Текст книги "RAI Сorporation (СИ)"
Автор книги: Kooshksutrus
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)
На самом деле Фредди и не хочет знать имя счастливчика, потому что если он будет знать, то не факт, что сможет адекватно отреагировать и не придушит его при встрече. Если он должен в очередной раз отдать Роджера кому-то, то лучше вовсе не знать, кому.
– Впрочем, можешь не говорить, – отрывисто бросает он, замечая, как Роджер открывает рот, чтобы что-то сказать. Не надо, он не хочет больше никаких разочарований и никакой боли, не более того, к чему уже привык и что сможет вынести. Он слишком от этого устал. – Просто, сделай одолжение, перестань лезть ко мне с поцелуями, экспериментируй на ком-нибудь другом!
Фредди хочется убраться отсюда как можно дальше, чтобы не видеть этого растерянного выражения на лице Роджера, не видеть странной уязвлённости в его глазах, которая так раздражает сейчас. Фредди разочарован и ранен до глубины души тем, как цинично Роджер поступил с ним. Он ведь знал, что так будет, так почему сейчас его рвёт на части от этой чёртовой боли, к которой он уже должен давно привыкнуть?
Он порывисто встает из-за стола, выходит в коридор, засовывает ноги в кеды и выходит из квартиры прямо в домашней одежде. Он игнорирует входящий вызов от Хокенса, а также его письмо, где ИИ наверняка напоминает, что они пропускают второй день занятий, но Фредди плевать хотел на эти занятия, на этот гребаный мир, на их невъебенно счастливое будущее и всю свою жизнь в целом. Он идет на крышу. Подальше от Роджера, подальше от всего, что связывает с ним.
Роджер не может встать со стула еще какое-то время после того, как остается один. Фредди ни черта не пожалел его и сделал чертовски больно, и это было жутко унизительно. Фредди, чёрт возьми, ни хрена не понял, не выслушал до конца, словно чувства Роджера не значат для него ровным счётом ничего, он просто ткнул его в собственное дерьмо носом и ушёл, и теперь Роджер точно может быть уверен – Фредди никогда не ответит ему взаимностью. Впрочем, его глупое сердце отказывается засчитывать данный факт и сопротивляется так сильно, что, кажется, сейчас пробьет грудную клетку, несмотря на то, что чувство унижения после этого разговора настолько уничтожающее всё и вся, что Роджер едва может продохнуть. Фредди считает, что Роджер целовал его ради того, чтобы поэкспериментировать на нём, – это бьёт больнее всего. Вот, оказывается, какого он мнения о человеке, с которым дружил всю свою жизнь! Видимо, Фредди считает его полным моральным уродом, раз дошёл до такого вывода, и Роджер не может понять: какого хера?!
Какое-то время ему кажется, что он умер, потому что Роджер вдруг понимает, что не представляет себе реальности без Фредди, он не знает и не хочет знать, каково это – любить Фредди так сильно, что хочется сдохнуть каждый раз, когда тот смотрит на кого-то другого, и в то же время не иметь права быть с ним. Ему не нужен этот мир, в котором ему придётся быть для Фредди только другом и целую вечность смотреть, как тот счастлив с кем-то другим.
Роджер хочет крушить все вокруг от отчаяния, потому что он просрал свой шанс быть с тем, кого любит, и не важно, что он, по сути, в этом не виноват, да и шанса как такового, как теперь выяснилось, не было и в помине! И все же он думает, что, если бы на этом стуле минут десять назад сидело не безвольно трясущееся существо, а настоящий Роджер Тейлор, возможно, все было бы по-другому. Настоящий Роджер Тейлор не сдался бы так легко, он бы заставил Фредди хотя бы задуматься о возможности быть вместе с ним. Ведь им же, черт возьми, всегда было хорошо вместе, так какого же хрена этот мудак так себя повел?!
