурункулюс!

Сириус выставил такой мощный щит, что Питер отлетел назад, перекувырнулся через парту и грохнулся на пол. Раздался хохот.

– Сириус! – укоризненно воскликнул Ремус, помогая подняться на ноги побагровевшему Питеру.

– Извини, Хвост, – Сириус ухмылялся от уха до уха. – Я думал, ты отфутболишься.

– Что ж, – профессор пытался скрыть растерянность и нервозность за деловитостью, – хорошая работа, мистер Блок, продолжайте в том же духе… – и поспешно ретировался. Сириус презрительно усмехнулся ему в спину.

– Все нормально? – спросил Ремус, стараясь не давать воли раздражению на Джеймса и Сириуса.

– Угу, – пробормотал Питер – щеки его все так же пылали.

– Лунатик… – снова встрял в разговор Джеймс.

– Если это не про Щитовые чары, то я и слышать ничего не желаю, – отрезал он – ладони моментально вспотели.

– Как скажешь, – огрызнулся Джеймс. – Только это забавно, не правда ли – ты так печешься о защите, но мне защищать Лили не помогаешь!..

“О да, конечно, не помогаю – проклинать, кого тебе заблагорассудится! – сердито подумал Ремус и стиснул зубы, чтобы что-нибудь ненароком не ляпнуть. – Но ты бы, верно, сказал, что кругом прав, а Снейп – злобный и коварный Пожиратель и получает по заслугам…”

Неужели Джеймс не понимает, каково это – когда все вокруг повторяют, что так тебе и надо, потому что ты само зло во плоти?..

“Конечно, нет, – по-равенкловски рассудительно ответил внутренний голос. – Он не оборотень и никогда не слышал о себе ничего подобного”.

С задних парт пополз шепоток; Ремус поднял голову…

В классе стоял Снейп.

Сердце ухнуло куда-то в пятки.

– Вы опоздали, мистер Злей, – преподаватель, кажется, даже вздохнул с облегчением – что угодно, чтобы отвлечься от строптивых студентов, с которыми промаялся сорок пять минут; правда, это чувство прожило недолго – Снейп глянул на профессора с такой брезгливостью, что она уже граничила с искусством.

– Я был в больничном крыле, – сообщил Снейп. Его взгляд на мгновение задержался на Джеймсе, а на губах мелькнула презрительная усмешка – и нет, это была не игра воображения… Ремус почувствовал себя последней дрянью – поругался с Джеймсом, близким другом, который так хорошо к нему относится – и из-за кого!.. Этот жуткий тип – настоящее чудовище…

“Но они все равно не правы, – напомнил ему внутренний голос тоном заправского хаффлпаффца. – Так поступать нельзя. Да, Снейп такой, какой есть, и его ты не переделаешь – но это еще не значит, что можно смириться с тем, как себя ведут они”.

Правда, Сириус и Джеймс с ним бы не согласились – в этом-то и заключалась проблема. Та самая, из-за которой Ремус спорил со своими лучшими друзьями.

– Что ж, тогда ладно, – промолвил профессор таким тоном, словно только и мечтал поскорее отделаться от этого курса. – Мы сейчас работаем над Щитовыми чарами – можете присоединиться, мистер Снейк… В смысле, в оставшееся время… Станьте сюда, в пару к мистеру Хлюпину, хорошо? Вот, вот так – Щитовые чары… – и с этими словами он снова поспешил от них прочь.

Просто зашибись. Ремус уставился на Снейпа, а тот на него. Он вроде бы неплохо освоил эти чары – еще тогда, в конце каникул, но тренировка в гостиной у Поттеров – это одно, а повторить то же самое под презрительным взглядом навязанного напарника – совсем другое.

Снейп, однако же, ничего не сказал, только глумливо ухмыльнулся. Остальная троица друзей настороженно на него поглядывала; Джеймс был полон решимости, на лицо Сириуса словно легла какая-то тень – а из-за плеча у него высунулся Питер и округлившимися глазами уставился на происходящее.

– Не переживай, Блэк, – голос Снейпа неуловимо изменился – не в том смысле, что прямо сейчас, нет, он чем-то отличался от голоса того человека, которого Ремус знал раньше… трудно даже сказать, чем именно; это было что-то вроде ауры инаковости, еле заметное ощущение, что свернулось клубочком на самом краешке сознания… – Верну тебе твою пассию в целости и сохранности.

Сириус потемнел от злости. Ремус схватился за голову – да они как с цепи посрывались… Может, ну их к чертовой матери, этих придурков упертых – пусть поубивают друг друга нафиг…

– Извиняюсь, что встреваю, – произнес он резко – непонятно почему, ссоры с неприятными людьми его так не смущали, – но, может, все-таки займемся Щитовыми чарами? Желательно, еще на этом занятии.

– Если ты хоть на что-то способен – то валяй, – с отвращением сказал Снейп. По его меркам – почти невинное замечание, особенно если сравнивать с тем, что он до этого говорил, каким тоном и как при этом обычно смотрел. Ремус моргнул.

– За меня не переживай, – холодно заметил он. – Ты готов?

– Ты бы лучше поостерегся, Снейп, – угрожающе проворчал Сириус, а Джеймс энергично кивнул, но в ответ их начисто проигнорировали. Что было совершенно ужасно – Ремус чуть не застонал. Когда их не оскорбляли, а просто не замечали, эти двое злились куда как сильнее.