Злость и возмущение, пришедшие вслед за отчаянием, они как спасательный круг, и внезапный и запоздалый выброс адреналина, уносящий все переживания и страхи на своих ядовитых волнах, выедающий их кислотой до уродливых и острых краев, так, что можно порезаться. Роджера бесит, что Фредди повел себя как последняя сучка, ведь если ему не нравились поцелуи, он мог бы просто сказать об этом, а не строить из себя злую-добрую мамочку! Зачем нужно было устраивать этот допрос с пристрастием, неужели эта скотина наслаждалась его унижением и растерянностью? Одно дело – послать подальше с его никому не нужной любовью, но совсем другое – обвинять в чём-то подобном! Даже несмотря на всё происходящее Фредди – его друг, а Роджер никогда не позволил бы себе пользоваться своими друзьями, и ему чертовски больно, что Фредди думает о нём по-другому.
– Фиона, где сейчас этот гад?! – кричит Роджер, эмоции переполняют через край так, что руки трясутся от желания догнать и прибить, потому что если он не сделает хоть что-нибудь, то просто взорвется как сверхновая.
Роджер не уверен, что Фиона ответит ему, ведь Фредди имеет право скрыться, если захочет, но та на удивление быстро отвечает:
– Если ты имеешь в виду Фредди, то он на крыше – снова нарушает закон.
Роджер вскакивает и почти выбегает из дома, позабыв про обувь. Его желание восстановить справедливость и воздать по заслугам гаду, который обошелся с ним словно с дерьмом, растет с каждым шагом, оно так велико, что он даже не останавливается, когда видит Фредди, умиротворенно стоящего на самом краю крыши, курящего сигарету и стряхивающего пепел вниз.
Роджер со всего маху бьет его по руке, так, что истлевшая сигарета вылетает из пальцев и пропадает в мареве раннего утра. И это именно то, что надо сейчас исстрадавшемуся сердцу Роджера: видеть растерянность и удивление на лице Фреда.
– Какого хуя, дорогуша? – невольно вырывается у него.
Фредди ошарашен лишь первые пару секунд, когда взъерошенный и злой Тейлор с сияющими глазами Немезиды появляется рядом. Фредди словно видит в нём отражение себя вчерашнего и по этой причине понимает, чем может кончиться дело. Он не удивлен, что тот пришел, наверное, этого следовало ожидать, это же Роджер… Так что он догадывается, что сейчас, скорее всего, произойдет, но отчего-то желание сопротивляться и спорить пропадает. Если Роджер хочет ему вмазать, то Фредди согласен с тем, что заслужил это, они оба заслужили хорошую трепку, если уж честно.
Роджер видит какое-то непонятное ему смирение в глазах Фредди, но у него просто нет сил задумываться над этим. Он спешит высказать, что хотел, спешит сделать, что задумал, желая восстановить хоть крупицу справедливости и показать Фреду, что тот ему не указ!
– Пришел сказать, что пошел ты нахер, Фредди, со своими подозрениями! Я буду целовать кого и когда захочу, ясно?! И если я захочу целовать именно тебя, то буду! – орет Роджер ему в лицо, наступая.
Наверное, это должно звучать наивно и жалко, по-детски что ли, но Роджер так зол, и вид у него настолько разъяренный, что Фредди невольно делает шаг назад и тут же упирается задницей в чью-то машину. Он не успевает даже переварить всё сказанное, как Роджер наваливается на него, бесцеремонно хватает за волосы и тянет на себя.
Их зубы жестко сталкиваются, это больно, но Фредди почти не ощущает боли. Поцелуй Роджера короткий и злой, но настолько неожиданный, что это выбивает из колеи сильнее, чем любая их ссора. Они почти лежат на машине, и Роджер цепляется за волосы у него на затылке так, словно собирается вот-вот выдрать их с корнем, но отчего-то медлит. Он тяжело дышит, и глаза его горят огнем, но Фредди вдруг видит в них уязвимость, которая была там несколько минут назад, когда он убегал с их кухни.
– Чертов Фредди, – говорит Роджер срывающимся голосом, потому что не может поверить, что все-таки осмелился на это, что держит Фредди в своих руках, что поцеловал и что все еще не получил по морде. Он на самом деле в шоке от себя, но тормоза уже сорваны, и он просто не может остановиться, когда наклоняется снова и опять припадает ко рту Фредди, на сей раз уже более нежно. Эти губы пьянят, Роджер теряет контроль слишком быстро, еще секунду назад он был зол и хотел лишь показать, кто в доме хозяин, а уже сейчас его с головой накрывает желание такой силы, что поцелуй становится почти болезненным – настолько он необходим и настолько сложно его прекратить.
Он терзает губы Фредди, не встречая сопротивления, но все равно держит его за волосы, словно боится, что тот в любой момент может сбежать. Фредди не отвечает, но и не препятствует, и эта покорность и безучастность, наверное, и приводит Роджера в чувство. Фредди словно застыл под ним.
Роджер с трудом отстраняется, чувствуя, как сгорает в лихорадке. Он отпускает волосы Фредди, заглядывая тому в глаза, и видит там такую непроглядную черноту, что не разобрать ничего. Этот взгляд заставляет покрываться его тело мурашками, и Роджер, если честно, готов умереть прямо на месте, испепеленный его темным огнем, но он ни за что не пожалеет о том, что сделал. Он возбужден до боли и совершенно бесстыдно прижимается своим стояком к ноге Фреда, и тот, скорее всего, это чувствует, но Роджеру плевать. Да, он облажался, и покачать свои права не вышло, он хотел показаться крутым, а показал лишь свою заинтересованность и сейчас, похоже, огребет за это уже по-настоящему.
Однако Фредди не двигается, вместо этого он тяжело выдыхает, открывает рот, снова выдыхает, словно задыхается, и в глазах его загорается настоящая обида.
– Пошел ты на хер сам, – говорит Фред наконец, скорее, даже шепчет, и голос его слаб и надтреснут, а губы дрожат, стоит открыть рот. – Целуй того придурка, который тебе нравится, идиот.
Фредди не может двинуться с места, его словно парализует непреодолимое желание прикасаться к Роджеру и быть ближе, и пока сам Роджер жмется к нему, потираясь о его ногу своим стояком, Фредди не сможет сдвинуть с места даже танк.
– Как скажешь, стерва, – отвечает Роджер, он не знает почему, может, он сошел с ума, но взлохмаченный и потерянный Фредди, с обидой в больших блестящих глазах и зацелованными красными губами действует на него как убойная доза какого-то афродизиака. Его хочется целовать снова и снова, пока он не ответит и с губ не будут срываться стоны блаженства.
Роджер снова наваливается на него, прижимая спиной к машине, и хватает за волосы, уже не так больно, но вполне ощутимо, чтобы Фредди почувствовал его решимость. Тот по-прежнему не сопротивляется, и Роджер воспринимает это как согласие.
Фреду кажется, что он в ловушке, в очень-очень сладкой ловушке. Он, само собой, не делает ничего, чтобы остановить Роджера, когда тот снова целует его, на сей раз уже по-настоящему, и колени Фредди слабеют, как и руки, которые, кстати, словно сами по себе уже прижимают наглого барабанщика ближе.
Все обиды и разногласия рассыпаются как тлен, растворяются в этом поцелуе, и пускай это не лучшая идея – целоваться, когда рассорились вдрызг, – Фредди плевать сейчас на это. Он будет жалеть потом, он точно знает, что будет жалеть, но пока что он в раю, и ради этих минут блаженства готов пожертвовать многим.
Это кажется невероятным, но Роджер целует совершенно искренне, Фредди прекрасно это чувствует, ведь разница между первым злым поцелуем, вторым несмелым и тем, что происходит сейчас, разительна. Роджер замечательно целуется, сейчас незамутненным алкогольными парами разумом, вернее, его остатками, Фредди может оценить это по достоинству. Тот удерживает его словно хрупкую драгоценную вазу, пальцы в волосах расслабляются, и теперь это больше похоже на объятия, чем на удерживание. В каждом движении губ и языка, в каждом легком касании пальцев чувствуется море нежности, каким-то чудесным образом смешанной с острым обжигающим желанием. Фредди чувствует голод Роджера как свой, поэтому отвечает ему с не меньшей страстью. В этот короткий момент единения они словно становятся одним целым, их сердца бьются в унисон, а мысли текут в одном направлении.
У обоих перехватывает дыхание от избытка эмоций, и поцелуй приходится прервать слишком быстро, но ни у кого из них нет сил и желания отстраняться. Фредди закрывает глаза и утыкается головой Роджеру в лоб. Он с трудом соображает, потому что все, что ему сейчас хочется, – это продолжить, но даже это кажется непосильной задачей, так сильно колотится сердце и кружится голова. Он просто стоит, пытается отдышаться и осознать очевидное, а именно: Роджер хочет его. Фредди покрывается мурашками от простого факта, который красноречиво упирается ему в бедро, он и сам возбужден до предела, и, скорее всего, Тейлор тоже прекрасно это ощущает.
– Что ты делаешь?.. – шепчет он наполовину онемевшими губами.
Это, конечно, тупой вопрос, да и не вопрос вовсе, просто Фредди на задворках своего сознания ощущает беспокойство, незаконченный разговор невидимой стеной разделяет их, и Фредди волнует, что же дальше будет с ними? Его сердце давно уже в руках Тейлора, потрепанное и склеенное тысячи раз, и сейчас, в общем-то, картина неизменна. Фредди снова ждет, что сердце будет разбито в который раз, эта привычка давно уже превратилась в уверенность, а уверенность мутировала в неизменную константу. Но, похоже, четко отлаженная программа дает сбой, когда Роджер отвечает:
– Целую придурка, который мне нравится, разве еще непонятно?.. – шепчет он в ответ, и у Фредди перехватывает дыхание.
Первые несколько секунд он просто молчит, потому что не знает, что сказать, и не может. Ему кажется, что у него пропал голос. Роджер тоже молчит и, похоже, не собирается отпускать его или говорить, что это была шутка. Его ладони перемещаются с затылка на шею сзади, не позволяя отстраниться, и Фред совершенно ясно чувствует в этом жесте нечто собственническое. Роджер заявляет на него свои права, и Фредди кажется, он сейчас разорвется на части от переполняющих его эмоций, лопнет как пузырь, раздутый до невероятных размеров. Это было бы его спасением, но, к сожалению, он не пузырь, а чувства, разрывающие его, реальны, они рвутся наружу и вытекают из глаз вымученными слезами, потому что больше, в общем-то, Фредди ни на что сейчас не способен.
– Эй, Фредди, ты чего? – Роджер осторожно берет его лицо в ладони и вытирает слезы большими пальцами, но те бегут снова нескончаемым потоком. Фредди настолько трогательный сейчас, с этим красным носом и горестно сложенными губами, что у Роджера больно щемит в груди от нежности, охватывающей его. Он не понимает, отчего конкретно тот плачет, но очевидно, что это его вина. Он довел Фредди до слез, и это реально пугает.
Фредди плачет от счастья и облегчения, приправленных приятной толикой боли, которая отступает дальше и дальше с каждой секундой. Лишь бы только Роджер не отстранился и не ляпнул какую-нибудь хрень, которая снова все разрушит. Фредди хочет слышать те слова еще раз и как можно чаще и в разных интерпретациях, поэтому просит:
– Повтори, кого ты целуешь.
Он открывает глаза и смотрит на испуганного, взволнованного Роджера, и его сердце так же испуганно екает: вдруг Роджер откажется или скажет совсем другое, не то, что Фредди хочет услышать?..
Роджеру на самом деле страшно повторять, потому что если это именно то, что заставляет Фредди пускать слезы из глаз, то он бы поостерегся, но у Фреда такой вид, что он не может отказать ему. Кроме того, разве можно отказать человеку, который жаждет слышать слова признания, которые Роджер с таким трудом пытался произнести почти два дня?
– Одного придурка, – повторяет Роджер, и на губах его появляется слабая улыбка, – который мне сильно нравится.
1984
Роджер не знает, зачем затеял всё это, возможно, где-то в глубине души ему действительно нравятся все эти женские штучки, и он достаточно мужественен, чтобы это признать, но этот клип – полнейшее безумие. Он хотел разбавить гнетущую обстановку в группе, немного посмеяться, но на Фредди кожаная обтягивающая юбка и чулки, идеально облегающие длинные ноги, Фредди ни черта не похож на девчонку, в конце концов, Роджер ещё не встречал усатых девушек, но отчего-то его бросает в жар, а мысли то и дело сворачивают не в том направлении, Роджер не понимает, что с ним, и это ни хрена не смешно.
Впрочем, как и Фреду.
Роджера нередко путали с девушкой, что немудрено: этой миловидной, кукольной мордашке могла бы позавидовать любая девчонка. Фредди знает, об этом лице можно слагать поэмы: большие аквамариновые глаза в обрамлении пушистых длинных ресниц, тонкие ровно очерченные губы, целовать которые хочется до помутнения рассудка, улыбка, ясная, как редкие солнечные дни Лондона, и ямочки на щеках, к которым так и тянет прикоснуться пальцами. Фредди хранит каждую фотографию, что удавалось украдкой запечатлеть на бегу или ещё в те давние годы, когда Роджер принадлежал лишь ему, по крайней мере хотелось верить в это. Ему жаль, что сейчас под рукой нет фотоаппарата, потому что Роджер словно воплощение всех порочных грехов и ангел во плоти одновременно. Страсть смешивается с нежностью, и Фредди не знает, чего хочет больше – задрать эту чёртову юбку и закинуть себе на плечи эти волшебные, гладко выбритые ноги или же кричать о своей безграничной, неумирающей любви, падая на колени и умоляя чёртового Тейлора подарить ему хотя бы один-единственный поцелуй.
Фредди не может сделать ни того, ни другого, он может только смотреть, сдыхая от чёртовой безысходности, и, может быть, ещё подрочить в душе после того, как всё закончится. Большее ему не позволено, и Фредди за столько лет уже давно смирился с этим.
– Роджер, ты выглядишь так хорошо, что я реально могу трахнуть тебя, – смеётся Дэвид под одобрительный гул на съёмочной площадке.
Роджер действительно королева этого вечера, впрочем, никто и не сомневался. Выведи его на улицу и представь как Лиззи – люди не заметят подмены, конечно, до того момента, пока эта прекрасная леди не откроет свой рот.
– Иди на хуй, Дэвид, эта хрень чертовски неудобная, – усмехается Тейлор и показывает режиссёру фак, демонстративно поправляя свой чёрный кружевной бюстгальтер.
– Что за слова, юная леди, нужно вымыть твой рот с мылом? – смеётся Бри и шутливо грозит Роджеру пальцем.
– Прошу прощения, Мэгги, я не должна была так выражаться при старших, – отвечает Роджер, кидая в сурового Дики подушкой. Если честно, ему ужасно к лицу этот образ бабушки – Джон тоже иногда любит поворчать.
– Что за молодёжь пошла? – изображая старушку, кряхтит Дики под заливистый смех ребят.
Фредди смотрит со стороны. Ему бы тоже хотелось веселиться, но он словно чувствует себя ненужным. Иногда его реально посещает мысль, что ребятам было бы куда лучше без него. Роджеру уж точно.
– Ладно, хватит дурачиться, за работу! – командует Дэвид, возвращая всех к рабочему состоянию.
Правда, полностью настроиться на работу так и не выходит, ребята шутят, периодически срывая дубли и пытаясь втянуть Фредди в эту задушевную шутливую атмосферу. Тот сдержанно улыбается, отвечает на подначивания, а в голове только одна мысль: сорвать с Роджера одежду, оставив только чулки и женское бельё, и нагнуть его на ближайшей поверхности, шепча на ухо пошлости вперемешку с признаниями в любви. Роджер накручивает на палец прядь искусственных волос и улыбается широко, искренне и в то же время развязно, так, что Фредди становится тесно в этой чёртовой кожаной юбке. Ему необходим перерыв.
Ребята валятся на диван, смеются и, кажется, даже не замечают, что Фредди сбегает подальше, дабы успокоить своё не к месту разбушевавшееся либидо. Ему просто нужно покурить и хотя бы пару минут подумать о чём-нибудь кроме этого чёртового прекрасного Роджера Тейлора. И у него это почти получается, почти… Пока его личное проклятие не настигает его в импровизированном укрытии.
– Таким красавицам опасно уходить слишком далеко в одиночку, – говорит Роджер, и голос у него хрипловатый, словно он специально испытывает нервы Фредди на прочность.
– Это ты про себя, Лиззи? – усмехается Фред, стараясь придать себе беззаботный вид и спрятать румянец за прядями парика.
В коридоре полумрак, лишь одна тусклая лампочка то и дело мигает, норовя вот-вот погаснуть совсем. Роджер становится ровно напротив, достаёт из пачки сигарету и зажимает фильтр напомаженными губами, отчего Фредди ведёт как после бутылки водки.
– Мы разве знакомы, милая? Уверена, я бы не смогла пройти мимо этих длинных ног, – в наигранном удивлении вскидывает брови Роджер.
Ему весело, и он пытается хоть немного поднять настроение Фредди, это, конечно, здорово, и Фред благодарен за попытку, вот только веселиться нет никакого желания. Каждая такая шутка в исполнении Роджера принимается за чистую монету, и Фредди никак не может заставить своё израненное сердце реагировать на эти игры адекватно. Впрочем, Роджер улыбается, и сил портить ему настроение у Фредди просто нет.
– У нас есть парочка общих знакомых, возможно, они рассказывали тебе обо мне, – поддерживая эту глупую ролевушку, фыркает он.
– Точно. Мелина, верно? – говорит Роджер и пытается унять своё не на шутку разбушевавшееся сердце, он не знает, отчего так волнуется, может быть, потому что в последнее время каждый разговор с Фредди – словно ходьба по минному полю: никогда не знаешь, когда оступишься – и конец всему. Даже то, что он принимает его подначивания, – уже чудо, и Роджер готов прыгать от радости, ведь Фредди не отталкивает его.
Очень тяжело знать, что человек, которого ты считаешь лучшим другом, вдруг отдаляется от тебя так, что не дотянуться.
– Верно, дорогуша. У тебя красивые глаза, – Фредди знает, что Роджер не воспримет его слова всерьёз, а потому говорит то, что действительно хочет сказать.
Роджер отчего-то краснеет, он благодарен плохому освещению, ведь кажется, Фредди ничего не замечает.
– Не такие красивые, как у тебя, – и Роджер понимает, что вовсе не шутит сейчас, глаза у Фредди действительно волшебные, чёрные и словно бесконечные, как сама Вселенная.
– Ты флиртуешь со мной, Лиззи? – усмехается Фред, выпуская в потолок струйку серого дыма.
– Может быть, а ты против? – Роджер игриво улыбается и нервно поправляет длинные волосы, он уже и забыл, как это, когда пряди такие длинные и постоянно лезут в лицо.
Роджер повторяет себе, что всё это лишь для того, чтобы хоть немного развеселить Фредди, но они стоят вдвоём в тесном коридоре, вокруг ни души и полумрак, и атмосфера стремительно приобретает какой-то странно интимный оттенок.
– Разве похоже, что я против? – вопросом на вопрос отвечает Фредди и улыбается своей самой соблазнительной улыбкой, кажется, полностью втягиваясь в идиотскую игру.
– Тогда, может быть, сходим куда-нибудь, когда всё это закончится?
Фредди не понимает, Роджер говорит серьёзно или всё ещё шутит. Ему не нравится эта резкая смена правил – наивное сердце наполняется надеждой, а Фредди не может себе этого позволить.
– Ты приглашаешь меня? – спрашивает он, и голос становится серьёзным, маска трещит по швам, выкидывая на поверхность все настоящие эмоции.
– А на что это похоже? – используя методы оппонента, говорит Роджер, а в голове его набатом стучит: «Что ты делаешь, кретин? Что с тобой?» Это больше не игра, Роджер скучает по Фредди, он действительно абсолютно честно хочет просто побыть с ним.
– Место выбираю я, – отвечает Фред, и голос его дрожит и рвётся, словно перетянутая струна. Даже если Роджер всего лишь играет с ним, Фредди не хочет, чтобы это заканчивалось.
На секунду между ними зависает тишина, но вовсе не напрягающая, скорее уютная и такая необходимая, Фредди не сводит глаз с красивого, словно фарфорового лица, пока кто-то из ассистентов не разрушает эту идиллию.
– Роджер, тебя зовёт Дэвид.
– Иду, – отзывается Тейлор.
Он тушит сигарету, поправляет парик, улыбается и убирает с лица Фредди прядь искусственных волос, проезжаясь пальцами по его щеке так, словно делает это каждый день.
– Договорились, – бросает Роджер, прежде чем пройти мимо, призывно виляя бёдрами.
Лампочка пару раз мигает и наконец-то тухнет, заставляя Фредди вынырнуть на поверхность. Его потряхивает словно в лихорадке, он ни черта не понимает, что происходит, впрочем, Роджер не знает и сам.
– Роджер, – окликает его Фред, прежде чем тот успевает скрыться за поворотом.
Роджер так и стоит спиной, не в силах повернуться, потому что лицо пылает, а в голове настоящий хаос из мыслей.
– Ты серьёзно всё это сейчас? – Фредди не знает, откуда у него берутся силы спросить это, а потому он уверен, если Роджер сейчас посмеётся и скажет, что всё это лишь шутка, он убьёт себя.
– Выбирай место, Фредди, – только и говорит Роджер, прежде чем его шаги стихают в конце коридора.
Дрожащими руками Фредди достаёт ещё одну сигарету, он повторяет себе в голове, что это лишь дружеская встреча, что Роджер не имел в виду ничего такого, но предательское сердце стучит словно ненормальное, и ему так хорошо, как не было уже многие годы. Он не может контролировать счастливую улыбку, расползающуюся на лице, у него будет целый вечер с Роджером наедине. Фредди полный кретин, но где-то в душе он с нежностью зовёт этот вечер свиданием.
Когда Фредди возвращается на съёмочную площадку, всем кажется, будто его подменили: он весело улыбается, шлёпает Брайана по заднице и смешливо строит глазки притихшему Джону. Но самое главное, его глаза светятся живым, озорным блеском. Фредди теперь очень редко бывает таким. Поэтому съёмки проходят легко и непринуждённо, под общие шутки и дружный смех.
Фредди входит в гримёрку уже когда Роджер возвращает себе свой прежний облик, он чувствует себя неловко, все слова застревают в горле, и вымолвить хоть слово кажется непосильной задачей, Роджер, словно чувствуя его замешательство, начинает первый.
– Определился?
У Роджера расслабленная, солнечная улыбка. Хорошее настроение Фредди словно зарядило его ещё больше, Роджер счастлив, что Фредди снова улыбается, открыто и по-настоящему.
– Да, есть одно местечко… – отвечает Фредди и смущённо прячет взгляд за длинными ресницами.
– Тогда переодевайся, я подожду тебя, – усмехается Роджер, когда Фред снимает с себя парик.
Роджер на самом деле очень скучает по его волосам, ему нравилось, как Фредди смущённо заправлял их за уши или когда он часами укладывал их возле зеркала, Роджер хотел бы, чтобы Фредди снова отпустил волосы, но понимает, что это лишь его тоска по ушедшему прошлому. С волосами или без, Фредди теперь такой далёкий, словно и не было никогда посиделок на кухне с задушевными разговорами, не было одной одежды на двоих и их собственного мира, разделённого пополам. Роджер надеется, что всё ещё можно исправить.
Фредди тем временем наклоняется, чтобы стянуть чулок, и у Роджера снова перехватывает дыхание, его опять бросает в жар, и он не может понять, отчего реагирует так странно, может быть, потому что со спины Фредди стройный и грациозный, словно девушка? Чушь! Под чулками отчётливо проступают чёрные густые волосы, и это ни черта не женственно, но, несмотря на это, Роджеру не кажется всё это менее сексуальным, и пора бы начать беспокоиться, вот только ему вдруг абсолютно всё равно.
Фредди спиной чувствует этот прожигающий взгляд голубых глаз, и у него по спине бежит стадо мурашек. Возможно, Фредди всего лишь видит то, что хочет видеть, но может же он хоть один вечер позволить себе полетать в облаках?
Роджер сглатывает ком в горле и чувствует, что ещё немного – и списать всё на долгое воздержание уже не выйдет, всё становится таким странным, и это, чёрт возьми, его вина, нечего было предлагать этот маскарад. Дэвид появляется в гримёрке неожиданно, так что Фредди с Роджером почти подпрыгивают на месте, словно их застали за чем-то непристойным.
– Роджер, тебе звонит Доминик, что-то срочное, – говорит он.
Роджер видит, как мгновенно меняется в лице Фредди при упоминании Доминик, и это отзывается тягучей болью в районе сердца.
– Дождись меня, – просит он и даже немного расслабляется, когда Фредди слегка улыбается в ответ.
Роджер не понимает, с чего Доминик звонит ему во время работы, он даже не представляет, откуда она, чёрт возьми, узнала номер их павильона, и отчего-то он очень зол, он не хочет расстраивать Фредди, только не сейчас, когда тот подпустил к себе так близко.
Роджер резко хватает трубку и выдает раздражённое: «Слушаю!»
Доминик что-то лепечет в трубку, голос у неё испуганный и, кажется, заплаканный, и Роджер начинает беспокоиться: вдруг случилось что-то плохое?
– Ты можешь нормально объяснить, что произошло? – не выдерживает Роджер, возможно, он ведёт себя слишком резко, но всё, о чём он может думать, – Фредди ждёт его.
– Я очень плохо себя чувствую, не могу встать, сильно кружится голова и тошнит, прошу тебя, приезжай поскорей.
Роджер хочет разбить что-нибудь, вот только вещи в этой комнате не виноваты в грёбаной несправедливости этого мира. Конечно же он не может бросить жену в беде, но это значит, что ему снова нужно отказать Фредди. И он уж точно не будет слушать никаких оправданий.
Фредди не нужно ничего говорить, он видит всё по лицу Роджера и снова падает с высоты на самое дно, разбиваясь на части. Это ничего, Фредди привык, боль – это не так страшно, если ты засыпаешь и просыпаешься с ней.
– Хорошего вечера, – холодным, пустым голосом бросает Фредди и в пару широких шагов преодолевает расстояние до дверей.
– Фредди, постой… – но останавливать уже некого, шаги Фредди раздаются где-то в коридоре, словно вбивая в сердце Роджера ржавые гвозди.
Роджеру больно, его словно ломает изнутри, и это новая, абсолютно непонятная ему боль, он совсем не знает, как справиться с ней.
Когда он возвращается домой, его встречает абсолютно здоровая Доминик, девушка улыбается и приглашает его к столу, заявляя, что сделала это только потому, что хотела устроить ему сюрприз.
Роджер бьёт посуду, кричит так, что его слышит, наверное, вся округа, и разносит полдома в надежде, что ему станет хоть немного легче, только легче не становится, он готов ночевать у Фредди на пороге и просить прощения хоть каждый день, знать бы только, что от этого будет хоть какой-то прок. Роджер теряет Фредди, и самое страшное – он не знает, как это остановить. Он не понимает, что происходит между ними, чувств так много, и все они непонятные, пугающие и словно закрыты на крепкие металлические замки. Роджер виноват, Роджеру страшно, Роджер хочет вернуться в прошлое, чтобы просто положить голову Фредди на колени и чувствовать, как медленно пальцы путаются в его волосах.
Фредди ведет себя как настоящая девчонка, и это жутко умиляет. Роджер провожает его домой, словно больного, потому что Фредди, похоже, в шоке от услышанного и ни на что не способен. Все, что он смог выдавить из себя на крыше, это: «Ты тоже мне нравишься, Лиззи», а потом ему вроде как стало плохо – Фредди затрясло мелкой дрожью, словно от холода, и Роджер решил увести его с ветра.
Он не может понять до конца, откуда такая сильная реакция: Фред выглядит так, словно на него рухнул целый мир и он находится в раю одновременно. Роджер боится позволить себе допустить мысль, что он НАСТОЛЬКО нравится Фредди, потому что это даже в его мечтах нереально! Но тем не менее наглядное и трясущееся доказательство идет рядом с ним, еле волоча ноги, и Роджер с трудом сгружает свое новоприобретенное богатство на диван и со всех сторон укутывает пледом.
